Азбука любви

      В прохладном вечернем воздухе остро ощущалось веселье. Оно пахло корицей и шоколадными бананами, кислыми лимонами, посыпанными сахарной крошкой и воздушной ватой, которая так и таяла во рту, стоило только положить её на язык. А ещё оно пахло свежестью и молодостью: мимо их палатки проходили влюбленные парочки и дружеские компании, которые заражали своим безудержным задорным смехом. Хотелось присоединиться к ним, идти дальше, позволяя людскому потоку уносить её всё дальше и дальше, туда, где дрожали тёмные воды Сумиды, одной из рек Токио, на которой проводился фестиваль фейерверков. Но она не могла оставить их ятай, не сейчас, когда посетители с удовольствием покупали прохладительные напитки.       Усаги тяжело вздохнула и одним ловким — за несколько часов пребывания здесь она стала справляться с этим практически безупречно — движением закрыла стаканчик прозрачной крышкой, затем проткнула его пластиковой трубочкой и, улыбаясь, протянула ожидающей её девушке. Покупательница просияла.       — Аригато, — довольно поблагодарила она, высыпала на прилавок несколько звонких монет и отправилась дальше.       Стоящий рядом с Усаги Мамору сгрёб йены в ладонь, быстро пересчитал и высыпал их в кассу.       — У тебя уже неплохо получается, — поддел он Усаги, которая тут же невольно зарделась, и вовсе не от смущения.       — Да уж, спасибочки, — кисло выдавила она и отвернулась от него.       Мамору только усмехнулся, покачав головой.       С каким непередаваемым удовольствием Усаги надела бы на его голову фризер, вот только Мотоки был бы не очень рад такому исходу их совместной с Чиба деятельности. И дёрнул её какой-то чёрт случайно сказать, что родители опять лишили её карманных денег, и чтобы прогуляться между палатками на фестивале ей нужно было где-то подзаработать. Вот Мотоки и предложил Усаги постоять в его палатке и пару часов попродавать молочные коктейли и рожки с мороженым: нынешний август выдался слишком душным, и даже вечер был жарким, хоть и по-вечернему свежим.       Жаль, что Мотоки забыл упомянуть, что её невольным напарником будет Чиба Мамору. Усаги тогда бы в жизнь не согласилась.       Она снова тяжело вздохнула, поглядывая на веселящихся людей. Через полчаса снова начнут запускать фейерверки, и Усаги хотелось бы посмотреть на них также, как и остальные: в безмолвном восхищении, задрав голову, любоваться разноцветными вспышками, держать в руке какое-нибудь лакомство и совсем забыть, что оно может растаять, а потом случайно про него вспомнить и, хихикая, слизывать с руки сладкий липкий след. Вот только…       У неё работа. И всё бы ничего, но… с Мамору. С противным мальчишкой, которому безумно нравилось её донимать.       Усаги скосила на него глаза. Мамору в это время накладывал порцию мороженого для маленькой девочки, во все глаза следящей за его действиями. Как и все прочие, он сегодня тоже надел юкату, тёмно-синую, почти чёрную, которая ему — внезапно — очень и очень шло. Усаги, конечно же, и в будние дни замечала, как он красив, но сейчас Мамору был просто чертовски хорош.       «Некоторым просто категорически нельзя носить юкату», — думала она, прикусив нижнюю губу.       Возможно, именно из-за этих мыслей Усаги сегодня не так сильно ругалась с Мамору: они обескураживали и смущали.       — Чего грустишь, Оданго? — усмехнулся он, повернувшись к Усаги, когда отдал покупательнице сдачу.       — Ничего, — огрызнулась она, стараясь не выдавать одолевающих её эмоций.       Чтобы хоть как-то отвлечься, Усаги стала пересчитывать пластиковые трубочки, подумывая, не нужно ли достать ещё один пучок из коробки.       — Я же вижу, что что-то не то, — отозвался Мамору, неустанно сверля её пристальным взором.       Усаги закатила глаза — он был слишком проницательным. Впрочем, за несколько лет знакомства и она знала его не хуже Мотоки, а в каких-то вещах, пожалуй, даже лучше. Например, если Мамору задерживался и приходил в «Корону» позже обычного, то это значило, что его задержали на работе из-за того, что в написанной программе произошла какая-то ошибка, и они вместе с начальником разбирались в ней. Или же когда Мамору приходил в строгом костюме — настроение у него было отвратительным уже с утра; а вот когда вместо пиджака на нём были рубашка или свитер — Чиба пребывал в более-менее хорошем расположении духа. Мотоки же, напротив, почти всегда был весел, и по его одежде нельзя было определить его настроения.       — Через двадцать минут начнут запуск, — беззаботно сказал Мамору, накладывая сладкие ледяные шарики в рожок для очередного покупателя. — Хочешь посмотреть не из-за крыши палатки? — хитро спросил он.       — Мне нельзя отвлекаться, — проворчала Усаги, покачав головой, и поскорее обратила своё внимание на очередной заказ — два молочных коктейля со вкусом клубники.       — Скоро все уйдут на берег, и мы тоже можем выбраться из палатки, — неожиданно улыбнулся он ей, повернув голову, и Усаги не смогла обнаружить в голосе Мамору и грамма обычного ехидства.       Это приводило в замешательство и сбивало толку. В последнее время Мамору вёл себя странно и нетипично для него: говорил с ней чуть более вежливо и терпимо, не дёргал за хвостик, как любил пару лет назад, а от одного его «Усаги-чан» внутри всё буквально переворачивалось, и Усаги не знала, что делать с шуршащими бабочками в животе.       — Нам нельзя далеко уходить от неё, — продолжала стоять на своём Усаги, немного не понимая, почему сопротивляется его невинным предложениям.       — Мы и не будем, — пожал плечами Мамору. — Доо итасимаситэ, — кивнул он покупателю.       — Я подумаю, — смущённо сказала она и настроилась на поток клиентов, которые решили перед началом залпов запастись прохладными сладостями.       До начала залпов оставалось минут пять. Мамору выдал сдачу высокому худому парню в очках и закрыл холодильник с лоточками мороженого. Усаги, непонятно чего стесняясь, немного нервно проверяла фризер, чтобы, не дай бог, не протёк, попутно стараясь незаметно от Мамору поправить кимоно. Почему-то хотелось выглядеть чуть более симпатично, чем обычно, но что она могла сейчас сделать? Только поправить оби и цветок лотоса в левом оданго.       Когда Усаги наконец справилась со своим делом, Мамору в палатке уже не было. Она выглянула наружу, осмотрелась и, наконец, увидела неподалёку его широкую спину. Снова отчего-то покраснела и, осторожно выбравшись из ятая, тихо подошла к Мамору.       Он почти тут же обернулся к ней.       — О, наконец-то, — улыбнулся Мамору и протянул Усаги руку. — Иди сюда, здесь хороший обзор.       Он стоял на небольшом пригорке, почти сразу за палаткой, с которой открывался замечательный вид на широкую темноводную Сумиду и море людей, заполонивших набережную в ожидании прекрасного.       Усаги немного колебалась, но в итоге аккуратно вложила пальчики в протянутую ладонь. Мамору крепко сжал её руку и потянул Усаги на себя. Она негромко ахнула, но позволила ему прижать к крепкой груди и обнять её за талию.       — Всё хорошо? — негромко спросил Мамору, щекоча дыханием золотоволосую макушку.       — Ага, — еле слышно прошептала Усаги, замирая.       Необычные ощущения внутри снова заставили её затаить дыхание, когда тёплая ладонь обожгла кожу сквозь тонкую ткань юкаты. Все ощущения устремились именно к этому яркому пятну, заставляя Усаги думать только о его руке, так бережно, но в то же время так крепко обнимавшей её за плечо. Что-то невообразимое творилось в её душе, хотелось закричать от переполнявших её эмоций, однако Усаги боялась лишний раз вздохнуть и распугать окутавшую их обоих сказку. Всё окружающее в самом деле казалось каким-то сном.       — Держи, — снова улыбнулся Мамору и протянул Усаги вафельный рожок, который до этого он прятал за своей спиной.       — Что это? — удивлённо выдохнула она, принимая мороженое, сладкие шарики которого поражали своими буйными цветами: и сиреневый, и салатовый, и даже оранжевый, а где-то с краю виднелся и белый с красными крапинками.       — Считай, мой эксперимент, — добродушно усмехнулся Мамору, крепче прижимая Усаги к себе. — Йогуртовый микс. В честь фейерверка — такой же аляпистый.       — Сам придумал или такое и вправду есть? — хихикнула она.       — Сам, — невозмутимо отозвался Мамору и поскорее перевёл взор в небо.       Усаги с удивлением отметила лёгкий румянец на его щеках и незаметно улыбнулась. Сегодня она узнала ещё одну маленькую тайну Мамору, о которой, кроме неё, больше никто не знал. И Усаги совершенно точно осознавала, что это не последний секрет, связанный с этим противным мальчишкой, который она будет очень долго хранить в своём сердце.       Над рекой раздался знакомый грохот, и небо над их головами раскрасилось разноцветными цветами. Усаги замерла, любуясь возвышенной — в прямом смысле этого слова — красотой, раскрывающейся перед глазами. Тысячи тысяч залпов мигали и переливались, и ночью было светло, как днём. Это было неописуемо красиво, что душа замирала, а грохот орудий быстрым пульсом отдавался в висках.       Усаги бросила короткий взгляд на слегка подтаявшее мороженое. И вправду, небо сейчас было похоже на холодную сладость в её руках, на размазанный йогуртовый микс, сделанный Мамору специально для неё.       — Спасибо, — довольно прошептала Усаги.       Свободной рукой она осторожно обняла его, а когда Мамору ладонью скользнул ниже, притягивая Усаги за талию, сначала замерла, но быстро расслабилась, отдаваясь во власть головокружительным ощущениям, от которых трепетала душа. Не хотелось думать о завтрашнем дне — она жила сегодняшним, когда над головой небо взрывалось тысячью огненными цветами, а Мамору держал её в крепких объятьях.       Кажется, мечты всё-таки имеют свойство сбываться, думала Усаги, из-под ресниц глядя на профиль Мамору на фоне расколотого фейерверком небосвода. И это были невообразимые впечатления — как вкус йогуртового микса на языке.