***
Робин нервно бродил по коридору и глотал кофе стакан за стаканом, не чувствуя ни вкуса, ни запаха, ясное дело — не каждый день любимая жена готова подарить этому миру первенца. И хотя прогнозы врачей всегда были положительными, бывалый вояка и повидавший эту жизнь с изнанки храбрец, не находил себе места. Киллиан возник в коридоре, как верная и так необходимая ему поддержка, друг, что был рядом все эти годы и будет еще. — Ты как? — Курить хочу, — пожаловался Робин. — Пойдешь? У меня есть. А я пока покараулю. — Ну да, чтобы меня не только Вейл прибил, но и Эмма оштрафовала, скажешь тоже, курить в больничном крыле! — То есть, ты официально причислил Эмму к шерифам? — Брось, Киллиан, я же вижу, как ты сам рад избавиться от значка, тем более, она неплохо справляется. Вы поговорили? — Поговорили бы, если бы ты нам все не обломал пару часов назад, — беззлобно проворчал Киллиан, — Присядем? — Ну, извини, вот будет у тебя жена рожать, я на тебя посмотрю. — Да уж, если Эмма так и будет себя дальше вести, я, скорее, в Санту поверю. — Всё так плохо? — Не знаю, Роб, она как моллюск, чуть что — прячется в свою раковину. До моего отъезда мы хотя бы общались нормально, а теперь она сразу на дыбы встает. — Надо прикрутить хвост ее бывшему, вот, что я скажу. — Я этим и собираюсь заняться, поможешь? — Обижаешь! С полчаса мужчины обсуждали вырисовывающийся план того, что делать с Нилом, а после дверь родильного зала открылась, вышел улыбающийся Вейл, прилетела на звук Эмма, и всем сразу стало не до преступлений и наказаний. — Поздравляю, мистер Локсли, у вас мальчик! — Генри… — срывающимся голосом прошептал Робин, — Наш Генри родился! Можно мне к жене?***
Эмма, зевая во весь рот, осторожно рулила по заметенным снегом тропинкам. Пройдет еще несколько часов, она растолкает работяг, назначит Лероя главным, и ездить по городу станет легче. После необходимо убедиться, что все живы, и никто не застрял на трассе. Надо проверить, как дела с генератором, и убедить миссис Лукас, что ее стратегические запасы лазаньи не пострадают, но сначала Эмме нужно домой к мэру — ее, как самую выспавшуюся, подрядили за одеждой для Генри и Реджины, личными вещами, и прочим, что обозначил в длинном списке Вейл. Оказавшейся без электричества больнице, пусть и снабженной генераторами, пришлось тяжелее всех. Как бы там ни было, Свон отчаянно завидовала тем, кто сейчас видел последние предрассветные сны в заметенном снегом городе. Киллиан и Робин клятвенно убедили ее в том, что участок они возьмут на себя, после чего исчезли в неизвестном направлении. Всё случилось слишком внезапно: не успела Эмма прийти в себя после счастливого спасения Киллиана, как он предлагает ей свидание. И да, он вновь оказался прав: она боялась. Боялась стать той брошенной девочкой, которой была всегда, боялась открыться, боялась Нила, боялась его слов, врезавшихся в память: «Ты всегда будешь сиротой». Эмма боялась за Киллиана, он не заслужил такой жизни, не заслужил ее вечных ночных кошмаров: «не появится ли Кэссиди», и не заслужил ее упрямства и скрытности. Теперь, когда всё хорошо с Реджиной, можно собрать вещи и вновь бежать, не разбирая дороги. Свон судорожно вздохнула: в этот раз ей страшно не хотелось уезжать, а вчерашний вечер у камина, рядом с Киллианом, мог бы стать началом чего-то большего, если бы не проклятый Нил, который не отступится от своего! Стремительно рассовывая вещи для малыша и Реджины по отделам дорожной сумки, Эмма твердо решила поговорить с Киллианом, быть может, он сумеет ее понять? И увести Нила за собой, подальше отсюда и от тех, кому Эмме так хотелось доверять.***
Киллиан отхлебнул кофе и припарковался напротив собственного бара, Робин похлопал его по плечу: — Ну что, готов? — Готов, конечно, я пока плохо себе представляю, где мы будем искать этого негодяя, но надо перестраховаться и взять оружие и наручники. — Пойдем, тогда. Войдя в бар, Джонс отправил Робина наверх за наручниками, а сам решил проверить кухню, что-то не давало ему покоя, не так был заперт замок, не так расставлены стулья, а многолетнее чутье лишь подтверждало опасения. О том, что он, безоружный и в гипсе, будет делать в гипотетическим грабителем, Киллиан решил сообразить по ходу дела. Робин быстрым шагом пошел по лестнице, Джонс вошел в кухню и замер на пороге, заметив незваного гостя, скрючившегося на полу. Повсюду были разбросаны пустые пивные банки, валялась початая бутылка виски, посреди стола стояла разорванная коробка с остатками пиццы и витал неповторимый аромат перегара. — Вижу, приятель, ты неплохо устроился, — поморщившись, поприветствовал Киллиан. — Ты не Эмма, — заплетающимся языком заявил Нил. — Угадал, я как-то не похож. — А где Эмма? — Там, где ты ее не достанешь, — заявил Джонс, подбираясь ближе. — А, я всё понял, теперь она твоя игрушка, только вот что, друг, надо делиться! — Это с какой же стати? — недоуменно спросил Киллиан, оглядываясь в поисках предмета потяжелее. — С той самой, что она моя! — взревел Нил и бросился на Джонса, в серых рассветных сумерках блеснуло лезвие ножа. Многолетняя выдержка и армейские тренировки не дали Киллиану сплоховать, и он вовремя увернулся, выставив загипсованную руку перед собой. Нил крутанулся на пятках и зашел сбоку, чтобы почти получить удар в челюсть. Он разъяренно размахивал перед собой ножом, не давая Джонсу добраться до себя. Хуже пьяного психа только псих с оружием, но Киллиана такими замашками не напугаешь. В очередной раз увернувшись от удара и ребром ладони выбив у Нила нож, Джонс схватил барный стул на высоких ножках. Кэссиди слепо зашарил по полу в поисках своего оружия, но лишь для того, чтобы Киллиан огрел его по затылку стулом, и оседлав оный, заблокировал его движения. — Роб, где ты там копаешься? Тащи наручники! — крикнул он, после чего ехидно улыбнулся и начал перечислять Нилу его злодеяния, — Итак, что у нас тут, приятель? Нападение на шерифа, даже два нападения, проникновение со взломом, хищение имущества, — Киллиан обвел рукой валявшиеся повсюду бутылки со спиртным, — Нанесение телесных повреждений Эмме, читай, полицейскому при исполнении, угрозы, влип ты, вот, что я тебе скажу. — Эмма легавая? — проблеял Нил. — Ага, — улыбнулся Джонс. — А ты кто? — А я помощник шерифа и владелец этого бара, да Роб же, черт тебя дери! — Иду я, бардак бы свой разобрал сначала, — проворчал Робин, появляясь в дверях, — О как, ты уже и сам справился! — А то! Стул и гипс — это смертельное оружие. Пакуем его, теперь он не отвертится.***
Эмма уже битый час торчала в участке, обзванивая всевозможные коммунальные службы и отвечая на требовательные звонки изнывающих без света горожан, мужчины куда-то запропастились, доведя и без того разъяренную Эмму до белого каления. Запасной генератор едва справлялся, через каждую минуту отключаясь и надрывно гудя. Свон сверилась с часами, повертела в руках разрядившийся телефон и твердо решила убить обоих шерифов, попадись только они ей на глаза, но словно в ответ на ее клятву, дверь распахнулась, и в участок ввалились заснеженные мужчины, толкая перед собой упирающегося Нила. — Забирай, Свон, я тебе нарушителя притащил, — объявил Киллиан. — Но, как? — сумела лишь пролепетать Эмма, обходя стол и доставая ключи. — Проникновение со взломом, он торчал в моем баре, тебя ждал. — У тебя кровь… — Мамочки, как это трогательно, — заплетающимся языком проворчал Нил и получил в ответ хоровое: Заткнись. — Пустяки, — отмахнулся Джонс, забрал у Эммы ключи и потащил Нила к зарешеченной комнатке, в последний миг Свон схватила его за рукав. — Подожди. Нил? — Да, дорогая? — вскинулся тот, поднимая голову. Эмма подошла ближе и от всей души влепила ему пощечину. — Вот теперь точно всё. Поехали отсюда. Киллиан запихал Нила за решетку и довольно улыбнулся ожидающей его у выхода Эмме.