Десятый проходит над радугой

Утро располагало к душеспасительным разговорам или обоюдному нейтралитету, но имелся важный нюанс. Болело все. Каждая мышца ныла и стонала. Болели даже подошвы, даже ладони и, наконец, мягкие местечки между пальцев. Не сдерживая стонов, Солоха ощупал себя, насколько мог, попробовал почесать за ушами, обнаружил распухшие лимфоузлы и впал в черное отчаяние. Межвидовой секс закончился плохо. Похоже, он подхватил лихорадку неустановленной формы. В носу подозрительно хлюпало. Явно поднялась температура. Касаюрк свалил наружу, и Солоха слышал, как он там разминается и издает всяческие ужасающие звуки. От них тупо болела голова между глаз и хотелось немедленно умереть. Еще хотелось покаяться перед капитаном Артемьевым и дать Лосю пинка за то, что не предупредил о последствиях. Хотя, опять же, Лосиная несдержанность просто могла наградить его обширным иммунитетом. И элоботы ему пособничали. - А я чист помыслами и душой, – прохрипел Солоха, – поэтому так страдаю. Касаюрк еще минут пять насиловал слух сержанта взрыками и хрюками, после чего загрохотал по лесенке и под торжественный аккорд открывшегося люка явился в кабину. - Сиэргий! Ты что, не намерен подниматься? - Уйди, скотина, – простонал Солоха. – Помру я прямо на этих сраных сиденьях. - Они не загаженные, хотя ты их и запачкал. - Отцепись! - В чем дело? Усилок вывалился из уха, и страстно захотелось вышвырнуть его в окно, чтобы больше не общаться с яутом. Вдобавок от лацертида разило явным запахом вчерашнего, и от этого голова болела еще сильнее. Сейчас Солоха предпочел бы шалфей. Касаюрк вновь зарокотал, и усилок еле слышным писком повторил его вопрос. Солоха с раздражением запихал его обратно. - Я умираю! – рявкнул он. - Что-о? Солоха зарычал. Касаюрк зарычал в ответ, сгреб его за плечи и силой повернул на спину. Солоха взвыл – даже от этого движения у него заломило поясницу, в глазах прыснули искры, а в носу перевалилась пара горячих насморочных камней. Вдобавок тягуче и противно заболел живот. Касаюрк взял его за колени, развел их и чуть подтолкнул вверх. Солоха зло захрипел, пытаясь высвободиться. Во-первых, взбесило, как бесцеремонно действует яут, во-вторых, появилось странное, раньше не знакомое чувство. До сих пор он ни перед кем не раздвигал ноги. Сам факт разваливания колен на стороны ничем Солоху никогда не задевал. В конце концов, что в этом такого? Но теперь казалось, что эта позиция ставит его в уязвимое положение. Как будто он становится слишком открытым и доступным. Иррационально захотелось высвободиться, прикрыться, стиснуть бедра и ягодицы, чтобы яут не пялился ему в пах. Натруженное отверстие боязливо поджалось. - Не смотри... Яут с готовностью брякнул одну ногу обратно и потянулся к правому глазу. - Стой! – взвыл Солоха, мигом обливаясь ледяным потом. – Дубина, я не об этом! - Не понимаю тебя, умански, – сердито зарокотал клыкастый. – Так плохо и так нехорошо. Чего ты хочешь? - Не нужно так пристально пялиться на мою жопу, – сердито сказал Солоха. – Ощущение, что ты на шашлык примеряешься: правую ягодицу оттяпать или левую? Яут дико заперхал, зажмурился и покатился в раскатах клекота и щелканья. - Я тут сдохну щас! – вызверился Солоха. – Отвали, недотрахит ходячий! - Ты похож на трофей, – сообщил Касаюрк, все еще покашливая. – Подбит и выпотрошен. - Хррм! Отпустив его, Касаюрк направился в заднюю часть "Гарца" и деловито зазвякал. Солоха так и остался лежать на спине, бессильно распластавшись. На явившегося обратно яута он едва-едва покосился. Касаюрк поболтал кристаллоформой, под завязку наполненной голубоватой жидкостью. - Лекарство, – коротко объяснил он. - Нет. Ты не знаешь нашей физиологии. - Сиэрженька, – ласково проклекотал Касаюрк, – пей лекарство. Иначе зарежу. - Отвали, – безнадежно повторил Солоха. Касаюрк утробно зарычал и плюхнулся рядом. Рывком поднял Солоху, усадил, обхватив за плечи, и ткнул в зубы краем колбы. Солоха решительно сжал челюсти. Результатом короткого сражения стала длинная царапина на скуле, едва не выбитый зуб и отдавленный кромкой посудины язык. Солоха почти утоп в лекарстве и, чтобы не захлебнуться, пришлось выпить добрую половину. Касаюрк рокотал что-то непереводимое и выглядел отвратительно довольным. - Я умру, – трагически повторил Солоха. – Умру я прямщас. После столь твердого заявления он ощутил прилив сил, достаточный, чтобы выкопать могилу и торжественно туда лечь. - В корчах, – угрожающе добавил он. Перестали болеть голова, живот и поясница. - Мучительных! – усугубил он обещания. Прочистилась носоглотка и захотелось жрать. - В конце концов, где мои штаны?! – заорал сержант Солохин. – Что за базар?! Касаюрк запрокинул голову и лающе расхохотался. - Видишь, Сиэрженька, ты жив, и жопа не порвалась, – отсмеявшись, резюмировал он. Стерпеть насмешку над честью бойца терранских республик Солоха не мог, поэтому полез в драку. Касаюрк с готовностью ответил, и пару минут бурного спарринга спустя победил с разгромным счетом четыре-ноль. Поверженный Солоха, вновь опрокинутый на спину, обвинял яута в нечестных приемах и грозился реваншем. Меж тем Касаюрк все отчетливее подбирался к его заднице, и Солоха молол уже полную херню, пытаясь задавить щемящее чувство, поселившееся под ложечкой. Разум панически призывал немедленно остановить безобразие, но еще глубже что-то жадное шептало "ну еще разочек" – и Солоха поддался. Остановился и замолчал прямо посреди пассажа о лысых варварах. Он хотел ощутить головокружительный оргазм снова. Яут слегка поднажал, колени Солохи вновь разъехались и приподнялись, подчиняясь движению широких ладоней. Солоха хотел сказать что-нибудь залихватское, бесстрашное, но из горла вырвался жалкий писк. - Это твоя любовная песнь? – уточнил Касаюрк. Солоха понял, что вновь краснеет, и обреченно вздохнул: - Типа... того. В глубине души он порадовался, что скоро состоится эвакуация, и они с этим клыкастым навсегда разойдутся. Просто надо было успеть отхватить как можно больше до этого момента. Касаюрк задумчиво покачивал одно пойманное колено, а потом решительно дернул за него, перекидывая Солоху набок. - Э-э? – завозмущался тот. Лопатки так и не сдвинулись с места. Перекрутившись в талии, Солоха почувствовал себя тряпочкой, которую вчера измочалили так, что сегодня она распадается на части. - Повернись дальше, – насмешливо защелкал Касаюрк. – Ты же не хочешь, чтобы я запутался в твоих кишках, а? - Свинья, – обиделся Солохин. Диалог завязался уж слишком легкомысленный, и Солоха ощутил, как ему резко становится неудобно. Может, следовало вовсе не пытаться потрахаться на больную задницу – хотя, удивительно, но с утра не болела именно она, – а выдать что-нибудь остроумное, типа сравнительного анализа пенисов, и валить по-быстрому. Может, существовали какие-то правила, черт побери. И почему-то с каждой секундой все сильнее хотелось обидеться громко и в подробностях, чтобы клыкастый гондон сообразил, какое сокровище ему досталось. Ценность сержантской задницы была уж точно выше, чем факт, что она успешно не порвалась. Касаюрк подался вперед, и рядом с головой Солохи опустился локоть. Плотная обшивка разложенного сиденья вкрадчиво скрипнула. Тяжелый запах, идущий от нее волнами, обострился еще больше. Солоха недовольно раздул ноздри. Касаюрк потянулся, локоть поехал дальше, и яут опустил башку, подперев висок ладонью. Челюсти шевельнулись, вытянулись, и длинные клыки оказались перед самым лицом Солохи. Касаюрк чуть подался ближе, и один из клыков с хирургической точностью провел дорожку от подбородка до уха Солохи. - Мне кажется, ты чем-то огорчен. Не могу понять чем, все же было хорошо? - Ведешь себя погано, – бормотнул Солоха. Слова застревали не то что в горле – где то в мозгах, не в силах оформиться. Касаюрк завозился, отпихнул мешающие ему ноги сержанта, устроился рядом, вытянувшись во весь рост, и деловито взгромоздил себе на бедро одну ногу. Солоха невольно вздохнул. Широкая ладонь скользнула по гладкой коже, добралась до тазобедренного сустава и остановилась. Солоха покосился на длинные, увенчанные когтями пальцы. Касаюрк пошевелил ими, и Солоха чуть вздрогнул от щекотки. - Знаешь, как выглядит наш секс? – щелкнул Касаюрк. Солоха мысленно передернулся от перевода. - М-м. - Война. - М-м? - Всегда схватка, всегда битва, – Касаюрк принялся поглаживать его бедро, постепенно поднимаясь выше. – Это делает каждому из нас честь, да. Будоражит кровь. Но это значит, что нельзя расслабиться. Всегда следует быть начеку. Нельзя быть... мягким. Солоха опять замычал, смирившись с внезапной потерей речи. К тому же ему нравилось, как белые пальцы легко скользят по его боку, порождая теплое ощущение под ребрами. - Ты, конечно же, другой, – продолжил Касаюрк. Ворчание-мурлыканье сделалось почти гипнотическим. – Нет опасности и почти нет сопротивления. Мне нравится. Я еще не уверен, как с этим обращаться, но собираюсь узнать лучше. Горячее дыхание на лице гипнотизировало. Солоха успел прикрыть глаза, но все-таки старался не потерять нить Касаюрковской мысли. - Мне нравится твоя податливость, – продолжал ворковать тот. – Уступчивость и покорность... Солоха хотел сказать, что это уже чересчур, но язык не шевелился, а слова яута катились по спине горячими камушками и уговаривали сделать, как просят: уступить и покориться. - Ты знаешь, что мы почти никогда не лжем, Сиэрженька? - М-хмм? - Так вот, я не солгу, сказав, что этот секс был одним из лучших за до-олгое время. То, что переводчик транслировал как растянутое слово, прозвучало вкрадчивым горловым звуком, от которого у Солохи появилось странное чувство под коленями. Будто на мгновение от удовольствия ослабли все жилки. Касаюрк наконец повел руку дальше, медленно добрался до сердца, скользнул на середину груди и так же медленно повел вниз. Солоха затаил дыхание, отслеживая каждый миллиметр. Касаюрк едва слышно застрекотал, не двигая челюстями, и неловко, но с большой настойчивостью пихнул ладонь к нему в пах. Когти царапнули кожу, и Солоха быстро приподнял колено, давая простор для действий. Касаюрк провел ладонью над привставшим членом, едва-едва коснувшись головки, подсунул руку еще дальше и легонько цапнул Солоху за ягодицы. - Продолжим, а, Сиэрженька? – прокурлыкал он. – Кажется, вчера была только одна из позиций, в которых можно приятно совокупляться. Проклятая память с буйной готовностью подсунула вид Лося, оседлавшего яута. - Ага, – выдохнул Солоха. Повернул голову и легонько потерся носом о толстый желтоватый клык. Касаюрк потянулся к нему ближе, вывалил язык и широким движением провел под челюстью от уха до уха. Потом соскользнул в ямку между ключиц, поднялся по горлу обратно и напоследок мазнул по губам. Поцелуя не вышло, да Солоха и не хотел бы столкнуться с зубастой пастью, лишенной губ. Но прикосновения будоражили. Касаюрк заворчал и отстранился. Солоха следил за ним одними глазами. Собственный язык не поворачивался предложить что-нибудь, поэтому он ждал, все больше возбуждаясь от ладони, умудрившейся прихватить обе ягодицы. Средний палец, оказавшийся между раздвинутыми половинками, намекал на большое продолжение, и приходилось всерьез сдерживаться, чтобы не задвигать бедрами. - Придумал, – щелкнул Касаюрк. – Тебе понравится. Солоха хотел сказать, что ему уже нравится, однако опять сплоховал. Касаюрк быстро отодвинулся, сел и взялся за дело. Солоха позволил развернуть себя, плохо соображая, чего хочет добиться клыкастый, и только когда его взгромоздили на колени, сообразил – Касаюрк пытался поставить его на четвереньки. В голове отчаянно заметались различные вариации "нельзя", "позор" и "капитан Артемьев", однако Солоха изгнал их чудовищным усилием воли. Назло им попытался подняться на руках, но Касаюрк заворчал и легонько похлопал его по лопаткам. Солоха вздохнул и остался на локтях. Голову держать было тяжело, поэтому он уткнулся лбом в скрещенные руки. Задница раскрылась сама собой, и он даже почувствовал, как очко слегка расширяется. Боли по-прежнему не было – разве что легкие тянущие ощущения. Касаюрк завозился, и Солоха ощутил горячее прикосновение языка к копчику. Колени сами собой поехали в стороны. Касаюрк фыркнул, щелкнул клыками и еще раз вздернул его, вынуждая поднять зад. Скользнул ладонью от копчика ниже по спине и ощутимо надавил. Солоха пару мгновений сопротивлялся, не соображая, чего Касаюрк добивается, но потом понимание пришло – вместе с полыхнувшими щеками – и он поддался нажиму, прогибаясь в пояснице. - Так, так, хорошо, – проворковал яут. - Смзнаю, – нечленораздельно буркнул Солоха. Яут тут же переместился. Солоху накрыла здоровенная туша, по обе стороны головы с шорохом посыпались дредлоки, раскручиваясь черными змеями по лежанке, а потом жуткая морда оказалась в паре сантиметров от его лица. Солоха чуть повернул голову и посмотрел на яута одним глазом. - Говори громче, Сиэрженька, – велел Касаюрк. – Моя интуиция, конечно, огромна, но если будешь подсказывать, мы оба получим больше удовольствия. - Чтоб я еще и трепался, – страдальчески сказал Солоха. – Не могу я! Касаюрк приподнялся, дредлоки скользнули по сержантским лопаткам, и Солоха вздрогнул от удовольствия. Опять плюхнувшись с ним рядом, Касаюрк развел клыки и вновь взялся оглаживать оттопыренный зад Солохи. Пальцы небрежно проходились от копчика до мошонки, и в конце концов Касаюрк сосредоточился на анусе, пробуя его нажимом костяшки. Насухую это было не особо увлекательно, но Солоха вспомнил, как такое делалось на мокрую, и от одних воспоминаний яйца тут же отяжелели. На спине проступила испарина. - Язык, – выговорил Солоха, безумно заливаясь краской: до того, что держать открытыми глаза сделалось тяжело. – Мне нравится, когда ты языком... - Просто увлажнить тебя? – почти лениво прошипел Касаюрк. – Или проникнуть глубже? Я заметил, что есть отзывчивое место внутри тела... - Ага, – опять еле ворочая слова, согласился Солоха. – Там... внутри... - Хорош-шо-о. С чувством, с толком, с расстановкой – ласки яута были охренительны. Теперь, не паникуя и не пытаясь держать лицо, Солоха подставился и ловил кайф от малейшего движения. Ему нравилось даже то, как широкие ладони держат его за ноги, мешая требовательно двигаться навстречу проникающему языку. Горячее дыхание, обдававшее задницу и подтянувшуюся мошонку, тоже добавляло перца. Вершиной личного кайфа сержанта Солохина стал миг, когда Касаюрк отлепил от его взмокшей жопы одну ладонь, потянулся и небрежным движением обхватил твердокаменный член. - М-мф! Касаюрк ответил таким же нечленораздельным ворчанием. Язык, исследовавший простату, дернулся, и Солоха блаженно вздохнул. То ли за ночь зверские мозоли яута отвалились, то ли он ухитрился с утра сделать какие-то загадочные процедуры – но чувствовал Солоха исключительно приятные вещи. Даже когда темп увеличился. Даже когда Касаюрк начал сжимать ладонь сильнее, вынуждая Солоху все-таки двигать бедрами, чтобы протолкнуться сквозь сомкнутые пальцы. - Мм... Х-хуф... ох... ща... м-м... оу-у... Внятно Солоха высказаться не смог – давно подбирающаяся дрожь внезапно крепко схватила его, сжимая мышцы и кости, заставляя напрягать живот и ягодицы. Он уже почти кончал, не хватало самой малости, пары толчков... Касаюрк вцепился ему в бедро, блокируя движения, и одновременно прекратил надрачивать. Солоха протестующе замычал с переходом на отчаянные, чуть ли не плаксивые ноты. Медленно убравшийся из задницы язык заставил его все-таки повысить голос до внятного вопля разочарования. - Терпение, Сиэрженька, – проворковал Касаюрк. – Дай мне... чуть-чуть... времени... В такт словам он умудрялся чем-то клацать, и Солоха почуял знакомый по прошлой ночи запах. На разгоряченное очко пролилась прохладная струйка. Солоха свел лопатки и постарался не поджимать ягодицы. Жидкость, казалось, даже слегка проникла внутрь. Касаюрк отчетливо всхрапнул, щелкнул клыками и смачно облизнулся. Давление горячего члена вызвало такую смесь ощущений, что Солоха опять затаил дыхание. Живот втянулся сам собой, дуновение страха пробежало вдоль позвоночника. Яутский хрен медленно погрузился на пару сантиметров. Солоха отчаянно приказал себе расслабиться. Касаюрк положил руку ему на крестец, провел к лопаткам и знакомым движением мягко нажал. Солоха выгнул спину, и движение внутрь него ускорилось. Глубже, глубже... Казавшийся бесконечным пенис стопорнулся – в ягодицы Солохе что-то уперлось. - Только не порви, – выдохнул Солоха больше себе в руки, чем Касаюрку. - Не порву, – откликнулся тот. – Есть ограничитель. Слово было настолько странным, что Солоха заморгал. Приподнялся на ослабевших руках и, чувствуя, как движется в нем чужая плоть, оглянулся. Касаюрк смотрел на него в упор. Дредлоки, переброшенные через плечо, колыхались смоляной копной поверх белой шкуры. Солоха скользнул по ним взглядом и попробовал разглядеть, что находится ниже, где к его заднице почти вплотную прижимаются широкие бедра. Но ничего не вышло – шея дальше не крутилась. Касаюрк вытянул руку, взял его за затылок и силком развернул обратно. - Потом покажу, если будет интересно, – пообещал он. – Расслабься. Солоха угукнул. Пальцы на голове разжались, и он вновь опустился на локти. Касаюрк вернул руку ему на крестец и медленно качнул бедрами. - О-ох! Все еще непривычное движение дернуло за каждый нерв. Впрочем, член от этого не падал, и Солоха постарался сосредоточиться на возбуждении. Касаюрк сделал пару толчков и притормозил. Солоха открыл было рот, но ощутил восхитительный трепет внутри себя и понял: яут опять использует удивительную подвижность собственного члена, похлопывая им по простате. Охрененно, охрененно, как же это было охрененно... Касаюрк снова взялся за его член и, явно подсмотрев манеру, только поглаживал головку большим пальцем. Солоха вывернул шею, упираясь в сиденья башкой, чуть ли не затылком – и, забыв обо всем, следил за ним. За сладким, спазмирующим ритмом, за мерно двигающимся пальцем, из-под которого уже потянулись прозрачные капли. Касаюрк вновь заработал бедрами, и Солоха радостно застонал в такт. Толчки в жопу совпадали с поглаживаниями. Растянутый анус легко пропускал горячий хрен, и от каждого такого движения хотелось орать в голос. - А... а-а... а-ах! До сих пор толком нетронутая железа теперь разбухла, исторгая порции удовольствия под нещадной стимуляцией. Солоха начал вскрикивать. Казалось, он уже кончил, уже почти совсем кончил, вот-вот кончает... застрял где-то посреди бесконечно растянутого "вот-вот" и будет дрожать там вечно. Касаюрк ускорился, и под задницу начало ударять что-то, действительно напоминающее стопор. Солоха вывернул голову еще больше и попробовал открыть второй глаз, но в этот момент быстрые рывки прекратились, Касаюрк застыл, сжимая его бедро, и трепет внутри превратился в бешено вибрирующий пульс. Солоха открыл рот, вытолкнул весь воздух из легких – и получился только беспомощный писк, раздавленный удовольствием. В башке завертелся золотой ураган, в паху мигом налился раскаленный металл, Солоха неожиданно для себя прогнулся еще больше, и ураган рванул во всем теле. Закусив костяшки, Солоха взвыл, содрогаясь. Свело плечи, лопатки, ягодицы, даже в пояснице какие-то мышцы скрутились в тугие жилы, пронизываемые вспышками наслаждения. Первый выплеск спермы был таким ошеломительным, что Солоха услышал собственный плачущий вопль – напряжение оказалось невыносимым. Второй выплеск, третий – и он брызнул еще и слезами, закатываясь в стонущих рыданиях. Вибрация внутри не прекращалась, и он подчинялся ей, раз за разом погружаясь в длинные волны, не имеющие ничего общего с привычным быстрым отстрелом и облегчением. Каждая волна стягивалась в мучительный клубок приглушенного удовольствия, от которого хотелось раздирать на себе кожу. Но руки не слушались, и Солоха только надрывно хрипел, самозабвенно переходя в жалобный скулеж. Он не пытался считать волны, только старался балансировать на грани обморока и не потерять себя в животном наслаждении. Пот, тестостерон, удовольствие, сперма – кабина "Гарца" превратилась в бордельную каюту. Солнце без стеснения заглядывало внутрь, обливая горячим светом слившиеся тела. Касаюрк судорожно дернулся, напрягся и разразился хриплыми взревываниями. Солоха вздрагивал, а Касаюрк рявкал все короче, и голос у него тоже поднимался к клекочущим, стенающим вершинам. Наконец яут протяжно и долго застонал, почти по-человечески, резко подался вперед, и Солоха ощутил быстрое движение в животе вместе с легким давлением. Ящерица опять умудрилась спустить в него неизвестно сколько инопланетной гадости. Солоха заворчал, не выпуская костяшек из зубов. Слюны натекло столько, что ресницы задевали по мокрому. Но Солоха по-прежнему не мог взять себя в руки: расходящимися кругами гуляло по телу удивительное чувство, будто его переполнил веселящий газ, вдобавок заряженный возбудителем. И пьянящий эффект никак не отпускал. И даже становится сильнее. Почуяв нарастающий жар, Солоха дернулся, колени поехали в стороны, и на этот раз Касаюрк его не удержал. Сам опустился следом, придавив Солоху так, что тот сдавленно крякнул. Яут ворохнулся и резко перебросил вперед обе руки, падая на выставленные вперед локти. Солоха вжался щекой в заслюнявленную обивку. Жарко ухнуло над ним чуждое дыхание, оттопыренный клык задел по скуле, а дредлоки опять рассыпались завесой, скрывающей свет. Солоха моргнул, пытаясь прогнать красноватый туман. Изнемогающее, покрытое потом тело снова вздрагивало, расслабленность сменялась ноющим напряжением, и оно крутилось в животе, в снова отвердевших яйцах, в недоступном и прижатом члене... - М-ма... Х-хасаю... а-ах... Яут на нем дернулся и заклекотал. Резкое движение, тяжесть горячего влажного тела, жесткая шкура, шоркнувшая о его собственную кожу – оказалось, для второго оргазма нужно было всего ничего. На этот раз Солоха даже не услышал собственных стонов и всхлипов. В уши будто набили горячей ваты, и он просто пытался извиваться под придавившей его тушей. Разбухший член мучительно медленно сокращался, даже не выбрасывая сперму, а отзываясь на принудительно вызванный, но такой охренительный и глубокий оргазм, что Солоха готов был на этот раз все-таки рухнуть в обморок. Отпускало его медленно и нехотя. Уткнувшись мордой в обивку, Солоха балдел, несмотря на уже отдавленные руки и забитый в задницу инопланетный хрен. Дышать под таким весом было тяжело, но полуобморочное-полуоттяжное состояние и не требовало многого. Солоха больше старался не выдать, как ему кайфово. Хотелось и потереться лопатками, и податься жопой, как лигрис перед случкой, и даже – слышал бы капитан Артемьев – помурлыкать в бессловесном ритме удовлетворения. Поэтому сержант Солохин лежал неподвижно и старался отвлечься мыслями, что уже утро, да еще и позднее, и по лагерю союзников наверняка озадаченно бродят двое товарищей, недоумевающих, куда делся сержант Солохин и не ведьма ли он. Воображение встрепенулось, и Солоха мигом вообразил, как собранный с помощью деятельного Лося разведотряд выдвигается на поиски пропавших и ценного оборудования. Находят, конечно же, по маячку почти сразу же. А "Гарц", между прочим, прозрачный, и каждая гадская травинка... Солоха передернулся и напомнил себе, что прозрачный "Гарц" только для взгляда изнутри. Тем не менее Касаюрк явно поймал волну беспокойства и зашевелился. - Живой, Сиэрженька? - Так себе, – выговорил Солоха. – М-м... Нас там не ищут? - Кто? – изумился Касаюрк, даже не думая приподняться. - Друзья и товарищи, – буркнул Солоха. – Как бы не залететь. Ой... Слуш, слез бы ты, а? Касаюрк разразился курлыканьем и стрекотом, в конце которого переводчик выдал короткое и безапелляционное "Нет". - Это залупанство, – предупредил Солоха. На сей раз Касаюрк предпочел заклекотать, и этот звук вообще остался без перевода. Солоха беспокойно шевельнулся. Поверх удовлетворенности начало расползаться карминовым пятном беспокойство. Трахаться ему понравилось, но поведение яута – уже не очень. Солоха попробовал прикинуть, какой из трехсот восьмидесяти способов партера с противником годится, чтобы с честью выйти из ситуации, отягощенной членом в жопе – и с совсем уж неприятным чувством сообразил, что такого в армии не преподавали. - Это, слышь, ты не наглей... Слышь, Касаюрк! Яут вздохнул с надрывом, точно доживал последние минуты. Пошевелился, и тяжесть со спины исчезла. Солоха радостно вдохнул полной грудью и поперхнулся от неожиданности. Сплющенные легкие не смогли сразу принять прежнюю форму. Раскашлявшись, Солоха упустил движение в районе задницы и аж взвизгнул, когда член выскочил из него. - Вот сук-кха-хх! Касаюрк заворчал и повалился рядом. Солоха еще раз прокашлялся и кое-как повернулся набок. Немедленно потекшую из него кончу он принял со стоическим спокойствием. Пока они находились в замкнутом пространстве "Гарца", отделенном от всего мира, он готов был принять довольно многое. Впрочем, вечность они тут все равно не провели бы, и Солоха попытался найти тему для нейтральных переговоров, ведущих к немедленной передислокации в лагерь. - В общем... – неопределенно протянул он. – Предохранитель! Неожиданно вырвавшееся слово заставило почувствовать себя кретином. Он мог бы спросить что угодно, но наружу вылезло самое дурацкое, что только могло в такой ситуации. Касаюрк заворчал, и Солохе почудилось, что он начал различать интонации. В этой совершенно точно сквозило "вот пристал же". Взгляд сам собой попытался спуститься вниз и рассмотреть тот самый предохранитель, но Солоха сосредоточился и удержал его на клыках. - Я хотел сказать – возвращаться пора, – невозмутимо произнес он. – Тебе еще никто не звонил с вопросом, почему техника шляется вне лагеря? Касаюрк потыкал пальцем вниз. Солоха не выдержал и метнулся туда орлиным взором. Хрен яута он так и не увидел. Белая шкура сложилась складками в паху, скрыв интимные части. На сиденье валялось подобие кистевого эспандера. Солоха прищурил глаз и попытался оценить размеры хрена, которому такое понадобилось. Выглядело пугающе. Солоха осторожно сжал и расслабил ягодицы, проверяя, не валятся ли из него кишки. Кроме некоторой перерастянутости ничего не ощущалось. - Отлично, – деловито сказал он. – Сейчас я встану и мы двинем. - Лежи спокойно, Сиэрженька, – Касаюрк коротко зевнул, демонстрируя зубастую пасть. – Там летает золотой пух. - Чего? Касаюрк неопределенно помахал ладонью. Солоха нахмурился и заставил себя сесть. Впрочем, прямо на задницу плюхнуться не решился, вместо этого неловко приземлившись боком и подогнув ноги. - Брешешь ты, – сообщил он пару секунд обзора спустя. – Ничего нет. - Они внизу, Сиэ-эрженька, не заставляй меня терять цвета. Горловое ворчание мало отличалось от прочих его вариаций, но в этом Солоха явственно расслышал раздражение. Даже слегка пугало, насколько межвидовой секс продвигает межвидовое же понимание. Тяжело поднявшись, Солоха сделал шаг к панорамному экрану. Между ягодиц вновь стало мокро, а на втором шаге дорожки спермы потянулись еще ниже. Пришлось приложить немало душевных сил, чтобы не напрягаться спиной и жопой в попытке скрыть досаду. Солоха не позволил пальцам сжиматься в кулаки, вместо этого заложив руки за голову и тщательно потянувшись, пока меж лопаток не хрустнуло. Только после этих независимых манипуляций он убрал руки за спину, копируя манеру Ким-Кимена, и почти прижался носом к гладкой поверхности. Метелки копошились внизу. Широкими золотистыми потоками двигались по безжизненной почве, закручивались в маленькие водовороты, снова распадались на мелкие ручейки и целеустремленно двигались на юго-запад. - И что, ты по ним топтался? – с мысленным содроганием уточнил Солоха. – А ваши сканировщики? Кто там лапшу вертел, что вы научились их выслеживать, а? - В нас для них слишком мало энергии, – поучительным тоном сказал яут. – Однако я не стал бы заводить двигатель. - Но, блин, здесь всю ночь работал генератор, – тут же нашел нестыковки Солоха. – Черт побери, нихрена не понимаю. Почему они не лезут к нам сейчас? - Откуда же мне знать, – заворчал Касаюрк. - Ладно, ладно. Блин! С-собака. Связь тоже включать не будем? За спиной раздался звук движущегося тела. Солоха обернулся. Касаюрк уселся, скрестил ноги и внимательно пялился на сержанта Солохина. - Че? – вежливо поинтересовался Солоха. - Что тебя так волнует? Зачем тебе связь? - Чужой лагерь. Вынужденная перекантовка. Все на нервах. И внезапно один из троих нахрен исчезает на... сколько уже прошло? Часов двенадцать? - А ты не предупреждал своих товарищей? - Когда бы! – заорал Солоха. – Я ж за тобой пошел! - Да, верно, – легко согласился Касаюрк. – Но я все равно не понимаю, почему о взрослом создании должны беспокоиться другие бойцы. Ты взрослое создание, Сиэрженька? - Вполне, – надменно сказал Солоха, стараясь отогнать настойчивое ощущение, что Касаюрк старше его лет на пятьдесят. Яут поднялся, пригнулся, чтоб не врезаться в потолок, и тряхнул гривой. Голубые глаза на секунду разъехались зрачками, но тут же восстановили фокус. Касаюрк повел плечами и мягко шагнул вперед. Солоха мысленно дрогнул и подался к стене. Касаюрк еще чуточку продвинулся, остановился перед ним, вытянул шею вперед и словно наклонился еще больше. Рука уперлась в гладкую поверхность чуть выше головы Солохи. Он инстинктивно отвернулся, защищая глаза от потянувшихся к нему клыков. Горячее дыхание лизнуло щеку. В горле яута зародился еле угадываемый клекот, больше похожий на вибрацию – а потом что-то пронзительно пискнуло в стороне от обоих. Солоха дернулся, Касаюрк резко повернул голову. Писк повторился. Солоха медленно скосил взгляд и нашел желтый огонек, мигающий в уголке одного из погашенных экранов. - Что? – сквозь зубы поинтересовался он. – Гипс снимают, клиент уезжает? - Какой гипс? – изумился Касаюрк. - Проблемы, говорю? Касаюрк заворчал, оттолкнулся от стены и развернулся к мониторам. Против воли Солоха с облегчением выдохнул. Касаюрк склонился и с очевидной яростью ткнул под настойчиво мигающий огонек. В кабине тут же зазвучало рычание, которое переводчик лихорадочно взялся обрабатывать, но сдался, успев сообщить только что-то о готовности и переконвергенции. - ...и представитель союзников? – внезапно вновь прорвался перевод. - Сообщение принял, союзник присутствует, – буркнул Касаюрк. - Передаю сообщение, сержант Солохин, не надо быть свиньей, скажи спасибо, что я прикрываю твою задницу, и как только прослушаешь, так шеметом сюда. Наши вот-вот явятся, и от Ким-Кимена я твою жопу спасать не буду. Солоха отвесил челюсть. Переход от яутского рычания к чистой человеческой речи с узнаваемыми интонациями Рогачева был таким неожиданным, что весь смысл фразы дошел далеко не сразу. Передатчик молчал. - Сейчас, – заплетающимся языком сказал Солоха. – Так точно. Уже иду. - Умански, это запись, – прошипели в ответ. – Отправителя здесь нет. - Товарищи союзники, прошу передать информацию, – бравурно выдал Солоха. – Сводку принял, выдвигаюсь к месту сбора! Сержант Солохин доклад закончил! На том конце фыркнули, клацнули и что-то коротко рявкнули. Переводчик опять отмолчался. Потом на линии смутно зашумело. Касаюрк потянулся к кнопке, но в шуме прорезался явно человеческий возглас. Солоха выбросил руку вперед и ухватил толстое запястье. Касаюрк притормозил. - Серый, ты что ль? – заорал невидимый собеседник. - Ага, – сказал Солоха, немедленно багровея. – Именно я. - Блядь, где тебя черти носят? – возмутился Кумыс. – Колонна на подходе! Ким-Кимен уже выползал в эфир, интересовался, где те мудаки, которые угробили подотчетную технику! Касаюрк с хрипом прочистил глотку. - Он отдыхал после схватки, умански. Солоха замахал руками, врезался в потолок и в ужасе попробовал заткнуть клыкастую пасть. Касаюрк с легкостью блокировал удар, сомкнул пятерню на голове сержанта и предупреждающе шевельнул когтями. - Какой схватки? – обалдело спросили с той стороны. - Изнуряющий спарринг, – пророкотал яут. - А кто разрешил? – возмутился Кумыс. – В смысле, какой, блядь, спарринг? Вы че там творите? - Метелки блядские! – заорал Солоха. – Хер высунешься, всюду эти падлы, Лех! Я решил тут парочку изучить в полевых условиях! - В рамках обмена опытом, – все так же внушительно добавил яут. - Ага, – сказал Кумыс. – Ну ты это. Неси свой микроскоп, хоть будет что показать, прежде чем Ким-Кимен возьмет нас за жопы и начнет взъебывать. - Что за система наказания? – изумился Касаюрк. - Суровый солдатский юмор, – пояснил Солоха. – Кумыс, ты хоть думай, че мелешь. Всех союзников распугаешь. - Да эти союзники меня уже в шею гонят, – Кумыс запыхтел. – Ладно, ладно! Не надо мне в нос эту херню тыкать! Я отключаюсь уже! - Скоро будем, Лех, все на мази! – преувеличенно бодро сказал Солоха. – Конец связи. На этот раз передатчик замолчал намертво. Огонек погас. Касаюрк разжал пятерню. Солоха сердито пригладил волосы. Яут сверкнул глазами. - Зачем ты пытался мешать моей беседе, умански? - Меньше трепаться надо, – угрюмо сказал Солоха. – То, чем мы тут занимались – военная тайна, понял? Только попробуй кому-нибудь вякнуть. Пасть порву, моргалы выколю. Касаюрк с задумчивым видом провел когтем по боковой челюстной перепонке и медленно раскрыл клыки, заставляя перепонку натягиваться так, что сквозь нее пробился свет. Солоха мрачно подумал, что такую пасть дальше уже не порвешь особо. Искусственные глаза тоже мало подходили для угрозы. - Понимаю, – неожиданно сказал яут. Клыки сложились. – У нас тоже не слишком принято вонзать в представителей других рас что-либо, кроме орудий убийства. - Слава те, Господи, – содрогнулся Солоха. Часть напряжения тут же покинула его. - Это будет наш секрет, Сиэрженька. Идет? Яут неожиданно протянул ему руку. Почти как для рукопожатия, только развернув ладонью вверх и подогнув пальцы, так что получилась грабелька. Солоха без сомнений тоже подогнул пальцы и положил руку сверху. Касаюрк чуть развел пальцы, обхватил его ладонь и дернул к себе. В кабине, хоть и просторной, места было немного, поэтому Солоха вмазался в него, не успев притормозить на такой дистанции. Яут обхватил его за затылок, сгорбился еще сильнее, наклоняясь, заставил Солоху задрать голову и коснулся его лица сложенными клыками. Челюсти разъехались, Солоха скосил глаза и увидел, как внутренние зубы тоже приоткрываются. Жутко блеснули голые десны. Темный язык скользнул из красной же глотки и ткнулся ему в губы. Солоха чуть-чуть приоткрыл рот. Касаюрк помедлил, и самый кончик языка оказался у Солохи меж зубов. Касаюрк медленно выдохнул, язык скользнул еще на пару сантиметров глубже и неторопливо описал круг. Солоха почти против воли сделал такое же движение, пытаясь подловить вторженца. Губы словно онемели, их тут же закололо иголочками. Мурашки посыпались по спине, докатываясь до подколенных впадин и вновь дергая там жилки, порождая приятную слабость. Сердце исправно заколотилось в два раза быстрее, нагнетая кислород. Секунда, другая... Касаюрк дернул шеей, разрывая неловкий поцелуй. Солоха медленно вдохнул и выдохнул. Открыл неизвестно когда закрытые глаза и посмотрел на яута. Жуткая морда слегка расплывалась, словно после дурман-шашки. - Да-а, – пророкотал Касаюрк. – Достойный секрет. - Делай что хочешь, но в лагерь мы должны двинуть прям щас, – сказал Солоха. – Если что, я готов мужественно ссать на этих тварей с капота. - Проследуй туда прямо без штанов, – закивал Касаюрк. – Думаю, они будут впечатлены. - Остроумно! Касаюрк заклекотал-захихикал, освободил его и потянулся за броней, аккуратно сложенной на неактивной панели управления. Солоха нырнул под кресло. Невыносимо хотелось попросить хотя бы ветошь для запчастей, чтобы вытереться, но он сцепил зубы и промолчал. Пока он натягивал штаны, морщась от движения ткани по влажным ногам, Касаюрк успел облачиться и вернуть кресла в походное положение. Свои места оба участника поездки заняли одновременно. Солоха предусмотрительно сел чуть боком. - Поглядим же, как маленьким пожирателям понравится это, – пробормотал Касаюрк, опуская пальцы на панель. Солоха задумчиво нахмурился. Панель не подсвечивалась вообще, она явно была мертвой... "Гарц" ликующе взревел. Сержант Солохин подскочил в кресле на три с половиной сантиметра и тут же яростно скривился. Задницу нещадно саднило. В кабине словно проснулся голодный зверь и рычал, хрипел, лязгал металлическими костями. Яут пробежался пальцами по панели еще раз, и рев изменил тональность на невыносимую. Мастодонт содрогнулся и криво, косо, без плавной амортизационной поддержки начал разворачиваться. Внутренности машины перетряхнуло. Солоха щелкнул зубами и перевалился на одну ягодицу. - Это что?! Орать приходилось, надрывая глотку. - Альтернативный твердотопливный источник! В кабину просочился едва уловимый мерзостный запах продуктов топливного распада. Солоха сморщился и прижал к носу широкую манжету. - На дровах, что ли?! - Нет! Жидкие нефтеналивные фракции! - Охренеть! Касаюрк махнул рукой. Видимо, ему не особо нравилось перекрикиваться. Солоха разрывался между желанием заткнуть уши и как следует заткнуть нос: двух рук для этого не хватало. В конце концов он затаил дыхание, застегнул куртку по самые глаза и спрятал нос в жестком воротнике. Натянул капюшон и уже поверх него сжал уши ладонями. Режущая слух частота слегка отпустила, но громкость звука никуда не делась. Солоха попробовал припомнить что-нибудь об альтернативных источниках и докопался до воспоминаний о Летовке. Там частенько использовали какой-то "дизель", утверждая, что обычная батарея даст дуба в морозы. Правда, дизель работал скромнее и не так кошмарно вонял. Зато можно было с уверенностью сказать, что на такую адскую машину никакие метелки не нападут. Тут не то что энергии не получишь – еще и подавишься насмерть выхлопом. Именно эта хрень, выхлоп, упорно просачивалась в кабину, отравляя пассажиров. Солоха с тоской подумал о штатном противогазовом фильтре, полагающемся в экипировке пехотинца – и, конечно же, благополучно оставленном на базе. Сиреневое небо тут же начало напоминать туман химической атаки. "Гарц" перевалил пригорок и тяжеловесно пополз вниз – в бесконечную золотую равнину, покрытую мелкой дышащей рябью. * * * Караван боевой техники медленно приближался к территории лагеря. Солоха переминался на месте, высматривая собственное подразделение, но в череде одинаковых машин, припорошенных коричневой пылью с золотыми разводами, нахальный ярко-зеленый БМП разглядеть не получалось. - И где тебя черти носили? – вполголоса интересовался Кумыс, то и дело поднося к носу рукав. Пылил караван неимоверно. Ветер гнал фронт завесы, заставляя людей часто смаргивать и отплевываться. - Лех, че ты доебался. Вот ты б на чужой территории чем занялся первым делом? Лось хрюкнул, но промолчал и тут же внушительно отхаркался. - Я бы спал, – многозначительно внес ясность Кумыс. – Копил силы перед вылетом, берег почки от знакомства с местными. - Печень, Леха, печень, – хихикнул Лось. – И потом, это моя печень, и я пью в нее что хочу. - Вот! – перехватил инициативу Солоха. – Пока Лось пропивал светлое будущее, стремительно двигаясь по кривой излишеств к долине инвалидности... Ыть! Он резко отдернул голову, и назначенный Лосем подзатыльник просвистел мимо. - Сучонок, – беззлобно ругнулся Рогачев. - Пшел ты, Са-анюшка, – парировал Солоха. Кумыс приставил ладонь к глазам и тут же поплатился, громогласно чихнув. Вездесущий запах шалфея приобретал все большую настойчивость. - В общем, я пошел местность осматривать, – вздохнул Солоха. – Шляться среди техники потенциального хрен знает уже кого, в такой-то обстановке. Шпионил, извлекал ценные знания и ударно трудился на благо Родины. Лось опять раскашлялся и обстоятельно заплевал все в радиусе полутора метров. На всякий случай Солоха на него не смотрел, изучая исключительно приближающуюся колонну и пытаясь не думать о горящей жопе. - А подрало их изрядно, – задумчиво протянул Кумыс и прихватил зубами ноготь. – Ох, чует сердце, будут там списанные по сорок пятой дробь бэ... Солоха поежился. Статья сорок пять дробь бэ регулировала порядок списания с военной службы по причине травм, с этой службой более не совместимых. - Зато техника вся до единички на месте, – неожиданно оптимистично заключил Леха. – Это-то меня и радует! - Незаконнорожденный брат Гаспилса, не иначе, – прохрипел Лось. – Танколюб и социофоб! - Инвентарная бирка, – с удовольствием поддержал Солоха. Головная машина добралась до КПП и остановилась. Два "Гарца", пригнанных яутами с периметра, приветственно подняли бивни и выполнили ими какую-то фигуру. - Сканируют, что ли, – озадачился Лось. - Может, они эти метелки навострились различать, – пожал плечами Солоха. – Настроились на какую-нибудь нюхательную волну. - Сорок пятый, шестьсот семидесятый, двенадцатый, – начал вслух считать Кумыс. – Семерка, двадцать четвер... О-о! Двоечка! Родимая! А-апчха! - Твою мать! – согласился Солоха. Караван техники беспощадно гнал волну шалфейного смрада. Теперь Солоха был уверен: шалфей он возненавидит до конца жизни. Первая машина добралась до развилки, где изнывали от нетерпения сержанты, и без остановки покатила мимо. Солоха представил, как физиономия сидящего в кабине Артемьева принимает выражение, предшествующее плевку с последующим устным выговором, и тут же встал по стойке смирно, а затем отдал честь с бешеной энергией. На такую должны были слететься голодные метелки со всей округи. Даже боль в заднице испугано притихла. Кумыс и Лось повторили с миллисекундным опозданием. Одновременно выполнив равнение направо, сержанты провожали взглядами грозно, но мягко рокочущие машины. Дождавшись "Двойки", Кумыс тихонько взвыл и ринулся на приступ. "Гризли" едва заметно тормознул, по гладкой броне словно прошла судорога, и модуль лестницы плавно выступил из прочного покрытия. Кумыс выполнил пару идеальных пристрелочных прыжков на ходу и взметнулся на лестницу почти в цирковом сальто. Ухватился одной рукой, ею же оттолкнулся, крутанулся в воздухе и мягко приземлился на главный ярус. Броня вновь пошла "пиксельным" смещением, модуль лестницы исчез, наверху поднялась крышка люка – и Кумыс нырнул туда, точно в омут. - Пижон, – беззлобно проворчал Лось. - Пижон-пижон, – согласился Солоха, наконец опуская приклеившуюся к виску руку. – Так, а мои-то где? - За ваших не скажу, а наши – вон! – Лось сунул два пальца в рот и яростно свистнул. Ползущий БМП откликнулся торжествующим гудком. - Ну, не болей, стирай штаны, пользуйся гондонами! Лось хлопнул Солоху по плечу и, прежде чем тот успел разинуть рот и обматерить товарища, рванул к транспорту. Выполнить идеальную посадку у него не вышло, и несколько шагов Лось тяжеловесно бежал рядом. Потом наконец взял разгон и сиганул на покрытие дублирующей гусеницы. Прижался к броне, сдвинулся на пару шагов и провалился сквозь обшивку. Солоха испытал некоторый приступ гордости за отечественное танкостроение. Камуфляж идеально закрывал активную мембрану люка, и заход в машину выглядел чудом. А еще он расслышал, как Лось уже орет на кого-то "какая свинья тут мундштуками насрала?!" и обещает выдрать по самые гланды. В ответных криках слышалось и раскаяние, и обещания убрать, и даже искренняя готовность самовыдраться вместе с гландами. Дальше звук резко пропал. Как говорил Зельман: солдат просочился – люк закрылся, потому что БМП любит себя герметизировать. Чуть ли не роя копытом, Солоха считал одинаковые машины и лишь мимоходом удивился, как тяжело катят погрузочные "слоны" – едва не проседая в пыль. Разборные плиты на них, перекрывавшие видимость наглухо, выглядели как обычно, но что-то не давало почти всесильным машинам идти легким прокатом. Солоха прищурился. Почудилось, что за стандартной вязкой плит и стыков поблескивает непривычное. То ли стекло, то ли пластик, наполненные призрачным золотистым свечением. Солоха проморгался и попробовал всмотреться, но последний слоняра уже прошел мимо, оставив запах взбитого озона и приятное покалывание в носу. Редкие метелки, кружившие под ногами, пробовали подползти к бесконечной керамопластовой реке тяжелого вооружения и военной мощи, но что-то их порядком сдерживало. Они теряли подвижность, приникали к земле и наконец застывали золотистыми комочками. Уже образовался небольшой след, протянувшийся тонкой змейкой сдохших существ. Солоха отвел глаза. Почему-то выглядело это неприятно. Одна из машин, идущих следом за слонами, рыскнула и покинула строй. Солоха вздрогнул, нутром ощутив – оно. Его родная машина, его подразделение. "Гризли" свернул, игнорируя возмущенное порыкивание собратьев, идущих следом, лихо развернулся, разметав пыль и метелки, и тормознул в полуметре от Солохи. - Ну, Гвоздь, – блаженно сказал Солоха. – Ну, формула пятьдесят один! Люк с грохотом распахнулся. Лопоухая рожа Мухина, показавшаяся над краем, на мгновение стала для Солохи самым родным лицом на сорок парсеков в округе. В горле запершило, левый глаз защипало. - Сергей Дмитрич! – заорал Муха. – Живой! Товарищ сержант! Ур-ра-а! - Бойцы! – выразился Солоха в ответ и тут же поперхнулся шалфеем. Подавив кашель, он заложил руки за спину и визуализировал себе проглоченный лом. Муху снизу явно подтолкнули, он с матерком выскочил наружу, а следом на броню полезли бойцы: Гвоздь в сплющенном берете, Хапатов, перемазанный охладителем, Юрченко в сбитых набок наушниках, сияющий Жора и сменивший оружие Леван. Скворцов вынырнул последним, шустро пролавировал меж занятых мест и тоже нашел себе пятачок. - Подр-разделение, смир-рна! – скомандовал он. – Р-равняйсь! - Здравия желаю, товарищи бойцы! – рявкнул Солоха. - Здра! Жела! Тащ! Сержант! - Молодцы! – сказал Солоха и неожиданно для себя хлюпнул носом. – Живые, орлы! Бойцы ссыпались с борта, Солоха дернулся им навстречу, и на долгих пару минут весь мир превратился в хлопки по плечам, богатырские объятия до треска за ушами, молодецкий ор и бесконечное Мухинское "А я им! А они мне! И тут мы раз!". Солоха едва успевал раздавать отеческие подзатыльники со щелбанами и требовать сбрить щетину и нагладить подворотнички. Угомонившись и переведя дух, стороны торжественной встречи внимательно осмотрели друг друга. Солоха обтер рукавом лицо про запас, бойцы поправили истрепанные куртки. - Ни фига себе, – наконец изрек командирскую мысль Солоха. – Это где вас так раздристало? - А наверное там же, где и вас, тащ сержант – весело ответил Скворцов, скаля белые зубы, сиявшие нестерпимым фарфором на фоне запыленной рожи. – Мы по этим буеракам пиздовали-пиздовали, аж тошно уже. - И везде треклятая фауна регулярно вылетает, – добавил Хапатов. – Никаким пулеметом ее не возьмешь, вот где огорчение. - А как в итоге прорвались-то? – уточнил Солоха. Подразделение дружно оглянулось. Караван все еще медленно втягивался через условные ворота "Гарцев", казалось, аж отступивших от прущей сквозь их импровизированную рамку мощи. Солоха вытянул шею для улучшения обзора. - Во-он они, – ревниво сказал Мухин. – Эскадрон корсар летучих. - Гусар, – строго поправил Зерахин. В хвосте каравана с грацией бульдозера пер "Темирхан". Тяжелая машина, предназначенная для обустройства на местности, обросла надстройками; отвальной щит превратился в броневой, и даже издали было безжалостно четко видно под ярким солнцем, как забита гарью и окалиной щегольская обшивка цвета голубой стали. Солоха прищурился. - Это ж "шмели", – почти изумленно сказал он. – Их туда... приварили что ли? - А это, в общем, старлей придумала! – тут же выскочил Юрченко. – И пердолетчики с ней заодно! - Сговорились, – еще более ревниво отметил Мухин. Гвоздь приподнял берет, поскреб макушку и выразительно сплюнул. Упомянутые пердолетчики шли за "Темирханом" на своих двоих. Невыносимо зачесался язык брякнуть что-нибудь насчет долетавшихся, но Солоха вовремя его прикусил. Узнаваемые летные костюмы выглядели не лучше "Темирхана". Опаленные, продранные, лишенные перепонок балансировщика. Тяжелые пояса компенсаторов висели мертвыми кольцами. - А еще они Артемьева не слушались, – наябедничал Муха. – Он им – куда вы поперек батьки в жопу лезете, а они ему – назвался груздем, полезай в пекло! - В кузов, Володя, в кузов! – страдальчески сказал Зерахин. Муха отмахнулся. - А вы-то что, тащ сержант? – Леван крутанул берет. – Рэзали врагов, пили кров, кишка ел? - Ох ел, Лева, жрал с костями, – ухмыльнулся Солоха. – Так жрал, что аж щеки ввалились и ремень вон еле держится. Враги-то пушисты да пусты! Подразделение сдержанно загоготало. Солоха для пущего эффекта выразительно похлопал себя по брюху. При этом отозвалась почему-то задница, и Солоха почти с благодарностью покосился на строй, ползущий мимо. Пыль липла к лицам, красила всех в коричневый цвет, превращала в одинаковые статуэтки из гробницы китайского императора. Можно было краснеть сколько угодно. - Там, где союзник не пройдет и где пингвин не приземлится, там командир наш всех взъебет и всех заставит покориться! – продекламировал Гвоздь. – Экспромт! Сам придумал. Юрченко протянул ему пятерню, и донельзя довольный Гвоздь с размаху хлопнул ему "чувачка". Солоха ухмыльнулся и смахнул пылинки с нашивок. "Темирхан" добрался до места встречи и замедлил ход. Боковой щит пополз вниз, открывая на диво чистое и прозрачное окно водителя. Потом пластик тоже съехал вниз, и в темном проеме появилась растрепанная голова Зеленковой. - Смирно! – скомандовал Солоха. Ладонь взлетела к виску, словно выстрел. Подразделение заняло предписанную уставом форму построения. Зеленкова салютовала и махнула рукой. - Вольно! А ты, Серега, где пропадал? - Проводил углубленную разведку на местности, – вздохнул сержант. - Давно хотела услышать хруст врагов, – мечтательно произнесла Зеленкова. – Но, скажу тебе, треск сгорающих врагов – тоже ничего! Голова нырнула обратно, поднялось окно, затем щит, и "Темирхан" попер дальше, перемалывая гравиподушкой мертвую почву. - Однако, – сам себе сказал Солоха. - А еще у нас гелики послетали, – добавил Скворцов. – А у вас с этим как, товарищ сержант? Солоха молча поднял руку, демонстрируя голое запястье. Скворцов тяжело вздохнул. Видно, надеялся, что у командира оборудование уцелело и можно будет присосаться к новостям через чужой браслет. Десантники уже шли мимо, широкие плечи держались прямо и ровно, но лица осунулись, будто десантура месяц гоняла на высоте, питаясь только эфиром да дождиком. По еле уловимым движениям Солоха замечал: здесь рука повреждена, здесь ребра, тут с тазобедренными проблема, видать, приземлился неудачно... Тут же вновь напомнила о себе часть тела, которую сержант Солохин нещадно юзал, пока другие были заняты делом. - Всю горючку выжгла, – пробормотал Зерахин. – Что было жидкого, все им слили, даже Эмилио винишком пожертвовал. - А ну убил пиздеж, – шикнул Солоха, скользя взглядом по устряпанным костюмам. Зерахин со стуком сомкнул зубы и старательно выпучил глаза. В салоне БМП что-то заквакало, и Гвоздь схватился за берет. - Капитан ругается, – страдальчески сообщил он с таким лицом, будто у него болит зуб. – Спрашивает, какого хера мы застряли, словно к яутскому говну приклеились. И не хотим ли мы... Солоха молча протянул руку. Гвоздь с облегчением стянул берет вместе с гарнитурой. Гарнитуру Солоха принял, а берет аккуратно, двумя пальцами вернул владельцу. Кошмарная сплющенная кепка вызывала у него такую же дрожь, как у Ким-Кимена, не выносившего надругательств над форменным обмундированием. В наказание за неуставной вид Гвоздь за одну только командировку перебирал и перекрашивал столько деталей обстановки лагеря, что можно было вписывать его как рембригаду. Только Гаспилс не соглашался. Жмотничал на почасовую оплату и обзывал профилактические работы опасной самодеятельностью. Нацепив дугу, он машинально отметил толстый прочный пластик, явно с добавлением металла, чтоб метелки не сожрали. Кашлянул и одновременно махнул рукой, показывая своим, что пора грузиться обратно. - Здравия желаю, товарищ капитан! Докладывает сержант Солохин! Остановка транспортного средства произведена с целью штатной проверки вверенного мне отряда и состояния самой транспортной единицы! - Здравия желаю, сержант, – сказал капитан Артемьев с интонацией "А почему вы все еще не под трибуналом?". – Итак, я вижу, что вы живы, и это открывает мне обширное поле для вашего морального изнасилования. Начинайте врать и изворачиваться. - Так точно! – отрапортовал Солохин, уже карабкаясь на подножку "Гризли". – Разрешите идти? - Не разрешаю! Докладывайте, сержант, что стало с вверенным вам транспортным средством! Лихорадочно прикидывая, что ответить, Солохин прикрыл люк и убедился, что уплотнитель встал намертво. Мысль родилась вместе с переключением на зеленый индикатора герметизации. - Состояние полностью соответствует ранее описанному сержантами Кумысником и Рогачевым, – осторожно доложил Солоха. Артемьев издал горловой звук, в котором одобрение за проявленную хитрость смешивалось с желудочной неудовлетворенностью тигра-людоеда. - В обстоятельствах, позволивших наиболее полно проявить лучшие качества коллектива! – уже бодрее добавил Солоха. - Хрмф! - С верой в Президиум и Отечество! Доклад окончен! - Вольно, сержант, – проворчал Артемьев. – Но учтите! Ваша задница цела лишь благодаря обращению союзников! - Так точно! – согласился Солоха, подавив истерический смешок, пристегнулся и дал Гвоздю отмашку. Рядовой кивнул, перещелкнул рычажки, и "Гризли" мягко заурчал. Анатомическое кресло чуть сжалось, словно огромный медведь нежно обнял Солоху могучими лапами. Стараясь не морщиться, Солоха аккуратно перевалился на одну половинку жопы. В гарнитуре все еще потрескивало, поэтому на всякий случай он помалкивал. Тошнотворный шалфейный флер испарился, сменившись на резкий эвкалиптовый запах. Хапатов на постоянной основе носился вокруг "Бадика", как ополоумевший, и регулярно устраивал ему контрольные протирки эфирным маслом, вызывая у Зельмана истерику. Сейчас плоды хапатовских трудов казались Солохе самым изысканным парфюмерным ароматом на всем Млечном Пути. Подспудное напряжение, до сих пор дергавшее за кишечные струнки, растворилось. Солоха длинно вздохнул. - Зачем вы там вздыхаете, сержант? – немедленно дал о себе знать капитан. – Отставить вздохи! Взять себя в руки и прибыть на точку базирования немедленно! Я буду очень серьезно смотреть, что вы откуда вынимаете! Я тоже умею так делать! - Так точно, – мирно согласился Солоха. - Отбой! - Отбой. Гвоздь всем беретом изображал верноподданническое любопытство. - Жить будем, – расслабленно сказал Солоха, затылком сквозь подголовник чувствуя взгляды подразделения. – Поорал и отпустил с миром. А что, павлины вы мои, о союзниках что-нибудь известно? - Подтягиваются помаленьку, – охотно отозвался Муха. – В соответствии с установленными планами. Только это все как рыба о гвоздь – толку-то, если "пингвина" нет. - Об лед, Володя, об лед, – застрадал Зерахин. На задних сиденьях сдавленно захихикали. Непримиримая война Мухина и Жоры на почве устоявшихся выражений длилась с момента образования пятого подразделения. - А с "пингвином"-то что? – встрепенулся Солоха. – Волшебный газ закончился? - Флюиденция, – важно сказал Мухин. - Флуктуация! – заорал Жора и смачно треснул кулаком обо что-то. - Ага, попался! – заржал Мухин. – Ты, Жора, прям как крыса с электродами в голове! - Отставить электроды! – скомандовал Солоха. – Георгий, докладывай обстановку. - С "пингвином" полная херня, – мрачно рапортовал Жора. – Копошился на стартовой площадке, блевал молниями и электромагнитными возмущениями, после чего коварно издох. - Лишив нас надежды на возвращение в лоно цивилизации, – добавил Скворцов. - Вот тебе, бабушка, и Жоркин день, – подытожил Муха. Жора неистово захрипел. - Значит, сорок восемь часов до эвакуации, и часть мы уже проспали, – задумчиво пробормотал Солоха и потянулся к картам. - Ой! – сказал Гвоздь. Солоха застыл с вытянутым пальцем. Пластик кнопки от прикосновения осыпался мелкой пылью. Одинокая контактная схема подмигивала еле заметным индикатором готовности. - Забыл предупредить, – огорчился Гвоздь. – Тут такая херня произошла... - Да знаю я эту херню, – вздохнул Солоха. – Сам чуть не сварился. - Только не сорок восемь часов, товарищ сержант, – сказали из-за спины. – Тут это, новости. Еще сорок восемь часов запросили. - Хоть за доплату? – возмутился Солоха. За спиной грустно вздохнули. Ухмылялся только Гвоздь, прошедший по смарт-контракту. Семейным делом Гвоздевых были военные контракты. Упражняющиеся в остроумии соратники регулярно выдвигали идеи, что Гвоздь даже родился в берете, и, будучи вытащенным из мамки, тут же отдал честь и был представлен к первой награде. За проявленную волю к победе. - Собаки страшные, – тоже вздохнул Солоха. – Во, во, туда рули, к бочкам этим. - Вид у них подозрительный, тащ сержант, – засомневался Гвоздь. - На то у командира и голова, чтобы вперед смотреть, – многозначительно сказал Солоха. – Будешь много возражать, метну гранату. Полтора часа спустя лагерь втиснулся на территорию яутов. Расстановкой руководили клыкастые, и по неведомым причинам в итоге людская территория очертилась замысловатой фигурой, больше всего напоминавшей хер. В этом клятвенно уверял всех желающих Ганс, сумевший-таки приподняться на высоту комариного пике и несколько секунд пообозревать окрестности, прежде чем аккумулятор сдох окончательно и десантник рухнул, словно подбитый "пингвин". Пока пострадавшего шумно лечили – за отказом медиков этим занялся Эмилио, тут же попытавшийся впихнуть в бойца экспериментальный суп, – на след Солохи вышел Ким-Кимен и загарпунил сержанта вместе с подразделением. Невысокий, поджарый, лейтенант сновал вдоль строя, как озверевший сперматозоид. - Поймите, бойцы! – вещал он. – Да, мы в сложной ситуации! Но это не повод впадать в сопливую панику или, что куда преступнее, в депрессию, и на этой почве пытаться скрыться за пределами лагеря! За саботаж я буду драть вас нещадно с тремя переворотами! Невыдранный боец расположен к безобразиям, это – потенциальный преступник, будущий убийца и насильник! Мысль ясна?! - Так то-очно, – дружно провыло подразделение. - А теперь кое-кто изложит мне свою версию исчезновения боевого транспорта! Сер-ржа-ант! Солоха воздел очи к мерзкому сиреневому небу и забубнил. Кумыс успел-таки пообщаться с местным техвзводом и скинуть расклад еще при разводке лагеря. После раскопок "Дозора" обнаружилось довольно много павших метелок и сводилось все к тому, что от обжорства пушистые гады лопались. Вследствие чего и изорвали тяжелую технику и зарядную площадку вместе с пролегающими кабелями и собственно подстанцией. От приземистого кряжистого строения остались куски обшивки и оборудования. Или, как сказал бы Муха, рожки да покрышки. Завершив доклад и избавившись от лейтенантского внимания, Солоха наравне со всеми вкалывал, активно участвуя в забивании болтов и перетаскивании контейнеров и размышлял о бессмысленности суеты. Если где-то под скальным основанием прятался очередной рой, то времянки вместе с владельцами рисковали на короткое время стать летунами, составив конкуренцию Гансу и закончив полет куда бесславнее. Лезли на ум воспоминания о расчлененном "Дозоре", и по хребту невольно пробегала легкая дрожь. Поодаль деловито грохотали кухонные блоки и раздавался зычный бас Эмилио, указывавшего, куда складировать драгоценные запасы. Смутное ощущение недолихорадки то и дело подкатывало и хватало за кишки. Солоха старался работать еще усерднее, пытаясь отогнать противную слабость. Периодически вспыхивающая огнем задница тоже помогала взбодриться, заставляя скрежетать зубами и корчить такие рожи, что подчиненные тут же начинали пахать вдвое энергичнее. Муха даже уважительно отметил рвение командира и мечтательно порассуждал, как бы они выбрались с планеты на одном голом энтузиазме, будь все командиры такими. Разогнавшись, Солоха не смог угомониться даже после установки помещений для рядового и младшего офицерского состава. Его понесло дальше – туда, где скрывали нечто загадочное застывшие махины транспортников. На "слонов" активисту забраться не дали. Бригада Зельмана скалилась и разве что не гавкала. - Да че вы как неродные? – не выдержал Солоха. - Иди отсюда, родной, – посоветовал Шакиров, угрожающе поигрывая форсированными мышцами. – Приказ есть приказ, ясно? - Стрелять в жопу без предупреждения, – дополнил Ахмеджи, занимавший зеркальную позицию и даже мышцами двигавший как-то похоже. Солоха для виду нагло походил перед запрещенной территорией, изображая, что левым глазом сканирует секретный объект, а затем, оценив степень раздутости ноздрей "бригадиров", предусмотрительно свалил. В лагере царила суета. Без связи отцы-командиры не могли контролировать подчиненных, поэтому по территории носились взмыленные вестовые, передавая, указывая и регулируя. Солоха ловко уклонялся от несущихся на него обязанностей и требований, а заметив на горизонте Ким-Кимена, явно страждущего надрать кому-то жопу, нырнул между контейнеров и просочился в щель, в которую с виду и мышь не проскочила бы. Переждав, пока уляжется пыль, поднятая кипучей деятельностью Ким-Кимена, Солоха для верности еще немного посидел, а потом у него стремительно забурчало в животе и подло напало головокружение. Дополнительные десять минут прийти в себя не помогли. Солоха прикинул, мог ли наглотаться пыльцы или еще какой дряни, после чего вопиющая и очевидная мысль зазудела голодной метелкой. Все-таки барахтанья с яутом не прошли зря. Элоботы столкнулись с чужой биологией и устроили войну. Колени ослабели, в башке гудело, а за переносицей поселился колючий шарик, оттягивающий глазные яблоки вниз и вперед. На фоне этого страдания выдранной задницы уже казались мелкими и незначительными. - Блядь, еще этого не хватало, – яростно прошептал Солоха. – Возьми себя в руки, сержант. Ты же мужик! Только не обморок! К гудению прибавилось головокружение и внезапное ощущение потери веса. Солоха уперся спиной в один контейнер, а в другой – обеими ладонями. Поверхность казалась прохладной, а собственные ладони очень горячими, и Солоха воочию увидел, как из-под них тянутся тоненькие дорожки пота – по одной капле на каждую руку. Мимо загрохотали тяжелые шаги. Солоха медленно втянул воздух, стиснул челюсти и затаил дыхание, пытаясь вызвать прилив адреналина. Наномашины обезумели: вместо поддержки слабеющего организма нагнетали то ли инсулин, то ли еще какой вредный гормон. В пустой голове с тревожным шорохом крутились обрывки, запомненные на лекции по психофизической гигиене. Уцепившись за спасительное "психо-", Солоха попытался вызвать медитацию. Однако головокружение сделалось еще сильнее. Бессильно выдохнув, Солоха опустился наземь. В тесном пространстве удалось сесть только на корточки, да и то живот плотно прижался к согнутым ногам, а колени неприятно уперлись в жесткую поверхность, напоминая, что сержанту уже не семнадцать, когда все косточки гнутся, словно хрящи. Почтенные двадцать четыре года требовали иного подхода. Но, по крайней мере, в таком сложенном состоянии ему не грозило бахнуться наземь. С затаенным ужасом Солоха прислушивался к кишкам. В последний раз похожие симптомы были у него при жесточайшем отравлении оранжевой икрой. Тогда, в сезон нереста, цены упали с трех с полтиной до двух семиста. Устоять было невозможно: вся прибавка к окладу улетела на контейнер крупных оранжевых икринок, тепло светящихся под скупым северным солнцем. Жрал Солоха ложкой, обычной алюминиевой ложкой, перешедшей по наследству еще с позапрошлого века, когда мультитулов в ходу не было. И дожрался до того, что требуха взбрыкнула. Проблеваться Солоха тогда себе категорически запретил. Но на следующее утро несло так, будто он сам переродился в тайменя и вышел на рекордный нерест. Двойной надой, семилетка за шесть лет, сдача лишних кубометров государству. Воспоминания помогли чуть отвлечься. Солоха ослабевшей рукой утер потный лоб, потряс головой, разгоняя плывущие перед глазами кольца, и почуял, что недомогание стремительно отступает. - Герой, – сипло похвалил он себя. – Мужик! Ой бля... На пути к границе лагеря полевую кухню пришлось обходить по большой дуге. Аппетитные запахи вызывали стойкий рвотный рефлекс. На сержантское счастье, розданные шеф-поваром несколько часов назад энергобатончики успели плотно осесть в желудке и даже усвоиться, поэтому непоправимого не случилось. Мучимый желудочно-кишечными тревогами и зудом за ушами, Солоха выбрался на окраину. В двух шагах начиналась нейтральная территория, а дальше лепились строения яутов. На фоне четких блоков терранских модулей конструкции казались демонстративно разлапистыми, а местами и уродливыми. - Сиро-ожа, – страшным голосом прошипели из-за спины. Сил не было даже на нервную реакцию. Солоха просто оглянулся и, завидев Лося, мученически улыбнулся в тридцать два зуба. - Смотри-ка, совесть не мучает, – озадачился Рогачев, бросив подкрадываться. – Я-то думал, ты мне сейчас споешь жалостливую песню... - Не открывай! – запаниковал Солоха, видя, как Лось тянется к контейнеру, зажатому под мышкой. – Отрава, блин! - Не отрава, а сбалансированный рацион, – поучительно сказал Лось. – С мандаринкой на десерт! - Просто не открывай! Слушай, Сань, тут фигня какая-то творится... - Тут везде творится фигня, – артистично вздохнул Лось. – Ты знал, что Зорба и эти щеглы угробили вакуумные всасыватели числом четыре? Краны! Они ими метелки ловить пытались! Как итог – минус четыре единицы, плюс истерика у Гаспилса. В сухом остатке опять дисциплинарные взыскания. - Кажется, я что-то подхватил, – мрачно сказал Солоха. Лось перестал демонстративно строить брови домиком и вскинул всерьез. Новенькая форма, ладно сидевшая по фигуре, сияла свежестью складок. Солоха поморщился. Форма и на нем была новехонькая, если не считать вездесущей золотистой пыльцы. Он даже успел повертеться в ионизирующей кабинке и уничтожить следы близких контактов. Но взбудораженному организму аромат искусственной свежести казался неприятным. - Ну? – подстегнул Лось. - Полевые изыскания, – неопределенно пробормотал Солоха. – Они, знаешь ли, м-м... затянулись. И в сложившейся, м-м, ситуации назрела необходимость, так сказать, стачать город и деревню. Прийти к, мм, консенсусам. - Что, блядь? Ведьма, ты внятно говорить можешь? Солоха поднял взор к небу и нервно взялся раскручивать закатанные рукава. Ладони опять невыносимо вспотели, а звон в голове вернулся – пока еще легкий, едва уловимый. Солохе сделалось страшно до усрачки. - Я с ним переспал, – быстро сказал он. – И, кажется, зря! Лось пару секунд смотрел на него в упор, затем медленно взялся за гладко выбритый подбородок и оглянулся по сторонам. Присел, поставил контейнер на землю и снова выпрямился во весь рост. - Что-что ты сделал? - Что слышал, – огрызнулся Солоха. Головокружение дополнилось явно подскочившей температурой. Лось с такой же могучей задумчивостью почесал в затылке и посмотрел куда-то в сторону. Солоха почуял острое желание вломить Александру Рогачеву промеж рогов. Потом Лось перевел на него взгляд, и в честных голубых глазах проступило что-то настолько странное, что боевой запал мгновенно выдохся, а жопа заболела вдвое настойчивее. Лось набрал воздуха побольше. Солоха приготовился к инфаркту. - Сережа, ты что, дурак? Солоха открыл рот, однако сказать ничего не получилось. Лось вонзился в него взглядом. Заданный вопрос очевидно требовал ответа. - На пятьдесят процентов... – попробовал пошутить Солоха. - По бабушке! Это я уже слышал! Ты что, с ним переспал?! - Че ты орешь?! – зашипел Солоха. – Ща въебу! Завались! Лось тоже оглянулся, набычился и упер руки в бока: - Блядь, Сережа... Просто взял и переспал? - Ну ты ж так делал! – нашел силы возмутиться Солохин. Лось взялся уже за переносицу и глубоко вздохнул. Видно было, что ему очень хочется заорать, но он сдерживается. - У меня стаж! – яростно захрипел он. – Ты хоть раз до этого хоть с кем-нибудь трахался? Солоха в отчаянии замотал головой. - Дебил! - Дебил, – уныло согласился Солоха, уже понимая, что сделал что-то страшное. - Руками, – продолжил хрипеть Лось, – в первый раз максимум – руками! Отдрочить друг другу! Ну отсосать! Отлизать максимум! Кто ж, блядь, с размаху на чужой хер садится в первый в жизни раз?! - Я? – жалобно сказал Солоха. Рогачев зашипел, точно перегретый блок "Ястреба". - Лось, мне и так плохо, – честно сказал Солохин. – Еще и ты наезжаешь. Я ж не знал. Кто ж, блядь, меня бы в тонкости посвящал? - Спрашивать надо было! - Я и спросил! – теперь зарычал уже Солоха. – Ты, придурок, нахуй мне резинки тогда подсовывал? А?! Лось открыл рот, похлопал глазами, потом губами и медленно выдохнул. Рожа у него сделалась виноватая. Солоха мотнул головой и страдальчески замычал. - Так не надо было жадничать, – опомнился Лось. – Притормозить надо было! - Его притормозишь, – почти жалко сказал Солоха. – Пиздец, ноги не держат... Он оглянулся, подходящих бревен и пеньков не нашел и тяжко опустился на корточки. Лось присел рядом. Потер переносицу и вздохнул. - Ну давай, что болит? Про жопу можешь не заикаться, сверх нее что? Солоха уставился в пыль под ногами. Лось ткнул туда же пальцем, повозил и вытащил трупик метелки. Поднял, отряхнул и принялся чертить замысловатые узоры. Солоха следил за движением светло-желтого колоска, и ему казалось, что с каждым новым завитком запах шалфея становится чуть резче. Но от него хотя бы не тошнило. - Не сдаться ли тебе медикам, а, Серега? – вкрадчиво поинтересовался Лось. - Не настолько все плохо, – тщательно скрывая панику, буркнул Солоха. – Иди в пень со своим лазаретом. Еще мне записей в медкарте не хватало. - Каких? – вытаращился Лось, перестав чертить. - Взятие проб из кишечного тракта показало, – противным голосом сказал Солоха. - А... – Лось задумался. – Ну да. - Может, вымотался просто, – отважно добавил Солоха. – Устал пиздец, и задница болит в натуре. Построение это еще... Его штормило. Мерзкое влажное ощущение на спине усиливалось, грозя вот-вот сконцентрироваться в испарину. - Не построение, а чистый разъеб, – проворчал Лось. – Пять шкур спустили, изверги. - М-м. Солоха аж закатил глаза, припомнив выражения, с которыми капитан Артемьев прошелся кованым сапогом по деяниям некоторых сержантов. В тот момент очень хотелось поинтересоваться, как дела у Сапфира Ибрагима и его верных подданных, но здравый смысл велел втянуть язык в задницу. А Ким-Кимен метал дополнительные грозные взгляды, намекая, что открывшие хлебало будут казнены прилюдно. Линчуемые кряхтели, страдали, сопели и каялись напряжением мимических мышц. В конечном итоге Артемьев вкатил всем по три дня ареста, но своим же капитанским решением отложил исполнение наказания до отлета. - Нда-а, – глубокомысленно протянул Лось. – Ладно, если не в лазарет, то реально отлежаться надо. Айда, помогу доковылять и не опозориться носом в пыль. Продрыхнешь часов... Ладно, до утра отмажем. На животе спи, понял? - Позорище какое, – страдальчески скривился Солоха. - Айда-айда, – Лось бросил метелку, поднялся и решительно похлопал себя по коленям. – Сделаем вид, что, м-м, допустим, что сержант Солохин уронил себе на голову распечатку инструкции по форме полевой и соблюдению гигиены в ней. - Идеально, – хрипло сказал Солоха. – Доведен мудрыми мыслями до контузии. Ноги Солоха переставлял чудовищным усилием воли. Задница ныла, перед глазами плавали круги, а вдобавок он начал испытывать нездоровую зависть к товарищу. Почему-то Лося не скрутила никакая инопланетная венерическая холера. Если б не улики в виде татуировки, Солоха решил бы, что ему и впрямь привиделся этот трип верхом на яуте, из-за которого сержант Солохин в итоге так вляпался. Но татуировка виднелась из-под ворота, а значит, все было на самом деле. И иммунная система Лося оказалась куда устойчивее. Солоха клятвенно пообещал себе: если начнет что-нибудь отваливаться – он плюнет на стыд и потащится в лазарет. Лагерь кипел, и Солоха мутным взглядом провожал деловитых людей, затянутых в песчаный камуфляж. Показалось, мелькнул сплющенный берет Гвоздя, но стоило моргнуть, и боец мгновенно исчез. Наверное, скрылся в маскирующем поле, по примеру яутов. - В следующий раз обговаривайте, – меж тем витийствовал Лось. – Сколько еще можно, а сколько уже нельзя. Ты думал, риск только жопу порвать? Не, брат, тут тонкостей ого-го. Не всякий профессор разрулит. - Какой еще следующий раз, – вздрогнул Солоха. – Да чтоб я сдох... Никогда. Лось глумливо захмыкал и крепче обхватил его за плечи. Прикосновение обожгло. На загривке выступила испарина. Стало трудно дышать. - А ну дыши глубже, сержант, – уловил его смятение Лось. – Остываем, успокаиваемся, перестаем краснеть и боязливо сжимать задницу. Я ж не зверь какой. - Ты Лось, – буркнул Солоха. - Лось – доброе животное, – поднял палец Рогачев. - С хером до колена, – закончил Солоха, не думая. И после крошечной паузы оба заржали. Лось во всю глотку, бравурно, точно его лично генерал Апцу попросил. Солоха хрипло, вполголоса, но тоже с большим чувством.