Десятый проходит над радугой

Лагерь разбивать не стали, решив переночевать в машинах. Синица-один, хоть и вставшая намертво, давала достаточно защиты, а для надежности Юкич потребовал пройтись по вверенному транспорту с особо ядовитыми инсектицидами и приказал даже гадить исключительно в штаны. "Чтоб враг не прорвался через черный ход", – состроумничал он. Солоха внезапно обнаружил себя назначенным в дозор. Столь доисторические методики вызвали у него справедливый обиженный гнев, но спорить с Юкичем было себе дороже, и Солоха, надувшись, как аэростат, принял несколько обвесов с дополнительными системами слежения. На его памяти последняя известная потребность в живых дозорных отмечалась в учебниках двадцатипятилетней давности. Причем тогда дело происходило в радиоактивных болотах Кальше, поэтому техника глючила, и ее удачно дополнили подхлестнутые стимуляторами бойцы, у которых и так была бессонница да чесотка с перманентным поносом. Здесь, среди плоских ландшафтов, следилки должны были справиться с метелками самостоятельно. Конечно, тревожило душу, что, например, ни одна нюхалка союзников не учуяла присутствия золотой дряни, но Юкич уже похимичил с системой распознавания, скормив анализатору тщательно сбереженный метелкин ошметок. Разделанный на молекулы, тот просочился сквозь решетки приемников и тоже закончил жизнь, пав под напором технологий человечества. Выданную плащ-палатку с десятком полезных функций Солоха свернул и запихал себе под задницу. Дневная температура спала едва-едва. От выстланной пеплом почвы струился горячий воздух. Юкич это приметил и вдобавок настроил геологическую "мышку-бурилку". Смутно пояснив, что опасается поджаривания задниц магматическими плевками. Отягощенный знаниями Солоха не только крутил башкой, но и поглядывал вниз. Чтобы в любой ответственный момент криком оповестить всех, что они превращаются в шашлык. Страшилок надолго не хватило, глаза начали слипаться, и Солоха подсунул под голову "семисотку", постаравшись уложить висок на острый угол. Давящая боль отогнала сон, но не до конца. Где-то процентов десять сознания медленно расползлось, еще восемьдесят по-прежнему старалось караулить происходящее, а оставшимися десятью Солоха невольно возвращался к Касаюрку. Клыкастые так и не объяснили, за каким хреном поперлись за союзниками и скрывались от них в маскирующем поле до последнего. Юкич настаивал на идее, что они собирались перестрелять всех и рвать когти, окажись "пингвин" рабочим. Гвоздь осторожно высказывал либеральные настроения насчет сотрудничества и дружбы. Шандор и Миклош предполагали, что яуты собирались уничтожить "пингвин" и устроить охоту на всех живых, застрявших на планете. Лось подливал масла в огонь, намекая на сексуальное рабство. Мнения остальных Солоха даже слушать не стал, чувствуя, что чем дальше, тем безумнее и параноидальнее. Ему самому ничего путного в голову не лезло. Всплывали какие-то мелкие дурацкие мысли. Например, сколько всего яутов прикатило в двух мастодонтах, и как они там размещаются внутри. Что едят, как устраивают длинные ноги для сна и спят ли вообще. Может, играют в особые яутские карты или бросают кости, выточенные из черепов врагов. Сквозь каскад Ларсена, собравший уже четыре цвета бледной радуги, медленно плыли третто-спутники, и всякий раз, когда Солоха поднимал к ним взгляд, его накрывало зыбким ощущением: будто он в кабине "Гарца", где прозрачные стены открывают вид на степь, а мягкая лапа сосны укоризненно постукивает, напоминая, что спать надо, спа-ать, а не философствовать... Что-то в ландшафте изменилось. Солоха моргнул и резко поднял голову. В шею стрельнуло болью. Висок гудел. Солоха стиснул приклад, сглотнул, проталкивая в горло комок шалфейной слюны, и судорожно почесал за ухом. Ландшафтные изменения превратились в четкое движение постороннего объекта. Солоха прищурил глаз, визор сфокусировался, и Солоха обнаружил знакомую фигуру, передвигающуюся украдкой. Солоха тихонько свистнул. Фигура обернулась и выразительно погрозила караульному кулаком. - Куда собрался-то? – шепотом поинтересовался Солоха. – В Сочи затеял дернуть? - Здоровье поправить, – в той же тональности ответил Лось. - Че-т мне сомнительно, что среди говна и метелок можно физухой заниматься. Лось изменил вектор и подкрался к Солохе. Остановился рядом и проникновенно посмотрел на него. Под светом каскада глаза Лося удивительно походили на Касаюрковы. У Солохи даже на секунду сбилось дыхание. - Сереженька, – елейным голосом сказал Лось. – Я на блядки пошел, так яснее? Солоха мужественно задержал дыхание окончательно и выпятил губу. - Вопросы есть? – поинтересовался Лось. Солоха мотнул головой. - Вот и славненько, – заключил Рогачев. – Как закончишь блюсти целибат, приходи. - Да пошел ты, – наконец разродился Солоха. - Ухожу-ухожу, – едва слышно захихикал Лось. Отодвинулся и тут же сгинул, словно в пыли растворился. Солоха покрепче перехватил приклад. Пузырем в керосине всплыл мучительный вопрос, на кой хрен он вообще интересовался, когда противотанковому ежу было понятно, что Лось намылился из лагеря с личными целями. Похоже, сержант Солохин был тупее иного ежа. Дежурить в такой обстановке было совершенно невозможно. Проклиная себя за кретинизм, Солоха полез на верхотуру. Уселся возле "молотилки", водрузил "семисотку" на колени и запустил в "Агаве" стимулирующий трекинг. Элоботы в колбочках немедленно отозвались, подхватили послание и понесли его дальше. Солоха усилием воли отпустил мерзкое ощущение, будто его превращают в придаток к высоким технологиям. В таком режиме человек мог спокойно размышлять о чем угодно и даже заниматься мелкими делами, не требующими концентрации, а элоботы следили за остальным, при необходимости перехватывая управление на сто процентов. Солоха позволил элоботам мягко повернуть его голову и слегка расфокусировать зрение. Поначалу глазные мышцы протестующе сокращались, но быстро подчинились, и Солоха испытал сомнительное эстетическое удовольствие – слегка замутненный обзор на двести семьдесят градусов. К сомнительной эстетике добавились сомнительные размышления: например, почему все радостно дрыхнут, укрывшись под надежной защитой брони, а некий сержант вынужден куковать под чужими звездами. Лось наверняка тоже хорошо устроился, и если не тусил вместе с яутами в одной машине, то наверняка находился под защитой Урахила. Солоха попробовал увести мысли в сторону, но в состоянии расщепленности сознания сделать это было нелегко. По визору слева текли линии поддержки состояния, а справа, в предусмотрительно развернутом интерфейсе медленно ползли графические зарисовки. Скворцов обожал визуальные новеллы и пытался сделать из этого большую тайну, но тщетно. Солоха воспользовался правом старшего и копирнул у него всю базу. Новелла демонстрировала нелегкую жизнь борцов со злом. Солоха с трудом различал, кто в этой рисовке парень, а кто девушка. Ясность приходила, когда герои перевоплощались – и тут-то создатели не скупились: могучие арбузные груди, тонкие талии, крутые бедра... Девушек отличать удавалось с легкостью. Солоха чуть не пустил слюну, уйдя в мир яркой графики, и опомнился лишь когда рука соскользнула с приклада, медленно поднырнула под него, и пальцы накрыли пах. Солоха вздрогнул, отобрал у подлых элоботов свои законные пять процентов самостоятельных решений и приказал себе не дурить. Хуже, чем дрочить под звездами Лизетты, регулярно высылающей десанты метелок, было только ссать у мины с датчиком вибрации. Ходили байки, что некоторые таки пробовали на спор. Убрав преступную руку, Солоха переключился на библиотеку и прошелся по разделам. Хранилище официальной документации и методичек вызывало страшную тоску совместно со скрежетом зубовным. Образовательные ленты, равно как и патриотические боевики, он не переносил всем сердцем. Оставалось лишь закопаться в недра визуальных новелл и выбрать там что-нибудь более подходящее. Подходящим оказались ужасы. Элоботы, уловив первый толчок адреналина, с готовностью подхватили эту деятельность, и Солоха пришел в приятно возбужденное состояние. По коже катались колючие мурашки, дыхание стало глубже, в мышцах пела готовность в любой момент среагировать. Он скользил взглядом по убедительно отрисованным кадрам и переполнялся чувством гордости: кто-кто, а он бы так поступать не стал. Ох, если бы все эти монстры столкнулись с сержантом Солохиным – славная была бы бойня! Новелла закончилась, а легкий электрический флер азарта не исчезал. Солоха прикрыл глаза и позволил элоботам забрать остальное. Теперь он обзавелся тысячью дополнительных органов чувств, чутко реагирующих на происходящее в радиусе пары километров. Превратился в высокоточный радар, готовый освежить историю двадцатипятилетней давности. Пальцы нежно поглаживали приклад "семисотки", и это приятное касание вселяло в душу теплую уверенность, что все будет круто. Движение Солоха почувствовал сразу. Распахнул глаза, мельком удивился, как побледнел каскад, и тут же нашарил взглядом знакомую уже фигуру. Лось не скрывался – медленно шел по территории, явно умышленно подбивая ботинками пыль. Потом остановился, смачно потянулся и, кажется, зевнул так, что респиратор чуть сдвинулся. Солоха нашарил крохотную метку в уголке визора – "Агава" демонстрировала, что уровень всякой херни в воздухе скатился почти до нуля. Солоха подумал и сдвинул рычажок управления фильтрами. Потом потащил респиратор вниз и с наслаждением вздохнул. Судя по бледно-серому оттенку, едва-едва налившемуся сиреневым на горизонте, уже наступало раннее утро. Лось тоже стащил респиратор, потер щеки и решительно свернул к Синице-первой. Бесшумно взлетел на гусеницу и следом на броню. Солоха подвинулся. Лось плюхнулся рядом, закинул руки за голову и уставился на полоску восхода. Солоха пошевелил ноздрями, стараясь не засопеть. От Рогачева исходил тяжелый удушливый запах с мускусными нотами и чем-то еще неуловимым, похожим на пряности. - Хорошо-то как, – почти беззвучно сказал Лось. – Отличное утро, а, сержант? - Ну да, – хмыкнул Солоха. – Враг не подкрался, никто не обосрался. - Требуй медаль, – посоветовал Лось. – Можешь предъявить пыль и поклясться, что это была вот такенная огромная жирная зубастая метелка. Все равно никто не поверит и медаль не дадут. - Распелся, распелся, – заворчал Солоха. – Вот не было тебя, и кругом такая гармония царила. Медитация сержанта в приграничной полосе... - Кстати, тебе передавали привет, – сообщил Лось. Солоха тут же напрягся, растеряв остатки дзена. Лось потянулся еще раз, неслышно зевнул и опустил руки, как бы между делом взгромоздив одну на плечи Солохе. Запах сделался еще отчетливее, и Солоха с легким стыдом понял, что этот горячий плотный запах начинает ему нравиться. Может, потому что Лось шпарил как печка и устраивал Солоху, как товарищ и консультант по личным вопросам. - Да ну, – сдержанно сказал он, покосившись в сторону. Яутские машины отошли далеко в сторону, спрятавшись за вывернутым преобразователем "пингвина", и, конечно же, никого Солоха не увидал. - Говорят, некто с инвалидностью по зрению требовал передать, что если ты не вернешься, то он найдет твой труп и осквернит, потому что ты не оправдал его скромных надежд, возложенных на хлипкого умански, – вдохновенно продекламировал Лось, аккуратно понизив голос. – Ввиду того, что ты сбежал от осуществления этих самых надежд. - Вот мудила, – тут же зашипел Солоха. – А ты ему че передал? То есть, в смысле... Тьфу, блядство. Ладно, сам приеду и передам. В рыло! Два раза. - Как-то так я и сказал, – Лось тряхнул его за плечо. – Че, заиграл ваш первый контакт, а? Несмотря на тон и выбранные слова, Солоха не вскипел. Лось давал ему возможность самому выбирать, как реагировать на щепетильную ситуацию. - М-м. Не уверен, – сознался он. – Как-то оно... Тебе они чужими не кажутся? - Они и так нам чужие, – хмыкнул Лось. Запах то ли начал испаряться, то ли Солоха уже притерпелся. - Я имею в виду... Ну, если они рядом, – Солоха неопределенно кивнул на пространство, занятое чужими машинами, – то я их словно не ощущаю. Картинку вижу, а присутствия нет. В виртуальности и то лучше ощущается. - Не, нет такого, – Лось опять зевнул. – Пардон, майн команданте, что-то я окосел уже и словно бы угандошился. - Вот мне, походу, это и интересно, – протянул Солоха, щурясь на первые солнечные лучи. – Как оно ходит рядом, и при этом будто, м-м, за стеной. Во, точно. Мне бы эту стеночку проломить и все в живую пощупать. - Ну тогда тут коньки не отбрось, – сонно сказал Лось. – Приедешь и пощупаешь... Два... ыаа-ах... раза. Солоха машинально чуть подвинулся, давая товарищу место для маневра. Еще на тренировочной базе им приходилось так засыпать – где попало, в любых условиях, на которые были щедры полигоны Молниевска. Солоха в совершенстве овладел искусством "давить у стенки" – для этого использовался любой неспящий, рядом с которым надо было пристроиться, а потом незаметно отрубиться, делая вид, что разделяешь тяготы с товарищем. Правда, порой такое заканчивалось мордой в муравейнике. Среди своих такое называлось "ужалить в жало". Лось опустился головой к нему на плечо. Солоха поерзал и решил не позволять Рогачеву рухнуть к себе на коленки. Это было уже чересчур против вахтового устава. Солоха успел пересчитать самые крупные созвездия в неумолимо меркнущем каскаде, когда Лось шевельнулся и развернулся к нему вплотную. - Серый, – шепот коснулся уха. – Тебе тут не скучно торчать было? - Мгм-м? Не, ну не аквапарк Москва-Сити, конечно... Л-лось? Ладонь приятеля нырнула под приклад и легла на легкую выпуклость в чужих штанах. Солоха дернулся, но странная сковывающая тяжесть не дала ему ни сбросить руку, ни оттолкнуть вконец озверевшего Лося. - Оставь, – глухо сказал он. – Зачем ты? - Сереженька, ты ж мне симпатичен, я давно говорил. По дыханию в самое ухо Солоха ощутил, что Лось улыбается, и непонятно было – то ли обидеться, то ли психануть, а может, Саня говорит всерьез, и тут уже совершенно непонятно, как себя вести. Потому что ему до подергиванья под яйцами нравилось это почти невесомое прикосновение. - Не надо мне подачек в утешение, – пробормотал Солоха. – Я сам... - Серый, расслабься, – прожурчал Лось. – Я наебался по уши. Это так, на расслабуху. Развитие мелкой моторики. Солоха вздрогнул от неожиданной смешинки, царапнувшей горло. Оружие он так и не приподнял, и Лось в штаны к нему не полез. Просто слегка сжимал быстро напрягающийся член. Солоха постарался не дышать, как паровоз, и удержался от елозящих движений. Лось молчал, и Солоха сумел заставить напружиненные мышцы медленно расслабиться. Едва ему это удалось, как в паху стало до того приятно, что Солоха прикрыл глаза. Единственным напрягшимся предметом сделался собственный член. Все удовольствие скатывалось к нему, руки-ноги отяжелели, Солоха откинул голову и уперся затылком в станину "молотилки". Дыхание Лося медленно скользило по шее и растворялось на уровне жесткого воротничка. Сильные пальцы сжимали член, перекатывая под плотной тканью, Солоха прикусил губу и сглотнул слабый жалобный звук – то ли стон, то ли мычание. Лось дохнул ему в ухо чуть сильнее, прижал ладонью поднявшийся ствол, Солоха инстинктивно напряг ягодицы, пытаясь чуточку податься вверх – и понял, что среди этого поддрачивания, в томном горячем мареве Лось может попросить у него что угодно. Даже если он попросит снять штаны и немедленно отдаться – Солоха согласится. Он толкнулся снова, вздрагивая ресницами, погружаясь в раскручивающийся вихрь смутных эротических фантазий. Оргазм подбирался все ближе, хотелось упереться пятками в броню, приподняться, наклониться вперед, чтобы мышцы живота сократились. Казалось, Лось совсем равнодушен, но Солоха впитывал его жар, и удержаться оказалось не под силу – не открывая глаз, он повернул голову, слепо ткнулся вперед, мягко выдыхая, и вздрогнул, почувствовав прикосновение к губам. Такое же сухое и сильное, как пару дней назад на свежевспаханной границе лагерей. Мелькнула пугающая мысль, что он совсем сломался, но прикосновение чужих губ было сильнее этого страха. К тому же Лось не нажимал, и Солоха сам тянулся за ним. В паху становилось все тверже и горячее, привычная пульсация поднялась из промежности, сжала кольцом яйца и стрельнула вверх по члену. - М-мх! Стон-выдох перемешался в их дыхании, Солоха содрогнулся, выплескивая сперму, и застыл. Мускулы подергивались, шея не держала, и он снова повернул голову. Затылок сам собой опустился на прохладный металл. Веки словно склеились, рот приоткрылся, и Солоха застыл в тягучей смоле послеоргазменных переживаний. - Так-то лучше, – почти промурлыкал Лось. – Эх, Лешке расскажу, пусть ревнует. - Гад ты, Саня, – вяло сказал Солоха, сдерживая желание свалиться и уснуть. – Расскажет он. Квазиморда! Какого я только с тобой общаюсь? - За ум, красоту и хер до колена, – хихикнул тот. – И не квазиморда, а Казанова, дурак. Внизу щелкнул затвор люка. Солоха ерзнул, но сумел успокоить панику наномашинерии. Лось потянулся, развернулся и свесил ноги. Постучал пяткой по обшивке. - Эй, там! Пора вставать! Сколько можно заставлять сержанта Солохина караулить ваши задницы? Он сам уже стал похож на задницу! Солоха дотянулся и щелкнул Лося по затылку. Слегка, чтобы соблюсти формальности. Лось всхрюкнул, а снизу уже загрохотало. Чувствовалось, что бойцы имеют что сказать, но иерархия их сильно сдерживает. Зажужжали мультитулы, послышались энергичные харкающие звуки. Сводное подразделение готовилось к новому чудесному дню. Солоха подумал, не натянуть ли респиратор обратно, и махнул рукой. Все, что можно было подхватить на внезапно разошедшейся Лизетте, они явно уже подхватили. К тому же он был обречен передвигаться в подпорченных белком штанах. Первым делом обнаружилось, что яуты смылись. - Рогаче-ев! – орал Юкич, потрясая снятым шлемом. – Какого хрена! - А че я? – голосил Лось. – Я переговоры не проводил, товарищ капитан! Я их привлек, а вы уже сами дальше! - Да какой толк был от твоего привлечения, если я лишь глотку посадил! – бушевал командир десантников. – Кровопийцы херовы! Кто теперь тащить Синичку будет? А? Халик, словно магнитом притянутые к месту скандала, заволновались плюмажами, выражая намерение вступить в разговор. - Слушаю вас, товарищи союзники! – рявкнул Юкич. - Я-общее готовы оказать помощь, – просвиристел самый крупный из них, с плюмажем сиренево-голубого цвета. – Транспортировка будет учтена в виде услуги с полной стоимостью. - Вот этого еще не хватало! – побагровел командир. – Жидовство какое! Солоха припомнил, как стеклозадые честно попросили оплату за капсулу Креманца, и вздохнул. Халик никогда не отличались благотворительностью там, где в дело вступали процессы затрат и амортизаций. С Гаспилсом они бы сошлись на ура. - Ладно хоть еще эти тумбы за медосмотр не просят! – желчно продолжил Юкич, явно имея в виду баскийцев. – Спасибо, господа, но нет! - Иховое возможно расплатиться эмоциями, – щедро предложил халик. - Это, Петар Петрович, он намекает, что вам придется орать всю дорогу, – услужливо подсказал Лось. Юкич побагровел так, что светлый шрам на скуле сделался похожим на след от хлыста. Остряки из звена Ибрагима присобачили к имени Юкича еще и отчество, над которым страшно хихикали. Юкич от этого бесился, но бить морды неподотчетным бойцам не позволяла система. Сейчас Лосю он мог вмазать с полным правом, но под "взглядами" плюмажей сдержался. Медленно выдохнув, он демонстративно нахлобучил шлем. - Мы подумаем, – сообщил он. Халик поводил плюмажем и плавно отступил. Его коллеги потянулись следом. - Рогачев, иди, проверь, нам там счет за медуслуги не выставили часом, – сквозь зубы велел Юкич. – Солохин, дуй к аместам и каспини не забудь. Кто-то же должен побыть нашим благотворителем, блин! Солоха взял под козырек и собрался было уже дунуть следом за Лосем, как со стороны "пингвина" донесся тяжкий рокочущий звук. Застыв на полушаге, Солоха вперился взглядом в обугленную махину. Снова раздался рокот, и Юкич схватился за обвес. Нырнул в кармашек, выдернул кристалл-ключ и уставился на него непроницаемым забралом. - Ни черта не понимаю, – глухо сказал он. – Отряд! Боевая готовность! Разверстый люк демонстрировал все ту же пустоту, пепел кругом колыхался, взлетая невесомой пеленой до самых колен и создавая ощутимое мягкое давление при ходьбе. Солоха на мгновение отпустил оружие и проверил фильтры. Работало отлично, но ему иррационально захотелось приклеить респиратор к себе вторым слоем металлической изоленты. Жадюги вроде Гаспилса выдавали такую на ремонт бронетехники – и даже тянуло прилично, если сделать внахлест несколько слоев. Уж точно дешевле, чем замена плит или наварка заплатки. Вперед пошли халик, как самые метелкоустойчивые. Баскийцы двинули следом, потом заняли места в колонне люди, а аместы заняли пост снаружи вместе со скорбящей парочкой длинномордых. Солоха прислушался к ощущениям и с удивлением понял, что оставшиеся сзади инопланетчики внушают чувство безопасности. Траснпортник угомонился, и пока сводный отряд быстро шел по главному жерлу, торжественно молчал. Парни сдерживали тяжелое дыхание – "пингвин" успел прилично нагреться, и стандартная термофора справлялась не лучшим образом. Солоха ощутил, как по спине ползут капельки пота, не выдержал, дернул подбородком и нажал пластинку на плече. Костюм тут же изменил температуру. В уголке надвинутого визора появилась информация о резерве. Пару часов тут можно было бродить смело. Едва Солоха порадовался, как "пингвин" ворохнулся. Послышались сдержанные матюги, халик дружно подпрыгнули и зависли в воздухе. Юкич тоже странно дернулся, но предсказуемо остался с бойцами. - Вот и сходил в разведку, ядрена мать, – пробормотал Копылов. - Радуйся, что не позолотило, – откликнулся Скворцов. Копылов фыркнул и замолк. Видимо, приступил к неистовой радости. Внутренности "пингвина" Солоха никогда не рассматривал в прикладном режиме. Только с точки зрения солдата, запиханного в капсулу, принайтованную к "молотку". Быстрый атмосферный спуск, удар о твердую почву – и добро пожаловать в новый мир. А внутри этот монстр выглядел как в фантастических фильмах. Кумыс бы обзавидовался, знай он, что его приятели будут шарахаться по техническим недрам самого надежного в мире орбитального транспорта. С экологическим уклоном. - Что ж его пидорасит так, – выдохнул Смоляк. - Тише, тише, – неожиданно спокойно сказал Юкич. – Я уже знаю, что это за херня. Сейчас мы эту херню... Коридор впереди плавно раздваивался. Гладкие стены тускло поблескивали сквозь окалину. Солоха смутно удивился – неужели все это вчера зачищали они сами? То ли элоботы стерли память в адреналиновой трясучке, то ли здесь работали не люди, но танки. Юкич ускорил шаг, остальным пришлось повторить. Халик невольно оказались сначала в положении тех, кому наступают на пятки, а потом и вовсе взлетели над отрядом. Мини-танки тоже наддали ходу. Юкич уверенно махнул рукой вправо. Поворот, еще один коридор, забитый сажей, до того что решетки в полу смотрелись графитовыми рисунками – и еще один поворот. Юкич вскинул руку. Притормозили все. Танки за спиной Солохи взвизгнули обратной гидравликой. Над головой разошлись голубоватые следы от бустеров халик. В огромном зале у немыслимо сложного клубка механизмов, подсвеченных нездоровым желтым, стояли яуты: восемь фигур в одинаковой красной броне. Все белокожие, до того светлые, что в резком освещении вены проступали темным татуировочным узором. - Ага! – торжествующе произнес Юкич. – Здравствуй, блядь, пропажа! Вот они стоят, как дикорастущие страусы! Солоха сдавленно фыркнул. Дикорастущие страусы оглянулись один за другим. - О, союзники, – среагировал один из них. Глухой голос звучал совершенно безлично. - Они пиздят наш транспортник! – не выдержал Шандор. – Что за дела! - Оное поддерживать вопрос, – вступил в беседу халик. Баскийцы отмолчались, произведя пару укоризненных интерференций. - Что делать, если никто из вас не оказался способен заниматься делом, – мгновенно парировал яут. – Однако спешим сообщить вам, что транспорт отныне бесполезен. - Может, он до вас еще был полезен, а теперь внезапно испортился? – напряженно поинтересовался Юкич. - Оное с желанием независимой экспертизы, – добавил халик. И, не разрывая слов и действий, решительно заскользил вперед. К нему присоединились товарищи, а следом увесисто выдвинулся самый миниатюрный танк, больше похожий на самоходный бронекостюм. Яуты не двинулись с места. Солоха напряженно косил на Юкича, однако командир стоял неподвижно, и им пришлось остаться на месте. - Что здесь произошло? – прожурчал халик. - А вы притворяетесь, что не знаете? – явно насмешливо уточнил клыкастый. Халик всплеснул плюмажем, и даже столь далекий от эмоциональных оргий человек, как статистический пехотинец, мог бы увидеть в этом скорбь и негодование. Яут громогласно фыркнул. - Только неподтвержденные предположения, – нежной трелью сообщил плюмажеголовый. Солоха стиснул зубы и приклад покрепче. Неприятные воспоминания о загадочном содержимом двух платформ, оставшихся в основном лагере, мгновенно испортили ему настроение. Танки одновременно двинулись вперед. Прошли по два шага в идеальной синхронизации и остановились. Движения установок Солоха не заметил, но от такой огневой поддержки стало слегка полегче. - Все съедено, – сквозь клыки произнес яут. - Вы проверяли? – почти беспечно поинтересовался Юкич. – Может, у вас ключи найдутся? Невероятное стечение обстоятельств? Яут развернулся к нему. Вытянул руку и поманил пальцем. - Станеску, – сквозь зубы приказал Юкич. Подрывник тут же выступил вперед. Яут склонил голову к плечу. Приятели у него за спиной рассматривали сердце транспортника, даже не пытаясь делать вид, что их интересует напряженная политическая обстановка в помещении. - Боиш-шься сам? – курлыкнул яут. Юкич даже не пошевелился. Яут повернулся к генератору и широким жестом обвел его. Халик уже просочились к ограждению, вытянули плюмажи и теперь походили на стайку ковылей, взбаламученных порывом ветра. Связь в наушниках глухо щелкнула. - Вижу повреждения, – чуть хрипло отчитался Станеску. – Здесь все... изъедено. Вы, конечно, извините, товарищ командир, но выглядит это как натуральный пиздец. Закончив доклад, он похоронно замолчал. Халик все еще полоскали плюмажами, но вряд ли могли произнести что-то вдохновляющее. Яут заложил руки за спину. От танков перестала исходить показная угроза, и Солоха чуточку опустил плечи. Защелкали люки, и баскийцы неторопливо покинули убежища. Солоха наблюдал, как нарочито медленно они идут вперед, и пытался отогнать сразу замельтешившие выученные сведения – как баскийцы могут менять скорость восприятия, перестраивать скорость нервных сигналов, действовать слишком быстро для своих габаритов. - Разошлись, – буркнул Юкич. Группа чуточку расслабилась, а потом дружно поперла вперед. Лось обогнал всех, и Солоха тоже поднажал, чтобы не оказаться в хвосте среди простых смертных. Все выстроились вокруг развернутой структуры. Солоха в жизни не имел дел с начинкой "пингвина", но тут было ясно, что эти дела плохи. Материал почти превратился в губку. - Охренеть, и тут пластик? – изумился Лось. - Кто б его знал, – пробурчал Юкич. - Особо прочные и легкие материалы, не имеющие проводимости, – прожурчал халик. – Очень печально, что их-мощь технологий не устояние перед их-мощью природных. - Все по причине того, что наши замечания были проигнорированы, – басом интерферировал баскиец. - Главное, что теперь на этом невозможно улететь, – подытожил яут. Юкич откашлялся: - А нельзя было дождаться остальных союзников?! - Зачем нам ждать представителей слабых рас? Скрежет зубов Юкича можно было использовать как психотропное оружие. - Ах ты ж... Белошкурый небрежно поднял руку, и оружие в ней сгустилось из воздуха. Юкич тоже вскинул руку, и Солоха сумел разглядеть тонкую завесу энергетического щита. - Э, э! – Лось стремительно шагнул вперед. – А что, разве мы не скорешились? Яут чуть повернул голову. - Допустим, поэтому я не буду стрелять в голову, – клекотнул он. – Только в ноги! Лось отпрыгнул. Легонько треснуло, на полу взвилось облачко пыли. - Охерел! – завопил Лось. Бойцы одновременно взяли оружие наизготовку. Солоха со своей стороны успел заметить, что выстрел на самом деле был в полуметре, но инстинкты взяли вверх, и он приготовился открыть ответный огонь – уже на поражение. Оружие клыкастого исчезло так же стремительно, как и появилось. - Чем больше энергии, тем сильнее активность, – вступил в диалог еще один клыкастый. – Пришел энергетический шторм, и активность невероятно повысилась. Теперь они взбаламучены и ищут, чем бы еще поживиться для будущих изменений. - То есть, типа, они сожрали энергию транспортника и превратились в того слизня? – уточнил Скворцов, не опуская "семисотку". - В более сложный организм, – детально прояснил яут. - Обожрались, чтобы потом срать дальше, чем видят, – менторским тоном произнес Шандор, точно так же выцеливающий, кого бы поджарить первым. - Ш-ша! – гавкнул Юкич. - Виноват, тащ капитан! - Главное, чтобы они Гаспилса не съели, – трагически прошептал Лось. – Потом инвентаризуют все нахер. На этот раз Юкич орать не стал и, казалось, даже сделал некое телодвижение, выражающее умеренное веселье. Заодно отправил на визоры группы команду о переводе боевой готовности на пониженную. Стволы опустились, но окончательно оружие убирать никто не стал. - Правильно ли оное понимание, что сильная техника приводит многое-их в возбуждение? – уточнил халик. Яут неопределенно дернул плечом, точно отказываясь отвечать за собственные слова. Хотя, зная халик, можно было предположить, что они зафиксируют ответ и в случае несоответствия действительности предъявят иск. За порушенное доверие. - Правильнее будет уйти отсюда, – добавил третий "страус". – Пока еще мы не привлекаем внимания, но поскольку он мертв, – белая рука описала полукруг, охватывая сердечник, – то цели могут измениться. - Господи, побег от кровожадных метелок, – вздохнул Лось. – Э! А почему они все-таки некоторых из нас решили сожрать?! - Лучше не думать, умански, – так же спокойно сказал яут. – Не задаваться вопросом, как они могут использовать чужие тела. Люди и инопланетяне дружно переглянулись. Солоха хотел в растерянности почесать за ухом, но получился только невнятный дерг оружием. - Не улетим, – зловеще напророчил Смоляк. - За мрачные мысли я вас приставлю к ордену и к расстрелу, – пообещал Юкич. – А вы! – он перевел указательный палец на яутов. – Ответите за открытый огонь по закону! Черт знает что! - В нашей культуре это допустимо, – не терпящим возражений тоном отмел тот. Юкич начал яростно подкручивать что-то на шлеме – не иначе проверял фиксацию записи, чтобы потом передать старшему командованию. Халик опять прилипли к обзорным перильцам. Баскийцы неторопливо возвращались, оставив одного делегата, очевидно, на случай заключения внезапных дипломатических союзов. Юкич выразительно стукнул себя по виску, точно отправляя отчет. - Но в качестве жеста доброй воли мы можем вас отбуксировать, – надменно выдал клыкастый. Бойцы переглянулись. Выглядело так, словно яуты зассали. - Но эти двое едут с нами, – добавил "страус", лихим росчерком охватив Солоху и Лося. - Че это? – тут же взбрыкнул Солоха. - Товарищ капитан! – одновременно с ним возопил Лось. - Заложники? – грозно уточнил Юкич. - В этом случае мы будем вынуждены вмешаться, – унылым басом интерферировал баскиец. Яут приподнял маску ровно настолько, чтобы стали видны разъехавшиеся в усмешке клыки. - Нет. Просили присмотреть. После отгремевших событий корчить независимость не было нужды, и машины выстроились в походном порядке. Авангардом пошли легковушки халик, следом танки, потом яутско-людской альянс, за ними одинокий бот каспини и, наконец, аместы замыкали строй. Второй "Гарц" свернул в сторону, яуты сообщили о необходимости разведки – и машина попросту исчезла. Солоха на кое-как дотягивающей общей связи слышал, как Юкич изошел на пену, не сумев запеленговать подлый драндулет. Зато теперь стало ясно, как клыкастые умудрились подобраться незамеченными. В "Гарце" оказалось не так уж и много места. Яуты торчали кругом, как грибы на плацу, бросались в глаза кроваво-красной броней и пахли крокодилами. Даже Лось чувствовал себя не очень уверенно и держал спину напряженно прямо. Рядом с Солохой устроился новоявленный делегат от Касаюрка, и сержанта до белого каления выбешивало, что мощное бедро то и дело толкает его, обдавая жаром даже сквозь высокотехнологичный защитный костюм. А если прислушаться к себе, становилось ясно, что от этих толчков и самого Солоху пробивает лихорадочный жар. Хотелось то ли сбежать, то ли накинуться на яутов с кровожадными намерениями. В качестве сублимации Солоха чесал за ушами с интервалом в полминуты. Вдобавок клыкастые хранили настолько гробовое молчание, что Солоха заподозрил их в телепатии. Насчет лацертидов толком известно ничего не было – уж слишком эти гады скрывались – но осторожно предполагалось, что говорят вслух они редко, а невербальные практики используют вовсю. В том числе язык тепловой карты, запахов и электромагнитных излучений. Не так уж далеко от телепатии. Солоха попробовал начать излучать что-нибудь омерзительное, и его тут же вновь пихнули бедром. С подозрением покосившись на яута, Солоха слегка сдвинулся и начал мыслить позитивно. Мягкость хода позволяла надеяться, что даже в таких стесненных обстоятельствах людям не грозит отбить задницы нафиг за несколько часов путешествия. - Вернусь обратно, – сказал Лось, – и первым делом напишу отказ от экстратерриториальных, – это слово он выговорил с особой ненавистью, – командировок. И гори она синим пламенем, эта премия! - Она и так горит, – кисло ответил Солоха. – Думаешь, нам выплатят за отсидку на этом куске говна? Жди, как же. "Сержант Солохин, а ну прекратить деморализующие разговорчики!" – вмешался Юкич. - Так точн! – шепотом проорал Солоха. И тут же выключил связь. – Тьфу на тебя. - Не загрязнять нашу территорию, – предупредил сидящий напротив яут. Солоха мрачно зыркнул на него, поскреб за ухом и покрепче перехватил ствол вспотевшими ладонями. Тонкие перчатки пришли в негодность еще вчера: в жаркой обстановке люди теряли влагу быстро, и от мигом промокших перчаток толку не было. Только лишняя преграда для осязания. - А что, господа, – попробовал он разрядить обстановку. – Есть предположения, как нам отсюда рвать когти? Яуты молчали, и с каждой секундой Солоха ненавидел их все сильнее. Уже казалось, что неплохим вариантом будет открыть пальбу. - Нельзя этого делать, – неожиданно сказал сосед. Молчание клыкастых налилось таким неодобрением, точно яут раскрыл великую тайну. - С чего бы? – прицепился Солоха. Лось успешно делал вид, что пересчитывает заклепки на прикладе, но по напряжению плеч было видно, что он внимательно слушает. - При посадке и взлете выделяется огромная мощь, – защелкал сосед. – Она может породить безумие, в сравнении с которым произошедшее покажется мелочью. - И как это союзники прохлопали такую херню?! – не выдержал Солоха. - Здесь ничего не было, – проворковал яут. – Мы проверяем такие вещи, когда идет речь о затратных путешествиях. Их что-то разбудило. Или кто-то. Солоха уставился на свои колени, не рискуя кинуть на Лося даже взгляд. Слова Касаюрка, точно гвоздем выцарапанные в памяти, налились болезненным жаром. "Гарц" начал притормаживать. Солоха напрягся. В свете многозначительного обмена репликами это выглядело пиздец как подозрительно. Однако мгновением позже яуты тоже зашевелились, поводя башками, и Солоха чуть расслабился, чтобы немедленно встрепенуться снова: что-то происходило, раз даже страдающие манией непоколебимого величия охотники забеспокоились. Ход машины становился все медленнее, а потом мастодонт остановился окончательно. - Или мы научились сокращать пространство и время, или что-то здесь не так, – спокойно сказал Лось, ни к кому не обращаясь. Яуты опять отмолчались, но люк машины распахнулся, и бронированные дружно повставали с мест. Солоха обменялся с Лосем взглядами. "Группа, подтвердите остановку – прорезался Юкич. – Прием". - Остановку подтверждаем, тащ командир, – откликнулся Солоха. – Разрешите выйти на разведку в составе сил союзников. "Разрешаю, отбой", – буркнул Юкич и отключился. - Нелегко быть командиром, – посетовал Лось. – Знай седые волосы с жопы выстригай. - А ты будто не командуешь, – усмехнулся Солоха, поднимаясь. - Сержант должен каждое утро вставать не с той ноги, чтобы солдат не дремал, – ухмыльнулся Лось в ответ. – Алле оп! Обогнав Солоху в три скользящих движения, первым оказался у выхода и легко спрыгнул. Солоха почувствовал прилив зависти и тоже ускорился. Перемахнул сразу через три ступеньки, в падении оттолкнулся от очередной и приземлился на полусогнутых. К группе клыкастых они с Лосем подошли шаг в шаг. Поперек пути расстилался свежий провал. Края выглядели острыми, точно порода лопнула совсем недавно. То здесь, то там взгляд ловил движение – это падала свежая еще почва. Вернее, сухая, как и все на Лизетте. А на изломе тусклым золотом поблескивали пузырчатые соты. - Ох, гребаный пиздец, – задумчиво оценил Лось, опуская "Агаву". – Командир, передаю запись. Это не планета, а какой-то ебучий улей. Юкич отозвался почти сразу. "Доклад принял, ебучесть подтверждаю". - Одного не пойму, – продолжил Лось. – Почему мы не слышали, как эта херня трескалась? Должно же было лупануть так, что толчки б через пол-континента жопой чувствовались. Солоха уже хотел сказать, что кое-кто всю ночь жопой ощущал исключительно иного рода толчки, но мысленно отвесил себе подзатыльник. Не время было и не место. - Странная порода, – пророкотал яут. – Очень пластичная. - Мы прилетели на какой-то гигантский живой микроб, – почти трагически сказал Лось. – Блядь, кто вообще изучал этот сраный фокус природы? Эй! Господа союзники, не знаете? Баскийцы и аместы отмолчались. Каспини вообще не проявляли признаков активности с тех пор, как сели за джойстики бота – или чем там управлялась эта странная штуковина, похожая на стремительный военизированный утюг. - Оное без владения сведениями, – отчитались халик. – Общность предложение разведки. Выглядит так, что это препятствие может быть преодолено по воздуху. - Только не нами, – забасил кто-то из баскийцев. – Но мы можем проверить, насколько там глубоко. - Я б не стал рисковать, – поддержал беседу Лось. – Вы этих гадов перебудите. Тащ капитан, я же правильно говорю? У кого-нибудь остались дроны? Халик молча готовились к взлету. Яуты так же безмолвно осматривали разлом. Казалось, единственными суетливыми и деятельными типами во вселенной были исключительно люди. А остальные с древним величием ожидали, когда все разрешится само собой. Из второй машины выгрузился Юкич и направился к обрыву. Подойдя, сложил руки на груди и принялся осматривать вопиющую картину, задумчиво покачивая шлемом. - Не перелетим, – подытожил он. – В нашей сбруе можно было бы махнуть, но... – он большим пальцем ткнул себе за плечо, – бумеры не сдюжат. Так что или в обход, или сползать-подниматься. Поле дураков, блядь, расстелили. Солоха почувствовал неприятную горечь под языком. Скулить и жаловаться он не собирался, любой был готов к подобному – трудно ждать только хорошего, если ты в армии. Кто-то теряет здоровье. Кто-то попадает под трибунал. Кто-то умирает. Но пока флагом не накрыли и семь строк не прочитали – не считается. Только уж очень все на Лизетте складывалось хреновастенько. - Кому-нибудь из присутствующих известно что-то большее? – неожиданно расклинило одного из яутов. – Кроме обычной информации при высадке? Умански? Юкич качнул головой. Солоха возблагодарил производителей респираторов за массивность намордника, успешно скрывавшего от окружающих почти всю физиономию владельца. Потому что в этот момент сержанта Солохина изрядно перекосило. - Нам неизвестно, – пробасил баскиец. - Оное тоже без владения информацией, – тут же заколыхался плюмажем представитель халик. На экране "Агавы" замигал один-единственный символ на языковых таблицах аместов. Переводчик поднатужился и выдал транслитерацию: "К сожалению, нам, представителям славной расы, ничего не известно о предпосылках, ввергнувших всех присутствующих в текущее положение дел". - Кхаспи? – выговорил яут, разворачиваясь к машинам. Лисомордые не откликались. Яут снял с бедра оружие. Остальные его товарищи повторили жест. Юкич вскинул руку, и сержанты быстро попятились вдоль разлома, отходя с предполагаемой линии огня. Клыкастые синхронно проверили наплечные стрелялки и заскользили вперед, словно призраки в коричневой пыли. Показалось, что сейчас врубится маскировка, но яуты остались видимыми. По-прежнему скрывался только их второй транспорт, возможно, затаился где-нибудь на краю обрыва. Солоха нахмурился. "Агава" не пеленговала следов клыкастых. Не подсуетилась ученая братия, не заложила в визоры сканирование на частотах уважаемых союзников. - Кха'ра-ах? – прокурлыкал белошкурый, привалившись к обшивке бота. На канале по-прежнему царила тишина, и бот все больше начинал смахивать на склеп. Яут медленно развернулся, распластался по оранжевой запыленной броне и провел ладонью, почти любовно стирая пыль. Плавно оттолкнулся и сделал шаг назад. - Вскрыть, – приказал он. Прозвучало, словно он велел немедленно расстрелять консервную банку. - Кажется, должно соблюдаться процедуре? – вежливо уточнил халик. - Тш-ш, – прорезался баскиец. – Я подозреваю худшее. Мы должны наблюдать и не вмешиваться. - Что за херня, тащ командир, – страшным шепотом поинтересовался Лось. - Держать жопу поджатой, – буркнул Юкич. – Без моей команды не стрелять. Солоха почему-то вообразил нелепое стечение обстоятельств: Юкичу каким-то образом отрубает голову, и он не может отдать главной команды, поэтому Синицы стоят, как настоящие беспомощные птички... Потом он вспомнил, что настоящие синицы с удовольствием жрут падаль, занимаются каннибализмом и выклевывают глаза жертвам – и сразу же полегчало. Яуты заняли позиции у входа, двое сняли с плеч вычурные стрелялки и быстро настраивали их. Главный отошел назад на пару шагов, откинул панель наруча и тоже принялся колдовать. Яуты быстро завершили настройку и щелкнули клыками: - Коготь-первый, на острие. - Коготь-второй, на острие. Отчитались стрелки почти одновременно. Переводчик протараторил так быстро, что Солоха едва разобрал. Главный захлопнул панель и снял с бедра нечто, смахивающее на демократизатор. - Готовность, – вполголоса велел Юкич. Синица-один медленно развернула "молотилку". На второй орудие тоже шевельнулось. Озолотившихся сержантов перегрузили в нее, и с ними сидел Шандор, стребовав под это у Юкича разрешение смолить без ограничений. Яут тряхнул демократизатором, и фокус "Агавы" поплыл. Пришлось срочно уводить взгляд. Стрелки-консервники развернулись и приложили косые дульные срезы к обшивке. - Пш-шли, – прошипел яут. Солоха ожидал плазменных лезвий, сварочных дуг или даже эффектных небольших взрывов. Но ничего не происходило. Яуты повели оружие все с той же пугающей синхронностью, рисуя дуги из нижней точки. Броня с виду не менялась. Солоха сообразил, что перестал дышать, и срочно реабилитировался. Дульные срезы соприкоснулись, и яуты повели оружие вплотную, теперь сверху вниз, разделяя получившийся овал напополам. Закончив, оба быстро попятились, вливаясь в группу. Солоха быстро прикинул диспозицию: машина каспини, яуты перед ней, второй ряд обороны в виде людей, два "Волкодава", на задних планах танки и совсем в стороне, как дополнительные части – халик. Аместов как группу поддержки он не рассматривал. Хоть водяные и притащились на учения, общая военная мощь интеллигентных брызговиков колебалась где-то между единицей и полутора. При том, что единицу назначали видам, не сумевшим толком выбраться в космос. - И в чем мы лисомордых подозреваем? – напряженно поинтересовался Лось. - Сейчас узнаем, – прорычал яут. И взмахнул рукой. Стремительная оранжевая дуга взвилась над коричневой равниной, закрутилась петлей и ударила по машине. Солоха успел заметить, как раскаленный конец, плюющийся стреловидными протуберанцами, соприкасается с обшивкой, а потом обе половинки гипотетического люка выгнулись навстречу и рванули. - Огонь! – гаркнул Юкич. Кто-то из союзников тоже успел что-то скомандовать, и навстречу золотому облаку ударило сразу три разнокалиберных шквала. Бот каспини, казалось, заархивировал в себе гребаных паразитов с коэффициентом под сотню. Плеть яута погасла, точно ее слизнули, но встречный огневой залп оказался для метелок слишком силен. Горелый запах шалфея ударил в нос так, что Солоха почувствовал себя на ринге, пропустившим отличный джеб. На секунду даже в глазах помутилось и подкатила тошнота. "Петар Петрович, что за херня творится-то!" – верещал Гвоздев в наушниках. - Рассеять кирпичи! Смысл начальственного вопля показался Солохе таким невероятно чудовищным, что он мигом рухнул в пыль и оперативно прикрыл ценное оборудование в виде подотчетного оружия собственным пузом. Секундой позже, рядом рухнул Лось, видимо, следуя инстинкту самосохранения. Над полыхающим ботом встало лиловое зарево. - Остановить огонь! Трубный интерферирующий рык баскийца отдался в костях. - Прекратить! – поддержал Юкич. В стане халик тоже кто-то что-то щебетнул. Последними убрали оружие клыкастые. Теперь Солоха догадался, куда делся второй "Гарц" – это было единственное направление атаки за кормой бота каспини. Лиловое, с проблесками зелени, пламя медленно угасло. - И что мы, сука, глаза пучим как налимы на сковородке?! – заорал Юкич. – Сломали ногу? Так не лежим попусту, начинаем отжиматься! На счет р-раз! - Есть! – выпалил Лось, опередив Солоху на полсекунды. Сержанты вскочили одновременно. Солоха резво отряхнулся. Взгляд тут же приклеился к разломанному корпусу бота. Внутри все еще светилось золото. Пыльца, метелки – все это вымело ударом, но остались сверкающие издевательской непорочностью круглые желтые шары, с два кулака каждый. Слепленные густо-густо, забивающие почти все пространство, они напоминали... Солоха судорожно сглотнул. - Больше никакой икры ни в жисть, – пробормотал Лось, полностью повторяя его мысли. - Это, блядь, какая-то террористическая акция! – с чувством сказал Юкич. "А узкомордые-то где, тащ командир?" – испугано спросил Смоляк. "Шандор! Ты там живой? – заголосил Кудрявцев. – Вас не захлестнуло? Тащ командир, докладывает первый борт, все целы!" "Живой, только обосратый, – с натугой ответил Шандор. – Тут немножко корчей святого Витта происходит! Ай! Трехсотые пинаются, гады!" - Всем заняться охраной бдительности, – велел Юкич, делая первый шаг к развороченной технике. – Пляски прекратить, это не по уставу! "Есть прекратить!" – с еще большей натугой рапортовал Шандор. Солоха как примагниченный потянулся за командиром. Икринки забивали машину не целиком – оставалась узкая щель. Темная и почему-то с оттенком стремной порнографии. Может, потому что часть икринок лопнула и пролилась прозрачным же лимонным содержимым. - Не хочется мне в эту пиздятину лезть, – опять проявил телепатические способности Лось. - А я и не предлагаю, – сухо сказал Юкич. – Если б попытался – ноги бы тебе оторвал. Какая сволочь меня опять Петровичем называла? Сволочь затаилась и не отсвечивала. Лось сдавленно хихикнул, и от этого Солохе сразу же полегчало. Икринки никуда не делись, и каспини явно отправились к праотцам. Но душевное состояние сержанта Солохина неумолимо выравнивалось, точно в соответствии с дозами корректирующих гормонов. Давно было известно, что для военного нет беды хуже, чем посттравматическое расстройство. Поэтому на элоботов взвалили не только физическую поддержку, но и ментальную. Теперь солдат мог отстраниться от кошмара в мгновение ока. Воспоминания о погибших затягивались дымкой, боль потери превращалась в смутные образы, уже отболевшие и наконец-то забытые. Халик неожиданно вырвались со своих позиций вперед, опередив даже яутов. - Позволение, – очень твердо сказал плюмажеголовый, почти не курлыкая. – Это опасно, только оное с имением достаточной защиты. - Нас пока никто не пытался сожрать, – заметил яут. - Я-общее с имением более изящной конституции, – возразил халик. – Это не обсуждается. Яут где-то под своей маской поперхнулся. Халик отодвинул его одной левой – Солоха обалдел, увидев, как отступает махина клыкастого перед тощей с виду фигуркой – и бесстрашно скользнул внутрь. "Слушайте, – напряженно сказал Гвоздь, – товарищи, а откуда же эта херня пробралась? То есть... оно что... как живое?" - Молись, Гвоздев, чтобы оно не оказалось вирусом, – мрачно изрек Юкич. - Разрешите присоединиться в помощи союзникам? – с безумной отвагой обратился Солоха. - Не разрешаю. Ты, сержант, после вахты того и гляди замкнешь на массу. Желающих выступить больше нет, поэтому придется прибегнуть к силе. Р-рогачев! - Так точно! Лось бодро козырнул. Солоха разинул рот, потом сообразил, что вот-вот сдаст товарища с потрохами, и захлопнул челюсти с ускорением на восемь. Только зубы щелкнули. Рогачев прошелся небрежной походкой, обогнул стоявшего на пути яута и присел на корточки у машины. Клыкастый повернул голову, явно за ним наблюдая. - А под дно кто-нибудь посветить может? – попросил Лось, пригибаясь еще сильнее, так что голова опустилась чуть ли не между колен. Раздался басовитый гул, и один из танков развернул очередную суставчатую конечность. Солоха предусмотрительно коснулся "Агавы", приглушая яркость. На мгновение окружающий мир потемнел, а потом сделался ослепительно белым. Танк исторг волну свечения, присущего родной планете баскийцев. Еще немного – и плотностью излучения можно было бы воевать с метелками. Даже жарко сделалось. Солоха вспотел. Яуты зашипели и заругались, Юкич тоже ругнулся и потер загривок. Лось пригнулся еще ниже, плюхнулся на четвереньки и непочтительно задрал задницу. Продвинулся чуть вперед в таком положении и замер. - Тащ командир, – почти невозмутимо сказал он. – А ведь оно и правда внутрь пролезло. - Что? – переспросил Юкич. Таким растерянным Солоха его не слышал никогда. - Я грю, тащ командир, оно растет. Прямо из земли прет. Прям, блядь, сию секунду прет, тащ командир! Мама! - Блядский ты нахер, – сдавленным шепотом сказал Юкич. – Назад! Рогачев! Лось быстро-быстро попятился, так и не поднимаясь из дивной позы, и Солоха с удивительным внутренним спокойствием разглядел, что он перебирает тремя конечностями, а в правой у него уже подрагивает "Пчелка", готовясь ужалить. В застывшем боте громко стеклянно хлопнуло – будто лопнул гигантский хрустальный пузырь. Следом гулко застонало нечто, похожее на баскийца, только огромное. Солоха очень медленно оглянулся. Край неба сместился. Солнце кинулось к горизонту, и тот вздыбился яркому шарику навстречу. Земля под ногами резко встала под углом. Солоха взмахнул руками, заскользил, рефлекторно кувыркнулся, чтоб не сломать шею, и вскочил на ноги – но тут же рухнул снова. Стремительно катясь по внезапному склону, сержант Солохин в полном охренении сообразил, что все, на чем стояли люди, инопланетяне и их техника, только что поднялось на дыбки и собирается опрокинуться. Догнал невыносимый грохот. Намертво вцепившиеся в голову наушники сработали на шумоподавление с предельной силой, звук тут же отрубился, и Солоха чувствовал только адскую вибрацию, проходящую сквозь кости. Он схватился за что-то, и оно тут же зашевелилось под пальцами. Сухая почва осыпалась водопадом, запорошив ему голову, и он увидел, как из-под этой безжизненной прослойки поднимается выгнутый золотой бок. Под руками начала прогибаться упругая живая поверхность. - Бля! Собственный крик он опять не услышал, но почувствовал. Жуткая херня, ломящаяся на свободу, вздыбилась, с неслышным треском разорвала почву и невероятно легким движением вскинула себя высоко в воздух. Солоха инстинктивно вцепился в хрень со всей силы. Под ботинками метнулось небо, крутанулось и опрокинулось солнце, а потом Солоха увидел происходящее внизу. Машина каспини исчезла, и вместо нее бугрилась бесконечными наплывами и вздымалась узлами все та же золотая херня, от которой уже тошнило. Солоху и впрямь затошнило: щупальце, за которое он держался, взялось извиваться, будто вознамерилось стряхнуть его. "Волкодавы" врубились развернутыми упорами в осыпающееся плато. Весь огромный пласт, чертов кусок земли размером с небольшую область, поднимался, сползая в сторону провала. Танки баскийцев успели заякориться, а яутский мастодонт, буксировавший Синицу-один, неумолимо съезжал. Щупальце снова крутанулось, Солоха успел заметить гигантскую трещину, где пласт и откололся – а заодно и клокотание бесконечно золотого цвета под ней. А потом его все-таки сбросило. Элоботы дружно дали мышцам команду, подстегнув их электрическим уколом. Солоха сгруппировался, готовясь к неизбежному удару. "Держа-аться!" – слабо пропищало в наушниках. Чужая земля встретила со всей щедростью. И так же щедро оттолкнула. - Охре... Снова удар и снова бросок. Теряя остатки здравого смысла, Солоха вновь попробовал вцепиться в поверхность, но она опять его оттолкнула, и на этот раз он успел заметить, как потрескавшаяся земля пытается разойтись на неровные куски. Солоха врос в эти обломки кончиками пальцев, осязая, как ломти почвы неумолимо отделяются от движущейся под ними массы. Грохот не стихал, и наушники тоже яростно сражались. Вскидываться земля перестала, но по-прежнему шла вниз, набирая скорость. Столкновение с неизбежным концом, расположенным где-то на дне каньона, пробудило второе дыхание. Солоха перевернулся на живот, подтянул колени, уперся носками ботинок и оттолкнулся. Перед ним оказался крутой склон, стремительно теряющий напластования. Солоха продолжил восхождение. "Пчелка" колотила по бедру, в груди жгло от пыли и нехватки воздуха, но Солоха не снижал темп. Вверху мелькнула чья-то машина – в пыли и буре сложно разобрать чья. Солоха поднажал. На чистом адреналине преодолев еще десяток метров и небольшой камнепад, Солоха прорвался к броневику. Вблизи опознал в нем "Гарц", не думая, взлетел на самую верхушку, обхватил вскинутый бивень и попытался оглянуться. Сверху катилась пыль, комья земли и неумолимо вспучивались ветвящиеся отростки золотого монстра. Мастодонт тоже скользил, пробуксовывая выпущенными якорями. Вместе с ним съезжал знакомый БМП. Солоха бешено завертел головой и все-таки высмотрел в пыльной буре еще один знакомый силуэт. Второй "Волкодав" держался намертво. - Синица-два! – пыль попала в горло и он поперхнулся. – Синица-два, прием! "Вижу, – металлически щелкнуло в наушниках. – Пеленг есть, держитесь, Сергей Дмитрич!" - Первая соскальзывает! Давай багор! "Повторите?" "Гарц" уже почти опрокинулся, Солоха повис на бивне, отчаянно скользнул взглядом по сторонам, пытаясь прикинуть, куда б выброситься, чтобы не раздавило всмятку. Скольжение плиты и машины ускорилось. - Багор! – заорал он. – Бля, стрельни крюком! Гарпун, бля! "Понял, багор на счет раз!" Металлическое острие сверкнуло под тусклым запыленным солнцем, распахнулось хитро изогнутыми лезвиями и впилось в задницу мастодонту. Движение машины прервалось так резко, что у Солохи лязгнули зубы и болезненно дернулась голова. Правая рука сорвалась с бивня, он стиснул пальцы левой до боли в ногтях, весь поджался – и сумел не упасть. "Гарц" с чудовищным стоном, различимым даже сквозь шумоподавление, опустился на место. Солоха успел обрадоваться, а миг спустя несущая их плита замерла и начала проваливаться внутрь себя. Перед глазами хлестанул каменный поток, Солоха отдернул голову, но один из камней все-таки достал его, и весь экран визора расчертила трещина. Солоха успел испугаться – визоры делались ударопрочными, значит, шибануло неслабо – а потом все вокруг дико, припадочно затряслось, и вместе с "Гарцем" Солоха полетел в бешеный камневорот. * * * Он не умел дышать землей. А она была кругом: ломала грудь, запечатывала губы, стояла в ноздрях плотными комками. Солоха ворохнулся, все тело заболело и отсигналило – я не могу пошевелиться, у меня не хватает сил, кажется, мы в ловушке. Солоха яростно замычал, задергал пальцами в ботинках, заелозил прижатым к боку локтем. Его распластало, точно лягушку. Элоботы пока держали, и минуты полторы у Солохи было. Если не дергаться – то все три. Поэтому он замер и сосредоточился, стараясь определить, где тут верх. Тяжесть давила со всех сторон, и получалось хреново. На краю сознания затлели угольки страха. Солоха превратился в слух, в гравитометр, постарался сделаться бессмысленным, но хорошо чувствующим организмом. Похоронившая его земля дрогнула. Толчок пришел, по ощущениям, сбоку. В животе неприятно защекотало, предвещая скорое наступление кислородного голодания. Солоха напрягся еще больше и где-то - далеко-далеко, над правым плечом и чуть в сторону – услышал какой-то звук. Пошевелил обоими плечами, попробовал дернуть ступней. Почва не пускала. Наномашины звенели в крови, обещая, что в случае чего сержант Солохин просто тихо уснет, не волнуясь и не обоссываясь от панических атак. Поэтому мозги работали на удивление чисто, переключившись в поисковый режим. Солоха постарался влиться в землю, внимая каждым нервом, каждым чертовым нейроном. И наконец ему повезло. Под левой ногой упруго толкнулось. Толкнулось и медленно заскользило. Земля сразу же отозвалась, пропуская нечто огромное и пока что неторопливое. Солоха почувствовал, как у него начинают дрожать мышцы, и по-особому стиснул кулак. Браслет "полушки" начал медленно нагреваться. Потребовалось почти десять секунд, чтобы оружие дошло до кондиции. Солоха вновь покрутил запястьем, и в ладонь ему вползли стартеры. Огромное нечто начало пробираться уже совсем под ним. Земля поднялась, обнимая сержанта еще крепче. Солоха собрал все силы, развернул руку и начал давить вниз. Шло туго, как в кошмарном сне, и просочилась почти равнодушная мысль "а ведь могу не успеть". Пока что тварь не заканчивалась, и Солоха упорно пробивался к ней, точно бурильщик к нефтяной жиле. Еще немного, еще... В груди начало потихоньку припекать. Солоха сжал зубы до боли и толкнулся еще ниже. Острия коснулись шкуры. Скольжение твари оставалось таким же бездумным, но теперь камни потащило следом, выворачивая Солохе руку. Он до сих пор не знал, где здесь верх, где низ, сколько метров отделяет его от воздуха и куда направляется тварь. Но просто уснуть – не мог. Солоха сжал стартеры. Руку ощутимо тряхнуло. Тварь продолжала ползти мимо. Солоха стиснул стартеры вновь, но заряд уже кончился. "Не может быть". Он снова сжал пальцы. По венам разливалось оцепенение: наномашины перебросили всю деятельность на поддержание стабильного состояния. Их обучили этому – беречь человека до последнего, и даже после этого стараться облегчить уход. Сонливость наползала приятной теплой волной, объединяясь с горячим жаром, мягко растекающимся под ребрами. Семье передадут все полагающееся. Выплатят пособие и два года будут платить ежемесячное содержание. Солоха прислушался к сердцебиению и стал считать, пытаясь угадать, когда оно остановится. Вместо этого остановилось движение под ним. Бесконечно огромная тварь замерла, точно тоже перестала дышать или у нее кончился ее особенный секретный заряд. Земляная гробница взорвалась. Взрыв швырнул Солоху, взбивая его несчастным телом камни и куски глины, проломил им какой-то липкий слой и наконец выстрелил сержантом Солохиным в воздух. Твердая почва и пустое пространство перемешались в стремительный грязный калейдоскоп, Солоха опять спружинил – и шмякнулся набок. Во что-то полужидкое, разящее как тысяча шалфеедобывающих экстракторов. Дышать землей было легче. - Х-хах! Солоха разом выкашлял полгрузовика грязи. Сердце бешено заколотилось, полагающийся адреналин наконец-то вырвался из надпочечников, и Солоху затрясло. Он скрючился, хватая драгоценный воздух и заливаясь слезами, растворяющими жгучую муть в глазах. Сам не зная сколько, он царапал грязь пальцами, упиваясь этим свободным движением. Потом элоботы снова взяли вверх и силком призвали хозяина к спокойствию. Включилось трезвое мышление, приказав перейти из грязеползающего в прямоходящего. Солоха задрал голову, полюбовался на небо, затянутое пыльной пеленой, и приступил к нелегкому делу. Подняться на ноги стоило почти нечеловеческих усилий. Шатало неимоверно, центр тяжести гулял не хуже упившегося Гаспилса. Но зато с высоты человеческого роста можно было рассмотреть последствия вторжения в бот каспини. С одной стороны была глухая стена. С другой... - Евпатий мегатонн на пятий, – протянул Солоха. Край обрушившегося плато виднелся высоко и далеко, издевательски щетинясь на фоне сиреневого неба. В узкой полосе солнечного света грязь искрилась, а след, оставленный сбежавшей тварью, блестел, как выточенный в золотом слитке. Солоха на глаз оценил размер канавы, края которой начали уже заплывать, и механически изумился. Что такие твари должны были пожирать – в голову не лезло. Временно забив на новую фауну Лизетты, Солоха внимательно огляделся. Только грязь и вывороченная порода. Элоботы держали его в цепких лапках, исправно подавляя чувства, которые должны были сейчас рваться наружу вместе с истошными матами, воплями, может, даже слезами. Солоха поджал губы, сплюнул и сосредоточенно постучал по наушникам. Удивительно, но ни гарнитура, ни треснувшая "Агава" не пропали. Только "Пчелка" и "семисотки" сгинули, содранные лавиной. Конечно, Гаспилс за такое бы три шкуры спустил, а уж Ким-Кимен, отвечающий за расход каждого джоуля в заряднике, и вовсе растерзал бы. Но сейчас казалось, что лучше арест, полевой суд и прочие прелести ответственности, чем эта грязь и пустота. Глубоко внутри что-то вопило и умоляло начинать рыть грязь руками. Солоха нарочито неторопливо двинулся к краю площадки. Надо было определить, насколько вообще устойчива рухнувшая плита, и нет ли шанса на продолжения полета. Солоха очень сомневался, что выдержит еще один кульбит. Ноги проваливались чуть ли не по щиколотку, идти было тяжело, между лопатками болело, отдаваясь в грудину короткими острыми вспышками. Разбитая "Агава" мешала, но Солоха не спешил поднимать визор – все-таки защита. Поэтому столкновение с пустотой было весьма неожиданным. Солоха влетел в невидимую стену и тут же вляпался в такую же невидимую грязь. Медленно отнял от преграды руки и воочию увидел, как работает маскировка инопланетчиков: на ладонях не осталось ничего, но уже в следующую секунду воздух пошел легкой дымкой, а потом мелькнуло несколько синих искорок, и медленно проступил четкий грязевой рисунок. - Охренеть, – беззвучно просипел Солоха. Снова приложившись к обшивке, он двинул в обход махины. Судя по всему, "Гарц" застрял в наклоне. Солоха явно щупал ходовую часть. Дойдя до широкой кормы, Солохин решительно обтер руки об штаны, примерился, ухватился заново и полез наверх. Руки, проваливаясь в маскировочный слой, превращались в мутные обрубки, из-за чего Солоха пару раз поскользнулся – очень уж мешала жутковатая картинка. В итоге он почти полностью закрыл глаза и пополз, ориентируясь на виденное раньше. Корма, воздухоциркуляционная система, надстройка механизма внешних орудий, решетки то ли радаров, то ли дополнительных батарей... Солоха перевалил через какой-то бортик, ощупал поверхность и прикинул, что где-то здесь должен быть верхний люк. В спецификации "Гарцев" значилось как минимум три возможных выхода, включая резервный люк в днище. Наверняка имелся еще какой-нибудь секретный вариант, но о нем, естественно, лацертиды не докладывали. Ползти по крыше, находящейся под уклоном, было стремно. К тому же теперь Солоха разглядел, что находится внизу, в нескольких метрах, и ему совершенно это не понравилось. Съехавшему плато еще было куда стремиться. Протянув руку, Солоха наткнулся на знакомый уже "бивень". Придерживаясь за него, протащился дальше, помедлил, пытаясь вспомнить, на каком расстоянии может находиться следующий – и все-таки заставил себя разжать пальцы. Хватаясь за что попало, он совершил еще пару тараканьих переползаний. По расчетам люк скрывался где-то рядом. Очень хотелось заорать и постучать в обшивку, но это было совершенно нерационально. Гораздо умнее было бы вскрыть люк, пользуясь аварийной системой, которую стандартно ставили на всю технику, внесенную в реестры. Солоха остервенело почесал за ухом, размазывая грязь и сукровицу. Оставалась еще возможность, что изнутри ломанутся метелки, но скорее всего тогда и маскировку бы выжрало подчистую. Правая нога поехала, Солоха напрягся, выискивая опору, выбросил руку вперед... Воздух перед ним сверкнул, и сержанта Солохина отоварило так, что руку отбросило в сторону, и он сам себе заехал по морде. - Бля! Солоха извернулся, пытаясь ухватиться свободной рукой, но мир совершил головокружительный кувырок. Приземлиться было некуда, все вместе с ним сыпалось в пыльную камнедробилку, туда, где край нависал над пропастью... Что-то рвануло его за отбитую руку. Солоха взвыл, давясь пылью, боль прострелила до самой грудины, и он отчаянно попытался удержаться за воздух. Элоботы яростно выжали адреналин, боль резко пошла на убыль, в ушах бешено застучало, и Солоха зашарил свободной рукой, пока не наткнулся на что-то холодное. Сомкнул пальцы, уже чувствуя, что зацепился за какую-то железку, и взбрыкнул ногами. Носки ботинок уткнулись в препятствие. Руку перестало так дико тянуть, он отчаянно приподнялся, попробовал открыть глаза, но пыль, почва и чертова золотая пыльца все еще превращали воздух в кошмарную удушающую взвесь. Респиратор сбило набок, и Солоха зарычал от злости, тут же болезненно поперхнувшись. Держаться, держаться – если бы он мог дотянуться зубами, то впился бы в "Гарц" еще и ими. Солоха болтался между невидимым мастодонтом и несколькими метрами свободного полета, переходящими в стремительное качение к обрыву. - Эй! Горло дико засаднило, но он подавил боль, сделал вдох и выхаркнул еще один вопль. И сверху неожиданно ответили. Ловушка, в которую попала рука, сжалась. Солоха заорал от вновь дернувшей боли. Рычание прокатилось поверх его крика, воздух у Солохи кончился, и он засипел, скрючивая пальцы. Под ногтями тоже прострелило – кажется, он сорвал их. Не то, что когти яутов... - Хр-рах! Солоха мотнул головой, пытаясь избавиться от пыли, и наконец зарыдал. Слезы размыли грязь, и хотя глаза опять жгло беспощадно, он все-таки сумел рассмотреть, что там наверху. - Ох-хре.... На этом голос кончился. Из пустоты на Солоху пялилась красная маска. А ловушка, в которую попала вывихнутая рука, сжимала когти и бугрилась мышцами. Дальше яут словно исчезал в сиреневом небе, скрываемый маскировкой. - Живой? – зарычал он. - Плечо... вывихнул, – просипел Солоха. - Что? - Плечо! – заорал Солоха из последних сил. – Вывихнул! - Точно живой, – невозмутимо сказал яут. По виду ему было совершенно несложно удерживать целого сержанта терранских республик. - Тащи... – Солоха вновь раскашлялся. – Ай бля! Яут подцепил маску за край и медленно потянул вверх. Плотно сложенные желтоватые клыки чуть раздвинулись, формируя подобие улыбки, а потом маска поднялась еще выше, и Солоха увидел глаза. - Поймал, – усмехнулся Касаюрк. - Бля, – неоригинально выдохнул Солоха, сжимая пальцы на железяке еще крепче. Под "Гарцем" зашевелилась земля, и Касаюрк опустил маску обратно. Уперся рукой где-то за краем, напрягся и потянул. Солоха стиснул зубы, чтобы не завыть. Элоботы старались изо всех сил, но простреливало все равно. Однако лучше было потом заменить руку на протез, чем сейчас распрощаться с жизнью и превратиться в кусок геологических залежей на дне сраного каньона. Он напряг ноги, пробуя достать ботинками хоть какой-то опоры, зажмурился, и когда Касаюрк рванул – оттолкнулся изо всех сил. Боль была такая, что все вокруг сделалось красным. Элоботы добавили импульсу еще больше энергии, и Солоха почти взлетел. Приземлился носками на край, Касаюрк вскинул руку, продолжая сжимать его запястье, и одним стремительным движением встал. Солоха успел оттолкнуться еще раз, и секунду спустя его твердо поставили на обе ноги. Мир начал стремительно закручиваться в бледную спираль. Сгладились звуки, к горлу поднялась тошнота, а в ушах тоненько зазвенело. - Глупый Сиэрженька, – сказал Касаюрк, продолжая держать его за руку. – Надо больше времени уделять физическому развитию. Иначе сдохнешь, и никто не спохватится. Другой рукой он обхватил Солоху за свободное плечо. Солоха мутно подумал, что Касаюрк специально не отпускает его, видя, что сустав вышел из сумки. Наверное, не разбирается в анатомии людей и боится навредить. Тысяча двести восемь идиотских ответов вертелись на языке у Солохи, начиная с "какого хрена ты тут щемился" и заканчивая "мудак бледножопый". Все это обилие, щедро политое болью, перебивало друг друга, поэтому Солоха молчал. Может, такая стратегия на самом деле была одной из лучших. Чтобы уж точно не сказать лишнего. Хотя можно было просто упасть в обморок. - К-хаса... – Солоха еле разлепил губы, поэтому пришлось умолкнуть, тщательно набрать слюны и облизнуться. Боль в руке медленно нарастала. – Пусти меня. У вас есть датчики грунтов? Насколько бьют вглубь? Можешь запеленговать технику вроде нашей? - Если я тебя отпущу, ты сломаешься. Солоха мотнул головой и тут же тихонько застонал. Боль выстрелила горячей зеленой молнией. Ветвистые зеленые следы поплыли перед глазами, но почему-то пульсировали не в такт этим одуряющим волнам... - Вот, – выдохнул он. – В-вижу... Сигнал идет! Мозг наконец-то ухватил образ и превратил его в метки на треснувшем визоре. - Значит, отпустить? – осведомился яут. Солоха покосился вниз, хотел кивнуть, но мгновение прошло, и сделалось страшно. Будто, стоит Касаюрку опустить его, сначала у Солохи отвалится рука, потом погаснут еле мерцающие линии, которые из последних сил выжимала "Агава", а потом и сам Солоха рухнет с невидимой опоры все за тот же край, к которому уже тянуло магнитом-смертью. - Сейчас, – почти беспомощно сказал он. – Мне нужно... десять секунд. - Я расцветился, – неожиданно щелкнул Касаюрк. – Наконец-то разглядел, в чем дело. - А? - Сейчас все исправим, – уверенно прорычал яут. Крепче сжав другое плечо Солохи, он перебрал пальцами по саднящему запястью и резко опустил вывихнутую руку в сторону и чуть вперед. Сержант Солохин завопил на тысячу децибел – но только внутри своей головы. Снаружи раздался жалкий всхлип, тут же перехваченный закаменевшим горлом. От боли что-то в затылке расцвело горячим цветком и скатилось по позвоночнику, в конце пути упершись остриями в кишки. Тошнота хлынула к горлу и остановилась под кадыком. Ледяная испарина покатилась по спине. Мозг словно проштопали раскаленной проволокой. От всего сержанта Солохина двадцати четырех лет от роду остался только долг, нашептывающий, что сдохнуть можно лишь после того, как будут отысканы и переданы в лазарет все участники боевой операции. - Поправил, – глубокомысленно пророкотал Касаюрк. Солоха слышал его сквозь вязкий туман, пересыпаемый шорохом оползающей земли. – Ты можешь точно указать направление сигнала? - Нет, – бормотнул Солоха. – Н-нужен... комплекс... "Рябина" п-подойдет... Он часто сглатывал, не давая телу сдаться. Касаюрк пару мгновений смотрел на него сверху вниз, а потом зарычал: - Сиэргий! Ты отвратителен и жалок! Это всего лишь рука! Подбери свой кал и сопли! Солоха вздрогнул, зрение прояснилось, и он метнул в Касаюрка ненавидящий взгляд. - Пошел ты! У вас система перехода данных есть? Касаюрк закончил перекатывать в горле рычание и негромко заклекотал: - Есть-есть, жалкий умански. Ползи живее. Теперь зарычал уже Солоха. - Следуй за мной и не врежься в люк, – велел яут. - Так это ты меня, падла, чуть не угробил, дверцу распахивая?! - Я рад видеть, что ты сразу же стал злее и бодрее, Сиэргий.