Nothing Without You

Похолодало. Настолько, что физкультурой теперь занимались исключительно в спортивном зале, а стадион практически всё время пустовал, открываясь лишь для больших игр. Время от времени ребята всё равно выбирались поиграть в мяч, разгорячившись, снимали куртки, а потом исчезали на неделю, чтобы вылечить простуду, вновь возвращались, и всё начиналось сначала. Школьная рутина для Зейна была новой и необычной, теперь, когда все знали, что он омега и исподтишка рассматривали, пытаясь понять, что в нем переменилось. Никто не прятал его вещи, не запирал в шкафу, не ставил подножки и вообще никак к нему не прикасался. Чисхолл лично подписал указ, что исключит каждого, кто в конце года поучаствует в веселой школьной традиции, из-за чего многие альфы ходили хмурые и недовольные. Кто-то даже высказал мысль, что у них отнимают право быть консервативными. Сперва Зейн думал, что все успокоились и смирились, однако это было лишь затишье, вызванное страхом записи в личное дело, исключением, а то и судебным разбирательством. Тем не менее Малик не мог не замечать, что настроение у учеников негативное. Несколько раз он ловил на себе косые взгляды Стина, Джойса и Далласа. Они явно что-то говорили, но слова пролетали мимо ушей Зейна, потому что он всё время был чем-то занят. Обычно с ним всегда был Лиам, и омега просто не мог сосредоточиться на ком-то другом. Несмотря на общее напряженное состояние в школе, омеги-парни пребывали в хорошем расположении духа. Теперь они, наконец, могли идти по школьному коридору, не боясь, что кто-то выскочит из-за угла, чтобы выбить из рук учебники и поиздеваться. Зейн решил меньше переживать и больше сосредоточиться на более важных вещах. Ему предстояла течка, первая течка без подавителей, которую он собирался провести с альфой, поэтому Зейн немного волновался. Общие представления о том, как всё пройдет, у Зейна уже были, однако ему нужно было с кем-то обсудить ситуацию, и, как бы он ни доверял Луи, Малик решил, что лучше всего поговорить со старшей сестрой. Вот только как начать такой серьезный разговор, он пока не знал, но твердо решил, что пообщаются они вечером, когда Зейн вернется со школы и покончит с домашним заданием. С этими мыслями Малик взял себе салат и сок на раздаче и направился к столу омег, за которым теперь без тени смущения сидел. У Лиама была тренировка, скоро намечался матч, и Зейн решил отнести ему злаковые батончики в конце перерыва. До столика оставались считанные шаги, но внезапно перед ним выросли Беверли и Стефания, в чьих холодных взглядах можно было прочитать угрозу. Всё произошло в одно мгновение: рука Стефании взметнулась, выбивая поднос у него из рук — Зейн оказался весь в салате. За соседними столиками раздался одобрительный смех. – Да что с тобой, блять, не так, Стеф? – спросил Зейн, ошарашенно глядя на девушку. Раньше, когда она думала, что он альфа, Стефания время от времени оказывала ему знаки внимание. Скоро, правда, поняла, что он слишком угрюмый и нелюдимый и оставила свои попытки, однако его образ мистического и таинственного парня оставался для неё и некоторых её подружек привлекательным. – А что, ты и на меня в суд подашь? – презрительно фыркнула девушка. – Так я вообще-то омега, какую ты теперь найдешь причину, чтобы упечь человека за решетку? От удивления Зейн еле-еле совладал со своим языком. – Тебе-то я что сделал? – спросил он, стараясь быть максимально спокойным. – Из-за тебя у моего дяди неприятности, – сказала Стефания, продолжая глядеть на него со смесью презрения и ненависти. – Он может потерять пост директора школы. Надеюсь, ты доволен. – О, да ему плевать, Стеф, ведь не его жизнь разрушена, – сказала Беверли, оттягивая кузину за руку. – Пойдем. А то что-то стукачами завоняло. – Катитесь к черту, обе, – рыкнул Малик, наклоняясь, чтобы поднять поднос. Ему не стоило огрызаться, однако злость подстегнула его до такой степени, что он еле держал себя в руках. Девушки даже не представляли, насколько его жизнь уже была разрушена, ведь Зейн мог в равной степени остаться бесплодным, ослепнуть, а то и вовсе умереть. Он мог потерять свою любовь, мог никогда не стать художником, мог провести всю свою жизнь, ненавидя себя за то, кем родился. Рядом с Маликом немедленно вырос Стайлс. После выписки из больницы Гарри чувствовал себя немного смелее. Хотя ему по-прежнему было сложно вступать в конфликты, прогресс был на лицо. – Ты в порядке? – спросил он, поднимая с пола тарелку и стакан. – Жестко они тебя. – Вот же стервы, – произнес Зейн, выдыхая, и посмотрел приятелю в глаза. – Тебя-то не донимают? – Меня такое не трогает, – отмахнулся Гарри, устраивая посуду на подносе, и вытащил из кармана упаковку одноразовых салфеток. – По сравнению с тем, что делал Хоран, это просто детский лепет. Перебесятся. Зейн задумчиво нахмурился, однако безропотно принял салфетки, чтобы собрать с пола остатки салата. Сбросив испорченный обед в мусорное ведро, Зейн оставил поднос на столе, откуда его забирали в кухню для последующего мытья, и вернулся к столику омег, за которым сидели Гарри, Винни, Крис, Алекс и его вечный «+1» Курт. Омеги ели свой обед уже не так торопливо, как раньше, а Курт так и вовсе развалился на стуле, заложив руки за спину, пока Алекс забрасывал виноградины ему в рот. Заметив, что Зейн остался без обеда, Крис расщедрился и отдал ему свое шоколадное молоко. Гарри придвинул от себя банан. Теперь у омег-парней было что-то вроде братства, и в глубине души Малик чувствовал себя польщенным от того, что оказался его частью. Изменить свою сущность он не мог, да и повод гордиться собой у него имелся. – Извини, – сказал Курт, прожевывая виноград. – Я мог бы, конечно, стукнуть их лбами, но это всё-таки женщины. – Дерьмо какое-то, – произнес Зейн, делая глоток шоколадного молока. – Я ожидал это от кого угодно, но только не от других омег. Винни насмешливо фыркнул. – Они не такие омеги, как мы, – сказал Крис, осаждая друга взглядом. – Положение у них более вакантное. Курт нам только что это доказал. – Так я что, должен бить девушек? – изогнул бровь альфа. – Дело в отношении, – со вздохом сказал Алекс, раскусывая виноградинку. – Если бы я выбил у кого-то из рук поднос, меня бы посчитали мудаком и козлом. Это, конечно, не повод драться, но они действительно не такие омеги, как мы. Им тоже не сладко приходится, но мы играем на разных сторонах площадки. Нахмурившись, Курт, наконец, сел, как полагается. Зейн хорошо к нему относился, однако альфа слегка его раздражал. Всё дело было в его сущности. В том, что он, даже встречаясь с Алексом, понятия не имел, в чем корень проблемы. Стоило напомнить себе, что не всем так повезло, и на свете просто не могло быть тысячи Лиамов, чтобы у каждого был понимающий и добрый партнер, но Зейн не мог с таким смириться. – Не понимаю, – произнес Курт. У него было лицо ребенка, который только-только освоил умножение, и теперь внезапно увидел производные и первообразные. – Вот в этом и суть, – сказал Зейн со вздохом. – Никто не понимает. Годдэмн просто запретил нас трогать и всё. Он не объяснил почему. Для людей мы такие же ущербные, просто в статусе неприкасаемых. С Хораном понятно — у парня крыша поехала от внутренней гомофобии, а с другими ситуация сложнее. Они не уважают нас, – заключил Малик, снимая с банана кожуру. – Не уважают, потому что не понимают, что мы такие же люди. В нашей школе даже уроков сексуального воспитания нет. Ученики не знают, чем мужчины отличаются от женщин, альфы — от омег, омеги-девушки — от омег-парней, альфы-парни — от альф-девушек. Зейн укусил банан с таким злым видом, что Курт даже поежился. – У нас в школе одна альфа-девушка, это Алекса, – сказал Винни, подпирая щеку кулаком. – До сегодняшнего дня я об этом не думал, но ей, наверное, не сладко приходится. Она ведь каждый день в одиночку борется со всеми этими стереотипами и при этом ей приходится прикладывать так много усилий, чтобы быть в числе... популярных. – Вот поэтому она нас поддержала. Но другие не понимают, какую травму нам нанес этот ублюдок, – сказал Гарри, расправляясь со своим бананом. – Они просто не представляют себе, что это такое. Мысль сложилась в голове Зейна моментально. Не представляют, потому что даже не позволяют себе подумать. Они просто не умеют мыслить такими категориями, не допускают даже возможность этого, от того и топчутся в своей парадигме, не зная, что за её пределами. В этом и был весь кошмар. – Значит, нужно, чтобы представили, – сказал Зейн, решительно поднимаясь. – Ты куда? – спросил Алекс. Курт вновь дернул его за рукав, очевидно, ожидая, когда в него прилетит очередная виноградина. Про себя Зейн лишь выдохнул: каким бы Курт ни был иногда деревянным, всё-таки он первый среди альф принял решение встречаться с парнем-омегой открыто. Это уже было достойно уважения, по крайней мере, в пределах их школы. – Поговорю с Ником. Ведь это он у нас отвечает за связь с общественностью, – ответил Малик, улыбнувшись. Ник нашелся в спортивно зале, где баскетбольная команда упорно тренировала ведение, броски и перехваты. Зейн тут же пожалел, что не принес злаковые батончики для своего альфы, потому что Джейден не слезал с команды и кричал так, что его голос эхом разносился по залу. Тем не менее, Лиам сразу заметил своего омегу и немедленно помахал ему рукой, лучисто улыбаясь. Зейн послал своему альфе воздушный поцелуй и покрутился, демонстрируя спортивный бомбер. Он его почти не снимал, и теперь казалось, будто омега в нем родился. Луи был тут же, рядом с Ником, подбадривал лучшего друга, время от времени делая пометки в своем блокноте для вечеринок. Кажется, у него были обширные планы на Рождественскую вечеринку. Это также могла быть и вечеринка по случаю его дня рождения, ведь Луи прорвался в этот мир в Сочельник. – Какой красавец, – весело произнес Ник, окинув Зейна взглядом с ног до головы. – Мне так нравится это пятно на футболке. Это какое-то новое молодежное течение, о котором старина Гримшоу ничего не знает? – Да. Называется Стеф и Бев, – насмешливо фыркнул Малик. – Я слышал, они в ярости, потому что под директором горит стул. Если его выставят за дверь, у них меньше шансов стать королевами бала, чем у близняшек, – сказал Луи. Будучи в отношениях с Ником, он был в курсе всего. – К тому же, кто-то из них явно неровно дышал к Джастину, а он теперь... Томлинсон красочно изобразил пальцами решетку. Мысль о том, что такой подонок, как Джастин, мог быть чьим-то любовным интересом, заставила Зейна скривиться. Он понимал, что чувства возникают спонтанно, и зачастую их очень сложно объяснить, но человек не может быть слеп к поступкам. А Джастин мало в чем уступал Найлу, и не выпячивал себя так сильно, только потому что не был лидером. Если убрать из уравнения переменную «Хоран», он моментально встал бы на его место. – Мне нужна помощь, – сказал Зейн, закладывая руки в карманы. – Обстановка в школе напряженная. Нас травят свои же. Это просто отвратительно. Думаю, проблема ребят в том, что они понятия не имеют кто мы, – объяснил он. – Нам нужно немного их... обучить. Даже если с нашей параллелью всё кончено, может, получится задать тон на будущее. Как насчет еженедельной колонки? В его воображении Ник моментально загорался энтузиазмом и бросался печатать первую статью, однако на лице альфы появилась задумчивость. Несколько секунд он наблюдал, как парни из баскетбольной команды передают друг другу мяч, после чего, наконец, посмотрел на притихшего Зейна. – До омег ещё можно достучаться, но альфы просто выбросят мои газеты. А интернет-издание не будут даже мельком скроллить. Такие вещи нужно доносить активнее, – задумчиво произнес он и с горечью покачал головой. – Дело серьезное. Надо признать, что радио в этом случае будет куда эффективнее. Придется поговорить с Алексой. Может, она согласится запускать ежедневную рубрику. Вид у Луи был растроганный. Он лучше других понимал, что для Ника значит признать, что его конкурентка справится с работой куда лучше, и уступить ей славу ради благого дела. Зейн и сам испытал прилив благодарности. Будучи амбициозным и упертым Ник вполне мог заявить, что газеты будет достаточно, но, похоже, его слишком заботило благосостояние Луи в этой школе. Да и Зейн теперь был ему близким другом. – Однако такие вещи делаются только с одобрения Чисхолла, – произнес Зейн задумчиво. – Что ж, если он хочет и дальше управлять этой школой, придется пойти нам навстречу, – сказал Ник. – Не хочется запускать в дело моё альтер-эго, но, с другой стороны, Эйкин наверняка ждет, что мы вместе будем распутывать дела... С момента завершения суда прошло уже несколько недель, но Ник по-прежнему считал себя напарником и учеником детектива в одном лице. Он до сих пор имел наглость ему названивать и интересоваться, как идут дела, о которых Гримшоу читал в газетах. Эйкин, похоже, смирился с тем, что в его жизни появилась ещё одна проблема, и даже пригласил Ника с друзьями на экскурсию в полицейский участок. Зейн непроизвольно потер руки. – Что за коварные замыслы? – услышал он голос Лиама раньше, чем почувствовал прикосновение к своему плечу. Сразу окутал невероятный и уже до боли знакомый запах: душистый перец, пряности, эвкалипт. Теперь Малик отчетливо различал среди запахов пряностей отдельные знакомые из детства специи, напоминающие ему о корнях. Сердце подскочило, и Зейн с удовольствием облокотился на своего альфу, вбирая его тепло. – Ничего коварного, Лиам. Мы просто собираемся заручиться помощью школьного радио, чтобы в школе были уроки толерантности, – сказал Зейн, вскинув голову, чтобы увидеть лицо своего альфы. У Лиама были чуть влажные волосы, и Зейн не отказал себе в удовольствии протянуть руку, чтобы дотронуться. Они чем-то напоминали котов, что изгибались, пытаясь приладиться друг к другу, как идеальный живой пазл. – Вот и ходи после такого на тренировки, – засмеялся Лиам. – Так, какова моя роль в этом мероприятии? – Лиам, ты и так достаточно сделал, – произнес Зейн, расплываясь в улыбке: Лиам и секунды не думал, сразу предложил свою помощь, и это было так на него похоже, что не стоило удивляться, но Малик всё равно чувствовал себя приятно изумленным и тронутым. Тем не менее, он принял гордый вид и важно посмотрел на своего альфу. – Нам предстоит тонкая работа, а омеги с этим справляются лучше альф. К тому же, у нас с тобой уже есть общее дело, которое предстоит сделать. Наверное, Зейн просто разорвался бы на части, если бы не напомнил Лиаму о предстоящем событии. Его тело уже трепетало от предвкушения, хотя течка ещё не началась. – Ах, дело, – улыбнулся Лиам, наклоняясь к уху Зейна, чтобы пощекотать его кончиком носа. Малик смущенно фыркнул. – Что ж, я не против немного побыть деловым. – Да снимите уже комнату, Господи боже, – в шутку проворчал Ник. Луи немедленно толкнул его локтем в бок. – Непременно, Гримми, – ответил Лиам совершенно серьезно и перевел взгляд на притихшего Зейна. В последнее время его совсем вело, даже от минимальных прикосновений. – Признаю, по части работы с текстом ты способней, чем я, но всё-таки позволь быть рядом с тобой. Хотя бы как твоя... группа поддержки. – А я и не представлял этот крестовый поход без тебя, – ответил Зейн, наконец, полностью к нему разворачиваясь. Взгляд Лиама привычно скользнул по нему и задержался на свежем пятне от салата. Зейн сразу ощутил его беспокойства и моментально почувствовал себя защищенным. Пейн был тем человеком, который действительно о нем волновался. Боже. Он любил его. Каждый раз вспоминая об этом, Зейн изумлялся, как в первый раз, и теплое чувство, которое можно было назвать лишь счастьем, разливалось в груди. – А это что? – спросил Лиам, нахмурившись. – Это Бев и Стеф выражают благодарность за то, что не станут королевами бала, – ответил Томлинсон. – Мне в шкафчик тоже накидали оскорблений в стиле «стукач» и «крыса». Но это не идет ни в какое сравнение с тем, что было. Так, просто злопыхательства. Омеги действительно воспринимали ситуацию иначе. Если для Лиама и Ника это было возмутительно и совершенно недопустимо, то и Зейн, и Луи понимали, что могло быть намного хуже. Тем не менее, Малик хотел бороться всем сердцем, да и Томлинсон тоже не собирался опускать руки. Однако они шли вперед не с прежней болью, а скорее... с надеждой на будущее. – Зейн прав, нельзя это так оставлять, – сказал Пейн уверенно. – Мы столько боролись, чтобы омеги-парни чувствовали себя в безопасности. Устранить физическую опасность — прекрасное начало, но психическое давление никто не отменял, – подытожил он. – Разумеется, до конца года мозги особенно одаренным не вправить. Но старт будет хороший, если Чисхолл поддержит наше начинание. Думаю, попечительский совет должен будет присматривать за этим. – В него может войти мой отчим, – быстро сказал Луи. – Если сестры пойдут в эту школу, лучше создать здесь здоровую атмосферу. Мысль о том, что неокрепшим умам детей придется столкнуться со всей злобой, что царила в этих стенах, подстегнула и Малика. Он никому не желал своей участи или подобной ей. – Думаю, и моя мама заинтересуется, – подумав, проговорил Зейн. – Эта бесконечная борьба за популярность раскрывает в наших девочках самые плохие качества. Бев и Стеф не виноваты в том, что их замечают только как красивые вещи, – с сожалением, произнес он. – Если бы наша школа пропагандировала другие ценности, им не пришлось бы так унижаться ради какого-то паршивого бала. – Паршивого? – деланно оскорбился Ник и выставил вперед палец, словно собирался проделать дырку в его футболке, прямо рядом с пятном от салата. – Повтори это, когда на меня наденут корону, мелкий завистник. Луи, Лиам и Зейн засмеялись, наблюдая за тем, как Ник продолжает гримасничать, снимает воображаемую корону и протирает её от пыли рукавом. Малик думал о бале. Ему нравилась мысль, что он пойдет на него с Пейном. Но он не хотел, чтобы кто-то слишком сильно из-за него переживал. – Лиам, ты долго будешь миловаться со своим омегой? – крикнул Шмидт. – Пора забить пару мячей для разнообразия. – Я присоединюсь к Вам на следующей перемене, – быстро сказал Лиам и поцеловал Зейна в губы. – Удачи на литературе.