Nothing Without You

От бессильной ярости Зейну хотелось плакать, но он сдержался. Он держался в школе, вздрагивая от каждого шороха; держался на отработке, считая секунды до освобождения; держался изо всех сил, пока крутил педали велосипеда, и даже дома, медленно поднимаясь по ступенькам в спальню, омега держал себя в руках. Разрыдался он только в своей комнате, зарывшись носом в одеяло, и плакал так громко и надрывно, что не заметил, как в его комнате оказалась Сафаа. Как она постучалась, омега, конечно, не услышал — просто вдруг почувствовал, как кто-то обнимает его за руку, чутко прижимаясь крошечным носишком к его плечу. Зейн замер, выдыхая тяжело и болезненно, словно что-то мешало ему дышать. Сдерживать рыдания было тяжело, поэтому он быстро вытер красное лицо рукавом, прежде чем взглянул на младшую сестру. Она смотрела на него пристально, не моргнув ни единожды, и лицо у нее было грустным, болезненно-горьким, как будто случилось что-то ужасное, чего бы ей совсем не хотелось. Зейн вновь глубоко выдохнул, сел и улыбнулся через силу, усаживая младшую сестру на колени. Маленькой омеге всегда нравилось сидеть у него на коленках, слушать его рассказы, смотреть, как любимый старший брат рисует, но сейчас она была совсем грустной, потому что Зейн был не весел, и улыбался неискренне, через боль, сжимающую его легкие когтистой, как у ворона, лапой. И душа, душа была черна, как то же вороново крыло, потому что Малик ощущал себя потерянным и разбитым после всего, что произошло сегодня в школе. Первый день после болезни, а Зейн уже оказался в Аду, словно не было нескольких дней передышки. – Что такое, принцесса? – мягко спросил он, пытаясь звучать непринужденно и легко, хотя его голос был охрипшим от рыданий, просевшим и очень болезненным, несмотря на все старания. – Что-то случилось? – Ты плачешь, – грустно сказала Сафаа, беря его мокрое лицо в свои ладошки. Ручки у нее были мягкие и теплые, хотя она недавно пришла с улицы. – Я не люблю, когда ты плачешь, Зейни. Почему? – Я... – Зейн прикусил губу, медленно покачивая головой, и слезы снова хлынули по его щекам, хотя он не желал этого. Зейн не хотел взваливать это на младшую сестру, особенно на крошку-Саф, однако лгать ей, одной из самых близких людей в его жизни, он не мог. – Мне просто больно, принцесса. Глаза Саф полыхнули пониманием. – У тебя болит зуб? – мгновенно поняла она, похлопав его по щеке крошечной ладошкой. – У меня тоже. Но я скоро от него избавлюсь, – заявила девочка, несколько раз кивнув. – Доктор возьмет огромные щипцы, и — чик! Ничего. Тебе тоже так сделают, если хочешь. – Нет, не зуб, – Зейн нежно поцеловал сестру в висок и крепко прижал к себе. – Так бывает, когда ты любишь кого-то, а человек тебя... нет. Он не рассчитывал, что она догадается, но Сафаа, конечно, догадалась, потому что это была его сестра. Пусть и самая младшая, но всё-таки одна из лучших его частей, знающая его даже больше, чем он сам знал себя. – Это Лиам? – девочка оживилась вдвойне и подпрыгнула у него на коленке. – Лиам красивый, он мне нравится! – заявила омежка и покровительственно взглянула на старшего брата. – Давай я с ним поговорю! Я ему всё расскажу, и он тебя тоже полюбит. У нее было такое искреннее лицо, что Зейн рассмеялся сквозь слезы. В детстве ему тоже казалось, что все проблемы можно было решить простым разговором. Что можно просто открыть себя, рассказать всё честно и искренне, и всё по волшебству становится хорошо. К сожалению, школа научила его другому. Это была больше школа жизни, чем ячейка системы образования. Впрочем, и за это можно было быть благодарным. Зейн понял, что нужно скрываться, раньше, чем другие омеги, которым пришлось несладко. И поэтому сейчас, несмотря на боль и тревогу, он был в безопасности, а они... нет. – Нет, это так не работает, дорогая, – мягко сказал Зейн, с нежностью потрепав девочку по хвостикам. Саф склонила голову набок, непонимающе округлив глаза. – Это могло бы сработать, если бы ему не нравилась другая. – А ты не хочешь бороться? – грозно спросила Сафаа. Её ручки сжались в крошечные кулачки, и она весьма ловко ими взмахнула, красочно демонстрируя, какие беды поджидают Эмили. – Сначала правой, потом левой, потом мощнейший хук в подбородок, и Лиам твой. Честно-честно, – добавила она уже тише и снова обняла его. Нет, определенно, это у нее не от Зейна. Брат-омега не привык решительно действовать, не привык бросаться на врага, выставив вперед меч. Он просто был... собой. Художником. Любителем долгих прогулок по городу, хорошей музыки, задушевных разговоров, животных и своей семьи. Никак не тем, кто мог бы оказать Эмили достойное сопротивление. Или вызвать у Лиама интерес. – Я подумаю насчет хука, – улыбнулся Зейн, вновь потрепав сестричку по волосам. – Но драться нехорошо, помни об этом, – предупредил он, и омежка бодро кивнула очаровательной головкой. – Ну-ка скажи, как там твои уроки танцев? И она рассказала. Она рассказала ему всё-всё-всё, что произошло сегодня днем в её классе, и Зейну стало намного легче. Он смотрел, как сестра показывает ему танцевальные движения, как смеется, как задумчиво трогает языком зуб, и ему было тепло на душе. А потом в комнату пришла Валия, и Зейн снова смотрел на танцевальные движения (совсем другие!), слушал звонкий смех (тоже другой, но абсолютно очаровательный), рисовал для них картинки. Боль не возвращалась ровно до того момента, пока он не остался один, наедине со своими мыслями и переживаниями. Наедине с информацией о том, что Лиам и эта Эмили... что же они делают? Встречаются? Наверное, всё было бы не так — Пейн познакомил бы её с друзьями, а не Гримшоу приволок эту новость, как свежие сплетни, однако... они явно близки к тому, чтобы образовать очаровательный союз, в котором для него нет места. По крайней мере, он передал письмо. Зейн повернулся на бок, отталкивая от себя чересчур жаркую подушку, сбрасывая на пол еще и одеяло. Темнота давила на него, но в этом не было ничего нового. Главное, что Малик сделал то, что должен был: уличил момент, когда Лиам ушел на встречу со своей драгоценной Эмили, а рюкзак оставил без присмотра. Никто не смотрел. У Зейна это заняло несколько секунд, и он тут же исчез из класса, сгорая от страха и злости на происходящее. Под руку (вернее ногу) попался автомат с батончиками, и Зейн его не пощадил. Полковнику сказал, что автомат не выдает ему злаковый, но на самом деле... на самом деле он, наверное, просто не знал, куда выплеснуть агрессию. Не мог же он заявиться к этой Э-ми-ли и накричать на нее. «Еще не поздно им помешать, – подумал Зейн, вскакивая с кровати и включая свет. От волнения он был сам не свой, однако так лишь соображал острее. – Я могу купить его. Свидание с ним, и это будет нормально. Сколько денег у меня есть?». Малик подошел к книжной полке, вытащил «Трагическая история о Гамлете, принце датском» и с торжеством вытряхнул на кровать мятую десятку. Она, словно насмехаясь, медленно приземлилась поверх простыни. – Всё гнило в Датском Королевстве, – пробормотал Зейн, со злобой рассматривая мятую купюру. – Куда же всё делось? «А масляные краски ты из воздуха взял», – напомнил въедливый внутренний голос, и Зейн со стоном опустился на кровать. Вот зачем, зачем он купил проклятые краски! Всё равно ведь рисует по большей части карандашами, да акварелью. Нет, за Лиама явно дадут больше. Это не просто аукцион — старшеклассники будут играть по-крупному, и если он хочет получить этого альфу, нужно раскошелиться. «Остались еще деньги на карте, – подумал Зейн, поднимая десятку на свет. – Но этого всё равно мало. Неужели придется говорить с Донией? О, она до конца жизни будет мне это припоминать... Нет, у Вэл и Саф ни за что не возьму, я еще не опустился до такой степени, хотя и очень близок, – омега судорожно выдохнул. – Почему я не умею экономить? Ну вот кто просил меня покупать новые кисти? А бумага для пастели мне зачем, если я ей почти не рисую...». Перекатившись на бок, Зейн протянул руку к телефону и моментально разблокировал его. Был уже второй час, он опять опоздает, но сейчас омегу это совсем не заботило. Игнорируя сообщения от Гримшоу, который опять пытался выведать какую-то ерунду, Зейн влез в мобильный банк и просмотрел свой счет. Сто пятьдесят четыре? Нет, за Лиама дадут намного больше. Значит, придется брать деньги где-то еще. Дело не ждало отлагательств, и Зейн, натянув пижамные штаны, выглянул из комнаты. Все уже спали. Дония, конечно, тоже спала. В отличие от него, она пыталась соблюдать режим и в целом намного лучше обращалась со своей жизнью. Уж ей-то никогда бы не взбрело в голову глотать подавители, чтобы скрывать свою личность. Впрочем, она была девушкой, и ей было явно с этим полегче. Зейн лишь боялся налететь на Бэна, который мог иногда прогуливаться по коридорам по ночам. Проскользнув в комнату старшей сестры, Зейн глубоко выдохнул, обнаруживая себя в теплом свете ночника. Дония всегда любила такие штуки. Её спальня по размерам не уступала его собственной, но выглядела совсем иначе. Его пристанище напоминало мастерскую, у него был широкий стол и великое множество инструментов для работы. Комната Донии выглядела изысканно и уютно: её логическим центром была классическая кровать с балдахином нежно-розового оттенка. Опоры удивительно изящные, декоративные элементы были украшены золотым покрытием, спинка декорировалась позолоченным молдингом, а по центру была круглая выемка в виде цветка. Не менее хорошо выглядел туалетный столик в стиле Людовика XV и такой же комод с большим количеством ящичков, хотя гардеробная у Донии была намного больше, чем его собственная. Пара светильников в виде греческих бюстов добавляли комнате лоска. Это была прекрасная, уютная спальня, в которой было приятно находиться, но Зейн, конечно, предпочитал свою берлогу. Осторожно опустившись на край широкой кровати, Зейн мягко тронул сестру за руку. Дония не поддалась. – Дон-Дон, – мягко шепнул Зейн, вновь коснувшись плеча сестры. Омега наморщила нос, но не отозвалась, и Зейн наклонился поближе к её уху. – Дон-Дон, проснись. – Не сейчас, – пробормотала сестра, перекатываясь на другой бок. – Слишком рано. – Дон, мне нужна твоя помощь, – повторил Зейн с мольбой в голосе. Сестра нехотя открыла глаза и машинально взглянула на маленький будильничек на прикроватном столике. В свете ночника на нем отчетливо было видно «01:10». Зейн понял, что сейчас ему будет нагоняй. – Час ночи, серьезно? – спросила сестра, автоматически садясь среди подушек и включая бра над кроватью. На ночь её волосы были убраны в два хвоста, и потому она очень напоминала Валию с её «хвостиками школьницы». – До утра это не может подождать? Дония красноречиво зевнула. Похоже, Зейн потревожил её прямо посреди фазы сна, потому что она смотрела на него из под полуприкрытых век, и вообще реагировала заторможенно, словно плохо ориентировалась в реальности. Зейн понимал, что ему не нужно тревожить сестру так рано. Но еще он понимал, что просто не уснет, если не будет уверен в том, что у него есть нужная сумма. До аукциона оставались считанные дни. – Мне нужны деньги, – быстро сказал Зейн. – Тебе кто-то угрожает? – глаза сестры против воли расширились. – Я его знаю? Судя по тому, как Сафаа сегодня размахивала кулачками, потенциальному бандиту точно бы не поздоровилось, столкнись он с Донией в темном переулке. Сестра, конечно, проявляла чудеса женственности, но себя никогда в обиду не давала. И в этом, наверное, Зейну было чему поучиться у нее. – Нет, никто, – Зейн выдохнул, чувствуя, как краска заливает лицо. – Обещай, что не будешь смеяться. – Нет, этого я обещать не стану, – сказала сестра, сонно покачав головой. – Дония! Возмущению Зейна не было предела. Его судьба висела на волоске, а сестра собиралась потешаться! – Если ты просишь не смеяться, значит, это связано с тем потрясающим красавчиком. О-о, – с лица Донии мигом слетел всякий сон. – Ты хочешь участвовать в аукционе! Купить свидание с мистером Пейном, – улыбка сестры стало такой широкой, словно она была подружкой Щелкунчика. – Откуда ты всё знаешь? – нахмурился Зейн. – Ну, я ведь говорила с ним перед тем, как он поднялся в твою спальню, забыл? – сестра широко улыбнулась и снова зевнула. – Сколько тебе нужно? Лицо Зейна выразило страдание. Он не собирался обчищать сестру до последнего фунта, но ему очень нужна была вся сумма, которую он мог получить. Малик прекрасно понимал, что за Лиама дадут много. Та же самая Беверли отвалит за него кучу денег, потому что — да, она в нем заинтересована, и — да, у нее явно есть в кармане несколько сотен фунтов как раз на такой случай. – Мне нужно максимальное количество денег, которое ты можешь мне дать. Дония решительно двинула локтем выемку на спинке кровати в виде цветка, и она тут же ввалилась внутрь почти на треть. Теперь оставалось только дожать, что омега и сделала, открывая брату прекрасный обзор на небольшую нишу-тайник, где хранились её вещи. Зейн искренне старался не смотреть, однако ничего не смог с собой поделать — внутри, как он заметил, лежали какие-то духи, небольшая резная шкатулка, баночка с песком с пляжа и еще какие-то мелочи. Впрочем, сестру явно интересовало не это. Она протянула руку, вытащила купюры, скрученные в ролл, и перебросила Зейну. Тайник красноречиво закрылся. – Шестьсот тридцать, – сказала Дония, вновь облокотившись на спинку. – Итого семьсот девяносто четыре, – вслух проговорил Зейн, убирая «ролл» в карман пижамных штанов. – Мне нужно еще. С деньгами Донии у него был шанс, но этого всё еще было не достаточно. Если он опередит Беверли, директорскую дочурку, остается еще Пейдж, одна из красивейших болельщиц школы, или Лив, самая драйвовая омега, которая перекрасила волосы в розовый еще в средней школе. Даже сестры Белла могут сложить все свои наличные, чтобы он достался хоть кому-то из них. Малик знал, как работают мозги у омег — его собственный мозг работал также. – Думаешь, ставки поднимутся так высоко? – спросила Дония, обнимая руками согнутые колени. – Всё-таки ярмарка школьная. – Это же Лиам, – Зейн грустно усмехнулся, опустив голову. Теплые карие глаза альфы пронеслись в его мыслях волнующим вихрем. Нет, его так просто не отдадут за семьсот с небольшим — это точно. – За него будет война, я знаю. Дония облизала губы. – Есть еще двести фунтов с небольшим на карте, я переведу, – наконец, сказала она, притягивая к себе мобильный телефон за провод от зарядного устройства. – Всё равно никуда их не трачу, а так... сходишь на свидание мечты. Чувствуя, как слезы подступают к горлу, Зейн крепко обнял сестру, прижимаясь лицом к её волосам. От сестры пахло розовым бальзамом, мягко сочетающимся с нежным ароматом полевых цветов. – Ну, перестань, – сестра обняла его в ответ, хотя по голосу можно было понять, что она очень тронута его порывом. – Я знаю, что это важно для тебя. Просто... скажи ему, ладно? После свидания или во время него, – уточнила Дония. – Пусть он знает, он ведь точно твоя вторая половинка. Зейн шмыгнул носом — ему удалось совершить небольшую победу, и ни одна слезинка не покинула его глаза. В свете последних событий это было прекрасно. Он не мог обещать, что сделает это, но решил про себя, что попробует. Ему не хватало еще шести фунтов, но это были мелочи. Что-то могло заваляться в ящике стола, какие-то деньги могли быть на дне школьной сумки... Он мог, в конце-концов, попросить еще немного денег на карманные расходы у родителей, хотя они уже давали в этом месяце приличную сумму, которую он без зазрения совести спустил на краски. Утром случилось чудо, в котором — он был уверен — не последнюю роль сыграла предприимчивая Дония. Началось всё с того, что Валия в своей любимой пижаме забралась к нему в кровать и всунула ему в руки пятифунтовую бумажку, что досталась ей от одной из тетушек во время последнего праздника. И хотя Зейн отнекивался, как мог — только у детей он деньги не брал — маленькая омежка чмокнула его в щеку и сказала, что это на удачу. А уж когда Сафаа после завтрака ссыпала ему в ладонь три фунтовые монеты и выбежала на улицу к водителю, омега едва сдержал слезы. Теперь у Зейна было даже больше, чем он рассчитывал. После занятий Зейн снял все деньги с карты — ему нужны были наличные, таковыми были правила участия в аукционе. У него было хорошее настроение: в школе он говорил с Лиамом, и альфа ни слова не сказал ему про Эмили. Во время обеда они сидели вместе, Лиам отдельно от компании крутых ребят — тем, разумеется, снова не понравилось общество Луи, и альфа решительно забрал свой поднос, отсаживаясь от одноклассников. Впрочем, почти сразу рядом с ним оказались Шмидт, Мёрс и Хейз, так что вся «крутость» снова была сосредоточена вокруг Пейна. Даже присутствие Гарри никак не повлияло на вакантность последнего места — его занял Джойс, завсегдатай школьных отработок и душа компании в одном лице. Малик был в хорошем настроении. Он знал, что Лиам стоит намного больше тех денег, что у него были, однако попытаться стоило. В конце концов, все понимают, что это символическое свидание. Всё будет под контролем, потому что когда дело касается благотворительности, все становятся лояльными. Каждый понимает, что это просто повод пожертвовать деньги детской больнице — никто не разгадает его намерения. Не поймет, что это всерьез. Это будет их первое свидание. Лиам сперва не поймет, что оно настоящее. Решит, что Зейн выкупил его просто по-дружески, и у них будет милая прогулка, задушевные разговоры, кафе или парк развлечений. Малик скажет обо всём в самом конце вечера. Потом, возможно, произойдет поцелуй, и Зейн оставит его, чтобы... Омега шлепнул себя по щеке. Вот ведь любитель мелодрам! Нет, просто скажет, просто поцелует. Просто почувствует, как в животе оживают мотыльки. Как и всегда, когда Лиам рядом. Мечты настолько отвлекли Зейна, что он совсем забыл про домашнее задание. Впрочем, сейчас Малика не волновало, сколько отработок он получит у Брайса, Левиса, Смита и Сандерса. Никто из них не сможет лишить его аукциона, а лишь это событие сейчас имело для Зейна значение. Аукцион приближал его к Лиаму, он не мог мечтать о шансе лучше — сблизиться с альфой незаметно для него самого. Зейн весь вечер носился по комнате, не зная, куда деть себя от ярких фантазий. Ему не спалось, и утром он слетел с постели совсем бодрым и счастливым. Этот день должен стать самым счастливым в его жизни. Его не расстроил даже сильный дождь — омега спокойно сел на заднее сидение и попросил водителя позвонить ближе к концу занятий. Возможно, Зейн даже смог бы устроить всё так, чтобы Лиам его подвез. Всё складывалось удачно. Деньги лежали в сумке, но ближе к аукциону Малик переложил бы их в карман. И еще у него была пара лишних таблеток подавителей, просто на случай если он разволнуется. Зейн учел всё, и этот день обещал стать самым счастливым в его жизни. Конечно, в школе всем было не до занятий, несмотря на то, что учителя старались держать дисциплину и назначали отработки с таким усердием, словно раздавали конфеты на Хэллоуин. Альфы, принимающие участие в аукционе, не могли спокойно дойти до классной комнаты. Шмидт, которому не повезло опоздать всего на пять минут, остался без своего бомбера, атакованный отрядом воодушевленных омег. Впрочем, Зейн прекрасно понимал, что чувствуют омеги перед таким важным днем. Они были близки к мечте, как никогда, и прекрасно понимали, что победитель будет только один, поэтому им хотелось оставить себе на память хоть какие-то сувениры. Он и сам бы стянул с Лиама форму, будь у него такая возможность. Но Пейн, скорее всего, не правильно бы это понял. Альфа старался держаться поближе к друзьям, чтобы омеги не растерзали его на части, и даже не осознавал, что один опасный экземпляр всё время рядом, тянет к нему свои руки, когда он не видит. Сердце Зейна подпрыгивало от волнения, как ребенок перед первым Рождеством. Он с волнением считал минуты до окончания учебного дня, представляя волшебное мгновение, а его рука сама выводила в скетчбуке стилизованных животных. Проходивший мимо его парты Луи невольно задержался и заглянул — Зейн так размечтался, что совсем забыл накрыть рисунки рукой, а между тем на листе бумаги происходило сражение тигра и волка, и не было понятно, кто побеждает в этой схватке. – Ого, – восхитился Томлинсон, наклоняясь ближе к картинке. – Какие линии. И ты это прямо ручкой? – Зейн неопределенно кивнул. – Лиам был прав, у тебя и на бумаге хорошо получается. Почему ты не пошел в класс искусств? – Да как-то... – Зейн замолчал, медленно постукивая пальцами по столу. – Будешь кого-то покупать? – У Гримми будет сердечный приступ, – широко улыбнулся Луи, наблюдая за Ником, который усердно втолковывал что-то Лиаму и Эдвину, размахивая перед их лицами блокнотом с каким-то каракулями. – Но, возможно, я в нужный момент помогу повысить ставку кому-нибудь из команды. А ты не хочешь никого купить? Искренний смех чуть не вырвался из легких Зейна. Конечно, хотел. И не просто купить, а забрать Лиама насовсем, чтобы жить с ним вместе долго и счастливо — боже, зачем он согласился смотреть «Леди и Бродяга» с сестрами? Ведь и так от его фантазий одни неприятности! – Если будет достойный лот, – уклончиво ответил Зейн, закрывая скетчбук. – Вот этот хорошенький, к нему присмотрись, – громким шепотом сказал Луи, указывая на Лиама пальцем. Лиам, прекрасно слышащий этот разговор, с улыбкой закатил глаза и вновь повернулся к Нику и Эдвину. Наверное, в глубине души он рассчитывал, что его купит кто-то из друзей, а не обезумевшие болельщицы, желающие добраться до четко очерченных кубиков под майкой. Хотя Зейн не мог с точностью утверждать этого — в конце концов, Лиам никогда не говорил ему, что не хочет заводить отношений. Напротив, альфа рассчитывал найти достойную пару, чтобы всё было по-настоящему и искренне, и кто знает, где такое найти? Одно ясно — специально такие отношения не разыскивают. В большой зал Зейн шел сам по себе. Лиам и другие парни из команды по футболу и баскетболу должны были появиться там намного раньше и остаться за кулисами, поэтому он попрощался с ними почти за полчаса до начала аукциона. Малик мог бы пойти с Ником и Луи, но ему было как-то не по себе, когда он наблюдал за тем, как они общаются между собой. У Гримшоу и Томлинсона была полная идиллия — Луи уже вычеркивал какие-то строчки из его статьи, и Ник внимательно прислушивался к его советам, беря на вооружение некоторые словечки. Мимо Зейна проскользнул Гарри, чья вихрастая макушка напоминала овечью шерстку. Его взгляд был напуганным, словно в толпе омеге было некомфортно. Зейн живо представил себя — он выглядел бы так же, если бы одноклассники знали его тайну. Стайлс беспомощно оглянулся: кажется, он рассчитывал найти в толпе Луи и Ника, но они ушли намного раньше, а школьники между тем уже наступали друг другу на пятки. Зейн увидел это раньше, чем всё случилось — цепкая лапа Хорана вцепилось в плечо Стайлса и сжала с такой силой, что омега запищал. Он остановился, прекрасно понимая, кто стоит за его спиной, и Малик невольно замер, не зная, как ему поступить. – Привет, – сладко пропел Найл, грубо толкая Гарри бедром. Стайлс тут же влетел в Джастина, поймавшего его с другой стороны в свои крепкие лапы. Теперь омега был зажат между двумя альфами, и это не предвещало ему ничего хорошего. – Решил прикупить себе друга? – Нет, я просто посмотреть, – застенчиво проговорил Гарри, заливаясь краской. – Он просто посмотреть, – улыбнулся Джастин с пугающей нежностью. Его глаза нехорошо блеснули. – А что это ты в последнее время прячешься? Нигде тебя не видно? Ты нас боишься? Мы с Найлом тебя пугаем? Если бы Джастин обратился так к нему, Зейн бы умер, не успев произнести ни слова. Но, следовало отдать Стайлсу должное, он лишь покраснел еще сильнее, пытаясь подобрать слова. Любая случайная фраза могла рассердить его преследователей еще больше. Похоже, омега уже пожалел, что с самого начала не отыскал Луи или не увязался за каким-нибудь учителем, чтобы быть в недосягаемости для таких, как Бибс. Мимо них прошли братья Харди, два крепких альфы из команды борцов, но, разумеется, им не пришло в голову помочь хрупкому омеге. Конечно, они же не были Лиамом. Только он мог представить, как Стайлсу нелегко, только он помогал искренне, от всей души, не обращая внимание на то, альфа человек, бета или омега. Без Пейна у этой школы не было никаких шансов. – Я... не... – Гарри, вот ты где, – крикнул Зейн, чувствуя, что язык распухает во рту. Не понимая, зачем он это делает, Малик резко подошел к Стайлсу и схватил его за руку, вырывая из чудовищного захвата двух альф. Омега думал лишь о том, что было бы с ним, окажись он в такой ситуации, и ему было страшно. – А тебя все ищут! – Правда? – удивленно спросил Стайлс. – Обычно меня никто... – О, Малик, – Хоран покачал головой, разочарованно цокнув языком. Его голос не предвещал ничего хорошего. – Кошмарный вкус. «Спокойно, – твердил Зейн про себя, решительно направляясь к дверям большого зала, не забывая волочить Гарри за собой, словно мешок Санта Клауса. – Не оборачивайся. Потому что если ты обернешься, ты дашь им повод. Сейчас с ними нет Клиффорда и других, сейчас ты в безопасности, но это не надолго». Найл отомстит. Даже Джастин может спустить это на тормозах, но Найл отомстит обязательно. Он, мелкий подлюга, выпил ему немало крови, даже не зная, что Зейн омега. После такой промашки жизнь Малика точно превратится в «Голодные Игры». В этой игре Хоран будет профи, а они с Гарри легкими мишенями, если Найл своим скудным умишком дойдет до ужасной правды. – А кто меня ищет? – наконец, спросил Гарри, когда они оказались внутри. Вид у него был немного встревоженный. Они с Зейном раньше почти никогда не разговаривали, но, по крайней мере, он был не в компании Джастина и Найла, это уже существенно поднимало Гарри настроение. – Держись от Хорана подальше, у него в голове дырка, – быстро сказал Зейн, игнорируя вопрос Гарри. Его самого трясло, и он не хотел, чтобы кто-то еще это видел. – Иди к Гримшоу и Томлинсону, у меня еще дел куча. – Спасибо, – Гарри благодарно посмотрел в его сторону и присоединился к Нику и Луи. Он-то получше других понимал, что никаких дел у Зейна быть не может: Малик не принадлежал ни к одной команде, не был вовлечен в школьную газету, хор или группу, даже факультативы избегал. Малик, тяжело дыша, прислонился к стене, пытаясь успокоить расшалившееся сердце. Близко, слишком близко. Если бы с ними был хотя бы Худ, он не смог. Это всё Лиам — он вдохновил его своим примером, и Зейн бросился в атаку с большим риском для себя и своей тайны. Найл и Джастин могли быть не в духе, и тогда ему пришлось бы туго. Они могли так просто не отпустить свою добычу. Заиграла музыка для привлечения внимания, и Зейн двинулся вглубь зала. Он слишком долго ждал этого аукциона, чтобы позволить двум придуркам испортить ему такое событие. У него в кармане была сумма, ничем не хуже, чем у других. Он мог позволить себе ставку и не одну, он мог позволить себе небольшую авантюру, итогом которой могли стать теплые отношения с альфой его мечты. Руки стали приятно теплыми, и Зейн интенсивно похлопал вышедшему на сцену Майку Мизанину — помощнику тренера футбольной команды, вернувшегося к ним сразу после колледжа. Вопреки мнению большинства, этот альфа был не так глуп, так что вести аукцион доверили именно ему. Он был близок к молодежи, не сильно обгоняя их по возрасту, но всё-таки являлся членом преподавательского состава и не допустил бы... инцидентов. У Зейна на его счет не было никакого мнения — он знал, что Майк встречается с хорошенькой омежкой из своего выпуска, самой красивой болельщицей того года, но осуждать его за это Малик не собирался. Увидев его на помосте, шум почти сразу прекратился, хотя перешептывания еще гуляли волнами. Всем не терпелось увидеть, наконец, лучшие лоты этого вечера, волнение резонировало в воздухе — пусть негромко, но ощутимо. У Зейна и вовсе по спине бежали мурашки. Ему тоже хотелось с кем-нибудь пошептаться, рассказать о своих надеждах на это свидание и том, что он тоже хочет встречаться с Лиамом. Причем намного больше, чем все остальные. – Добрый вечер, дорогие альфы, омеги и беты, – Майк продемонстрировал им, наверное, самые белые зубы в Лондоне. – Напоминаю, что все деньги, собранные на сегодняшнем аукционе, будут переданы детской городской больнице, – послышались громкие аплодисменты и крики, и Миз, как настоящий шоумен, выждал томительную паузу, прежде чем продолжить. – Перед началом аукциона, хочу уточнить несколько правил. Мы не выставляли заявки, поэтому за наши «лоты» может бороться каждый. Итак, я хочу, чтобы все услышали, принимать участие в аукционе могут все: омеги, альфы и беты, – напомнил Майк, и Зейн воодушевленно выдохнул. – Начальная ставка: тридцать фунтов за «лот», победитель получает свой приз ровно на двенадцать часов, в воскресенье в восемь утра. Напоминаю, что мы разыгрываем классическое свидание без насилия, приставаний и других нелицеприятных действий, – уточнил Миз. Сестры Белла издали какие-то страдающие звуки, которые были мгновенно подхвачены толпой. – Я сказал: без приставаний. Мы хотим, чтобы по итогу все парни остались целы и могли участвовать в матчах. Начинаем наш аукцион с нападающего футбольной команды Курта Хокинса, – громко объявил Мизанин, и из-за кулис появился рослый альфа в форме футболиста. Зейн встречал его на уроках истории в прошлом году. Воздух сразу же зазвенел — Курт был хорош собой, и омеги отреагировали, как им и полагается, — закричали. – Напоминаю, что начальная цена тридцать фунтов. Жара пошла моментально, как если бы кто-то бросил спичку в амбар с сеном. Курт был настоящим обаяшкой, поэтому его цена сразу возросла до пятидесяти со ставкой Пейдж, потом резко поднялась до ста, девушка-альфа Алекса докинула еще десять, что вызвало целую волну ставок, и в итоге Курт ушел за триста сорок пять фунтов, удивленно покачивая головой. Похоже, он рассчитывал, что его возьмут за пятьдесят или шестьдесят, но никак не за триста сорок с небольшим. Сразу после этого интерес лишь возрос — омеги пришли в неистовство. Все понимали, что альф за кулисами не так уж и много, а сходить на свидание с любимчиками из команды хотелось всем. Сами спортсмены умело демонстрировали себя, а Миз не забывал подливать масло в огонь и выкручивал такие суммы, которые любому здравомыслящему человеку казались бы баснословно большими, но волна уже поднялась, и её было не унять. – Всего сто пятьдесят за Стина? – с деланным изумлением спросил Майк, указывая на крепкого парня-вратаря, что смущенно ходил по сцене. – И это после того, как он поймал решающий мяч во время прошлого матча? Уже раскупленные сокомандники принялись скандировать его имя, размахивая флажками с логотипом команды. – Сто семьдесят, – крикнул его друг Дженерико. – Уйдет приятелю, это же надо, – сокрушенно покачал головой Миз. – Кевин, такой видный парень, неужели никто не хочет поднять ставку? – Сто восемьдесят, – выкрикнула Лив, и, конечно, после её ставки Стин сразу же возрос в цене. Он ушел за триста десять, явно недовольный таким развитием событий, хотя стоимость была весьма и весьма приличной. Ставки росли, омеги разбирали альф, словно свежие пирожные, и это только повышало общие волнения. Не обошлось даже без скандала, когда с молотка ушел миловидный защитник Райдер. – Я его девушка, – словно озверевшая фурия рычала Меган, омега из класса естественных наук. – Но только не в это воскресенье, – моментально отбрила её Пейтон, сверкая белыми, как облака, зубами. – Я купила его за сто пятьдесят фунтов, какая жалость. Их пришлось разнимать и выводить из зала, потому что Мег тут же вцепилась омеге в волосы, намереваясь оставить соперницу без шикарных темных локонов. Впрочем, Пей в долгу не осталась и зарядила ей в глаз, как следует. Последним из футболистов продавали Олли Мёрса, увидев которого, омеги тут же всполошились и напряглись, готовя наличные. Он помахал им обеими руками сразу, чуть-чуть приподнял бомбер, чтобы показать себя, и послал несколько воздушных поцелуев в толпу. От волнения в воздухе так сильно пахло омегами, что даже Зейн это чувствовал и мог лишь догадываться, как это действует на альф. Его волновал только Лиам, но он ощущал растущее напряжение среди своих конкурентов. Цена Оливера преодолела планку сегодняшнего вечера — за него давали целых пятьсот тридцать фунтов и, похоже, останавливаться не собирались. Миз, чувствуя это, лишь приходил в больший азарт. – Пятьсот тридцать за капитана футбольной команды? Как-то это совсем не солидно, – Миз картинно прошелся вокруг Мёрса, дотрагиваясь до его объемной руки. – Это что, бицепс? Как подрос, – с восхищением протянул альфа. Омеги завизжали так, что у Зейна заложило уши. – Что ж, если никто не хочет дать больше... – Пятьсот пятьдесят, – вступила в игру Наоми, но её ставка была тут же перебита предприимчивой Си Джей. Они сражались до последнего — до шестьсот тридцати, и Мёрс ушел в объятия омежки-блондинки, что недавно выкрасила кончики в голубой. Си Джей пришлось взять в долг у подруги, но она ни о чем не жалела. Баскетбольная команда вызывала больший интерес, и омеги зашевелились активнее. Во-первых, членов основного состава было намного меньше, чем футболистов, во-вторых, — и это следовало иметь в виду — члены баскетбольной команды были намного симпатичнее. Даже Чарли, будучи бетой, всё равно ушел с молотка дороже, чем среднестатистический член футбольной команды. – Капитан команды Джейден Хейз, – объявил Миз, выпуская на помост одного из самых вакантных альф их выпуска. У него была своя толпа поклонниц, и не мудрено: темные волосы казались мягкими и приятными на ощупь, кожа напоминала по цвету темный шоколад. Джейден был настолько же симпатичен, насколько серьезен в своем желании привести команду к победе. Не удивительно, что он довольно быстро обошел Мёрса и поднял планку этого вечера на новый уровень. – Семьсот пятнадцать, я не могу в это поверить, – воскликнул Миз, кажется, пребывая в восторге от вечера и своей роли. – В чем твой секрет, Хейз? Нам всем интересно, особенно Мёрсу. Мёрс, который уже занял свое место среди покупателей, помахал приятелю рукой. Они с Джейденом были давнишними друзьями, и Оливер нисколько не обижался, что капитан баскетбольной команды стал звездой вечера. – Уверенность в себе, – заявил Джейден, сбрасывая бомбер в толпу. За него тут же началась потасовка, и, пользуясь этим, племянница директора Стефани, похожая на Беверли почти, как две капли воды, забрала Джейдена за семьсот двадцать фунтов. Хейз, сдаваясь, поднял руки и спустился в зрительный зал. Он знал, что ему придется быть очень осторожным, чтобы Стефани не сняла с него брюки до окончания времени. Омежка явно распланировала будущее свидание во всех подробностях, и Джейдену была отведена особая роль. Миз выглядел очень довольным, и Зейн моментально понял, чья сейчас очередь. Оставались еще Эдвин и Оуэн, но Малик чувствовал — настала очередь Лиама. – Я знаю, Вы этого долго ждали, поэтому поприветствуйте наш следующий лот. Лиам Пейн, легкий форвард баскетбольной команды, – довольным голосом объявил Миз, но его голос потонул в восторженных криках. По сравнению с этой протяжной волной, предыдущие вскрики казались шепотом. Зейн и сам обнаружил, что кричит и хлопает, когда Лиам прошелся по сцене, чуть-чуть приподнимая бомбер. В этом не было необходимости: все знали, что у него там потрясающая черная майка, все знали, что под ней идеальное тело, и все кричали, не переставая, потому что это был Лиам, и они действительно хотели его заполучить. Зейн чувствовал прилив адреналина — ему хотелось прыгать, размахивать руками, хотелось привлечь внимание Лиама и рассмотреть его, как следует, словно другой такой возможности не будет. В альфе всё было прекрасно: его волосы, что торчали немного в стороны, его рассеянная улыбка и чуть застенчивые глаза. Всё вместе это делало его неуловимо трогательным и мужественным одновременно, и потому хотелось упасть к его ногам, а лучше сорвать с него что-то из одежды. К счастью, вскрики Зейна никто не заметил. Все были заняты сценой и Лиамом, стоящим на ней. – Итак, напоминаю, начальная це... – Шестьдесят, – оборвала его Пейдж, но её ставка не успела закрепиться, потому что сразу за ней Шарлотта подняла её до ста, а Николь и вовсе вбросила сто тридцать, не дожидаясь удобного случая. – Ого, это просто невероятно, – воскликнул Миз, не успевая даже принять ставки: цифра росла, преодолела двести, замахнулась на триста, а омежки всё не унимались, вскрикивая и размахивая руками, словно находились на рок-концерте. – Впервые вижу такое! Лиам Пейн, ты удивительный альфа! «Удивительный» оказалось не тем словом. Лиам был потрясающим: его невероятные черты лица можно было рассмотреть из любой части зала, лучистые глаза сияли, как ночные звезды. А уж если взять в расчет запах... у Зейна внутри всё свернулось от возбуждения и нежности. Его запах был лучше любого парфюма, он так приятно ласкал внутренности, так мягко ложился на кожу. Лиам был лучше всех. – Стараюсь, – невинно улыбнулся Лиам, и эта улыбка послужила для всех сигналом. Даже плакат: «Боритесь за меня до последнего» не подействовал бы лучше, чем улыбка этого альфы. – Триста семьдесят, – крикнула Аманда, и Зейн невольно содрогнулся, бросив на нее быстрый взгляд. Аманда была впечатляющей девушкой из класса математики. Её фигуре уже могли позавидовать многие взрослые девушки, а милое личико не нуждалось в пластике или косметике, хотя омега следила за собой, как за жемчужиной. У Аманды было множество ухажеров, но ходили слухи, что она влюблена в кого-то из команды. Похоже, они оказались верными, потому что серо-голубые глаза блондинки горели решимостью. Если бы это был не аукцион, а борьба, она бы уже стояла на ринге, сжав руки в кулаки. – Триста восемьдесят, – почти сразу же перебила её Бри, недовольно встряхнув темными волосами. – Четыреста, – крикнул Олли Мёрс, прекрасно зная, как Лиам опасается сестричек Белла. Пейн незаметно подмигнул ему, явно одобряя этот спасательный круг. – Так держать, мистер Мёрс, – улыбнулся Миз и красочно махнул в сторону Лиама микрофоном. – Этот лот дорогого стоит, мои юные друзья. За него можно дать намного больше. Бри взглянула на Оливера рассерженно и яростно, повышая ставку до четыреста двадцати. Аманда не отстала, её ставка вывела Лиама до четыреста пятидесяти, и он весьма ярко изобразил удивление. Ей тоже не повезло — в игру, наконец, вступила Беверли и решительно поставила целых пятьсот фунтов. – Пятьсот двадцать, – объявил Олли. – Оливер, я начинаю за тебя переживать, – деланно ужаснулся Майк, и Лиам невольно рассмеялся. Его смех подействовал на толпу невероятным образом, и ставки начали расти с удвоенной скоростью — Мизанин едва успевал считать. Десятки и двадцатки летели, словно золотые монеты на празднике жизни. Лиаму пришлось скинуть бомбер, и его тут же поймала Си Джей, находящаяся в первом ряду. Она уже сделала свой выбор, но, конечно, не была дурой и не отказалась от такого подарка судьбы. Это лишь подогрело толпу. Особенно когда они увидели, как красиво выглядят бицепсы альфы в свете направленного луча. Он повернулся несколько раз, показывая себя потенциальным покупателям, и Зейн глубоко выдохнул. Лиам был нужен ему, нужен прямо сейчас и до конца жизни, он обязан был поставить и обязан был победить. – Я ставлю шестьсот тридцать, и лучше тебе в это дело не лезть, Аманда, – рассвирепела Николь. Она была взбудоражена не хуже сестры и явно собиралась устроить взбучку всякой омеге, что хотела перейти ей дорогу. – Шестьсот пятьдесят, – не обращая на нее внимание, повысила Аманда. Теперь Зейн не сомневался, что она запала на Лиама, и от этого невольно жгло в поджелудочной. Аманда была изумительной красавицей, у нее уже было три короны «Юная мисс Британия», а это говорило о многом. – Шестьсот восемьдесят, – громко сказал Гримшоу. Томлинсон весь извелся, дергая его за рукав — уж очень не хотелось отдавать Лиама в руки неистовых болельщиц. – Семьсот, – решительно повысила Беверли. – Семьсот сорок, – Зейн услышал свой голос словно со стороны и почувствовал, как кровь приливает к щекам. На мгновение ему показалось, будто все смотрят на него, но все, конечно, смотрели на Лиама. Альфа остановился на сцене, красноречиво помахал ему рукой, и Зейн внезапно понял, что сделал. – Определенно, у нашего легкого форварда отличные друзья, – воскликнул Миз, вновь демонстрируя чудеса современной стоматологии. – Лиам Пейн самый дорогой лот за сегодняшний вечер! «Я куплю его, – подумал Зейн, чувствуя острый прилив радости. – Он мой, точно мой, я хочу это свидание больше всего на свете!». – Семьсот пятьдесят, – Зейн бросил взгляд в сторону упрямого голоса и увидел Эмили, чьи волосы сегодня, как и в ночь вечеринки, беспокойно лежали на плечах. Она выглядела уверенной в себе, преисполненной храбростью и желанием выиграть это свидание. Она перебила его ставку так легко, словно он не был ей помехой. «Почему она..?» – растерялся Малик, чувствуя, что дыхание становится тяжелым. Он увидел, как взгляды Лиам и Эмили встретились, и Лиам улыбнулся ей. Тепло, мягко, с одобрением. Альфа явно хотел, чтобы это была девушка, а не парень. Эмили, а не Зейн. Или нет? Зейн задышал ртом, пытаясь не завалиться ни на кого в толпе — он не мог понять, не мог верно растолковать эмоцию, но она ведь была такой очевидной! Зейн лишь видел, что улыбка Лиама изменилась. Потому что это была Эмили. – Семьсот восемьдесят, – повысила Беверли, явно не считая Эмили соперницей, и Зейн чуть не задохнулся от зависти. Определенно, Бев могла себе позволить так думать, она была красивой, утонченной. Она была девушкой. «Ты еще можешь их опередить», – подумал Зейн, но его глаза невольно замерли на фигуре Эмили, которая подняла руку и разом повысила ставку до восьми сотен. Брови Лиама невольно поползли вверх, и он ошеломленно замер, кажется, только сейчас осознавая, что за него началось настоящее сражение. Миз так и вовсе сошел с ума, размахивая микрофоном с такой силой, словно дразнил быка на арене. – Я не могу в это поверить, – крикнул он, и на миг толпа замерла. – Похоже, крошка Эм действительно хочет пойти на свидание с нашей новой звездой. Конечно, хочет. Все в этой толпе, даже те, кто уже купил своего спортсмена, мечтали пойти с Лиамом на свидание. Он подкупал не внешностью, не харизмой, не очаровательной улыбкой и даже не тонкими струнами души — альфа сочетал всё сразу, и это делало его невероятно лакомым кусочком. От волнения Зейн едва соображал. Понимал только, что теряет Лиама сейчас, в режиме реального времени, и ему нужно что-то делать, иначе эта Эмили заберет Пейна навсегда. Это не ограничится одним свиданием — Зейн знал, Зейн чувствовал, Зейн не мог поверить, что наблюдает за этим кошмаром воочию. – Восемьсот пятьдесят, – резко вмешалась в игру Бри. – Даже так? – изумился Мизанин, не спеша стучать молотком. Он чувствовал, что цена поднимется, как опытный аукционер. – Восемьсот восемьдесят, – не сдавалась Эмили. Её голос потонул в шуме: голоса смешались в единый гул, волну, что могла снести всех на своем пути. Это Лиам так действовал на них. Лиам стоял на сцене, прогуливаясь в свете прицельного луча, и публика не могла оставаться равнодушной. В сцену полетел чей-то розовый бюстгальтер, но альфа заметил его раньше и уклонился. – Девятьсот, – громко сказала Аманда, и было заметно, что это её последняя ставка, потому что она одолжила сто фунтов Кэтрин во время ставок на футболистов. – Девятьсот двадцать, – упрямо проговорила Эмили. «Перебей её, ну же, – мысленно велел себе Зейн, сжимая кулаки в карманах. Ролл из купюры тянул его вниз, жег ногу через штанину, призывая к серьезным действиям. У него была нужная сумма, стоило только открыть рот. – Давай же». Он ведь мог сделать это прямо сейчас. Закрепить свое участие в торгах, показать, что он тоже заинтересован в этом свидании. И будь, что будет — его уже не спасти. Пусть Лиам подойдет к нему после аукциона, пусть задаст вопрос своим изумленно-бархатным голосом — Зейн ответит поцелуем, и альфа его поймет. – Девятьсот сорок, – повысила Беверли, сдвинув брови над переносицей. «Он догадается, они все догадаются, если я повышу сейчас, – подумал Зейн, и нутро его сжалось. – Но если есть шанс, может, стоит попытаться?». – Девятьсот пятьдесят, – подняла руку Эмили. «Только не ей, – подумал Зейн со страхом, и его живот отозвался тупой болью — это мотыльки мучились в ужасной агонии, бабочки метались от паники, холодели от страха пышные розы. – Но она так уверенно повышает! Может, она знает, зачем? Ведь они были вместе, Ник видел их! Может, они с Лиамом уже...» – Девятьсот восемьдесят, – повысила Бриана, явно не собираясь проигрывать какой-то малявке из школьного комитета. – Девятьсот девяносто, – вмешалась Беверли, и её голос дрогнул, потому что она впервые в жизни поняла, что может проиграть. И не «Королеве Красоты», как Аманда, а девчушке из школьного комитета, что подавала мячики баскетболистам. «Ты еще можешь!» – воскликнул Зейн про себя. Краска прилила к его лицу, в висках стучало так сильно, словно он пустил в голову дятла. Во рту пересохло, но ему нужно было сказать всего слово. Руки тряслись так страшно, словно он совсем замерз — Зейну и правда было ужасно холодно в этой жаркой толпе. Страх болезенно тянул вниз — еще одна ставка и все всё поймут. Еще одна ставка, но если Лиам не хочет, чтобы парень-омега забирал его? – Тысяча фунтов! – крикнула Эмили, и Миз решительно стукнул молотком. Лиам ошеломленно улыбнулся, неверяще глядя на кричащую толпу. Он казался таким взволнованным, таким изумленным — все кричали его имя, все неистово поздравляли Эмили, что сама не верила в свою победу, потому что последние минуты были невероятно напряженными. Зейн словно в замедленной съемке видел, как альфа медленно спускается в зрительный зал и направляется прямо к Эмили, глядящей на него с трогательной улыбкой, расширенными от радости глазами. Зейн сам не заметил, как оказался у стены, медленно съезжая вниз, точно мятый зонтик. Он не слышал шума толпы, как если бы совсем оглох, не видел, как Эдвина продали за шестьсот фунтов, и как его новая девушка напала на покупательницу с кулаками. Всё, о чем он мог думать: Лиам, идущий навстречу Эмили, и её улыбка, такая приветливая и мягкая, что можно было не сомневаться. Он потерял его.