Десятый проходит над радугой

На подходе к лагерю, означенному в спутниковых снимках яутов жирной кляксой, начали встречаться свидетельства передвижения. - Засрали всю окружающую среду, – тут же загундел Кудрявцев. Солоха поднапряг мозг и вспомнил, что нынешний стрелок получал образование по профилю биохимзащиты и, кажется, успел немножко съехать в сторону экологии. Юкич промолчал, неопределенно поцыкав зубом. По интонации стало ясно, что можно и дальше сорить словами через рот. - Это, то есть, мы все время шли другим маршрутом? – тут же выдвинул предположение Гвоздь. – Раз нигде с таким не сталкивались... - По нашему мнению, умански, это следы не специального замусоривания, но поспешного отступления, – прохаркал яут со своего места. Юкич цыкнул еще более неопределенно. - Бежали, бросив все, – задумчиво сказал Кумыс. – Ну, похоже, похоже... нда-а... Когда БТР хрустко покатился по смерзшейся земле, накрытой золотистым инеем, стало хорошо заметно, что брошенная техника яростно погрызена. Сверхпрочные устойчивые пластики не вынесли столкновения со всеядными пушистыми мерзавцами. - Евпатий, это же "Гризли", – мученически выговорил Кумыс, когда БТР прополз мимо перекошенного остова. – Мама моя, остановитесь, я должен забрать оттуда хотя бы... ну вы посмотрите! Эй! - Сиди смирно, сержант, – проворчал Юкич. – Еще не хватало, чтобы и вас тут обгрызло по периметру. Кумыс надрывно вздохнул. Говорильня стихла, народ прилип к экранам, а Юкич даже сделал голографическую развертку для инопланетчиков. - Очень поспешное отступление, – прогудел баскиец. – Обратите внимание, даже наши заграждения оставлены. А это... Он булькнул и перешел в задумчивый низкий гудящий звук. - Поосторожнее с вибрациями, – замахал Юкич. – Вы нам резонанс тут не устройте! Баскиец поперхнулся и смолк. - Извините. - Да всегда пожалуйста. Последнюю фразу Юкич пробурчал в привычной недовольной манере. Солоха старался не слишком громко сопеть и хрипеть, разглядывая безобразие, символизирующее передвижение сборных сил союзников. После того как баскиец упомянул заграждения, взгляд сам собой возвращался к ним. Крутые дуги купольных протекторов, призванных защищать передвижные средства, словно парили в медленно поднимающемся утреннем тумане. По идее на дугах должен был находиться корпус, но Солоха не видел даже ошметков. - Все сожрали, гады, – подытожил Лось. – Товарищ капитан, а правильно ли мы делаем, что туда вообще идем? - И почему этот путь считается безопасным, раз тут явно было побоище? – поддержал из "стакана" Кудрявцев. – Извините за любопытство, тащ капитан! - А вот у союзников спросите, – сквозь зубы ответил Юкич. – Эй, господа яуты, что скажете? - Что полагаемся на технику, – отрезал один из них, до сих пор молчавший. – Умански, как будто ты разбираешься в биологии столь огромных организмов! Представь себе, что всё мигрирует, и подумай, почему мы регулярно запрашивали обновление данных! От хлестких интонаций Солоха почуял, как краснеют щеки. Юкич, можно было дать сто терриков, наверняка тоже побагровел. - Гляньте, нет же ничего, все выморозило, – поспешил разрядить ситуацию Солоха. – Да ладно, мужики, доберемся! Юкич что-то сделал с приборной панелью, и неожиданно кабину наполнил слабый раздражающий шум радиочастот. Народ заерзал и волей-неволей начал прислушиваться. - Цифра молчит, – словно оправдываясь, сказал Юкич. – Может, здесь что-то отловится. Занудный звук, вызывающий ассоциацию с чем-то древним и неисправным, ломился в голову. Солоха почувствовал невыносимое желание прокашляться, и когда желание перебороло всю силу воли, и Солоха уже набрал воздуха, шум прервался быстрым треском. - Эт-то что за дятел? – изумился Лось. – Извините, тащ капитан! Под быстрым стуком прослеживались более редкие накатывающие волнами звуки. Неизвестный дятел не унимался, и Солохе пришлось кашлять в кулак. - Радар, – внес ясность Кумыс и схватился за подлокотники, точно собирался уже прыгать из кресла. – Загоризонтная РЛС! Юкич обеими руками зашуровал на панели, раздражающий звук поплыл туда-сюда по частотам, и баскийцы одновременно забухтели, дергая руками и ногами. - Отключите! – проинтерферировал один из них. – Это причиняет нам боль! - Секунду! Пять секунд! Нам нужно поймать передачу! Баскиец загудел, как неисправная подстанция. Звук в кабине стремительно мотнулся туда-сюда, стрекотание РЛС умолкло, и Юкич по-дирижерски взмахнул пальцами. - Все, все, вырубил! - Зашибись, тащ капитан, – Кумыс яростно укусил себя за ноготь. – Благодаря инопланетчикам... - Синица-два, взять сигнал в диапазоне пять – двадцать восемь, – приказал Юкич. – Прокрутите все полосы. Движение не прекращаем. Кумыс остался сидеть с таким лицом, точно обнаружил, что на нем нет штанов. Лось сочувствующе хлопнул его по плечу. - Так точно, – отозвались из БМП. Баскийцы продолжали возмущенно гудеть, но все тише и тише. На них старались не смотреть. Настолько плотный контакт в планы людей не входил. Солоха внутренне поежился и уставился на экраны. Брошенные машины и техника остались позади, отчетливо накатанная в пыли дорога уводила за горизонт, но "Гарц" начал сворачивать налево, к приземистой гряде, поросшей все тем же черничником, сопротивляющимся морозу и усилившемуся ветру. Пыль уже мела, закрывая бурой пеленой добрых полметра от земли. - Не наскочить бы ни на что, – выразил озабоченность Гвоздев. - Щупай-щупай, – мгновенно среагировал Юкич. – Орден дадут! - А если я кого-нибудь пощупаю, мне тоже орден дадут? – забалагурил Лось. - Пиздяной красной жопы! – рявкнул командир. Атмосфера в кузове чуточку изменилась. Ощутимо пропала нервозность. - Опять вы меня третируете, товарищ капитан! - Хочу и третирую! Тяжелейше вздохнув, Лось демонстративно захмыкал, но Солоха увидел, как он подмигивает Кумысу правым глазом, и от этого стало чуточку полегче. Энергично почесав за ухом и между делом сковырнув пару чешуек, Солоха вновь с яростной надеждой уставился на экран. "Гарц" отважно взобрался на гряду, догнавшие отряд геоамфибии обогнули основной клин по обе стороны и заскользили по верхам, издевательски легко лавируя в пыли. БТР тоже вскарабкался на каменный хребет, и экраны продемонстрировали обзор до самого горизонта. - Вижу, – хрипло сказал Кудрявцев. – Цель на горизонте! У Солохи резко и радостно заколотилось сердце. - Иголочка, родненькая! – Кумыс заелозил на месте. – Значит, улетим все-таки! Люблю, чтоб когда я пришел, все было как надо! - Товарищ капитан! – ворвался голос Смоляка. – Передача есть! Расшифровано, передаю! Юкич воздел над головой кулак, и замолкли даже загудевшие было снова баскийцы. Яуты дружно подались вперед. "Карантинная база "Байконур-восемьсот", таймер эвакуации на двадцать-стандарт, режим досмотра. Карантинная база "Байконур-восемьсот", таймер эвакуации на двадцать-стандарт, режим досмотра". Передача резко оборвалась, точно состриженная секатором. - Ну и дальше там на всех языках повторяется, – пояснил Смоляк. - Вряд ли повторяется, – так же резко щелкнул яут. – Мы не используем карантин. Умански Смола, у тебя есть запись передачи на нашем языке? - Э... так точно, – отозвался свежепоименованный Смоляк. – Товарищ капитан, передавать? - Передавай, – махнул Юкич. Динамик разразился немодулированным рычанием и чавканьем. Солоха морщился и смотрел на экран. Изображение, приближенное дальнобойной камерой, слегка шло помехами. Знакомый купол гермооболочки высился метров на семь, а рядом белым мазком сияла игла скоростного орбитального эвакуатора. Стартовать и приземляться на таком было тошнотворно, перегрузка долбила по башке и органам, не чета "пингвину", но для сдристывания со всех дюз подходило в самый раз. Шаттл работал на обычном, десятилетиями проверенном топливе, а не на новомодных генераторах, которые вышли метелкам на один пушистый зуб. - Ну и что там? – поинтересовался Юкич, едва связь смолкла. - Продолжаем движение, – только и ответил яут. - Неужели карантин? – ехидно уточнил капитан. - А команды тормозить и не было, – немедленно влез Гвоздь. – Извините, тащ командир! - Просто езжайте дальше, – повторил яут с очевидным нажимом. - Да уж не стоим, – еще более ядовито сказал Юкич, судя по тону, ухмыляясь. – Ничего, санаторно-курортная отсидка в стерильной барокамере еще никому не мешала. - Зато хоть постираемся! – кукарекнул Станеску с той стороны. – По мне уже кто только не оттоптался! - Вы мне там еще подеритесь, – добродушно пригрозил Юкич. – Если кто-то вздумает устроить себе тупую травму на последних пятидесяти километрах, то я его лично урою, чтоб не позорил честь сводного батальона имени сами знаете кого. Запишите себе на ус! Движение по равнине превратилось в крысиное петляние. Карта показывала странные зеленоватые залежи, и "Гарц" предусмотрительно обходил их стороной. Солоха сразу приметил, что линии обхода пролегают по высохшим или замерзшим насмерть ручьям – белое кружево вилось по равнине прихотливым узором, и шипованные зацепы БТР перемалывали слежавшийся наст с хрустом, который вызывал воспоминания об арктических дежурствах. Лось намертво захлопнул "форточку", выразившись в том духе, что проветривание проветриванием, а зарабатывать насморк он не нанимался. Морозило снаружи просто невероятно. Уже жахнуло под минус сорок, и то и дело Солохе мерещилось, что иней отблескивает на внутренних деталях кузова. Хотя в БТР по-прежнему царили тепло и духота, все равно тянуло поддернуть воротник до самых ушей. - Надеюсь, переходный тамбур-то у них есть, – пробубнил Лось. – Если прям так выскочить и пробежаться, то можно яйца отморозить. И никакой тебе любви... - Лучшее средство от любви – бег в противогазе, – вынырнул из задумчивости Юкич. – А еще лучше – пятикилометровый кросс в полной загрузке. - В низком приседе, – с совершенно серьезной рожей добавил Кумыс. Гвоздь душераздирающе зевнул. - Не спать! – велел Юкич. - Во-во, – поддержал Кудрявцев. – Как только Гвоздь зевнет, так тут из-под снега и вылезет очередная страховидла. Чтобы откусить товарищу Гвоздеву шляпку по самое зевало. Внезапно опять затрещал дозиметр, и тут уже все взгляды устремились на инопланетчиков. Солоха почувствовал горький привкус недавно сожранного антирада: элоботы химичили, реплицируя полезные вещества в удвоенном количестве. - Господа, – напряженно окликнул Юкич. – Тут радиационный фон повышен. Понимаете? Вам это как, опасно, нет? Баскийцы начали обмениваться привычными гулкими звуками, защелкали пенальчиками и дружно уткнулись в их гелевое содержимое. - Нам не опасно, – надменно пророкотал один из клыкастых. - Нам не опасно с временным промежутком около... – баскиец загудел, и перевод уткнулся в тряпочку. Солоха терпеливо считал секунды. - Сорок минут, – наконец разродилась система перевода. - Должны успеть, – Юкич развернулся вместе с креслом обратно. – Гвоздев, жми на аксель! - Так точно! – бодро рапортовал тот. - Синица-два, ускориться! – продолжил Юкич. Солоха мысленно подивился, как у командира хватало связок постоянно переходить на командный ор. Наверное, натренировался на своих. До этих, с лопнувшими от полетов перепонками, пока докричишься – или с ума сойдешь, или выработаешь голосовые качества настоящего боевого слона Британского Союза. Молчаливый яут открыл наручный комм, пробежался пальцами по панели, и по экранам БТР скакнуло оповещение о помехах. А маркер "Гарца" двинулся быстрее. Солоха полез в карман, извлек очередной батончик и критически его осмотрел. - Изучаешь на степень заразы? – поддел Лось. - Думаю, не начнут ли из меня протеины расти, – поддержал шуточку Солоха. "Рога", – анонимно прошелестело на внутренней связи. Лось злобно нахмурился, сложил кулак и внимательно его осмотрел. Кумыс достал из кармана портсигар, долго в него смотрел, но все-таки закинулся леденцом и уставился в потолок. Солоха уже вовсю хрустел брикетом, стараясь убедить себя, что отвратный опилочный вкус с оттенком антирада возникает исключительно из-за общего нервного напряжения. Гермооболочка, как назло, стояла к прибывшим жопой. Белые следы в пыли почти растаяли, но "Гарц" упорно пытался найти тропинку, словно слепой тыкаясь вправо-влево. - Слушайте, да что за фигня? – не выдержал Кумыс. – Стали бы они здесь ставить такую дуру, если б рядом с ней чихнуть опасно было! Товарищ командир, едемте уже по прямой! - Куда вечно поперек батьки вы лезете, сопляки? – зашипел Юкич. – Сам разберусь, кому и куда ехать! Не надо ловить блох, если не понимаешь идеи! Видно было, что Кумысу хочется уточнить, что разница в возрасте у них с командиром не больно-то велика, но, кинув взгляд на инопланетчиков, он все-таки промолчал. Юкич откашлялся со знакомыми звуками лопающихся в груди пленок, постучал затянутым в перчатку пальцем по рамке дозиметра и нечленораздельно скомандовал Гвоздю ехать напролом. БТР радостно скатился в пылевую кашу и попер к глухой серой стене. - Вперед к омовениям! – объявил Лось. – Под чутким руководством капитана щас мы... Бля! Пыль перед носом БТР взметнулась кипящим фонтанчиком и полыхнула. Гвоздь ударил по тормозам, БТР с визгом движка развернулся, ударили сброшенные стопоры, и по кузову бабочками запорхали маты на разных языках. Смерчик превратился в оранжевый факел и медленно истаял. - Товарищ капитан, это Синица-два, как слышите? – встревоженно позвал Смоляк. - Отлично слышим! – рявкнул Юкич. – Не дергаться! - Есть! - Нихера себе приветствия, – обиженно сказал Лось. – Они что, нас за местную фауну принимают? - Мы ж у них ниче не брали, – поддержал Кумыс. - Пластичная биомасса, – с намеком прогудел баскиец. – Принимающая формы. - Смоляк, выйти на связь, – приказал Юкич, косясь на баскийца. – А то у меня гости сидят. Не могу по частотам шариться. - Та-ак точно, – отозвался Смоляк. – Начинаю подбор... В течение томительных трех минут "Гарц" перестал рыскать и подтянулся, встав в хвосте. Геоамфибии подкатились ближе, сцепились бортами и тоже замерли. Солоха представил, как сторожевые автоматы "Байконура" оценивают прибывшую группку холодными кремниевыми мозгами, и ему сделалось неуютно. - Докладываю, – ожил передатчик. – Разрешение на вход получено, но только медленно-медленно. Там коробка стоит, говорит, увидит излишние метания, сразу в распыл. - А люди с нами, значит, не разговаривают? – возмутился Лось. – Силиконовые мозги отправили на переговоры? Солоха вздохнул. Здравое поведение систем защиты казалось очень обидным. Сами же своих выслали, а теперь обратно пускать боятся. - С аместами свяжись, – велел Юкич. – Передай все в точности и потребуй повторить, как поняли. А то знаем мы эти сопл... жидкие формы жизни. Яуты безо всяких подсказок быстро щелкали когтями, ведя передачу для своих. Ни один из них не заикнулся про право почетного передвижения без досмотра, и Солоха испытал мстительную радость. Двинувшись с места, БТР начал подкрадываться к гермооболочке. В серебристом тумане, встававшем все выше с каждой минутой восхода солнца, наконец прорисовался тупой обрубок переходника. БТР выправил курс и продолжил подкрадываться. Не доходя трех метров, Гвоздь тормознул, и Солоха с облегченным замиранием сердца увидел, как створы, выкрашенные в утилитарный серый цвет, медленно расходятся в стороны. Весь транспорт с трудом заполз внутрь, наезжая друг другу на бамперы в тесном тамбуре, после чего створы закрылись, и заглохла даже связь между машинами. Юкич недолго думая рванул наружу и, угнездившись на откинутом люке, принялся вдохновенно орать. - Нам тут обосраться и помереть, что ли?! – надрывался командир десанта. – Блядь, совесть имейте! Мы ведь только поначалу такие добрые, а потом стрелять начнем! - Господи, я что, не вылезу из этого блядского стакана? – застонал Кудрявцев. - А вот я, пожалуй, проветрюсь, – заметил Лось. – В конце концов, может, это последний шанс подышать родным воздухом перед расстрелом. Баскийцы забурчали. - Шутит он, – быстро внес ясность Кумыс. – Товарищ капитан! Можно наружу? Юкич снаружи отозвался нечленораздельным рычанием. Кумыс закатил глаза и движением запястья указал на выход. Кудрявцев радостно забарахтался в "стакане". Видя, что вот-вот начнется стремительный исход и толкучка, Солоха ринулся к основному выходу первым. Чертова пыльца пропитала все его естество, и вновь вернувшийся отчаянный кашель порождал отчаянные плевки на пол тамбура, оставляя там золотистые пятна. В стерильном воздухе было что-то неправильное, и Солоха далеко не сразу сообразил – исчез вездесущий запах шалфея. Даже природный запашок яутов и, что там скрывать, дикая вонь всей отважной разведывательной группы тут же высасывались в систему вентиляции. Синица-два разгерметизировалась, и наружу полезло еще больше плохо пахнущих путешественников. Уперев руку в бедро и выпятив подбородок, Юкич разглядывал тамбур. Шлем, болтающийся во второй руке, ритмично постукивал по бедру. - А ведь похоже на карантин какого-то там... пятого, что ли, класса, – поделился Кумыс, садясь рядом с Солохой на броню. – Сначала выдержка в стерилке, чтобы выяснить, нет ли у нас всяких необратимых изменений. Потом должны пустить газы. - Отравляющие? – картинно ужаснулся Лось. Кумыс вздохнул и начал обкусывать ноготь. Поглядывая то на одуревшего от свободы и потому резво отжимающегося Кудрявцева, то на толстопузых баскийцев, Солоха неизменно возвращался взглядом к яутам. Полная броня превращала их в кровавые статуи на фоне серых стен. "Гарц" тоже открыл люк, из него один за другим начали выныривать лацертиды. Соседи людей по путешествию тут же заторопились к своим. Собравшись тесной группой, они зарокотали, но переводчик не перевел ни слова. Похоже, тоже отключился. Последними под тусклый свет ламп явились халик. Трое обычных и четверо спаренных. Костюмы из прозрачных превратились в молочно-белые. Тишина в предбаннике царила завораживающая. - Ну и? – опять возвысил голос Юкич. – Тут с нами говорить будут?! Первый-первый, я второй? Следом загудели баскийцы, дружно защелкали когтями яуты, и даже халик попробовали что-то прозвенеть, хотя у спаренных получилось только унылое дребезжание. - Прекрасно, – прошипел Лось. – Тут-то нас и похоронят. В умеренно дезинфицирующей обстановке! Под потолком интеллигентно кликнуло, и сверху донизу одним движением развернулся голографический экран. Солоха на всякий случай сдвинул "семисотку" в удобную позицию. Экран подумал и разделился на пять частей. Следом в каждой части отобразилась физиономия правильной видовой принадлежности – за исключением аместов. У этих высветился заковыристый иероглиф. - Дошло! – возопил командир. – Наконец-то, мать вашу! - Карантинная база "Байконур-восемьсот" приветствует вас, – приятным голосом сказала голографическая женщина в лихо сдвинутой набок беретке. С запозданием секунда за секундой то же самое повторилось на языке яутов, отдалось гудящим эхом интерферирования и прозвенело колокольчиками. На экране аместов появилось еще два иероглифа. Повисла секундная пауза, а потом в воздухе что-то дрогнуло. Люди и инопланетяне дружно заоглядывались. Странное чувство не исчезало, и баскийцы тревожно загудели, топчась на месте. - Гляньте! – громко сказал Копылов, тыкая пальцем. – Сопливые поползли! Солоха поднялся во весь рост. Лось с Кумысом тоже вскочили. С верхотуры хорошо было видно, как обе геоамфибии пятятся в сторону выхода. - Их что, выгоняют, что ли? – изумленно спросил Лось. – Эй! Че за херня! Голограмма вновь ожила. - Проследуйте во второй блок, – отдала команду женщина. – В первом блоке остаются только представители расы кислород-минусовая. Пожалуйста, проследуйте в следующий блок. Не задерживайте процедуру дезинфекции. И опять полилась мешанина разноголосицы, предназначенная для разных ушей и языков. Амфибии остановились, и от остального почтенного собрания их мгновенно отгородила тонкая мембрана защитной пленки. Тамбур сделался еще теснее. - А где все? – по-прежнему громко поинтересовался Юкич. Яуты что-то зарявкали, баскийцы присоединились с гудением, и голограмма мучительно задрожала. - Эвакуация закончена успешно, – сообщила собеседница. Солоха все-таки распознал в ней искин средней степени обучаемости. Кумыс вдохнул и сел где стоял. Хлопнул по штанинам, взбивая золотистую пыльцу. - Ну вот, здравствуйте. Столько бежать, и... э! А че будем с замороженными-то делать? Але! Уважаемая программа эвакуации! Голограмма молчала. - Че делать, че делать, – громко сказал Миклош. – Вы как хотите, а я командира не брошу! Шандор молча придвинулся к нему, туда же шагнули еще двое – из команды Ремизова. - Я за вас, дебилы мелкописечные, все еще отвечаю, – напомнил Юкич. – Ну и че вы тут собрались мне устроить революцию двести третьего года? - Бойцы, не советую, – подключился Лось. – Бля, серьезно, че туда лезть зазря. Рядовые одинаковыми движениями чуть отодвинули локти, точно готовились выхватывать оружие. - Идиоты полковые, – печально сказал Юкич. – Мне потом вас к психологу водить? - Командир, мы сами посмотрим, – тяжело проронил Копылов. – Не доводи до греха. Юкич оскалился, но дернувшихся было сержантов осадил движением руки. Четверка попятилась. Копылов развернулся и направился к багажнику. На заднем плане шипели и плевались яуты, размахивая когтистыми лапами. Их голографический собеседник коротко рявкал вполголоса, и фраза явно повторялась по кругу. Копылов скрылся за обвесом и с натужным выдохом взялся снимать блокировку. Лязгнула крышка багажника, и от нервов у Солохи натянулись жилы на шее. - Путем все, – хрипло отчитался Копылов. – Мужики, помогите мне! - Радиация, – почти обвиняющее сказал Юкич. – От этого импотенция снижается. - Да плевать, на нас этих миллизивертов небось уже налипло больше, чем бородавок на куросвине, – сообщил Кудрявцев. – Извините, тащ капитан. После некоторой заминки пострадавших вытащили и уложили на пол. Юкич переступил с ноги на ногу и направился к лежащим. Бойцы косились на него, но не рыпались, даже наоборот, отступили на пару шагов. Юкич нахлобучил шлем, присел на корточки рядом с золотистыми фигурами и несколько мгновений сидел неподвижно. - Пленку снимите, – неожиданно сказал он. Поднялся и коснулся браслета на запястье. – В следующем блоке наверняка заголяться придется. Чтобы пройти вглубь купола, понадобилось проклятых три часа. На втором этапе, где действительно пришлось бросить всю одежду, остались халик. Эти не пожелали снимать костюмы и после недолгих переговоров со своей системой сопровождения демонстративно устроились возле разделительной стенки. Яуты, поначалу тоже задумчиво перебиравшие детали костюмов, посмотрели на них и решительно принялись складировать доспешное барахло в аккуратные кучки. Солоха наконец-то увидел Касаюрка воочию и очень старался не пялиться, за что в награду получил пару обжигающих взглядов, скользнувших по коже не хуже светового излучения баскийцев. Баскийцы тоже разоблачались. Коротконогие толстячки без своих костюмов выглядели вдвое смешнее обычного. Бойцы прятали ухмылки в кулаки, делали вид, что нюхают подмышку, или просто пялились по сторонам. Переместившись в следующий блок, сплоченная группа выдержала многочисленные орошения и опыления, а потом состав воздуха ощутимо изменился, и Солоха чуть не выкашлял всю требуху наравне с остальными членами отряда. Инопланетчики даже сдвинулись подальше, а когда люди дружно начали сплевывать бурно отходящую золотистую мокроту, и вовсе ушли по стеночке к следующей мембране. Солоха думал, что отхаркивания никогда не закончатся, и в горле уже начал чувствоваться привкус крови, когда кашель все же пошел на убыль. Хрипы и стоны со всех сторон придавали атмосфере потрясающее сходство с холерным бараком. Не среагировали только Бойцех с Ремизовым, которых четверка отважных упорно перетаскивала с собой. Закончилось это перетаскивание в следующем блоке, где пришлось проходить через сканер. На попытке пронести сквозь него тела сканер зашелся в истерике. - И куда мы их денем? – орал Миклош на сопровождающую голограмму. – Здесь положим? В уголке? Дура, блядь, запрограммированная! Это живые люди, мы их тут не оставим! - Сформулируйте запрос, – предложила голограмма. Миклош обернулся на командира. Юкич морщился и трогал ногу. Здоровенный шрам распахал левое бедро, низ живота и частично завернулся вокруг пояса. Современная медицина позволяла сошлифовывать такую красоту в два счета, и Солоха сразу же вообразил историю, в которой верный друг и товарищ капитана попал в переделку. Юкич пытался его спасти, чуть не умер сам, но ничего у него не вышло. И с тех пор, в знак памяти, Юкич таскает этот здоровенный шрамище, да небось еще и мучается нудными болями к перемене погоды. - Товарищ командир, – дрогнувшим голосом выговорил Миклош. – Пожалуйста... - Запрашиваем специальный карантинный режим, – разжал челюсти Юкич. – Пострадавшим требуется транспортировка. Запрашивает командир группы, приоритет два-четыре-фокстрот. На голограмме повисла пиктограмма обработки. Баскийцы просеменили ближе и дружно вытянули руки к голограмме, приглядываясь. Потом маленькие головы повернулись к людям. Миклош молча ткнул в лежащих на полу, ткнул в рамку и выразительно развел руками. Похоже, баскийцам этого хватило. Толстячки сдвинулись чуть в сторону, потоптались и дружно опустились на пол. - Ждем пять минут, – сухо сказал Юкич. – Потом самые ответственные могут остаться здесь. Остальную группу я веду дальше. Миклош и остальные дружно опустили взгляды в пол. Прав был Юкич, права была система карантина, но даже элоботы с их гормональной настройкой не справлялись, когда тебе предлагали просто бросить товарищей, которых ты привез с собой за столько километров, надеясь, что еще можно что-то сделать. Среди яутов тоже произошло шевеление, и отделившийся от группы Касаюрк направился к людям. Солоха с нелепым облегчением подумал, что вымотавшее его путешествие очень кстати: никакого предательского дрожания в коленках и уж тем более никаких стояков. Лось с Кумысом одновременно шагнули чуть ближе. Касаюрк остановился рядом и неподвижным взглядом уставился на пострадавших, а затем медленно перевел его на Солоху. Под прицелом тородиевых лазеров Солоха пару секунд выдерживал спокойствие, а затем нахмурился и метнул взгляд в обратку. Яут пошевелил клыками и неожиданно удивительно по-человечески задрал щетинистые "брови". Ничего не оставалось, и Солоха повторил жест с разведением рук и указал в голограмму, где все так же висел значок обработки запроса. - Не пускают нас, рожа, – мирно сказал Лось. – Ждем вот, когда вынесут решение, всем по справедливости. Да просрись уже! Словно услышав, голограмма мигнула. - Спецтранспорт направлен, ожидайте, – невыразительно сообщил искин. - А ждать-то сколько? – возмутился Копылов, видимо, решивший взять на себя основную роль и основной срок за военное преступление, если что. - Ожидайте, – повторила голограмма. - Долго ждать придется, – со знанием дела сказал Гвоздь. – Я на Калиновске когда служил, сталкивался с таким. Там транспортер на изотопных мозгах. Сейчас пока заведется, пока сюда доползет... Полчаса точно. Тащ капитан, разрешите свободное время? - Вольно, бараны, – буркнул Юкич. – Займитесь чем-нибудь и глаза мне не мозольте. Словно только того и ждавшие, бойцы мигом рассыпались по крохотному помещению. В основном позанимали убогие серые лавки. Освещение медленно начало сползать в фосфоресцирующий зеленый. Люди в нем выглядели сущими трупами. На удивление прилично смотрелись только Бойцех с Ремизовым, и яуты особо не изменились. Баскийцы же растопырили ручонки и отчетливо начали светиться. Солоха прикрылся ладонью, попятился и оглянулся, ища, куда бы пристроить голую задницу. Касаюрк сделал за ним несколько шагов. Солоха на пробу отошел еще подальше, и яут проследовал как приклеенный. Трусливо оглянувшись, сержант Солохин обнаружил, что Лось с Кумысом за ним внимательно наблюдают, одинаково сложив руки на груди. Даже выражение физиономий у обоих неуловимо сходилось: чуть настороженное любопытство. - Че надо, – сквозь зубы пробормотал Солоха, зыркая уже на яута. Касаюрк шагнул еще ближе, и на этот раз Солоха учуял волну агрессивной, чрезмерной телесности, исходящую от белошкурой глыбы. Касаюрк поднял ладонь и сделал быстрый жест кистью, точно фокусник. Знакомый черный кубик в пальцах заставил Солоху настороженно затаить дыхание. - Славно видеть тебя снова, – сказал Касаюрк. Переводчик еще не успел дошептать фразу, а Солоха успел последовательно испытать жар, нервозную тошноту и, наконец, обреченную слабость. - Да неужто, – он выпятил челюсть и сумел задавить в себе нелепое "я тоже". – То-то я гляжу, всю дорогу отсиживался где-то в заднице. Касаюрк попытался сложить руки на груди, но с кубиком переводчика не вышло, и тогда он просто задрал голову, уперев руку в бедро. Получилось так похоже на Юкича, что даже смешно сделалось. - Ты мог умереть в любой момент, – щелкнул он. - Что? В смысле? - Я не хотел поддерживать связь, зная, что в любой момент все может закончиться. Солоха открыл было рот, помедлил и закрыл обратно. Касаюрк не смотрел на него, а сержанту Солохину чудилось, что он слышит, как учащенно бьется чужое сердце, надежно спрятанное под непробиваемой плитой корпуса. - Ну... видишь, живой, – неуклюже пробормотал он. - Я и сказал, славно тебя видеть. - Да, – наконец выдохнул Солоха. Приподнялся и хлопнул Касаюрка по плечу. – Я рад. Свободной рукой Касаюрк потянулся к нему, Солоха запаниковал, пытаясь заставить себя сдвинуться с места и уклониться – и тут освещение резко изменилось обратно. Касаюрк зашипел. Солоха отскочил, прикрывая глаза. Бойцы заматерились, даже баскийцы отозвались разгневанным интерферированием. Мембрана переходника развернулась, и в отсек медленно и торжественно вполз обещанный транспортер на изотопных мозгах. Пройдя еще некоторое количество кругов ада, включавшее взятие анализов – и на инструменты, применявшиеся к яутам, все без исключения взирали с содроганием – сводный отряд наконец-то вывалился в финальный коридор. Потолок здесь был совсем низкий, стены угрожающе сдвинулись, и ощущение создавалось, будто впереди не выход под защитный купол, а бетонный тупик с профилактическим мусоросжигателем. Кумыс распрощался с леденцами, по поводу чего впал в неистовство. - Ну и что я теперь сосать должен? – орал он, задрав голову к невидимым камерам. – А? Че молчите-то? - Хуй, Алексей Данилович! – зубоскалил Лось. – Вкусный, питательный хуй! - Я невротик! – еще громче завопил Кумыс, не опуская взгляда. – Верните мне мои таблетки от псхиатрии! Мать вашу, леденцы-то за что? Абсолютно равнодушная к чужим невротизациям программа санобработки отмолчалась. Результаты анализов свалились коротенькой записью на браслет. Едва увидев метку, Солоха машинально потянулся к нему, а потом махнул рукой. Писались они сухим научным языком, а отчеты бойцам выдавались только для соблюдения формальностей. Прочитать тарабарщину, расшифровывающую каждый анализ, не получилось бы даже у Кумыса с его химическими склонностями. Одно Солоха заметил точно: инъекционных щеточек по его шкуре прошлось в два раза больше, чем у остального отряда. Лось тоже задумчиво почесывал голые плечи, а у Кумыса, нырнувшего в пакет со стерильной одеждой, краснело аж несколько капель крови на лопатке. Солоха постарался взять мысли под контроль и не проводить очевидных аналогий между количеством защитных инъекций и фактами преступного слияния с инопланетчиками. Баскийцы сноровисто натягивали блестящие костюмчики, неумолимо превращавшие их в фирменные колбаски Эмилио. Такие колбаски следовало бросать в крутой кипяток – старинные технологии, не то, что современный синтез – и на выходе получались розовые, остро пахнущие колобки со следами ниток-перетяжек. Иногда шкурка даже лопалась, и тогда бульон в дозаторе становился жирным, пахучим. Солоха невольно сглотнул слюну и, стараясь отвлечься, покосился на клыкастых. Лацертидам достался самый минимум: тряпочные трусы и упрощенные сандалики. Шнуруя длинные ремни, клыкастые громко рокотали, явно вступив в длинную беседу. Четверка бунтовщиков, проводив транспорт, старалась держаться поближе к Юкичу, выражая стыдливую готовность быть раскатанными в лепешку за своеволие, но Юкич снисходительно помалкивал. Казалось, еще чуточку – и вся четверка начнет поскуливать и вилять хвостами. Солоха застегивал ботинки. Активная поверхность, облепившая ногу, ходила ходуном, подстраиваясь под ландшафт ступни, и казалось, будто ноги пережевывает неторопливая, будь она неладна, биомасса. - Эвакуация на таймер-сорок, – сообщила голограмма. - Двадцать же было! – взвился Кумыс. Ничего не ответив, голограмма растворилась. Шлюзовые створы пошли в стороны, свет в блоке медленно начал гаснуть, придавая тесному помещению омерзительный вид. - Это все потому, что кто-то слишком много дышит, – Юкич прокашлялся. – Сидели бы в противогазах, и никто бы не плевался золотишком. Вот вам и пачка часов сверху. А потом вообще жопу в стерильных палатах отсидите. И все это – без содержания! - А вам тоже небось без содержания, – квакнул откуда-то из задних рядов Станеску. Юкич демонстративно приставил ладонь козырьком ко лбу и замахнулся ремнем. Стоявшие рядом с подрывником оперативно брызнули в стороны. Станеску, наоборот, вытянулся во фрунт, выпучил глаза и сделал придурковатое лицо. - Убью! – гаркнул Лось. – Тащ командир, разрешите? - Сам закопаю, – пообещал Юкич. – Сорок отжиманий! А то вон, холодком потянуло... Куда-а? На пальцах, бля! Еще двадцать сверху! Станеску с уханьем перескочил на пальцы и продолжил. Яуты, потянувшиеся было к выходу, оглядывались с явно читаемым даже на их рожах интересом. - Построились и ждем, – продолжил командовать Юкич. – Кудрявцев, есть чем пальнуть, если что? - Соплями, тащ командир! – с готовностью отозвался тот. – И те замерзнут! Солоха оглянулся, уже жалея, что нельзя отсидеться в одном из крошечных блоков, сквозь которые они проползли с такой потерей времени. Пошарил на одежде в поисках термопереключателя, но ничего не обнаружил. - Даже пожаловаться некому, – простонал Кумыс. – Товарищ капитан, они нас что, заморозить теперь пытаются? - Ша-агом марш! – скомандовал Юкич. – Бегом! Отряд запыхтел и выполнил команду. Яуты перестроились в боевой клин и возглавили оздоровительную пробежку. - Длинные дистанции укрепляют дух, тело и стул! – орал Юкич, держась чуть в стороне. – Выр-равнивают осанку! Снижают количество вопросов до нуля! А ну! - Так точно! – проорал весь сводный отряд. Горло после кашля драло, но деваться было некуда, и хрипящие, срывающиеся на спазмы бойцы грохотали ботинками по резиновым плитам. Длинный коридор-кишка выплюнул их на свободу, и Солоха на секунду прижмурился от неожиданности. Мозги уже готовы были встретить утилитарное подкупольное пространство, но вместо этого группа выскочила... Сначала показалось, что они оказались снаружи. Но холодок оставался холодком, а не леденящим полярным морозом. Под ногами пружинила искусственная поверхность. Над головой тусклым матовым светом излучал купол гермооболочки. А прямо из уложенного плитами резинового покрытия вырастали гигантские кусты. Да что там, целые деревья. Фиолетовые кроны обширно раскинули колючие ветви, и затаившиеся среди них типовые бараки поначалу показались какими-то кусками ландшафта. - Отряд, на месте стой! – скомандовал Юкич. Яуты продолжали слаженный бег, уже заворачивая влево. - Ого, – первым сказал Лось, раздувая бока, и сипло кашлянул. – И зачем было столько раз стерилизовать, если мы опять же в это говнище и выскочили? - Так метелок же нет, – проникнувшись идеей, выдохнул сквозь раздираемое горло Солоха. – Во, я понял, Петар Пе... понял! В общем, метелок нет, а черничник, который против них – есть! - Че ты радуешься, Солохин, будто тебе приплачивают. Все одно говно... – Юкич оглянулся, но баскийцы еще катились в отдалении, и капитан с удовольствием передразнил гудящие интонации: – Би-иома-асса-а. Возразить было нечего, отряд пожирал командира глазами, и Юкич устало махнул рукой. Дезинфекция смыла с физиономий золотистую пыль, и народ казался слишком бледным. Покрутив головой, Юкич молча указал направление и двинулся с места легкой трусцой. Отряд потянулся следом. Сиплое дыхание дюжины глоток отдавалось в ушах. На бегу Солоха разглядывал строения и вычислил в них архитектуру чуть ли не половины участников учений. Но если вспомнить общее количество прибывших – купол был чудовищно мал. - Не трамбовались же они сюда по очереди, – просипел трусящий рядом Кумыс. – Сюда в лучшем случае рыл двести влезет... - А если прикинуть, то и вовсе сто, – поддержал Лось. – На одних аместов надо аквариум размером с эту халабуду. - Сказано же, карантин, – выхаркнул Солоха. – Небось, кто здоровенькие, тех сразу забрали, а хилых и радикулитных... ай... попозже. Ветка черничника, дернувшая его за волосы, оставила пару колючек в коротком ежике. Солоха с неудовольствием провел ладонью по макушке, отметил, что пора б уже и подстричься, и смахнул колючки на пол. Барак, отмеченный пиктограммами людей, оказался под очередным развесистым кустом. Длинные колючие плети перегораживали вход, и Юкич с брезгливой осторожностью отодвинул одну из них лично, прежде чем разораться и потребовать от вверенного отряда немедленной приборки территории. Сержанты встали кучкой в сторонке и дружно взялись грызть ногти. Кумыс – от недостатка леденцов, Солоха – из жажды покурить, а Лось хрустел за компанию. - Такое ощущение, что мы там лет двадцать снаружи мотылялись, – поделился опасениями Кумыс. – Что тут уже все поросло хреном и тленом, как будто черничник этот сам пробился. - Не гони, клыкастые каждый день сводки получали, – отмахнулся Лось. – Сказали бы. - А они из сволочизма умолчали, – внес ясность Кумыс и поперхнулся, тут же схватившись за горло. Солоха уже хотел заявить, что Касаюрк настолько по-свински с ним бы не обошелся, но вовремя задавил недостойный вскряк. Даже вспотел от чуть было не ляпнутого. Невольно оглянулся и увидел, как баскийцы бодро катятся в противоположном направлении. Яуты исчезли, будто испарились. - Я насчитал семь видов, – неожиданно сказал Кумыс. – Это вместе с нами. То есть помимо торчащих тут заразу хапнули халик, каспини и-и... - Аместы не в счет, – заторопился Лось. – Они герметичны. - Сам знаю. Дверь барака с нехорошим скрежетом отодвинулась. Солоха нахмурился. Тупая мысль насчет прошедших двадцати лет внезапно начала сильно напрягать. - Да даже тут все погрызено, – громогласно расстроился Юкич. – Ну что поделаешь. Заходим, товарищи бойцы! Закрывайте окна на все шпингалеты, а то с первого этажа к нам на второй могут залезть тараканы! - Станссы и лирейки, – уверенно подытожил Кумыс. - Лазер мне в зад, мы даже с ними не встречались, – вздохнул Лось. – Они чуть ли не на другом континенте баловались. - Вот и добаловались, – Кумыс потер нос. – Я пошел. Кто последний, тот у очка. Солоха не успел даже подумать, а ноги уже понесли его следом. - Р-разговорчики! – прорычал Юкич, стремительно вырываясь вперед. Одиннадцать человек устроились почти с удобствами. Барак был рассчитан на четырнадцать плюс командир, поэтому Юкич немедленно скрылся в персональной комнатушке, строжайше приказав всем вести себя тихо и жрать что дают. Сержанты заняли отсек младшего офицерского состава, а в основном блоке состоялась беззвучная, но яростная битва, в которой мерялись количеством прослуженных человекочасов и пиписьками. - Зачем так нервничать, – бухтел Лось со своего любимого второго яруса. – Все ж одинаковое. Комплект спальный – одна штука. Мультитул гигиенический – одна штука. Даже паек и тот, между прочим, без учета персональных характеристик. Эмилио харакири должен был сделать, когда это говнище тут оставляли. - Ну не надо пиздеть про совсем без учета, – Кумыс разодрал упаковку и торжественно двумя пальцами достал сублимированный квадратик. – Кексик! Полагается только старшим по званию. Круче выпускной сгущенки! - А леденцов все нет, – поддел его Лось. - Козел, – сказал сержант Кумысник. - Лось! – поправил тот. - С хером до колена, – пропыхтел Солоха, воюя с универсальным спальным комплектом, никак не желавшим превращаться из скомканной дули в единство подушки, подстилки и одеяла. В основном блоке перестали делить места, и возник привычный фон негромких разговоров. Бубнили себе под нос, заглатывая звонкие согласные, чтоб начальство не особо подслушивало. Кумыс добрался до штатного кулера и со зверским выражением лица размачивал кексик. У рядовых сдавленно вскрикнули, и тут же бормотание превратилось в возбужденный шум. Лось свесился с койки и вскинул брови, глядя на Солоху. Кумыс начал пожирать кексик, точно собирался поставить рекорд по самой упоенной работе челюстей на этой планете. Солоха тяжело вздохнул и потащился к выходу. Высунувшись за дверь, он увидел невероятное – все организованной группой толклись вокруг Копылова, а у того над высоко поднятой ладонью крутился символ загрузки потокового файла. У Солохи затряслись руки. Информационный голод, притухший было за время путешествия через хер знает что, взвыл волком. Свело живот, а потом чистая эндорфиновая радость ударила в голову. Солоха схватился за браслет и яростно нажал две кнопки прямой активации. Мигнула загрузка гигантского плейлиста, потоковое распознавание отозвалось сразу же, и Солоха вытянул самый первый кусочек файла. - Мужики... – от волнения голос сел, и пришлось прокашляться, несмотря на болящее горло и вновь появившийся привкус крови. – Снапшоты! Лось вскочил, инстинктивно втянул голову в плечи, но потолок оказался достаточно высоким, и Рогачев тут же неистово вытянул шею. - Новости! – приглушенно взвыл Кумыс, хватаясь за собственный браслет. Голубая пиктограмма загрузки появилась и у него, и тут же поток Солохи упал. - Да тормозни ты! – зашипел он. – Тут один источник, кажись, мы и так вдвоем с Копытом тянем! Дай собрать, я ж поделюсь! Кумыс сбросил закачку и уставился на тянущийся поток голодными глазами. - Тридцать процентов, это ж сколько мы всего упустили, – простонал он. - Спокуха, – Солоха вытер мокрую ладонь о брюки. – Жди! Столько ждали, и еще потерпишь, не переломишься! Лось ссыпался с койки, пригарцевал ближе, и они в три головы склонились над манящим символом. Неожиданно скорость потока упала снова. - Блядь, Петрович, – прошипел Кумыс, опасливо косясь в сторону индивидуальной каюты командира. - Ну еще стодневочку потянем, – скрежетнул зубами Солоха. Изойдя слюной, коллектив выждал три минуты, загрузка завершилась, и палец у Солохи сам собой дернулся, чтобы открыть первые строки. Кумыс вцепился Солохе в запястье с такой силой, что сержант охнул. – Копируй! – Кумыс сглотнул вопль, и получилось угрожающе-сдавлено. – Блин, ведьма, убью, если не поделишься! – сдавленность перешла в кашель. - А за ведьму ответишь... Э! Солоха дернулся, обнаружив, что Лось налег с другой стороны. В две туши сержанты зажали его в клещи и, судя по злобным взглядам, готовы были растерзать сию секунду. - Да ща, ща, – прохрипел Солоха. – Че ж вы так сразу... Лось чуть развернулся и сгреб его поперек пояса. Кумыс ухватил за плечи и еще сунул ногу вперед, не давая Солохе даже толком переступить на месте. - Вот сейчас кто-то войдет, и я смогу подать на вас в суд, – предупредил Солоха. – За этот самый, блядь, как его, харрасмент. - Убью, – сказал Лось. – Убью, Сереженька, папой клянусь. Солоха длинно вздохнул, задавил кашель и принялся колдовать над перепаковщиком. Сержанты страстно сопели в оба уха, и волей-неволей Солоха ловил себя на мурашках, пробегающих вдоль позвоночника. Особенно когда Лось начинал перебирать пальцами. Вроде и щекотно становилось, и странно-приятно – но сказать об этом вслух Солоха так и не смог. Перепакованный файл свернулся в готовый к отправке бублик. Кумыс первым сунул руку, обхватил Солоху за ладонь, и браслеты коснулись друг друга. Тут же пошла передача – гораздо быстрее, чем первичное скачивание. Кумыс прерывисто задышал, чуть ли не постанывая. Возбужденно раскрытые глаза не мигали, и, чуть наклонив голову, Солоха увидел, как у Кумыса расширяются зрачки. Прислушавшись к себе, Солоха с гордостью решил, что у него цифрозависимость не настолько сильная. Не зря он тренировался в самоотречении две учебных недели. Пока что он держался, и только тискающий его Лось вызывал некоторое беспокойство. - Боже, – выдохнул Кумыс, разжимая мокрую ладонь. – Сейчас я в это окунусь. Лось нетерпеливо сунул собственную пятерню, Солоха покорно сжал пальцы, и теперь уже задрожал несгибаемый сержант Рогачев. Вторая ладонь скользнула по бедру Солохи, остановилась и медленно стиснулась. - Давай-давай, еще начни об меня надрачивать, – возмутился Солоха. – Ловите наркомана. - И проститутку, – хихикнул Кумыс, нетерпеливо переминаясь. – Оцените, как я терпелив. Я жду, пока вы двое закончите! Вдвойне тяжелее это делать, когда из-за стенки визжат в экстазе. Солоха дернул головой и прислушался. Само собой, никто не визжал, но смешки, треп на проглоченных согласных и общий возбужденный фон явно сделались сильнее. - Пойти бы и на них наорать, – мечтательно сказал Кумыс. – Но я добрый. - Все, – страстно выдохнул Лось. – Готово! Солоха отнял руку и, чувствуя, как начинает отчаянно зудеть где-то в затылке, потянулся к пиктограмме пальцем. Коснулся ее – и упоительный мир миллиардов новостей начал разворачиваться перед ним во всей терабайтной красе. Дни бесконечных событий и происшествий в каждом уголке заселенных территорий, сложенные в миллионы лент, щедро развернулись, и Солоху почти затрясло от сладкого предвкушения. Все эти знания, миры, вещи и люди были доступны ему. От возбуждения опять скрутило живот, перебило дыхание, и Солоха, тяжело втягивая воздух, опустился на корточки. Потом плюнул и сел прямо на пол. В бараке все равно было тепло и почти стерильно. Кумыс добрался до койки и рухнул в нее, не глядя по сторонам. Стукнулся головой, слабо ойкнул, но тут же умолк, погружаясь в бездну данных. От оголтелого чтения отвлекла головная боль. Вскинув голову, Солоха осоловело поморгал, понял, что глаза жжет, а мышцы шеи аж свело от напряжения. В бараке сгустилась тьма, но сигнал к отбою никто не подавал: видимо, даже Юкич сторчался над выгрузкой данных. Кряхтя и стеная, Солоха поднялся и потащился к убогой раковинке, вделанной у двери. Неохотно повозил щеткой по зубам, с трудом дождавшись, когда в ладони натечет дохленькая струйка, отчетливо попахивающая дезинфекцией, потер шею и подмышки и яростно встряхнулся. Машинально провел по бедру, пытаясь нащупать оружие, но нащупал лишь досадную пустоту. Насчет оставления оружия еще во втором блоке Юкич страшно разорялся и матерился, особенно когда по мере прохождения блоков стало ясно, что нового им не дадут. Но деваться было некуда. В случае нашествия метелок пришлось бы отбиваться зубными щетками и одноразовыми самоутилизирующимися полотенцами. В крайнем случае – дегидратизированными кексиками. Вернувшись к койке, Солоха с удивлением обнаружил, что место, занятое Лехой, принадлежит вовсе не сержанту Кумыснику. На втором ярусе тлело слабое розовое зарево – Лось прокручивал какие-то интересные ему сводки. Кумыс изучал сложные графики: видимо, опять отслеживал, как изменяется динамика крипты на рынке. Солоха подошел ближе и кашлянул. Оба его проигнорировали. - Кумыс, это мое место. Леха перелистнул забитую цифрами страничку. - Эй! Хомяк-первый, это крокодил-второй! Че за дела? - Не жлобься, – рассеяно произнес Кумыс. Солоха подумал и крепко пнул боковуху койки. Не отвлекаясь от экрана, Кумыс показал ему средний палец. - Потише ебитесь там внизу, – грозно сказал Лось. - А ты молчи, озабоченный, – отгавкнулся Солоха. – Слышь, Кумыс, ну серьезно! По-прежнему пялясь в экран, тот подвинулся к стенке вплотную. Солоха нахмурился и огляделся. Оставалась еще одна двухъярусная койка, на которой валялся надорванный пакет с бельевым комплектом – Кумыс так и не добрался до застилания. Пара минут – и готово отдельное спальное место. Но то, куда свалился Кумыс, Солоха уже считал своим и, черт побери, потратил пять минут личного времени на борьбу со злосчастным комплектом. Сержанту Солохину требовалось это место и никакое другое. Нахмурившись и выпятив челюсть, Солоха принялся стаскивать футболку. Демонстративно повесил на крючок и обстоятельно взялся за ботинки. По-прежнему не отвлекаясь от чтения, Кумыс задрал одну ногу и стянул пятка за пятку незашнурованный ботинок вместе с носком. Второй тоже полетел на пол, и Кумыс пошевелил босыми пальцами. Солоха сел на край койки, не выдержал и ткнул товарища кулаком в плечо. - Иди отсюдова! - Ну ты нудный, Серый! Кумыс сел, свернул инфоблоки и сполз к краю. Солоха хлопнулся на освободившееся место и демонстративно закинул руки за голову. Кумыс сощурился, огляделся и зачем-то выглянул из-под яруса, пристально вглядываясь наверх. - Если он и проломит днище, то рухнет мне на голову, – сказал Солоха. – Кыш. - Ага, – кивнул Кумыс. Расстегнул куртку, стащил футболку и закинул все на лесенку. Солоха успел поднять брови, и Леха в стремительном нырке рухнул обратно в койку. Инстинкты сработали вперед мозга, Солоха отдернулся, и Кумыс шлепнулся на подушку, не отдавив чужие руки. - Это еще что за нашествие? – грозно спросил Солоха. Особой грозности не вышло. Лось зевал и возился на верхотуре. - Это я слежу, чтобы некоторые не удирали в глухую ночь с голой жопой, – охотно разъяснил Кумыс. - Че? – спросил Солоха и побагровел. - Хер генеральский на плечо. Кумыс придвинулся, отжимая его к стенке, и Солоха опасливо задрал голову. В глубине живота вспорхнула легкая паника: Лось намекал на тройственный союз, а после выматывающей поездки в БТР Солоха не чувствовал себя суперменом, который может раскидывать зарящихся на его жопу товарищей. Лось душераздирающе зевнул, свесил ногу и привольно ею поболтал. Солоха тут же углядел в этом тайный сигнал, которым обменялись заговорщики. А заговор, наверняка, состряпали, пока шептались в недрах БТР. Кумыс сунул руку под подушку и тщательно пристроил на ней ухо. Свободной рукой обхватил Солоху за пояс, а потом добавил сверху собственную ногу. На секунду сделалось до неприличного приятно от этого прикосновения. Стенка за спиной приятно охладила разгоряченный загривок. - Спокойной ночи, – тоже зевнул Кумыс. - Лех, у меня ж поутру встанет, – предупредил Солоха. - Пиздец как удивительно, – проворчал Кумысник. – Все, я сплю. - Без меня не вставать, – строго сказал Лось сверху. – Я бдю. Солоха повздыхал, поерзал и смирился. Посмотрел на закрывшего глаза Кумыса, осторожно наклонил голову, тоже пристроился на подушке, чтобы между ними осталась пара сантиметров, и закрыл глаза. * * * Среди ночи шаттл запустил двигатели. Система оповещения любезно оповестила об этом всех, находящихся в карантине, и от того едва не случился местный апокалипсис. Карантинники высыпали под купол. Бойцы оперативно включили тумблера и блеющим стадом собрались вокруг командира. Взъерошенный Юкич с обезумевшими глазами пытался связаться с автоматикой шаттла, баскийцы неистово махали пальчиками над своими пеналами, и даже среди яутов произошло волнение. Мучительные пятнадцать минут увенчались успехом: обнаружился маршрутный лист шаттла. В лаконичных пиктограммках для самых тупых было обозначено, что на борт загрузились халик с аместами, и сейчас на борту происходят "подготовительные мероприятия". А остальных пригласят попозже. - Нажрусь, как хомяк, – выдохнул Кумыс. – Тащ командир! Разрешите нажраться! - Отставить! – заголосил капитан. – Никаких нажраться! Чтоб никакого мне поноса и всяких других женских болезней! И не жуйте мне в лицо! Р-разойтись! Умиротворенные привычными воплями бойцы оперативно построились и чуть ли не с песней отправились предаваться крепкому здоровому сну. Новый день удачно выпал на среду, и опухший спросонья Юкич объявил, что сегодня по традиции день РЗХБ, но поскольку ни радиационных, ни химико-биологических средств защиты у них нет, а читать лекции ему никуда не всралось, то все могут немедленно потеряться и не мозолить глаза командиру примерно двадцать часов. Рассасывание бойцов произошло с такой скоростью, что Солоха почувствовал себя немного улиткой. Первое, что пришло в голову – сдриснуть в заросли, выждать, а потом вкруговую вернуться к бараку и там всласть срубиться на верхнем ярусе. Главное, втянуть руки и ноги, чтобы явившийся с досмотром командир не заметил. Хотя, судя по мятому жалу Юкича, он и сам собирался отлеживать бока до упора, пока мозги не переварят вкинутое в них вчера. Солоха уже успел почувствовать на своей шкуре последствия шквального эффекта: всю ночь после тревоги снилась мешанина из новостей, слипающаяся в причудливые сюжеты. Леха тоже нервничал: ерзал, дергал ногой и чуть ли не лез на голову. Терпеть было сложно, но Солоха толком не мог проснуться, засасываемый в мутный водоворот, поэтому вздрагивал и мычал, но решительных действий не предпринимал. Просидев в черничнике стратегических полчаса, Солоха успел полюбоваться на подобие утренней зарядки баскийцев, выползших на центральную площадку. И когда уже совсем собирался уходить, явились яуты. Связь под куполом восстановилась, перевод работал, и даже с такого расстояния Солоха уловил приветствия, которыми обменялись стороны. Баскийцы подвинулись, и к утренним упражнениям приступили клыкастые. Солоха машинально нашарил пищевую заначку и сунул в рот, не отрывая взгляда от инопланетчиков. Выглядели их методики странно: лацертиды подолгу застывали в напряженной позе, от которой у зрителя начинало что-нибудь сводить, а потом взрывались серией ударов или уклонений. Как Солоха ни щурился, не смог понять, под какое оружие заточены эти тренировки. Метательное, колющее, режущее, огнестрельное – в уме он перебрал все, но паззл не сложился. Хотелось вылезти на белый свет и поинтересоваться, чем господа клыкастые заняты, но среди них был и Касаюрк, поэтому Солоха утвердил жопу на полу, для надежности сунул ногу под пробившийся корень черничника и принялся усиленно жевать опилочно-пищевой брикет. На этот раз мерзкий привкус был в кассу: позволял отвлечься. Как назло, лацертиды перешли к растяжкам. Тут уже жопа из каменной превратилась в подогретую, а потом и вовсе пылающую – Солоха сам не мог бы сказать, от зависти ли, от нервного возбуждения, или просто брикет был не особо качественный. Белошкурые гнулись в разные стороны с противоестественной легкостью. Особенно нервировал разворот корпуса на сотню градусов и низкий наклон, так что морда почти встречалась с обратной стороной коленок. Солоха изъерзался, восемнадцать раз укололся о шипы черничника и поставил крест на собственном душевном равновесии. Ему хотелось оказаться рядом с ними. Коснуться чертовых белых шкур и клыков, перебрать дредлоки, принюхаться к сладковатому запаху. Но больше всего хотелось, чтобы Касаюрк попробовал сделать с ним что-то такое же странное и противоречащее человеческой физиологии. Может быть, даже сломать его. Солоха скомкал обертку брикета, запихал в рот, благополучно запил чертовы опилки и полез вглубь черничника, решительно запретив себе думать в ближайшие десять минут. Внедрение в барак прошло успешно. Правда, внедряться пришлось через окно, потому что Скворцов, определенный Юкичем как часовой на тумбочке у полкового знамени, вытащил из предбанника ящик с маркировкой стерильных бинтов и восседал на нем при входе, щемясь в один глаз. Аккуратно свалившись в общий блок, Солоха отряхнулся и огляделся, норовя застать кого-нибудь, тоже пытающегося нарушить правила пребывания в помещении. Не нашел, сунул руки в карманы и прогулочным шагом отправился к отсеку младшего начальства. Обнаруженный внутри сержант Рогачев преступно дрых на нижней койке, совершенно не разделяя личные трагедии сержанта Солохина. Оглядевшись, Солоха подобрался ближе и свирепо уставился на дрыхнущего. Взгляд не помог, и пришлось перейти к решительным действия. - Лось, харэ давить на массу, – зашипел Солоха, тряся товарища за отворот. Рогачев всхрапнул и тоненько засвистел, еще сильнее демонстрируя пренебрежение к чужим проблемам. - Просыпайся! – сдавлено засипел Солоха, начиная мотать отворот и продетого в него сержанта из стороны в сторону. - Отстань, – сонно сказал Лось. – Я сплю. - Катастрофа! Пиздец! - План пиздеца прошу согласовать с командованием, – непререкаемо откликнулся Рогачев, по-прежнему не открывая глаз. – В установленном порядке. Солоха оглянулся еще раз и плюхнулся на койку с размаху. Вся конструкция содрогнулась. Лось резко выдохнул, распахнул глаза и попробовал пробить прямой левой. Солоха поставил блок, дождался, когда Лось перестанет беззвучно костерить его матом, и медленно опустил руку. - Что тебе нужно, портупея несчастная? – трагически произнес Лось. – Тебя Юкич, что ли, прислал? - Я не знаю, что мне с Касаюрком делать, – сказал Солоха противным даже для себя голосом с отчетливым флером нытья. – Лось, ну помоги мне! - Ну спи с ним, я разрешаю, че, – щедро "помог" Лось. - Лось, ты ужасен, – помрачнел Солоха. - Я всеяден. - Ты человек-флюгер! Разносторонней ориентации! Лось потянулся, заложил ногу на ногу и уставился на Солоху в упор. Солохин вздохнул и уныло подпер кулаком подбородок. Свесившаяся с верхнего яруса часть спального комплекта легонько раскачивалась – из оставшегося распахнутым окна слегка тянуло. Почему-то черничник не пах совсем. - Это ж добром не кончится, – пробормотал он больше для себя. – Вон, Леха говорит, что я от него стремно торчу. От клыкастого в смысле. Типа... Ну в общем там... Лось перевернулся на бок и тоже подпер голову. - Чтоб пожестче было, – все-таки выговорил Солоха, мысленно содрогаясь. - Ужас, – без всякого сочувствия сказал Лось. – А что в этом такого? Солоха перевел дух. Выдавленное, как гнойник, признание сделало жизнь чуточку лучше. - Я на него спокойно смотреть не могу, – так же мрачно продолжил он. – Ноги подкашиваются. Даже плохо становится местами. Может, это психзаболевание? - Подкашиваются, говоришь? – неожиданно оживился Лось. – А сердцебиение как? Случаем, потливость ладошек не появляется? Спутанность мыслей? А, а? - А что? – с подозрением сказал Солоха. - Ты сначала скажи, акать у ухогорлоноса будешь! - Ну есть малехо, – Солоха мучительно возвел глаза к потолку. Лось сел. Солоха покосился на него и обнаружил, что Рогачев широко улыбается. - Серега, я понял, – Лось потянулся и хлопнул его по плечу. – Это ж адреналиновая горячка, – он улыбнулся еще шире. – Ты че, не допетрил? Солоха молча вытаращился и мотнул головой. - Адреналин, – перешел на шепот Лось. – Они, твари эти, нам чужие. Агрессивны очень. Поэтому ты при его виде сразу психуешь, элоботы это чуют и в обратную пытаются хреначить эндорфином. Вот она, вся твоя любовь с ромашками. Понял? - Н-не очень. - Серый, тебе надо личную химию выровнять, и все отлично будет, – разъяснил Лось. – Вот как я. Всегда спокоен, уверен в себе и не шуршу. - А че сделать-то для этого надо? – почти взвыл Солоха. Лось открыл рот, возвел глаза к верхней койке и задумался. Потом медленно вернул челюсть на место и так же медленно опустил взгляд. Солоха скривился, потянулся и дал товарищу беззлобного щелбана. Лось карикатурно вздохнул и развел руками. - Ну хошь, мы с Кумысом тебя охранять будем? - Ага, охранял уже один такой всю ночь, – буркнул Солоха. – Все ребра отдавил. Ты его, небось, надоумил? - Обращайся, – любезно сказал Лось. - Да я это... ладно, спасибо, в общем, – Солоха махнул рукой. – Я что-нибудь придумаю. Полная конфиденциальность, ты понял, Александр Васильевич? - Могила, могила, – закатил глаза Лось. - Да ну тебя в пень, Лосяра, – вдохнул Солоха. – Пойду поотжимаюсь. - Правильно, – Лось плюхнулся обратно. – Спорт – всему бицепс, трицепс и квадрицепс. Окно закрыть не забудь. Не пали контору. Солоха покивал, машинально провел ладонью по волосам, радуясь наведенной еще вчера уставной длине, и мягким шагом двинулся к оконному выходу. Лось завернулся в спальный комплект, растекся по постели и сразу сделался невидимым. Перемахнув через подоконник, Солоха тем же мягким шагом двинулся прочь от барака. Идея насчет отжиманий показалась отличной. Осталось найти подходящее место. Некое подобие спортивных снарядов имелось как раз на краю физкультплощадки: парочка сваленных конструкций вроде запчастей полярного крана. В самый раз, чтобы умотаться до потери пульса. На площадке до сих пор болтались яуты: один сидел строго посередке, нелепо скрестив ноги и до одури напоминая боевого йога, а второй, в котором Солоха мгновенно узнал источник своих страданий, сосредоточено вычесывал дредлоки. Когтистая лапа прогуливалась по перевешенной на одну сторону гриве сверху вниз в гипнотически равномерном ритме. Первой же здравой мыслью было отступить в кусты. Следом пришли возмущение и злость, приправленные уязвленной гордостью. На борьбу с собой ушло добрых полминуты, в процессе которых Солоха яростно ковырял ботинком подстилку. Добился только осознания, что покрытие уложено не пластами, а в чистом виде наливное. Черничник прорастал сквозь него с буйным неистовством озверевшего фагоцита. Сурово нахмурясь, Солоха все-таки пошел по окраине площадки, демонстративно поглядывая исключительно под потолок. Хотя из интересного там были только швы стыковки, заплавленные явно впопыхах. В паре мест очень хотелось наложить еще пару дублирующих слоев, а потом щедро полирнуть. Остановившись у облюбованных снарядов, Солоха слегка поморщился: за ними, метрах в двадцати, устроились бойцы числом четверо и яростно обсуждали свое. Завидев сержанта, все резко умолкли и слегка напряглись, готовясь отступить по первому приказу. Солоха поборол искушение их обгавкать и послать тяжко работать и махнул рукой. Мужики сделали вид, что очень рады, но между делом начали слегка сдвигаться в направлении очередного гигантского куста. Солоха стащил куртку, повесил на опору, еще раз обтер ладони о штанины и легко подпрыгнул. Ухватился и начал подтягиваться. Первый десяток дался легко, потом мышцы загудели, но Солоха поднажал, сконцентрировался, и застоявшиеся наномашины брызнули восторженным фейерверком. Собственное тело сразу сделалось вдвое легче, в мускулах проснулась упругая сила, а сердце застучало часто и ровно, точно хорошо отлаженный движок. Бросив считать, Солоха в свое удовольствие гонял вверх-вниз, чувствуя малейшее движение волокон в собственном теле. Больше движения, больше дофамина, круче эйфория. Ладони прикипели к железяке намертво, суставы и связки слаженно выполняли работу, легкие тянули кислород не хуже конвертера. Солоха поднял ноги уголком, наслаждаясь напряжением мышц пресса, и продолжил. На пике заставил себя остановиться, повис на вытянутых руках и гулко выдохнул. Стало жарко. Футболка повлажнела и прилипла к подтянувшемуся животу. Хотелось пошевелить лопатками и вновь почувствовать, как охотно отзываются приученные мышцы. Солоха зажмурился, поболтал ногами и мягко спрыгнул. Тут же принял упор лежа и с такой же азартной яростью принялся отжиматься. На этот раз он считал, после каждого десятка меняя упор: широкий, прямой, узкий, кристальный, на правой руке, на левой, с хлопком... После хлопков мышцы все-таки завибрировали. Не дожидаясь отката, Солоха припал грудью к покрытию и перекатился на спину. Согнул ноги, обхватил затылок ладонями, сделал первый кранч и застыл. Касаюрк успел пройти полпути до него и смотрел на Солоху в упор. Солоха упрямо мотнул головой. Покрепче сплетя пальцы на загривке, подтянул колени и пошел набирать кранчи пружиной: прямой, скручивание, прямой, скручивание в другую сторону; без остановки и не давая себе времени на передышку. Касаюрк подошел еще ближе, остановился у самых его ступней и чуть наклонился вперед, свесив вычесанные дредлоки. - Уйди... – выдохнул Солоха. – Башкой... на... меня... не... тряси! Касаюрк заворчал, даже не подумав отступить. Вместо этого присел на корточки и уставился на Солоху поверх его колен. Желание вмазать в клыкастую физиономию проросло из живота и оказалось таким сильным, что у Солохи невольно дернулись пальцы на ногах, и обе подошвы чуть оторвались от пола. Касаюрк заворчал опять, и Солоха почуял крепкую хватку на щиколотках. - На триста можешь, Сиэржэнька? – проворковал яут. - От... ва... ли! - А может быть посчитаем, а? - Иди... отсюда! Касаюрк не среагировал. И волей-неволей Солоха принялся считать. Стиснув зубы, нахмурившись, он продолжал, хотя пресс уже подавал знаки о перегрузке. Трех сотен, конечно, набить не вышло. Окончательно Солоха издох на ста пятидесяти. Может и получилось бы сделать еще двадцать повторов, но это были бы такие жалкие потуги, что лучше без таких вообще обойтись. Задержавшись на последнем кранче, Солоха почти достал подбородком колен. Касаюрк отпустил одну ногу, предательская дрожь тут же стрельнула через квадру, и Солоха еле удержался. Касаюрк потянулся вперед, согнув палец, и сержант Солохин предусмотрительно качнулся, отстраняясь. Тут мышцы уже не выдержали. Солоха резко выдохнул, опустился на спину и привольно раскинул руки. Касаюрк остался сидеть с вытянутой рукой. Помедлил, убрал ее, отпустил вторую ногу и неторопливо поднялся. - Ты свет загораживаешь, – сказал Солоха. – Отойди. - Здесь нет центрального светила, – с умной рожей разъяснил яут. – Равномерная подсветка со всех сторон. Я не могу ее загораживать. - Ну все равно отойди, – фыркнул Солоха. – Нечего сверху нависать, тоже мне комдив при хую и шпаге. - Что-что? Солоха тяжко вздохнул. - Специфический юмор. Касаюрк наклонился и протянул ему ладонь. - Если долго валяться на покрытии, холод прокрадется к твоему уязвимому телу, Сиэрженька. - Чего? - Вы все и без того кашляли, будет хуже. Встань. Солоха нахмурился. Нависавший над ним яут опять пытался командовать. Но протянутая рука тоже о многом говорила: Касаюрк честно ждал ответной реакции, не пытаясь хватать сержанта за футболку и насильно тащить вверх. - Чего тебе от меня надо? – все-таки упрямо спросил он. Когтистые пальцы дрогнули, словно пытались сжаться в кулак. Касаюрк медленно выпрямился и убрал руку на пояс. Вытянутые клыки сложились один к одному, негромко щелкнув. - Кто знает, – пророкотал он. – Возможно, ничего. Солоха увидел, что клыкастый сейчас просто развернется и уйдет – и под ребрами мучительно закололо. - Хрена себе, – хрипло сказал он, стараясь держать голос спокойным. – Вот это, блин, заявления. А ну помоги встать! Яут чуть склонил голову и посмотрел на него с удивительной имитацией взгляда искоса. Потом левый глаз неожиданно поехал зрачком вниз, и физиономия лацертида опять приобрела неуловимое сходство с обезумевшей совой. Солоха усмехнулся. Яут прощелкал что-то непереводимое и наклонился снова, резко вытягивая руку. Солоха обхватил жесткую ладонь, Касаюрк потянул, и Солоха вытащил себя на его руке, как будто опять подтягивался на турнике. Стремительно капали секунды, но жесткая ладонь не разжималась. - Отпусти, – сказал Солоха, глядя в сторону. - Зачем же ты соглашаешься спать со мной, если я так тебе неприятен? Солоха вздернул губу. Этот мучительный вопрос он успел задать себе пару сотен раз, но ответа не придумал. Оставалось уповать только на выдвинутое Лосем предположение насчет адреналиновой горячки. - Не знаю, – угрюмо ответил он. – Может, просто нашел того, с кем... ну не знаю. Не скучно, что ли. - Не понимаю тебя, умански, – гулко вздохнул Касаюрк. - Если б я сам понимал, – в отчаянии признался Солоха. – Слушай, ты че орешь-то, народу полно кругом. - Никто же не догадывается, Сиэ-эрженька. Мы слишком разные, чтобы подозревать нас в интимной связи. - Дурак, – Солоха силком вытянул взмокшую ладонь. – Тут в одном углу галактики горошку съел, а в другом уже фильм снимают, как ты обосрался. Слухи, словно мухи. Касаюрк негромко заклекотал и сунул обе руки большими пальцами за пояс. - Это странно, – изрек он. – Мне несвойственны такие игры. Сначала я думал, будет забавно, позволит скрасить скуку реабилитации, почему бы и нет. Ура сказал, что это весело. Но что-то испортилось. Солоха мысленно ощерился и приготовился плеваться ответными оскорблениями. - Заинтересованность перешла в слишком острую форму, – прокурлыкал яут. – Ты заметил, сколько уделено тебе времени? - Два с половиной траха в кустах и одно путешествие в консервных банках порознь? – не утерпел Солоха. Касаюрк ощерился куда похлеще, чем Солоха внутри себя. - Не смей оценивать то, в чем не соображаешь, – прошипел он. – Не отнимай у меня цвета, иначе это плохо кончится! Солоха сделал шажок назад и прикинул, как в случае чего увильнуть вокруг опоры и врезать по яутскому кумполу, чтобы если не дурь, то спесь из него точно вылетела. Освещение слегка изменилось. Солоха кинул взгляд на браслет: календарь неумолимо показывал время, оставшееся до погрузки на шаттл. Самое лучшее событие за последнюю неделю. Касаюрк задергал клыками, глаза у него опять разъехались, но тут же сфокусировались снова. Перестав тянуть шею, яут резко выпрямился и сложил руки уже на груди. Солоха слегка прищурился, отслеживая чужие движения. Угроза пропала так же быстро, как возникла. Яут затушил гнев, как пальцами тушат одноразовую зажигалку. Но кое-что все-таки двигалось в монолитной фигуре: Солоха опустил взгляд и увидел, как длинные когти нервно скребут гладкое покрытие. Касаюрк едва слышно воркотнул и сделал крошечный шаг назад. Пытаясь не подражать ему, Солоха заложил руки за спину и уставился в сторону барака. Краем глаза он видел, как еле заметно поднимается грудь яута, а по клыкам скользят блики. Касаюрк тоже направил взгляд куда-то вдаль, даже слегка отвернулся. - Тебе действительно нравилось, Сиэрженька? Солоха сжал пальцы за спиной до боли. - Ну да. - Ты говоришь правду от всего сердца? - Ну да, – опять буркнул Солоха, удушая желание нервно вызвериться. - И не пытаешься притворяться в страхе передо мной? - Еще чего, – почти зарычал Солоха. – Лично мой выбор, придурок! Касаюрк захрипел, но оскорбление оставил без гневных воплей. Еще несколько томительных секунд, размазанных по бесконечности, протекли мимо. Потом Касаюрк опустил руки и подался к Солохе всем телом. От напряжения у Солохи заболела шея, но он уставился на белесую морду, стойко выдерживая стеклянный взгляд. Касаюрк провел когтями по дредлокам. Раз за разом, пропуская толстые жилы между пальцев. Словно в ответ немедленно нервно зачесались уши, загривок и даже под левым глазом. Чтобы не начать лапать себя за лицо, пришлось сжать пальцы еще сильнее, уже почти выкручивая суставы. - Сиэрженька, что значит "втрескался"? Солоха почувствовал дикую тошноту и головокружение. - Это что-то плохое? – уточнил Касаюрк. – Мой... переводчик не знает этого слова. Знает только, что трескается, это когда разрушается... Это разрушилось между нами? Тошнота отступила, но головокружение не сдалось. Побледневший мир вновь налился красками. Хороводом запестрели все слова, сказанные Кумысу тогда у костяных скал. - Нет, – выговорил Солоха непослушными губами. – Вовсе не так. - Мы не разрушаемся? – Касаюрк по-прежнему смотрел в упор. – Не трескаемся? Скажи! - Мораль моя трескается, - вздохнул Солоха, отпуская почти остановившееся сердце. – Хорошее значение у этого слова. Как... вклеиться, во. Касаюрк посмотрел куда-то в сторону, и верхние клыки медленно поползли вверх. - Я до сих пор не могу представить, почему ты решил со мной заговорить. Но я словно наступил на ловчий шип, – Касаюрк помолчал. – И не могу его вынуть. Однако... ты же понимаешь, умански Сиэргий, что это временно? Солоха угрюмо кивнул. Показалось, что свет под куполом стал в два раза тусклее. - Разные виды, понимаешь, да? Правила, обычаи, все разное. Солохе уже хотелось заорать: проклятый яут перечислял вещи, которые он сам повторил себе даже не по десять раз. Но бесполезно... - Че ты от меня хочешь, – хрипло сказал он. В горле царапалось. – Я сам знаю... - В нашей культуре... существует такой образ, – Касаюрк помедлил и неожиданно взялся плести косицу. – Единые до разлучения. - Это как? – Солохе казалось, что ему не хватает воздуха. - Короткие союзы в войне, – мягко выговорил яут. – Когда есть взаимная симпатия, но нет времени узнавать ближе. Можно сделать предложение, и если тебе ответят, то вы станете едины до разлучения. Никто не знает, когда оно случится. Каким оно будет: смерть, победа или что-то еще – мы решаем сами. Это... очень важный поступок. Едва прозвучало последнее слово, как желтоватые клыки сложились так плотно, что стало ясно – больше Касаюрк не скажет ни слова. Смутный протест бился на фоне суматошных мыслей, одолевавших и без того кружащуюся голову. Если сыграть в маршальскую гордость, то, конечно же, свалить с Лизетты будет проще, но потом – Солоха точно знал – он будет вспоминать криво заплавленый купол, площадку, перекосившиеся опоры, густой черничник – и сожрет себя без соли. Рот Солоха все-таки открыл, но сказать ничего не сумел. Почудилось даже, что вернулся шалфейный запах и перекрыл глотку. Касаюрк почти беззвучно вздохнул и странным для человека движением развернулся. Только что стояли лицом к лицу, и тут перед Солохой оказалась широкая спина с треугольными лопатками. Касаюрк сделал широкий шаг. - Подожди, – с трудом вытолкнул Солоха. – Я иду.