Десятый проходит над радугой

В лагере царила атмосфера осторожного нытья. Согласно планам, конец учений и отбытие всего состава на махину "Левиафана", поджидавшую батальон далеко за орбитой, должны были состояться еще вчера. Технику запаковали, ангары разобрали и подготовили к транспортировке, но "пингвин" так и не получил вводных. Людям пришлось ночевать в походно-полевых условиях, от которых у Солохи обострился насморк, а Ким-Кимен наутро ходил мрачный, опухший и с внезапным якутским акцентом жаловался, что ночью его какие-то твари покусали. К обеду назрело понимание, что ситуация не улучшается, а когда взмыленный и злой капитан Артемьев на общем сборе отдал приказ ставить времянки, стало ясно, что все мутно. Помогая Юрченко вкручивать фундаментные болты в неподатливую почву, Солоха размышлял, что бы на его месте стали делать гражданские. Уж наверное бегать и возмущаться, почему их демократические права на немедленный вылет так грубо попираются. Среди своих пока кряхтели лишь из-за необходимости разбирать уже собранное, да и то вполголоса и с оглядкой. Лично для сержанта Солохина все было не так уж плохо: отчисления за погнутый об халик бампер закончились вместе с истечением официального срока командировки, а значит, хоть что-то да должно было капнуть в карман за каждый день задержки. На следующее утро выяснилось, что новостных снапшотов не прислали. Дисциплина пошатнулась и стремительно поползла трещинами. Еще до полудня по лагерю пронеслись слухи, что связи со спутниковым модулем нет, а в лагерях союзников тоже царит тревожное шебуршание. Громче всех страдали двое: Гаспилс бродил по лагерю тенью Мидаса и стенал, что каждая лишняя секундочка превращает его инвентарные отчеты в один сплошной отчет об амортизации. Ему вторил Эмилио, обеспокоенный нарушением графика питания. Шеф-повар от Бога, Эмилио считал, что солдаты должны питаться вкусно и разнообразно, даже если над головами свистят ядерные тактические заряды. Поэтому задержку и связанную с ней рекомпозицию меню он воспринимал как личное оскорбление. Зельман выступал оплотом здравого смысла, не позволяя бойцам растащить технику и пуститься в увлекательные путешествия. Солоха лично слышал, как Лапин битых пять минут уговаривал главу техвзвода и так и эдак, суля то невероятные богатства, то страшные кары. Зельман реагировал с великолепным спокойствием, а в конце Лапина просто послал. Солоха вовремя ретировался от времянки на пять метров и срочно задымил, приняв расслабленный вид. Лапин, буквально выкинутый из владений зампотеха двумя амбалами, первым делом подвалил к Солохе и начал жаловаться на жизнь. Выцыганил сигаретку, пожаловался еще восемнадцать раз и наконец удалился. Кося на технарей, Солоха докурил, тщательно спрятал окурок в карман, почесал за ушами и с независимым видом удалился. Амбалы, занявшие позицию возле дверей, провожали его внимательными взглядами. В ночь на третий день какая-то сволочь вскрыла упаковочные пленки и необъяснимым образом уволокла полностью законсервированного "Волкодава", никого при этом не разбудив. На общем построении личность сволочи была однозначно определена как две: Райнер и Мелен из подразделения номер семь, закрепленного за Сапфиром Ибрагимом Мазлы. Вскрывший этот гнусный факт капитан Артемьев был страшен, как нечищеный автомат. Капитан Артемьев задавал неудобные вопросы. Капитан Артемьев взирал на Сапфира таким взглядом, что тот сам собой втаптывался в метелки все глубже. Заодно втаптывался лейтенант Адриенце, несший личную ответственность за всех четырех сержантов своего взвода. Капитан Артемьев вопрошал, как таких солдат носит земля, каким местом их рожала мама и что с таким позорным личным составом будет делать сержант Мазлы, если завтра война или какое другое мероприятие. Капитан Артемьев упражнялся в остроумии как мог, но через пару минут, разразившись истошным криком, стал тыкать руководящим пальцем, требуя обоих поймать и растерзать перед строем. Пропуская молнии капитанского гнева над беретом, Солоха почти с нежностью думал о собственном подразделении, в котором сразу же дальновидно назначил директиву: пить можно, а принимать самостоятельные решения – нельзя. Солоха справедливо полагал, что боец в состоянии бревна менее опасен, чем боец, раздираемый нехваткой информации о событиях в мире и на отдельно взятой Лизетте. После полудня и обеда, наполненного вздохами Эмилио, у которого от такой несправедливости даже пузо уменьшилось, Солоха, раздавший всем ответственных поручений, лоб в лоб столкнулся с товарищами. - Умру я тут к концу учений, – трагически сказал Рогачев. - Только не на вверенной мне территории, – предупредил Солоха. – Отойди и умри в другом месте. Мы тебя кремируем по синтоистским обычаям в умеренно почетной обстановке. - Смешно, – проворчал Лось. - Да-да, веди себя как будто ты культурный человек, – покивал Кумыс, жуя метелку. - Хмф! Не сговариваясь, сержанты двинулись к кустам черничника. На ходу Солоха пинал метелки и угрюмо вспоминал, как совсем недавно они валялись на пригорках у мамонтовых луж и тоже трепались, что бы еще сожрать. Но тогда этот треп не вызывал слабенького гаденького чувства неустойчивости. Ясен пень, в лагере запасов брикетированной еды хватало, чтобы обеспечить всех, включая прожорливых десантников, на месяц. Умные люди давно все продумали и предусмотрели, как кормить ораву бойцов, если вдруг бойцы застрянут надолго. Но Солохе не нравилась мысль, что именно он станет объектом этих предусмотрительных решений. Не грела уже и мысль о сверхурочных. В конце концов, чтобы получить их, нужна была связь с большой землей. Не говоря уже о перспективах потратить. - О, мужики, слышьте, а давай на рыбалку сходим? Кумыс лихо поправил берет на стриженом затылке. Солоха остановился, не дойдя до черничника пару шагов. Лось тоже тормознул и обернулся с выражением крайнего сомнения в Кумысовых мозгах. - Какую рыбалку, Леша? – ласково поинтересовался он. - Так на мамонтовы лужи! Я ж говорю, видел тут креветок каких-то! Набалабасим! - Ничо ты не видел, – вздохнул Рогачев. – В такой температуре только кораллы с бактериями и водятся. И эти, как их там, Серег? Инфузории? А у тебя галлюцинации от информационного голода. Кумыс сунул руки в карманы и презрительно оттопырил нижнюю губу. - Галлюцинации, да? - А то! - Вкусная вареная ры-ыба, – вкрадчиво протянул Кумыс. – Плавает и только и ждет, чтобы пришел Лось и сожрал ее. Немытыми копытами выловил и сожрал. - Я копытами жрать не буду, – с достоинством сказал Лось. - Хорошо, немытыми зубами, – охотно согласился Кумыс. - Я вас ненавижу, – сообщил Солоха. – Вы со своей рыбой портите мне гармонию духовного с физическим. - Че? – вылупился Кумыс. - Это сержант Солохин имеет в виду, что он думал о прекрасном, но теперь у него урчит в брюхе, – разъяснил Лось. – Тяжело думать о вечном, когда кишки в узелок с голодухи сворачиваются. - Рыба! – торжественно воздел палец Кумыс. Солоха грустно пощупал живот. Гордость гордостью, но когда помимо кубиков начинает образовываться еще и провал под ребрами, поневоле начинаешь жалеть, что жирочек с тебя согнан в жестком режиме тренировок "достойных представителей армии терранских республик". - На чем ехать-то собрались? – поинтересовался он. – Пятьдесят километров, если кто-то забыл в информационном вакууме! Степень оттопыренности и презрительности в нижней губе Кумыса повысилась на порядок. - Вы, мотокопытные, – выразительно сказал он. – Сидите здесь, перематываете сопли с кулака на сапог и ничего не знаете. А между тем Брага с Адриенце в поту и мыле охотятся на лыжников. Следовательно, что? - Следовательно, предупредительные выстрелы будут сразу в рожу? – предположил Лось, пиная метелку. Та колыхалась, но не сдавалась. - Следовательно, мы к ним можем присоединиться, – Кумыс сорвал колосок и сунул в зубы. – Мы не какие-то чушалы, мы люди ответственные, переживающие за... В секундной паузе было видно, что Кумыс силится придумать, за что можно переживать, когда проблемы не у тебя, а вовсе даже в соседнем подразделении, вот их командир как лох пусть и разбирается. - Ладно я понял, – Солоха хлопнул его по плечу. – Ну давай, действуй. Сорок пять минут спустя расконсервированный "Дозор" торжественно сигналил об отбытии. Ким-Кимен благословил отбывающих найти "этих двухгадюшников" и наказать по всей строгости устава. Видно было, что он прекрасно понимает, что сержанты вовсе не поисками Райнера с Меленом собираются заниматься, но сам Ким-Кимен слишком занят какими-то тяжелыми думами, чтобы чинить препятствия. "Связи с базой не будет, – напомнил он. – Дурью мне там не майтесь, фазаны". - Молодец, Леха, – гнусавил Лось, пытаясь с заднего сиденья похлопать Кумыса по плечу. – Вот если б ты еще где тушеночки припас, цены б тебе не было, золотой человечище был бы! - Я и так золотенький, – парировал Кумыс, стряхивая чужую руку и золотистую пыльцу заодно. – А тушенки не осталось, думаешь, как я уговорил бандуру эту на колесо поставить? Калым отдать пришлось. - Леша, ты дурак?! – заорал Лось. – Мы б могли тушенку сожрать! А теперь мы голодные и едем хер знает куда! - Не хер, а товарищ сержант, – педантично исправил Солоха. – Я прекрасно знаю, куда мы едем. - А как бы ты, дебил, доставал тушенку из законсервированного авто? – заорал Кумыс в ответ. Лось прохрюкал что-то гневное, но внятного ответа не родил. - Вот и помолчи немножко, за умного сойдешь! – в сердцах продолжил Кумыс. – Кто б знал, как я заебался сидеть в неизвестности! - Транспорт набит телами мучающихся спермотоксикозом и сомнениями, – плоско пошутил Солоха. - А-а, ну вас! В кишках уже эта политика ожидания! Где мои новости с экобиржи? Я не за этим в армию нанимался! Солоха осторожно переместился по сиденью. Ширина водительского кресла позволяла вместить даже жопу Адриенце, а сейчас гарантировала лишние двадцать сантиметров пространства на случай, если Леха взбесится и кинется кусаться. - Лешенька, ты так не убивайся, ты же так не убьешься, – змеиным голосом сказал Лось. – Хочешь сдвухсотиться правильно – начинай биться лбом о ветровуху. Теперь зафыркал и захрюкал Кумыс, но все-таки промолчал. К мамонтовым лужам "Дозор" подъехал в полной тишине, не считая шума двигателя. Золотая вода, хоть и несъедобная, улучшала настроение. Не сговариваясь сержанты закидали "Дозор" сеткой РЭВБ и двинули на присмотренный и обкатанный пляжик. Окунувшись по паре раз, дружно расположились под глыбой желтого песчаника. Неугомонная вода выточила в плите у подножья целое ложе, в которое, словно в джакузи, удобно погружались ровно трое взрослых половозрелых бойцов, мечтающих что-нибудь сожрать. Солоха устроился с краю и то и дело высовывал левую ногу, укладывая ее на край природной купальни. Раскочегарившееся солнце быстро высушивало воду, Солоха пару секунд любовался на золотистый оттенок кожи и опускал ногу обратно. Насморк больше не беспокоил – в медпункте всем вкатили профилактическую дозу элоботов, и местами Солоха чувствовал себя даже слишком здоровым. Периодически начинало потряхивать от жажды двигательной активности. - О-о, мужики, отпускает, – удовлетворенно сказал Кумыс, шевеля челюстями и вынуждая метелку, зажатую в зубах, припадочно дергаться. – Кажись, пошел сброс пара. - Только не в одну со мной воду! – возмутился Лось. Кумыс ткнул его локтем, Лось ткнул в ответ, и они завозились, пытаясь притопить друг друга. Лениво, едва на одну шестнадцатую возможностей. Солохе то и дело прилетало пяткой, и он недовольно гмыкал, но благословенное расслабление, вымывшее напряжение из нервов, не давало разозлиться всерьез. - Так, а ну стоп, – неожиданно резко приказал Кумыс. Плеск воды стих мгновенно. Солоха встревожено открыл один глаз. Кумыс вывернул шею, и длинный нос, точно радарная стрелка, указывал куда-то за прибрежные камни. Метелка смотрела в том же направлении. Лось мигом разжал объятия, и Леха поднялся из воды змеиным движением, сразу выдававшим в обычном человеке военные модификации. Так же по-змеиному прильнул к камню. Солоха забарахтался одновременно с Лосем, оба поднялись – далеко не так элегантно, как Кумыс – и дружно взгромоздили локти на неровную макушку валуна. - Эх, – тоскливо протянул Лось. – Я-то надеялся, это, например, "пингвин" оторвал свое жирное брюхо и уже летит за нами, дыша снегами и туманами. Солоха судорожно поскреб голову. При одном воспоминании об электрических гвоздилках "пингвина" притихшая было аллергия напомнила о себе с настойчивостью коммивояжера. - Я их не люблю, – внес ясность Кумыс. – Уже почти начинаю ненавидеть. Первым делом они выперлись прогуляться именно на наши территории! - Точно, – согласился Солоха, приставив ладонь ко лбу. – Че им тут надо? Яуты шли сквозь метелки. Траектория движения заканчивалась на мамонтовых лужах. - Я узнаю их с пяти выстрелов, – определился Кумыс. – Пиявки бледные. - Крашеные, – возразил Лось. Бело-серые туши с подпалинами дополнились красными узорами. Прихотливо струящиеся, они текли по толстым шкурам и, если присмотреться, заканчивались в определенных точках: клыки и когти. Такие же кроваво-жуткие. - Знаешь, Лосяра, твои татуировки посимпатичнее будут, – протянул Кумыс. - Жалкие подражатели, – Лось отлепился от камня и плюхнулся обратно. – Щас влезут в наши озера и загадят их полностью. - Уроды заразные, – поддержал Кумыс. – Сирожа, я предлагаю объединиться против них и выступить единым фронтом сил человечества. - Чтобы Ким-Кимен с нас потом шкуры спустил? Упаси боже. Метелки за спинами лацертидов выпрямлялись, возмущенно колыхая пушистыми головами. Чем ближе подходила троица, тем больше знакомого Солоха находил в их манере держаться. - А ведь и правда, узнаю с пяти выстрелов, – наконец сказал он. – Чтоб мне треснуть. - Знать не желаю никого из этих пидорасов, играющих на поле боя нечестным образом, – заявил Лось и демонстративно съехал в воду по самые ноздри. Кумыс, наоборот, аж приподнялся на цыпочках. Потряс кистью, умный гель пополз ниже, коснулся вживленных полосок, и Кумыс прищурился. Солоха мысленно прочертил траекторию его взгляда: сержант Кумысник смотрел на машину. - Два шага и я буду жрать яутский шашлык, – пробормотал Леха. – А, блин! Он фыркнул, развернулся и опустился в воду, елозя лопатками по ракушечнику. "Дозор" клыкастых не заинтересовал. А может, они вообще не поняли, что среди сосен скрывается машина: накинутая сетка маскировала технику в нескольких режимах, включая тепловой. Про дополненное зрение союзников все были в курсе, так что маскировку приходилось держать на достойном уровне. Солоха тоже опустился и вытянул ноги. После мероприятий у него болели колени и ступни, а почти горячая золотая вода мягко смывала неприятные ощущения. Если не шевелиться, наступала девяностопроцентная нирвана. Десять процентов убивал вездесущий шалфейный запах и зуд за ушами. Единственный пологий вход в воду находился в стороне, и Солоха косился на него почти против воли. Клыкастые должны были появиться вот-вот. Прямо сейчас. Уже три секунды назад. - Да что такое, – прошипел Кумыс. Лось, до сих пор изображавший статую полузатопленного Будды, фыркнул, разгоняя воду. - Сверху, – только и сказал он. После чего нырнул. - Что за... Три бело-красных фигуры взметнулись из-за камней над сержантскими головами. Солоха разинул рот, машинально пытаясь подсчитать, какой толчковой силой можно добиться такого вышвыривания; элоботы послали суматошный сигнал, тело запуталось, и Солоха криво съехал в воду, макнувшись ухом. После чего яуты грянулись в лужи. Красотой приводнения лацертиды не отличились. Грохот был такой, словно золотые источники торпедировали всем бортовым комплектом с "Левиафана". - Блядь! Солоха пошел на дно, краем глаза успев увидеть яростную волну, мигом закрутившуюся янтарной пеной. Жопа проскребла по камням, он столкнулся ногами с кем-то еще в этой круговерти, взмахнул руками и выскочил на поверхность. - Тьфу, бляди! Кто так дела... кха! - Гниды! – задыхаясь, вторил вынырнувший рядом Кумыс. Лось всплыл медленно, с достоинством атомной субмарины. Матюгаясь, сержанты выбрались на камешек. Желтая шероховатая поверхность царапала задницы, но не давала соскользнуть. К тому же наблюдать за яутами с верхотуры было удобнее. - Смотри, как идут, – почти с завистью протянул Кумыс. Солоха согласно замычал и сплюнул в сторону. Яуты скользили в воде как лягушки, с изумительной скоростью. Длинные гривы полоскались невиданными водорослями. Красные замысловатые линии отчетливо потекли, размываясь. На секунду сложилось ощущение, что троица кровоточит. Краска смывалась все быстрее, и когда яуты пошли на второй круг, следов от нее почти не осталось. - Они плавают на наших озерах, – прошипел Лось. – И гадят в нашу воду! - А я догадался, – Кумыс приставил руку ко лбу козырьком. – Именно эти мудаки не дали таланту сержанта Рогачева блеснуть на учениях. - Да чтоб я знал, эти или нет, – с раздражением буркнул Лось. – Они ж из кузовов не вылезали. Но факт, что они мне поперек горла! Дайте в руки мне бластер шестиствольный... - Так! Они моих раков ловят, что ли? – Кумыс вскочил на камень и взмахнул руками, удерживая равновесие. – Эгей! Это моя делянка! - Стой! Солоха впустую цапнул пустоту. Леха рыбкой сиганул со скалы в лужу. Яуты, вышедшие на мелководье, дружно обернулись. Кумыс вынырнул, отфыркался и широкими гребками поплыл к союзникам. Солоха тяжко вздохнул и пополз вниз, шипя сквозь зубы всякий раз, когда известняк впивался в ноги. Лось пробурчал что-то о неосмотрительных идиотах, но потом тоже полез вниз. На полпути он внятно сказал "а хули", и Солоха увидел мелькнувшую тень. Секунду спустя в воду грохнулся сержант Рогачев, и фонтан залил Солоху с ног до головы. - Вашу мать! – заорал Солоха. Рука соскользнула с камня, гравитация довершила подлое дело, и Солоха с матом и ревом рухнул в желтые подкисленные воды мамонтовых источников. Пока он выныривал и отплевывался, Лось успел добраться до мелководья. Кумыс с помощью неприличных жестов пытался объяснить яутам, что они должны местным, то есть терранским, взнос на рыбопромысел. Лось, не теряя времени, к рыбопромыслу присоединился. Судя по дерганым движениям плеч, яутам не нравилось, что их смеют отвлекать от охоты. Один даже толкнул Лося, но тот ответил метким пинком, впрочем, ухнувшим в пустоту. Отступивший яут тоже ухнул – по колено провалился в какую-то подводную ямку. Лось радостно заржал. Яут ответно заревел, пуча зенки и растопыривая челюсти. Солоха успел подгрести ближе и с такого расстояния рассмотрел знакомые матовые клыки. Но в прошлый раз они выглядели иначе. Вроде закручивались на другую сторону. Лось выхватил из воды сетку. - И что это такое? – поинтересовался он, размахивая сеткой перед новыми зубами Урахила. – Планктон? Водоросли? Да этим даже Кумыса не накормишь, а он у нас товарищ диетический! - Во-первых, я это есть не буду без надзора! Во-вторых, я не диетичен! Урахил выбрался из ямы и выхватил сетку, едва не вывихнув Рогачеву запястье. - Не твое! - Я не видел, чтобы вы здесь ставили охотничьи метки! – поддержал второй яут. – Наглая беспочвенная хитрость! На последнем слове яут застыл в величественной позе. - Это ты нас так обругал? – искренне удивился Лось. - Конечно, я готов вас обругать, умански! - Комплименты это, – сказал Солоха, нащупывая ногами плавный уклон дна. – Товарищ Лось так устрашающ, что распугал всю жратву. Почва предательски заскользила, и он съехал в воду по пояс. Лось откашлялся и начал разводить дискуссию о рыбалке. Кумыс присоединился. Яуты гневно щелкали, так что даже переводчик не всегда справлялся. Солоха выбрался из топкого песка, шагнул вперед, и тут стоявший к нему спиной яут обернулся. Голубые глаза сфокусировались на лице сержанта как тородиевые лазеры. И внезапно Солоха с чугунным изумлением ощутил, как у него начинается такой же чугунный стояк. Не обычное упругое подпрыгивание хрена, среагировавшего на женские полушария или хотя бы халиковы формы. Этот стояк походил на пробуждение арматурины в мягком человечьем теле. Или, например, словно к сержанту Солохину приделали деревянный хер, который ни согнуть, ни к ноге примотать. Еще это походило на замороженную селедку. Кумыс обернулся, хищно раздувая ноздри. - Ведьма, вылазь оттуда! Присоединяйся к поединку! - Хера с два! Мне тут безопаснее! – Солоха отчаянно напряг мозг, выдумывая дальнейшие аргументы. – Как только вы начнете биться в конвульсиях отравления, я стратегически уплыву. И буду свидетельствовать против траванувших вас союзников. Касаюрк сделал шаг вперед и сел на корточки. Солоха сделал крошечный шажок назад. Стояк не проходил. Его несгибаемости могли бы позавидовать метелки. Или патриотизм Ким-Кимена. В любопытных сравнениях и метафорах можно было упражняться долго, но фактов это не меняло: у Сергея Дмитриевича встало, и только золотая вода скрывала семнадцатисантиметровую нелепость от глаз окружающих. Впрочем, не исключено, что голубые искусственные лупалки разглядели и это. Солоха откашлялся, переместился еще дальше и опустился в воду по плечи. Жутко хотелось потрогать стояк и убедиться, что это галлюцинация. - Ты всерьез считаешь, что мы способны отравить союзников? – поинтересовался Касаюрк. - ...на живца! – вещал Лось. - Идите в жопу, господа союзники, – пробурчал Солоха. Не вставая с корточек, яут потянулся к бедру и медленно вытащил короткий и неожиданно узкий нож. Солоха нахмурился, сражаясь с трусливой дрожью в животе. Оружие осталось на пологом берегу, и помочь, если что, могли только элоботы. Касаюрк поводил клинком у себя перед клыками, а затем почти с отсутствующим видом приложил плоской стороной к плечу. Чуть-чуть повернул и повел по шкуре с нажимом. Солоха завороженно следил за этим движением, пока лезвие не наткнулось на роговой шип. Касаюрк поднажал, и Солоха понял, что это ему напоминает – яут будто решил побриться. Только кто в здравом уме будет сбривать что-то, растущее из тебя так прочно? - Погодь, – Солоха кашлянул. – Надеюсь, ты не собираешься ритуально отрезать себе какие-нибудь важные части тела? Насчет отравления я пошутил, не надо доказательств благородства. - Что? – Касаюрк раскатисто фыркнул и лезвие не убрал. – Какие ритуалы, умански? Просто мне интересно, сколько ты просидишь в воде. Я же в это время могу заняться гигиеной. Солоха открыл было рот, но лезвие двинулось дальше. С видимым усилием врезалось в плоть, поползло медленно и с натугой – и прошло насквозь. Кусок чужого тела отвалился и плюхнулся в воду. Солоха скривился от отвращения. Отступил на пару шагов, не отводя взгляда. Крови не было. - Очень мощный эпителий, – прощелкал яут. – Растет все время. Нужно состригать. Солоха передернулся. Наросты на шкуре яута смотрелись естественно, и мысль, что на самом деле это ороговевшие то ли мозоли, то ли бородавки, казалась отвратительной. Касаюрк встряхнул лезвие и небрежно провел снова. Парочка наростов отвалились. Преодолевая гадливость, Солоха присмотрелся. Срез виден не был вообще. Раз – и осталась гладкая шкура. Лось с Кумысом объединились и пытались учить яутов методикам ловли на живца. Клыкастые взрыкивали и отругивались, но, казалось, их это забавляет. Вся группа с таким энтузиазмом шлепала по щиколотку в воде, что любая рыба, обладающая хотя бы зачатками инстинктов, должна была драпать со всех плавников. Касаюрк брился с ужасающей монотонностью. Белая шкура постепенно переставала напоминать панцирь иглохвоста. Солоха перебрался вперед на пару метров, следя, чтобы не выбраться из воды – стояк наконец-то начал слегка опадать, но все еще был слишком очевиден – и протянул руку. Кончики пальцев коснулись шкуры. Солоха не почувствовал ничего. Как будто перед ним не живое существо, а, к примеру, диван, оснащенный синтезатором звуков. Проверяя себя, Солоха потыкал снова. По-прежнему ничего. Касаюрк негромко заворчал. - Что тебя так волнует, Сиэрженька? - Странная штука, – Солоха криво улыбнулся. – Я тебя не чувствую. Инстинкты и страхи молчали. Рептилия, угрожавшая маленькому примату, исчезла. Касаюрк убрал нож и провел ладонью по плечу, стряхнул невидимую пыль и полюбовался кончиками когтей. Под режущей кромкой все еще чуть-чуть отблескивало красным. Объединившиеся в желании хоть что-нибудь изловить люди и лацертиды гомонили на заднем плане, а Солоха молча рассматривал белую горгулью, склонившуюся над золотой водой. - Значит, не чувствуешь, – рокотнул Касаюрк. Придвинулся чуть ближе к краю плато, длинные когти на ногах проскрежетали по песчанику под водой – и яут соскользнул на глубину. Словно древняя зубастая рептилия. Солоха шарахнулся, в паре сантиметров от него мелькнула светлая туша, и тут же завопила та часть мозга, которая была даже древнее приматов. Закричало в страхе что-то оставшееся со времен, когда еще не было суши, но монстры уже существовали. - Прекратите барахтаться и распугивать нашу рыбу! – подал голос Кумыс. – Серега, ты все-таки дурака валяешь или рехнулся? Э! Сзади! Солоха рванул вперед, элоботы почти швырнули его сквозь воду, но все равно слишком медленно. Со спины надвинулась мокрая глыба, и яут сцапал его поперек корпуса. - Блядь! Солоха одновременно и лягнул, и ударил локтем, и двинул затылком в переносицу нападающему. Кумыс застыл с вытянутой рукой, Лось обернулся, и Урахил вновь отвоевал у него потерянную было сетку. - А теперь чувствуешь? – осведомился Касаюрк, сжимая объятия. – Ну, Сиэ-эрженька? - Кх... бля... - Лось, ты глянь! – радостно закричал Кумыс. – Смотри, что делается! Завидуй! Не ты первый! Тебе они только под ходовую срали, а Сергей Дмитриевич уже наводит межвидовой контакт! - А ну руки убрал! – взвыл Солохин, ощущая, как предательски начинает багроветь рожа. Под глазами заполыхало так, что вот-вот должны были навернуться слезы. - Мне плевать, – сообщил Лось. – Я охочусь на рыбу. Вспомнив лосевское наплевательское отношение, выраженное в разухабистом сексе за контейнерами, Солоха побагровел еще сильнее и рванулся. Касаюрк разжал руки, Солоха по инерции проскакал вперед целых два шага, после чего у элоботов кончился заряд. Вода перестала быть эфирным туманом и вновь приобрела все те мерзкие качества, по причине которых Солохин решительно отказался от карьеры в морских котиках. - Че вы скучные такие, – вздохнул Кумыс. – Уже и поглумиться не над кем. Симбарши! - Надо мной глумиться нельзя, – зарычал яут. – Выпотрошу! Касаюрк шагнул вперед, и Солоха решительно взял курс влево. Касаюрк догнал его и потыкал пальцем в спину. - Почему ты не отвечаешь, Сиэрженька? - Косой, отцепись. Еще одним движением клыкастый оказался рядом, и Солохе окончательно сделалось дурно, когда в спину ему ткнулся знакомый уже нож, а на животе оказалась ладонь. Чуть подогнутые пальцы царапали кончиками когтей кожу аккурат над форменными зелеными трусами. - Я же просил не оскорблять имена воинов, – почти промурлыкал Касаюрк. – Почему ты не слушаешь, умански? Мне совсем не хочется спускать с тебя шкуру, но ты вынуждаешь. Под конец речи клыкастый опустил голову так, что жесткий подбородок лег Солохе на плечо. Касаюрк негромко забухтел, словно перекатывал в горле парочку булыжников. Колени у Солохи предательски дрогнули. - Так, у меня датчики слежения стоят, – сквозь зубы предупредил он. – Только тронь, мы вас потом в говно вкатаем. Он видел, что Кумыс все же косит вполглаза, и от этого злость и страх поднимались еще сильнее. Знать, что товарищ прикроет, было хорошо, но видеть эту готовность – унизительно. Лезвие и пальцы исчезли одновременно. Голову Касаюрк держал опущенной еще пару секунд, а потом по плечу Солохи проехалось что-то ужасающе колючее, и Касаюрк выпрямился. Едва слышный стрекот прозвучал отчетливой насмешкой. Плюс был только один – хрен полностью опустился, а яйца еще и поджались. На случай, если придется драться с союзником и получать коленом в пах. Двумя энергичными гребками Солоха помог себе преодолеть расстояние до мелководья, вскарабкался по склону и гордо выступил на плато. - О-о! Все-таки они тут водятся! Лось орал так, словно ему выписали премию. - Я же говорил, что кусается! – поддержал Кумыс. Солоха поспешил к месту открытия, яростно шлепая по бугристой плите. За спиной Касаюрк двинулся с шумом торпедного катера. - Экая сволочь, гляньте! Кумыс экспроприировал сетку у Урахила и, держа на вытянутой руке, с почтительного расстояния осматривал улов. Яут щерился и дергал клыками, но явно испытывал все те же трудности с социализацией и не мог решить, как ему действовать. Короткое лезвие гуляло у него меж пальцев, и Солоха на месте Кумыса уже драпал бы, сверкая пятками. - Удивительно, – протянул Симбарши. – Совсем недавно ничего живого тут не было, и вдруг такой сложный организм. - Интересно, съедобный ли он? – практично уточнил Кумыс. Симбарши попробовал отнять сетку у гастрономически озабоченного сержанта, но Кумыс вцепился намертво. Солоха подтянулся еще ближе, Касаюрк догнал его, и вдвоем они замкнули круг. В сетке трепыхалось что-то размером с крупную креветку и довольно на нее похожее, только вместо длинных суставчатых ножек болтались тонкие ярко-красные щупальца. - Вдруг оно ядом стрекается? – с сомнением предположил Солоха. – Фу, брось каку! Кумыс надулся, кончик длинного носа покраснел от негодования, но потом здравый смысл победил, и Леха разжал пальцы. Яут перехватил сетку и тоже отодвинул от себя на почтительное расстояние. - Кстати, у вас связь до спутника не бьет? – светски поинтересовался Лось, не отрывая взгляда от добычи. - Не бьет, – проворчал Симбарши, пялясь туда же. - А кроме пингви... в смысле, кроме доставщика на орбиту у вас что-нибудь поднимается? – не менее светски уточнил Кумыс. - Не поднимается, – перехватил эстафету Урахил. - И союзники ничего интересного не говорят, – уже без вопроса закончил Солоха. Касаюрк и вовсе сэкономил на словах, взамен пророкотав нечто согласное. Ракообразное в сетке перестало биться, свесило щупики и неожиданно пустило оранжевую струйку. Симбарши пошевелил клыками и вытянул руку еще чуть подальше. Кумыс скривился, словно уже попробовал ракообразное на вкус. - Похоже, веселье только начинается, – подытожил Лось. Общим решением ракообразное есть не стали, а Кумыс героически отказался от трофея в пользу союзников и ограничился детальным запечатлением на "Агаву". - Я бы взял с собой, – заметил Лось. - Ну иди и возьми, – щедро предложил фотограф, указывая на угрожающе стекающие с щупалец струйки. - Да кому это вообще интересно, – мгновенно сменил курс Рогачев. – Подумаешь, херня какая-то возле геотермальных луж зародилась. Тьфу. - Не вздумай посягать, Санюш-шка, – предупредил Урахил. Лось побагровел, сержанты радостно захихикали, и под этот аккомпанемент Урахил торжественно замотал выловленное щупалоногое сначала в сетку, а потом и в пленку кошмарного зеленого цвета. После поимки экспоната и новостей с фронта связи непринужденное общение не заладилось. Яуты ушлепали с мелководья, заплыли подальше и погрузились в воду по самые глаза. Издалека, если прищуриться, три головы напоминали пеньки посреди болота, обросшие жилистой и скользкой травой. - Как думаете, на какой день уместно начать паниковать? – лениво поинтересовался Кумыс. Солоха поудобнее пристроился подбородком на скрещенных руках. Во избежание случайностей он разлегся на животе, надежно захоронив в воде предательские части тела. Его примеру последовали остальные, и на озерах образовалась картина "расовое противостояние": пеньки против бревен. - Когда Эмилио начнет кормить нас пищебрикетами, – изрек Лось. - Когда станет ясно, что нас самих вот-вот кто-то заточит, – предложил свой вариант Солоха. – Лучше подумайте, с чего мы тут застряли. Кто стреножил "пингвина"? - Допустим, это был вражеский залп, – сделал первый ход Кумыс. – Ваши возражения? - Вражеский залп отразился бы в виде красивой иллюминации, – возразил Солоха. - Значит, перехват! - Подавление солнечной радиацией, – дополнил Лось. - Черные дыры, – зловеще подхватил Кумыс. - Свертка пространства-времени? - Излучение тропосферы. - Заговор! Солоха едва успевал за перебрасыванием фразами. По большому счету, что бы ни было причиной заглохшей связи, результат все равно один: они сидели на дне гравитационно-атмосферного колодца. И взлететь выше, чем десантные задницы, не могли. Оставалось чесать уши, ожидая решения командования. - Нужно строить орбитальный лифт, – авторитетно высказался Лось. - Нужно готовиться к ассимиляции, – не согласился Кумыс. – Строить укрепрайон, распределять материальные блага и женщин. - Ха! – хором сказали Солоха с Лосем. - Я бы с Бойхец ассимилировался, – вздохнул Кумыс. – Лелия, радость моя! - Сержант – женщина неприступная, – раздавил чужие мечты Солоха. – Прям как десантник. Или как старлей Зеленкова! Лось громогласно откашлялся, и оба уставились на него во все глаза. - Зеленкова? – в восторженном ужасе уточнил Солоха. - Не такие уж эти ваши десантники и неприступные, – жизнерадостно сказал Рогачев. Несколько секунд царила тишина, в которой Солоха отчетливо слышал скрежет духовных скрепочек в собственной голове. Лось не переставал лыбиться. Наконец Солоха сдался и тяжело вздохнул. - Ну, Лось точно не пропадет, – резюмировал Леха. - Хотя и не размножится, – согласился Солохин. Лось заворчал, приподнялся на руках и вытянул шею, вглядываясь в "пеньки". Те по-прежнему не шевелились. Рогачев подтянулся к краю плиты и глянул в воду. Зевнул и неожиданно легкомысленно сообщил: - Ладно, я пошел. Глотнул воздуха и соскользнул на глубину, сверкнув щегольскими красными плавками. - Куда это пошел? – запоздало изумился Кумыс. Лось вынырнул, фыркнул, сплюнул, оглянулся и помахал рукой. - За мной не ходить! – весело предупредил он. – Личной жизни не мешать! - А... кх... Лицо у Лехи вытянулось так, что стало слегка лошадиным. Солоха прикрыл глаза. Лось, чтоб ему сдохнуть, опять пробудил самые низменные желания в суверенном сержантском организме. - Нет, ну охренеть, – разродился Кумыс. – Я так и думал! Причина неуставных отношений в армии заключается в ношении трусов не установленного образца! Теплая вода неожиданно усилила ощущения. Вполглаза следя, как Лось размашистыми гребками приближается к яутам, Солоха сглотнул. В пересохшем рту язык тут же прилип к нёбу. Сморщившись, Солоха втянул кислой водицы, прополоскался и сплюнул. - Личная жизнь у него, – с досадой сказал Кумыс. – Спасение задниц, вот о чем думать надо! У-у, блин, сивый мерин, а не Лось! В красных плавках! Дискуссию Солоха поддерживать не стал, тем более что в интонации Кумыса слышалось что-то смутно похожее на ревность, а на этом поле Солоха мог разве что ковылять, как подстреленная утка, и обычно подрывался на минах отношений с треском и грохотом. Лось притормозил перед яутами, качнулся на волнах и неразборчиво что-то произнес. Солоха пытался подслушать беседу, но на расстоянии в двадцать метров поверх воды микрофоны уже не добивали. Лось держался уверенно, бритая башка мокро сияла на солнце, и вскоре Урахил отделился от группы. Развернулся, и они с Лосем заскользили по золотому зеркалу, точно парные торпеды. - Ни в какие рамки, – прохрипел Кумыс и наконец заткнулся. Окончательно закрыв глаза, Солоха постарался сосредоточиться на общей ситуации, усадившей их в ловушку Лизетты. Как человек военный, он должен был рассуждать только в ключе устранения препятствий. Например, ремонта "пингвина" союзными силами или взлета на аэростатах на основе сверхлегких газов. Газы можно было выделить из топлива, десантные костюмы общего профиля были у всех. Требовалось только рассчитать движение орбитального транспортника, чтобы не болтаться как говно в проруби. И чтоб никакие союзнички не мешались. Непрошеной фотографией встала перед глазами спина Лося со сведенными лопатками. Уже подзагоревшая, раскрашенная золотом... Солоха чуть не подавился водой и с остервенением почесался. - Леха! – почти выкашлял он. – А может, мы уже ассимилируемся? - Че? - Может, нас сама гребаная Лизетта ассимилирует? Вот мы и застряли? Потом покроемся пыльцой этой и сами станем как метелки! - Сере-ежа. Я такую дурь только в древней фантастике читал. Докосмической эпохи. - И что там говорили? – жадно поинтересовался Солоха. – Симптомы как у нас? - Сережа! Фантастика – это выдуманные истории! Не медотчет! - Тьфу, блин, – расстроился сержант Солохин. – С этого бы и начинал... Кумыс хмыкнул и чуть повернулся набок, подпирая голову рукой: - Я ж не виноват, что ты в литературе не разбираешься. - Умный больно, – заворчал Солоха. – Ну и что, что выдумки? Вон, жизнь на основе текучих гелей тоже считали выдумкой, а теперь... Он вытянул руку и, прищуриваясь, посмотрел на сверкающий браслет из умного геля. Присмотрелся и нахмурился. Гель вел себя странно. Нервно бликовал, вздрагивал и шел крошечными вспышками. К присутствию теплой хватки на запястье Солоха так привык, что не обращал внимания: гель все время едва заметно перемещался, поэтому изменения заметить было нелегко. - Это не жизнь, это разработки, – внес ясность Кумыс. Солоха оттолкнулся и сел. Поднес руку к носу, внимательно всматриваясь. - Слушай, не нравится мне это. - А? Кумыс за отсутствием метелок принялся грызть ноготь. Солоха ткнул браслетом почти в нос товарищу. - Глянь. Кумыс отодвинулся, потом вытянул шею, тоже сощурился, воздел брови и, наконец, завершая пантомиму, присвистнул. Сел и уставился на свои браслеты. - Так, – зловеще сказал Солоха. – На что они реагируют? - Биоэлектрика, гормональный фон, радиация, – послушно перечислил Кумыс. - Все отметаем, цвет не тот. Еще? - Ксенофильские замашки, – фыркнул Кумыс. – Ты знал, что этот тип спал с каспини? - Чего-о? - Не знаю, зачем он мне это рассказывал, но теперь эта мысль меня не оставит никогда. - Ты специально еще и мне выложил! - Ага, – ухмыльнулся Кумыс и снова посмотрел на браслеты. – Слушай, не будь я трезвым практиком, скептиком, агностиком и циником... Я б решил, что им страшно. Солоха, не говоря ни слова, поднялся во весь рост и оглянулся. Небо по-прежнему сиреневело. Сосны рыжели, лужи отливали золотом, желтые камни громоздились один на другом, грея выпуклые спины. Солоха пошевелил лопатками. Солнце разошлось, шпаря не по-осеннему. До того, что вдали, за волнующимся полем метелок жарко подрагивало прозрачное марево. - Вот же погодка, – вздохнул он. – Даже гелю не нравится. Лех, случайно никаких новостей не падало? Два браслета теоретически должны были улучшать кармическую связь с базовым передатчиком. Кумыс только вздохнул. Без орбитального ретранслятора максимум возможностей сохранялся на уровне переводчика. - Что-то аж захотелось защитой намазаться, – проворчал Солоха. – Слышь, химик, а на какой глубине ультрафиолет становится безопасен? - Во-первых, это не химия, а физика. Во-вторых, хер его знает. - Все понятно с тобой, интеллигенция, – вздохнул Солоха. Кумыс подобрал кусок выветренного песчаника и швырнул в товарища. Солоха не стал уклоняться – камень был легкий, словно пемза. Почти невесомо тюкнув его по бедру, камень упал и покатился по плите. Что-то в его движении Солохе не понравилось. - Фонит жесть как, – Кумыс озадаченно потер запястье. – Аж стреляет. Солоха и сам уже чесал за ушами, где прощупывались рубчики имплантов. Их нехорошо покалывало. - Ненавижу все эти инопланетные командировки, – прошипел Кумыс. – Черт знает что! Солоха опять покосился на камешек. Дотянулся большим пальцем ноги и подопнул. Камень легко покатился. - Тень, – сказал Солоха. – Лех. Глянь. Тень исчезла. - Чего? Солоха поднял взгляд. Золотая степь плавилась. Выцветала. Сиреневое небо переливалось длинными радужными полосами, превращаясь в голубоватое. Родной и знакомый цвет на Лизетте смотрелся дико. - Блин, херня какая-то... Голос Кумыса доносился приглушенно, будто в уши напихали ваты. Жара, вроде, перестала нарастать, но что-то происходило уже внутри самого сержанта Солохина. Солоха изо всех сил напряг затуманенные мозги. Жарко, глухо, тонко позванивает в мышцах и почти кружится голова... Громкий плеск, донесшийся с воды, встряхнул его. Солоха передернулся и огляделся, ошалело моргая. Клыкастые гребли к берегу. Движения были неровными, словно каждый из них тащил на спине по два вездехода – и от этого пловцов перекашивало то на один, то на другой бок. Кумыс медленно поднялся, пошатнулся, Солоха протянул ему руку, и Леха ухватился за его ладонь. Удар в запястье был такой силы, что Солоха взвыл. - Бля-я! Кумыс отозвался синхронным воплем и отскочил. Рукопожатие разлетелось, а вместе с ним брызгами разлетелся умный гель. - Че за херня? – взвыл Кумыс. – Гелик! Солоха в ужасе попытался цапнуть капли в воздухе, промахнулся и рухнул на колени. Раскатившиеся прозрачные шарики на глазах начали испаряться с песчаника. - Стой! Куда? Он хватанул ладонью, пытаясь спасти верного компаньона, но кончики пальцев только прошлись по сухому горячему камню. На безымянном треснул и откололся край ногтя. - Блядь! Твою мать! Кумыс упал рядом и точно так же суматошно вцепился в камни. Зашарил, бесполезно царапнул пару раз и поднял взгляд. В глазах плеснулось отчаяние. - Гелик, – почти беззвучно выговорил Леха. – Это че ж такое делается? Солоха попробовал вскочить. Ноги подкашивались, краски кругом блекли все сильнее. Плеск воды сделался оглушительным, больно отдающимся в ушах. Первый удар когтей по сухому камню грянул выстрелом с "молотилки". Солоха не выдержал и схватился за голову. Кумыс медленно обернулся. Касаюрк заревел. Голубые глаза превратились в бельма – куда-то уехали зрачки, и на Солоху посмотрела чистая слепая ярость. - Не понимаю! – так же заорал Солоха и ткнул обеими руками себе в уши. – Переводчик сдох! - Пиздец! – заверещал Кумыс. – Вспышка с фронта! Серега! В машину! Солоха рванулся, элоботы отозвались, нервную систему тут же замкнуло, и колени с голенями взорвались цепной судорогой. - Б-бля... Еле устояв, Солоха замахал руками. Касаюрк схватился за голову, Симбарши перекосило набок. Вопли перешли в нечленораздельные. Марево вдалеке наливалось призрачными красками. На границе воздуха и неба яростно бились ослепительные дуги, и потоки напряженного свечения от них стекали вниз, точно по стеклянной стене. И шум... Шума не было, но было нечто, сменившее собой тишину. В этом нечто приходилось дико орать, чтобы услышать себя. Метелки в степи выплясывали, за спинами клыкастых вода начала покрываться яростной рябью, закручиваться пенными барашками. Кумыс умудрился встать, даже сделал один шаг, но по коже у него пошла такая же хорошо видимая цепь судорог. Усиленные проводниками нервы выбивало из строя посильнее переводчика. Солоха наконец-то понял, что их умные браслеты разорвало надвигающейся херней. Во рту стало кисло, появился железный привкус, в глубине глаз зародилась тягучая боль. Яуты вновь разразились невнятной кашей из рычания и щелчков. - Железки есть?! – Кумыс сдернул дублирующий контур и швырнул на берег. – Снимай, пробьет! Солоха хлопнул по бедрам, нащупал полоску индикатора, даже ковырнул, но выдирать из живого тела не рискнул. - В воду, – скомандовал Кумыс. – Эй вы! Клыкастые! В воду! - Лех, какая вода? Санька искать надо! - В воду! – повторил Кумыс, вскидывая руки. – Больше защиты нет! Зажаримся! - Ло-ось! – заорал Солоха во все горло. – Санек! - Не успеем! – Кумыс схватил его за плечо. – Он не дурак, догадается! - Да пошел ты! Солоха рванулся и остановился. Марево, идущее с севера, наливалось ослепительной радугой. Солоха представил, как сверкающие полотнища слизывают лагерь, прокатываются через озера, достигают ближайшей к людям базы союзников... Кумыс рядом прыгал на одной ноге, пытаясь сорвать плавки. Солоха схватился за ткань и начал яростно скатывать с бедер. Почти выпрыгнув из них, скрутил мокрую тряпку в жгут и еще раз оглянулся. Полупрозрачное полотно надвигалось, искажая горизонт. Золотая пыль бешено вздымалась на высоту планера. Волосы начали вставать дыбом. - В воду! – снова приказал Кумыс. – Иначе сожжет! Вихри золотого и радужного выглядели так, что в воде всех нырнувших должно было просто вскипятить. Но всё вместе: страх, отчаянное желание спастись, взбесившиеся элоботы – все гнало к воде, к единственному укрытию на сотни метров. Ноги по-прежнему ломало, Солоха кое-как ухитрился добраться до Касаюрка, схватил того за руку, уперся в песчаник и рванул. Элоботы брызнули дурманом, наливая тело каменной силищей, и яут изумленно распахнул пасть, когда его сдвинули с места. - Туда, туда! – Солоха замахал рукой, указывая на глубину. – Ныряем! Кумыс тоже тащил за собой балласт. - Зубастый, начинай дышать! Он ударил себя в грудь, ткнул в надвигающийся фронт и яростно задышал, раздувая грудную клетку. Солоха точно так же начал втягивать воздух стараясь не только вдыхать, но и глотать. Элоботы послушно перестроились в режим сборщиков. Касаюрк метнул взгляд назад, сам перехватил Солоху за запястье и рванул к краю, на ходу со страшными сипами прочищая глотку. Солоха тянул "балласт" кислорода в бешеном темпе, и перед глазами уже плыло. Стена сияния надвигалась. Он услышал звук: треск плазменного потока в сухом воздухе. Температура росла. Солоха с отчаянием вообразил, как бесполезные четыре метра водной толщи вскипают вместе с погрузившимися в бульон питательными яутами и отборными бройлерными сержантами. Тормознув на самом краю обрыва, он умудрился удержать рвущегося вниз Касаюрка. Тот развернулся, рявкнул, и в ответ Солоха потряс у него плавками перед глазами. - Смотри! Руки! Руки мне свяжи! Он ткнул тканью в морду клыкастому, затем сложил перед собой руки крест-накрест. Безжизненные глаза Касаюрка жутковато блеснули, отражая радужный шторм. - Я начну задыхаться! – Солоха схватил себя за горло. – Пять минут – и конвульсии! Понимаешь? Голыми руками – порву нахрен! Свободной рукой он бешено затряс, изображая, как это произойдет, тут же закатил глаза и начал еще судорожнее втягивать воздух. Касаюрк застыл, потом тряхнул башкой, выхватил у него плавки – и рванул Солоху за плечо. Они загребали на дно. Солоха зажмурился – кислая вода в глазах ему вовсе не улыбалась. С каждым движением объятия воды становились все плотнее. Мягко и неумолимо она сжала грудь, попыталась выдавить кислород, прошлась вкрадчивым давлением по кишкам, куда сержант тоже успел заглотнуть пахнущего шалфеем спасительного балласта. Яут кувыркнулся, и Солоха почувствовал, как лопатки легко касаются дна. Вслепую он попытался нашарить отнятые плавки, Касаюрк перехватил его за запястье, тут же поймал за второе и, неловко выламывая обе руки, повел их за спину. Солоха крутанул плечом, помогая суставу, запястья соединились, и Касаюрк в три движения затянул эластичную ткань. В висках застучали крошечные молоточки. Пока еще издалека, глуховато, просто напоминая. Солоха считал секунды. Прозрачная буря уже почти добралась. Вода уже должна была вскипеть... Еще немного... Жар. Горячо, горячо, невыносимо, так что нечем дышать... Он сцепил зубы, умирая в тюрьме из закрытых глаз и удушающих водных объятий. Яут над ним содрогнулся, подался в сторону, и Солоха в отчаянии стиснул его ногами, стараясь удержать. Плевать на добрососедские отношения – ему нужна была защита от того, что пыталось прорваться сквозь воду. Касаюрк судорожно сцапал его поперек спины, Солоха ткнулся макушкой под клыкастую нижнюю челюсть, и туша яута вдавила его в песок еще сильнее. Молоточки яростно, металлически зазвенели. В груди судорожно трепетало, элоботы выхватывали кислород, отчаянно пытались доставить к самым нуждающимся органам, а снаружи становилось все жарче и горячее... Хватка яута ослабла, он медленно пошел вверх. Солоха стиснул ноги крепче. Кислорода почти не осталось, и он не выдержал – открыл глаза. Соль и кислота затмили зрение, подергивая все кругом зыбкой пленкой. В жидком золоте белый силуэт превратился в статую. Глаза полыхали оранжевым, вокруг черной гривы струился жуткий огненный ореол. Солоха приоткрыл губы. Он задыхался. Воздух, воздух... Касаюрк потянулся и сдавил ему лицо ладонью. Жесткие мозоли царапнули щеки и губы. Солоха выгнулся. Руки за спиной дико рванулись, натягивая перевязь. "Убей его, он не дает нам дышать". Наномашины яростно ударили по надпочечникам, вышвыривая в кровь адреналин. Солоха попытался ногами сломать яуту если не ребра, то хотя бы хрящи, вдавить в брюхо, чтобы тот наконец-то отпустил... Воздух! Под черепом вспыхнуло красным, и паника с яростью неожиданно начали гаснуть. Меркнущим сознанием Солоха поймал подсказку: элоботы судорожно попробовали загасить лишнюю активность, раз не удалось спасти хозяина наскоком. В крови столкнулась буря гормонов, и в удушающем водяном аду Солоха внезапно ощутил, как у него встает хер. Напрягается почти до боли, утыкается в шкуру яута, и по спине бегут ледяные мурашки обморока пополам с горячим ручейком удовольствия. На грани смерти что-то древнее внутри него отчаянно попыталось выполнить последний эволюционный долг. Мгновение – и член сержанта Солохина бурно выплеснул десятки миллионов сперматозоидов. Кислород закончился. Сердце медленно и лениво трепыхнулось, почти удовлетворенно подытоживая результаты своей непрерывной работы: целых двадцать четыре года оно гнало кровь с переменным выходом на максимум, а теперь настало время отдохнуть. Солоха уплывал вверх, навстречу побелевшим солнцу и небу, чтобы раствориться там навсегда, сделаться частью Лизетты и, может быть, превратиться в несгибаемые золотые метелки или рыжие сосны, а может и в упругие черно-фиолетовые кусты... Горячая вода расступилась, и кожу схватил ледяной воздух. Солоху выдернуло по пояс, а потом что-то гигантское и злое ударило его под дых. - Кх-ха-а! Придушенный вопль вырвался из глотки вместе с фонтаном воды. Брызнули сопли, слезы, слюни, еще какая-то нутряная слизь. Солоха забился в корчах, ноги бесполезно взбрыкнули, он напряг плечи, в локти стрельнула боль – и стяжка на запястьях лопнула с невероятно громким хрустом. Солоха попытался ударить руками, но его уже отпустили, и он с ужасом сообразил, что сейчас немедленно утонет – поэтому схватился за яута со всей силы. Той оказалось немного: руки успели адово затечь, пока он сражался на дне с удушьем. В глазах плавали размытые коричневые пятна, из носу все еще горячо текло, но он мог вдыхать, и легкие не спешили запечься в собственном соку. Яут захрипел, кажется, даже попытался произнести его имя, а потом двинулся с места, словно тяжелый сухогруз. Солоха попробовал осмотреться, однако залитые солью и кислотой глаза непрерывно слезились, а чертовы коричневые пятна сбивали с толку, и он просто забултыхтал ногами, хоть как-то помогая Касаюрку. Главным сейчас было все-таки не утонуть. А потом уже... - Л'х! Сиплое карканье мало походило на крик. Касаюрк хрипел, отдувался, чуть ли не взревывал на ходу. Солоха через раз захлебывался очередной суматошной волной и начинал рыдать пополам с отфыркиваньем. Ноги вели себя непотребно, то и дело переставая работать или пытаясь неистово выгнуться в коленях. Проклятое озеро и не думало заканчиваться. Казалось, яут потерял ориентацию, и они барахтаются по кругу. Солоха затряс головой, еще раз продул нос, вытянул шею и наконец-то смог различить сквозь пелену в глазах что-то похожее на суровую реальность. Впереди маячило нечто вроде береговой линии. Солоха поднажал, заставляя ноги шевелиться еще чуточку энергичнее. Раз-два, левой-правой, три-четыре, давай быстрее... Кончики пальцев на правой ноге врезались во что-то острое. От боли слезы хлынули еще сильнее. - Твою ма-акха... Бл... Волна опять захлестнула с головой, Солоха забился, ободрал вторую ногу и осознал, что наконец-то они с Касаюрком добрались до отмели. Яут сделал широкий шаг, еще один, и Солоха встал на обе ноги. Колени ходили ходуном, в щиколотках точно ослабли шарниры, но Солоха упорно двинул следом. Выбравшись по пояс, он разжал руки и развернулся. - Леха! Мир дрожал и расплывался. Все в нем состояло из желтого и сиреневого, разбавленного уродливыми коричневыми вклейками, ползущими сквозь поле зрения. Солоха зажмурился и прижал ладони к лицу. Коричневое превратилось в гнусно-зеленое, обрамленное дрожащими ореолами. - Леха! Саня! На этот раз крик вышел чуть громче, чем сипение утопленника. Солоха закашлялся, согнулся, горлом пошла вода, и он обстоятельно, смачно отплевался. Следом вышла еще и желчь, брызнула в нос, и на долгий десяток секунд Солоха позабыл все на свете, икая и проклиная Симмахию, учения и чужие планеты. Касаюрк зарычал и сцапал его за руку. Солоха попробовал отмахнуться, однако сил не хватило, а Касаюрк дергал, как обезьяна в попытке оторвать банан – и пришлось поднимать голову и пытаться рассмотреть в желтом мареве белый силуэт. Касаюрк махнул свободной рукой в сторону, подкрепив жест утробным рычанием. Солоха изо всех сил вгляделся, куда указывает вытянутый когтистый палец. Все по-прежнему расплывалось, он прищурился, потом прижал пальцы к виску и потянул – в точности как Леван перед прицеливанием. Почти сразу увидел два темных пятна, двигающихся на воде. Потряс головой, изгоняя усилившийся было шум в ушах, и начал разбирать звуки: плеск воды, тяжелое дыхание Касаюрка и, наконец, вдохновенный мат, то и дело прерывающийся звуками захлебывания, кашлем и едва не рвотными позывами. - Леха?! - Бля! Колени снова повело в сторону, Солоху потащило набок, и Касаюрк потянул к себе, выравнивая давшего крен союзника. Солоха сделал шаг, преодолевая сопротивление воды, и постыдно привалился к яуту. Массой и плотностью Касаюрк походил на столб, который может выдержать шок простого смертного, едва не сваренного в мамонтовых лужах до состояния креветки. Мигая и роняя слезы, Солоха отупело задумался, что же стало с членистоногими обитателями озер. Сварился ли единственный пойманный экземпляр или запекся в изолирующей пленке? И можно ли его употребить после такой термообработки? Солоха поймал себя на кривой широкой улыбке. Не выдержал, хихикнул и начал неистово вытирать слезы. Бесконечно смаргивая, он наблюдал, как двое приближаются к берегу, и его медленно отпускало. Отпустило почти совсем, когда он сообразил, что из трех сержантов в наличии имеется всего два. Вместе с Кумысом плыл яут. - Ло-ось! Касаюрк хрюкнул и отшатнулся. Солоха и сам изумился, как громко прозвучал его вопль. Горло саднило, но потусторонний шум, давивший ориентацию в пространстве, быстро исчезал. Обычные звуки накатывали девятым валом – страшно непривычные после короткой экстремальной глухоты. - Где он? – проорал Леха. Парочка подобралась к самому краю плато. – Видел его? - Нет! Осторожно, ноги! - Айбля! Уже понял! Куда они пошли? - Туда! Солоха махнул рукой и отлепился от яута. Касаюрк помедлил, но все-таки разжал руку. - Там фьорды! – Кумыс орал как умалишенный. – Надо искать! Солоха еще поморгал, и зрение доползло до семидесяти процентов от обычного. Он смог разглядеть, что Кумыс вроде не плачет и не рыдает. Значит, ему в голову не приходило открывать глаза под водой. И целые плавки вернулись с ним, закрученные на запястье. Солоха растерянно посмотрел вниз, вспомнил, как трещала ткань и как судорожно выстрелила сперма – и ему аж поплохело от накативших мутных ощущений. - Десять секунд, – почти не дрожащим голосом сказал он. – Сейчас, глаза в норму придут... и пойдем искать! - Поплывем, – Леха при поддержке Симбарши выкарабкался на мелководье и тоже привалился к компаньону, тяжко переводя дух. – Там сверху... хрен знает что... может и не пройдем... по воде надо, по мелкой... Солоха закивал. Леха стащил с руки плавки и неуклюже начал их натягивать. - Куда трусы подевал? Голос у него не дрожал. Скорее, наоборот, был настолько спокоен, что казался ненормальным, переполненным сжатым напряжением. - Порвал, – не стал выдумывать Солоха. – Говно шьют на этой "Зырянке". Позор отечественной промышленности. Надо было у Гаса выбить "Кальвины"... Он перевел дух. Кумыс оправил плавки. - Говорят, их по нормативам можно вместо одной стропы использовать, – закончил Солоха. – Пердолетчики рассказывали. Двинули? Кумыс тяжело кивнул и отлепился от яута. Оба клыкастых стояли каменными изваяниями, напряженно вытянув шеи, словно прислушивались. Солоха обернулся к Касаюрку. - Саня, – раздельно выговорил он и приставил руку к глазам. – Искать. Санюшка, понял? - Са-ан'шк, – протянул Касаюрк. Солоха потыкал себя в грудь, снова приставил ладонь к глазам и обвел вытянутой рукой озеро. Кумыс между тем окучивал Симбарши и показывал на берег, изображая обеими руками что-то вроде полевого бинокля. Симбарши заворчал и дернул головой. - Урахил! – добавил Кумыс для понятности. - Все, харе пантомиму раскидывать, – решительно сказал Солоха. – Пока там у них раздуплится перевод, мы время потеряем. Погнали. Преимущество мамонтовых луж было их же проклятьем – невероятно изрезанная береговая линия и бесконечные валунные россыпи. Фантастический пейзаж, радовавший при каждом посещении, сейчас превратился в издевку и гребаное препятствие. - Ло-ось! Ло-ось! - Саня! – вторил Кумыс. – Ро-га-чев! Регулярные вопли не давали результатов. Плато под ногами скользило, Солоха уже дважды едва не подвернул лодыжку. Но про себя решил, что даже если сломает обе ноги к херам собачьим, то все равно поползет дальше. И не остановится, пока не перекопает все мамонтовые лужи до последнего камешка. "Только бы не на глубине", – бессвязно подпрыгивало в голове. - Блядская вежливость, – сквозь зубы процедил Кумыс. – Я ведь все из уважения к личному пространству и тайне этой самой личной жизни не смотрел, куда они поперлись! - Я только общее направление видел, – с фальшивой бодростью вторил Солоха. – Не с биноклем же мне подглядывать было! - Ладно, найдем, – сам себя утешал Кумысник. – Что той береговой? Пара километров! - Да полчаса каких-то, – вторил Солоха. - В конце концов, он там был с этим, как его! - Ага, – почти истерически согласился Солоха. – Конечно же, вдвоем легче и веселее. Бдительность повышается и... и всякое там. Что именно "там", фантазии уже не хватало придумать, а нервяк накатил до такой степени, что зубы сжимались сами собой и неприятно скрежетали. Солоха силком заставил себя разомкнуть челюсти, а для надежности завернул язык к нёбу, и разговаривать стало невозможно. Кумыс тоже замолчал и в сотый раз схватился за шею, впиваясь пальцами в твердые мышцы. Солоха уже давно заметил – едва они двинули на поиски. Кумыс уводил голову в сторону, явно пытаясь растянуть закаменевшие мускулы. Если приглядеться, можно было рассмотреть мелкую дрожь, прокатывающуюся по коже. Наномашины не справились с инопланетной катастрофой. Запас надежности у них был ого-го, можно было даже в бурю соваться на улицу и гулять в качестве громоотвода, но на солнечный ветер их создатели явно не рассчитывали. Солоха представил, как ветер катится по базе, где нет укрытий... Нет, нет, об этом можно было подумать позже. - Ло-ось! Саня! Очередная врезка уходила глубоко меж камней. Тесно сгрудившиеся, те напоминали ворота к старинной усыпальнице. Еще и дно в этом месте резко обрывалось – плато раскалывала трещина. Неширокая, метра на полтора, но уходящая так глубоко, что темно-зеленая глубина превращалась в смоляную чернь. На правой "створке" стояла сосна. Тихонько полоскала пушистые ветки, роняла иголки одну за другой. Рыжее на золотом выглядело как стружка в раскаленном горне. Кумыс откашлялся с мокрыми хрипами в груди. - Смотри-ка, и ничего ей не стало. Охренеть. Что же это было? Это что за блядская нейтральная планета, а? Это где вы такую нейтральность видали? - Охренеть, – машинально поддержал Солоха. Осознание полной невредимости сосны накатило мутным валом. Значит, как минимум, для Лизетты такие ветра, штормы или хрен его знает, что это было – не редкость. Соснам плевать, озера не выкипают. Наверное, если вылезти на камни и глянуть сверху, то и метелки как ни в чем не бывало шуршать будут. Солоха передернул плечами, подошел к краю трещины и позволил себе мягко упасть вперед. Ноги протестующе дернулись, но он заставил их работать. В пару гребков достиг створок и вцепился в желтый камень. Ноги тут же пошли вниз. На секунду показалось, что из черного провала поднимается более холодная вода, и Солоха зябко поджал пальцы. Еще секундой позже рядом заякорился Кумыс. Вход был узким, они столкнулись плечами, и Солоха ощутил совершенно идиотский неуместный трепет под ребрами, когда они вот так соприкоснулись. - Глянь, – сипло сказал Кумыс. – Что это? Нифига не вижу. Вытянув руку, он подцепил какой-то ошметок на желтом песчанике. Солоха поморгал. Стопроцентного зрения обратно он так и не получил. На десять процентов приходились коричневые помехи и общая мутноватость. Кумыс поднес трофей к носу. Призрачный холодок снизу сделался еще ощутимее. От него дыбом начали подниматься волоски на руках и загривке. Во рту пересохло. С трудом сглотнув, Солоха решительно взболтал стынущую воду и первым двинул в трещину. В двух пальцах Кумыс сжимал лоскуток белой шкуры. Лось распластался на мелководье, как показалось Солохе с перепугу – намертво придавленный камнем, вывороченным с корнями. В следующий миг, едва мозг обработал полученный вид, обнаружилось, что это не камень, а башка яута. И лежит она прямиком на груди сержанта Рогачева, а тот держит ее обеими руками. Потом сквозь золото воды проступили и остальные части яута, неотъемлемо идущие с головой. - Что ты застрял! – прохрипел Кумыс, буквально выталкивая Солоху в заводь. – Шевелись, че ты как гондон спущенный! - Лось? – вполголоса позвал Солоха. Пятки цепко схватила судорога. Он забарахтался и пошел ко дну. К счастью, трещина обрывалась, добравшись до массивного скального основания, и Солоха опустился на самые кончики пальцев, а подбородок все равно остался над водой. Кумыс фыркнул, бросил на него злой взгляд и поплыл вразмашку. - Лех, у меня ноги... – почти жалобно сказал Солоха вслед. Добравшись до парочки, Кумыс первым делом схватил яута за дредлоки и потащил в сторону. - С-с!.. Злой свистящий звук разорвал воздух. Сержант Кумысник шарахнулся так, что врезался в камни. Посыпались матюги и желтая пыль, по ней брызнуло красным. Солоха очнулся от ступора, решительно взмахнул руками и выбросил себя вперед. Раз, другой – и вот уже снова твердое дно, можно напрячься и заставить предательские ноги выполнять свои обязанности. Хоть ползком, хоть на четвереньках... Он налетел на когтистые ступни яута. - Твою мать! Леха! Сними его, он Лося задавит! - Да он не дает! Блядь, я ободрался! - Что? - С-стойте, – прохрипел Лось. – Куда? Без пропуска... Стреляю... - Ой мама, бля, – в сердцах выдал Кумыс и сел в воду где стоял, зажимая плечо. – Ой пиздец, и ради этого я чуть не освежевался! На четырех костях Солоха добрался до Лося и тоже сел рядом. Рогачев медленно повернул голову. Рожа у него была красная, губы запеклись, глаза лихорадочно поблескивали, но дышал он ровно и не морщился. - У, Серега, какие у тебя зенки жуткие, – медленно выговорил он. – Я б с такими зенками ночью к Ким-Кимену ходил. Спрашивать с него за загубленные молодые жизни. Солоха потянулся и пощупал лоб товарища. В меру теплый, без испарины. - Мы тут глотки сорвали, а он сидит, – сказал Кумыс. – Хоть бы булькнул, гадюка семибатюшная! Снюхался с рептилией и сам озмеючился! - Извините, – очень вежливо произнес Лось. – Только, кажется, меня контузило. Урахил по-прежнему пребывал в коматозе, но Солоха уже видел, как шевелятся мышцы на спине, проталкивая воздух в легкие. В такие, что могут продержать своего владельца под водой много дольше, чем способен человек. - Когда контузило? – машинально уточнил он. - Когда меня об дно приложили, – медленно выговорил Лось. - Он тебя утопил? – бессвязно возмутился Солоха. - Ага, сожрал, – фыркнул со своего места Кумыс и принялся яростно облизывать плечо. Тут же зашипел и заплевался, корча страдальческую рожу. - М-м, – Лось мотнул головой. – Нас в воду снесло, а сверху как вдарило... В общем, пока всплывали, у меня как-то верх с низом поменялись. И до сих пор в глазах рябит. - А вот так погляди, – Солоха сунул ему палец под нос и поводил вверх-вниз, вправо-влево. – Все видишь? - Я даже вижу, как Леха из-за твоей спины мне неприличные жесты показывает, – все так же медленно и обстоятельно отчитался Лось. – Кстати, мои плавки никто не видел? Яуты добрались до ухоронки через пару минут. Сержанты к тому времени все-таки стащили Урахила с товарища. Лось высказал предположение, что оснащенная искусственными зубами черепушка яута не вынесла столкновения с загадочной природой Лизетты и устроила клыкастому короткое замыкание. Кумыс тут же всплакнул об умных гелях, и Лось с искренним изумлением обнаружил, что его собственный питомец исчез. - Ох ни хрена себе, – пробормотал Рогачев. – Это как же? - А вот так, – Солоха вздохнул и погладил себя по запястью. – Жалко - ужас. Привык к нему, а тут такое... Чертова Лизка! – он погрозил кулаком в невозмутимое сиреневое небо. – Мы тебе еще холку надерем! Дура! - Особенно за мои отдавленные ребра, – добавил Лось. - И за переводчики тоже! – поддержал Кумыс. Эхо метнулось между камней, и сверху откликнулись рыком на два голоса. - А вот и десант, – почти удовлетворенно констатировал Леха. – Ну все, я сижу и больше ничего не делаю. - А я сделал, что мог, – отдуваясь, сообщил Лось. Солоха скептически оглядел яута. Сиюминутная опасность миновала, Лось нашелся, и привычное состояние психики мгновенно устаканилось, как злосчастные метелки. - При мне нашлись первые средства помощи, то есть йодный пластырь, – добавил Лось, потихоньку выкарабкиваясь из воды. – Ой, херня острая какая-то... Лацертиды спускались сверху, живо напоминая тритонов, у которых отвалились хвосты на жопах, а вместо этого выросла тысяча тонких змеиных хвостов на бошках. - И-и? – протянул Кумыс, косясь вверх. Мелкие камешки, скатывающиеся по ходу движения яутов, заставляли его недовольно передергивать плечами. Куст черничника, проросший сквозь груду камней, тоже возмущенно шевелился. - Я нанес ему йодную сеточку на жопу, – торжественно сказал Лось. Солоха поперхнулся. Кумыс застыл с открытым ртом. На макушку ему посыпалась тоненькая струйка пыли. - Йодом? – повторил Солоха. – Ты спасал его от контузии йодом? Кумыс приглушенно взвыл от восторга и пополз в сторону куста. Потом накатило на Солоху. Гогот разрывал легкие, но сержант Солохин крепился, едва не лопаясь, чтобы услышать, что скажет Лось. - Современное искусство! – с достоинством произнес Рогачев. Солоха взревел раненным бизоном и проследовал маршрутом Кумыса. За спиной что-то рявкали наконец-то сползшие вниз яуты, но Солоха до сих пор не мог разобрать – то ли они рады найти товарища, то ли увидели у того на жопе преступную сеточку и пытаются выяснить, кто это нахудожествовал. Не переставая рычать и, кажется, возмущаться, яуты тащили собрата наверх. Людям оставалось лишь следовать за ними, тщательно повторяя маршрут клыкастых. Там, где мог пройти тяжеленный инопланетчик, мог и обычный военный, пусть даже и прокачанный элоботами до представительского класса. Лось честно старался топать прямо, но периодически его заносило, и Солоха мужественно ловил накренившийся атомоход. Кумыс, пользуясь тем, что у него единственного остались плавки, вырвался вперед, проверяя надежность дорожки. Выразился он в духе того, что не хотел бы видеть яйца товарищей у себя под носом. - Все-таки интересно, что это было, – бухтел Лось. – Какое-то свинство жидовского характера. Только мы, понимаешь ли, перешли к глубоким дипломатическим контактам... - А без подробностей можно? – содрогнулся Солоха. Непосредственность Лося иногда ставила его в тупик. То ли хвастливость, то ли демонстративный вызов – но откровенничать о подробностях насчет чужих пезд и задниц Лось мог много и подолгу. Если его не прервать вовремя, то сержант Рогачев неизбежно скатывался на приключения уже собственной задницы. - ...А главное, всплываю я, – продолжал Лось, – в глазах будто говном начиркано, туша эта рядом эпилептически барахтается, а мимо, слышь, плывет очередной завтрак туриста Кумысника... - Я все слышу! – рявкнул Кумыс сверху, не оборачиваясь. Яуты уже перевалили гребенку из круглых валуньих спинок, и Кумыс старательно карабкался следом. - Молодец, возьми с полки брикет! – ответствовал Лось. – Так вот, и проплывает мимо очередное членистоногое... - А может, это был хрен твоего товарища? – не выдержал Кумыс. Лось прицелился и сцапал Кумыса за щиколотку. Тот заверещал кабанчиком, рванулся и с громогласными матюгами канул за гребенкой. - Ха, – порадовался Лось и вновь дал крена. – В общем, что меня поразило, так это полный игнор местной фауной всех этих трагических, блядь, событий! - О да, – протянул Солоха, оглядывая расстилавшуюся перед ними картину. – Это ты в самую точечку. - Евпатий мегатонн на пятий, – подхватил снизу Кумыс, успевший встать на ноги. – Вы знаете, господа пехота, мне кажется, насчет нейтральности и безопасности нас всех крупно наебали! Лось комментариев давать не стал, вместо этого шумно набрав воздуха и сплюнув. Метелок в степи больше не было. Вернее, их не было на земле. Триллиарды пушистых золотых колосков кружили в воздухе.