Nothing Without You

Недостатки судебной системы вскрылись моментально. Например, во время судебного процесса Найл Хоран сидел не в следственном изоляторе, а на домашнем аресте со всеми удобствами. Конечно, выходить из дома ему было запрещено, но вряд ли он сильно страдал: посещения были разрешены, не говоря уже о том, что ему было чем заняться от одного слушания до другого. Ему даже было позволено пользоваться интернетом. Зейн, Гарри, Луи и вместе с ними и другие омеги были возмущены, когда поняли, что Найл даже не слишком переживает из-за того, в скольких преступлениях его обвинили. Заседания, по настоянию мистера Хорана, были закрыты, и на них допускались лишь те, кто имел к делу непосредственное отношение. Так Зейну не позволили быть на заседании, в котором участвовал Лиам, пока его и других ребят не вызвали в качестве свидетелей. Малик очень подробно рассказал, как происходила драка — адвокат Хорана всё пытался вынудить его произнести вслух, что Найл и Лиам договорились о драке заранее и что это всё было в каком-то смысле постановкой. – Кровь от ножевого ранения, которую я потом отстирывал со своей одежды, была вполне настоящей, – огрызнулся Зейн, когда мужчина в дорогом костюме довел его окончательно. – Протестую, – громогласно воскликнул адвокат Хорана, и судья со вздохом принял протест, потому что Малик откровенно ерничал. Тем не менее, несмотря на то, что судья велел присяжным не принимать это обстоятельство к сведению, Зейн с затаенным торжеством заметил, что они переглянулись. Лиам незаметно показал ему большой палец — он знал, как тяжело его омеге выступать в суде и всячески старался его поддержать, даже если заседание касалось Зейна лишь косвенно. – Знаешь, Зейн, я даже тебя по-своему зауважал, – проговорил Хоран, выходя из зала в сопровождении адвоката. – Пусть ты и неполноценный, но всё-таки мужчина. – Не слушай его, – быстро сказал Лиам, уводя Зейна подальше от ухмыляющейся рожи. – Он просто напуган, вот и всё. Оглядывая сгорбившуюся фигуру, Зейн и сам понимал, что Найл теперь в полной мере осознает, в какие неприятности он попал. Ни гадкая улыбка, ни новая одежда, ни лоснящийся адвокат с ноутбуком под мышкой не могли скрыть реального положения вещей — у Хорана были серьезные проблемы, и чем дальше шел судебный процесс, тем больше неприятных подробностей вскрывалось. После заседания, в котором участвовал Лиам, гайки постепенно начали закручиваться. Хоран уже не входил в зал так вальяжно, как прежде, и сопровождал его теперь не только адвокат, но и надменный отец в сером костюме. Он не хлопал Найла по плечу, не говорил ничего ободряющего — вообще-то альфа лишь одергивал сына, и иногда Зейн даже испытывал что-то похожее на жалость. – Если тебе нечего сказать по существу, – услышал он, проходя мимо сидящих на скамейке Хоранов. – То держи свой поганый рот на замке. Найл в ответ пробурчал что-то неразборчивое. – Опять ты мычишь, как жвачное животное, ты когда-нибудь говорить научишься по-человечески? Голос мистера Хорана звучал так злобно и въедливо, что Зейн невольно ускорил шаг, лишь бы не слышать его. У него гулко стучало сердце. Этот человек даже не обращался к нему, но Малик всё равно почувствовал себя так, будто его облили помоями. У широкого окна, откуда в помещение проникал солнечный свет, его ждал Гарри, теперь уже полностью поправившийся и даже очень хорошо выглядящий в новой рубашке с цветами. Обычно омега себе такого не позволял — и не зря, Хоран мог не только поднять его на смех, но и испачкать или даже изорвать красивую одежду. Теперь же, когда Найла держали на расстоянии, Гарри заметно расцвел. – Как себя чувствуешь? – спросил Зейн, протягивая Гарри бутылку воды из автомата на первом этаже. После десятка заседаний он уже прекрасно ориентировался в здании суда. Иногда, на перерыве, омеги ходили любоваться на большой аквариум с рыбками, расположенный на втором этаже. Малик никогда особенно не любил рыб, но почему-то местные макрогнатусы его завораживали. Нескольких он даже зарисовал в скетчбуке цветными карандашами. – Явно лучше, чем он, – Гарри кивнул на скрючившегося Найла и сделал большой глоток воды. – Смотрю, папаша с него не слезает. – Раньше надо было думать, – надменно сказал Луи, презрительно окинув взглядом всю семейку. – Осади он его вовремя — ничего бы этого не случилось. Как по секрету сообщил Ник, у Найла ещё имелся старший брат, однако на процессе он так ни разу не появился. Зейн не знал и не хотел знать, какие у Хоранов семейные взаимоотношения, но всё-таки было довольно странно, что брат ни разу не пришел поддержать Найла перед заседанием. Судебный процесс растянулся — показаний от омег становилось всё больше, да и свидетели постепенно разговорились. Сперва неохотно, а затем со всё большим количеством ужасающих подробностей, от которых Чисхолл картинно хватался за сердце. На одном из заседаний, когда Алекс рассказал, как Хоран засунул его в мусорный бак, присяжная вдруг расплакалась. Начали всплывать фотографии, записки с сомнительным содержанием, сообщения в социальных сетях, СМС-ски... Зейн не поленился предоставить последнее сообщение — выяснилось, что его отправили с номера, зарегистрированного на Майкла Клиффорда. Когда его прижали к стенке, альфа так запаниковал, что сразу же сообщил судье, кто надоумил его отправить подобное сообщение. – Настоящий друг, – еле слышно шепнул Луи на ухо Зейну, наблюдая за тем, как Майкл стучит зубами. Малик поперхнулся от смеха. – То есть, это Найл Хоран попросил Вас отправить сообщение? – спросил судья, скептически посмотрев на Майкла. – Знаете, Найл никогда не спрашивал, – произнес Клиффорд напуганным голосом. Он так ерзал на стуле, словно к сиденью были прибиты гвозди. – Обычно просто говорил, и мы делали... – Ах ты сука, – взревел Найл, поднимаясь с лавки. – Ты же, ублюдок, всегда больше всех радовался, когда я что-то предлагал! – Мистер Хоран, успокойтесь, иначе я буду вынужден Вас удалить, – сказал судья и позволил Клиффорду продолжить. То, что Клиффорд рассказывал дальше, закопало Хорана в песок по шею. Теперь вдруг начало выясняться, что Майкл-то на самом деле хороший парень, просто Найл и Джастин пугали его до такой степени, что ему приходилось выполнять все их взбалмошные требования. Требования, о которых судья, свидетели и присяжные не имели ни малейшего понятия. Слушая его показания, Найл тихо зверел. Убедить судью окончательно у Клиффорда не получилось. На руках у следствия были видеоматериалы, в которых Майкл явно получал удовольствие от унижения Гарри. Не говоря уже о том, что некоторые омеги дали показания конкретно против Клиффорда — особенно ярко он себя показывал, когда Хорана не было в школе, и Майкл мог насладиться властью единолично. После этого заседания, дела Найла стали совсем плачевными. Медицинская экспертиза показала, что с психикой у него всё в порядке и бесчинствовал он вполне осознанно. Имелись разве что проблемы с гневом, но не настолько серьезные, чтобы нужно было класть его в больницу. Последняя надежда уйти от правосудия медленно растворялась. Мистер Хоран становился всё злее и злее. – Тебе не жаль его? – спросил Луи перед последним заседанием. – Хоть чуть-чуть? Самую малость? – Нет, – ответил Зейн, прислушавшись к себе. Он считал Хорана жалким, но вот жалости к нему не испытывал. – Честно говоря, я просто хочу, чтобы это всё скорее окончилось. Луи невесело усмехнулся. – Я думал, со мной что-то не так, потому что мне тоже его не жаль, – проговорил Томлинсон задумчиво. – Но я чувствую себя так... – Как? – Малик заинтересованно вскинул брови. – Не знаю, – произнес Луи и как-то рассеянно покачал головой. – Просто после стычек с этим типом я начал задумываться, каким меня видят другие люди. И мне стало жутко, что многие считают... но потом я... Мне сложно, – Томлинсон глубоко вздохнул. – Просто хочу пожелать Вам с Гарри удачи, – заключил Луи, от души расцеловал Зейна в обе щеки и со всей серьезностью посмотрел в его глаза. – Кажется, нашего супергероя сегодня не видно, поэтому я пойду подбодрю Гарри сам. Выглядел Стайлс неважнецки, однако держался с достоинством, словно его скелет был из адамантия. На протяжении всего судебного процесса его поддерживала сестра — потрясающей красоты омега, очень похожая на Гарри глазами, носом и линией губ. С Зейном обычно приходили родители — мама и папа. Лиама сопровождал отец, Луи — мама или отчим, а Ник несколько раз появлялся со своим дядей — большим оригиналом, которого чуть не выставили из зала, когда он расчехлил там бутылку пива. – Как ты? – чутко поинтересовался Лиам, опустив руку на плечо Зейна. Когда он его коснулся, дрожь, овладевшая телом омеги, внезапно прошла. Малик повернул голову — лицо Пейна было слишком близко. Захотелось поцеловать его, и Лиам, чувствуя это, потянулся к нему навстречу. Стоило им коснуться губами, как сердце Зейна ускорило свой бег. Ошеломительный восторг накрыл его с головой, вытесняя всё ненужное. Уверенность заструилась по венам. – Сейчас стало лучше, – сказал Зейн, прислоняясь щекой к теплому и надежному плечу альфы. – Правда, вспоминать тот день мне совсем не хочется. Но я знаю, что мы с Гарри должны это сделать, ведь сегодня всё решится. – Зейн, что бы ни случилось, я горжусь тобой, – проговорил Лиам серьезно. В его бархатном голосе были теплые нотки желания, которые Зейн с трудом игнорировал. – Мы старались и уже очень много сделали. Школа теперь уж точно не будет такой, как прежде. Поддавшись порыву, Зейн обвил шею Лиама руками. Его тело настойчиво требовало, чтобы он не размыкал объятия никогда. – Никогда себя так не чувствовал, – честно сказал он, теряясь в глазах Лиама. – Я всегда думал, что я трус. – Совсем не трус, – шепнул Лиам в его губы, и беглый поцелуй внезапно развалил по камешку здание суда. Когда Зейн отстранился, его тело было слишком горячим, но он всё-таки сумел совладать с собой. – Тебе пора. Но знай, что я рядом. Какая-то жалкая деревянная дверь для нас с тобой не преграда, так ведь? Зейн улыбнулся и уверенно кивнул. Когда они вошли в зал, его уверенность немного уменьшилась, несмотря на то, что Зейна и Гарри сопровождали родители. Малик сразу бросил взгляд на обвиняемого — Найл развалился на лавке с таким видом, будто ему было страшно скучно, и он не мог дождаться, когда заседание окончится, чтобы можно было пойти в кино или посидеть в кафе. Встретившись взглядом с Зейном, он подмигнул, а когда понял, что на него смотрит ещё и Гарри, демонстративно облизал средний палец. Омег передернуло. Адвокат даже не пытался осадить Хорана, да и мистер Хоран сидел с таким видом, точно всё происходящее его страшно раздражает. После предыдущего заседания он попытался предложить денег, а когда Малики и Стайлсы ответили отказом, перешел к открытым угрозам. Он так плевался ядом, что на шум моментально пришел мистер Пейн и мистер Гримшоу. – Мой брат уже летит в Лондон, – сочась показным добродушием, сказал мистер Гримшоу и выразительно посмотрел на позеленевшего от злости мистера Хорана. – Думаю, настолько большие проблемы с прессой тебе не нужны? – Ты пожалеешь об этом, Гримшоу. Я прикрою все поездки твоего поганого братца и его дешевки-жены, – прошипел Хоран, удаляясь. – Попробуй, Хоран, – крикнул Гримшоу ему вслед и посмотрел на удивленных Стайлсов, Пейнов и Маликов. – Не обращайте внимание, у нас давние счеты. Правда, я не думал, что этот отморозок воспитает такого же отбитого сына. Ник тогда лишь многозначительно развел руками. Дядей он гордился, несмотря на то, что тот не был образом воспитания и манер. Когда судья Роудс появился в зале, Зейн и Гарри два раза успели перенервничать и успокоиться. Это был молодой альфа, лет тридцати пяти, и за свою недолгую карьеру он успел провести немало дел. Сперва Зейн побаивался его — суровое лицо судьи внушало легких страх — однако по ходу дела Малик успел привыкнуть к нему. Судья Роудс повышал голос, лишь когда это было необходимо, устраивал перерывы, если кому-то свидетелей нужно было собраться с мыслями, и не торопил ни одну из сторон. Тем не менее, он явно показывал, что относится к делу серьезно, и это внушало доверие. События того дня Зейн вспоминал с большой неохотой, поэтому стороне обвинения постоянно приходилось задавать уточняющие вопросы. Малику стоило больших усилий не отвечать «не знаю» или «не помню» — он помнил, но ему до такой степени не хотелось углубляться в подробности, что воспоминания будто были подернуты дымкой. В отличие от Гарри, который довольно быстро, хотя и со слезами, пересказал свою версию событий. – Мистер Малик, если Вы не продолжите говорить, заседание никогда не окончится, – мягко произнес судья. Малик глубоко вздохнул и бегло обвел взглядом зал, наконец, останавливаясь глазами на двери. Лиам был там — стоял и ждал его. И даже если бы Зейн всё испортил, это никак не повлияло бы на его отношение к нему. Но если бы у Малика получилось... его альфа так сильно бы им гордился. – Найл подошел ко мне перед последним уроком и повел в спортивный зал, – сказал Зейн, собравшись с мыслями. В глотке у него пересохло, но он не решился попросить воды. – В спортивном зале часто проходят разборки, поэтому я подумал, что он хочет побить меня. Ну, и ещё он сказал, что я... слишком долго бегал от наказания, и теперь мне придется за всё... заплатить. Говорить было всё труднее. Малик произносил вслух то, что было у него перед глазами, и события оживали — а он не хотел их оживлять. Омега хотел, чтобы случившееся никогда не происходило, а получалось наоборот. Он понимал, что должен рассказать всё судье, чтобы дело, наконец, решилось, и Найл получил своё наказание, но продираться через боль того дня было трудно. И тяжело. – Он потрепал меня по щеке и сказал, что я должен вести себя тихо, – наконец, проговорил Малик, передернувшись от отвращения. – В тот момент я уже думал, плевать, что он всем расскажет о том, кто я, будь что будет. Но Найл сказал, что ему нет никакого дела до моего секрета, и что он просто хотел... не знаю, чего конкретно он хотел, – Зейн судорожно вздохнул. – Но он сказал, что наказание должно свершиться. – Протестую, Ваша честь, он сам не знает, что говорит, – моментально подпрыгнул адвокат Хорана. Судья Роудс смерил адвоката тяжелым взглядом. Несмотря на то, что он не должен был выказывать личную неприязнь, было заметно, что подсудимый и его адвокат крайне ему несимпатичны. – Протест отклонен, – холодно произнес судья Роудс и снова посмотрел на трясущегося Зейна. – Продолжайте. – Когда мы вошли в спортивный зал, Гарри уже был там в компании Джастина, Калума, Эштона и Майкла. Найл устроил спектакль, и... – Спектакль? – нахмурился Роудс, растирая подбородок. – Что Вы имеете в виду под «спектаклем» мистер Малик? – Ну, он... – Зейн встретился с Гарри глазами — Стайлс, на которого не так сильно давили из-за его психического состояния, молча кивнул. – Он облизал Гарри ухо. Потом он стал трогать его волосы, носом в них зарылся. Затем он погладил его по щеке и по подбородку. А ещё Найл гладил его ногу, – вдруг произнес Малик, удивленно тряхнув головой. – Да, он положил свою руку на его бедро. – Какого хрена? – крикнул Найл, побледнев. – Я ничего такого не делал! Отец смерил Найла внимательным взглядом. – К порядку, мистер Хоран, к порядку, – произнес судья уставшим тоном. – Дождитесь своей очереди. Так, мистер Малик, позвольте уточнить для протокола, часто ли Вы видели, как мистер Хоран домогался мистера Стайлса? Хоран вновь попытался вскочить, но адвокат что есть силы вцепился в его руку и заставил сесть на место. Краем глаза Зейн заметил, что Найла затрясло. – Я не совсем понимаю, – тихо произнес Зейн. – Ну, часто ли он прикасался к нему или делал что-то похожее на то, что ты видел в спортивном зале? – подсказал судья Роудс. Грудь Зейна неприятно свело. – Да, – сказал он, опустив глаза. – Постоянно. – Ну ты, ублюдок, – крикнул Хоран, поднимаясь. – Я к нему не прикасался, я тебе не педик какой-нибудь! Судья вновь постучал молотком, да так сильно, что некоторые присяжные даже подпрыгнули. Хоран смотрел на судью, тяжело дыша, но больше ничего не говорил. С его лица схлынула всякая краска, и его на самом деле трясло. Дождавшись, пока в зале наступит абсолютная тишина, судья Роудс повернулся к Зейну. – Что случилось потом? – Потом случилось то, что было снято на видео, – произнес Зейн, и его губы начали дрожать. Сдерживать себя становилось всё труднее, и омега несколько раз глубоко вздохнул. На его одежде осталось немного запаха Лиама, и это подействовало на Зейна успокаивающе. – Найл сказал, что хочет, чтобы Гарри поцеловал им ноги. Я сказал, что могу сделать это вместо него, но он велел мне помалкивать. И ещё он сказал, если я уйду, то они сломают Гарри позвоночник. В общем, мне пришлось остаться, и я... всё видел. Простите, я не могу... не могу пересказать то, что я видел, – добавил Малик, умоляюще взглянув на судью. – Потом они ушли, пришел Ник, и... увел Гарри. Как он ни старался, слезы всё-таки хлынули с глаз, и Зейн поспешно вытер их рукавом. Несмотря на то, что омега не пересказал сцену избиения и то, что было перед этим, события всё равно пронеслись у него в голове, вызывая тревогу и боль. Справиться с этими воспоминаниями он пока не мог. – Можете быть свободны, мистер Малик, – сказал судья Роудс, позволяя Зейну вернуться на свое место. – Итак, у кого-нибудь есть вопросы или замечания? – У меня есть замечание, – крикнул Хоран, рывком поднимаясь на ноги. Его глаза лихорадочно блестели. – Я, блять, не трогал этого мелкого... я... блять... я его не... трогал. То есть, может, я к нему и прикасался, но не так, как описал этот Малик. Его вообще все подряд трогают, да он сам с этим лупоглазым Уинстоном в палате... Найл резко замолчал, словно ему дали пощечину, и тяжело опустился на лавку, прерывисто дыша. Его отец выглядел так, словно со рта вот-вот пойдет пена. – Вы приходили к мистеру Стайлсу в больницу, мистер Хоран? Зачем? – спросил судья Роудс, склонившись с трибуны. – Я не знаю, – еле слышно произнес Хоран, закрыв лицо руками. Судья ударил молотком и велел присяжным уйти на совещание. Перерыв казался Зейну, как никогда длинным. Он хотел выйти из зала, чтобы поговорить с Лиамом и Луи, но Гарри, сейчас больше напоминающий призрака, вцепился в его руку и настойчиво попросил остаться. Находиться в одном помещении рядом с Хораном у Малика не было ни малейшего желания, но он посмотрел на бледное лицо Гарри и просто кивнул. Сейчас этот омега, как никогда, нуждался в поддержке, и Малик принял решение оставаться сильным до конца. Из зала Найл Хоран вышел уже в наручниках, с руками заведенными за спину — его приговорили к десяти годам заключения в общем режиме. Ему досталось на целых пять лет больше, чем Джастину, и на семь лет больше, чем другим парням. Тем и вовсе «повезло» — их распределили в колонию для малолетних. – Я ещё вернусь, Гарри, – крикнул Хоран, когда его заталкивали в машину. – И когда это случится, поверь, мы с тобой хорошо повеселимся. Я тебя поимею, понял? Я тебя во все щели поимею, мелкий ты сукин сын! Сильно расстроиться из-за его слов Гарри не успел — Найла слишком быстро затолкали в полицейскую машину, чтобы он успел услышать что-то ещё. Не говоря уже о том, что после суда его встретил Бэн Уинстон с маленькими розовыми цветочками. Глядя на то, как омега счастливо улыбается, Зейн, наконец, почувствовал, как гора падает с его плеч. – Видишь, ты справился, – шепнул Лиам ему на ухо. – Ты со всем справился, Зейн. Сам. Я тобой очень горжусь. – Ты всё это время был рядом, Лиам, – ответил Зейн, прижимаясь к своему альфе всем телом, чтобы вобрать в себя его тепло и окончательно успокоиться. Знакомый запах осел в легких, делая его приятно-тяжелым. – Ты даже не представляешь, что сделал для меня.