Nothing Without You

Боли Лиам не чувствовал, разве что разбитую бровь сильно пекло, словно Пейн нырнул лбом в огонь. Лицо наливалось, это можно было рассмотреть в зеркало заднего вида. На рану Пейн не смотрел. Рука словно онемела, и альфа, даже если бы попытался, не смог пошевелить пальцами. Ещё ему казалось, будто он мерзнет, но это было лишь мелкое неудобство, по сравнению с тем, каким мертвым грузом казалась рука. Чуть шумело в ушах, но звук был далек от морского — Лиам точно знал, что это его неуемная кровь. Зейн держал его крепко, точно боялся, что он рассыплется, впивался пальцами в одежду и периодически задирал голову, чтобы из влажных глаз не капало. Нос у него был мокрым. Несколько раз Лиам попытался сказать, что всё в порядке, но Зейн его не слушал. Налитые кровью лоскуты говорили куда красноречивей слов. Стоило Зейну чуть-чуть ослабить хватку, и он сразу начинал дрожать. Видимо, теряя точку опоры, тело омеги охватывала слабость. Лиам жалел, что не может крепко обнять его и успокоить должным образом. Глаза Зейна были запуганные, даже скорее затравленные, словно он пережил ужасное горе, и внутренняя боль не дает ему покоя. Лиам представил, как Зейн напугался во время драки, а теперь, когда его ранили ножом, ему наверняка было вдвое хуже. Драка ещё не отпустила Лиама. Мысленно он всё ещё был на заброшенном футбольном поле в окружении шумной толпы. Азарт, завладевший им после того, как Лиам в первый раз задел Найла своим кулаком, вскружил ему голову. Никто не мог представить, что он почувствовал, когда увидел капли крови соперника на своем кулаке. Его грудь наполнилась триумфом, торжеством, он чувствовал себя таким сильным, таким могущественным, словно это была не просто драка, а настоящее сражение — не на жизнь, на смерть. Иногда Лиам ловил взгляд Зейна. Он видел в нем неподдельный страх, переживание, и — то, что его грело сильнее всего — восхищение вперемешку с гордостью. Его омега смотрел на него и воочию видел, что Лиам способен его защитить. Пейн не терял контроль — напротив, становился более собранным и уверенным в своих действиях. Его удары попадали точно в цель, и Хоран отлетал, как мешок с овощами. Он был сильным соперником, но не мог уйти от его кулаков. Никто бы не смог. Высвободив первую кровь из его тела, Найл выпустил наружу зверя, опасного и очень голодного. Лиам хотел крушить, терзать и ломать — такая возможность у него была. Он почти сорвался с цепи. Запах крови другого альфы будил первобытные инстинкты. Лиам чувствовал, что и Хоран накручен его запахом, и они танцевали друг напротив друга, кажется, еле сдерживая позывы своего начала. Каждый из них знал, что чувствует оппонент, и от того драка становилась только горячее. Они могли и убить друг друга. Лиам мог бы принести Зейну голову соперника, силой сорванную с плеч. Это было бы правильно, потому что внутри него сидел охотник. Толпа поддерживала охотника. Они кричали: «бей!», они скандировали его имя, они требовали крови и свежего мяса. Его омега тоже кричал. Его голос не давал разуму поплыть. Когда Лиам поднял Найла над землей, он понял, что ради своего омеги должен окончить бой красиво и честно. Хоран так ослаб, что рука на него уже не поднималась. Какой триумф от унижения побежденного? Лиам доказал то, что хотел, отомстил за тех, кого любил. Он собирался сжать Зейна в объятиях, получить поцелуй, пронизанный любовью и гордостью в равной степени — самую лучшую награду, но услышал болезненный крик своего омеги, а потом рядом с лицом мелькнуло лезвие, и Лиам машинально выставил руку. Она казалась не такой ценной, по сравнению с глазом. Он, правда, ничего не почувствовал. Его лишь охватило изумление. Сознание не могло принять подобную подлость, даже от такого низкого существа, как Найл Хоран. Он увидел его ехидный оскал, а потом Найл растворился за спинами друзей, точно пар в опустевшей душевой. Не успел Лиам среагировать — напасть на врагов и растерзать всех, как появился его омега, порвал свою одежду на лоскуты, чтобы перевязать его рану. Мир Пейна сузился — он должен был успокоить Зейна, но у него ничего не получалось. Лиам смотрел на рану и не мог понять, почему кровь идет так сильно, ведь ему не больно. А она всё шла и шла, даже тряпки, которые вытащил из рюкзака Луи, не могли её остановить. Цвет казался таким насыщенным. Он понимал, что рана куда серьезнее, чем ему кажется, но как Лиам мог напугать Зейна? Его омега дрожал, его глаза ничего не видели от слез. Лиам чувствовал, что должен его успокоить. На парковке у госпиталя Луи несколько раз долбанул по гудку, заставляя пешеходов разбежаться, а Лиама — очнуться от полудремы. Зейн помог ему отстегнуть ремень и выйти из машины. Луи крикнул, что позвонит Нику и нагонит их, и Зейн с нешуточной решимостью поволок альфу в здание больницы. Лиаму было почти больно от его хватки, пальцы Зейна впивались в него, как колючая проволока. – Зейн, не беги так, ты не в себе, – произнес Лиам, пытаясь остановить Зейна, но Малик словно стал вдвое сильнее, потому что он буквально тащил его за собой. – Из тебя два ведра крови вытекло, – голос Зейна заметно дрожал. Он посмотрел на Лиама. В свете уличных фонарей альфа увидел, какое у омеги бледное лицо. – Лиам, пожалуйста, дай мне довести тебя до больницы, это серьезно. Кровь продолжает течь, и мы даже не знаем, какая зараза была на лезвии! Пейн успел боднуть Малика лбом. В глазах омеги блеснула нежность, Лиам видел её отчетливо, но её сразу же затмил страх, и они вошли в госпиталь, где царило нешуточное оживление. Зейн тут же развил бурную деятельность и сразу же сообщил медсестре, что у них открытая рана, чтобы не пришлось толкаться в очереди. Медсестра попросила подождать минутку и заполнить бланк, а сама направилась к хирургу. Ручка в руках Зейна дрожала, точно маятник. Он вписывал данные в нужные поля с большим трудом, его почерк был на грани разборчивого. Никогда Лиам не видел его таким взвинченным: ни когда альфа пытался найти автора письма, ни когда Найл пытался опозорить его. Его запах пах волнением и тревогой. – Почему так долго? – зарычал Зейн, отшвыривая ручку, и положил криво заполненный бланк на соседнее кресло. Его пальцы беспокойно зарылись в волосы. – Зейн, медсестра ушла тридцать секунд назад... – Она не должна была уходить, – раздраженно произнес Зейн, сверля глазами медработниц, перемещающихся по холлу. – Рану следует немедленно обработать и зашить, а мы сидим тут, и... – Она увидела, что рану мы замотали, – попытался успокоить омегу Лиам. Зейн посмотрел на него такими взглядом, словно альфа сказал что-то ужасно разочаровывающее. Они замотали рану крайне скверно, да, но сам Пейн считал, что на первое время этого вполне достаточно. По крайней мере, кровь уже не текла так сильно. – Сейчас меня примут, пожалуйста, не переживай. Зейн глубоко вздохнул, набирая воздух в легкие, чтобы, кажется, разразиться ужасной тирадой. – Я сейчас пойду и... – Прошу за мной, – сказала медсестра, возникая перед ними, и Зейн немедленно вскочил, помогая Лиаму подняться. На миг, кажется, у альфы даже голова закружилась, и рука омеги была очень кстати. В прозрачных раздвижных дверях показался Луи, бледный, сжимающий телефон в руках. Лиам махнул ему здоровой рукой, призывая остаться, чтобы не создавать толпу. Он и так понял, что Зейн не оставит его даже на минуту. Лиам, в целом, не хотел, чтобы Малик остался снаружи, накрутил себя и что-то не то выдумал. Лучше ему своими глазами увидеть, что ранение несерьезное. Ожидания Лиама были обмануты, когда импровизированную повязку размотали. С лица Зейна, которого усадили на кушетку и попросили посидеть тихонько, схлынула последняя краска, словно кто-то облил водой акварельную картину. У Лиама и самого внутри всё сжалось, когда он увидел, во что превратилась его рука. Порез был неровный и, даже невооруженный взгляд видел, что очень глубокий. – Что, говорите, случилось? – спокойно спросил врач, обеззараживая рану специальным раствором. Вот теперь Лиам, наконец, почувствовал настоящую боль. Особенно, когда в его руку воткнули иглу и ввели что-то очень холодное. Краем глаза альфа наблюдал за Зейном — его всего подбросило, когда врач ввел иглу. Бедняга! Сердце у Лиама буквально сжалось, и он почти пожалел, что не оставил его в приемной с Луи. – Мы бегали по крышам, – сказал Лиам, заметно морщась, когда врач снова принялся протирать его кожу. – И я упал на какие-то осколки. – Очень интересно, – непринужденно произнес доктор. – А костяшки пальцев Вы о крышу сбили? И бровь рассекли тоже о крышу? Медсестра принесла ему инструменты, и Лиам понял, что рану сейчас действительно будут зашивать. Конечно, не пластырем же такое заклеивать — на запястье живого места не осталось. Когда Пейн смотрел на рану, ему мерещилось свежее мясо. Мысль о том, что это его мясо, совсем не радовала. Хорошо, что рука не рабочая, но на баскетболе всё равно скажется. Не удивительно, что Джейден как с цепи сорвался. – Да, о крышу, – спокойно ответил Лиам. – Она оказалась очень скользкой. Я по ней съехал и упал. – Крыша, как я погляжу, с норовом попалась, – покачал головой врач и взялся за дело. Внутреннее любопытство боролось с желанием не смотреть на порезанную руку. Лиам решил отвернуться и держать с Зейном зрительный контакт, чтобы он смотрел на его лицо, а не на рану. Хирургу пришлось зашить руку внутри и снаружи, для этого ему понадобились разные нити и инструменты. Рану несколько раз обрабатывали, и Лиам почти ничего не чувствовал — сработало обезболивающее, которое врач ввел до начала операции. Два раза медсестра попыталась вывести Зейна, видя, что он становится бледнее и бледнее, но омега не позволял выставить себя за дверь. Он смотрел на Лиама, его грудь без конца поднималась и опускалась. Смотреть на его мучения было тяжело — альфа понимал, что и Малику сейчас невыносимо. Глаза у него то и дело становились влажными, но он держался из последних сил. Когда врач закончил с рукой, он принялся за лицо и лишь после того, как бровь была зашита — понадобилось несколько аккуратных стежков — хирург позволил Лиаму сесть на кушетку рядом с Зейном. Альфа тут же обнял его здоровой рукой, чувствуя, что его омеге очень нужна опора, хотя Малик и пытается быть сильным. Зейн слабо уткнулся носом в его плечо. Лиама слегка вело от его запаха. Сейчас он заглушал даже запах медицинского спирта. Врач, заполняющий бумаги, наконец, снял маску и чуть повел носом. – Вы не принимаете никакие стимулирующие препараты? – обратился он к Зейну, отрываясь от письма. – Н-нет, – робко произнес Зейн. – А что? – Я не специалист в этом деле, – хирург развел руками в медицинских перчатках и постучал пальцем по крышке стола. – Вам лучше обратиться к лечащему врачу и уточнить, вдруг есть какие-то проблемы. Слишком густой или слишком тусклый запах могут говорить о серьезных внутренних нарушениях. У этого может быть много причин, не переживайте, – постарался успокоить его доктор, заметив, что омега сразу же сник. – Но лучше исключить самое страшное, пока не стало поздно. Зейн совсем побледнел и зарылся лицом Лиаму в грудь, судорожно вдыхая его запах. Сейчас он выглядел беззащитным, вся его маска спокойствия просто рассыпалась, да и порванная одежда не добавляла омеге уверенности в себе. По всей видимости, сегодняшний день окончательно выбил почву у Малика из-под ног. Он и так натерпелся за последнее время, а сейчас, по всей видимости, был на грани срыва. Видеть родного человека в таком состоянии было ужасно. Пейн смотрел на врача со смесью благодарности и беспокойства. С одной стороны, он очень расстроил Зейна, с другой — теперь омега уже не будет откладывать поход в больницу и тогда, возможно, ещё есть шанс восстановить его здоровье. Альфа и сам за него очень волновался, понимая, что долговременный прием подавителей не мог пройти без последствий. – Значит так, мистер Пейн, – сказал хирург, закончив заполнять бланк. – Ваших родственников уже вызвали. Подождете их в палате, медсестра Вас проводит. Я хочу лично с ними поговорить насчет... Ваших опасных прогулок. Думаю, Вашему омеге можно посидеть с Вами до их приезда. – Со мной ещё один человек, – быстро сказал Лиам, медленно поглаживая притихшего Зейна по плечу. – Тоже омега, можно ему посидеть со мной? Он очень перепугался. Врач глубоко вздохнул. Было заметно, что безрассудность нынешней молодежи очень его беспокоит. – Надеюсь, этот омега с Вами по крышам не прыгал, – только и сказал хирург, выпуская Лиама и Зейна из своего кабинета. Палата оказалась довольно удобной и просторной, она предназначалась сразу для трех человек. Сейчас в ней никого не было, телевизор на стене молчал. Лиам сел на кровать, застеленную голубым одноразовым покрывалом, Зейн, проигнорировав пластиковый стул, устроился рядом с ним. Его всего трясло. Сейчас, когда всё было позади, эмоции, наконец, хлынули водопадом, потому что Малик вдруг принялся вытирать глаза тыльными сторонами ладоней. Лиам не знал, что ему делать — обнять Зейна или утереть его слезы, или поцеловать в макушку, или сказать, что всё будет хорошо. Он чувствовал, что не может лишить своего омегу этой ужасной минуты горя, потому что Зейн так много пережил за этот долгий день. – Ты чуть не умер, – произнес Зейн, задыхаясь, и Лиам прижал его к себе одной рукой, чтобы яснее чувствовать его печаль. Омега тут же сделал его одежду мокрой, но она и так была перепачкана землей и кровью. Пейн чувствовал его дрожь, прижимался щекой к шелковым волосам, тяжело дышал ароматом соблазна и беспокойства. Как же он переживал — Лиам не мог себе представить, что его могут так сильно любить. – Ты... ты чуть не умер... Как подумаю... боже... я чуть тебя не потерял. Лиам не мог даже представить, что увидит, как Зейн плачет. Зейн, который никому не позволял видеть себя уязвимым, сейчас был полностью разбит. Видеть его таким было невыносимо — у альфы жгло в груди. Сильнее, чем щипало в бровь и покалывало постепенно теплеющую руку. – Зейн, всё обошлось, – мягко произнес Пейн, целуя его макушку. – Я жив и практически здоров, я успел подставить руку — у меня хорошая реакция, и ты знал об этом, поэтому позвал меня. Но даже если бы я не успел, от удара ножом в глаз не умирают, – добавил Лиам, погладив Зейна по спине. Малик отстранился, вновь принимаясь тереть свои веки. Тяжелое дыхание почти перешло в икание — нет, Лиам совсем не мог видеть Зейна таким разбитым. – Умирают, – произнес Зейн упрямым голосом. Он держался упорно — Лиам видел, омега не хочет, чтобы его альфа чувствовал себя виноватым. – Там есть артерии. Этот ублюдок... и ты не сказал врачу... – У меня тоже были бы неприятности, я ведь хорошенько его побил. – После всего, что он сделал... – Ох, Зейн, – Лиам погладил омегу по влажной щеке и медленно приник к его губам. Как они завораживали, как пленили его! Пейн с каждым разом всё больше в него влюблялся, после каждого поцелуя, после каждого прикосновения, даже самого мимолетного. И сейчас он даже не мог осознать, как сильно его греет присутствие Зейна. Его забота. Его любовь. Даже сейчас, чувствуя, как рука постепенно наливается болью, Лиам вливался в поцелуй всем естеством. Губы у Зейна были мягкие и такие податливые, словно он мог сделать всё, что хочется. Это так искушало. Даже сейчас. – Я должен был послушать твои предупреждения, – заметил Лиам, продолжая смотреть на губы Зейна, испытывая жгучее желание вновь коснуться их. – Я подвергнул себя опасности, потому что недооценил противника, и заставил всех волноваться за себя. Мне хотелось разобраться с ним, как альфа с альфой, но... кто бы знал, что в Найле Хоране нет ничего от альфы, – презрение всё-таки проскользнуло в его голосе, но во взгляде Зейна читалось лишь понимание. Он словно был его родственной душой, и уж если не разделил бы его точку зрения, то и порицать бы не стал. – Человеческая подлость не знает границ. Это станет мне жизненным уроком. И я буду прислушиваться к тебе, потому что ты очень наблюдательный и проницательный. Зейн вновь поднял голову, чтобы сдержать наплыв слёз. Лиам мягко чмокнул его в губы и отстранился, любуясь побледневшим лицом. Зейн выглядел таким красивым, несмотря на усталость. Однако альфа чувствовал бы себя куда лучше, если бы у Малика хоть немного поднялось настроение. – Напиши Луи, пожалуйста. Пусть зайдет к нам, – сказал Лиам, понимая, что Томлинсон там весь извелся. Тяжело было подумать, какой это ужасный день для Луи, который не привык к насилию и разборкам, особенно в подобной форме. В Испании у них такого никогда не случалось. И Лиам, и Луи находились в комфортной, дружеской среде. Жизнь казалась такой легкой и беззаботной. Сейчас всё это походило на сон. – Он так напугался, бедняга, – проговорил Зейн, машинально вытаскивая телефон и начиная печатать. Луи появился в палате минут через семь, когда они уже начали волноваться, что не увидят его. Вид у омеги был встревоженным, но бледность почти сошла с лица. Он крепко обнял Лиама, стараясь не задевать больную руку, и сел рядом с ним на кровать. Его тоже немного подбрасывало. Сейчас он казался даже более хрупким, чем обычно. – Как ты? – чутко спросил Луи, обеспокоенно рассматривая лучшего друга. – Тебе и бровь зашили! – Рана несерьезная, – сказал Лиам, успокаивающе боднув его в бок. – Найл даже ножом работать не умеет. – Подлый мерзавец, – взвился Луи и закрыл лицо рукой, тяжело выдыхая. – Боже, как подумаю, что могло случиться, и холод накатывает. Какое безрассудство! Как мы могли рассчитывать, что Хоран не устроит подлянку... – Никто не мог знать, как низко он опустится, – сказал Зейн. Он старался говорить спокойно, чтобы вселить в Луи чувство безопасности, но Лиам видел, как тяжело это ему дается — губы Малика то и дело начинали дрожать, и он вытягивал их в линию на несколько секунд, чтобы остановить это. – Я думал, что он достанет кастет. Или натравит своих друзей, но тогда бы подоспели парни из команды. Нож... он просто псих. Его совершенно не волнуют последствия. Лиам успел заметить, что парни обменялись взглядом, понятным только им двоим. Ему и раньше бросалось в глаза, что Луи и Зейн достигли какого-то удивительного понимания, о котором они не пытались распространяться. Луи не раз говорил, что для омеги-парня очень важно иметь друга-омегу, да и Зейн об этом тоже обмолвился. – Да, после случая с Гарри следовало это понять, – сказал Луи, помолчав. Он достал телефон, проверяя уведомления, и снова убрал — верно ждал ответа от Ника. – Я только что был у него. Он тоже хотел прийти — волнуется жутко. Ребята, конечно, хороши — сразу ему написали, рассказали, какой кошмар случился на поле. Врач не разрешил ему покидать палату. Но он, знаешь, приободрился немного. К нему на днях заходил Бэн Уинстон. – Этот негодяй? – к лицу Зейна даже краска начала приливать. – А что ему надо? Он уже ясно дал понять, из какого теста он слеплен... – Не будь так несправедлив, Зейн, – сказал Лиам, тем не менее чувствуя облегчение из-за того, что тема постепенно перетекала в безопасное русло. Ему очень хотелось, чтобы возлюбленный и лучший друг отвлеклись от его ранения. – Людям стоит давать шанс. Как знать, может, Бэн просто боялся, как и многие другие в школе. Не все альфы смелые, и это нормально. Лицо Зейна, с которого постепенно сходило напряжение, снова стало серьезным, хотя было уже не таким бледным. Зейн тоже был борцом, и справедливое негодование придавало ему сил. Лиам никогда не думал, что нужны кулаки для того, чтобы сражаться. – Не знаю, как это объяснить, – произнес Малик неторопливо, кажется, тщательно подбирая слова. – Не хочу нагнетать или придавать этому слишком большое значение. Что-то в Уинстоне меня сильно отторгает... – Ну, мне приятно это слышать, – заметил Лиам, обвивая рукой его за плечи. Луи позволил себе слабо хихикнуть. – Я серьезно, – помолчав, произнес Зейн, слабо боднув Лиама лбом в плечо. – Знаю, это не наше дело, но я бы держал Гарри подальше от этого типа. На свете, я уверен, есть хорошие альфы, которые бы мечтали о таком омеге. Раньше я бы сомневался в этом, но в моей жизни случилось чудо. Губы Зейна мягко мазнули Лиама по щеке, и сердце альфы сразу же наполнилось теплом. Зейн раскрывался ему с новых сторон. Он умел быть и твердым, и мягким, и спокойным, и импульсивным. Сейчас Лиам чувствовал, что ему нравятся не открытые черты Зейна. Зейн возлюбленный приятно дополнял Зейна друга. Лиам не задумывался, что это так важно. Это было потрясающее везение. – Гарри удивительно везет на негодяев, – заметил Луи, зачем-то выкручивая себе пальцы, и глубоко вздохнул. – Тем не менее, Уинстон не самый плохой человек на свете. Тем более, он зашел не целоваться. Просто навестить. Разговор, хоть и был шероховатым, всё-таки ушел от ранения на безопасное расстояние, и Лиам немного успокоился. Он не хотел, чтобы Зейн и Луи тревожились. Сейчас его рука была зашита и продезинфицирована, единственное, с чем могли быть проблемы — баскетбол. Пейн не хотел покидать команду. Мысль о том, что ему придется уйти из основного состава неприятно тянула. Впрочем, пока Джейден не пригласил его побеседовать, лучше было не думать об этом. В палату вошли мама и врач, кажется, до этого разговаривавшие в его кабинете, потому что хирург диктовал какие-то рекомендации, а Карен записывала в телефон. В глубине души Лиам хотел, чтобы пришел кто-то из сестер, и мама не видела его в таком состоянии, но она должно быть сразу сорвалась, как получила звонок из больницы. Вид у нее был встревоженный, хоть врач и уверял её, что операция оказалась несложной и Лиам теперь как новенький. – Лиам, боже ты мой! – произнесла Карен, протягивая к нему руки и крепко обнимая, несмотря на то, что сын был весь перепачкан землей и остатками крови. На ней был рабочий костюм, значит, она даже не успела отдохнуть — сорвалась по первому звонку. – Что с тобой случилось? – Говорит, упал с крыши, – прокомментировал врач из-за её спины и подошел к двери из палаты. – Документы Вы заполнили, проверить шов приходите через два дня. До свидания. Выздоравливайте, мистер Пейн. – До свидания, – проговорила миссис Пейн и снова посмотрела на Лиама. – Что за выдумки с крышей? У тебя на лице живого места нет. Ты подрался? Ещё и друзей за собой приволок. О, боже мой, – глаза Карен скользнули по Зейну, и омега невольно стушевался. – А что с твоей одеждой? Тебе тоже досталось? Зейн посмотрел на лоскутки, в которые превратилась его футболка, так, словно видел впервые. Верно, настолько переволновался за Лиама, что не заметил, во что превратилась его одежда. – Мам, это Зейн, мой омега, – представил Лиам, и Зейн вежливо произнес: «здравствуйте», немного смущаясь от внимания. – Он... порвал футболку на повязку, когда я поранился. Я испачкал его своей кровью случайно. – Спасибо тебе, золотце, – Карен протянула руки и мягко чмокнула Зейна в лоб, заставляя слегка зардеться. – Вот уж не хотелось знакомиться в таких обстоятельствах, но я рада тебя видеть. И Лиам повел тебя в опасное место? – Зейн попытался помотать головой, но всё было слишком очевидно. – Лиам, я много о тебе не знаю. – Всё немного вышло из-под контроля, – сказал Лиам, понимая, что в двух словах всё объяснить не получится. Карен поправила Зейну волосы своей мягкой рукой и посмотрела на Луи, который сидел тихо, как мышонок в сене. Он прекрасно понимал, что на правах практически брата может получить нагоняй. – Я заметила, – произнесла Карен и обратилась к Томлинсону. – Луи, солнышко, а ты-то как? На тебе лица нет. – Я в порядке, – быстро ответил Томлинсон и попытался смягчить ситуацию. – Это всё большое недоразумение. Лиам ни в чем не виноват. Несмотря на то, что Томлинсон звучал очень даже убедительно, по миссис Пейн было заметно, что она ему не поверила. Карен родилась не вчера, знала, как выглядят следы от драк, и к тому же была очень проницательной. От её взора редко что-то уходило. Все их шалости с Луи она раскрывала, как Шерлок Холмс, поэтому у Лиама обычно от неё не было никаких секретов. – Придется с этим разобраться, – сказала Карен, погладив сына по голове, и тяжело выдохнула. – Вас как, подбросить? Как Вы добрались до больницы? – Я вел машину, – сказал Луи и его перетряхнуло от мыслей о пережитом. – Не волнуйтесь, нас с Зейном подвезет Ник, он уже едет сюда. – Лиаму нужно отдохнуть, – добавил Зейн, сжимая и разжимая пальцы. Лиам поймал его нежный взгляд и подумал, что расставаться совсем не хочется, несмотря на то, что его уже немного клонило в сон. – Лучше не тратить время на поездки туда-сюда. Мы доберемся, всё будет хорошо. В глубине души, Лиам очень хотел дождаться приезда Ника и узнать, как всё прошло. Скорее всего, ребята быстро разошлись, иначе бы Луи совсем переволновался, да и Гримми не смог бы сорваться так быстро, но всё-таки хотелось знать подробности. Ник был искусным оратором, а вот борцом никудышным, Лиам не простил бы себе, если бы друг из-за него пострадал. – Ох, Лиам, вот что с тобой делать? – спросила Карен, собираясь с мыслями. Лиам виновато пожал плечами, понимая, что сейчас лучше не перечить. – Вы точно в порядке, мальчики? Не поранились? – Нет, миссис Пейн, – ответил Зейн. – Только испачкались. Но горячий душ мигом всё исправит. Карен слабо улыбнулась. – Тогда мы поедем, – сказала она и помогла Лиаму подняться. Пейн и не заметил, как на него накатила слабость — верно, и лекарство перестало действовать, и адреналин прошел. – Зейн, заглядывай к нам, познакомимся поближе. Луи, тебя я тоже жду. Лиам крепко обнял Луи, насколько позволила здоровая рука, нежно поцеловал Зейна в щеку. Они на секунду сплели пальцы. Альфа улыбнулся, Малик поймал его улыбку и вернул с ещё большим энтузиазмом. Глаза у него всё ещё были чуточку беспокойные. Лиам хотел шепнуть ему на ухо, что Зейн держался большим молодцом. Ещё он был уверен, Малик знает, что он хочет это сказать, поэтому и улыбается вот так. – Я напишу, – сказал Лиам, размыкая их руки. – Отдыхай, – просто ответил Зейн. – Пока! – успел сказать Луи, и Лиам, помахав свободной рукой, покинул палату. Они вышли в просторный коридор, где почти никого не было, лишь медсестра зашла в чью-то палату с папкой для бумаг. Мама не держала его за руку, но Лиам всё равно чувствовал себя ребенком. Он совершил хороший поступок с точки зрения морали, вот только родители от него такого не ожидали. Лиам не мог назвать себя правильным или послушным, но он был ответственным. То, что случилось, показывало, что он не такой ответственный, как о нем думали. – Как ты себя чувствуешь? – чутко спросила мама. – Рука немного болит, – честно сказал Лиам. – Отец будет ругаться? – Произошедшее ему не понравится, – так же честно ответила Карен и погладила сына по щеке. – Лиам, это очень грустно, когда ты понимаешь, что ничего не знаешь о своем ребенке. Если ты ходишь гулять куда-то, то хоть предупреждай, чтобы мы так не волновались. Мы ведь думали, что ты в школе, на баскетболе, и когда мне позвонили из больницы, я чуть с ума не сошла. У тебя есть омега, о чем ты тоже не сказал нам. Зейн такой милый мальчик, мне бы так хотелось с ним познакомиться. Лиам понимающе кивнул. Своего омегу он не скрывал, но ситуация была не из простых. На фоне всего, что происходило в школе, было совсем не до семейных встреч. Чувствовать себя обманщиком было неприятно, потому что альфа не лгал. Ему просто хотелось сделать всё правильно. Он знал, что Зейн понравится родителям — ей-богу, как Малик мог кому-то не нравиться? Но сейчас всё это было бы таким некомфортным, ведь Зейн только-только открылся. – Я хотел, просто нужно было... уладить дела. – Кулаками? – мама вздохнула и посмотрела на Лиама самыми любящими глазами на свете. – Я не сержусь, ведь я не знаю всей ситуации. Не знаю, прав ты или виноват. Но тебя поранили, а ты не хочешь говорить, что случилось. – Я не хочу говорить доктору, – сказал Лиам, обнимая маму здоровой рукой. – А тебе и папе я обязательно расскажу, потому что Вам я доверяю. Правда. Мама погладила его по голове, и Лиам почувствовал себя намного лучше. Он поцеловал её в щеку и на несколько секунд прислонился лбом к её плечу, а потом они пошли к парковке.