Десятый проходит над радугой

В компании настырного инопланетянина порочные социальные связи завязывались легко. Передвигаясь между контейнерами и различными штуками странного назначения, оранжевоглазый изящно внедрялся в любую компанию, затевал представление, пытался вспомнить, встречался ли с кем-нибудь из беседующих на поле боя, а под шумок умудрялся выцыганить еще и выпивки. Похоже, его не брали никакие межвидовые отравы. Сержанты следовали за ним как привязанные, и Солоха чувствовал себя на удивление неплохо, вращаясь среди незнакомых лиц, излучающих дружелюбный интерес. Ну или не лиц, а каких-нибудь иных дружелюбных органов. Инопланетчики с удовольствием общались на нейтральные темы, делились историями с учений, а сводный ульевик фрирр даже похвалили человеческую бронетехнику, отметив, что подобная прыгучесть тяжелым машинам обычно не свойственна. Лось старательно отвешивал всем комплименты, Кумыс изгрыз десяток метелок, а Солоха в порыве вдохновения дважды сумел настолько универсально пошутить, что смеялся весь разнорасовый состав беседующих. Дипломатия перла полным ходом. Только на группку яутов Солоха посматривал с неудовольствием. Все они были подозрительно белошкурые, и от них так откровенно тянуло угрозой, что всякий раз, когда каспини пытался взять курс в том направлении, Солоха перебегал ему дорогу. Лось и Кумыс подхватили, поэтому квартет петлял сложными маршрутами, но ни один из них не приводил к группе контейнеров, оккупированных клыкастыми. А потом в центре ристалища засуетились халик, и стало совсем не до лацертидов. Плюмажеголовые растаскивали полетные бустеры, выставляя их в круг. Мощные вибрационные пластины разворачивались диковинным подобием энергоуловителей. Каспини восторженно закудахтал и разом опрокинул все остававшееся в кристалле. - Что это там у них? – с подозрением уточнил Кумыс. – Надеюсь, никого не заставят драться в честь... Че там у них есть? Какая-нибудь богиня восходящей луны? Я не брал! - Что за тревожная религиозность! – замахал руками каспини. – Это же типичная часть отдыха халик! Ритмический рисунок! - Что? – переспросил Лось. И в этот момент бустеры загудели разом. Анонсированный ритмический рисунок навалился сверху и со всех сторон, выдавливая воздух из легких. Солоха судорожно вдохнул, на секунду ему показалось, что сейчас его сплющит этим давлением в лепешку. Пару мгновений спустя густота звука слегка разбавилась, и плотный вал превратился в пульсацию. Каспини вскинул руки и принялся раскачиваться. Молчаливые баскийцы, которых оранжевоглазый пытался разговорить последние минут пять, тоже встрепенулись и радостно заухали – похоже, их голоса звучали в противофазе, потому что слышал их Солоха крайне отчетливо. Пульсирующие звуки первые пару минут звучали вразнобой, а потом слились в будоражащий грохот, в котором то и дело прорывались вибрирующие высокие ноты. Каждый такой всплеск частот пускал толпу мурашек по загривку. - Нихрена себе! – проорал Лось. – Вот это Кимыч подогнал! - Время сразиться в танце! – выкрикнул каспини. – За мной, белоглазые! Солоха проводил удаляющуюся спину изумленным взглядом и вовремя подставил подножку Кумысу. Леха успел нализаться и, кажется, готов был всерьез бежать и устраивать танцевальный марафон. - О-о! – заорал Лось еще громче, тыкая пальцем. Ристалище мгновенно заполнилось фигурами, поэтому Солоха не сразу разглядел, куда указывает приятель, а все-таки разглядев – страшно изумился. Сквозь толпу проталкивались яуты. Клыкастые, как всегда, занимали много места и то ли нарочно, то ли по неловкости отпихивали со своего пути прочих инопланетчиков, пока не выперлись в самую середину. - Аха-ха, плохим танцорам явно что-то мешает! – обрадовался Кумыс, вновь суя длинный нос в свое пойло. Солоха был уверен, что Кумыс открыл кредитную линию, чтобы перепробовать все разрешенное программой Креманца. Страсть к бронетехнике уживалась в Лехе со страстью к химическим экспериментам, и порой это приводило к страшным последствиям. Один из вышедших почти сразу сдулся. Видно было, как ему неудобно двигаться в толпе. Он потоптался и двинул в сторону, забирая к месту, где расположился очередной пищеблок, излучавший предупредительное оранжевое сияние: там гнали что-то адское. Проводив лацертида пристальным взглядом, Солоха зацепился за парочку халик, свившихся плюмажами, и прикипел к ним намертво. Хрен знает как, но бесполые тела порождали у наблюдателя целую радугу эмоций: от естествоиспытательского интереса до самого что ни на есть похотливого. Отвлек его странный утробный звук, прозвучавший со стороны Лося. Мелькнула мысль, что Рогачев все-таки отравился, и Солоха спешно обернулся. Убедился, что тот жив-здоров, но почему-то выпучил глаза. Солоха машинально проследил за его взглядом и почувствовал, что брови у него медленно лезут на лоб. Белошкурый на ристалище застыл в древней боевой позиции. Солоха не помнил, как она называется, но в таком приседе исторические жирные мужики, одетые в набедренные повязки, устраивали сражения тяжеловесов. В основном заключавшиеся в выталкивании друг друга пузом с борцовской площадки. В жировых отложениях яута уличить было нельзя, да и нападать белошкурый ни на кого не собирался. Солоха поморгал, яростно почесал за ухом, покосился на Лося, увидел, как у того слегка приоткрывается рот, и удостоверился, что ему не померещилось. Яут выкручивал своей инопланетной задницей невероятные кренделя. От лопаток по всей спине шли быстрые волны, пробегали по узкой талии, скатывались на широкие бедра, ляжки ходили ходуном, а гигантские мышцы, складывающиеся в мощные полушария жопы, перекатывались, словно у клыкастого был какой-то чертов тайный электромотор. - Быть не может, – пробубнил Кумыс, суя в зубы метелку. – Сплю я! Волны пошли выше, прокатились по плечам яута, тяжелая шипастая башка мотнулась из стороны в сторону, и длинные дредлоки взметнулись волной, взблескивая металлическими искрами на стяжках. - Какая жопа, – простонал Лось, – кажется, я испытываю извращенную тягу! - Почему-то я не удивлен, – грустно сказал Солоха. Грусть пробуждало понимание, что матриархов тут нет, и впечатляющая жопа недоступна для гетеросексуальных поползновений. Во всем яутском теле неподвижными оставались только ступни, удерживающие тушу на теплой почве. Остальное двигалось, вращалось, гоняло волну, вспыхивало искрами на когтях. Даже клыки шевелились в полугипнотическом ритме. В этих движениях и в пульсации музыки полностью растворилось то жутковатое ощущение, что заставляло сторониться яутов и хвататься за оружие. Кумыс залпом опрокинул стопку, выдохнул в сторону, занюхал метелкой и рванул с места. - Э, че... стой! - Я знакомиться! Солоха так и остался с протянутой рукой. Кумыс энергично протискивался, вспарывая толпу инопланетчиков, как атомная субмарина. - Ой капец нашему сержанту, – с чувством сказал Лось и тоже жахнул. - Вот, блядь, от кого не ждал! – возопил Солоха. – Слышь, Лось, идиотские поступки – это по твоей части! Ты его покусал, что ль? Рогачев заржал по-лошадиному. Солоха в расстройстве хлопнул себя по бедрам, потянулся к закуске и подцепил заказанное Кумысом оранжевое колечко неизвестного происхождения. С колечка так смачно капала оранжевая гадость, что только алкогольным опьянением можно было объяснить смелость, с которой Солоха отправил его в пасть. Ядреный вкус, напоминающий тысячекратный экстракт маринованного огурца, ударил в носоглотку. - Ы-ых... Навернувшиеся слезы застили видимость. Солоха судорожно продышался, утер глаза и впился взглядом в толпу. Кумыс как раз успел добраться до площадки. Завидев, что отважный сержант подбирается к яуту с тыла, Солоха схватился-таки за оружие, но с пьяным негодованием выяснил, что кобура пуста. Кумыс вышел на контактную дистанцию, примерился, развел руки в стороны и с маху приложился обеими пятернями к двигающейся жопе. Солоха не выдержал и от ужаса прищурил один глаз. Второй он не закрыл бы даже под угрозой расстрела. Яут развернулся с неторопливостью крейсера, и белошкурая глыба оказалась над Кумысником. - Так, если что, я с ним не знаком, – определился Лось. – И тебе советую ту же стратегию. Солоха хрюкнул и согласно кивнул. Впрягаться за Кумыса он не собирался: идиотизм должен быть наказан, как регулярно повторял капитан Артемьев. Кумыс поправил повязку-галстук и сыграл мимическую гамму. Солоха готов был поклясться, что Кумыс сказал воинственному лацертиду, которого только что отоварил по жопе, что-то вроде "Здрасьте". Яут чуть наклонился вперед, вытянул шею, а потом выбросил вперед обе руки. Солоха откровенно поперхнулся и забыл как дышать. Показалось, что он уже видит, как башка Кумыса летит в одну сторону, а щегольский шейный платочек – в другую. Секундой позже дыхание вернулось, пелена спала с глаз, и он узрел, как яут медленно-медленно приседает, проводя руками в воздухе по обе стороны от сержантского корпуса. Кумыс, застывший в нелепой позе со вскинутыми ладонями, развел локти, посмотрел уже сверху вниз на тяжелую башку, расплылся в улыбке и выдал пару танцевальных движений, очень сильно напомнивших Солохе о девичьих вечерах в стрип-баре "Осока". Яут развел руки, поворачивая ладонями вверх, и сделал кистями удивительно знакомый приглашающий жест – словно диджей, требующей от толпы отозваться и немедленно впасть в экстаз. Кумыс обрел в конец идиотское выражение лица, явно спонсированное выпитым, и заизвивался. - Нет, блядь, это дискриминация моей разносторонней ориентации! – взвыл Лось. Выскочил из-за ящика, запутался в ногах, чуть не навернулся носом в приветливую почву, усыпанную иголками, выстоял и немедленно бросился на ристалище. - Черт знает что здесь вообще происходит, – вздохнул Солоха и чокнулся со своим отражением. – Мы с Лосярой ходим парой... Отражение сочувствующе покивало и медленно растаяло. Но колыхание воздуха осталось. - Так, стоп, – сказал Солоха и поскреб за ухом. – Это еще что за ненаучная ересь? Протянув руку, он ткнул в колышущийся воздух. И несолидно ойкнул, получив короткий разряд по кончикам пальцев. - Охренеть! – возмутился он. – Что за формы жизни? Представьтесь, неизвестная невидимая сущность! Из пространства перед ним донеслось громогласное хрюканье, потом воздух пошел волнами и рассыпался на плазменные лоскутки. - Евпатий мегатонн на пятий, – протянул Солоха. Пространство перед ним заняла белошкурая туша. Солоха сглотнул, отступил на два шага и вытянул шею, пытаясь разглядеть, что творится на ристалище и возле контейнеров. Яутов по-прежнему насчитывалось трое. Один дополз до своей точки с бухлом и методично переливал что-то из чего-то в кое-что. Вероятно, лечил душевную травму и социофобию. Поздоровавшийся с Кумысом принимал активное участие в идиотских вихляниях Лехи, только что не приплясывая на корточках. До третьего одновременно добрались Лось и каспини и дергали его с разных сторон, точно пираньи. Яут вел себя на редкость благодушно и подавался в сторону каждого дергающего. Таких финтилей, как кумысов партнер по танцам, он не выкручивал, но все равно заметно притоптывал в такт музыке и мотал башкой. - Значит, кое-кто все время скрывался, – вслух определил Солоха. Яут сделал шаг, перегораживая ему обзор. От этого простенького движения волосы на загривке встали дыбом. Солоха сжал посудину с выпивкой покрепче и набычился, прикидывая, можно ли воткнуть в искусственные голубые глаза такой же искусственный кристалл "стакана" и воспользоваться этим для победы в драке. - Вот снова и встретились, – пророкотал яут. – Приве-ет, умански. Солоха скроил физиономию, отображавшую одновременно недовольство, вежливое недоумение и еще чуточку расовой ненависти. - Как прошло твое возвращение? – прощелкал клыкастый. Всех переливов голоса Солоха не слышал, но переводчик на короткой дистанции успешно справлялся, шепча чуть ли не в среднее ухо, чтобы компенсировать шум вокруг. - Прекрасно, – стиснув зубы, ответил Солоха. – И тебе не чихать. - Что? - Рад видеть, что тебя тоже пригласили, не болей и не чихай, всего хорошего! Яут потянулся к нему, и сержант Солохин отступил, предупредительно выставляя блок и делая выразительное движение кристаллом. Из полудюжины видов инопланетчиков, с которыми сержанты успели пообщаться за вечер, только яуты вызывали острое желание драться или бежать. Аж челюсти сводило. - Я по делу, – фыркнул яут. – Если вы приглашены сюда, то могу я говорить... с тем, кто меня убил? Солоха заморгал. - Не понял? - Хотел бы с ним по-го-во-рить. Яут так отчетливо прощелкал финальное слово, что переводчик тоже транслировал его по слогам. Вновь потянуло угрозой. Солоха прищурился, поставил кристалл на крышку контейнера и сунул руки в карманы. - И о чем? Яут чуть склонил голову. Клыки пошевелились, и, несмотря на шум, Солоха разобрал: в горле лацертида родился едва слышный угрожающий звук, будто огромное насекомое тихо шевелится в темноте, проверяя жвала. - Слышь, ты... товарищ союзник, – пришлось постараться, чтобы голос не дрогнул. – Неважно, кто конкретно в тебя плюнул холостыми. Это моя команда, так что претензии, пожелания и предложения можешь высказывать мне. Понял? Голубые глаза сохраняли ужасающую стеклянную неподвижность. Не было бликов, влажных переливов и прочей лирики, делающей из них пресловутые зеркала души. У яута вместо зеркал стояли мертвые заглушки. - Значит, ты отвечаешь за него, – медленно проговорил яут. - Все претензии – ко мне, – повторил Солоха. В глубине души ему было люто не по себе. Почти задавленный инстинкт неистово попискивал, приказывая бежать от этой твари, рептилии, в чьем крошечном мозгу скрыто одно-единственное желание: жрать. Длинные клыки стремительно развернулись. Солоха не успел отшатнуться: ступор млекопитающего перед змеиной атакой захватил его полностью. Секунду спустя мозг все-таки реабилитировался и выдал оценку ситуации. Яут не пытался проткнуть ему лицо, он остановил движение костяных кинжалов, и желтоватые клыки лишь едва касались мягкой человеческой кожи. - Мать твою, это что за шуточки? Солоха сам не понял, как сумел выговорить фразу омертвевшими губами, да еще и с надлежащим градусом агрессии. - Значит, почести принимаешь ты, – сказал яут. Солоха видел, как двигаются и скрежещут друг об друга вторые челюсти – чудовищные клыки, которые, казалось, нельзя сомкнуть, не разрезав десны. Правда, ровно по центру клыков не было. Видимо, чтобы яут мог показывать недругам язык – если, конечно, он у него был. Мысль о наличии за этим частоколом еще и языка настолько захватила Солоху, что смысл сказанного дошел до него с заметным опозданием. - Почести? – повторил он. – А... в смысле... Понятно, что я. А какие почести? - Поскольку ваши лица для этого не приспособлены, тебе делать ничего не нужно, – милостиво разрешил клыкастый. – Это... вид близкого контакта. Одновременно с его словами клыки сдвинулись и неожиданно мокро и совсем не больно поелозили по коже. Надавили Солохе на виски, на лимфоузлы под челюстями, разжались – и прянули назад. Яут приподнял голову, сложил клыки и вновь обрел вид безумной помеси совы с газонокосилкой. Солоха кинул взгляд по сторонам и обнаружил, что на них с интересом пялится баскиец. На деле хрен его знает, какие чувства испытывал приземистый инопланетчик, но вертикально посаженные и широко раскрытые глаза придавали круглой роже почти шокированный вид. Солоха машинально вытер физиономию, передернулся и тщательно обтер ладонь о штаны. Плотная ткань успешно оттолкнула влагу, и пришлось повозить еще и по заднице, стараясь равномерно распределить чужие биологические осадки. Не интерферировав ни колебания, баскиец аккуратно двинулся в сторону и быстро засеменил вперевалочку к ристалищу. - Мне точно в ответ ничего делать не нужно? – уточнил Солоха. - Абсолютно, умански. - Сержант Солохин! - Сиэ-эргий, – протянул яут. – Разве нет? - Это было минутное помутнение, – отрезал Солоха. – Я предпочту официальное общение. Как к вам обращаться, товарищ союзник? - Нет. Сиэ-эргий. Мне нравится так. Солоха вновь покосился по сторонам. Присутствие яута заставляло нервничать. Приперся, испортил праздник, обслюнявил, странно выражался – вот неполный список грехов, которые Солоха готов был зачитать перед любым трибуналом, если вдруг случится так, что одним яутом на свете станет меньше, а одним подсудимым – больше. Голубоглазый сделал несколько шагов назад, обогнул контейнеры и навалился на них всей массой, упершись локтями. Солоха не сбежал сию же секунду лишь благодаря алчности: надо было проследить, чтобы яут не вздумал покуситься на еду, оплаченную кредитами с конской комиссией. - Веселье, – с непонятной интонацией протянул белошкурый. Солоха промолчал. - Почему ты не веселишься, Сиэ-эргий? - А тебя как зовут, товарищ союзник? Яут постучал кончиками когтей по контейнеру. - Это невежливый вопрос, умански. - Да ну? А вежливо было за мной среди ночи по кустам шарахаться? Яут молчал. Пульсирующая нео-музыка подергивала за нервы. Подсознание требовало делать копыта как можно скорее. Солоха потянулся к жратве, и тут яут утробно вздохнул. - Касаюрк. - Отлично. Они опять замолчали. Настроение портилось все больше. - Почему ты не веселишься вместе со всеми? – щелкнул яут. - Вот прям щас и собираюсь, – искренне ответил Солохин. – Только думаю, как закуску упаковать. - О? В качестве почтения перед тем, кто меня убил, я могу ее караулить. Яут растопырил клыки так, что не оставалось сомнений – это он так лыбится. - Сам-то что не развлекаешься? – не утерпел Солоха. – Староват? Радикулит житья не дает? На фоне грохота установок хохот яута прозвучал заунывно – будто гиена в ночи тоскует над сборником несвежих анекдотов. Дредлоки забултыхались, парочка свесилась вперед. Отсмеявшись, Касаюрк убрал их одним движением. - Молодняк к вам никогда не позовут, – обстоятельно пояснил он. – Слишком много агрессии, слишком мало мозгов. Если бы прилетели они... это была бы ваша последняя охота. Внутри сержанта Солохина вспыхнула обида за Родину, помноженная на оголтелый патриотизм. Но сраться в разгар мероприятия было некрасиво, а сраться с яутом – еще и опасно. Он молча сгреб со стола жратву, утрамбовал в один контейнер, повесил получившуюся коробочку на кольцо тренчика и решительно направился к ристалищу. Яут не произнес ему вслед ни слова, но смотрел пристально. Солоха чувствовал чуть повыше лопаток место, куда целили искусственные глаза. - Придурок, – бормотнул Солоха, хватаясь за ухо. Чертовы голубые гляделки не шли из памяти, и, стоило сосредоточиться на них, как по спине ползли мурашки жутковатого оцепенения. Солоха в общих чертах представлял, что мозги у человека устроены сложно, слоями: от высокообразованного существа до древней рептилии, а то и насекомого. Но ни рептилия, ни таракан просыпаться не спешили. А маленький пушистый грызун, тоже затесавшийся в этих слоях, попискивал в страхе и раскачивался на месте, завороженный голубыми огоньками, глядящими из пещерной тьмы. На ристалище взгляд не отцеплялся. Солоха из-за этого держался прямо, будто кол проглотил, и даже проскользнувший мимо гибкий халик, обвивший его плюмажем на секунду, не помог расслабиться. Теперь хотелось выискать своих, оттащить их к БРМ и немедленно отбыть, пока не случилось гадкого. Перемещение толпы он почувствовал сразу же. Взгляд никуда не делся, Солоха не выдержал – и оглянулся. Худшие ожидания подтвердились – Касаюрк выперся за ним на ристалище. Досада сделалась острой, как шприцы Ханцгельда из медотделения. - Я подумал, что нужно составить компанию, – проскрипел яут. – Потому что... Вибрационные частоты взлетели до невиданных будоражащих высот, и остаток фразы Солоха не разобрал. Яут протянул ему руку, развернув ладонью вверх и отогнув первые фаланги так, что когти чуть ли не завернулись к самим пальцам. - Я не танцую, – твердо отказался Солоха. - А что же ты здесь делаешь, умански? - Обмениваюсь культурным опытом! Яут зарокотал в такт музыке, сотрясаясь от смеха. Солоха изумленно моргнул. Давящее ощущение куда-то подевалось. Напротив Солохи все еще стоял чужак, но угрозы в нем было не больше, чем в штабном столе. Впрочем, человечности примерно столько же. Солоха краем глаза покосился на своих. В пляски помимо каспини втянулись халик и охотно кружили основной рисунок, заставляя остальных повторять за ними. У яута получалось не очень, Лось беззвучно корчился от смеха – музыка съедала звуки – и пытался помогать, обеими руками тягая за толстое предплечье. Уловив приглашающее движение чужой кисти, Солоха опять сманеврировал, почти изящно разошелся с очередным баскийцем и покачал головой. - Не оскорбляй меня отказами, умански, – пророкотал Касаюрк. – Я же делаю предложение огромной щедрости! Он попытался схватить сержанта за плечо, и Солоха опять уклонился. Уже издевательски салютовал кристаллом и опрокинул остатки. Касаюрк немедленно воспользовался моментом и все-таки сцапал его. Солоха потряс кристалл, получил от него последние жалкие капли и с ухмылкой уставился на яута. Выпивка шибанула в голову, отключая предохранители. - Это, видимо, самая великая охота, на которую ты способен? Яут раздул горло и бесшумно – снова накатила волна грохота – заворчал. Солоха видел, как вибрируют челюстные перепонки. - У меня множество талантов, умански. Итак, развлечения? - Не танцую, – повторил Солоха. Мимо бодро пронеслась триада аместов в приоткрытых скафандрах, и Солоха гневно замычал – ровнехонько ему в лицо угодил веер брызг. Что это было у фиолетовых инопланетчиков: слюни, сопли или гормоны – никто не знал, но общаться с ними на близкой дистанции из-за этого не любили. Натянув рукава на ладони, Солоха тщательно утерся и сплюнул. - Вот. Все веселятся, – заключил Касаюрк и сделал шаг. – Значит, и нам положено. Сиэргий, я в своей милости научу тебя нескольким ритуальным хореографиям. Следи за мной! - Еще чего! – завопил Солоха, чувствуя, как его неумолимо затаскивают в жаркий пахучий водоворот, под прицел осветительных бутонов и в самую сердцевину бухающих ритмов. - Смотри, Сиэ-эргий, – Касаюрк схватил его за оба плеча, – нужно расслабиться... - Да блядь! - ...Ставишь ногу во-от так, понял? – невозмутимо продолжил белошкурый. В танцевальном марафоне Солоха сдох раньше, чем сдохла его гордость. Организм, сраженный неземной закуской, помноженной на алкогольные пары и запахи инопланетчиков, поставил решительный крест на танцах, соорудив этот крест из спотыкающихся друг о друга ног сержанта Солохина. - Я пас! – проорал Солоха в очередной микро-паузе между сменой ритмических рисунков. – Нужен перерыв на перекур! Касаюрк что-то ответил, но рев вибродинамиков перекрыл возможность перевода. Солоха махнул рукой и попятился, силком вытаскивая себя из общего веселья. Яут сделал движение следом, но потом передернул плечами и влился обратно. С облегчением вздохнув, Солоха попер к краю ристалища. Почти ослепленный и уж подавно оглушенный, он смотрел лишь чтобы не наступить кому-нибудь на хвост или обонятельный щупик. И только выбравшись за пределы импровизированной площадки, неожиданно понял, как запыхался, почти задохнулся в этом почтенном обществе. Обычный ночной воздух Лизетты показался райским нектаром. Солоха сел где стоял, открыл контейнер со жратвой и без зазрения совести на нее накинулся. Хрустя оранжевыми кольцами и зелеными листьями, он медленно переводил дух. Музыкальный грохот не утихал, но, обращенный внутрь круга, не так дергал за нервы. Метелки вкрадчиво колыхались, и привычный шалфейный запах начал помаленьку заползать в ноздри. Солоха почти с удовольствием вдохнул, пошевелил крыльями носа, втянул воздух еще поглубже, а затем смачно чихнул на всю ивановскую. - Будь здоров! Солоха с подозрением оглянулся, по привычке опять хватаясь за пустую кобуру. - Да здесь я! – повторил бесплотный голос. Солоха взял последнее оранжевое колечко, приставил к глазу на манер прицела и огляделся. Истина открылась, едва в поле зрения попался БРМ. Солохин облегченно вздохнул. На капоте сидел Лось, легкомысленно болтая ногами, а рядом, цинично облокотившись на чужое имущество, возвышались двое белошкурых. - Тебе что, мало одного, что ли? – завопил Солоха, пытаясь встать. Ноги не послушались, и он неловко бухнулся на место. Контейнер выпал, опрокинулся и разлил остатки соуса. Зарычав, Солоха поднял его, силком скрутил трубочкой и насильственно же запихнул обратно под тренчик на ремне. - Я космополитичен! – весело объявил Лось. За спиной хрустнуло, Солоха резво оглянулся и уперся взглядом в массивное колено. Даже не приходилось гадать, кому оно принадлежало. - Сиэ-эргий, ты жалок, – сообщил Касаюрк. - Да пошел ты! Яут наклонился, сграбастал его под мышки и вздернул на ноги. - Жалок и слаб, – резюмировал он. - Леху куда дел? – гаркнул Солоха, делая вид, что прикосновение когтей его не пугает. - Я ему нянька, что ли? – изумился Лось. - А вдруг его эти уже сожрали! - Мы никогда не жрем умански, – надменно проскрежетал один из белошкурых. Похоже, тот, что страдал социофобией. – Могли разве что устроить славную охоту. - Но не сейчас, – добавил Касаюрк. - А-а! – изрек Солоха. Объяснить, что он имел в виду под этим междометием, сержант Солохин не смог бы даже самому себе. За спиной опять завибрировала музыка, а поверх нее внезапно грянул знакомый металлический скрежет вокодера. - Никто меня не сожрал! Солоха радостно попробовал оглянуться, но опять уткнулся взглядом в Касаюрка. - Какой-то ты непрозрачный! – искренне возмутился он. – Эй! Але! Я из-за тебя Леху не вижу! Касаюрк продолжал пихать его под копчик, заставляя передвигаться к стоянке. - А нафига тебе на меня смотреть-то? – поинтересовался невидимый Леха. - Может, тебя обгрызли по периметру! - Серый, ты пьян! Не мели чепухи! - Мели ногами! – добавил Касаюрк. – Насекомое! - Да пошел ты! – опять разродился Солоха привычным набором. Лось заржал. Солоха с божьей помощью и Касаюрковским пособничеством добрался до БРМ и тоже попытался взгромоздиться на капот. Лось протянул ему руку помощи, яут дал коленом под зад, и матерящийся сержант преодолел казавшуюся неподъемной высоту. С капота стало отлично видно Кумыса. Нисколько не погрызанный, тот был бодр и вроде даже трезв. Длинный нос воинственно блестел, щеки лоснились, в зубах торчала метелка. Солоха на секунду огорчился – почему, черт побери, только одного его развезло так крепко – а потом простил всех разом. Оказавшись на кусочке родной территории, он чувствовал себя куда увереннее. По его команде "Дозор" мог сделать много чего. Например, включить "молотилку". Из угодивших под ее огонь получился бы изысканный маршмеллоу. Или как там звали этот жареный зефир – Солоха точно не помнил. Амико, русскорожденный американец, очень продвигал это национальное блюдо, пытаясь заставить Эмилио включить его в ежедневный рацион. Безуспешно. - Вот, – сказал Леха, как бы подытоживая некую беседу. – Это передовые технологии нашего автомобилестроения. - Военные секреты выдавать? – взвился Солоха, хватаясь за ухо. Лось хлопнул его по плечу. - Да какие секреты, Сереженька, мужики просто отдыхают, как и мы. - Сиэрэж-жэ... – заскрежетал Касаюрк. - Сдается мне, вы на нашу машинешку охотитесь! – не уступил Солоха. Яут негромко зарокотал. - Крошечное ничтожное транспортное средство? - Еще чего! – заорал Солоха, опомнился и шумно выдохнул. – Ничего уничижительного в этом нет. Это... правила нашего земного языка. - Уменьшительно-ласкательная форма, – авторитетно добавил Кумыс. - Санек, а ну скажи им, – потребовал Солоха. – Чтоб испугались! Яут, стоявший слева, тихонько застрекотал и склонил голову к плечу. - Са-аньюшка? Солоха с подошедшим Кумысом переглянулись, в глазах Лехи Солоха увидел, как его самого раздувает от накатывающей волны – а потом оба захохотали. - Санюшка! – колотил себя по бедру Кумыс. – Санюшка-а, ой бля, не могу! - Да вы охренели! – взвыл Лось. – Зарубите себе на носах, кто меня так назовет – убью! Особо больно! - У нас нет ваших хрящей посреди лика, – сообщил яут. Кинул взгляд на своих, склонил голову уже к другому плечу и растопырил клыки. – Са-анюшка. Лось захрипел и ринулся вперед, но Солоха изловил его под локоть, а Кумыс стремительно грянул подошвой о бампер, и Лосю пришлось остаться на месте, чтобы гарантировано избежать столкновения собственного паха и чужого ботинка. Яут демонстративно положил руку на бедро, где болтался какой-то доисторический тесак, обвешанный нелепыми бирками со штрихкодами. Некоторые даже мерцали с разрешением под сканеры широкого профиля. - Так в чем было оскорбление Са-анюшки? – поинтересовался он. - Это очень-очень уменьшительно-ласкательное, – скалясь во все тридцать два, разложил по полочкам Кумыс. – А Лось же у нас здоровый! - Вот именно! – пылая праведным гневом, согласился Лось. Яут застрекотал, а потом растянул клыки и забухал. Остальные елозили клыками, и казалось, тоже с трудом сдерживаются, чтоб не засмеяться. - Я понял гнев! – объявил яут, прекратив веселиться. – Для вас он грозный великий бык. Но для нас... Са-анюшка. Невзирая на пьяный флер, Солохе все-таки не нравилось, что яуты выстроились вокруг БРМ, словно ожидая некоего представления. Люди уже казались то ли экспонатами в музее, то ли нарезкой суши для банкета. Брала досада: почему бы яутам не пообщаться с кем угодно другим? Вон, чего стоят одни халик, которых, кажется, все любят. Но почему-то альбиносы занимали кубометры возле терранской техники и пялились. Неподвижные рептильи буркалы мигом выводили из душевного равновесия. Казалось, в первую очередь клыкастый оценивает, можно ли собеседника сожрать, а во вторую - распотрошить на трофейные составляющие для декора домашних интерьеров. У Касаюрка с его искусственными зенками взгляд получался еще более кошмарным. Эффект усиливался раза в полтора. Ситуацию разрядил неожиданный приглушенный взрыв со стороны ристалища. Обернулись все: Солоха чуть не свалился, в последний момент ухватившись за Лося. Над ристалищем развернулось розовое светящееся облако. - Радиац-ция? – изумился Солоха. - Фейерверк, – категорически ответил Кумыс. – Чую запашок характерный. Эти, как их... сульфиды... А, хрен с ними, не помню. - Веселые ребята, – одобрительно поцокал Лось. – Вот бы у нас Артемьев после каждого удачного задания устраивал вечеринку с фейерверками. Ух какой у нас боевой дух был бы! - Не поминай! – замахал Кумыс и натянул повязку по самый нос, тут же превратившись в доисторического бандита. – Щас позвонит как пить дать... - Пока не позвонил, предлагаю немедленно выпить, – деловито сказал Солоха. С союзниками надо было что-то делать. Если расстрелять их не получалось, то следовало, например, склонить на свою сторону. Кумыс стянул повязку и осклабился. – Значит, с Санюшкой... гы-гы... мы разоб-бра... ахаха! Лось покраснел и стиснул кулачищи. А может, это розовое облако фейерверка давало такой игривый отблеск. Кумыс тоже хихикнул. - Он – Сиэржэнька, – заявил Касаюрк, непочтительно тыкая в Солоху когтем. – Страшный, как и его имя. - На себя посмотри, образина, – совершенно осмелел Солоха. – Именуй меня как полагается – товарищ сержант! Или Сергей Дмитриевич! - Очень смешно, – презрительно защелкал яут. – Двойное имя ты вряд ли заслужил. - Урахил, – неожиданно буркнул один из приятелей Лося. - Чаялтыр, – добавил второй. - О-о! – воспрял духом Лось. – Ямало-ненецкий автономный шариат. Ха! Яуты переглянулись и зашевелили клыками так, словно вели телепатическую беседу. Солоха задумался, что сейчас не помешала бы электрическая защитная сетка на голову. - Не понимаю, – медленно произнес Чаялтыр. – Что ты сейчас сказал? - Так давайте же выпьем! – заорал Кумыс. Тоже запрыгнул на капот и изо всех сил подвинул Лося бедром. Солоха гнусаво взвыл, чуть не свалившись, схватился за Касаюрка, тут же отдернул руку, снова потерял равновесие и в отчаянии оперся на плечо яута локтем. - Симбарши, – изрек до сих пор молчавший компаньон Кумыса. - Симбарши-симбарши, нам бы пачку анаши, – легкомысленно напел Кумыс. Похоже, градус алкоголя в его крови все-таки был приличным. Поскольку на явно поползшие друг к другу щетинистые брови яута он не среагировал вообще. - Имена не следует использовать для оскорблений, – пророкотал Урахил. – Я обеспокоен и задаюсь вопросом, следует ли мне вступаться за честь товарища и вызывать тебя на дуэль, мягкотелый умански? - Разве что на спиртовых градусах, – тоже обнаглел Лось. – Кто кого перепьет. - Это вызов? – осведомился Урахил. - У них нет кредитов, – расставил точки Касаюрк. – Надеются напиться за ваш счет, Ура. - Солоха, ты нас сдал, пионер проклятый? – поинтересовался Лось. - Не помню, – честно сказал Солохин. Необходимость быть бдительным и одновременно пьяно веселиться беспокоила его все больше. Смутные желания бродили в голове – например, послать весточку Ким-Кимену. Над ристалищем снова разорвалось розовое облако. Яуты косились туда с неудовольствием старперов, у которых под окнами устроилась компания веселой молодежи. - Интересно, откуда такая щедрость, – невпопад сказал Кумыс. – Праздник целый... - Какая ж это щедрость! – Лось аж заерзал. – Платное бухло! - Они получают от этого моральное сексуальное удовлетворение, – вмешался Урахил. Все трое уставились на него. Клыкастый поднял палец, и длинный гладкий коготь сверкнул багровым в розовых переливах. – Простые истины о физиологии других рас, – закончил яут. - А где лекция? – вежливо поинтересовался Кумыс. - Зачем? Краткость – брат воина. Кумыс заухмылялся и тут же спрятал нос в платок, делая вид, что подавился. - И откуда вы на наши головы взялись, – промычал Солоха. - Больше никто не знакомился, – неожиданно признался Симбарши. – Все... опасаются. - А я бесстрашен, как адмирал Нахимов, – все еще сквозь платок отметился Кумыс. - Самоубийца ты, – поправил Солоха. - Значит, вон оно как, – потер мозолистые ладони Лось. – Значит, мы единственные, с кем вы на этом празднике жизни можете не чувствовать себя лохами позорными? - Ке-ем? – протяжно заскрежетал Урахил. - Лица, оскорбленные хладнокровием, – мгновенно нашелся Лось. – Сокращенно – лохи! - Да, в этом есть доля правды, – влез Касаюрк. – Но лично я всего лишь хотел отдать долг уважения. - Я здесь случайно, – пробормотал Чаялтыр. Солоха по новой оглядел яутов и разъехался в улыбке. Оказывается, у чужаков тоже были свои проблемы. Кто-то комплексовал, кто-то боялся одиночества, по роже Урахила вообще было заметно, что общение с другими видами для него большое событие. Касаюрк воплощал независимость, но, кажется, готов был хвататься всеми зубами за возможность хоть с кем-то потрындеть за великие свершения. Рядом с яутами больше не было страшно. Лось спрыгнул с капота и задрал руки: - По сто пятьдесят за ваш счет – и мы займемся социализацией! В понимании Лося социализация выглядела как тактика каспини. Находилась подходящая жертва, окружалась превосходящими силами и втягивалась в разговор. Солоха, пораженный мыслью, что яуты стесняются, слепо следовал его примеру, машинально отвешивая подходящие случаю и видовой принадлежности комплименты – словесные конструкции сами собой зарождались в подкорке и резво выпрыгивали наружу. Курсы глубокого профилирования прошли не зря, и даже не приходилось задумываться, каких полов, родов и званий очередное находящееся перед ним существо. У яутов проблем с этикетом, вроде, тоже не возникало, но легкость вхождения в контакт им определенно не давалась. Обсуждая с парой тевисен влияние золотистой пыльцы на верхние дыхательные пути, Солоха в фоновом режиме размышлял, что с людьми в принципе легко сходились любые другие разумные. А вот у самих людей все было густо посыпано ксенофобией. В армии вообще сначала тестировали психику, прежде чем отправлять бойцов на длительные контакты с чужаками. Лично Солохе всегда казалось, что сталкиваться с инопланетчиками – дело настолько привычное, что можно проснуться ночью, сходить в сортир, встретить там мискайца при полном параде и тут же прямо с порога непринужденно поинтересоваться: не видал ли почтенный миски рулончика туалетной бумаги, а то кошка проклятая все время ворует и по углам раздербанивает. В общем, сложно было вести дела только с какими-нибудь ребятами, выдыхающими серу и радиацию. Но на этот случай в рядах доблестных дипломатических и, тем более, военных сил человечества имелись специальные скафандры. Золотистая пыльца оказалась глубокой темой, и Касаюрк изрядно оживился, включившись в дискуссию на тему приготовления различных сомнительных веществ с использованием этого ингредиента. Мимоходом затронули тему удивительной безжизненности Лизетты, и тевисен сообщили, что им это тоже кажется странным. Хотя они и наблюдали регулярные "эманации вихревых токов", но полная стерильность их глубоко удивляла. Солоха уже разинул рот, чтобы уточнить про эманации, но отвлекся на более важную вещь: на ристалище не хватало одного яута. Марафон утомил многих, от пестрой мешанины остались только группки сосредоточенно топчущихся баскийцев, да дожевывающих остатки своих нравственных оргазмов халик. Кумыс с новыми товарищами торчали возле каспини, и судя по жестикуляции Лехи, он опять поминал чью-то жопу, подбившую ему челюсть в прыжке. Солоха прищурил глаз. По привычке он составил мысленные профили, едва все четверо собрались в одном месте, и теперь никогда бы не спутал Урахила с Симбарши, Чаялтыром и тем более Касаюрком. Таких кошмарных голубых глаз ни у кого больше не было. Зато Чаялтыр являлся обладателем двух искусственных когтей на страшно искривленных пальцах – левый безымянный и мизинец точно побывали в мясорубке. Урахил выделялся невероятными клыками: матовые, круто изогнутые, слишком массивные для природного происхождения. Недолго думая, Солоха определил искусственные композиты. Идея яута со вставной челюстью грозила вызвать припадки хохота, поэтому про себя сержант Солохин строго именовал обнаруженную конструкцию имплантом полного профиля. Симбарши ничем не выделялся, и Солоха самовольно приписал ему простреленную в дружеском поединке печенку. Итого на ристалище не хватало обладателя челюстных имплантов. Лось тоже запропастился, и на секундочку Солоха забеспокоился, маскируя это вдумчивым питьем из оплаченных Касаюрком запасов. Но потом отпустило – сто процентов Лось потащил нового товарища тестировать камеры Креманца в смысле бухла. В аккурат после договоренности по ста пятидесяти граммам на социализацию Рогачев принялся стенать о великолепных букетах виски и требовать от Кумыса химической формулы. Тот отгавкивался, не желая иметь ничего общего с дрожжевой химией, но Лось вцепился как клещ, и Леха в итоге породил три слова: "сусло" и "грибковый штамм". Одним глазом разглядывая донышко собственной посудины, Солоха воочию представлял, как вконец потерявший берега Лось тащит Урахила к громадине Креманца и требует от агрегатины сусловых грибов. Или штаммового сусла. - На случай внезапной поломки вызвать бригаду номер семь, – пробормотал Солоха. - Ты что-то сказал? – обернулся Касаюрк. Тевисен прекратили шевелить вспомогательными эмотивами и выжидательно округлили глаза. - Собираюсь покинуть вас ненадолго, – тщательно выговорил Солоха. – Нужно проветрить дюзы... тьфу, продуть шлюзы... а! - Успешного техосмотра, – вежливо пожелал Касаюрк. Солоха с подозрением осмотрел его. То ли яут шутил, то ли натурально слегка двинулся на почве собственных искусственных включений. Белошкурый отвернулся и вновь зарокотал по животрепещущей теме. Халик были не совсем добродушные дурачки и место для эмоциональных оргий устроили в стороне от основной базы. По правде говоря, Солоха понятия не имел, где эта чертова основная база. Может, километрах в пятидесяти. Но желания провести разведку не возникало. Зато очень хотелось поссать. Аккуратно поставив витой "стакан" на крышку ближайшего контейнера, Солоха решительно двинулся в сторону соснового скопления. Деревья притягивали взгляд. Все в них сообщало: мы растем здесь специально, чтобы любой желающий мог удобрить почву. Не волнуйся, добрый путник, букашку ты не оскорбишь, потому что букашек на нашей чудесной планете нет. Добравшись до последнего контейнера в длинном ряду, Солоха остановился чуточку передохнуть. До сосен оставалось метров тридцать по открытой местности. После теплой подсветки ристалища внешний мрак неожиданно оказался очень... мрачным. Хорошо еще, что не падала температура – невидимый барьер держал тепло в приличном диаметре. Солоха мелочно позавидовал: на их базе исповедовался принцип умеренности. Тепло должно быть там, где боец спит. А там, где боец бегать не должен, никакого тепла быть не может. Дали бы Гаспилсу техническую возможность – он и кислород бы отключал в целях соблюдения расчетных нормативов и перевыполнения планов по экономии. Золотой человек. Платиновый. Хрен метелок на Лизетте допросишься. Воображая Гаспилса, пытающегося взять метелки на баланс, Солоха ухмыльнулся во всю ширь и сделал пару шагов, но затем остановился. Что-то царапалось на краю слуха или того шестого чувства, которое подсказывает, что впереди в двух шагах мина-лягушка. Солоха повертел головой, прислушиваясь. Псевдомузыка халик не исчезла, но утратила мощь и уже почти не воспринималась – мозг перевел шум в обычный фон, и посторонние звуки сильно выделялись. Внушая себе, что это кто-то из звездорылых тоже решил отлить на природе, Солоха медленно сделал шаг в сторону звуков. Здравый смысл отчаянно протестовал, намекая, что выскакивать и пялиться на гадящего представителя иной расы невежливо. Беззвучно фыркнув, Солоха решительно дернул ширинку. Любое разумное существо имело право ссать в кустах. Сжимая член, как флаг переговоров, Солоха сделал широкий шаг и наконец оказался за листом пластика, до сих пор отгораживающим от него предположительно уединившегося инопланетчика. Он даже успел открыть рот, но усредненное приветствие, подходящее для любого из союзников, так и завязло между зубами и языком. Солоха заморгал, силясь прогнать наваждение. Наваждение никуда не девалось, нахально обрастая плотью, кровью и звуками. Оставалась надежда на алкогольные галлюцинации, но в такие моменты обычно виделись злые черти с Кабергского нагорья, тянущие его в зыбкий красный песок ловчими сетями. Штатный психолог диагностировал легкий травматический синдром, выписал курс легких "шипучек" и велел возвращаться, только если черти начнут предлагать продать секреты Родины другим участникам Симмахии. Так что все галлюцинации сержанта Солохина давно были строго классифицированы. Происходящее в галлюцинации не вписывалось. Член в руке неожиданно затвердел. Мочевой проток оказался намертво перекрыт. Солоха распахнул глаза до того, что стало больно, и пришлось спешно заморгать. Но даже сквозь спасительно навернувшиеся слезы он разглядел слишком много. Широкую спину и длинный узор татуировки, текущий от шеи, между сведенных от напряжения лопаток и до самой задницы. Практически до расселины, где между раздвинутыми полушариями двигалось что-то охрененно большое. В полном остолбенении Солоха успел разглядеть и голые пятки сержанта Рогачева, и сокращение ягодиц, и движения, приподнимающие и опускающие мощную фигуру. Разглядел даже отведенные назад локти. Заметил, что Лось сцепился пальцами с чужими, и ладони надежно утонули в широченных пятернях – шире, чем у Ганса и любого из его братии. Увидел, как поблескивают когти, а переплетенные нечеловеческими венами руки переходят в плечи, в широченную грудь, видную даже из-за раскачивающегося корпуса Лося. Поверх запрокинутой головы Рогачева разглядел оскаленную харю, почти вывернувшую перепонки пасти наизнанку. - Лось, сука, – беззвучно выговорил Солоха. – Ну ты... бля... Стояк безжалостно усилился, в башке зашумело, перед глазами слегка поплыло. Солоха попытался шагнуть назад, но подошвы явно приклеились. Наверное, подлые метелки дали сок – такой же, что сейчас подбирался к головке члена – и не давали уйти. Какой другой природный феномен не давал, например, закрыть глаза, Солоха постарался не задумываться. Ладонь сама двинулась вверх-вниз. В паху так сладко поджалось, что на секунду даже стало стыдно. Все-таки подглядывал он за приятелем, пусть тот и блядствовал, не скрываясь, с момента знакомства... Но как же хорошо от этого было. Солоха рвано выдохнул и принялся почти остервенело гонять шкурку. Лось сладострастно замычал, и Урахил откликнулся приглушенным воркованием. Солоха затаил дыхание от этого звука, в котором сквозь зловещие перекаты слышалась... почти нежность. Сама собой ладонь вошла в ритм движений странной пары, Солоха прикусил губу и покрепче ухватился за пластик. Казалось, под его пальцами чертов поликарбонат должен вот-вот расплавиться и потечь. Температурный режим в штанах подскочил до отметки, на которой пот заструился от копчика между ягодиц. Точно так же поползли струйки по вискам, по шее и по бокам, где форма не прилегала вплотную. Под плотной тканью сделалось дико жарко. Лось, оседлавший чужой хер, неутомимо двигался, а яут уже начал поднимать колени, впиваясь когтищами на ногах в мягкую почву. Нравственная порнография халик не шла ни в какое сравнение с этой голой и сырой страстью почти животного совокупления. "Еще немного... – даже мысли в голове стонали в такт движениям ладони. – Еще совсем немно-ого... и я уйду... о... боже... чуть-чуть..." По телу яута прокатилась судорога. Ноги взбрыкнули, Лося подкинуло, и он вскрикнул во весь голос. Протяжно и бесстыже застонал, снова вскрикнул... Солоха беззвучно открыл рот и зажмурился: оргазм накатил с такой силищей, что закружилась голова и перехватило дыхание. Каких-то полминуты дрочки и подглядываний – и у него вышибло пробки. Там, за границей его крошечного оргазмирующего мирка, Лось аж заходился от удовольствия, выстанывая собственный экстаз. Звук его голоса заставлял Солоху судорожно сжимать пульсирующий член, размазывая уже выплеснувшуюся сперму и выдаивая остатки. Переполненный мочевой пузырь посылал острые сигналы, добавляя ощущений. Когда волны оргазма наконец улеглись, Солохе показалось, что он сейчас лопнет по шву. Не открывая глаз, он сделал два шага назад, скрываясь за пластиковым листом, и медленно осторожно выдохнул. Лось громко дышал, срываясь на горловые стоны, и яут отвечал нечленораздельным рокотом. Против воли нарисовалась картинка, как эти двое развалились среди метелок, и Лось давит счастливую лыбу, а Урахил, к примеру, водит клыками ему по горлу... Солоха передернулся. Завидовать было нехорошо. - Лось, свинья, – опять прошептал Солоха, разглядывая свидетельства своего позора. – Не поссышь теперь из-за тебя нормально. Член отозвался смутным напряжением удовольствия, подтверждая, что придется подождать. Сосны вызывающе шелестели чуть поодаль, насмешливо предлагая подойти ближе и переждать неудобные минуты. Солоха мрачно салютовал подлой флоре, с третьей попытки кое-как запихал наполовину твердый член в брюки и похромал к деревьям прямым курсом. * * * Никакие будильники не могли сравниться с холодом по эффективности и безжалостности. Эфемерные ледяные пальцы, скользнувшие по ребрам, заставили Солоху мучительно застонать и вернуться к жестокой действительности. В этой действительности утреннее солнце Лизетты тускло светило в глаз, но тепла не давало. Солоха опять застонал, из-под век покатились слезы, смыв липкую муть. Пока он промаргивался, на лицо упала тень, и раздалось мелодичное то ли чириканье, то ли мурлыканье. Спас его от солнечного насилия халик. - Приятной гармонии, – машинально пробормотал Солоха в ответ. - И ихое так же, – откликнулся плюмажеголовый. – С наступлением нового цикла следует забыть старый и погрузиться в заботы и открытия грядущего. Переводчик, подстраивающийся под состояние владельца, тоже словно накатил пару сотен промилле и выражался невыносимо изысканно. - Да, понял, понял... – Солоха заелозил ногами. – Сейчас встанем, соберемся и свалим... Ой, ногу отлежал... Так, а где шмот? - В доступности поцелуя, – сообщил халик. От изумления Солоха перестал стонать и дергать ногой. Переводчик умудрился трансформировать в привычные понятия какое-то очень специфичное халиковское слово. Однако дистанция была обозначена более чем наглядно. Поворочав головой, Солоха почувствовал, что халик не обманул, счастливо всхрапнул и обнял куртку. Внезапно в куртке нашлось что-то странное, жестко перекатывающееся мускулатурой. Солоха открыл второй глаз, приподнял голову и глубочайше возмутился. Сержант пятого подразделения мотопехотной роты сводного девятого батальона имени Фуке-де-как-там-его Солохин Сергей Дмитриевич нежно обнимался с яутской задницей. ...Все крутилось и вертелось, гибкие халик не слезали с бустеров-динамиков, и внезапно Солоха обнаружил, что сидит верхом на шее яута. В правой руке у него очередная винтовая стопка, в левой какая-то сияющая херня, похожая на метелку, обмакнутую в оранжевый соус. Под куполом жарко, и куда-то подевалась его форменная куртка... Прошиб холодный пот, Солоха изогнулся, чуть не свалившись, и тут же с облегчением нашарил куртку взглядом. Она болталась на бедрах яута, крепко завязанная рукавами. Солохин жахнул остатки пойла, занюхал метелкой и покрепче стиснул ногами бычью шею. Слезать с носителя казенной униформы он теперь не собирался... Воспоминания пронеслись, словно плюмаж халик, оставив такой же яркий след, окрашенный смутными тонами удовольствия. Кажется, ночью было что-то еще невыразимо приятное, но память зажмотилась на подробности. - Экий я бдительный, – протянул Солохин вслух. – Сказал, буду бдить, вот и бдил... Эй, ты! – он постучал по жопе костяшками. – Надеюсь, ты не бздел? Слышь, Косой! Под руками точно взорвалась граната. Живой мускульной силой. Солоху отбросило, он кувыркнулся через плечо, потерял равновесие и хлопнулся на живот, еле успев выставить руки. Сосновые иголки брызнули веером. - Чеблядь? – приглушенно взвыл Солоха, отфыркиваясь. Халик совсем не мелодично засвиристел. Солоха заткнул уши и невольно обсыпал себя иголками. - Блин! Сверху угрожающе зарычали. С таким звуком могла сходить лавина в горах. Не в силах поднять чугунную голову, Солоха просто перевернулся на спину. Яут, разглядываемый вверх тормашками, более приятным от этого не стал. Перекошенная рожа в окантовке растянутых перепонок и влажных клыков пугала красным провалом пасти. Плюмаж халик колыхался чуть в стороне, добавляя сюрреализма происходящему. Все это увенчивалось чистым сиреневым небом и одинокой звездочкой астероида, ползущей с запада. Солоха приказал себе не ссать. - Курточку-то отдай, – потребовал он у рожи. - Придержи язык, умански! - Че случилось-то? Я ж вроде ничего такого не сказал! - Никогда не коверкай имена воинов! - О как! – Солоха оттолкнулся и поднялся, игнорируя предательское головокружение. – Меня Сереженькой можно, сам сразу в отказ? - Красивое имя, – заметил халик. - Спасибо! - Не смей. Извращать. Имена. Воинов! Сосны вдали дружно колыхнулись, демонстрируя трепет природы перед яростью клыкастого. Солоха провел по голове, стряхивая пару прилипших иголок, и сплюнул себе под ноги. Смотреть на перекошенную харю было жутко, но отступить Солоха не мог. - Да ну? Косым не звать? А че сделаешь? Яут метнулся к нему. Элоботы в мышцах вспыхнули, нейроны подчинились, и Солоха присел, пропуская над головой вытянутую руку. Собственная левая ударила снизу вверх основанием ладони – точно в локоть, выбивая из сустава. Яут дико всхрапнул, локоть выгнулся, но выдержал. Солоха уже заканчивал второе движение, и носок ботинка врезался под ребра, укрытые белой шкурой. На этот раз клыкастого мотнуло. Зрительные нервы работали куда медленнее, и Солоха даже не успел заметить, куда сдвигается яут, но дрессированные наномашины уже кинули его в другую сторону, насилуя законы инерции. И яут схватил его за горло. Почти вбитый в глотку кадык заставил Солоху выпучить глаза и ударить по чужому запястью со всей дури. Другой рукой Касаюрк сцапал его за локоть, сжал пальцы... - Мгновение! – завопил халик. Противники шарахнулись в разные стороны. Солоха схватился за горло, жадно глотая воздух. Под пальцами взбухли царапины. Элоботы испугано тормознули. Голос халик мощно бил по нервам и, судя по разъехавшимся голубым стекляшкам яута, на клыкастых влиял не хуже, чем на хомо сапиенсов. - Это недопустимо! – плюмаж заполоскался. Солоха зыркнул на яута и открыл рот: - Ну извините... - Оное требуется пригласить я-общее! – плюмаж разделился на две части и затрепетал. – Очень возбуждает! - Спасибо! – яростно засипел Солоха. - Ихое смогут подождать? - Нет! – рявкнул со своей стороны яут. Плюмаж грустно обвис. Тончайшие нити опустились, словно халик решил себя обнять. Гладкая кожа замерцала неоновыми полосками, отлично заметными даже при солнечном свете. Касаюрк молча оправил броню, развернулся и двинул к стоянке. - Вот сволочь, – пробормотал Солоха. – Куртка, блядь! Стой! Он рванулся было за яутом, но халик излучал скорбь с интенсивностью радиоактивного полигона, и пришлось задержаться. Солоха щелкнул пятками и выпрямился. - Извините за драку, светлодорогий! От имени терранских республик позвольте выразить вам благодарность! Спасибо за проведенное мероприятие! Горло саднило нещадно. Он помедлил, но все-таки протянул руку. Халик вновь привел плюмаж в движение, султан нитей сложился в привычную аккуратную волну, и халик протянул руку в ответ. Теплые сухие пальцы коснулись запястья Солохи. Он вежливо прочертил большим пальцем поперек впалой ладони, и халик тонко стрекотнул. С учетом вчерашних открытий насчет нравственных оргазмов Солоха предпочел не думать, что сейчас происходит в нейроволокнах, заменяющих халик мозги. - Я-общее было очень приятно, – поделился халик. – Не всегда собирается столько ихое, да еще и разных происхождений. Это словно употребление редкой еды. - Так точно, – поддержал Солоха. – Разделяю ваш восторг. Ну... Умный гель защекотал запястье. Солоха покосился в сторону яута и обнаружил, что белошкурая сволочь почти добралась до стоянки. Куртка предательски полоскалась на чужой заднице. Солоха сглотнул проклятье и повернулся к халик. - Ну, мне пора, – закруглился он. – Разрешите идти! То есть... До свиданья! Халик кивнул, отступил, нити шевельнулись, и инопланетчик столь мягко развернулся спиной, точно просто сменил одну часть тела на другую. Солоха поморгал, утер слезу, навернувшуюся от переливов и лимонных запахов, подтянул штаны и развернулся к стоянке. Пора было отвоевывать куртку и чистить морды. Стоянка наполовину опустела, невозмутимые метелки торчали как ни в чем не бывало. Баскийцы вытащили ритуальные флаги и деловито обвешивали ими танк, тщательно ровняя по выпуклостям и вогнутостям. Яутский транспорт задрал бивни, и вокруг них даже издали видно было зеленоватое свечение. Солоха потряс головой, нашарил БРМ взглядом и ускорился. Кумыс сидел на капоте и жевал колосок, а из открытой двери торчали знакомые ноги в наполовину расшнурованных ботинках. Похоже, никого не волновало, что до возвращения из ночного дозора осталось каких-то жалких полчаса. Ускорившись, Солоха достиг стоянки как раз когда "Гарц" двинулся вперед. - Эй, стойте! – хрипло заорал Солоха. – Куртку верни, сука! Косой, я тебя найду! Кумыс замахал руками. "Гарц" надвигался неумолимо, точно намереваясь расплющить сержанта Солохина, а может и насадить на бивни в качестве почетного трофея. Двигатель ревел, как умалишенный. Кумыс замахал еще сильнее. - Что?! - У меня твой шмот! – прорезался усилок в гарнитуре. – С дороги уйди, придурок! Солоха отскочил. Зубастый монстр прополз мимо, заревел еще громче, а затем нелепо подскочил – и завис над почвой. Рев сменился еле заметным гудением с электрическим оттенком. Машина качнулась и плавно заскользила дальше. - Счастья вам во все углы, – от души пожелал Солоха вслед. Запихав руки в карманы, он отважно преодолел оставшиеся двадцать шагов до БРМ и привалился бедром к решеткам отбойника. Лось перебрал ногами и сел. Повернувшись к ветровухе, Солоха водрузил локти на капот и уставился на сосредоточенную физиономию Рогачева. - Главное не опаздывать, – сказал тот, яростно настраивая что-то на панели. – Как раз четыре утра! Вахта заканчивается с большим успехом! Враг не пройдет! - Вахта всю ночь стояла хрен знает где, – скорбно произнес Солоха. – А должны были по-быстренькому поставить галочку и валить. Опять с нас три шкуры спустят. Лось передернул широкими плечами под курткой, и Солоха с чудовищной ясностью вспомнил, как двигались эти плечи в совершенно другое время и в другом месте. И мгновенно ощутил непоколебимой твердости утренний стояк. В сочетании с легкими волнами околопохмельного головокружения это было до блевоты ужасающе. Солоха застонал и взялся за голову. - Пить надо было меньше, – нравоучительно сказал Рогачев. – Размазня! Для человека, переспавшего с яутом, он был отвратительно бодр и весел. Солоха замычал снова, опустился лицом на руки и строго приказал себе не сходить с ума. Нет никакой ксенофилической порнографии, это пропагандистские басни. Враждебная идеология! Солдаты человеческой армии удовлетворяются исключительно искусством и музицированием. По праздникам получают нотные папки и репродукции Куинджи, но праздник был неделю назад. - Слышь, Леха, а почему это не твое технодолбанутое величество занимается подделкой путевого листа? – поинтересовался он, не поднимая головы. Внезапно на голову ему нахлобучили что-то легкое. Солоха взбрыкнул и сообразил, что это куртка. От нее несло рептильным душком. Солоха мучительно почесал за ушами. - Я продуманно делегировал, – внес ясность Кумыс. – И вообще... Договорить, что там "вообще" он не успел – "Дозор" проснулся и приветственно взрыкнул. Из отбойников дохнуло теплым воздухом, и в паху у Солохи сделалось еще тверже. Опять застонав, он стащил куртку с головы, выпрямился и неловким жестом повязал ее на бедрах, соорудив узел как раз в предательских регионах. - Воняет, – пояснил он. – Вот так и одалживай форму всяким. - И "семисоточки" потом пропадают, – поддакнул Кумыс. Солоха слабо зарычал. Кумыс спрыгнул, потянулся, сорвал новую метелку и потопал на погрузку. Лось сидел за джойстиками, с командирским прищуром оглядывая местность. Солоха даже не стал заикаться, чтобы вернуть право рулить техникой. С таким стояком, как сейчас, он бы их в ближайший овраг опрокинул. Ристалище разбирали. Деловитые маленькие машинки растаскивали контейнеры, решетки трансмиттеров и лепестки конденсаторов. Желтый "улей" каспини наматывал круги, охотясь на мусор. Бустеры халик рядками стояли на платформе, приподнявшейся на магнитной подушке. В просвете виднелись метелки, терзаемые зелеными электрическими разрядами. БРМ аккуратно прополз мимо, взобрался на пологий склон и уверенно встал на вчерашний маршрут. Кумыс закинул руки за подголовник, и Солоха сосредоточил взгляд на коротких ногтях с темно-розовой кромкой. Словно Кумыс поковырялся в клумбе с пионами. Прапорщик Лемехов, помнится, очень бесился по этому поводу. "Бляди! – орал прапорщик на очередном построении. – Это селекция! Это не для шалав букет ромашек! Кого поймаю – убью!". Но пионы весенний сезон так и не пережили. В пути сержанты вяло дискутировали, какой вектор возврата наименее опасен в плане выговоров, а Солоха бродил в мутном лесу воспоминаний, машинально почесываясь. От пионов и шалав мысль переползла к прочим незаконным деяниям и свалилась в мутную лужу озарения. Кумыс, похоже, втихаря забивал дурман-шашки. Прямо в разгар праздника, так и не поделившись с товарищами. Солоха длинно вздохнул. - Чего скорбим, Сережа? – тут же поинтересовался Лось. – Нога просится нажать педальку? Мозолистые ладони соскучились по крепким пестикам джойстиков? Солоха побагровел. Едва-едва успокоившийся член тут же встал по стойке смирно с равнением на флаг. Пользуясь привилегиями пассажирского сиденья, Солоха полез под куртку и придушил предателя. - Остряк херов, – вслух сказал он. – Башка у меня раскалывается. Щас еще вернемся, и как пить дать выяснится, что кто-то ночью в приступе лунатизма нассал под знамя и спиздил тумбочку. - Мои бойцы на такое неспособны, – категорично отказался Лось. - Когда я пришел, все так и было, – в великолепном синхроне среагировал Кумыс. - Ну да. Мы с Лосярой ходим парой. Это, значит, не ваши сперли контейнер "деты" и подлили Зельману в фильтратор, – мстительно сказал Солоха. – Помнится, кто-то потом еще бегал и ненатурально сокрушался, что вверенное ему подразделение в силу наличия отсутствия на местах никак не могло... и так далее. - Злой ты, Сереженька, и завистливый, – гордо ответил Лось. "Дозор" вывернул на плато, Лось шевельнул джойстиками, и послушная машина вспрыгнула на глинистый вал. Компенсаторы включились с тонким писком, но все равно затрясло. - Это ты мстишь, что ли? – возмутился Солоха. – Затылок побереги! - Хватит ворчать, смотри на жизнь позитивно, – Кумыс ухватился за подголовник крепче. – Мечтай о... о чем бы, блин, тут помечтать... - Мамонтовы лужи? – предложил Лось. - Заебало, – отрезал Леха. - Да все равно больше некуда! - Ну хотя бы Ким-Кимену сдадимся сначала, – уступил Кумыс. Солоха мрачно жевал взглядом заоконные пейзажи и пытался угомонить либидо. Для концентрации он представил утренний смотр взвода и разнос от капитана Артемьева за неотпаренные подворотнички. Далее вообразил, как в докладной на имя капитана излагает ситуацию с парогенератором, украшенную иллюстративными материалами от Хапатова, в которых парогенератор немного напоминает плазмомет системы "Молох". Тщательно воссоздал перед внутренним взором, как срется с Гаспилсом за косяки с оборудованием, из-за которого треклятые подворотнички уже не совсем подворотнички. Прикинул к носу действия разъяренного Ким-Кимена. Помогло. Либидо, сраженное неотпаренными подворотничками, в испуге съежилось. Солоха блаженно вздохнул и растекся по сиденью. - Вон и Серега согласен, – радостно сказал Лось, поглядывая в зеркальце. – Глянь, уже заранее принял позу, как будто его в ванну положили. - Ты нас сначала верни на место базирования, – посоветовал Солоха, расправляя куртку наиболее маскирующим образом. – Покажем результаты мониторинга местности. Сообщим о личных достижениях. Попросим увал. - И получим большой невкусный хер, – подхватил Кумыс. – Потому что у нас утро, и у них утро, а значит, учения продолжатся обязательно. - Похимичил бы кто, – просительно сказал Солоха. – Я столько на ногах не выдержу. Лех, а Лех, у тебя ничего такого нет? - Чего такого? – хитро отозвался Кумыс. - Ну эдакого! - Есть образцы яута, – с убийственной серьезностью сообщил Кумыс. – Соскоб тут, отщип там и еще немного наковырянного. Что предпочитаешь? Сержант Солохин зарычал. Леха загыгыкал – судя по всему, челюсть полностью восстановилась – и зашуршал чем-то вроде оберточной бумаги. - А я? – забеспокоился Лось. - А ты образцы принес? - А как будто он принес! – заорал Лось. Солоха стиснул зубы, стараясь не думать, сколько там образцов досталось Лосю от яута – стакан или поменьше. Мысли порождали сомнительные мурашки под коленями. - Принес, – сказал Кумыс, вытаскивая из зубов метелку. – Целая куртка образцов. То ли у этих клыкастых по жизни дерматит, то ли местная кухня на них так влияет, но я, знаешь ли, насобирал на целую диссертацию. Теперь зарычал Лось. "Дозор" мотнуло, Кумыс еще похихикал, но все-таки смилостивился. Порошки, выданные им в милипиздрической дозе, требовалось закинуть под язык. Заранее содрогаясь, Солоха тщательно вытрусил содержимое облатки и зажмурился. Порошок был невероятно кислый, словно армия маленьких злобных лимонов. - У-у... – замычал Лось. "Дозор" зарыскал, вторя страданиям водителя. - Прочищает голову, вышибает пробки при запорах, – прокомментировал Кумыс, похрустывая очередным леденцом. – Я, как видите, предпочитаю натурпродукт. - Сам, что ли, нахимичил? – застонал Солоха. - Я теоретик, – внес ясность Кумыс. – Практикуют пусть другие, а я только использую плоды этих трудов. Километры стремительно ложились под брюхо "Дозора". Кумыс закопался в снапшоты новостных лент, загрузившиеся при утреннем сеансе связи. Лось побухтел пару минут, потом не выдержал, перекинул управление на автопилот и склонился к развернутому на приборной панели экрану. На Лизетте не было прямого выхода в сеть, поэтому новостеголики страдали неимоверно. Снапшоты присылали раз в сутки, и первые несколько дней весь батальон психологически ломало. Ханцгельд со своей бригадой пробиркиных еле успевал настраивать элоботов, чтобы люди не бесновались и не пытались устроить бунт. Ходили слухи, что Ротманн держит специальный дорогущий канал, чтобы просматривать свежие выпуски "Ежечасного Вестника Симмахии". В подразделении Солохина даже обсуждали планы по захвату командирских апартаментов – чтобы заполучить вожделенный канал. Особенно отличался Гвоздь, возмущавшийся оплаченными подписками на паблики в четырех секторах. Солоха, хоть и сам едва не чесался с голодухи по событиям, подобные мероприятия запретил под страхом карательного расстрела прямо под парадным портретом Фуке-его-мать. Потом ломать перестало, бойцы пообвыклись, но на снапшоты накидывались совершенно безумно. Сейчас у Солохи аж свербело под черепом – изголодавшиеся центры обработки массивных данных просили что-нибудь им скормить. Но Солоха проводил отдельный эксперимент в вакууме: ему было интересно, сколько потребуется времени, чтобы отвыкнуть от постоянного шороха, идущего фоновой лентой сквозь жизнь любого человека. Каждый с рождения становился частью огромного социального пространства, где постоянно что-то происходило, и только от тебя зависело, что фильтровать и как настраивать себе жизнь. Добровольно отключиться на территории цивилизованных планет Симмахии сержант Солохин никогда на смог бы себя заставить. Лизетта оказалась удачным поводом. И Солоха терпел, хотя порой ему даже снилось, как он тянется к сблоченным данным, и умный гель вытягивает жадные ниточки. Они мерцают в пустоте, соприкасаются с блоками, и происходит вспышка. Соединение отдельного ограниченного человечка и гигантского конгломерата. - Так и знал! – прорезался возглас Лося. – Все, Ибрагим, готовь кредиты! Я же говорил, ченк-валюты! Тьфу! Вкладывался бы в крипто и токены, как обычные люди, нет, выеживался! - А ты собираешься пожертвовать кредиты в банк стартапов? - Еще чего! - И зря! Кумыс забубнил, рассказывая об экосхеме поддержки начинающих проектов. Солоха смутно припомнил, что Леха периодически встревал в какую-нибудь эфемерную затею. К примеру, участвовал в программах распознавания метеорологических симптомов за счет поведения кочующих насекомых. Или помогал документировать права самок богомолов. Солоха поморгал. Порошок взбодрил тело, но мозги все еще слегка притормаживали. Тяжелыми гирляндами проплывали воспоминания минувшей пары дней. Заплутавшие нейроны тасовали сохранившиеся в памяти события, рассыпали карточки пестрым веером и щедро подсовывали владельцу. Тонкие нити паутины-ловушки, бесконечные фиолетовые черничники, черточки замеченных гольц-ловушек на радаре "Дрозда", тени от атмосферных возмущений, с трудом распознаваемых даже современной техникой. Столкновение с патрулем тевисен, брошенная крепость баскийцев, стеклянистая цепочка следов плавления, протянувшаяся из пепелища до горизонта, шорох метелок и сосен... Ледяные круглые голубые глаза. Солоха резко втянул воздух и передернулся. Верно говорили штатные психологи: первый травмирующий опыт запоминается особо остро. Обожженный несправедливостью мозг цепко ухватился за приметный образ, холил его и лелеял, чтобы не дай боже Солохин не вздумал забыть того, кто одним плевком из "маргаритки" испоганил так славно начавшуюся операцию. Стоило еще ожидать, что зубастый говнюк будет сниться в кошмарах, уклоняясь от справедливого возмездия, беся этим еще больше и отравляя существование. - Боже, дайте и мне уже новостей почитать! – простонал Солоха, яростно скребя за ушами. Эксперимент треснул и разломился на дымящие половинки. Всему виной чертовы яуты. * * * Еще пятьдесят часов учений Солоха запомнил как бесконечный тактически-грязевой марш-бросок. Союзники рассредоточились по территории размером с парочку автономных областей. Приходилось целым обозом мотаться на сотню-другую километров, выполнять там задания согласно полученному путевому листу, срочно искать стратегически упрятанные пункты зарядки и фуража, получать очередное задание и ломиться на три сотни километров в другую сторону. Кипели мозги, и полыхала задница. И все же Солоха готов был признать полезность этих мероприятий, потому как ни при каких земных имитациях не удавалось настолько качественно вляпаться. Подхваченный насморк и вывихнутая Хапатовым кисть вписывались в имитацию боевых условий как миленькие. Впрочем, Хапатова досадная помеха не смутила, и он как сидел на пулемете, так и остался. Гвоздь сносил третий берет – их ему выдавали на каждом пункте фуража по запросу озверевшего командира. "Гризли" пропитался запахом восьмерых мужиков, имеющих привычку спать, жрать, рыгать, потеть и гадить. Муха даже попытался под это дело еще и чай заваривать, не вылезая из транспортного средства, но Солоха пообещал нахлобучить ему термогенератор вместе с кипятком прямо на маковку. С яутами они так и не столкнулись, в основном выступая против шагающих танков и выныривающих исподтишка геоамфибий. Пару раз схлестнулись с халик, и ровно один раз Солоха чуйкой вывел всех из знакомой уже паутинчатой ловушки. Связь с другими подразделениями открывалась раз в шесть часов, и Солоха тратил казенные пять минут, чтобы обстоятельно пожаловаться Лосю с Кумысом, да и Сапфиру, и Сене, как его все задолбало, как метелки лезут в жопу, а от коробочной жратвы элоботы запускаются через раз. Лапин в ответ рассказывал, как они ебутся в чертовых болотах с чертовыми цаплями тевисен, и как у него болотная вода хлюпает уже даже в чашке энергетика. Ибрагим сочувствовал, Кумыс норовил послать, и только Лось рассказывал веселые вещи. Именно его подразделению выпали три стычки с яутами, о которых Лось повествовал в основном нецензурно и на повышенных тонах. Но один раз они все-таки выиграли. Почти. Вот еще бы чуть-чуть – и получилось бы. Шестьдесят часов спустя "Гризли", "Волкодавы" и "Ирбисы" сползались на базу. Безобразно нарушая дисциплину, Солоха выбрался на броню, предварительно велев Гвоздю педалить аккуратненько, чтобы начальство не кувыркнулось под гусеницы. Ароматы шалфея поблизости от базы даже ощущались как-то приятнее. На высоте птичьего помета мотались легкие "синицы" десантного подразделения. Солоха приставил ладонь к глазам, потом опустил "Агаву" на нос и убедился, что помимо машин в небе кружат еще и люди. Вконец отмороженная десантура нацепила компенсирующие костюмы. Совсем долбанулись – потеряли почву под ногами и были тем очень довольны. По слухам, дурнее были только морские котики. Этим ставили импланты, компенсирующие глубинные погружения. Можно было даже всплывать без декомпрессионных пауз. Правда, из костюмов после этого вылезать не рекомендовалось сорок часов минимум. Солоха предпочитал твердую почву под ногами, а на крайняк – надежную машину типа "Гризли", которая везде пройдет и даже не колыхнется... Броня ударила под задницу. - Мгхм! Солоха прикусил язык и не смог даже заорать. Зато страшно заматерились внизу, а визор зашелся возмущенными пикселями. - Ш-щто, бля?! – взвыл Солоха, свешиваясь в люк. Машина встала. Гвоздь, шипя невнятное, яростно дергал рычаги. Муха и Скворцов барахтались на полу, напоминая школьников в автобусе, а не боевое подразделение. Леван держался за стойку мертвой хваткой. - Мина! – первым взял себя в руки Скворцов. – Мина, сука, тащ командир! - Куда ж вы смотрели, олени? – Солоха схватился за челюсть, потом за "Агаву", а потом скатился по крутому боку вставшего "Гризли" и рухнул на живот. "Сережа, вам помощь нужна?" – поинтересовались по прямому линку с соседнего борта. Сапфир Ибрагим, как всегда, говорил с безукоризненным академическим акцентом Ивановской автономии. - Нужна, – сказал Солоха и чуть не поперхнулся от раздирающих душу эмоций. – Ибрагимушка! Нужна! Убью тварей! Под дном насмешливо мигал красным пластиковый диск-муляж. "Гризли" налетел на пылевую мину, отмеченную маркерами союзников. - С-сука, – прошипел Солохин. Четыре характерных "клыка" выдавали владельцев мины с головой.