Десятый проходит над радугой

Кабину "Гарца" Солоха покидал в полном смятении. Впрочем, оставшийся там "подумать" Касаюрк тоже выглядел полупьяным, если не ширнувшимся. Перебираясь через высокий порожек, Солоха запутался в ногах и едва не навернулся через все ступеньки в пыль. Успел ухватиться за стойку в последний момент и обнаружил, как позорно трясутся у него пальцы. В голове до сих пор шумело. Если б можно было свалить все на отравление какими-нибудь яутскими ароматизаторами кабин, Солоха радовался бы как ребенок. Но сволочные элоботы молчали, и из этого следовал вывод, что вштырило его на добровольной основе. Твердо встав наземь, Солоха одернул футболку и тут же с мучительным чувством, состоящим напополам из стыда и возбуждения, вспомнил, как широкие ладони задирали на нем эту футболку и с нажимом скользили по голой коже. Тогда он даже не набрался сил сказать Касаюрку, что тот умудряется его царапать своими блядскими мозолями, набитыми академическим фехтованием на боевых топорах. В остальном сержант Солохин остался цел и неприкосновенен. Однако сердце до сих пор отбивало взбудораженный такт, а под кожей тлели угли дофаминовой горячки. Солоха запустил пятерню в волосы, с силой подергал и метнул взгляд на захлопнувшийся люк "Гарца". Касаюрк с идиотскими объяснениями, поползновениями, с этими клыками и глазами остался наверху. Белошкурая гадина самым ужасающим образом смутила отважного представителя сводного девятого батальона имени как там его мать и пошатнула устои. Жить с таким грузом смутных метаний было категорически невозможно. Не выдержав, Солоха отправился искать дипломатических советов у единственного известного ему в радиусе двухсот километров любителя нетрадиционных сношений. Беспрепятственно пройдя воображаемую границу, Солоха направился по широкому проспекту, образованному уцелевшей техникой халик. Возводить сооружения стеклозадые не стали. Видимо, их стратеги предполагали, что мобильный боец должен жрать, спать и испражняться, не выбираясь за пределы транспорта. И, судя по безлюдности, все стеклозадые там и затаились. Заблуждение рассеялось две машины спустя. Наверху раздался легкий постукивающий звук, и, вскинув голову, Солоха увидел вынырнувшего из-за щитовой установки стеклозадого. Прозрачная броня, задраенная по высшему классу защиты, пригласительно сверкнула радугой. - Здравствуйте, – проявил вежливость Солоха, решив игнорировать звания. – Разрешите доложить, силы союзников прибыли. - Оное разрешаемо, – качнул плюмажем халик. – Это все силы союзников? - Пока что, – дипломатично округлил Солоха, чувствуя, что последующие дни ему придется вляпываться из одного инопланетного общения в другое. – Мы в авангарде. Кстати, тут у вас не проходил один из наших? - Оное сказать не может, – снова качнулся плюмаж. – Но впереди есть общее ристалище, иховое может поискать там. - Благодарю, – еще более изысканно расшаркался Солоха и, все-таки не выдержав, отдал честь. Плюмаж мгновенно взвился в четкой уставной фигуре. Солоха запомнил ее благодаря методичке и тому, что в этот момент плюмаж напоминал что-то крайне неприличное. Щелкнув пятками, Солоха продолжил движение по курсу. Но краем глаза все-таки заметил едва заметный поворот лучевой установки на первом бронеярусе машины. События с метелками всех заставили понервничать. Лось предсказуемо нашелся в центре каких-то событий. Халик бесшумно двигались между чудными терминалами, похожими на снежинки, и сержант Рогачев, до сих пор румяный от метелочьих покусов, напряженно вникал в происходящее. Солоха невольно ухмыльнулся. Они опять оказались на местах друг друга: Кумысу надо было попасть на перестановку "Гарцев", Лосю – в кабину с яутом, а уж Солоха не преминул бы проверить, чем тут заняты потенциальные враги... - Саня! Лось развернулся всем телом. Проходивший мимо халик элегантно уклонился, и оранжево-розовый плюмаж вскользь мазнул по человеческой фигуре. Лось отчетливо вздрогнул, и на мгновение физиономия у него сделалась такой жутковато-довольной, что Солоха передернулся. - Чего? – наконец выговорил Рогачев. - Есть дело на миллион, – объявил Солоха и посмотрел себе под ноги. Полуденный ветер легонько мел золотую пыльцу. Где-то внизу затаились метелки, жаждущие присосаться к дармовым источникам энергии. Халик начали оборачиваться. - Прошу прощения за вторжение, господа, – Солоха не нашел ничего лучше, чем отдать честь и им. – Нам необходимо подготовиться к прибытию собственных сил... сил... – в голову лезло только "Сопротивления", и Солоху заклинило. - Я ни к чему готовиться не намерен, – объявил Лось. – Какой миллион, сплошные штрафы и карцер за самоволку. Разноцветные плюмажи с интересом заплескали в воздухе. Халик безмолвно, но очень выразительно начали принюхиваться к чужим эмоциям. - Лось, дурака не строй, – сам чувствуя себя идиотом, приказал Солоха. – Говорю, нужно побазарить кое о чем. Дело. Важное. Лось оглянулся, вздохнул и пожал плечами: - А здесь никак? Солоха закатил глаза. Порой Лось бесил его больше, чем проблемы Гвоздя и его берета. - Ну лады. Извините, товарищи союзники! – громогласно объявил Лось. – Я вынужден отбыть на выполнение сверхсекретного и очень опасного задания! Честь имею! Халик мелодично засвиристели, веселясь. Лось ничуть не смутился, козырнул и выполнил блистательный поворот кругом. Солохе пришлось повторять маневр, чтобы Рогачев не снес его решительной массой. До границы они промаршировали, словно на отчетном параде, и едва переступили незримую полосу, как Лось резко тормознул и обернулся. - Ну давай, выкладывай, что за дело, ради которого ты оторвал меня от этих задниц. Подсунутая под погон беретка нахально топорщилась, глаза щурились, и весь вид Лося выражал насмешливое ожидание. Солоха вздохнул, почесал в затылке и заложил большие пальцы за пояс. - Короче, есть тут один клыкастый тип. Страшно мешает жить. - Тебе что, подельник на мочилово нужен? – искренне изумился Лось. - Советчик нужен, – Солоха оглянулся. – Не ори так, животное! Лось демонстративно поднял брови. Солоха подвигал челюстью, сплюнул на сторону и глубоко вздохнул: - Он ко мне клинья подбивает! Че делать?! Лось еще пару секунд сохранял выражение вежливого изумления, а потом медленно прищурил глаз и посмотрел на Солохина так, словно уже прикидывал, какую часть личного имущества скоропостижно прирезанного сержанта сможет забрать после столкновения двух культур. Солоха нервно переступил с ноги на ногу. Высказанное вслух, опасение стало реальным, обросло белой шкурой с клыками и когтями. Солоха понял, что находится почти на грани паники. В основном из-за сомнений. Другой сержант Солохин, две недели назад высадившийся на Лизетту, даже не стал бы думать – сразу бы навешал пиздюлей всем, кто смеет подкатывать к его заднице. Ну, кроме Лося. Во внутренних табелях Солохи у Лося имелся дипломатический иммунитет. Нынешний Солоха метался между собственными принципами и тем, что в пределах Симмахии разрешено почти все, кроме прописанного в уголовном кодексе. - Серьезно, это мне вопрос? – наконец уточнил Лось. - Кому ж еще! Солоха поперхнулся, осознав, что уже почти орет. - Так, – Лось оглянулся. – Че-то мы торчим как три "Тополя" на космодроме. Айда отойдем, перетрем по-взрослому. Солоха еще более нервно сплюнул и всем лицом выразил готовность пойти куда угодно и сделать там что угодно, если это решит его сиюминутные проблемы. На дальновидное стратегическое планирование вздрюченный мозг уже не был способен. - Хотя стоп, – сам себя перебил Лось. Солохе показалось, что в глазах у него мелькнуло странное выражение. Сержант Рогачев стремительно охлопал себя по карманам и просиял: - Я ж знаю отличный совет! - Ну?! Лось с очень многозначительным выражением лица полез в нагрудный кармашек и благоговейно вытащил двумя пальцами что-то плоское и блестящее. Солоха близоруко моргнул. - Вот, – благоговейно выдохнул Лось. – Универсальный инструмент взаимодействия. Солоха подался вперед и, разглядев инструмент, тут же попробовал вмазать Рогачеву в челюсть. Тот с ухмылочкой уклонился. - Че не так? – он повертел в пальцах упаковку. – Между прочим, проверенное качество. Размер по самые помидоры, – он выразительно рубанул по сгибу локтя. - Я советов просил, а не гондонов! – придушенно заорал Солоха. - В любой непонятной ситуации – советуй гондоны, – продекламировал Лось. Солоха зло прищурился, сплюнул опять, круто развернулся и уже двинул с места – как его схватили за плечо. - Да ладно, не кипишуй, – посерьезнел Лось. – Вот че ты от меня хотел услышать, а, Серега? Я ж не специалист по личной жизни. - Как не специалист? – развернулся Солоха. – А кто мне все мозги насквозь проебал своими достижениями? Да ты даже Кумысу мозги проебал! - Сереженька, – ласково сказал Лось, – ты здесь один такой остался непрошибаемо гетеросексуальный. В мечтах о недосягаемой Зеленковой. Остальные уже подостигали кто чего и с кем хотел. Что я тебе скажу, кроме как иди и поебись, если так хочется? Солоха наконец смирился с яростным жаром на щеках – часть его можно было списать на укусы метелок. - Или научить искусству вежливого отказа в трех матерных предложениях? – предположил Лось, внимательно глядя на него. Цвет сержантских щек ощутимо сравнялся с цветом полкового знамени. Как приговаривал Ким-Кимен – стяг заранее краснел, стоило только ему оказаться в месте, где толпа малообразованных оглоедов будет позорить честь, Родину и аттестационную комиссию. - Бесполезно, – сочувствующе сказал Лось. – Ты же алеешь, как гимназистка. В ключевой момент ты просто сбежишь. Теперь Солоха побледнел. Отток крови произошел стремительно, как учебная перегруппировка. Лось только что с маху наступил на любимую мозоль: сержант Солохин никогда и ни перед кем не пасовал. Разумная осторожность – да; безраздельная трусость – ни за что. Например, проще было удавиться, чем признать, что ему страшно идти к капитану Маслову и выслушивать, что тот думает о выполнении задания на Крутоярке и куда теперь покатятся заслуженные звания. - Кто это сбежит, – хрипло от обиды выговорил Солоха. – Ты, Лось, за языком-то следи. Я ни от кого не бегаю! Лось перестал насмешливо щуриться и неожиданно широко раскрыл глаза. Солоха зацепился взглядом и почуял, что тонет. Мгновенно и почти не страшно. Серо-голубые глаза приятеля, подсвеченные золотом Лизетты, казались такими яркими, что напоминали другие: круглые, холодные. Нечеловеческие и совершенно неживые. - Ну проверим? – легко предложил Лось, делая широкий шаг вперед. Солоха должен был, обязан был отступить – в конце концов, именно этому его и обучали – но застыл, как приклеенный. Лось поймал его за футболку. Солоха все же дернулся – и остановился. Лось потянул, вытащил плотную ткань из-под ремня и скользнул рукой под нее. Солоха дико напрягся. От этого мышечного и нервного напряжения он даже толком не почувствовал прикосновения – просто у него на корпусе оказалась зона повышенной температуры, ползущая вверх. Опустив взгляд, он тупо следил, как складками собирается ткань, задирающаяся от движения. Лось добрался до груди и прижал пятерню напротив сердца. Солоха приоткрыл рот, силясь подобрать нужное слово или фразу, потому что нельзя же молчать в такой ситуации... Но не смог. Прикосновение будто пережало ему горло, отрезало рассудок, и осталось только прислушиваться, как сердце начинает колотиться все быстрее, пытаясь выпрыгнуть в жесткую ладонь. Совсем как в кабине "Гарца". Лось шагнул чуть ближе. Расстояние сократилось до десятка сантиметров. Жар шел от Лося, как в бане, если встать напротив каменки. От такой температуры сами собой закрываются глаза, а рот приоткрывается, чтобы сухой воздух, скользнув вдоль языка, хоть чуть-чуть увлажнился, прежде чем потечь обжигающей струйкой в грудь. Сердце бухает еще сильнее, жар усиливается, открытые камни раскалены докрасна, дышат пустынным зноем в лицо... Солоха дрогнул, ощутив, как его губ касаются чужие – сухие и горячие, такие ощутимо неженские, что голова кругом. Лось чуть поднажал, и взбудораженное существо сержанта Солохина заметалось, раздираемое дикими всплесками эмоций: от ужаса и стыда до почти болезненного, возбуждающего любопытства. Лось на секунду отстранился, Солоха вдохнул поглубже, и губы коснулись снова. Все еще невесомо и все так же горячо. Чужое дыхание щекотало кожу, теплым облачком опускалось на подбородок. Солоха дернулся; одной только аурой, вовсе не движением тела подаваясь вперед – и Лось наконец-то поймал его самым настоящим поцелуем. Солоха ясно понял, что ему некуда девать руки, но пошевелиться почти боялся. Он пробовал распознать, просмаковать странное чувство, никогда раньше не испытываемое. Разобраться, неужели из-за обычного прикосновения у него под ребрами судорожно вздрагивает. Понять, почему кажется, что над головой взорвалась полусотня галактик, только он не видит этого сквозь опущенные веки – но осязает каждым вывернутым наизнанку нервом. Горячее соприкосновение прервалось. Солоха выдохнул протестующий звук, но Лось все равно отодвинулся. Пропало ощущение чужой близости, и ладонь под футболкой чуть-чуть, всего на волосок отошла от пылающей кожи. Теплый воздух Лизетты сразу же показался невыносимо ледяным. Солоха негромко застонал и открыл глаза. Первую секунду все плыло, но потом взгляд сфокусировался. Лось смотрел серьезно, не улыбаясь. Солоха машинально попытался найти какие-нибудь свидетельства только что произошедшего, но по лбу Лося не полосили штампы "только что прелюбодействовал с мужчиной". Прочих ужасающих знамений, ярлыков и печатей порока тоже не наблюдалось. Разве что губы припухли – но, наверное, это все метелки... Солоха почувствовал невыносимое желание облизнуться. - Ну, допустим, не убежишь, – негромко сказал Лось, вытягивая руку из-под футболки. – Но я серьезно не представляю, чего тебе рассказывать-то. Солоха все же не выдержал и облизнулся. Затем попробовал ухмыльнуться и в итоге тяжко вздохнул: - Как? На что это похоже? Ну, когда ты спишь с кем-то? Лось сунул большие пальцы за пояс и хитро прищурился. - Временами – как будто просраться не получается. - Саня, блядь! Лось усмехнулся и убрал руки в карманы. - Это издержки производства. Полностью компенсируются бурным финалом, аж башку сносит. Рекомендую. - А если я пойму, что мне не нравится? – возмутился Солоха. - Не понравится – сопатку ему разобьешь, делов-то, – еще шире усмехнулся Лось. – Ты кто, штафирка гражданская или вечно голодный и готовый атаковать врага русский офицер? - Я морально неустойчивый субъект, – буркнул Солоха, нервно почесав за ухом. – Готовлюсь предать идеалы, сформированные веками цивилизации. - Это вчерашние идеалы и они устарели, – сообщил Лось. Солоха еще более нервно отмахнулся и взялся заправлять футболку. Как он ни старался, но одновременно с этим открыто смотреть на товарища не получалось. Еще чуть-чуть – и его должен был вновь догнать предательский румянец. Солоха крепился изо всех сил, ровно дышал и думал об интегралах. - А Леха где? – зачем-то поинтересовался он. - Да откуда ж мне знать, – усмехнулся сержант Рогачев. – Взрослый самостоятельный человек, не нянькаться же мне с ним. - Ну ладно. Только ты это... Саня, не трепись, ради бога, – попросил Солоха, так и не подняв глаз. – И Лехе тоже не говори. Не надо меня светить. - Не буду, – ровно сказал Лось. Солоха совершил титаническое усилие и все-таки поднял взгляд. - Не обижайся, – так же через силу выдавил он. – Извини, если че. Просто... просто пиздец это все. Мне как-то с мыслью свыкнуться надо. Я ща не могу просто... Лось пару мгновений сохранял бесстрастное выражение лица, а потом улыбнулся. - Ладно, Серега, не ссы. Я как швейцарский банк – секретов не выдаю. Прикрою твою мятущуюся душонку, если что. До самого заката Солоха рассеянно шатался по лагерю, мечась думами между обдостигавшимся коллективом, советами бить сопатку, нервными прогнозами на эвакуацию и отсутствием четко обозначенных на плане лагеря сортиров. Благодаря элоботам несовершенства человеческого тела решались на девяносто пять процентов, но все равно следовало уточнить координаты – если байда из капсул Креманца окажется не под силу нанозубкам полезных тварей, заселявших потроха сержанта Солохина. Окончательно отупев от толкущихся мыслей, закат Солоха встретил, сидя на каком-то контейнере. Стандартных маркировок на нем не было, а ребристые стены выглядели вызывающе удобными, поэтому Солоха форсировал препятствие и взгромоздился сверху, невольно копируя манеру халик. Над лагерем стеклозадых крутились несколько летунов. Лениво скользя на певучих движках, они закладывали длинные петли, аккуратно соблюдая границу. Посматривая на них, Солоха несколько успокоился насчет затаившихся метелок. Воздушная разведка хлеб зря не ела. Сумерки подкрались по-осеннему стремительно, и так же стремительно начала падать температура. В лагере зажглось освещение: красноватое, приглушенное, из-за чего пыльца вспыхивала мрачными пурпурными искрами. Ярко-розовая закатная полоса оттеняла фантастическую картину. Солоха подышал на пальцы и понял, что лучше метнуться вниз, пока не закоченели руки-ноги. Даже клаустрофобный спальник яутов теперь казался неплохим вариантом. Теплая уютная нора. Темнота сгущалась, и пока Солоха добрался до уже знакомого перекрестка, составленного из двух отключенных решетчатых генераторов, стало совсем непроглядно. Притормозив, Солоха оглянулся. Едва падало зрение, как в ход шли остальные органы, но элоботам требовалось время, чтобы перенастроить нервные импульсы. Солоха покрутил головой. От решетки отделилась тень. Мгновением позже Солоха обнаружил себя в трех метрах от потенциальной угрозы. Оружие испоганили пушистые гады, поэтому он просто выставил на руках "акулью голову", сдвинув пальцы. Тень шагнула вперед и оказалась под слабым свечением страхующих диодов на решетке. - Сиэ-эрженька? - Чтоб ты сдох, майор хуев, – с искренним облегчением выдохнул Солоха. – Тьфу, чуть не обосрался прямо на территории сил союзников. - В случае боя тебе это не помогло бы, – сообщил Касаюрк. – И при чем тут мой член? Солоха выпрямился, потряс руками и поправил сместившийся вкладыш переводчика. - А могло бы и по зубам прилететь! Налетевший ветер принес волну шалфейного запаха. Солоха мучительно скривился, и у него тут же зачесалось за ушами. Касаюрк закончил излагать длинную фразу, в которой витиевато пояснял, почему такой примитивный тип, как умански Сиэрженька, не может "по зубам" – ни голыми руками, ни будучи вооруженным – и уставился на Солоху своими мертвыми зенками. Да так, что голова зачесалась целиком, и пересохло в горле. Солоха смутно понадеялся, что у него открылась аллергия на яутов. - В общем, спокойной ночи, – сурово сказал он и двинулся в сторону спальника. - Стой, Сиэрженька, – велел Касаюрк. Короткое, как выстрел, взрыкивание заставило Солоху тормознуть обеими ногами. - Я бы хотел пригласить тебя на вечернюю оздоровительную поездку, – выщелкал Касаюрк. Солоха обернулся. Яут стоял в расслабленной позе, чуть выдвинув вперед правую ногу. Отблески маячковых диодов поливали белую шкуру жутковатыми красными тенями. Дредлоки тоже подхватывали этот свет и мрачно окрашивались в темно-багряный. - Ночью всегда интересно, – сказал Касаюрк. – Можно увидеть звезды. Знаешь ли ты, что наша молодость даже не видит их? Потом так удивительно – когда в небе появляется что-то новое. На языке у Солохи появился привкус чего-то знакомого. Примерно так же он зазывал девчонок покататься, попить шипучки. Оказаться на их месте было как-то... неприятно. Тонкий подтекст, играющий на кончиках клыков яута, виднелся достаточно хорошо, чтобы его заметили. Солоха впервые ощутил, как это бывает, когда слова говорят одно, а в глазах видно другое. - Если ты боишься холодов, то в нашей бронетехнике всегда тепло, – добавил Касаюрк. – Таким образом, вдобавок, ты вживую убедишься, что наша техника гораздо лучше. Нотки чванливости раскололи пузырь мучительных ощущений. Солоха дернул плечами и почти без усилий улыбнулся. В конце концов, девчонки шли с ним по доброй воле. То есть он не помнил, чтобы кто-то вдруг начинал возражать среди приятной прогулки, переходящей в приятные поцелуи. На самый крайний случай оставалось одобренное Лосем "по сопатке". Еще пару секунд Солоха пытался разобраться, на кой ему все-таки это нужно. По-хорошему, такие вещи требовалось раскладывать со штатным психологом. Сейчас Солоха дико завидовал Рогачеву, для которого переспать с инопланетчиком было делом принципа и великой гордости. А откуда у него самого взялось желание пообщаться поближе – о "переспать" Солоха не мог думать без щекочущего нервы ужаса, – этого сержант Солохин сам себе объяснить не мог. Возможно, потому что Касаюрк был чужим. На него не натягивались обычные человеческие шаблоны. Трескались при первой же примерке. Он смотрел не так, думал не так, разговаривал не так, наконец, даже шевелился не как люди. Его присутствие все время как будто ускользало из ощущений, и, наверное, из-за этого так хотелось коснуться его. Убедиться, что он реален. До того хотелось, что в глазах плыло. - Да, – наконец выговорил Солоха, еле разлепив губы. – Можно... прогуляться. Только недолго. - Тебя кто-то ждет? – насмешливо клекотнул яут. Будь на месте Солохи Лось, наверняка тут же выдал бы что-нибудь остроумное про запись на свидания в порядке очереди и забитый график на месяц вперед. Но Солохе такие выражения не давались. Поэтому он мысленно плюнул и махнул рукой. - Не твое дело, – просто сказал он. – Мы в десны не жахаемся, чтоб я все выкладывал. Касаюрк пощелкал клыками и потрогал нижний левый пальцем. - Если тебя жахнуть в десны, то я сломаю тебе череп, – сообщил он очевидный факт. – Проследуй же за мной, Сиэрженька. - Прямолинейность мышления вас погубит, – напророчил Солоха в широкую белую спину. Они вышли к окраине лагеря, и Солоха успел вытащить из ворота куртки капюшон, а манжеты раскатать подлиннее. Ночной морозец кусаче прихватывал за щеки, отчасти смягчая последствия барахтанья в метелках. Касаюрк с виду выглядел метелко- и морозоустойчивым, но Солоха все-таки замечал мелкое движение кожи на плечах. Что-то вроде эквивалента мурашек: короткие и редкие подергиванья. "Гарц" висел над почвой, и из-под брюха просвечивало желтым ореолом генератора. На боевых машинах такое было принято тщательно маскировать, о чем Солоха не преминул тут же сообщить. В качестве вступительной части к сравнительному анализу бронетехники разного производства. - Сейчас он в гражданском режиме, – отмел все выпады Касаюрк. – Ты некомпетентен. Люк открылся бесшумно. Касаюрк нырнул туда, и черный зев уставился на Солоху, раз в секунду помаргивая окантовкой – как будто мигал большой глаз. Солоха перевел дух, сглотнул и решительно начал восхождение. Ввалился в тамбур, а оттуда сквозь растянутую мембрану дезинфектора пропихнулся в кузов. Тусклый свет показался слишком сильным, Солоха на секунду прищурился, но элоботы подсуетились: вместе с приливом крови к переносице Солоха тут же начал видеть лучше. И двинул к передним сиденьям, преодолевая потное волнение в подмышках. - Устраивайся, – пригласил Касаюрк. – Сейчас я открою тебе великие тайны. И хочу сказать, что их ты узнаешь единственным. Как следствие, я убью тебя, если ты их предашь. Хорошо, Сиэ-эрженька? - Боже, может мне просто выйти? – поинтересовался Солоха. - Ни в коем случае. Я заблокировал люк. Демонстративно хмыкнув, Солоха пробрался к креслу под легкий клекот яута. "Гарц" отчетливо всколыхнулся, подаваясь вперед. Солоха плюхнулся, поискал чем пристегнуться, но не обнаружил. Ладони взмокли, в висках глухо и быстро постукивало, живот скрутило. Конфигурация машины была точно такая же. Днем он сидел точно в таком же кресле. И чувствовал... Солоха взялся за капюшон и медленно стащил с головы. Ему было очень жарко. - Внимай, – прорычал Касаюрк. На экранах что-то изменилось, а потом вокруг сидящих начали таять стены. - Мать твою, – кратко выразился Солоха. - Это объемная перспектива, – хвастливо отщелкал Касаюрк. – Что скажешь, умански? - Ну... впечатляет. Касаюрк отчетливо ухнул-ухмыльнулся и коснулся джойстиков. Сравнение техники вышло на славу. Касаюрк заверил, что метелки не высунутся, и предложил ралли по бездорожью. Мутный подтекст поездки был забыт, а Солоха азартно подбивал яута вытворить что-нибудь сумасбродное. - Да все равно тангаж кривой! – вопил Солоха, и Касаюрк заваливал машину почти на бок. - Стабилизаторы хреновые! – разорялся сержант, и в следующее мгновение "Гарц" вставал на дыбы, да так, что сзади в салоне трещало. - Нет балансировщика! – находил новый повод прикопаться Солоха, и яут заставлял тяжелую машину прыгать, чуть ли не выполняя сальто. Мастодонта потряхивало, яут рулил так, словно собирался убиться с разгону в кусты. - Нет подставочки для кофе... – прохрипел Солоха после очередного кульбита и в бессилии расползся по креслу. Касаюрк фыркнул и как-то по-особенному пошевелил ногой. Под ступнями у Солохи вздрогнули решетки, он стремительно раздвинул колени, и перед ним торжественно поднялась мини-консоль, увенчанная пугающе лиловой банкой со стандартной пищевой печатью, проходящей по справочникам Креманца как "для людей годно". - Бля, – грустно сказал Солоха. В "Бумерангах" бухла экипажам не подавали. - Ну что? – защелкал Касаюрк. – Кто победил? От него остро разило потом. Клыкастый выкладывался ничуть не меньше самого "Гарца" и дышал так, словно промчал марафон. Шкура заблестела, под ней перекатывались мускулы, а дредлоки шевелились длинными черными змеями. - Победила дружба! – твердо постановил Солоха. - Сиэрженька, умей достойно признать поражение! - Какое еще поражение? - Х-хрм! Касаюрк перешел на нечленораздельное рычание и дернул "тюльпаны" управления. Мастодонт заложил крутой вираж и тормознул под сосной. Солоха демонстративно потряс подхваченной банкой, показывая, что виражами его не запугать, и он не намерен хвататься за подлокотники, как в первые минуты путешествия. Касаюрк отпустил управление и развернулся вместе с креслом. Вытянул ногу и ткнул когтистой ступней в чужой подлокотник. Солоха сковырнул печать, и из банки хлынула плотная желтоватая пена с резким травяным запахом. Сержант раздосадованно зашипел, отставляя руку в сторону. - Ты меня бесишь, – сообщил Касаюрк. - Ну извини, бля, кто ж знал, что тут у тебя шипучка! Ща я жахну, и наведем порядок... - Бесишь, – повторил яут. – Другого я уже взял бы себе. Но вокруг тебя приходится ходить кругами. Раздражает. Солоха открыл рот и замер. Пена продолжала тихонько шипеть и лезть через край, заливая пальцы и цинично капая на пол. Появилась тактически нелепая, но привлекательная мысль – без замаха метнуть банкой в клыкастую харю. Вместо этого Солоха сделал большой жадный глоток и зажмурился, когда в нос шибанул крепкий дух, напомнивший забродивший квас. Глотнув еще раз, Солоха отставил банку на приборную панель, отряхнул пальцы, сложил руки на груди, задрал подбородок и экскаваторным ковшом выпятил челюсть. - Не понял. Яут убрал ногу, подвинулся ближе, наклонился, протягивая руку – и кончик пальца уткнулся в кончик сержантского носа. Приподнятый изогнутый коготь лег на переносицу. Касаюрк помедлил пару секунд и рывком перевалился через чужой подлокотник. Широкая ладонь сцапала Солоху за затылок, взметнувшиеся дредлоки ударили по лицу, Солоха инстинктивно попытался заслониться, и гигантские клыки щелкнули у него перед глазами. Касаюрк зарычал, выдрался из собственного кресла и накинулся на сержанта из удобной позиции сверху. Массивное колено уперлось в край сиденья. - Хорош! – заорал Солоха. – М-мф! Тьфу! Его лизнули в лицо. Все-таки язык у яута имелся. Он беспорядочно заскользил, Солоха опять заорал и тут же подавился извивающимся кляпом. Инстинктивно сомкнул зубы; язык напрягся и едва не придушил Солоху. Солоха вцепился в дредлоки, яростно задергал за них, накручивая на кулаки, и рванул назад, отстраняя от себя башку яута – а потом добавил еще и коленом в белый живот. - Что? – заревел Касаюрк, дико кося сверху. - Блядь, убьешь же! – заорал Солоха в ответ. – Хера себе подкатил! - Я оказываю уважение твоей храбрости! Обращаюсь с тобой как с равным! - В гробу я такое равенство видал! – еще больше повысил голос Солоха. Сосна укоризненно постучала по обшивке снаружи, напоминая, что ночью все порядочные существа спят, и метелки тоже. - А чего же нужно? – искренне изумился Касаюрк. "Да откуда ж мне знать", - хотел уже сказать Солоха, но притормозил. Мокрое от яутских слюней лицо неожиданно вспыхнуло. - Ну там... Лось вот не жаловался на эти ваши "равные отношения", – буркнул он. – Там типа как-то поаккуратнее было. Так сказать, с устраивающим стороны неравенством. - Что? – изумленно клокотнул яут. - Блядь, говорю, Урахил с ним нежно обходился! Выпалив главную проблему, Солоха укрепился во мнении, что неплохо бы провалиться к центру Лизетты и сгореть там в очистительном магматическом огне. - Урахил странный, – сообщил Касаюрк. – Поэтому я не удивлен, что он странно общался с твоим другом. Чего же ты хочешь, если не достойной битвы? Он чуть отодвинулся. Солоха отпустил его космы. Яут подался назад еще больше, бедро напряглось, белая шкура тускло блеснула. - Да походу не встанет у меня, – с досадой сказал Солоха. – Лось, дурак, блин. Советчик хренов. Слушай, Кос... хм, Касаюрк, давай поехали домой. Херню ж творим. Ниче из этого не выйдет. Я не могу. Яут чуть заметно кивал на каждую его фразу, а потом взял сержанта за футболку на животе и дернул. - Умелым воинам свойственно терпение, – проворковал он, вытягивая ткань из-под пояса. – Я просто повторю, что один раз было между нами. Солоха открыл рот, но яут уже сунул руку под одежду и медленно провел ладонью. Вторая рука нырнула Солохе под задницу. Касаюрк сгорбился, чтобы смотреть ему в лицо. Солоха прикрыл глаза. Ладонь под ягодицами знакомо сжалась. На груди остановилось горячее прикосновение. Касаюрк глубоко вздохнул и еле слышно закурлыкал. Солоха вслушивался, и у него медленно поднимались дыбом волоски на загривке. Низкий звук задевал тонкие струнки глубоко в подсознании. Касаюрк медленно провел ладонью от груди в сторону, скользнул в подмышку, и пятерня оказалась у Солохи на спине. Пальцы чуть сжались, между лопаток вкрадчиво прошлись длинные когти. - Надо попробовать, Сиэрженька, – выдохнул ему в лицо Касаюрк. - Нас сожрут метелки, – слабо запротестовал Солоха. - Не сожрут. Наша техника совершенна. От возбуждения плохо слушались пальцы, и Солоха еле нащупал метку идентификатора на бедре. Трижды надавил, выписывая себе "окно" свободного времени. С пропавшей связью трансляции не было, но паранойя – друг солдата и офицера. К коротким перерывам телеметрии медики относились со снисходительным пониманием. Лось упорно не верил, что трансляция прерывается, но Лирено, отвечавший в отряде Сапфира за техническую часть, а также за взлом и доебывание до любой техники в радиусе километра, категорически давал зуб и протез среднего пальца. Главное – не пытаться хакнуть или вырезать умную технику. В этом случае датчик выдавал такой ор на специальных частотах, что на спасение бойца отправляли сразу спецотряд. С пряжкой Солоха провозился тоже дольше, чем обычно. В кабине "Гарца" воздух почти раскалился, Касаюрк жарко дышал сверху и дразнил кожу когтями. Умопомрачительное чувство опасности мутило голову. Совсем как в прошлый раз. Солоха уже понял, что именно это движение смертельно опасных лезвий, нежно ласкающих его, вызывает такую бешеную горячку. В горле через раз останавливалось дыхание, а по телу прокатывалась легкая дрожь. Солоха полез в штаны, и отвердевший член оказался у него в ладони. Касаюрк медленно вернул руку ему на грудь и сдвинул футболку еще выше, к самому горлу. Солоха на пробу сделал несколько движений неплотно сжатым кулаком. Член с готовностью отозвался приятными ощущениями. Солоха снова прошелся вверх-вниз и задержался, оголив головку. Вторая рука казалась неподъемной, но он сумел оторвать ее от подлокотника и указательным пальцем нежно помассировал обнаженную плоть. Удовольствие раскатилось по телу вибрацией. Пальцы в ботинках поджались, перед глазами рассыпались искры. Солоха продолжил. Концентрация на самом приятном месте ему удавалась лучше всего. Просто не всегда удавалось сдержать ведущую руку на месте, не начав дико наяривать в попытке кончить как можно быстрее. Касаюрк аккуратно вытащил ладонь из-под сержантских ягодиц. Зацепил когтями пояс и потянул вниз. - М-мх... Касаюрк всерьез взялся стаскивать с него штаны. Солоха не возражал – без ткани было гораздо приятней. Горячий воздух мягко касался кожи. Яут добрался до щиколоток и предсказуемо застрял с ботинками. Солоха убрал палец и, поддавшись невыносимому искушению, подрочил в те самые яростные несколько рывков. В животе задрожало, в яйцах стрельнуло горячей вспышкой. Еще чуть-чуть... Всего пару движений... Солоха выдохнул сквозь зубы и развел руки, словно боясь обжечься. Хотя и так можно было – член напоминал раскаленный прут, вибрирующий на самом кончике. Готовый разразиться струей расплава. Солоха застонал и убрал руки за голову. Касаюрк схватил его за пятки, оторвал их от пола и взгромоздил на край сиденья. Сбитая с панели банка с грохотом рухнула и куда-то покатилась. Травяной запах поплыл еще гуще. Яут дернул головой, коротко фыркнул, вновь подставил бедро, не давая чужим ногам соскользнуть, и обеими руками нажал Солохе на колени, разводя их до предела. На мгновение Солохе захотелось прикрыться. Спущенные штаны, застрявшие на лодыжках, порождали ощущение чрезмерной открытости и беспомощности. Но алчная рожа яута выдавала бурю эмоций: любопытство, возбуждение, интерес – десяток, если не больше. И сержанту Солохину отчаянно нравилось, что источником этой бури служит лично он. Касаюрк опустился на колени. Страшная рожа ушла вниз, Солоха вытянул шею, пытаясь рассмотреть перемещения врага, но тут его дернули за щиколотки, и спутанные ноги внезапно оказались прямо на голове яута. - Э... э-э... э-э! Путь от изумления до священного ужаса занял ровно две секунды – столько понадобилось Касаюрку, чтобы смачно облизать сержантские яйца. Солоха еще только набирал воздух для нового вопля, а яут уже добрался до самого члена – и тоже прошелся языком от основания до головки и обратно. Солоха поперхнулся, со всхлипом втянул воздух и замер, боясь дышать дальше. Касаюрк что-то прорычал, но усилок переводчика не справился, и к тому же держался на честном слове, почти вывалившись из уха. Очередное прикосновение заставило Солоху передернуться каждой мышцей. Приятно, так приятно, что становилось трудно думать. Вздыбленный член слегка вздрогнул. Солоха вцепился одной рукой в подголовник, а другой потянулся обхватить изнемогающий ствол. Пальцы тряслись, словно он обкурился дурман-шашками, а короткие горячие ласки языка под самыми яйцами заставляли их вздрагивать еще сильнее. В конце концов Солоха все же добрался до цели. Собственное прикосновение было умопомрачительным. Как будто у него в ладони электротаблетка. У девочек из "Артели радости" были такие – для особо взыскательных клиентов. Солоха вновь приласкал головку большим пальцем, и тут касания языка сместились ниже. Касаюрк настойчиво пытался распробовать его анус. Солоха невольно поджался, и яут медленно сдавил его ягодицы пальцами, насильно разводя в стороны. - М-мх! Солоха хотел сказать, что клыкастый хрен совсем оборзел, но внятная речь его покинула. Касаюрк потянул на себя, еще раз поднажал – и руками, и языком – и Солоха сам зарычал не хуже яута, опять содрогаясь в почти мучительных приступах удовольствия. Толстый и гибкий язык раздвинул его с таким напором, что в животе что-то сжалось. Мгновением позже язык скользнул назад, и тут Солоха вздернулся, покрывшись мурашками до самых пяток. Член в ладони подпрыгнул и отвердел еще больше: до того, что на мгновение стало неприятно. Толчок повторился, Солоха набрал воздуха в грудь, а вместе с движением языка наружу – застонал сквозь стиснутые зубы. Касаюрк откликнулся ворчанием. Переводчик едва слышно бормотнул что-то про "экстаз", а затем яут повторил снова и снова. Солоха закрыл глаза, притерся мокрой спиной к обивке кресла и быстро задвигал рукой. Выступающие на головке капли помогали и без того потной ладони скользить, он все убыстрял темп и даже слышал восхитительный влажный звук, с которым его член таранил неплотно сжатый кулак. Ноздри забивал густой пряный запах: похоже, в этом кресле потел не один десяток лацертидов, и от взаимодействия уже с человеческим потом обивка начала источать убойный аромат. Язык в заднице крутился, подстегивая упоительные ощущения, а к ним добавилось еще какое-то громкое и мокрое звучание. В сладком дурмане, окутавшем голову, Солоха не мог сообразить, что это, но оно вносило оттенок чего-то греховного и удивительно возбуждающего. Невероятный кайф закончился, когда его схватили за руку. Солоха еще пару секунд напрягал запястье, пытаясь двигаться, но тщетно. Сдавшись, он приоткрыл глаз. Мышцы живота, бедра, колени, даже ступни – все дрожало от возбуждения. Солоха грозно застонал. Яут чуть приподнялся, попутно вытащив язык, и Солоха застонал снова – не в состоянии выразить словами, что ему нужно, чтобы горячий упругий отросток немедленно вернулся и продолжил вытворять непотребства. Касаюрк зарокотал, подергивая наполовину разведенными клыками, и приподнялся. Пятки Солохи соскользнули, яут поймал их одной левой и выпрямился. С чрезвычайно серьезным видом утвердил тяжелые ботинки у себя на животе, чуть наклонился, заставляя паховые мышцы Солохи болезненно напрячься, и взялся разгибать Солохе пальцы. - Что... не так?.. – выдохнул тот. Яут зарычал, усилок опять едва не вывалился, и Солохе пришлось отпустить подголовник, чтобы вернуть его на место. Касаюрк упорствовал, и жесткая шкура на костяшках уже пару раз задела деликатную плоть. Солоха рефлекторно перехватил его за запястье. - Что? – повторил он. - Я не разобрал... Уй! - Я хочу сам, – сообщил Касаюрк. – Дай сюда, Сиэрженька. - Бля... Каса... тво... о... Солоха замер посреди фразы, боясь вздохнуть. Широкая пятерня оказалась у него между ног, разом накрыв и член, и яйца. Большой палец угрожающе развернулся, и отточенная кромка когтя задела кожу. Солоха попробовал ударить свободной рукой, но Касаюрк поймал тычок кулака ладонью и стиснул пальцы. На секунду оба замерли. - Расслабься, Сиэрженька, – проворковал Касаюрк. – Доверь мне себя. - Когти, – выдохнул Солоха. – Ой, бля, когти... Порвешь! Касаюрк недоуменно заворчал, но руку из чужой промежности не убрал. - Когти! – повторил Солоха, повышая голос. Возбуждение оказалось настолько сильным, что не пропало даже сейчас, но в мозгах уже прояснилось, и разрывающее пополам ощущение – тела и разума – доставляло почти физическую боль. Касаюрк наклонился чуть ниже, свешивая дредлоки. Белая шкура, покрытая испариной, блестела в тусклом освещении кабины. Дикая физиономия тоже сделалась блестящей, и на ней шевелились щетинки, клыки, цветовые узоры – почти гипнотическое зрелище. - Я не могу тебя касаться? - Мы разные, – в отчаянии сказал Солоха. – Блин, да ты мне хер оторвешь! Убери руку! Там даже сжимать сильно нельзя, куда ты со своими когтями! Тяжело вздохнув, Касаюрк подчинился, напоследок проведя средним пальцем точно между ягодиц. Солоха поджался, ожидая, что сейчас ему ошлифуют яйца, но подушечка пальца скользнула безболезненно. Член сержанта тут же вернулся в боевое положение. Солоха намекающее дернул рукой, до сих пор стиснутой в ладони яута. Касаюрк, словно опомнившись, резко разжал хватку. Молчание повисло между обоими, медленно придавливая возбуждение Солохи. - Сиэрженька, тогда продолжай сам, – с явной повелевающей интонацией изрек Касаюрк. – Мне нравится созерцать твое удовольствие. Солоха молча смотрел на него. Свесившиеся дредлоки, широкие плечи, жуткая рожа. Яут складывался из отдельных частей, и цельный образ был по-прежнему неуловим, как у любого инопланетчика: что-то недоступное взгляду всегда оставалось за гранью понимания. Из этого росли ноги у всяких фобий и заметки в личных делах некоторых бойцов. По правде говоря – в личных делах половины боеспособного населения терранских территорий. Сержанта Солохина уже можно было считать невероятно толерантным, потому что он мог спокойно общаться со звездорылыми, не опасаясь сойти с ума в отдаленной перспективе. Сейчас нужно было сделать еще один маленький шажочек. Солоха медленно потянулся к своему члену и нежно обхватил его. Яут тоже пошевелил рукой, и согнутый палец приподнял мошонку Солохи. До сих пор мокрый анус ощутил легкий холодок. Солоха чуть прикрыл глаза и медленно задвигал кулаком. Чтобы лучше дрочилось, он попробовал представить что-нибудь возбуждающее... Например, широкую спину Лося, сидящего верхом на яуте... Солоха рвано выдохнул, с отчаянием понимая, что в голову лезет не то, что надо, и ускорил темп. Быстрее, быстрее, чтобы взорваться и изгнать эти постыдные образы, не думать о Рогачеве, добровольно насаживающемся на здоровенный инопланетный хер, о том, как между сдвинутых лопаток проходит дрожь удовольствия, не вспоминать, как звучат гортанные стоны, издаваемые человеком, которого взъебывают до отвала башки... Ему было до того хорошо, что он начал все сильнее давить пятками на живот яута. Касаюрк глухо фыркнул – силищи у Солохи было немало – однако промолчал. Да если бы и заговорил, Солоха точно бы не стал вслушиваться, занятый подступающим оргазмом. Каждая мышца сокращалась, чуть ли не кости ходили ходуном, и слава всем богам, что мастодонт "Гарца" стоял нерушимо. Уже на грани оргазма Солоха почувствовал, как его опять куда-то тащат. Касаюрк подхватил его под спеленатые ноги, дернул, вынудив съехать, и спинка кресла резко откинулась. Солоха крякнул, распахивая глаза – и ощутил тупое давление на анус. Ягодицы мигом сжались, словно Солоха собирался обезвредить ими прыгающую мину. - А-а! Бля! Косой! Касаюрк перевалился вперед, сложив сержанта пополам. Солоха взвыл. Штаны отчаянно затрещали, "рабочая" рука запуталась в растянутой ткани, вторую Касаюрк перехватил и сдавил так, что заломило запястье. И, громко закурлыкав, с разгону пытался насадить Солоху на хер. - Сука, мы так не догова-арива-а-а! Вопль перешел в визг. Касаюрк взял крепость штурмом и ворвался в стиснутое отверстие тараном. Солоха орал, пока воздух в легких не кончился, а потом судорожно вдохнул – и понял, что плачет. По вискам прямо в уши покатились горячие струйки, дышать стало невозможно, и Солоха хрипло взвыл еще раз. Отчаянно, надрывно, изнемогая от боли. Касаюрк всхрапнул и замер. - Сиэ-э..? Вопросительное рокотание еле прорвалось сквозь пелену боли и отчаяния. Солоха втянул воздух, с трудом пережимая рвущиеся рыдания, медленно выдохнул и открыл глаза, смахивая влагу с ресниц. В красноватом свете Касаюрк выглядел чудовищем. Как раз тем, что способно разорвать человеку кишки. - Сиэ-э..? – повторил яут. - Сука, – сдавленным шепотом сказал Солоха и сглотнул. – Мразь, я тебя урою. Говно жрать будешь. - Что не так?! Касаюрк дернулся, и Солоха заорал снова. Рванулся вперед, чуть не вывернув локоть, и свободной рукой ухватился за свесившиеся дредлоки. Касаюрк с натугой крякнул, тяжелая башка пошла вниз. - Ты... Ты мне жопу порвал, мразина! – Солоха едва не сорвался на фальцет. Касаюрк скосил взгляд. Подвижная щетина над глазами взлетела вверх, тут же опустилась, и колючие "брови" застряли в выражении мучительного недоумения. - Но ведь твой друг делал все то же самое, – наконец прощелкал он. – Разве нет? - Он с каблухи налево ходит! Да и то, небось, договаривался заранее! Сука-а, больно, мать твою! - Ну и что я теперь должен делать? – осведомился Касаюрк. Солоха чуть не взвыл опять. Жгучая боль слегка угомонилась, но он был уверен – стоит яуту шевельнуться, как она вернется. Касаюрк уперся одной рукой в подголовник, продолжая удерживать Солоху на собственных космах, наконец отпустил сжатое запястье и охлопал себя по бедрам. Заворчал, поменял руки и полез под красные пластины. Солоха заморгал вновь – слезы не успокаивались, и хрен знает от чего: от боли или от резко ушедшего возбуждения. Член все еще оставался твердым, но только благодаря неумолимым законам физики. Не чувствовалось ни малейшего желания подрочить и вернуть утраченное предоргазменное состояние. - Сиэргий, хватит, – приказал Касаюрк. – Ты же воин! - Пошел ты! Солоха вытер слезы и увидел, как яут извлекает на свет нечто подозрительное. - Это что? – нервно поинтересовался он. - Антибиотик и обезболивающее широкого спектра, – подробно объяснил Касаюрк. - Что? Антибиотик? Это устаревшая херня! Господи, а можно мне седативных? Чтоб я вырубился нахер, пока ты будешь из меня свою елду выковыривать? И потом сразу доставка к медикам! - Сиэрженька, ты преувеличиваешь. Солоха открыл рот, чтобы выдать все, что думает об экспертном мнении пиздорылых, но тут Касаюрк пальцем скинул крышку с капсулы, и по салону поплыл резкий запах. - Эт че, спирт? – взвыл Солохин. – Бля, ты не вздумай! Там все рваное! - Сиэрженька, я знаю, как рвется плоть, – проворковал Касаюрк. – Поверь, знаю лучше кого угодно. Ты вовсе не порвался. Нет даже крови. - Но больно же, – почти обиженно сказал Солоха. - Я поторопился, – башка качнулась. – Убери руку, Сиэрженька. Я не уйду от тебя, мы теперь надолго связаны. Дай мне исправить ошибку и немедленно. Это приказ. Солоха зашипел, но пальцы все-таки разжал, стараясь не напрягать мышцы. Ноги, развернутые "лягушкой", подрагивали. Он тяжело задышал, стараясь отогнать некстати подступившее предобморочное состояние. В голове стало пусто и звонко, к горлу подкатила легкая воздушная тошнота. Солоха стиснул зубы и впился ногтями в ладони. Только не потеря сознания. Этого он бы точно не перенес. Грохнуться в обморок при попытке трахнуться с яутом – после такой галочки в послужном списке можно сразу уволиться в запас по состоянию слабости духа. С позорной красной меткой в личном деле. Касаюрк подсунул руку к месту их неудачной стыковки и принялся щедро поливать содержимым капсулы. Солоха прикусил губу. И тут же с удивлением распахнул глаза. Боль отступала. Молниеносно, словно ему вкололи экстренный коктейль "Томагавк". Раз, два – и исчезла. Головокружение на секунду задержалось на уровне переносицы – и растаяло. Солоха прикрыл глаза, изо всех сил прислушиваясь к себе. Из неприятного остался только жар в растянутом анусе, да ощущение вставленного елдака. - Точно не порвалось? – жалобно спросил он. - Абсолютно. Яут вытащил руку и показал Солохе два пальца – указательный с большим. Покрытые прозрачной слизью, они лаково поблескивали. Касаюрк потер их друг об друга и поднес к лицу, будто принюхивался. Потом высунул язык и быстро лизнул. - Нет, нет, – он мотнул головой. – Никакой крови, Сиэрженька. - И что мы теперь будем делать? – угрюмо осведомился Солоха. – Ждать, пока расклинит? - Почему же, – Касаюрк ощерился, распяливая клыки. – Я уже делаю, что хотел. Ты не чувствуешь? Солоха дернул головой и напрягся. Какое-то подобие движения внутри себя он заметил, но спрашивать "а не вертите ли вы хреном" было по-идиотски стыдно. - В смысле делаешь? – все-таки нашелся он. – Без моего согласия?! - Сиэ-эрженька, мы же знали, что ты отдашься мне, – проворковал яут. – Не нужно так перенапрягаться, ты делаешь себе больно. - В смысле знали? – взвыл Солоха, – Кто тебе сказал, мудак-кх-мфф! Яут резко наклонился и заткнул ему рот. Солоха вцепился в толстое запястье, попытался ударить левой и неожиданно понял, что не может драться. Сила стремительно утекала из пальцев. Он царапнул по гладким дредлокам, ухватился за один и изо всех сил сжал кулак. Казалось, пальцы онемели, будто отлежанные за пару часов сна с ладонью под подушкой. Жуткое и одновременно удивительное ощущение заставило его трепыхнуться и закостенеть: впервые в жизни сержант Солохин не мог повлиять на происходящее с ним. Всякое бывало: били морды, стреляли, валтузили в дружеской драке, пару раз даже сдавали в психушку, где пристегивали к койке "на холодке". Но никогда раньше не было всепоглощающего ощущения потери контроля. Соединивший их яутский хрен заякорил все существо Солохи намертво. Вдоль позвоночника прошлись мурашки. Солоха почувствовал, как напрягаются и тут же тяжело расслабляются ноги. Веки сами собой наполовину опустились, шея перестала держать голову, и та мягко повернулась набок, точно сбитый "лотос" наводчика ПРО. Остатки сил из пальцев исчезли, оставив в ладонях мягкую щекотку. Касаюрк отнял ладонь. Прохладный воздух коснулся губ, и стало ясно, что заорать Солоха тоже теперь не может. Язык не слушался. - Сиэрженька? Солоха промычал что-то – сам не понял что – не расклеивая зубов. Дыхание сделалось медленным и поверхностным, в глазах поплыло, размазывая кабину "Гарца" и силуэт Касаюрка и закрашивая их серым. Паралич – наконец понял он. Его разбил чертов паралич жертвы. - Ннм.... - Что, Сиэрженька? Солоха опять замычал и попробовал мотнуть головой. Касаюрк схватил его за затылок и приподнял голову. - Говори, Сиэргий, не игнорируй меня. - Не двигайся, – с трудом выговорил Солоха. – Мне будет плохо... Яут зарокотал, щуря глаза, но все-таки чуть заметно кивнул. Тягуче капали секунды, и немилосердно растянутая задница постепенно расслабилась. Яут подрагивал клыками, стеклянные шарики то и дело затягивало тусклой пленкой третьего века, а хриплое дыхание всклокатывало в пасти неровными звуками. - Я не могу, – заворчал он. – Долго ждать тебя невыносимо. Солоха панически мигнул, но Касаюрк просто взял его за запястье. Нажал большим пальцем на основание ладони и чуть потянул Солоху к себе. - Юмористические маленькие пальчики. - Ка-акие? От изумления у Солохи прорвался голос, а паралич чуточку отпустил. - Смехотворные, – поправился яут. - Охренеть! Вменяемое состояние возвращалось семимильными шагами. - Смешные, – подумав, еще раз поправился Касаюрк. – Теперь верное слово. Смешные маленькие пальчики. И потянул руку сержанта Солохина в пасть. Солоха взвыл басом. Касаюрк в ответ зарычал и прихватил его клыками. Солоха дернул плечом, понял, что сейчас обдерется, и тоже зарычал. А потом меж пальцев скользнул горячий и влажный язык, и внезапно это прикосновение отдалось такой порнографической щекоткой, что рычание мигом превратилось в стон. Все вместе: дурацкая поза, жар в салоне, скользкий язык инопланетчика и наконец, черт побери, хер инопланетчика в заднице – все собралось и вспенилось мощным потоком. Член, наполовину опустившийся, подпрыгнул сам собой. Солоха осоловело глянул вниз, пытаясь опознать, откуда берется медленно наползающее возбуждение, каким-то образом синхронизирующееся с непонятными подергиваниями внутри него. Касаюрк заклекотал, откидывая голову. - Мы так не договаривались, – беспомощно сказал Солоха. Яут заворчал и двинул бедрами. - Бля! Ай! Ка... са... мать! Лось заблуждался или просто пиздел как сволочь. Ни на какие попытки просраться это не походило. Задница горела нещадно, и каждое движение яута добавляло в топку градусов. Солоха вздергивался, рычал и стонал, хватаясь за подголовник. Боль не возвращалась, но страх за собственное очко продирал до макушки. И, несмотря на это, он так и не смог заставить себя остановить происходящее безумие. Собственная рука, до сих пор мокрая от слюны яута, потянулась и вновь нежно обхватила подергивающийся член. Солоха наконец-то сообразил, что внезапное возбуждение напрямую связано с движениями в многострадальной жопе. - Боже... стой... погодь... – каждое слово давалось с трудом, на выдохе. – Н-не надо... Касаюрк зарычал и обеими ладонями сжал его за пояс. Медленно, очень медленно подался назад, высвобождая член. Раскаленная дубинка словно вывернула растянутый анус наизнанку. Солоха жалобно взвизгнул, сунул пальцы в рот и закусил изо всех сил, одновременно лихорадочно двигая другой рукой – лишь бы перебить это выворачивающее ощущение. Касаюрк протяжно всхрапнул, точно готовился отдать богу душу, и так же медленно вторгся обратно. Солоха приготовился орать, но неожиданно проникновение оказалось не таким мучительным. Касаюрк отнял одну руку, пошарил под копчиком у Солохи, и на раскочегаренную сержантскую задницу вновь полился устаревший антибиотик широкого профиля. Солоха краем сознания попытался зацепиться за мысль об удивительной скользкой природе антибиотика – и еще попытался подумать, не подгадал ли Касаюрк заранее – но слишком интенсивные ощущения не оставляли места отвлеченным размышлениям. Лихорадочный нетерпеливый жар разливался под кожей, склеивал веки, приваривал язык к нёбу. Солоха попробовал раскрыть ресницы, не справился и застонал вновь. Касаюрк над ним зашелся в утробном ворковании. На грудь Солохе упали горячие капли, и он содрогнулся, понимая, что яут роняет слюни. Мозолистые ладони вновь сжались на поясе. Как ни вертись, вырваться не выйдет. Солоха все-таки пошевелил плечами, чтобы доказать себе – если что, он, конечно, может... Томительное ощущение в заднице раскрылось горячим трепетом. - О... о-ох... - Сиэрженька, теперь хорошо? – неожиданно зарычал Касаюрк. - Н-н... не понимаю... Касаюрк не двигался, а трепет усиливался. Солоха стонал, пытался сообразить в чем дело, выдрачивал себя, и наконец понял – Касаюрк вовсе не прекратил его трахать. Просто он делал это прямо в жопе Солохи. - А... а... ах... Стоны рвались из горла сами собой. Закупоривший его ствол двигался едва-едва, но оказавшаяся внутри часть шуровала вовсю. Солоха сквозь лихорадку прислушался к себе и разобрал ощущения: ему раз за разом, быстро и ритмично доставались легкие шлепки по главной мужской железе – мягкие и одновременно упругие. Его член в ответ напрягался в кулаке, выделяя прозрачные капли готовности. Смешавшиеся в воздухе запахи пота, антибиотика, разлитого напитка и еще чего-то неуловимого можно было почти попробовать на вкус. Собственная слюна сделалась сладковатой. Солоха закинул руку на голову, оттянул кожу на лбу, не давая глазам закрыться, и сквозь пелену уставился на Касаюрка. Широкая грудь умудрялась расходиться с каждым вздохом чуть ли не в полтора раза, натягивая шкуру до глянцевого блеска. По горлу перекатывался массивный кадык, растопыренные клыки дрожали в воздухе. Живот, закрытый плитами мышц, окаменел и пошел взбухшими венами. Такие же вены проступили на руках. Касаюрк сжимал пальцы на сержантских боках едва-едва, но напряжение почти изливалось из его ладоней. Солоха попробовал приподнять ноги, чтобы разглядеть низ белого живота – ему казалось, что там все ходит ходуном, точно клыкастому природой добавлено еще с десяток мышц для управления хреном. Но отяжелевшие конечности не слушались. Солоха выдохнул очередной стон и закрыл глаза. Боль, жжение, острые вспышки – все растворилось в удовольствии. Теперь его задница охотно сжималась, стараясь прочувствовать каждую неровность на члене яута. Когда Касаюрк чуть-чуть двигался, Солохе казалось, что это лучшие в мире ощущения. Жопе становилось слаще и слаще, раздутые яйца вздрагивали в ритме легких толчков. Солоха вцепился в покрытое испариной толстое предплечье и застонал: упоенно, самозабвенно, наплевав на гордость и выдержку. К движениям добавлялась работа собственной руки – и наслаждение стало еще чуть сильнее... больше... ярче... - М-ма-ах! Чертов оргазм был таким, словно Солоха последние пять лет не трахался вообще – и наконец-то решил одним залпом стравить все разом. Орал он во всю глотку, заливаясь спермой по уши: забрызгало пальцы, живот, попало на грудь, и показалось, что пару капель он поймал губами. А может это был Касаюрк, которого тоже накрыло – и он взревывал, хрипел, щелкал клыками и мотал башкой, так что с него действительно летели брызги мускусного пота. Дикий запах рептилии заливал ноздри, заставляя Солоху задыхаться и еще больше погружаться в раскаленную спираль оргазма. Открыв глаза, он уставился в потолок. Вместо потолка на него смотрела страшная рожа. Клыки разъехались, пасть приоткрылась, свесился темно-серый язык. Голубые глаза тоже разъехались – зрачки смотрели в разные стороны. Выглядел Касаюрк настолько по-идиотски, что Солоха не выдержал и хихикнул. Попытался – из горла вырвалось сипение. Он медленно разжал пальцы, отпуская член, и вяло удивился, что прошло уже явно больше пяти минут – взбудораженная плоть полностью угомонилась. Разбрызганное давно остыло и приклеилось. Не помешало бы вытереться – но Солоха даже головы поднять не мог. Оставалось лежать и оценивать свое состояние. Ноги, на удивление, не затекли. Но в животе явно имелись какие-то излишества. Солоха задумался и понял, что краснеет. Лось, свинья, не зря предлагал гондоны. Небось знал, что происходит, когда в тебя кончает инопланетчик. Впрочем, организм, переведенный на почти безотходный цикл, не спешил в ужасе обсираться. Солоха пошевелил лопатками и двинул бедрами, на всякий случай прижмуриваясь. Задница отдалась умеренно терпимым ощущением. Там явно было мокро. Не выдержав, Солоха извернулся, сунул под себя руку и провел пальцами по ягодице. Потом медленно выдохнул и провел чуть дальше. Прикосновение к чужому члену, загнанному в человеческое тело, было таким удивительным, что Солоха подзадержался, исследуя феномен. Он успел нащупать поддающиеся нажиму вены и совершенно не поддающиеся бугорки, когда Касаюрк зашевелился. Солоха быстро выдернул руку. Пальцы остались чистыми – только мокрыми и скользкими. Он с облегчением выдохнул и поздравил себя с сомнительным достижением: гомосексуальный контакт состоялся. Или все же яутосексуальный? Клыки дернулись, пасть захлопнулась с костяным щелканьем. - С пробуждением, – изрек Касаюрк. - Спасибо, я не сплю, – буркнул Солоха. - Разве? – Касаюрк уперся в подлокотники, приподнимаясь. – Мне показалось, ты потерял сознание от удовольствия в моих объятиях. - Да иди ты со своими объятиями... - Значит, не понравилось? – отчетливо усмехнулся Касаюрк. Солохе сделалось жарко. Совершенно противоестественно и внезапно. Причем жар начался с живота. - Да я тебя не чувствую толком, – пробормотал Солоха. – Ты слишком... другой. Яут заворчал и опустился, сгибая руки в локтях. Внушительный вес лацертида оказался над распятым сержантом, и Солоха невольно дернулся. Дредлоки скользнули по его плечам прохладным каскадом. Солоха прижмурился, сквозь щелочки глядя на страшную рожу с растянутыми челюстными перепонками. - Хорошо, Сиэ-эрженька, я понял, – Касаюрк умудрялся шептать, хотя строение его глотки такого явно не предусматривало. – Значит, я буду возлюблять тебя, пока ты меня не почувствуешь. Стало еще жарче. Солоха приоткрыл рот, сделал пару вдохов и с ужасом понял, что это не жар от смущения. Это что-то другое. - О бо... же... о... черт... Жар стремительно разливался по всему телу. Член подпрыгнул и отвердел так быстро, что кольнуло под яйцами и прострелило до уздечки. Солоха судорожно втянул воздух, почти всхлипнув, и схватился за член. - Я же говорил, – зарокотал Касаюрк. – Достаточно лишь моего присутствия... - В-вытащи! – завопил Солоха. – Блядь, это побочк-ка... Какая... то... о... о-о! Яут недоуменно заворчал и подался назад. Солоха почти завизжал. Дикое возбуждение продрало до кончиков пальцев в ботинках. Голени свело судорогой, вдоль позвоночника будто прошлись раскаленной теркой. Слюна брызнула из-под языка, в глазах расплылась красноватая дымка. И яут толкнулся обратно. Солоха чуть не выскочил из шкуры. Кулак бешено задвигался. Член горел, яйца пылали, анус превратился в кратер вулкана, и из него вот-вот должна была брызнуть лава, распирающая внутренности Солохи. - Я сам буду тебя удовлетворять. Дай сюда. Рычание яута едва пробилось сквозь тонкий звон в ушах. Касаюрк взял его за запястье и насильно оторвал руку от пылающего ствола. Солоха опять заорал – нечленораздельно, яростно, протестующе. Ударил свободной рукой, и яут перехватил его за член. Солоха крутанулся было, но опять дернувшийся в жопе ствол и стиснувшаяся мозолистая ладонь не дали ему развернуться. Вопль ярости превратился в жалобный скулеж похоти. Касаюрк чуть ослабил хватку и, к ужасу Солохи, двинул рукой. Солоха в панике поджался, однако против ожиданий его член не превратился в ошкуренную сосиску. Может, все из-за той же скользкой дряни, которой Касаюрк щедро удобрил его задницу. Солоха прочувствовал грубые мозоли все до единой, но сейчас это даже добавляло остроты. И с каждым движением ладони безумие захватывало сильнее. Он закинул обе руки за голову, потянул, вытаскивая себя в кранч, и отвердевшие мышцы живота задрожали, одновременно заставляя напрягаться паховые и усиливать наслаждение. - О ма... ма... а... о... а-ах! Задница судорожно сжималась, напрягалась, пытаясь вытолкнуть чужой хер и сперму, расслаблялась – и все повторялось по новой. Член дергался, неистово горел под прикосновениями Касаюрка, но Солоха никак, никак не мог кончить, и спираль невыносимой дрожи закручивалась все туже. - Мм, м-мх! М-м! Солоха уже не орал, а мычал. Перехваченные связки большего не могли. Задранная и сбившаяся под горлом футболка пропиталась потом. Штаны прилипли к коже. Жесткая ладонь больше не двигалась, и Солоха сам пытался раскачивать бедрами, пропихивая горящий ствол в теснину. Снова и снова, пока волны удовольствия не сменились на тянущую боль. - Оа-а-ах! Одинокая капля все-таки вылилась из уретры, проплавив себе дорогу. Солоха длинно протяжно всхлипнул и расслабился. Между ног дергало и ныло. Яйца отваливались. - Какие несдержанные умански, – протянул Касаюрк. - От...е...би... Касаюрк заклекотал, отпустил его и подался назад. Солоха замычал снова, испугано повышая голос. Яут потянул еще чуть сильнее, и член выскочил с отчетливым звуком. - М-ма-ать! Солоха взвизгнул от острых ощущений. Показалось, яутская сперма хлынула из него водопадом. Как ни пытался он поджаться, растянутое очко не слушалось. Не выдержав, Солоха закрыл лицо руками. Касаюрк тихонько заворчал, потянулся вперед и в несколько размашистых движений вытер ему живот. Солоха сквозь пальцы наблюдал, как он отряхивает ладонь. Касаюрк потянулся к нему снова и заставил Солоху открыть лицо. - Хочу смотреть, – промурлыкал он. – Хочу видеть каждый твой цвет. Хочу... Не договорив, он наклонился вперед. Кресло наконец-то сдалось и заскрипело, а Касаюрк начал поглаживать лицо Солохи клыками. Знакомый уже язык выскользнул из пасти и обмахнул губы, подбородок, скулы, виски... - Соль и сладость, – заключил клыкастый. Освободил руки партнера, подался назад и тут же взялся за ноги. Ухватил Солоху за щиколотки, поднял ему ноги повыше и принялся расстегивать липучки на ботинке. - Мудак ты, – содрогаясь от стыда, пробормотал Солоха, пытаясь раскатать футболку обратно. – Столько насифонить, это ж... свинство это! Кто угодно обделается! - Сиэрженька, если ты думаешь, что мне не понравился вид тебя, спускающего наш общий эякулят, то ты заблуждаешься, – протянул Касаюрк. – Я восхищен. Не возражал бы сделать снимок на память. - Только попробуй, – почти благодарно сказал Солоха. – Прибью и скажу, что так и было. Ботинки один за другим поддались и отправились на пол, затем Касаюрк вытряхнул сержанта из штанов и со смехотворной аккуратностью сложил их и так же аккуратно убрал вниз. Солоха почему-то был уверен, что легла свернутая одежда точно на поставленные по линейке ботинки. Касаюрк подтолкнул его, закинул ноги Солохи на подлокотники и основательно взял его за колени. Потискал их с таким видом, будто ознакамливается с дорогим товаром. Солоха почувствовал, как из него вытекло еще немного спермы, и задумчиво покраснел. - Боже... жопа вся горит... - Пожа-алуй, – протянул Касаюрк. Солоха искоса глянул на него. Яут, вытянувший шею вперед, напоминал горгулью, примеривающуюся к свежей добыче. А еще вернее – Касаюрк разглядывал его точно экспонат. Хоть в машине и было тепло, по спине прокатилась зябкая дрожь. Все его вывернутое нутро подвергалось холодному осмотру. Захотелось прикрыться руками, а лучше – целым одеялом. Солоха нахмурился. Касаюрк чуть передвинулся, освободил его колени, сунулся под подлокотник, и неожиданно спинка кресла откинулась еще сильнее. Стык сиденья и спинки мягко приподнялся, и под спиной у Солохи оказалась абсолютно ровная поверхность. Касаюрк встал и с таким же непроницаемым выражением физиономии повторил операцию над собственным креслом. Шагнул ко второму ряду, пощелкал и там тоже. Солоха запрокинул голову и обнаружил, что явно намечается стыковка. Подтверждая догадку, поехали вниз подлокотники, и пришлось спасать тяжеленные ноги. В результате вся "водительская" часть мастодонта обзавелась подобием лежанки. - Ничего себе, – протянул Солоха. – Спальник... Он хотел присвистнуть, но сил не хватило. Касаюрк фыркнул и пошевелил клыками. - Конечно, отвечающим за маршрут тут можно спать. - А для остальных пассажиров? Не предусмотрено? Или всем тут кучковаться? - Отвечающим за маршрут, Сиэрженька. Не заставляй повторять для слабых мозгом. - Пошел ты... Яут дробно заклекотал, точно горсть орехов расколол. Опустился на образовавшееся ложе и очень по-крокодильи переместился вперед. Только дредлоки зашуршали. Солоха чуть подвинулся, Касаюрк развернулся набок и потянулся обеими лапами к сержанту Солохину. - Э, э, мы так не договаривались, – искренне запротестовал Солоха. - Что? – зарокотал Касаюрк. Коротенький вопрос в оригинале звучал как разгневанное ворчание непрочищенного пневмонасоса. Даже закончился похожим негодующим бульканьем. - Я больше не смогу, – честно сказал Солоха. – Переебит. Хватит. Нет больше сил. - Я и не собирался, – заклекотал Касаюрк, смешно закатывая глаза. – Просто... Он не договорил. Увенчанные когтями грабли резко сцапали Солоху. Касаюрк дернул. - Блин! Касаюрк дернул еще раз и взялся стаскивать с Солохи остатки одежды. Сержант сопротивлялся, но яут проявил отвратительную настойчивость, и в итоге Солоха остался с набухающими красным царапинами, а футболка и куртка отправились яуту под голову. - Свинство! – повторил Солоха. - Глупые перетягивающие ткани! Касаюрк обернул руки вокруг него, подтянул спиной к себе и забухтел – уже как прочищенный насос. Солоха беспокойно пошевелил пальцами. Чужое присутствие, давящая тяжесть руки, касание ладоней – чувство было диким, непривычным. Никогда в жизни он так ни с кем не соприкасался. Это он должен был обнимать и ласкать, а не наоборот. Хоть он успел поменять сторону с берущей на дающую, все равно так было неправильно. Он заелозил. Даже от легких прикосновений к животу волосы на загривке вставали дыбом. Взбудораженные нервы реагировали слишком остро. Касаюрк фыркнул ему в затылок, и Солоха чуть не застонал. - Пусти, – хрипло потребовал он. – Че жамкаешь, пекарь хренов? Я тебе не тесто! - Не пущу, – буркнул яут. – Хочу осязать тебя всего. Понимаешь, Сиэрженька? - Не очень, – пробормотал Солоха. - М-м. Это словно ты маленькое черпало. - Что? - Знаешь, столовые приборы лежат так: один в другом. Мне так нравится. Нравится ощущать, вдыхать и прочее. Ты маленькое черпало. Приятно держать. В такт словам яут пихнулся еще ближе, нажал коленом, и между ног Солохи оказалось широкое бедро. Солохин панически заерзал, пробуя высвободиться. - Смирно, Сиэрженька, – проворчал Касаюрк. - Это неправильно, – в отчаянии сказал Солоха. - Мой Сиэрженька. Я тобой владею. Что тут странного? Солоха яростно втянул воздух, но сразу орать не стал. Помолчал, напоминая себе, что имеет дело с инопланетянином. И с этическими нормами, которых у инопланетянина практически нет. Сами собой напряглись мышцы на шее и на спине. Касаюрк ворохнулся, и в затылок Солохе уткнулось два клыка. - Что-то не так? – с явной натугой прошипел яут. – Ты обижен? Кажется, ему приходилось пересиливать себя еще больше, чем Солохе. Солоха сглотнул, пытаясь задавить неожиданно распустившуюся колючую обиду, и уставился на сосновую ветку сквозь потолок "Гарца". Сведенные мышцы не отпускало. - У нас так не принято, – тяжело выговорил он. – Выглядит как посягательство на чужую свободу. Касаюрк разразился мешаниной невнятных звуков. Потом зарычал, отстранился и дернул Солоху за плечо, вынуждая перекатиться на спину. - Почему ты все портишь, Сиэрженька?! - Чего? - Я совершаю значимый поступок, а ты объявляешь, что по вашим правилам это некрасиво и бесчестно! Ты делаешь это нарочно?! Темный коготь почти уткнулся Солохе в кончик носа. - Иди нахрен! – сержант оттолкнул чужой палец. – Какой еще твой Сиэр... Тьфу, с какого это хрена ты владельцем заделался? Совсем берега потерял? Касаюрк зарычал и сел, скрестив ноги. Солоха покосился на него в одну шестнадцатую глаза. Обиженное эго бушевало и требовало кровавых разборок. - Если я что-то хочу, мне что-то нравится – я забираю себе, – буркнул яут, глядя в сторону. – Это очень важно! Понятно? - Что именно важно? – осведомился Солоха, тоже принципиально пялясь в другую сторону. Яут помолчал и неожиданно клекотнул-хихикнул. - Предмет, называемый Сиэрженька. Солоха обернулся, держа наготове смертельный взгляд. Касаюрк встретил его бронированным ответом стеклянных глаз. - Мы, – он ткнул когтем себе в грудь, – мыслящие, живущие и обладающие правами. Остальные... – теперь пальцы неопределенно качнулись в воздухе. – Предметы разной степени болтливости. - Ах ты говно! - Да, я слышал, что люди считают другие расы фекалиями. Не кажется ли тебе, что наше отношение к другим расам более вежливо? Солоха открыл рот, закрыл – и решительно перевернулся набок. Сил на дискуссии с яутом у него не хватало. К тому же, повторил он сам для себя, это временно. Лось такое называл скоростным почесом яиц. Не стоит тратить силы на разборки, цена которым полтора битка по курсу Салаватовска. Касаюрк негромко ворчал, напоминая недовольное животное, потом опустился на сиденья всем весом и опять подобрался ближе. Протянул руки и снова сграбастал Солоху, подтягивая к себе. - Свали от меня, – мрачно сказал Солоха. - Укушу, – неожиданно сонно пообещал Касаюрк. Толстые клыки коснулись плеча и сомкнулись на нем. Солоха опасливо покосился на жуткие челюсти, приценился, вообразил "укушу" в исполнении яута и решил не спорить. Лежалось в общем-то неплохо, а мстительно отдавить чужую конечность было только в радость. Он до сих пор не совсем разобрался, что произошло между ними. То ли его изнасиловали, то ли он устроил самый дурацкий эксперимент в жизни. Тут же вспомнились изречения капитана Артемьева: капитан артистически удивлялся, почему бойцы под словами "перепробовать все" имеют в виду вовсе не курсы патриотического воспитания и углубленное изучение квантовой теории поля, а непременно бухло, вещества для расширения сознания и половую распущенность. При упоминании последнего греха капитан Артемьев искал взором Лося, но без малого двухметровый сержант успешно скрывался на дальнем фланге. В конце концов внутренний голос предложил на следующий день поговорить с Лосем. Тот наверняка на этих делах лося сожрал. Солоха поерзал головой, пристраиваясь на подсунутом плече, закрыл глаза и медленно начал расслаблять мышцы. После особо вздрючивающих мероприятий требовалось восстанавливаться быстро, поэтому навык управления мышцами для солдата стоял наравне с умением обращаться с оружием. Наверное, под сотню часов на курсах вдалбливали в каждую голову мантру: расслабьте мышцы лица, почувствуйте, как расправляются заломы и складки, расслабьте мышцы затылка, почувствуйте, как спадает напряжение, расслабьте мышцы шеи, почувствуйте, как голова становится тяжелой... Касаюрк негромко заворковал. Солоха дернулся, потеряв с трудом достигнутое состояние, но комментариев не последовало, и он вновь взялся за нелегкий медитативный труд. Сумел довести расслабление до груди, а дальше пошло само. Тело сделалось пластилиновым, даже пострадавшая больше всего задница расслабилась. Солоха ощутил себя умным гелем, мягко переливающимся через неровности и препятствия. Урчание за спиной передавало вибрацию, от которой становилось еще лучше. Перед глазами поплыл медленный, совсем не страшный круговорот золотистых метелок. Проснулся Солоха где-то среди бесконечной ночи. Совесть не давала о себе знать, но очнулись почки и совместно с элоботами решительным усилием переработали все, что в сержанте Солохине имелось, в презренную жидкость. Сновидения пришлось покинуть из-за стремительно нарастающего желания отлить. Вариант перележать и перетерпеть не подходил. Казалось, каждая лишняя секунда добавляет пару кубиков в и без того растянутый пузырь. Касаюрк слегка разомкнул объятия и перестал держать Солоху клыками, поэтому он без труда спихнул с себя одну руку, аккуратно соскользнул с другой и оказался на свободе. В "Гарце" оказалось прохладно. Почему-то в компании с яутом все было зашибись, а стоило покинуть удобную подушку, как холодок цапнул за голый живот. Прикинув время на поиски штанов под трансформированными сиденьями, Солоха, как был, нагишом выскочил на природу. Заодно убедился, что про блокировку люка Касаюрк голубоглазо напиздел. Холод накинулся зверем. Клацая зубами, Солоха отлил где стоял, пялясь в расцвеченное небо. Своей луны у Лизетты не было, но имелась эстетически приятная замена – тройной каскад Ларсена. В методичках что-то было про срываемую корону местного солнца, каковая устремлялась не абы куда, а в направлении неизвестного объекта, который даже черной дырой назвать нельзя. Когда Солоха слышал рассуждения подобного рода, у него немедленно начинала болеть голова. Для себя астрономические явления сержант Солохин делил на две категории: опасные и всякая херня. Каскад Ларсена относился ко всякой херне. Но красивой. Непривычное после дневного золота зеленоватое серебро потоками обрушивалось на броневик, водопадами стекало по полированным бокам и превращало чудо боевой техники в новогодний стеклянный домик. Каскад Солоха наблюдал не первую ночь, но сейчас в нем что-то изменилось. Если долго всматриваться, глаз начинал различать дополнительные оттенки: голубой, зеленый, даже редкие красноватые блики. Чем бы по Лизетте ни шарахнуло, на каскад оно тоже повлияло. Безмятежно растущая сосна то и дело махала мягкой лапой, одинокие иголки периодически срывались и беззвучно тюкали в лобовуху. Солоха поежился. Тут было от силы градусов десять выше нуля. - ...у-у, блин, холодно, – простонал он. Возвращение в кабину ситуацию спасло не особо. По коже бегали мурашки, а обивка сидений казалась вопиюще ледяной. Солоха обхватил себя руками. Яут размеренно сопел. Похоже, принял температуру окружающей среды и не беспокоился о градусах. Ворох дредлоков полностью скрывал вожделенную одежду. Скрежеща зубами, Солоха залез на сиденья, пробрался к краю и сунул руку вниз, надеясь нашарить штаны. Там царил мороз, мигом впившийся в пальцы. Солоха инстинктивно выдернул руку и зашипел с досады. За спиной глубоко вздохнули. - Сиэ-эрженька? - Угу, – буркнул Солоха. - Ты мерзнешь, Сиэ-эрженька. - Угу! - Так иди сюда, дебильный умански! - На себя посмотри, урод! Касаюрк зарычал, перекатился, схватил Солоху за руку и дернул. Солоха удовлетворенно заорал матом. Приличия были соблюдены: не он пытался влезть под бок к инопланетчику, ища тепла и понимания, а его насильно тащили против воли, ломая психику. Поорав четыре секунды и отвесив Касаюрку пинка, Солоха угомонился и позволил себе уткнуться лбом в жесткую грудь. Собственное дыхание окатило теплым воздухом напрочь замерзший кончик носа. Против ожиданий, лацертид остыть не успел, и Солоха начал впитывать этот жар, точно снеговик – весенний ультрафиолет. Он подался вперед еще немного, вжимаясь в горячее тело, поджал пальцы на ногах и зацепился ступней за лодыжку яута. Горячее дыхание в макушку скатывалось до самых лопаток. Солоха довольно вздохнул и закрыл глаза. - Сиэрженька, я стараюсь выращивать в себе терпение и понимание, – проворчал Касаюрк поверх его головы. – Но, похоже, ты, кусок говна, специально меня провоцируешь. Зачем сопротивлялся и кричал? - Это я так индульгирую свою совесть, – охотно отозвался Солохин. - Что? - Сам ты кусок говна! – опомнился Солоха. Касаюрк заворчал и сжал ладонь. Почувствовав прикосновение когтей, Солоха ударил коленом. Пальцы разжались, но когти не исчезли – только прикосновение из угрожающего превратилось в почти дразнящее. - Итак, что я услышал про отпущение морального комплекса? - Вот примерно это самое, – Солоха ухмыльнулся от неожиданно точного смысла перевода. – Отпущение морального комплекса. Как бы я ни при чем. Во всем виноват ты, если что. Когда я пришел, все так и было.