Десятый проходит над радугой

К вечеру от тряски уже укачивало, и когда отряд начал заворачивать на стоянку, Солоха чуть не взвыл на радостях. В открытый после остановки люк немедленно ворвался жаркий сухой воздух, и Солоха закашлялся. Ощущение тоненькой пленки на гландах лопнуло, он откашлялся еще раз и под взглядом Юкича устремился наружу, чуть не врезавшись от большого рвения в задницу успевшего чуть раньше водителя. Место заросло не только черничником, но и редкими на Лизетте скалами. Плоские, точно кроличьи резцы, желтовато-песчаного цвета, они стремительными гребнями вырывались из почвы, и густые фиолетовые кусты ластились к ним, обнимая колючими ветвями. Бойцы тащили полусобранные палатки, Лось вполголоса разъяснял Кумысу происхождение внезапной любви к черничнику, а возле багажника ошивался Миклош, запакованный в фильтры по уши, и тыкал в щелочку универсальным измерителем. Измеритель сам транслировал данные на планшет, однако в фигуре Миклоша было столько значительности, словно он все это расшифровывает и тут же преобразовывает в клинический диагноз. - Такими темпами, – сказал Юкич из-за спины Солохи, – нас тут скорее под плац заметут, чем мы успеем добраться до места. - А у вас какие-то данные, товарищ командир? – осторожно поинтересовался Солоха, проверяя плечо. Почти не болело. - Логика, – проворчал Юкич. – Ценность отдельно взятого бойца против ценности коллектива бойцов гроша выеденного не стоит. Невзирая на похоронность заявления, Солоха воочию услышал страдальческое "яйца, Володя, выеденного яйца!" и стиснул зубы, чтобы не взоржать от неожиданности. Обогнавший его было Юкич тормознул и внимательно на него посмотрел. - Че напрягся так? – почти ласково осведомился он. – Ссышь, собака? - Никак нет, – сквозь зубы выдавил Солоха, отчаянно загоняя смех под диафрагму. – Готовлюсь... встретить любую ситуацию... с достоинством. Юкич многозначительно фыркнул, и физиономия у него сменила выражение на слабо одобрительное. На этот раз костров жечь не стали. Баскийцы остались в танках, аместы устроились к ним поближе, а халик и яуты, как обычно, отдалились ото всех, насколько позволяли соображения безопасности. - А чего это мы не в консервах-то ночуем? – изумлялся Кумыс, стягивая ботинки и пихая их в палаточный предбанник. – Че в этих-то... – он постучал костяшками по стенке, и упругое полотно мягко выгнулось, тут же оттолкнув его руку обратно. - Ну ты ж помнишь, я тебе про каспини говорил? – Лось тоже взялся за ботинки. – Вернее будет спрятаться так вот: в пузырике и между кустов. - А из багажника своих вытащить не надо было? – задал логичный вопрос Кумыс. - Вот вытащи и ложись рядом с ними, – зашипел Солоха, уязвленный этим вопросом в самую печенку. Несмотря на психологическую помощь элоботов, мерзкие мыслишки то и дело подбирались ближе, и Кумыс их изрядно растревожил. – Хочешь, чтоб тебе ночью пыльцы в морду напусти-и... кха! Он поперхнулся, словно нарочно, и зашелся в иллюстрирующем кашле. Лось размахнулся, врезал ему меж лопаток, и Солоха, выпучив глаза, рухнул вперед. Кумыс успел подставить руки, чтобы сержант Солохин не поздоровался лбом с его коленями. Сипло выдавив крайний то ли кашель, то ли вздох, Солоха вновь ощутил треск лопающейся в груди пленочки и тут же задышал свободнее. - Скотина, Лось, – прохрипел он. - Доброе животное, – отчетливо ухмыльнулся тот в ответ. - Ладно, давайте баиньки, – вздохнул Кумыс. – Слышь, Серый, хватит мне сопли в ладошки пускать! Лось радостно захихикал, Солоха уперся в пол, оттолкнулся и сел, обводя грозным взглядом присутствующих. Кумыс, поджав губы, осмотрел ладони и демонстративно обтер руки об штаны. - Я не заразный! – сдавленно возмутился Солоха. - Кто вас знает, – сощурился Кумыс. – Столько бродить хер знает где. Может, это и не вы уже, а того самого..? Гибридная форма жизни? Адаптированные как там их? - Киндеах, – с удовольствием подсказал Лось, опрокидываясь на спину. - Вот именно, – поднял палец Кумыс. – Только попробуйте меня ночью пыльцой посыпать – тычинки поотрываю. Лось хрюкнул и заложил руки за голову. Палатка мягко светилась теплым желтым светом, постепенно угасавшим. Умная техника намекала, что трепаться хватит, и надо бы восстановить баланс нейронов в организме. Солоха подумал, все-таки полез в карман и достал питательный батончик. От кухни Эмилио это говнище по-прежнему отличалось в ужасающую сторону, не став лучше ни на пункт. Скорее даже ушло в еще больший минус. Желтый свет сдвинулся в розоватый, предсумеречно-закатный. Снаружи едва слышно тикала "собачка", бесшумно затаился изгнанный на ночное дежурство Смоляк, а если очень хорошо прислушаться, то можно было разобрать, как в большой палатке начинают похрапывать. Но Солоха чуял, что просто так лечь и уснуть у него не выйдет. - А еще, Кумыс, прикинь, я этому гаду подземному в морду зарядил, – неизвестно зачем сказал он и куснул батончик. Леха поднял взгляд от просмотра снапшотов по третьему кругу. - Чего? - Ну Лось вон рассказывал же, как нас завалило, когда у халик броня лопнула? - А то, – Кумыс покосился на товарища, но тот успешно делал вид, что спит. – Правда, там больше было про то, как они с Юкичем крабиком барахтались. Впечатлений – масса. - Они хоть вдвоем были, – протянул Солоха. – А я один совсем... тьфу, бля. Так я о чем: прикинь, завалило на три метра, лежу, дышать нечем, даже пердеть страшно, и тут чую – ползет. Кумыс свернул снапшоты, достал из кармана портсигар с леденцами и торжественно извлек одну штучку. Солоха вновь куснул батончик. - Прищем полжет как-то неудобно для прямого контакта, – Солоха проглотил опилочное месиво, вдохновенно взмахнул батончиком и перешел на трагический шепот. – И тут я ему полтосом ка-ак врежу! - По яйцам! – подал голос якобы спящий Лось. Кумыс сдавленно захихикал, хрустя карамелью. - Утухни, завистник, – гордо просипел Солоха и осторожно постучал кулаком в грудь. Кашель не возвращался. – Я ему врезал в... короче, куда придется. Почему сразу яйца? Может, это был... не знаю, усик обонятельный. - Сражение сержанта Солохина и усика, – совсем уже ядовито сказал Лось, не открывая глаз. Кумыс захихикал еще гаже. Стремная тема с пострадавшими была окончательно замята, и Солоха продолжил. История столкновения с клыкастыми, само собой, обросла некоторыми подробностями, и хотя Лось высказывал крайнее сомнение, что один сержант с одной рукой мог навести шороху в чужом броневичке, Солоха посоветовал ему самому попробовать повторить фокус и только потом приносить свое глубоко аргументированное лосиное мнение. Кумыс голосованием среди себя решил, что Солоха, конечно, припездывает, но делает это талантливо, и поэтому приз за невероятные приключения все-таки уходит именно ему. Лось до того возмутился, что даже открыл один глаз и попробовал ткнуть Кумыса под ребра, но тот ловко отбился. - Ну а ты чего расскажешь, павлин недоощипанный? - потребовал Лось. - Я? Да всю правду, – тут же внес ясность Кумыс. – Я, между прочим, таки за всей этой ебантерией следил, – тут он понизил голос и оглянулся, – и они действительно возят с собой какую-то херню. В колбах на подставках. Я в этом говне не разбираюсь, но там все совершенно золотое. - На яйца не похоже? – поинтересовался Солоха, давя беспокойный позыв к кашлю, возникающий при упоминании кошмарного надоевшего цвета. - Вот кто б меня пустил, – Кумыс покрутил у виска пальцем. – Зельман своих дуболомов натренировал похлеще Юкича. Совершенно негуманоидные типы получились, лишенные эмпатии. - Че? – заинтересовался Лось. - Готовы своих пиздить, – на пальцах разъяснил Кумыс. - Как пить дать кладку разворошили, – зловеще напророчил Солоха. – Придурки хреновы. Главное, чтоб теперь не выяснилось, что их на полюсе того-этого. Догнали и заточили таки. - Лезем мы с вами в самую задницу, товарищи будущие офицеры, – заключил Лось. – Но я все-таки даже с этим тяжелым осознанием лягу спать. В самом деле, не становиться же мне тут аборигеном. Не ассимилироваться в какой-нибудь там... усик обонятельный, да, Сереженька? Солоха замахнулся остатками батончика, и Лось неслышно захихикал. Чтобы в конце раскатисто и неожиданно кашлянуть. - Чтоб тебя, – прохрипел он и сделал глубокий вдох. – Надышались! Подсветка палатки почти совсем погасла, и Солоха решил, что ему на нервной почве мерещится слабенькое золотистое свечение, образовавшееся рядом с головой Лося после этого могучего выстрела. - Юкича не разбуди, убьет плевком, – пригрозил Кумыс. – Ладно, отбой, блин. Солоха лихорадочно догрыз батончик и сунул в рот обертку. Та вошла в контакт со слюной и тут же начала преобразовываться в воду. Сделав пару глотков, Солоха почувствовал, что жизнь все-таки стала лучше. Завалившись набок, он подвинулся ближе к Лехе. Лось, конечно, разностороннюю ориентацию одобрил и наверняка не отказался бы от соседства вплотную, но галопировать по наклонной Солоха не торопился. Битых пару минут его терзало ощущение странной нехватки, будто он не в палатке находится, а где-то в чертовых пердях голышом на холме, открытый всем ветрам, а заодно и прицелам "Вагнелисов". Пока наконец не дошло – Леха слишком далеко. И он сдвинулся ближе, еще ближе, пока не отозвалось тепло чужого тела. Даже сквозь форму, хорошо защищавшую от лишней потери энергии. Даже в жаркую не по сезону лизеттианскую ночь. Он подвинулся еще чуть ближе, и в спину ему уткнулся то ли локоть, то ли кулак. Босыми пальцами ног Солоха дотянулся до чужих щиколоток. На мгновение сделалось дико жарко и страшно, что Леха сейчас что-нибудь эдакое скажет, непременно с подковыркой и с язвительным вопросиком. Кумыс молчал, и Солоха медленно расслабился. Еще одного миллиметра поближе он себе все-таки не позволил. И так было до того сладко, что душу выворачивало. Среди ночи Лось вознамерился смыться. Чужое шевеление тут же разбудило Солоху, а внутренние часы подсказали – прошло часа три с половиной от силы. Лось вошкался, стараясь двигаться аккуратно, но и не особо скрывался, прекрасно зная, что соседей по палатке он уже вздернул. Солоха разлепил глаза и чуть повернул голову. Лось мягко поднялся, переступил через ноги товарищей и нырнул к выходу, пригибаясь, будто боевой йог. Защитный полог раздвинулся и сомкнулся бесшумно. Солоха напряг слух, но даже не услышал, чтобы Лось обменивался с часовым репликами. Сначала взбурлило возмущение – заснул, скотина, а Лосю того и надо, – но потом сержант Солохин образумился. Лось при всей его неугомонности такого бы не пропустил, даже приспичь ему трижды свалить к представителям дружественной расы. От последней мысли в голове мигом затуманилось. Солоха сжал кулак и едва не застонал. Даже задумываться о Касаюрке было опасно. Короткое насыщение информацией не помогло, и переварившие ее мозги тут же пошли вразнос. Он попробовал сосредоточиться на полезной вещи, именуемой уставом, но вместо унылых до тошноты целлюлозных страниц с графической печатью упорно возникала широкая спина Лося с татуировкой, извивающейся в такт движениям лопаток. Потом к этому добавились чужие клыки и когти, массивные лапищи, широкие плечи, белая шкура, расцвеченная серыми узорами вен, и, наконец, жуткая инопланетная башка. Солоха понял, что сейчас начнет пускать слюни. В животе поселилось странное ноющее чувство. Первым делом Солоха панически подумал насчет аппендицита. Вторым – насчет поноса. И только когда поверх этого внезапно пробудился самый настоящий стояк, до него дошло. Странное, непривычное, никогда в жизни не случавшееся чувство на грани боли и возбуждения требовало от него немедленно пойти следом и тоже найти по своим похотливым надобностям зубастое мурло со скверным инопланетным характером. Солоха зажмурился, ощущая, как пот собирается на висках. Поступки, настолько роняющие честь почти-офицера, были совершенно недопустимы. Почудилось, что в воздухе сгущается едва уловимый мускусный запах с вкрадчивой шалфейной ноткой. Запах сочился поверху, медленно опускался ко дну палатки, и Солоха против воли попытался вжаться сильнее в пол. Воображаемый запах опустился еще ниже, кольнул ноздри и пробрался в горло. Солоха попробовал перестать дышать. Секунды текли одна за другой, дыхания постепенно начинало не хватать. Солоха представил, как он будет судорожно отдуваться, вызывая у Лехи подозрения в своей нормальности, и все-таки сдался. Медленно и аккуратно вдохнул. Шалфей, обрадованный представившейся возможностью, впился в глотку. - Фм-мх! Глухой надсадный кашель рванулся из легких, Солоха стремительно развернулся на живот и тяжко забухал в мягкий пол. Воздух в палатке словно превратился в углекислый газ. Дышать тут было совершенно нечем. Солоха уткнулся еще и в согнутый локоть, напрягся изо всех оставшихся сил и все-таки задавил судороги диафрагмы, принудительно останавливая такую же судорогу в легких. Ощущение пленки в горле не исчезало, но он задышал ровно, преодолевая себя. - Астматик херов, – отчетливо сказал Кумыс. Солоха шумно втянул воздух, чуть не подавился снова и сел. Не глядя на Леху, взялся натягивать ботинки. Ему требовалось выйти и наконец-то вздохнуть свободно. В чертовой палатке наверняка накрылись фильтры, странно вообще, что Кумыс еще не бежал наружу, голося о попрании санитарно-технических норм. Может, уже не в себе, конечно... Солоха бросил шнуроваться и уставился на Кумыса. Сержант Кумысник положил ладони под щеку и демонстративно причмокнул губами во сне. Солоха сощурил глаз. - Иди отсюда, – сказал Кумыс, не повышая тона. – Ромео с Джульеттой хреновы. - Чего? – квакнул Солоха, едва не пустив петуха. Кумыс открыл глаза и уставился на него в упор. - Вы че по одному-то на цырлах крадетесь? – осведомился он. – Совсем ебу дали, заговорщики? Шли бы сразу вдвоем в кусты и там бы трахались половой жизнью. - Лех, ты чего? – обалдел Солоха. - Если вы там в сафари все-таки чпокнулись, то скрывать это необязательно, – наставительным тоном прошипел Кумыс. – Фиговым листиком прикрывают двухметровый хер и думают, что его не видно! - Не было такого! – взвился Солоха, точно так же давя голос до истерического шепота. – Я в душе не иму, куда он поперся, мне на воздух надо! - Да иди-иди, конспиратор хренов! Твоя хитрость на пятнадцать сантиметров торчит из-под камуфляжа. - Чего? А ну вставай! Солоха схватил товарища за рубашку и яростно дернул. Кумыс беззвучно попробовал ему врезать, Солоха возразил, и в палатке состоялся краткий спарринг, закончившийся ничьей. - Вот идем, идем вместе наружу, – отдуваясь, просипел Солоха. – Вот сам увидишь, как я дышать буду свежим ночным... кха-а... воздухом! - Отъебись, дурак ненормальный! Солоха ухватился за спасительную необходимость, возбуждение пропало и даже пугающее чувство в животе рассосалось. Почти дурея от облегчения, он на пике адреналина все-таки взял Кумыса ловким приемом за шею да под мышку и потащил наружу. Сержант Кумысник охренел настолько, что позволил вытащить себя, как есть, босиком, и только когда Солоха сделал первые несколько шагов по удивительно теплой даже сквозь ботинки почве, засипел и аргументировал ударом в бок. Солоха перекосился, отпустил приятеля и глубоко вздохнул, насильно заполняя легкие. Мерзковатая пленочка исчезла мигом. Леха, наоборот, сдавленно заперхал, маша рукой на подскочившего часового. - Вот, – торжествующим шепотом объявил Солоха. – Это я и имел в виду. Видал? Он показательно расправил плечи и аккуратно постучал кулаком себя по груди. Расчухавшийся Кумыс покосился на палатку Юкича, сделал страшные глаза и покрутил пальцем у виска. Смоляк посматривал на обоих с долей разумного опасения и, видимо, готовился в случае чего вести сразу же беглыми контрольными в головы. - А ну, Алексей, – ласковым голосом сказал Солоха, – идемте-ка прогуляемся, помониторим местность. На физиономии Смоляка под зловещим сиянием каскада отчетливо нарисовалось мнение о среднем звене начальства: сначала сматывается в неизвестность один, потом драку затевают двое других и, наконец, тоже собираются смыться. Солоха подавил желание посмотреть в сторону БТР. С бойца сталось бы принять их за террористов, прицеливающихся стырить транспорт и рвануть к спасительному полюсу в составе преступной группы. - Ладно, – неожиданно сказал Леха. – Уймись, оскорбленный разум. Я тя неправильно понял. Спать пошли, гордый. Солоха представил, как придется моститься в душной палатке, и его передернуло. - Дрюха, топай-ка ты в отбойную, – приказал он. – Оружие мне передать, я заступаю на пост. На счет раз. Только что изображавший ретивость и подозрительность Смоляк мигом просветлел лицом, поросячьей рысью ринулся к командиру и с такой энергией передал вверенное оружие, что Солохе пришлось отступить. Кумыс глубоко вздохнул, явно стараясь передать этим длинные витиеватые фразы. Смоляк отдал честь и почти загарцевал на месте, ожидая команды "бегом". - Очки-то дай, – напомнил Солоха. - Есть! – шепотом гаркнул рядовой, сдергивая визор. Солоха нахлобучил пластиковую полосу, подкрутил настройки и махнул рукой, отпуская часового. Стремительный бросок к палатке был выполнен Смоляком в лучшей технике малого спринта. Кумыс нахмурился. - Иди и спи, – гордо сказал Солоха, направляясь к "собачке". – Вопрос решен. Кумыс снова покрутил пальцем, развернулся и почапал к палатке. Солоха с чувством совершенного подвига наблюдал, как он корячится у входа, и когда полог мягко закрылся, облегченно выдохнул. Короткая драчка была даже за счастье – прогнала лишние мысли и мелкую недостойную зависть. Солоха покрепче перехватил приклад оружия, нежно погладил коротенький ствол. В глубине души еще царапалась смутная обида на Лося – за то, что сбежал первым, отрезав сержанту Солохину пути к преступлению в личной жизни. Но если поразмыслить трезво, то это было и к лучшему. Солоха перебрал избранные моменты столкновения с яутом и постарался рассмотреть их объективно. Но вместо этого к горлу подступило странно приятное чувство беспомощности. Солоха будто прошелся по тоненькому канату, разделяющему целые вселенные: в одной он взрослый самостоятельный человек, без пяти минут лейтенант, если никакой херни не случится; в другой он бездумно отдает себя целиком в когтистые лапы чужака. И в этой второй вселенной, в этой темной пугающей бездне было что-то настолько захватывающее дух, что хотелось бухнуться в нее с головой, забыть обо всем и опуститься в самые запретные глубины. Солоха прерывисто вздохнул. Стоило спросить у Лося, что это за херня и происходит ли она со всеми, кто перестает посконно ходить по бабам и начинает ложиться под инопланетных мужиков. А может и не только инопланетных. Палатка вновь плеснула пологом, и Солоха нахмурился. Кумыс выбрался задницей вперед, но теперь на нем красовались ботинки. Выпрямился, отряхнулся и поправил погоны. Беззвучно, чеканным шагом прошествовал к "собачке" и остановился перед Солохой. - Вот ты дурак, Серега, – яростным шепотом сказал он. – Смотрите на него, взялся он героически дежурить в доказательство. Ну и дежурь! А я посмотрю! Солоха склонил голову к плечу. Усмехнулся, сжал кулак и ткнул Кумыса в плечо. Тот заворчал, отводя глаза, и ткнул тоже. Оба, не сговариваясь, присели на корточки. Кумыс покачался взад-вперед, потом махнул рукой и вовсе сел на землю, перед этим щепетильно поддернув штанины. Солоха плюхнулся без особых затей и задрал голову, прислонясь затылком к "собачке". Каскад Ларсена неустанно светился поперек всего неба. Солоха попробовал представить, как бы человек из прошлого, не знавший перелетов, почувствовал себя, окажись он под таким небом. Благоговения не появилось, но вместо этого возникла очередная досада – письмо он так и не смог отправить. Ладно хоть снапшоты свалились. Значит в обратную должна была уйти информация с датчиков, что официально никто из бойцов еще не откинул копыта. Отец, наверное, уже писал обстоятельные жалобы по инстанциям. У него это отлично получалось, хоть и творческой профессии человек. Солоха невольно ухмыльнулся, представив, как папаня с усердием выводит длинные формулировки, посыпает их обещаниями административных и гражданских кар, а потом рассылает с тем же тщанием, с которым полирует грани своих объемных полотен для выставок. Поперек каскада, наполненного цветными переливами, проползла яркая точка третто-спутника, а за ней потянулась еще одна. Солоха прицелился в них из казенного ствола. - Бах! Лех, а Лех? - М? - А ты че, серьезно обиделся, решив, что я с Лосем у тебя за спиной ахаюсь? - Ну, обиделся, конечно, – проворчал Кумыс. – Че скрытничать-то, не по-честному это. - Дурак ты, Лешенька, – скопировал интонацию Лося Солоха. – Во-первых, я бы скрывать не стал. Во-вторых, Лось бы тебе об этом раструбил из жадности. Вы на сколько там вшивых терриков поспорили? - На пятьсот, – значительно указал Кумыс. - Во-от. Да он бы удавился. Ну и вообще, – Солоха помолчал. – Че я, козел какой-то что ли, по углам ныкаться и всякое там... скрываться. В общем, я бы себя по-свински не повел. - Ну и отлично, – мирно отозвался Кумыс. – Вот и разрулили. По всем правилам науки психотерапии. Солоха хмыкнул. И зацепился за слово, созвучное его недавним размышлениям о херне в личной жизни. Тут лучше было бы придержать язык за зубами, но каскад смотрел сверху миллиардом внимательных глаз, и под этим испытующим взором Солоха не выдержал. - А это, – через силу сказал он, – что он, Санек в смысле, с клыкастым... ну связался... ты вообще на это как смотришь? - Это ж Лось, – откликнулся Кумыс. – Ебливое животное. Оба приглушенно хохотнули. Солоха попробовал отвлечься, но все равно его не отпускало. Хотелось спросить: а если б узнал, что и я с клыкастым – что бы про меня сказал? Но сил уже не хватило. Солоха промолчал. Затылком сквозь "собачку" чувствовалось, что Леха тоже привалился к прохладному металлу. - Моя очередь задавать вопросы, – нарушил тишину Кумыс. Солоха чуть не подавился снова. - Во-во, – Кумыс щелкнул портсигаром. – Че ты давишься постоянно? Вы там серьезно какую-то заразу подхватили? - Да кто ж его знает, – растерянно сказал Солоха. – Но в палатке этой ужас как душно, нечем дышать вообще. Ты там как спать умудрялся? - Медленно и размеренно, – голосом Ханцгельда внес ясность Кумыс. Солоха опять сдавленно хихикнул. Главврач был абсолютно помешан на теме правильного сна и нес пропаганду в массы, в том числе через насилие и электрофорез. - Ну значит, ты двужильный. А я прям там задыхался. Может и правда местная гадость влияет. - Атипичная пневмония, – предложил Кумыс. – Или какой-нибудь астматический фактор. - Умнее, еще умнее, – заворчал Солоха. – Ща чихну на тебя противотанковыми... Леха похрюкал, и тут "собачка" мигнула красным. Солоха вздернулся мгновенно. Ноги сами собой согнулись, тело спружинило, и внутренняя сила вытолкнула его в вертикаль. "Семисотка" в руках тихо щелкнула, готовясь к стрельбе. По визору прыгнули тонкие зеленые линии, превратились в сетку и обозначили направление. Посетитель появился на границе охраняемой зоны. Пиктограмма определителя мигнула и обрисовала значок гривастой башки. - Что за ебвтоюмать? – зашипел Кумыс, вставая с Солохой плечом к плечу. – Ночной дозор, бля! Пиктограмма подумала и окрасилась в желтый, оценивая вооружение гостя как умеренно опасное или просто не активированное – с этим детекторы разбираться пока не научились. - Вот сейчас подойдет на дистанцию выстрела в коленку, мы его и спросим, – прищурился Солоха. - Главное, не нарушать оголтелой пальбой здоровый сон товарищей, – вздохнул Кумыс. - Да это они с Лосем поменялись, – неожиданно для себя хихикнул Солоха. – Принцип сообщающихся экипажей. Убытие компенсируется прибытием с другой стороны. Яут вынырнул из темноты и одновременно из маскировки. Остановился и уставился на людей сквозь маску. Может, ожидал, что те будут шокированы. Солоха ухмыльнулся и, стараясь игнорировать сладкий мускусный запах, повел стволом. - Вот я щас кому-то рога поотстреливаю, – свистящим шепотом сказал он. Яут поднял руку, большим пальцем зацепил подбородок маски и демонстративно медленно поднял ее козырьком. В груди у Солохи екнуло и оборвалось. Яут сделал шаг вперед. Медленно-медленно, словно сквозь тягучее желе-антиграв, Солоха поднял оружие. - Перед тем, как покинуть часть, подумайте, нужны ли вы гарнизону, если выяснится, что вас случайно расстреляли союзники, – отважно выдавил он. Душная хватка в груди слегка разжалась. - Опасность расстрела союзниками? – заклекотал Касаюрк. – Смешно, Сиэ-эрженька. Он сделал еще шаг, и Солоха проклял все на свете. По спине ровно между лопаток поползла омерзительно щекочущая капля. Загривок под воротником рубашки покрылся испариной. Ладони предсказуемо сделались скользкими. "Не подходи – мысленно велел ему Солоха. – Не подходи ко мне, не смей приближаться, не надо, пожалуйста. Я же не выдержу". Ствол сам собой поднялся на ладонь выше, прицеливаясь в широкую грудную клетку. Касаюрк, как обычно, не послушался. И двигался по-прежнему медленно и зловеще. Почти подкрадывался, если так можно сказать о том, чей разворот плеч не позволяет проходить в стандартную аварийную шахту. - Серый, ладно тебе, – легкомысленно сказал Кумыс. – Че, серьезно стрелять собрался? - Этим руку дашь, схарчат по самую голову, – хрипло объяснил Солоха, не убирая оружие. – Че он вообще к нам приперся? Кумыс подался ближе и положил ладонь на ствол. - Не психуй, – едва слышно сказал он. – Ты че взвился-то? Захотелось заорать, что психует он, потому что клыкастый сатана явился по его душу. Даже не за его телом – с этим Солоха еще мог смириться. Но под ребрами уже трепетали всполохнувшие бабочки, и выть от этого хотелось. - Я пришел предупредить, – прощелкал Касаюрк. Солоха вздрогнул и тряхнул головой. - А? - Предупредить, – стрекочуще повторил Касаюрк. – Имейте в виду, умански, это не просто скалы. - А что еще? – мигом ощерился Солоха. - Кости, – обронил Касаюрк. – Вопрос только, мертвые кости или живые. Кумыс поковырялся в ухе, явно пытаясь понять перевод. - В смысле, типа, это может быть что-то живое под землей? – уточнил Солоха. - Не факт, но все возможно, – протянул яут. - А че в такой неофициальной обстановке? – возмутился Кумыс, оглядываясь на палатки. – Я ща как сделаю объявление! - Делай, – разрешил Касаюрк. – Я пришел говорить только с теми, кто мне интересен. Солоха почуял, что краснеет до предынфарктного состояния. - Поговорил и топай обратно, – выговорил он, силой заставляя онемевшие губы шевелиться. – Спасибо большое. - А откуда инфа, что косточки? – проявил настырность Кумыс. Солохе уже хотелось прибить его лопатой, чтоб не задерживал Касаюрка дольше нужного. - Технологии, – величественно изрек яут, хотя тоже явно сдерживал голос. - Господь, – лицемерно сказал Кумыс. – Ну айда, что ли, покажешь ваши технологии вживую. - Куда? – сдавленно возмутился Солоха. - Не ссы, мы осторожненько, – заверил Кумыс. – Да и потом, сам хотел эти костяшки пощупать, теперь хоть повод официальный. А ты там бди. Следи за заслонами государственной границы. Солоха побагровел еще сильнее, благодаря ночь и каскад Ларсена за искажения цвета. Теперь на него накинулась безумная мысль, что насмешливо щурящийся яут ждет, когда сержант Кумысник отойдет с ним подальше, чтобы непременно совратить. Исключительно назло сержанту Солохину. - Ну, я пошел, – бодрым шепотом сказал Кумыс. - Хрена с два! – дурея от невнятных и абсолютно разрушительных чувств воссипел Солоха. – Стоять! Сержант Кумысник, вы мне тут прекратите удаляться хер знает куда в ночи без оружия! Никому не двигаться! Я ща! Пинками извлеченный из палатки Смоляк хлопал глазами и кивал, внимая наставлениям очевидно поехавшего начальства. Абсолютно наглое и беспринципное вранье насчет союзных исследований в ночи боец принял со смирением человека, который служит в армии и потому заранее готов к любой херне. А если к чему-то он не готов и не знает, как реагировать – то в результате обязательно посыплет песком или окрасит в уставный цвет. Разобравшись с делегированием и прихватив из палатки собственный визор, Солоха вернулся к межвидовой коалиции, уже почти не чувствуя угрызений совести. Здравый смысл плюнул и отдал управление бурным эмоциям. Солоха все еще сдерживался, чтобы не пасть окончательно в глазах Кумыса, но давался этот искусственный настрой нелегко. К тому же Касаюрк, то и дело окидывающий его долгим жутковатым взглядом, мгновенно выбивал клинышки спокойствия, едва-едва Солохе удавалось чуть поставить их на место. Перед выдвижением Леха коснулся бедра, и Солоха повторил за ним. Точка-точка-тире – таймер на пятнадцать минут. Касаюрк едва слышно клекотнул. Непонятно – то ли заметил и насмехался, то ли просто прочищал глотку. Приметные скалы теперь смотрелись иначе, смахивая на акульи плавники. Добравшись до условной границы – за ней сосны переставали расти, и оставался лишь черничник – Солоха прищурился, пытаясь обозреть разом пространство, усеянное плоскими образованиями, и ему представилось нечто, похожее на неимоверно гигантского динозавра. Стегозавр или трицератопс – точно он не помнил, но кто-то из древних монстров таскал на спине похожие пластины, словно элементы солнечных батарей. Только местный монстр был ну очень огромный. С микрорайон размером. - И что тут у нас интересного? – вполголоса осведомился Кумыс. – Где, говорите, замечена противная активность? - А ты потрогай, – прошипел Касаюрк. Кумыс обернулся к нему, смерил внимательным взглядом. Касаюрк поднял руку, согнул когти и пристально их осмотрел, точно оценивая качество боевого маникюра. - Говорил я, нефиг сюда топать вообще, – пробурчал Солоха. Касаюрк оторвал взгляд от когтей и уставился на него с энтомологическим интересом. Солоха молча показал ему средний палец, и Касаюрк медленно, издевательски потянул клыки в стороны, распяливая их в пародии на человеческую усмешку. Кумыс тщательно обтер ладонь о штаны и решительно шагнул к ближайшей скале. Секунду помедлил и все-таки приложился. Касаюрк мгновенно шагнул ближе и демонстративно положил свою ладонь поверх растопыренной пятерни. Кумыс даже не шевельнулся – точно прислушивался к происходящему внутри пластины. - Чуешь? – поинтересовался яут. - Угу, – неопределенно отозвался Кумыс. – Теплая. Очень. - Грабли у него теплые, – не выдержал Солоха. Смотреть, как та самая грабля прижимает чужую ладонь к шероховатой поверхности, было невыносимо. Он подошел ближе и уставился на органическую махину. Уже начинало казаться, что глубоко в порах, испещривших кость, прячется все та же золотая пыль. Почти против воли он потянулся вперед и тоже приложился. Скала была слишком теплой для даже такой жаркой ночи. Между лопаток вновь защекотало. - Как бы не вылезло отсюда чего, – задумчиво протянул Кумыс и укусил себя за ноготь. – Слышь, майор, и много вы таких нащупали? Яут чуть пожал плечами, развернулся, отнимая руку, и привалился к скале спиной. - Примерно каждый третий. Не знаю, живое оно или нет, но имейте в виду. Солоха упорно смотрел на скалу. Язык прилип к нёбу, и молчание делалось все более неловким. - Ну, спасибо, что предупредил, – так же радушно сказал Кумыс. – Учтем. - Угу, – буркнул Солоха. Взгляд сам собой сползал на лацертида. Касаюрк пошевелил клыками и неторопливо оттолкнулся. - Хорошо. Я ухожу. Двойственное желание – заорать "нет!" и одновременно дать пинка, ускоряя отход союзника – затопило душу. Солоха стиснул зубы и решительно промолчал, кося взглядом исподтишка. - Бывай, – жизнерадостно попрощался Кумыс. Касаюрк прошипел что-то невнятное, сделал пару шагов, и его фигуру заволокло туманом маскировки. Солоха опустил визор и молча смотрел, как пиктограмма гривастой головы отдаляется, доходит до пределов возможности датчика и исчезает за границей области. Кумыс сунул руки в карманы и тоже привалился к скале. - И что это было? – уже обычным тоном поинтересовался он. - Нашествие доброжелателей, – мрачно сказал Солоха. – Глянь какой добренький, аж противно. Сидел бы там у себя и... - Не, Серый, я не об этом, – перебил Кумыс. – Я про тебя. - Че? – немедля ощетинился Солоха. - Че-че, болт через плечо, – хмыкнул Кумыс. Пошарил в кармане, достал что-то чудовищное, похожее на обляпанный крошками леденец, и закинул в рот. Солоха содрогнулся. - Ты от него, как дух от батьки, шарахался, – прочавкал Кумыс. – Я и говорю – это что было такое? Аллергия? Не поделили чего? Солоха поднял глаза к каскаду и понял, что если сейчас начать врать и изворачиваться, то ничем хорошим это не закончится. Наконец-то отлепив ладонь от треклятой скалы, он решительно охлопал себя поверх рукавов, сделал шаг и встал напротив Кумыса. Подумал и шагнул еще раз, уже вплотную. Уперся руками в скалу по обе стороны Лехи. Тот грызть леденец не перестал, но написал на лице живую заинтересованность. - Леха, это залет и пиздец. - Што? – невнятно изумился Кумыс. - Я, кажется, втрескался, – с выражением сказал Солоха. Но на последнем слоге голос предательски сорвался, и вместо нарочитой трагикомичности получилось почти отчаянно. В общем-то, как Солоха себя и чувствовал. Кумыс поморгал и громко сглотнул, явно сожрав весь леденец разом. - В кого? Солоха отлепился от стены, подался назад и молча показал руками огромную гриву, а потом и клыкастую пасть. Кумыс так же молча вытаращился. Солоха страдальчески скривился. - Занесло, – сквозь зубы сказал он. – Слушай, я объяснять не буду, просто получилось так, закрутило, вот и... херня творится. Я не знаю. Стремно мне очень. Это херня какая-то. Я его даже послать не могу. - Ты ж только и делал, что его посылал, – зашипел Кумыс, сам подаваясь вперед. - Это ты рядом был, – криво улыбнулся Солоха. – Я бы один не смог... Кумыс тяжко вздохнул, и Солоху охватило непреодолимое желание втянуть голову в плечи. Таким морально измученным он себя не чувствовал... да никогда не чувствовал. - Только потому, что ты мой друг, – твердо сказал Кумыс. – Щас я его догоню и от твоего имени пошлю так, что он больше не сунется. - Не на... Под взглядом товарища Солоха умолк. - Что? – ласково поинтересовался Леха. – Что "не на", Сереженька? - Не надо прям так уж посылать, – бледнея, сказал Солоха. – Я еще... в общем... Он вцепился в пояс, ощущая, как скользят по ремню пальцы. Кумыс вновь откинулся на стену и задумчиво потер подбородок. Взялся за переносицу, перешел к потиранию лба и закончил яростным кусанием ногтя. - Я, конечно, не психиатр, – наконец сказал он. – Но давай, что ли... разберем объект... неуместной, бля, привязанности. Разложим по полочкам, низведем до целых простейших чисел. - Давай, – уныло согласился Солохин. - Минусы, – Кумыс поднял сжатый кулак. – Перечисляй. - Инопланетчик, – бухнул Солоха. – Злобный, сука! Тупой, варвар и мудак! Глаза мерзкие. - Ну, насчет тупого я б не горячился, – проворчал Кумыс. – А плюсы? Солоха посмотрел на вновь сжатый кулак. - Все остальное, – мрачно сказал он. - Конкретнее, придурок! – зашипел Кумыс. - Голос, – через силу начал Солоха. – Космы эти с железками. Глаза странные. И, в общем, дальше неприличное, иди нафиг, не буду рассказывать. - Тяжелый случай, – сделал вывод Кумыс. – Но ничего, – голос его из задумчивого стал бодрым. – В конечном итоге мы свалим, и все растает как дым. Не кисни, пехота! Солоха поежился. Почему-то при этой мысли стало нехорошо. Неуютно сделалось, екнуло под ребрами и даже слегка кольнуло в сердце. Может, конечно, остеохондроз отдался, но уж больно подло и некстати. Солоха зажмурился и представил, как они возвращаются обратно: сначала пару недель болтанки на корабле, потом карантинная зона Гальц, выгрузка, родные зеленые сопки... И никаких тебе метелок, никаких яутов с мерзким характером, никаких белых шкур, темных когтей и голоса над ухом и за спиной... В груди все протестующе сжалось. - Наверное, – глухо сказал он и открыл глаза. – И что мне делать? - Серега, ну че ты меня в неудобное положение раком ставишь? – зашипел Кумыс, хлопая ресницами. – Откуда я знаю, че делать-то? Солоха опустил голову и качнулся вперед. Кумыс не стал уклоняться, и Солоха медленно подался вперед еще больше, пока не уткнулся с ним лоб в лоб. Леха не вынимал рук из карманов, и Солоха сам не отнимал ладоней от ремня, поэтому прикосновение вышло призрачным. Но ему хватило, чтобы восстановить дыхание. Узкая полоса визора одновременно мешала и позволяла им остаться каждый по свою сторону. Кумыс понимающе молчал. Солоха медленно выдохнул – и на полосе "Агавы" сверкнуло красным. - Уманс-ски! Солоха дернулся, Кумыс стремительно метнулся в сторону, но оба не успели. На спину Солохе с маху опустилась давящая тяжесть. Солоха автоматически выбросил руки, упираясь в скалу, и невольно блокировал движение Кумыса. Локти согнулись под тяжестью, и с маху прибитый к скале двойным весом Кумыс то ли ахнул, то ли подавился, а может, и то, и другое сразу. - Только отойди, умански, как вы сразу же пытаетесь блудить? – заворковал Касаюрк. - Чего? – сипло шепотом взревел Солоха и рванулся обернуться. – Блядь! Касаюрк подался еще ближе, неумолимо вжимая обоих в скалу и друг в друга. Толстые предплечья, закрытые пластинами гибкой брони, загораживали обзор, и Солоха выловил странное желание низко-низко наклонить голову, чтобы стать поменьше, сжаться в этом неумолимом кольце. - Э, э, че происходит-то? – захрипел Кумыс, делая первый пинок. – Охренели?! - Блядь, ты, скотина, откуда взялся? – поддержал Солоха. Чувство ответственности, тем не менее, передавило горло, и в полный голос заорать не удалось. - Я мудро выжидал неподалеку, – заклекотал лацертид. – Умански, дайте же и мне присоединиться, – теперь он перешел на воркование. – Сиэрженька, ты ведь уже знаешь, как я блистателен в постельных подвигах, так почему бы не... - Охренеть! – шепотом взвыл Кумыс. Солоха понял, что сейчас, сию секунду сломается. И не за что ухватиться... - Леха, – выдохнул он, – не бросай меня! И, перебросив руки на затылок и на плечо сержанту Кумыснику, отчаянно ринулся вперед. Чужие губы он нашел сразу и сквозь сладкий привкус то ли леденца, то ли треклятой золотой пыльцы влажно и горячо поцеловал Кумыса. Язык легко скользнул между разомкнутых зубов, коснулся чужого языка, и Солоха почти зажмурился, пытаясь сделать как правильно, как нужно и как будет приятно им обоим. Кумыс замычал, задыхаясь, мотнул головой, ударил коленом, но Солоха не отступался. Касаюрк у него за спиной неожиданно захрипел, Солоха лопатками услышал, как набирает обороты чужое сердце. Противные капли пота внезапно превратились в горячие струйки удовольствия. Кумыс схватил его за пояс, и теперь уже его дыхание изменилось: сделалось прерывистым, быстрым, неглубоким. Солоха чуть ослабил напор, и движение языков превратилось из схватки в медленный танец. Солоха никогда не думал, что эти, в общем-то, не особо эротичные упражнения могут вызвать столько ощущений. Аж слезы наворачивались. Касаюрк перестал так страшно давить, переступил и слегка толкнулся бедрами. Сержанты вмазались друг в друга еще крепче. Солоха впитал кожей второе сердцебиение. Вместе с этим зашумело в ушах и во рту действительно стало сладко-сладко. Только дышать все же было тяжело – от слез и возбуждения заложило нос. Солоха разжал хватку на чужом затылке, провел ладонью по шее и медленно подался назад. Губы разомкнулись, языки в последний раз скользнули друг по другу, и Солоха открыл глаза. Леха смотрел на него, не моргая. Каскад Ларсена очертил заострившиеся скулы, подсветил глаза. Лихорадочно поблескивающие, с расширенными зрачками. Кумыс выдохнул медленно-медленно, и Солохе вновь почудилось призрачное, едва заметное, как парок на морозце, золотистое свечение, вырвавшееся вместе с дыханием. "Не бросай", – одними губами выговорил Солоха. Широко распахнутые глаза мигом сузились, полыхнули, и Кумыс хлестко взял его за затылок ладонью. Рванул к себе и впился с ответной яростью. Солоха еле уберегся, чтобы не сколоть передние зубы. Кумыс второй рукой задрал ему визор, с силой провел по шее, по плечу и опустился на ребра. Даже сквозь высокотехнологичную ткань чужая ладонь обжигала. Они самозабвенно облизывали друг друга, целовались припухшими губами, жарко дышали в открытые рты. Леха хлопнул его по бедру, нащупал вшитый датчик и быстро нажал комбинацию на целый "аварийный" час. Солоха приглушенно застонал. Обеими руками он уперся в скалу, и Касаюрк тут же полез расстегивать ему штаны. Колени у сержанта Солохина ослабели окончательно. Касаюрк ворчал, шипел, и клыки быстро касались то затылка, то шеи и плеч. Когтистые ладони с трудом двигались между человеческих животов, и в итоге Солохе пришлось все-таки слегка прогнуться и отставиться. Касаюрк заворчал еще громче и добрался до пряжки. Кумыс обеими руками взял Солоху за виски и подался назад, разрывая поцелуй. Солоха медленно открыл глаза. "Все в порядке?" – беззвучно спросил Кумыс. Солоха так же беззвучно выдохнул: "Да". Ременная пряжка щелкнула, Касаюрк ухватился за молнию и дернул. Кумыс усмехнулся, неожиданно подмигнул и опять привлек Солоху к себе. Касаюрк ухватился за отвороты ткани и потянул штанины, словно собирался их порвать к чертям собачьим. Солоха содрогнулся. Кумыс коснулся его губами совсем невесомо, едва-едва. - Вы с Лосярой ебанутые оба, – пробормотал он. – Как решились на такое? - Не знаю, – выдохнул Солоха. – Я просто... о... м-мх! Он успел увидеть, как у Кумыса расширяются глаза, а затем Касаюрк толкнул его вперед: почти мягко, но с неумолимой силой. Солоха привстал на цыпочки, прогибаясь, и следом за знакомым ощущением пролившейся между ягодиц жидкости в его анус уткнулся невероятно горячий подрагивающий упругий конец. Касаюрк чуть поднажал, и его хрен начал медленно погружаться в подставленный зад. Солоха задавил вскрик, превратил его в низкий стон на грани хрипа. Кумыс, прижатый к преграде, сильно откинул голову, словно пытался смотреть на Солоху с какого-то нового ракурса. А потом разжал хватку, и Солоха подался к нему всем телом, уткнулся горящим лицом между шеей и плечом и застонал в голую кожу поверх измятого форменного воротничка. Касаюрк даже толком не высвободил его член – стащил штаны ровно настолько, чтобы добраться до задницы. Ткань казалась невыносимо жесткой, сдавливала горящее влажное тело, и Солоха стонал еще и от этого нестерпимого чувства. Кумыс обхватил его за плечи, Солоха вжался в него, насколько мог, и попробовал заерзать, но член яута не позволил. Касаюрк тоже уперся в стену рукой, Солохе на голову ворохом упали длинные горячие дредлоки, вторая когтистая рука сжала бедро, не давая опуститься и наоборот поддергивая вверх. А затем Касаюрк неторопливо задвигал бедрами. - Боже-боже-боже... Солоха едва разобрал свое бормотание, сопровождаемое жалкими стонущими нотками. Задница раскрывалась медленно, туго, но безостановочно. Накатывал невероятный кайф уже от того, что яут находится в нем, пробуравливает тесное отверстие, держит, не давая вырваться, и жарко дышит сверху в макушку, задевая клыками. Грохот чужого сердца сделался настолько сильным, что почти заглушал такое же биение в груди Кумыса. - Сиэ-эрженька, – заворковал Касаюрк. Тон голоса был знакомый: низкий, сдавленный, скрывающий сильнейшее возбуждение. - Умгхм-м! Кумыс сильнее схватил его плечи и заерзал. Касаюрк перестал двигаться, захрипел, и загнанный в тело Солохи пенис начал восхитительное подергивание. Быстрое мускульное трепетание, вибрацию удовольствия, направленную в особое место. Солоха сдавленно взвыл. Испарина превратилась в обильный пот. Коротко стриженные волосы взмокли. Он чувствовал, как начинает скользить горячая пленка между его лицом и Лехиной шеей, замычал опять и жадно припечатался губами, сдерживаясь, чтобы еще и не укусить. Кумыс приглушенно заворчал, вздрагивая сильнее. Задвигал бедрами, явно пытаясь подрочить без рук о сержанта Солохина. Собственный член Солохи томился в плену и страстно подрагивал, казалось, в такт движениям белого вибратора в заднице. Кумыс неожиданно перехватил Солоху за голову и дернул, вынуждая вскинуться. Солоха не смог даже толком приоткрыть глаз – зато рот открылся охотно, и чуть не потекли слюни. - А-а... - Серый, что ты от меня оттопыриваешься? – страдальчески прошипел Леха. – Ну я ж тоже хочу! - Это... не я... – выговорил Солоха. – Ум-м! Новая вибрация, казалось, прогнала сквозь него электричество. - Это я, – прошипел Касаюрк. – Вы ма-аленькие, умански.... О-очень... невысо-окие... Леха огорченно взвыл сквозь стиснутые зубы, потянул к себе Солоху и поцеловал в открытый рот. Солоха вслепую попробовал ответить, впитал несколько жадных поцелуев и поперхнулся очередным стоном. Член в его заднице работал так активно, что в башке словно взрывались брикеты "лазури". Касаюрк зарычал, вцепляясь клыками в затылок. Солоха все-таки взвизгнул и тут же почувствовал знакомое давление изнутри: Касаюрк кончил, вливая сперму в чужие кишки. Солоху затрясло – от предвкушения большего или от удовольствия, сказать он сам не мог. Оргазм все еще не наступил, но невыносимо восхитительное ощущение зависания на самом пороге усиливалось и усиливалось. Касаюрк стонал, сипел, чуть ли не клокотал, тиская Солоху за бедро и тоже пуская слюни, заливающие сержантский загривок. Леха пытался его целовать и чуть ли не кусать, и Солоха уже совсем не соображал, что с ним происходит. Касаюрк резко подался назад, разжимая клыки. Член выскользнул, продрав беспомощно стиснувшуюся задницу. Солоха слабо вскрикнул, разрывая очередной поцелуй, и неожиданно для себя тяжело опустился на подошвы. Икроножные мышцы отозвались яростной болью. Солоха застонал и приоткрыл глаза. В горячем золотистом тумане лицо Кумыса выглядело почти страдальческим. - Ле...ха... – выговорил Солоха. – М-м... - Серый, ты что творишь со мной... – почти задыхаясь, простонал тот. – Жилы рвешь... - Лех, меня ща накрывать начнет, – смог выговорить Солоха. – Вот сейчас... Сейча-а... а-ахн-н... Все горит... - Чего? - Пятьсот терриков, – вспомнил Солоха. – Кумыс, хо-очешь... пари... выиграть? Боже... - Серый, ты дурак? Губы у Кумыса отчего-то задрожали, и Солоха мотнул головой, пытаясь объяснить. У него за спиной Касаюрк сделал шаг назад, шумно и тяжко дыша, и вроде даже опустился на землю. Звякнула броня. - Помоги мне, – наконец смог объяснить Солоха. – Он когда кончает... это словно стимулятор... Ох, сейчас накроет... Я прям чувствую... Давай, че ты жмешься... Мне хорошо... бу-уде-ет... Леха! Он застонал, чуя, как происходит обещанное. Жар, дрожь, невероятное возбуждение. Только тронь – и взорвется брызгами. Кумыс дернулся, рванулся в сторону – и Солоха шлепнулся об стенку от неожиданности. По сравнению с раскаленным телом Кумыса она казалась прохладной. - Скотина ты, – дрожащим голосом сказал Кумыс из-за спины. - Давай скорее, м-м... Ле-ех? Ну! Жесткие ладони пробрались под рубашку, вздернули ее почти до шеи, прошлись по животу и легли на бедра. Солоха припал к скале грудью, снова приподнимаясь на цыпочки – и спина сама выгнулась. Ладони приклеились к шероховатой поверхности. Кумыс выдохнул ему в затылок, чуть наклонился, мягко поймал губами за ухо – и неожиданно втолкнул в приоткрытое отверстие между ягодиц два пальца. Солоха подавился воздухом. Кумыс застонал, не отпуская его уха, сжал член Солохи сквозь трусы и сделал какое-то движение, которое Солоха даже не понял, но от удовольствия аж захрипел, резко вздергиваясь навстречу. Все тело завопило, требуя еще, и Солоха тоже попытался выкрикнуть это слово, но получился только хриплый срывающийся стон. Кумыс выдернул пальцы, перехватил его за бедро, яростно зазвякал собственными пряжками и молниями, и Солоха, изнывая от нетерпения, едва не поскуливая, опять начал подниматься на цыпочки. Еще секунду спустя горячая плоть наконец-то оказалась прижата к его анусу, Солоха всхлипнул, заглатывая воздух, и опять настойчиво подался навстречу, уже пытаясь оттолкнуться от скалы. - О боже, – отчетливо сказал Кумыс. Толкнулся вперед и мигом погрузился на полную. Солоха откровенно взвизгнул от счастья, вновь заволокшего голову. Анус сладостно стиснулся. Кумыс прижался к его ягодицам. - Сер-рега-а... – застонал он, на секунду замирая. - Да, да, хорошо все... – выдохнул Солоха, едва не срываясь на новые визги. – Давай! Человеческий член скользил куда легче в раскочегаренной мокрой заднице. Леха стонал, явно кусал губы, не давая себе охать в голос, яростно двигал бедрами, так что Солоха раз за разом чувствовал, как его почти вбивают в стену. И даже просто от этих движений ему стремительно делалось все приятнее. Уже хотелось орать, извиваться, делать что угодно, лишь бы кончить... Кумыс прихватил его за член и начал бешено наращивать темп. Бедра ходили ходуном, осторожничать он явно бросил и жадно вколачивался в разработанное отверстие. Солоха припал к стене грудью, впился в обшлаг рубашки зубами, хрипло заорал, давясь остатками трезвого ума – и оргазм взорвался во всем теле. Перед зажмуренными глазами расплескался дикий красный фейерверк. Судорога-онемение пронзила затылок, схватила спину, скрутила живот. Яйца отчаянно выплескивали сперму, сжатый в чужой ладони член пульсировал острым болезненным наслаждением, но основное удовольствие разливалось где-то между лобком и ребрами, поднимаясь чуть ли не до сердца. Солоха уже стонал, вздрагивая от накатывающих волн нестерпимого блаженства, и вместе с ним стонал Кумыс, дрожа и втираясь в него еще крепче. Сжавшаяся задница ощущала движения его члена почти как хрен яута. Солоха не выдержал и вновь пустил слюну. Наконец Кумыс перестал содрогаться, чуть разжал руку и уткнулся Солохе в висок. - С-серенький... Солоха еле стоял – подгибались колени, бушевал пожар в крови и кружилась голова, унося землю из-под ног. Анус горел, подергивался, то обхватывая чужой ствол, то вновь расслабляясь. Казалось, из него течет едва ли не до колен. Кумыс вновь застонал, снова попробовал позвать его по имени, но не вышло, и тогда он просто начал собирать губами пот с чужой шеи, целовать в мягкую впадину под ухом, в уголок губ, едва не вылизывать Солоху, докуда дотягивался. Солоха цеплялся за скалу из последних сил, вздрагивал от удовольствия и старался не двигать бедрами, чтобы не разрывать это странное восхитительное чувство якоря, сцепившего два тела воедино. Нацеловавшись, Кумыс все-таки подался назад. Член выскользнул легко, Солоха только вздрогнул от острых ощущений в перетруженном сфинктере. Теперь и правда потекло: влага между ягодиц быстро поползла вниз, пока не потянулась струйкой по нежной коже на внутренней стороне бедра – и впиталась в ткань. Солоха длинно вздохнул. Разить от него должно было кошмарно. Пот, сперма, пыль, мускус – и все это в тройном количестве. Кумыс еще стоял рядом, водил обеими руками по мокрым бокам, то и дело соскальзывая на живот. Поэтому сладостный ступор Солоху не отпускал. Приспущенные штаны намертво застряли на бедрах, поясница словно навечно решила остаться похотливо прогнувшейся, а грудь и ладони, казалось, приросли к все той же скале. Солоха мутно порадовался, что на Лизетте сейчас так жарко. Иначе приморозился бы к чертям собачьим. - Эй, ведьма, ты как? – Кумыс снова ткнулся губами ему в ухо. - За ведьму... зубы пересчитаю, – через силу пообещал Солоха. Кумыс явно заулыбался, подышал ему в висок и деловито принялся подтягивать штаны. Солоха мычал и вздрагивал, но Кумыс безжалостно его упаковывал обратно. - Все исподнее... обтрухал... – попробовал пошутить Солоха, но голос дрожал, и вышло почти жалобно. - М-м... Это... м-мах! – Кумыс опять поцеловал его в шею. – Это не беда... Вместе с финальным щелчком пряжки раздался звук движения чего-то большого, и тяжелый вздох с присвистом. Солоха только-только отклеил правую ладонь от скалы и, морщась, сжимал-разжимал пальцы, затекшие в попытке процарапать ее насквозь. Касаюрк шагнул ближе, и Солоха услышал – почувствовал волосками на загривке – как Леху берут за плечо. - Че? – умеренно недовольно поинтересовался Кумыс. - Умански такие добрые после удовольствия, – клекотнул яут. – Где ругань, а? - А не пойти бы тебе нахер... и... м... Кумыс так отчетливо поперхнулся и умолк, что Солоха нашел силы развернуться. Ноги едва не подкосились, и пришлось прислониться к скале. Касаюрк действительно держал Кумыса за плечо, перехватив за другую руку в нелепом подобии древнего танца, а в паху у него раскачивался чуть изогнутый и нетерпеливо шевелящий лопастью белый хрен. В голове у Солохи помутилось. По телу до сих пор гуляли слабые теплые волны, скатывающиеся в пах и словно поглаживающие промежность. Он не выдержал. Нужно было, чтобы Кумыс тоже это почувствовал. Солоха оттолкнулся от опоры, сделал шаг и встал у Кумыса за спиной. Обхватил его поперек пояса, уже ничего не стесняясь, опять ткнулся в шею, ухватился зубами за воротничок и слегка потянул. - Серый? – напряженно поинтересовался Кумыс. - Попробуй, – невнятно сказал Солоха и все-таки выпустил воротничок. – Понравится. - Да вы тут не охренели? - Почему бы нет, – Касаюрк многозначительно оскалился. – Вы же, если я понимаю, практикуете такое свободно? Ты явно не новичок, а, умански? - Жопа не улица! Растянется – сузится! Посреди фразы Кумыс вспомнил, что надо б не орать и так резко понизил голос, что закончил страшным драматическим сипением. Солоха слабо хихикнул, не в силах выдать смешок погромче. Касаюрк тоже заклекотал. - Что-что про уличный задний проход, Лэшенько? - Нахуй! – яростно зашипел Кумыс. - Леха-а, – почти мечтательно протянул Солоха. – Ты только попробуй... Он подцепил рубашку и потащил из-под ремня. Кумыс несколько раз крупно вздрогнул, точно внезапно попал на холод, а затем ощутимо расслабился. Опустились напряженно приподнятые плечи, ушла каменная твердость из мышц. Солоха чуть не замурлыкал от удовольствия. Приятный шум в голове усилился, заставляя щеки вновь вспыхивать румянцем. Он хотел увидеть со стороны, как это бывает, когда напряженный белый хрен вторгается в человечье тело. - Я вам голубизной подолью, – сделал еще одну попытку Кумыс. - Что-что? – опять переспросил Касаюрк. - Обосрусь жидко! – шепотом рявкнул Кумыс с интонацией, предполагавшей, что яут в ужасе должен проблеваться и бежать прочь, стеная о несовершенстве секса с людьми. - Разве? – удивился Касаюрк. – Я не замечал отходов. - А это не особо заметно, – выговорил Солоха, перебирая пальцами. – Так, водичка голубая течет. Слив отработанного топлива. Кумыс попробовал его лягнуть. - Меня подобным не устрашить, – заявил Касаюрк. – Другие виды, другие физиологии, но воин не боится ничего. Солоха вновь провел кончиками пальцев по животу товарища. Кумыс неожиданно напрягся и часто задышал. Солоха положил подбородок ему на плечо и попробовал глянуть вниз. Привставший член он разглядел сразу. - Леха, – мечтательно сказал он. – Ты ж по его конче шпилил. Теперь стоять будет колом. - Это все ты виноват, ведьма, – уже явно сдаваясь, попробовал наехать Кумыс. Настала очередь Солохи хватать его зубами за ухо. Кумыс зашипел, и Солоха всем телом ощутил, как быстро горячеет у него спина, и как по-особенному твердеют мускулы, передавая охватившее Леху возбуждение. - Я тут стоять в полный рост не собираюсь, не на плацу, бля, – почти дрожащим голосом внес ясность Кумыс. - Можно лежать, – мирно откликнулся Касаюрк. – У меня есть на чем. Солоха потянул, расстегивая первую кнопку, и Кумыс чуть повернул к нему голову, прикрывая глаза. В четыре руки всю одежду с Кумысника стащили мигом. Леха дергал плечами, хорохорился и пытался командовать. Солоха, до сих пор в помутнении от пережитого, смотрел на Касаюрка, ловил от него подсказки и пробовал исполнять, насколько мог. В основном обнимал Кумыса и мешал тому плодотворно соображать, чтобы вырваться и свалить к херам собачьим. Даже когда трио устроилось на любезно расстеленной Касаюрком пленке, Солоха не отпустил приятеля. Затылок Лехи оказался у него на коленях, и одной рукой Солоха поглаживал сержанта по лбу, нарочно то и дело прикрывая глаза ладонью, а второй водил по груди, выписывая затейливые вензеля. В конце концов Кумыс поймал его за ладонь и крепко сжал. Солоха не возражал. Отходняк после яутской спермы до сих пор не давал успокоиться, и ему нравились даже эти незамысловатые прикосновения. А потом он наконец увидел, что хотел. Как меняется поза яута, переходя из расслабленности в тугую пружинистость, словно перед яростной схваткой. Как когтистые руки сжимают загорелое по сравнению с ними тело, не давая вывернуться. Как напрягаются ноги Кумыса, пытаясь сдавить чужой корпус и остановить проникающее движение. Сокращаются мышцы живота. Опадает привставший было член. Часто и быстро вздымается грудь, покрывшаяся испариной, а кожа поблескивает в свете каскада. Даже закатывающиеся от напряжения глаза Солоха увидел – и у Кумыса, и у Касаюрка. Двое притирались друг к другу медленно, с трудом, и Солоха не переставал сжимать ладонь Кумыса и скользить пальцами по его лицу, умудряясь просунуть кончики даже между губ. Леха хватал его зубами, словно в наказание за то, что Солоха уломал его на это безумие. Но с каждым разом кусался он все слабее, а в какой-то миг Солоха ощутил, как зубы стискивают его снова — но уже в неконтролируемом удовольствии. Язык быстро облизывал пальцы Солохи, Кумыс стонал вполголоса и вытягивал шею, пытаясь приподняться. Касаюрк подвигался немного, расширяя себе плацдарм, а потом привычно уже замер, сгорбился сильнее, так что над плечами мышцы вздулись буграми, низко опустил голову, вытягивая шею, и мощно выдохнул. Солоха успел снова толкнуть пальцы поглубже, и Леха не взвизгнул, не заорал, а просто глухо вскрикнул. Чужое возбуждение заливало голову потоком, Солоха видел все хуже, и все больше сосредотачивался на звуках и ощущениях. Мечущийся на нем и под Касаюрком сержант Кумысник опять кусал его за пальцы, хватался за его руку, пытался сцапать себя за член – и приходилось перехватывать его – кусал собственные губы, стонал, вздрагивал и источал резкий запах секса и пота, усиленный чужим мускусом. Почти не двигающийся, но страшно напрягшийся Касаюрк напоминал горгулью, пытающуюся мучительно родиться из камня. Казалось, будто Леха сошел с ума и корчится в своем безумии, обжигается им и не может справиться — его захлестывает все сильнее. В долгожданный момент оргазма горгулья на мгновение ожила – вскинула голову, так что дредлоки хлестанули колесом, распялила дикую пасть и закатила сверкающие голубые глаза к самому зениту каскада, наполненному красным. Только не закричала. Кумыс вскинулся следом за яутом, хрипя и рыча в зажавшую рот ладонь. Сперма короткими толчками выплеснулась ему на живот, и Леха бессильно опустился обратно на колени Солохе. Даже попробовал что-то сказать, но Солоха опять не позволил. Его собственный член упорно не вставал, однако сладкое напряжение приятно терзало внутренности и словно покалывало горячей иголочкой между анусом и мошонкой. Солоха сжал ягодицы, наслаждаясь отозвавшимся жжением, бесстыже посмаковал ощущение подтекающей влаги и представил, как сейчас, прямо сию секунду Кумыс начнет испытывать невероятное... Кумыс быстро и часто задышал. Из-под руки Солохи прорвалась невнятная фраза. Леха вскинулся, схватился обеими руками за запястье товарища, закрыл глаза и внезапно передернулся, словно в начинающейся лихорадке. Солоха жадно присмотрелся, считая секунды, и на шестой увидел знакомые судороги, прокатывающиеся по всему телу: сначала слабые, но усиливающиеся с каждой секундой. Яростно задрожали ноги и бедра, напрягся пресс, натянулись жилы на шее, взбухли вены в паху. Кумыс с новой силой стиснул чужие бока – и яут очнулся. Захлопнул клыки, опустил голову и осмысленно уставился на партнера. - Двигайся, – еле ворочая языком, потребовал Солоха. – Он же хочет. Кумыс фыркал и стонал, вздергиваясь всем телом. Кажется, не слышал ничего, просто пытался выжать максимум удовольствия. Яут кивнул, уставился на Солоху в упор и задвигал бедрами. Кумыс начал повизгивать. Солоха и хотел бы глянуть на него, пропитаться чужим кайфом – но стеклянные прозрачные глаза не отпускали. Под хрипы и стоны товарища, чувствуя, как выламывает его от наслаждения, обоняя запах, Солоха неотрывно пялился в искусственные глазенки яута. Понимал, что безнадежно проваливается. Что все, о чем он бестолково и смутно выболтал Лехе – правда. И от этого чудовищного притяжения ему не избавиться, пока они не улетят к херам собачьим с этой трижды трахнутой планеты. Дважды трахнутый Кумыс внизу забился, выстанывая в ладонь без всякой сдержанности, кусая мокрую руку, дергая Солоху за запястье. Солоха вслепую, все не отрывая взгляда, повел второй рукой, наклонился вперед и дотянулся до закаменевшего живота. Предсказуемо вляпался в чужую сперму, с силой провел ладонью из стороны в сторону, втирая жидкость в кожу, и приоткрыл рот, демонстрируя яуту с готовностью вываленный язык. Касаюрк заворковал и внезапно сорвался на странный скрежет. Быстро подался вперед, раскорячивая Кумыса еще сильнее, вытянул шею – и они с Солохой столкнулись над дрожащим в экстазе телом. Темный узкий язык скользнул Солохе в рот, обмахнул зубы и сцепился с его собственным языком. Касаюрк запомнил, что в горло к людям лазить не стоит, поэтому несколько секунд Солоха наслаждался чистым удовольствием от контакта с чужаком. Смаковал чуть сладковатый вкус, пробуждающий в душе что-то темное и очень древнее. Потом Кумыс замычал уже более вменяемо, дернул его за предплечье, и пришлось прерваться. Солоха медленно откинулся назад и так же медленно убрал обе руки. - Мхм, – просипел Кумыс. – С-суки... Я ум'р. Касаюрк опустил голову и вдруг низко нырнул, так что Солоха перестал видеть человека под широким белым корпусом. Кумыс опять что-то взмычал, но с таким звуком, словно ему опять закрыли рот. И когда Касаюрк вновь разогнулся, Солоха увидел раскрытые губы, влажные от только что состоявшегося поцелуя. - Живой, – сказал Касаюрк, отчетливо усмехаясь. – Я почуял твое дыхание. Солоха уперся рукой в землю. Хотелось лечь и свернуться клубком. Может даже вокруг Кумыса, чтобы продолжать наслаждаться его сбитым дыханием и непроизвольной дрожью. А лучше все-таки вокруг Касаюрка. Касаюрк сдал назад, Кумыс заахал и со стоном дернулся. Тела разлепились с отчетливым влажным звуком. Яут откинулся на руки, и все еще приподнятый белый хер змеиным движением качнулся в воздухе. Солоха зачарованно проследил за ним. Лопасть-лист медленно съеживалась, разворачивалась в вертикальную плоскость и словно бы втягивалась сама в себя. Вскоре достоинство яута превратилось в какой-то корявый стволик, а потом тот медленно начал уходить в складки шкуры. Кумыс лежал неподвижно, дышал ровно и вроде даже уснул. Солоха машинально положил руку ему на грудь, нащупывая сердцебиение. Под ладонью чуть учащенно, но равномерно работал моторчик. Касаюрк, опустив голову и растопырив клыки, внимательно пялился на сержанта Солохина. Белый хрен втянулся окончательно, оставив на паховых складках хорошо видимые в свете каскада потеки. Касаюрк перенес вес на одну руку, а другой нарочито медленно обтерся – и тряхнул ладонью, сбивая брызги в пыль. Солоха прерывисто вздохнул. На бедре затлело горячее, он заморгал, и в голову ударило резкое осознание: осталось пятнадцать минут. - Т-твою... Кумыс? Леха, вставай! – зашипел он. - Сиэрженька, что случилось? – зашипел яут, отталкиваясь от земли и чинно садясь на пятки. - Опаздываем, – нервно зашептал Солоха. – Пятнадцать минут, чтоб вернуться, пока "собачка" не разверещалась! - Ах, этот ваш рабский поводок, да? - Отвали! Только отвесив Кумысу щелбана, Солоха сумел добиться реакции. Мыча и сопротивляясь, Кумыс потратил еще пару минут их драгоценного времени. Потом, вроде, до него дошло, и сквозь стоны Леха потребовал выдать ему обмундирование и револьвер докосмической эпохи, чтобы он мог немедленно застрелиться. - Вот отметишься как присутствующий в уставное время в уставном месте – а потом хоть из гондона стреляйся! Солоха уже поднялся и пытался разделаться с потной, вонючей, наполовину приклеившейся к нему одеждой. Спешка для расслабившегося организма была почти невыносима. Солоха физически страдал из-за того, что надо суетиться и уже практически бежать. Кумыс очнулся окончательно, обматерил Касаюрка, обматерил Солоху и начал лихорадочно натягивать штаны, предварительно беспардонно вытерев задницу подстилкой. Пресловутые голубые следы Солоха все-таки заметил: в свете каскада они казались почти перламутровыми. Выглядело даже забавно. - Очень неудобные обстоятельства, – посетовал Касаюрк. – Вы не можете отключить ваш поводок полностью? - Нет! – шепотом рявкнули оба. Хотя как минимум один способ Солоха знал, но использовать его – это вляпаться в неприятности. Кто знает, что хуже: отчитываться перед командирами или оказаться в полной власти яута на целую ночь. За себя Солоха уже не мог поручиться, он и так ходил по краю. Больше Касаюрк ничего не говорил и даже не шевелился – только поблескивал глазами, наблюдая за перемещениями людей. Кумыс похлопал себя по карманам, вытряс плоскую коробочку, щелкнул крышкой и выхватил два леденца. - На! - Не хочу! - А ну взял, – страшно засипел Кумыс. – От нас и так разит, хотя б ментолом прикроемся. Урод ты, Серега, во что ты меня втравил? - Ты не возражал, – вяло отмазался Солоха, беря предложенный леденец. Даже так тот и впрямь разил ментолом. Едва Солоха закинул его в рот, как яростный аромат и вкус словно пропитал его насквозь. - Ум-м! - Угум-м! – передразнил Кумыс. – Двинули! Он сделал шаг, Солоха остался на месте, и Кумыс притормозил тоже. Оглянулся. Солоха почувствовал себя идиотом. Он смотрел под ноги, понимая, что надо уйти – так же решительно, как Леха. Но ему нужно было посмотреть на Касаюрка. Нужно было заставить себя поднять взгляд и встретиться с голубыми стеклянными глазами. - Иди, Сиэрш-шенька, – прошелестел Касаюрк. Точно гремучка в опавшей листве. – Я отпускаю. С-сегодня. Оскорбительная фраза ударила меж ушей молотом. Солоха яростно вспыхнул. - Сам пошел нахер! – яростно сказал он, стараясь выдерживать негромкий тон. – Чтоб тебя метелки где-нибудь сожрали, пиздорылище страшное! Развернулся на пятке и рванул на третьей космической, подогреваемой неумолимо сокращающимся сроком. Кумыс за ним кашлянул, сплюнул и тоже зашуршал в ритме марш-броска. На ходу Солоха грыз леденец с таким остервенением, словно от этого зависела его личная свобода. - Серый, ты бы себя видел, – пропыхтел Кумыс, то ли усмехаясь, то ли заплетаясь языком об леденец. – Ты же вляпался. - В смысле? - Ладно, хер с ней, с видовой принадлежностью, – продолжил Кумыс. – Но ты ж от него торчишь, словно от наркоты. Прогибаешься, только что не трещит. До полного бесконтроля поломаться хочешь, что ль? - Херни не неси! - Может и херни, – промычал Кумыс, источая ментоловый запах. – Но я за тобой присмотрю, Сирожа. По-дружески! Солоха ответил невнятным рычанием. И мысленно сказал Кумысу большое спасибо. Он и сам чуял, что происходит неладное. Что когда Касаюрк находится рядом, в стальной сержантской воле что-то потрескивает. Только рядом с ним. Точно Касаюрк протягивает лапу, сжимает его и ломает хребет... Но, возможно, пару часов побыть со сломанным хребтом – не так уж и страшно. После прибытия к палаткам Солоха артистично изобразил зевоту и скуку – хотя его и правда укатали такие игры – и тут же нырнул под защитный полог. Кумыс остался снаружи, изводить Смоляка вопросами и проверять степень начищенности всех металлических элементов, включая кнопки на функциональном белье. Скинув ботинки, Солоха закатился в угол, потянулся и скользнул рукой по странному шву на стене палатки. Пощупал его кончиками пальцев и неожиданно обнаружил молнию. Одно движение – и открылся вентиляционный клапан. Солоха подумал, присвоил себе звание полкового идиота и с этой мыслью, подкрепляемой жжением в растраханной заднице, начал проваливаться в сон. Чувствуя, как сквозь ментоловую блокаду медленно проползает шалфей и с десяток отвратительных запахов, угнездившихся в его одежде.