Осколки зеркала.

Pov Автор. — Я не буду ни с кем спать! — Резко выпалил Юджин, вскакивая со своего места.       Женщина обомлела. Никогда сын так не реагировал на ее слова. — Не повышай на меня голос! — Рыкнула она. — И вообще, я могу узнать причины? — Я… — Он замялся, теребя прядь волос. — Ну же! — Кайли торопливо топнула ногой.       Новак набрал в легкие больше воздуха, собираясь с силами. — Я сейчас кое-с-кем встречаюсь и не хочу спать с кем-то, кроме него, — на одном дыхание выпалил омега.       У его собеседницы венка на лбу вздулась от негодования. — Ха! Это — не причина! — Она села на стол и глотнула еще вина из горла. — Ты еще скажи, что любишь его до безумия, замуж за него выйдешь и детишек понарожаешь, — она разразилась смехом.       Резко смолкла. Джин не знал, чего ждать. — Уж не так я тебя воспитывала, — грозно, но спокойно.       Женщина спрыгнула со своего насеста и, не глядя на сына, направилась к выходу. Юджин засеменил за ней. — Мам, послушай… — Попытался оправдаться парень, но ему и слова не дали вставить. — Вот так вот, значит. Ты их рожаешь, портя свое тело. Воспитываешь, тратя драгоценное время, которое можно было потрать с большей пользой, — добрый и грустный по-началу голос становился все строже и холоднее. — Вбухиваешь свои кровные, чтобы выглядели они не хуже других. А еще ведь на образование, еду и всякие бредни нужно давать! Забиваешь на саму себя, — с каждым словом ее речь все больше наполнялась ненавистью, становилась все громче.       Но тут она затихла. — А они кидают, — со слезами и дрожью. — кидают тебя ради какого-то парня? — Словно себе не веря, цедя по слову. — Юджин, — Кайли наконец взглянула на сына. — Ты ведь лучше других должен понимать, что любви просто нет. Вам может быть хорошо вместе, да. Но на этому влечение далеко не уйдешь. Не пройдет и года, как этот твой «возлюбленный» — она нарисовала воздушные кавычки. — Поймет что ты ему совсем не пара. Мол, мне нужен кто-то более милый, свежий или там, молодой. И все — ты просто останешься один у разбитого корыта. И кому побежишь плакаться? А? К своей мамочке, — она расплылась в улыбке, которая в миг из-за голоса стала больше походить на оскал. — А она уже и померла, — слова холодны, как сталь. — А все потому, — женщина обулась. — Что пару лет назад, — теперь пальто. — Ее любименький сынок отказался исполнить ма-а-ахонькую просьбу. — Она поправила шляпку и, выходя за дверь, добавила. — Если ты все же примешь правильное решение, звони.       Хлопнув дверью, Кайли скрылась в ночной тишине.       Юджин остолбенел, словно ледяная скульптура. В который раз нить реальности обрывалась для него. Происходящее больше походило на дурной сон. Будто вот сейчас Тимми проснется, почувствовав, как ворочается омега под боком. Прижмет его к себе покрепче и, уткнувшись носом в его затылок, заснет. А все ужасы отступят, уступив место чистым и светлым сновидениям.       Но этого не произошло.       Так и не шелохнувшись, Новак стал неистово щипать себя за руки, стараясь так пробудится. Не помогало. На предплечье и запястье появились раскрасневшиеся следы. — Надо налить себе воды, — зачем-то произнес он вслух.       Словно безмозглый зомби парень дошел до кухни и, налив себе воды в стакан, опустился на стул. Он даже забыл включить свет. Так и сидел в полумраке. Его мозг обрабатывал всю полученную информацию и делал выводы. К сожалению, они были под стать самоопределению, которое омега постоянно скрывал маской высокомерия. — А может она права? — Спросил он сам у себя. — Мама права, я и правда никогда не видел такого, чтобы люди всегда были вместе. Все равно или поздно расстаются. Да и к тому же, она ведь моя мама, как я могу отказать ей, не помочь и оставить в таком жутком положение? Ведь родители не оставят детей, а те родителей. Ведь семья не предаст? — Старался убедить невидимого собеседника, но тот все еще молчал. — А Тимми… Тим. Он же такой хороший, такой приятный человек. Да любой омега хотел бы быть на моем месте! — Почему-то выкрикнул последнее слово, присвистнув и ударив ладонью по столу, он тут же сел обратно и пригубил пустой стакан. — Уверен, — убитый и сиплый голос. — стоит мне только отвернуться, как налетят — коршуны, — Джин практически выплюнул последнее слово. — А может он и сейчас…       В голове начали рисовать не самые приятные образы и сюжеты. — Нет! — Завопил он снова, вскакивая. — Нет, — уже тихо. — Тимми другой и не поступит так. А я? Какой же я?       Неизвестно сколько бы еще продлилось самокопание и куда оно бы завело Джина, если бы не послышался звук открывающейся двери. — Юджин, ты не спишь? — Негромкий голос спросил с порога. — Нет, — машинально ответил Новак, приходя в себя.       Тим, скинув с себя одежду, прошел в гостиную и осмотрелся. — А почему тут так темно? — Удивленно спросил он. — Да так, — Юджин в спешке придумывал оправдания. — Глаза болели, вот и погасил свет.       Альфу ответ удовлетворил. Фарсовски был очень сильно голоден, поэтому почти сразу пошел греть себе ужин, а взволнованный Новак просто напросился сидеть рядом. Естественно, что Тимати сразу уловил неладное в поведение возлюбленного, но тот не спешил раскрывать карты, открещиваясь банальным недомоганием. Поэтому парню пришлось принять такой ответ и больше не докучать любовнику. Слишком уж он боялся расставания с того случая с Вергом.       В последующие несколько дней Юджина словно подменили. Он был сам не свой. Парню казалось, что каждый омега и бета, что приближалось к Тиму, флиртовали с ним. И без разницы, сталкивались они случайно или по работе, говорили он с альфой или просто смотрели в его сторону. В душе Новака все вскипало и дымилось. В нем бушевала ревность. Они даже начали ссориться.       Хотя едва ли это походило на ссору. Джин просто срывался на Тима, а тот всеми силами старался оправдаться. Чуть ли не на коленях ползал. От этого омеге становилось лишь хуже.       Умом он понимал, что Фарсовски совершенно не виноват. Что он сам все выдумывает. Но остановить себя Юджин не мог. Так и продолжался замкнутый круг, пока он не поймал себя на мысли, что хочет привязать Тимати рядом, запереть с собой.       Даже для Новака подобная мысль была сродни дикости. Она походила на маниакальную тягу. Желание всецело обладать человеком, поглотить его, лишить связи со всеми, кроме него самого.       Жутко. — Прости, — с трудом выдавил Юджин, утыкаясь лицом в грудь Тима, что еще секунду назад снова просил прощения. — Прости… Ты не мог бы оставить меня одного на пару дней? — Он отпрянул и опустил взгляд в пол. — Столько всего произошло, хочу прийти в себя.       Тимати глубоко вздохнул и крепче обнял любимого. — Хорошо, — он нежно обхватил ладонями лицо собеседника и заглянул ему в глаза. — Дай мне знать, если будет лучше и не забывай звонить каждый вечер, — альфа легонько поцеловал его в кончик носа и добавил. — Самые необходимые вещи сложу сегодня, но пойду завтра. Хорошо?       Вместо ответа Джин только кивнул.       Следующим вечером он сидел у окна и размышлял обо всем случившемся. В его кружке, испуская приятный аромат и горячий пар, красиво поблескивал вечерними огнями черный бергамотовый чай. Из щелей в форточку дул холодный вечерний воздух.       «Что я творю?» — подумал Юджин. — «Так мерзко поступаю с Тимом, а ведь он и не виноват…» — глоток. — «Без меня ему было бы лучше. Определенно. Наверное, мама права.» — головой оперся на холодное стекло. — «Думаю, не стоит его больше мучать. Нужно было покончить с этим раньше. Сейчас это сделать уже больнее.»       Он достал телефон из кармана простых домашних штанов и набрал хорошо заученный номер. — Алло, мам. Я согласен. Скажи когда и куда идти, — сказал он с трудом, в горле словно застряло острое лезвие.       Дождавшись пока мать продиктует координаты и время, Юджин выключил телефон, так и не дослушав ее хвалебные речи. Парень ощущал себя, мягко говоря, паршиво.       Он гниль, он грязь, он мусор. Никчемное тленное создание, которому нет места в жизни такого прекрасного человека, как Тим. Теперь он понял это окончательно. Теперь он признал это. И ничто не изменит этого факта.       «Даже если я так никчемен, то я просто обязан не упустить этот шанс и сделать что-нибудь полезное. Я обязан помочь маме.» — Омега горько усмехнулся. — «Ведь ЭТО единственное, на что я годен».       Последующие пару дней Юджин только и делал, что упрямо не обращал внимания звонки и сообщения своего партнера в надежде, что тот, устав быть игнорируемым, отстанет. Но альфа не сдавал позиций и был с каждым разом все настойчивее. Не сказать, что это была плохая и назойливая «настойчивость», не та, от которой хочется скрыться и спрятаться, которая душит и действует на нервы. Отнюдь. Поступки Фарсовски, его слова и сообщения источали только заботу и желание помочь. Но Джину от этого тепла и любви было только хуже. Он все полнее чувствовал свою негодность.       Новак взял неделю больничного, пообещав выполнять всю свою работу на дому и отправлять по почте Брайсу, так что его сменщику нужно было только на звонки отвечать, да кофе варить. Что делать, когда придет время возвращаться на свой пост, Юджин и думать не хотел. Не слишком радужные перспективы строил его разум. Однако пару раз ему пришлось ответить на сообщения Тимати, лишь бы тот не решил нагрянуть к нему домой.       Текст был краткий и сухой, но вполне в духе прежнего Джина. Он хоть и вызвал некоторые подозрения у Тима, но устроил его. Правда альфа и не догадывался, как трудно было омеге сдержаться и не выплеснуть через мобильное устройство все, что накопилось в душе в поисках понимания и защиты. Но парень смог сдержаться.       Медленно, но верно приближался «судный день». Так мысленно окрестил Юджин свой визит к кредиторам матери.       Тем утром все его естество в один голос твердило, что оно того не стоит. Что лучше остаться дома и не продаваться за долги. Однако сыновье сердце, в которое в годами вдалбливали, что Юджин «обязан», не слушало никого и ничего. Оно заставляло своего обладателя исполнить обещание, даже несмотря на паршивое настроение и самочувствие.       Новаку пришлось по настоянию Кайли сделать себе самый свой лучший макияж и одеться во что-нибудь сексуальное. Некогда любимые узкие черные джинсы в один миг стали ненавистными для парня. Точно также, как и немного женского кроя, укороченный черный топ с оголенной спиной и черные сандали. — Как на траур, — заметил он, глядя в зеркало.       «Пойду хоронить остатки всего хорошего, что было во мне», — по-черному пошутил в голове.       Новак даже не понял, как подъехал к нужному зданию. Тело все делало само: само спустилось к подъехавшему такси, само в него село и слегка покачивалось на мелких ухабах дороги. Разум же в тот момент отключился. В голове была пустота.       По первости, покинув машину, Юджин и поверить не мог, что приехал по нужному адресу. Здания, что стояли перед ним, были уж больно бедные. Обшарпанные ступени с облупившейся краской, сплошь раскрашенные граффити. На них цвела и пахла плесень, а по тротуару всюду валялся мусор и странного вида лужи. Омега поежился.       «Да как она вообще опустилась до таких сомнительных кредитодателей?» — Недоумевал он.       Выудив из кармана бумажку с адресом, парень поднялась на ступеньки близлежащего дома и сверился. И улица та же, и номер, только вот нет ни вывески, ни таблички какой. Как ни посмотри, обычная жилплощадь бедного района. Омега так бы и ушел, если бы дверь перед ним сама не распахнулась. — Не Новак, случаем? — Спросил горообразный мужчина, явно не раз видевший тюремные нары, о чем говорили не лучшего вида тату. — Да, — рефлекторно. — Ну проходи, босс давно ждет, — с насмешкой сказал бугай, пропуская Юджина вперед.       Помещение изнутри напоминало плохие декорации к дешевому бандитскому сериалу. Слегка подранные болотно-зеленые обои, что обтягивали и весь коридор, по которому его вели и крохотную, похожую на секретарскую, приемную и сам кабинет местного начальства. Непосредственно в новом месте дислокации Джина находился еще книжный шкаф, заполненный различного рода папками, задрипанный, отделанный под кожзам диван и стол главаря. У Новака он почему-то ассоциировался с бильярдным. Сидящего за ним мужчину поначалу и видно не было. Он, отвернувшись на крутящемся стуле, громко бранил кого-то по телефону и, возможно, не заметил, как гости вошли. Но, обернувшись, альфа, а это был он, судя по запаху, расплылся в сальной улыбке. — Здравствуйте, мистер Новак, а я уже заждался, — он поправил галстук. — Думал, не придете. — А разве у меня был выбор? — Ну, некоторых и его отсутствие не останавливает. Вы ведь знаете, что должны сделать? Ваша матушка оповестила вас? — Мафиози приподнялся с места и важно зашагал к гостю. — Конечно, мистер… — Он тщетно пытался разглядеть фамилию на позолоченной табличке на столе. — Марсезе, Метиас Марсезе. — Мне ни к чему знать ваше имя. Но у меня есть одна просьба.       Альфа подошел практически вплотную к неподвижному омеге. — И какая же? — Он взял аккуратно его светлый локон и поднес к своим губам легко касаясь. — Я прошу обойтись оральным сексом, — твердо выпалил Юджин, собеседник удивленно взглянул на него. —  Видите ли, сейчас у меня небольшие проблемы со здоровьем, по омежьей части, — лукавил Новак. — Поэтому, чтобы обезопасить обоих, я предлагаю поступить так. — Идет, — по хищному прищурившись ответил Метиас.       Не сказать, что Марсезе был некрасив внешне. Скорее наоборот, достаточно привлекателен. Немногим выше самого Джина, загорелый, скуластый. Даже облаченный в старомодный пестрый костюм он выглядел мускулистым и подтянутым. Черные волосы уложены лаком так аккуратно, словно это делал умелый парикмахер. Даже при этой, казалось бы, эталонной внешности, альфа был неприятен омеге. Словно на подсознательном уровне. Ему хотелось оттолкнуть его, убежать. Но договор дороже денег.       Новак сел на колени перед Метиасаом и сглотнул. Черная мерзкая дрянь переполняла его.       Он спустил брюки бандита, под его пристальным насмешливым взглядом. За ними и нижнее белье. И вот уже перед лицом Юджина замаячил член незнакомца.       Порой в своей «прошлой» жизни Новак любил мысленно посмеиваться, сравнивая своих любовников между собой. Но сейчас его привычный задор куда-то пропал.       Омега делал все, как по заученной схеме. Помассировал ствол и яички, несильно сжимал их руками и оглаживал. Когда альфа начал возбуждаться и твердеть, он взял пенис в рот. Посасывал, заглатывал, приобнимал губами. Метиас млел, томно охал и вздыхал, периодически вдалбливаясь в податливый рот. Словом, наслаждался происходящим. А Джин…       Джин подавлял в себе рвотные позывы. Ему было непередаваемо мерзко и гадко. Все изнутри свербило и кричало о неправильности происходящего. А внутренний голос только подзуживал, угнетая фразами: «Этими губами ты целовал Тима», «он делал это с тобой так нежно», «ведь даже ему ты не спешил делать минет, а тут», «хоть дырку свою подставлять не стал, и то хорошо» и тому подобное.       «Теперь ты точно никогда не сможешь быть с ним. Мерзость», — последнее, что выдал разум, взывая к совести и падшей чести.       Когда все это кончилось, Джин походил на подобие старой фарфоровой куклы. Пустой и безжизненной. Он даже и не услышал сначала, что ему сказал Марсезе.       Новак поднялся с холодного старого паркета и стал отряхиваться, поправляя одежду. Он уже хотел покинуть это пропахшее грехом и развратом место, когда его одернул альфа. — Через три дня приходи снова. Тут будет еще пара человек, обслужишь и их. И да, поскорее реши свои омежьи проблемы. Задница тебе еще понадобится. — Что? — Омега выпал из своей комы. — Мы так не договаривались! — Вернулся его былой напор и сила. —  Было же ясно сказано: всего одна встреча! — Ха! — Усмехнулся Метиас. — Кто тебе это сказал, крошка? — Юджин обомлел. — Нет, ты, конечно, был хорош. Прекрасен даже. Но это не стоит пятисот тысяч зеленых. А именно столько должна твоя мамочка, — наблюдая за тем, как медленно гаснет огонек в глаза собеседника, альфа только становился радостней. — А теперь иди, но будь готов. Будешь приезжать по первому моему вызову. Если, конечно, не хочешь, чтобы мамочка в бордель попала. У вас, конечно, есть вариант собрать всю эту сумму и отдать до конца недели. Но что-то мне подсказывает, что ты все же будешь тут частым гостем, — хитро сказал Марсезе.       Новак вышел за дверь буквально с последними словами бандита.       Он думал, что такое бывает только в кино и дешевых бульварных рассказах. Даже и представить не мог, что встрянет в такое. Мир словно проносился вокруг него. То в быстрой, то в замедленной съемке. Биение сердца совсем не ощущалось. Его словно и не было. Юджин чувствовал себя живым призраком.       Он не помнил, как добрался домой. Не понимал и не осознавал ничего. Просто не хотел.       Он много не хотел. Предавать Тима и его чувства, например. Становится чьей-то шлюхой. Дешевой и бесправной. Или чтобы подобным персонажем становилась его родная мать. Но жизнь, очевидно, не любила его. Была его злейшим врагом. Стоило только лучику счастья мелькнуть перед Юджином, как жизнь перекрывала его своими густыми тучами отчаяния.       Новак открыл холодильник и вытащил оттуда принесенную когда-то Тимати бутылку мартини. Альфа любил смешивать его с соком. Получалось вкусно, да и в голову не било. Но сейчас Джин и не думал об этом. Просто выпил из горла столько, сколько в него поместилось. И все ради того, чтобы придти хотя бы к чему-нибудь. Понять, что делать дальше. Как жить, как помочь матери, как не рухнуть со своего поднебесного пьедестала в глазах Фарсовски.       Очень скоро, осушив бутылку больше чем на половину, в хмельную голову ответы, в прочем как и решения, пришли сами собой. Практически омега выстроил небольшой план, который хотел исполнить немедля. Но у него отыскалось одно крохотное дело, которое Новак был обязан исполнить именно сейчас.       Приведя себя в порядок и перебив алкогольный запах какими-то вонючими духами, Юджин набрал номер человека, с которым и не думал когда-нибудь поговорить лично. В глубине души, парень боялся чужого гнева и ненависти. Боялся того, чего с гордо выпяченной грудью получал от других. А ведь только его подсознание сразу поняло, как похожи между собой два этих разных зеркальных отражения. Тот, что за красивым лицом прятал внутреннюю грязь, страхи и злобу. И тот, чье внешнее уродство не давало разглядеть его человеческую суть.       В первые в жизни Джину захотелось извиниться перед кем-то. В первый раз он в полной мере осознал свою вину перед Элионом и попросил его о встрече.        В залитом солнцем парке резвилась детвора, повсюду слышался весёлый смех и чьи-то разговоры. Крону массивного старого дуба колыхал тёплый нежный ветер. Под ним, в огромной прохладной тени, на скамейке сидели двое. Они старались не смотреть друг на друга, лишь изредка бросая быстрые взгляды искоса. —  Может, хоть что-нибудь скажешь? — Спросил блондин, старательно скрывая следы опьянения в голосе.       Его собеседник обернулся. Парень разглядывал лицо и руки говорившего. На шее омеги даже в тени виднелись пожелтевшие синяки, явственно напоминавшие отпечатки рук. Длинные тонкие пальцы были обмотаны лейкопластырем, скрывавшим переломанные ногти.  — А что мне сказать? —  Наконец произнёс Элион.       К такому вопрос Новак не был готов. Он рассчитывал на гнев того, чью жизнь он превращал в ад, кого унижал, оскорблял и травил. Как можно быть спокойным, когда человек, кто пытался отнять твоего возлюбленного и довести тебя до черт знает чего сидит рядом? Джин этого не понимал. — Накричи на меня! Обзови, ругайся! Излей всё, что накопилось! — Юджин смотрел словно побитый зверь, вцепившись всё ещё не зажившими пальцами в жёсткую ткань своих джинсов. — Или ты до сих пор не понимаешь, что это я виноват? Не осознаёшь, что я чуть не искалечил твою жизнь? Ради Бога, зачем вообще ты решил со мной встретиться, если не хотел разобраться со мной?!       Омега кричал на Эла так, как хотел, чтобы накричали на него самого. Ему нужен тот, кто, подпевая голосу совести, обольет помоями и даст пинка. Ведь он того заслуживает.  — Я не хочу устраивать с тобой драку, — спокойно ответил Купер. — Просто ещё раз решил убедиться, что Берн не врал. Это ведь он тебя так разукрасил?       Новак не ответил, но и по глазам всё было ясно. Да, все же он был виноват. Хоть и осознал это поздно.       Рушил чью-то пару, подкидывая все новые поленья в костер неуверенности и без того не слишком высоко ценящих себя людей. Пытался сжить со свету самого Купера, распаляя его паранойю, добивая все больше жуткими словами. Даже сценку лихо состроил с изменой Брайса, а потом и чуть не убил того.       Ранее Юджин воспринимал это почти как игру. Словно куклы — чужие судьбы. Даже скорее фигурки на шахматной доске. А он просчитывал их ходы и загонял в угол. Жаль лишь, что жизнь далеко не игра со своими заморочками и правилами. И за свои деяния он расплатился сполна. Правда это не сильно его вразумило. Он только клял Бернарда. А теперь, фактически, встал на их место.       Теперь сам Новак - бесправная кукла в чужих руках. У него нет права голоса, нет выбора и лазеек. И от этого парень, кажется, понял, что успел натворить. — Да и к тому же, можно сказать, что мне есть за что благодарить тебя, — слова выбившие его из волны самобичевания и приведшие в недоумение.  — Ты псих? — Недоверчиво спросил блондин.       «Как можно благодарить за такое?!» — Не укладывалось в его голове. — Просто с твоей подачи я получил толчок к изменениям. Хотя, только узнав всё, я и вправду хотел сбить тебя на машине. Но теперешний я стал сильнее и смелее, да и… — Элион внимательно осмотрел Юджина и, теперь глядя прямо в его глаза, продолжил — Складывается ощущение, что ты сам себя нехило винишь. — Что за глупость! — Воспротивился омега, терять лицо в такой момент ему не захотелось — С чего такое несуразное предположение?  — Ну, ты пригласил на встречу того, кого мучил, зная, что теперь он может дать отпор. Ты просил выплеснуть на тебя гнев. Это или раскаяние, или мазохизм, сам подумай…       Новак потупил взгляд в землю. Слишком этот мальчишка был умен и догадлив.       «Совсем как я в его годы», — смекнул Юджин с полуулыбкой, что быстро исчезла с лица. — Скажи хоть, что сейчас у вас? — Тихо произнёс он. — Вроде всё хорошо. Вновь начали учиться быть вместе. Бернард настаивает на совместной жизни, а мне кажется, что рано еще. — А ребёнок и твоё писательство?       Купер был удивлён, что «экс-соперник» осведомлён и об этом. — Но откуда ты… — У меня очень много источников, — загадочно ответил Юджин. — Всё в порядке. Попытал счастье в одном конкурсе, но с ним не выгорело. Зато в одной из соцсетей моё произведение произвело фурор. Убедился, что многое из того, что показывают по ТВ — ложь. По ночам никакой гадости не хочется. Есть мороженое с мясом вприкуску я не стал, — Эл едва заметно улыбался. — Значит, сейчас ты счастлив? — С какой-то надеждой в голосе спросил Джин. — Думаю, да. — Ну и отлично, — сказал Новак, вставая со своего места. — Эй, Элион, — он повернулся спиной. — В своей жизни я видел много вещей, убедивших меня, что любви нет, а привязанности — наш самообман. У меня никогда не было того, за кого я был готов убить. И, скорее всего, никто из тех, кто у меня был, не стал бы так поступать из-за меня. Поэтому хочу сказать: будь счастлив, уродец. И… надеюсь, у вас всё будет хорошо, — уже очень тихо, так и не решив признаться Элу в том, что тоже способен полюбить и сгинуть, дабы сохранить чистоту чувства.       Пока Элион сверлили ему спину приветливым и добрым взглядом, Новак окончательно решил все для себя. Он не позволит Тимати узнать всю свою подноготную. Не позволить и так же прознать ему о сегодняшнем дне. И не позволит себе запачкать альфу. Он не даст бандитам распоряжаться собой, однако и мать в беде не оставит.       Все было ясно, как божий день.       Юджин просто стереть себя из рукописи этого мира, этой жестокой к ему жизни.       До дома Джин шел размеренно и тихо. Он не обращал свое внимание на людей вокруг, не смотрел по сторонам. Лишь прямо перед собой. Лишь мирно шагал, чтобы не привлечь чужого внимания.       Зайдя в квартиру, омега аккуратно повесил ключи на вешалку и снял с себя накинутый наспех пиджак. Хоть на улице и было душно, Юджин этого не понял. Его очень сильно морозило.       Стащив лаковые ботинки, Новак услышал, как завибрировал его телефон. На экране высветилось «Тимми». Слезы сами хлынули из глаз. В первый раз за черт знает сколько лет. Боль и отчаяние охватили и разум и тело.       Это стало последней каплей.       Со всей силы сжав смартфон, Джин запустил его в стену. Бедная машины звонко ударилась и разлетелась на мелкие части. Даже стекло, которое в секунду расписалось трещинами, вылетело из экрана.       Как же мы порой не осознаем свою силу и силу последствий своих действий.       Новак взвыл в голос как воют брошенные, раненные псы. Ему хотело орать, рыдать в полный голос и кричать. Он мог себе это позволить. Ему хотелось крушить, крушить и ломать. Омега занялся и этим.       Он рыскал по собственным апартаментам и скидывал вещи. Швырял их в стены и об пол. Рвал на куски фешенебельные журналы, по которым учился одеваться и следить за собой. Разноцветные куски бумаги снегом ложились на битое стекло, что некогда было бутылкой, тарелкой или дорогущей вазой и останки различной мебели и цветов.       Пройдя в свою спальню, Джин вывернул шкафы наизнанку. Только сейчас парень осознал, как же сильно ненавидит содержимое. Все эти мило-сексуальные вещи, что он надел, лишь бы ублажить взор всем тем похотливым мерзким самцам. Все эти кроп-топы и облегающие рубашки, что больше подойдут девушкам. Ох, как же парень их ненавидел.       Он с упоением разрывал на клочки неудобные узкие легкие брюки, через которые было видно его нижнее белье. Протыкал ножом глупые шорты, что подойдет больше дешевой проститутке, нежели дипломированному образованному человеку. Юджин изничтожал все, что ему приходилось пялить на себя годами, в чем его хотели, в чем он был куском мяса. Что поистине ненавидел всей душой.       Как только от былого интерьера не осталось камня на камне, Джин пошел в кухню, чтобы сделать то, чего хотелось больше всего.       Не обращая внимания на осколки и поломанные вещи под ногами, парень выудил из шкафчика аптечки и рандомно насыпал в ладонь гости разных лекарств, а после затолкал себе же в рот. Но и через пару секунд и через пять результата не было. А Новаку хотелось сразу. Хотелось поплатиться за прегрешения.       Парень ринулся в ванну.       Зеркало запотело от чего-то, но нестрашно. Джину меньше всего хотелось видеть себя сейчас. Первым делом он должен был разрушить и этот храм своих масок.       Парень выдергивал мелкие шкафчики, что некогда сам вешал с любовью. Топтал, рвал, давил и ломал содержимое. Разбивал косметику, ломал тушь. Даже шампуни, скраб и маски ждала та же участь. Омега крушил все, случайно сломал кран и из него тонкой струйкой пошла горячая вода.       Юджин застал перед зеркалом — единственной целевой вещью, готовый взглянуть на себя. Он зажмурил глаза и коснулся холодного стекла рукой, а после стер капельки испаренной влаги и мысленно сосчитал до трех, прежде чем взглянуть на себя.       Перед ним стоял человек. Из-за потекшей косметики на лице напоминавший клоуна. И тушь, и помада, все растеклось и уродовало его. Грудь рьяно сжималась. Омега все никак не мог отдышаться. — И все-таки самое уродливое создание, встреченное тобой, ты сам, — сказал Новак отражению. — И сколько бы косметики на себя не лил, какую бы маску и грим не пытался сделать, этого не скрыть. Самого себя ты ни от кого не скроешь, как ни старайся. — Мерзкая, уродливая вошь, — закрыв глаза, с рыком прошептал он и резко ударил кулаком по зеркалу.       То сразу покрылось трещинами, несколько крупных осколков рухнули на пол со звоном. Поцарапанные костяшки пальцев окрасились красным.       Подобрав один, Джин накрутил свои длинные светлые волосы на кулак и сделал то, о чем грезил годам. Что иногда преследовало во снах и было наваждением в реальности. Он криво, косо, с огромным трудом отрезал столь надоевшие пряди, вдавливая острый обломок в ладонь и, незаметно для себя, калеча ее, и кинул их в тот же мусор около себя.       Потом все же сам сел на пол, не боясь порезаться или запачкаться. Бросив взгляд на полоску вен чуть ниже запястья, Юджин приставил к коже стекло. Сразу почувствовался холод. Сознание где-то в глубине молило остановиться, но Новак уже давно не слушал.       Он надавил на стекляшку и та, проткнув тонкую кожу, пошла в руку. Новак чувствовал жуткую ноющую больно, но и не думал останавливаться. Он провел прямую линию еще на пару сантиметров, завороженно наблюдая за тем, как алые капли крови стекают по бледной руке куда-то вниз и перемешиваются на полу с тональной, тенями и бальзамом.       Пока он ещё чувствовал раненую руку, он проделал тот же нехитрый, но жуткий и слишком болезненный фокус и со второй, и, завершив, откинулся спиной на продрогший кафель. Pov Юджин.       Вот и все, ребятки. Мы и вернулись к началу рассказа.       Я лежу на полу в ванной в луже из собственной крови и вонючих химикатов, что некогда скрывали всю ту мерзость и дрянь, что я есть. Где-то над ухом из сломанного крана капает горячая вода, заполняя паром крохотное помещение.       Мои соседи снизу будут очень недовольны, когда на их потолке появятся пожелтевшие пятна от потеков. — Да, — губы еле шевелятся, а я улыбаюсь, — это самый худший первый день лета в моей жизни.       То ли от кровопотери, то ли таблетки все же дают о себе знать, и я, почти уже не чувствуя ничего, закрываю усталые, болящие глаза.       Так хочется спать.       Я слишком устал.