На мгновение я даже подумал, что мы в безопасности Мы можем закрывать глаза на правду, но нам никогда не избежать ее. Кажется, я никогда не смогу расслабиться. Мы можем притвориться, что все хорошо, но ты знаешь, что это ненадолго. Oliver Francis — VIOLENCE
Путь обратно в Сеул заставил поволноваться. Июльская ясность и духота за один день сменились проливным дождем с самого утра. Время, которое коллеги затратили на дорогу до Тэгу, увеличилось вдвое из-за ужасной видимости и предосторожности Джонни, тащившегося по шоссе с черепашьей скоростью. — Мистер Пак, может, подождем пока это безобразие не кончится? — альфа сосредоточенно смотрел на дорогу. Дворники на лобовом стекле работали на износ, казалось, вся вода, что скопилась на небе, решила вылиться на землю сплошным потоком, превращая обочины в хлюпающую кашу и снижая обзор практически до нулевого. Капли барабанили по крыше и капоту автомобиля, монотонно перебивая бормочущее радио. Не хватало только классической летней грозы с ломаными молниями. Хотя, и они не заставили себя ждать. Освещая землю на долю секунды, молния блеснула в зеркале заднего вида. — Нет, осталось недалеко, мы уже скоро въедем в пригород, — спокойно произнес Сехун, в это время доделывая отчет о заключенной сделке на ноутбуке, уместив его прямо на своих коленях. Узловатые пальцы летали над клавиатурой, мужчина быстро печатал по стандартному шаблону, иногда поглядывая на дорогу и хмуря брови от действительно ужасной видимости. Джонни на отказ только вздохнул и продолжил крепко держать руль, чтобы автомобиль не повело на скользкой дороге. Вчера он тактично не стал развивать тему неожиданного ухода начальника и его покрасневших глаз после. Если быть честным, то для альфы откровением стало уже то, что Пак зашел в номер, сразу закрывшись в ванной, а после старался вести себя как обычно. Ехать действительно осталось немного. Спустя чуть меньше получаса они уже перестраивались с одной полосы на другую, петляя на магистралях Сеула. Вечер близился к первым сумеркам, которые были темнее от дождливой погоды, на улицах постепенно загорались фонари, пробок почти не было. К дому Сехуна они приехали, когда на телефон омеги пришло два или три пропущенных, игнорируемых им. Было несложно догадаться, кто звонил с промежутком в несколько секунд. Джонни припарковал машину во внутреннем дворе и поторопился открыть багажник, чтобы вытащить сумку омеги. Сехун устало потянулся от долгой поездки, поправил лямку на портфеле с ноутбуком и забрал сумку у альфы. — Ты хорошо справился, Джонни, — улыбнулся Пак, убирая растрепавшиеся волосы назад. — Завтра на планерке представлять сотрудничество будешь ты, а я понаблюдаю. — Буду готов, — бодро отозвался тот и пожал узкую ладонь директора, попрощавшись до завтра. Сехун прошел мимо клюющего носом швейцара, кивнув ему, зашел в лифт и привалился к стенке кабинки, прикрыв глаза. Безумно хотелось спать, а еще есть. Последний раз они обедали еще на заправке, влив в себя по стаканчику горького дешевого чая и закусив сэндвичами из бистро. А ведь совсем скоро стрелки часов перевалят за полночь. Двери лифта открылись, выпустив мужчину в холл, и Сехун направился к самой дальней двери по коридору, к своей квартире. Тихо открыть дверь, чтобы не разбудить супруга, поставить сумку на столик у вешалки и стянуть ботинки, аккуратно поставив их на полку. Сехун хотел по-быстрому принять душ, сделать себе поздний ужин и лечь спать, чтобы завтра быть бодрым на утреннем собрании. Но как только омега прошел в гостиную, на ходу снимая джемпер, он столкнулся с Чанёлем, который сидел на диване. Мужчина поднял взгляд на Сехуна, хмуро смотря на него и глубоко дыша. Принюхивался. — Почему ты не спишь? — удивился Сехун. — Тебя ждал, — холодно ответил альфа, поднимаясь с дивана, чтобы подойти вплотную к напрягшемуся мужу. — Я звонил тебе. — Чанёль шумно втянул воздух рядом с омегой, и тот готов был поклясться, он только что услышал глубокий рык. — От тебя пахнет. — Конечно, я весь день был в душной машине, — ровно ответил Сехун, желая отойти хотя бы на шаг назад, но Чанёль перехватил его руку, дернув на себя. Мужчина притянул омегу к себе, грубо сжав пальцы на его талии и еще раз вдохнул, зверея на глазах. — Ты воняешь им, — почти выплюнул мужчина. Сехуну стало мерзко от рук на его теле, он уперся ладонями в плечи Пака и постарался оттолкнуть его от себя, но тот лишь немного отклонился назад, так и не отпустив. — Признавайся, понравилось? — Что? — Спать с Джонни. Сехун захлебнулся воздухом, пропитанным кофе, его начало тошнить от запаха, от прикосновений, от самого Чанёля, и из-за слов стало омерзительно больно. Где-то в груди. Мужчина дернулся в руках Чанёля, вырвался и быстро отошел к стене, смотря на альфу такими глазами, что тому вдруг стало нелогично стыдно за свои обвинения. — Ты больной, — выдохнул Сехун, сжав кулаки. — Я пять лет не изменяю тебе. Потому что я не хочу становиться таким же грязным, как ты, Чанёль. Я молчу каждый чертов раз, когда ты уходишь к тому омеге, молчу, когда от тебя несет его приторным запахом на всю квартиру. Но ты все равно каждый раз пытаешься что-то скрыть. Зачем? — Сехун чувствовал, как что-то кипит в нем, разгорается, раззадоривая сильнее на невысказанные слова. — Фиктивный брак, так что же ты так упорно скрываешь его от меня? Я не идиот, я вижу эту подстилку каждый день в своей фирме, он сидит на нагретом местечке секретаря и носит тебе кофе. Каждый. Чертов. День. Злость Чанёля сдулась как старый шарик. А на смену ему пришло редкое чувство вины перед человеком, с которым он провел слишком много времени. Сейчас Пак видел, как сдерживаемая слеза медленно катилась по бледной коже, а Сехун торопливо стирал ее пальцем, надеясь, что в тусклом свете торшера этой слабости не будет заметно. — Придурок, — прошептал омега и вышел из гостиной, поднимаясь наверх. Да чтоб здесь пропиталось все к черту природным запахом Джонни, хоть он за два дня едва ли прикасался к нему даже пальцем! Сехун сбросил с себя одежду, открыл шкаф и достал первый попавшийся домашний комплект, а уличную подобрал с пола и кинул на подушку Чанёля, раздраженно захлопывая дверь.***
Летом ночи короткие, и на востоке солнце начинает заходиться еще самым-самым ранним утром. Пока через окна пробивались только огни таких же небоскребов и слабо доходил свет снизу, но совсем скоро на горизонте появится тонкая полоска рассвета. Сехун не спал. Омега просидел на кухне почти всю ночь, не чувствуя желания подниматься в спальню и ложиться в кровать. Он провел почти час в ванной долго натирая тело гелями, смывая пену, а затем снова намыливая мочалку. Противоречивое желание отбить не только приставший за два дня запах Джонни, но и свой собственный, засело в сознании омеги навязчивой мыслью, и Сехун натирал кожу до красных пятен, но не чувствовал ощущения чистоты, хотя к нему никто не прикасался. Сейчас же волосы уже высохли и чуть распушились, превращая его прическу в забавное гнездо, а маленькое полотенце так и висело на шее. Греть руки о теплые бока большой кружки с чаем было приятно. Это отвлекало. Сехун равнодушно изучал магнитики, аккуратными рядами прицепленные к дверце широкого холодильника. Макао, Нью-Йорк, Токио, Прага, Лондон, Пекин, Гонконг и еще с десяток других. Сехун покупал эти магниты в последний день какой-либо деловой поездки в дьюти-фри аэропорта, пока они ожидали объявления на посадку в самолет. Зачем, он не задумывался. Возможно, чтобы создать хотя бы иллюзию того, что в их браке есть хотя бы что-то как у всех. Ведь люди покупают вместе сувениры, когда едут куда-то вместе, дарят их своим друзьям, показывают фотографии, на которых они улыбаются вместе? Сехун вспомнил о фотоальбоме, стоящем в стеклянном шкафу в гостиной, в котором почти все страницы пусты, а на тех, что омега все же заполнил, был либо он еще мальчишкой, либо семья, либо друзья, большинство из которых он уже и не помнит. Завтра, то есть уже сегодня, будет день, полностью заполненный встречами и бумажной волокитой. По-хорошему, нужно было срочно ложиться спать. Но Сехун продолжал медленно хлебать чай, смотря на плавающий на поверхности кусочек лимона, разглядывать магниты да наблюдать за тем, как часовая стрелка медленно ползет по циферблату. Со стороны лестницы послышалось тихое поскрипывание половиц. Чанёль пятками шаркал по полу и тер сонные глаза, приглаживая челку. Выйдя на свет, мужчина привалился к косяку на кухне и посмотрел на Сехуна, который даже не обернулся на шаги. До последнего надеясь на то, что Сехун привычно после очередной перепалки уляжется рядом и быстро уснет, Чанёль промаялся в кровати до этого момента, честно пытаясь уснуть. А потом он просто устал ждать и спустился сюда. — Тебе нужно поспать, — хрипло попросил Чанёль, проходя к кувшину с водой и наливая себе в стакан. — Сехун. Сехун молчал. Отведя взгляд к окну, он рассматривал шпили более низких небоскребов, считал окна, в которых горел свет и не обращал никакого внимания на мужа. Маленький комочек раздражения снова пакостно зашевелился внутри Чанёля, но он устало вздохнул и обошел стол, подходя к Сехуну со спины, сразу замечая как тот напрягся. — Я посплю на диване. Омега только усмехнулся и отпил остывший чай, чуть морщась от вкуса. Кисло. — Сехун, — опять позвал мужчина, не зная, что сделать. Ему было… совестно за сказанные слова? Чанёль опустил взгляд на пушистую макушку омеги. Захотелось запустить в них пальцы, прикоснуться к пушистым после душа прядкам и вдохнуть исходящий от них аромат апельсинов, перебитый сейчас едким запахом шампуня. — Я хотел сказать, что… И снова замялся, не видя никакой, даже мизерной реакции на свои действия. Будто его тут и нет вовсе. Лучше было, когда Сехун отвечал на обвинение обвинением, кричал и даже едко посылал его при любой ссоре. Но не когда он сидел молча и смиренно, казалось, даже не слушая Чанёля и его попытки поговорить. Обычно их ссоры заканчивались молчаливым перемирием, в крайнем случае они просто не обращали друг на друга внимания несколько дней, но потом все приходило в относительную норму. Но в этот раз в проснувшейся совести вдруг взыграло непривычное чувство сожаления и желание извиниться. — Прости меня, — одним звуком тихо сказал Чанёль и неуверенно посмотрел на дернувшегося омегу, радуясь даже такой реакции. Альфа осторожно положил свои руки на плечи младшего, слегка сжимая пальцы, будто прося прощения и за свои действия. Сехун сидел неподвижно, пытаясь понять, что он чувствует от этих прикосновений. Противно не было. Это главное. Теплые ладони согревали озябшую кожу, а смягчившийся запах кофе снова закрадывался в нос, но больше не вызывал чувства тошноты. Он неожиданно усыплял и расслаблял напряженное тело. Так и не сказав ни одного слова, Сехун мягко повел плечом, будто прижимаясь к ладони Чанёля и чуть улыбнулся, хотя старший этого видеть не мог. Альфа почувствовал так необходимое облегчение, поняв, что Сехун если и разозлен еще, то не так сильно. Позволив себе слабость, мужчина склонился над омегой и невесомо прикоснулся губами к макушке, оставляя призрачный поцелуй. — Ложись спать. Чанёль пошел на выход из кухни, зная, что скоро Сехун поднимется наверх и уснет за считанные секунды, но его остановила просьба младшего, тихо раздавшаяся за спиной: — Не уходи в зал, — омега замялся, подбирая слова. — Утром спина будет болеть.***
Из-за того, что сегодня ночью Сехун забыл задернуть плотные шторы на ночь, солнечный свет пробивался через окна, падая на кровать. Блики теплыми лапками ступали по щекам мужчины, светили в глаза и будили. Сехун вытянул руки вверх, сладко потягиваясь на постели, и сонно приоткрыл глаза, разглядывая белый потолок над собой. Но тут настораживающее чувство, что омеге уже давно не стоило валяться в кровати, заставило его посмотреть на электронные часы, стоящие на тумбочке Чанёля. Как это уже девять утра?! Сехун подскочил на кровати, судорожно пытаясь сообразить, как так получилось, что он не услышал будильника. Откинув одеяло в сторону, Пак быстро отыскал засунутые под кровать тапочки, просунул в них ноги и кинулся вниз, готовясь раздраженно звонить Чанёлю, который прекрасно понимал, что если к его уходу омега еще не встал, то это значит, что его будильник остался неуслышанным. Чуть не споткнувшись на лестнице, Сехун сбежал на первый этаж и замер у прихожей, наблюдая за тем, как Чанёль перекинул пиджак через плечо и собрался уходить. Даже не попытался растолкать его! — Ты почему меня не разбудил?! Альфа от неожиданности дернулся, оглядываясь на источник криков, и сдержанно улыбнулся. Сехун стоял перед ним в смятой пижаме, волосы, лохматые после сна, и чуть опухшее лицо с порозовевшими щеками. Положив дипломат на минуту на столик, Чанёль подошел к супругу и пригладил взъерошенные волосы, но омега только отклонился назад, уходя от жеста, и продолжил разозлено смотреть на него. — Ты проспал всего несколько часов, от тебя не будет толку сегодня, — спокойно ответил на вопрос Пак и подхватил дипломат снова. — Я отнесу твой отчет Джонни, он сказал мне, что ты все равно поручил ему презентацию. — Я не могу пропустить работу, — отмахнулся Хун, собираясь уже торопливо идти в ванную, чтобы собраться, но Чанёль перехватил его за запястье и чуть потянул на себя. — От одного дня без присутствия второго директора, компания не рухнет, — хотелось добавить еще про то, что он же просидел дома почти месяц, но затрагивать тему почти выздоровевшей ноги не хотелось. Сехун отнял свою руку из теплых пальцев альфы и, подумав немного, понял, что он действительно, если сейчас закроет глаза, то сразу же задремлет. В офисе он просто позорно уснет в своем кабинете. — Ладно, — он все еще хмурился, но странное чувство заботы, впервые размыто исходящее от Чанёля, было подозрительным, но подкупающим. Пак, удовлетворенный согласием супруга, вышел из квартиры, и когда Сехун подошел, чтобы закрыть дверь, он услышал неловкое: — Спасибо. Ехать сегодня на работу было даже приятнее, чем обычно, хоть Чанёль спал едва ли больше Сехуна в эту ночь. Омега широко зевнул, прикрывая ладонью рот, и направился на кухню, собираясь что-нибудь съесть. Уснуть сейчас у него все равно не получится. Впереди был целый день заслуженного и совсем позабытого отдыха. Соображая, что бы такое ему приготовить, чтобы было быстро, но вкусно, Хун открыл холодильник, изучая содержимое полок, и наткнулся на затянутый в пищевую пленку подносик с чем-то готовым. Мужчина вытащил его и увидел прилепленный сверху стикер с написанными узким, острым почерком: «Я вчера приготовил, должно быть вкусно. Не заморачивайся с готовкой». Усмехнуться этой бумажке у Сехуна так и не получилось. Иррационально приятное состояние, когда о тебе заботятся, пусть и из чувства вины, доставляло удовольствие. Стянув пленку с подноса и отправив все в микроволновку, Сехун решил, что раз сегодня он весь день предоставлен себе, то у него есть возможность наконец убраться в их большой квартире и разгрести дела, которые долго откладывал.***
То, что руки будут неприятно пахнуть резиной от перчаток после уборки, Сехун понял где-то на середине процесса. Брезгливо сморщив нос, он продолжил дальше стирать пыль с полки над камином, перед этим убрав фоторамку со своей семьей и несколько декоративных фигурок, которые ему привез Чондэ. Маленькие сувенирные слоны из Индии были покрыты яркой глазурью, блестели на солнце, и омега любил время от времени вертеть их в руках, гадая, куда на этот раз отправился этот горе-путешественник. Пройдясь тряпочкой по мраморной поверхности, он аккуратно расставил вещи в том же порядке и задержал взгляд на фотографии, с которой ему улыбался он сам, в окружении родных. Тот пятнадцатилетний Сехун был удивительно жизнерадостным парнишкой, на фотографии он обнимал со спины младшего братишку, а рядом улыбались родители. Мужчина провел пальцем по смеющемуся лицу Дэхви и грустно приподнял уголки губ. Он скучал по нему, последнее время они слишком редко виделись. Стоило бы забрать его на одни из выходных и покататься вместе по городу. Фотография заняла свое место на полке, а Сехун продолжил убираться в квартире. Казалось бы, стоило отвести день на полный отдых, но для Пака просто шататься без дела по квартире было утомительнее, чем навести порядок в доме. Осталось разобрать бумаги в кабинете. Сехун стянул перчатки, бросил их в раковину и поднялся наверх. В кабинете обычно работал Чанёль, поэтому бардак там был особенно запущенным. Пусть все было довольно прилично, но как только омега пытался разгрести кучу документов, хаотично разбросанных на рабочем столе и в ящиках, то сразу бросал эту затею, не желая прикасаться к такому безобразию. На этот раз нужно было попытаться, а если опять не получится, заставит Чанёля. Спустя каких-то полчаса Сехун, уже раздраженный до сведенных к переносице бровей, терпеливо раскладывал скреплённые и сшитые документы по папкам, выгребал из ящиков старые отчеты, которые после согласования с мужем он собирался выбросить, и тихо бурчал себе под нос оскорбления по отношению к альфе. И как этот неорганизованный человек успешно управлялся с компанией?! Хорошо, что Сехун никогда не пытался заглянуть к Чанёлю в кабинет в офисе. Возможно, там все еще хуже. Омега расчистил стол от ненужных бумажек, выбросил несколько исписанных ручек и засохший маркер и даже поправил вазочку для конфет и органайзер. Кабинет сиял чистотой, и Хун удовлетворенно выдохнул, откидываясь на спинку кресла, позволяя себе наконец расслабиться. Сегодня он действительно не прикасался к работе, даже к той, что он обычно специально забирал домой, чтобы доделать. От резкой умственной разгрузки в голове приятно шумела пустота. Мужчина даже на секундочку смог представить, что он обычный среднестатистический омега, который работает по дому, читает книжки и ждет своего спутника с работы, чтобы накормить горячим ужином. Правда, от этих витаний в облаках отвлекал один шероховатый момент. Это все неправда. Сехун еще немного поблуждал глазами по шкафам, заставленным книгами, стер тонкий слой домашней пыли с настольной лампы и встал с кресла, намереваясь еще что-нибудь убрать, а потом завалиться на диван в гостиной и уже по-человечески побездельничать. Но заметив незакрытый ящик, на который он раньше не обращал внимания, зацепился взглядом за несколько листов. Это бумаги не из их компании. Не то оформление. Документ приземлился на стол, и Сехун прочитал первую строчку. И сразу же внутри все как-то похолодело от воспоминаний. — Я не хочу всю жизнь провести с человеком, которого вижу от силы раз третий! — Милый, это не на всю жизнь. Это чистая формальность, тебе придется подождать несколько лет, а потом действие договора закончится, и вы оформите развод без раздела компании. — Вы предлагаете мне отказаться от всех своих планов на жизнь, разорвать свои отношения и выйти замуж за какого-то альфу, который даже моего имени не знал до недавнего времени! Неужели нет другого способа? — Есть, но в таком случае мы лишимся всех наших прав на работу, на которую твой отец отвел большую часть жизни. Семья Пак просто поглотит нашу фирму. Нам нужен контракт на объединение. — Но к чему свадьба?! — Не тебе мне объяснять, Ли Сехун! Ты и сам прекрасно понимаешь, что в нашем случае, имея в наследниках двух омег, мы не сможем заключить равноправную передачу прав на владение организацией. — В таком случае, через несколько дней я больше не буду частью семьи Ли?.. Сехун до сих пор помнит в мельчайших деталях какое чувство потери пронеслось в глазах его папы, когда они узнали о том, что компания отца разваливается на части из-за махинаций семьи Пак. За несколько лет они почти разрушили бизнес Донхэ, отца Сехуна, до основания. Это было бы катастрофой для них всех. Но в глубине души у мужчины до сих пор тлели угольки подростковой обиды на родителей, которые распорядились его жизнью так, как было выгодно. Пускай, это было вынужденно, и они с папой не одну ночь провели в его комнате, разбитые и пытающиеся смириться с тем, как круто умудрилась повернуться жизнь, пускай, почти перед самой помолвкой Донхэ почти передумал, начав отговаривать своего сына от этой безнравственной затеи. Но тогда уже было поздно. Сехун смирился, забрал документы из академии искусств и начал догонять своего новоиспеченного мужа в деловых науках. Пак снова бросил взгляд на дату заключения договора, перевернул страницу, находя последний абзац и посмотрел на дату истечения его срока. Март следующего года, чтобы все выглядело, как обычный развод, предусматривающий дальнейшее сотрудничество директоров SunChain, но только на деловой основе. У них осталось чуть больше полугода. Сехун еще раз запомнил дату и убрал договор на место, с грохотом закрывая ящик и выходя из коридора. Нужно было отвлечься, ему было непонятно, почему сейчас он не испытывал того чувства скорого освобождения, как это было раньше. Нужно было подождать не пять лет, как было в самом начале, не два года, да даже не год! Но почему чувство облегчения не приходило? Почему ему кажется, что что-то идет не так? Будто он и вовсе жил не своей жизнью, насильно подсунутой. Наверное, потому что так и есть. Отвлек омегу звонок по скайпу. Компьютер на кухонном столе запиликал фирменной мелодией приложения, а это могло значить только одно. Сехун быстро спустился вниз, почти спотыкаясь о собственные ноги, желая скорее принять вызов. По скайпу мог звонить только один человек. Минхао. Кликнув на призывно-зеленую кнопку, Сехун установил связь с Китаем. На экране ноутбука высветилось довольное лицо парня, которого Сехун знал практически с детства. — Хао! — Какого черта, Пак Сехун?! — миловидный китаец нахально вскрикнул, широко улыбаясь. — Я что, отвлек тебя от очередного важного совещания? Игнорируешь меня, работяга. — Со второго этажа спускался, не бурчи, — омега искренне рассмеялся, усаживаясь на стул, и пододвинул к себе кружку с остывшим чаем. — У меня сегодня внеплановый выходной, ты очень вовремя. Рассказывай, что нового в Китае. — Люди дешевеют, вещи дорожают, все стабильно, — съязвил омега и подпер рукой острый подбородок. — А если серьезно, то все в порядке. Джун запретил мне ходить ближайшие два месяца на работу, но я все равно вечно ошиваюсь в больнице, отвлекая коллег. И спина немного болит, но это оправдано. Ах, Сехун-а, я так соскучился! Минхао был первым другом Сехуна, когда они с семьей на несколько лет переехали в Пекин по работе. Сехуну тогда было девять, а Хао шесть. Сначала они совсем не поладили, дрались похуже альф, жаловались друг на друга своим папам и показательно по-детски игнорировали друг друга, не желая подружиться. Родители омег не знали, что делать, ведь мальчики виделись практически каждый день, и если бы такие отношения продлились все три года, то семьям пришлось бы несладко. Сехун прекрасно помнил, как их дружба началась из-за его младшего брата. Дэхви тогда было два года: — Сехун, почему он плачет? — маленький китайский омежка подбежал к расстеленному на заднем дворе пледу, на котором, хныча и утирая маленькими кулачками мокрые щечки, сидел Дэхви, а на другом конце Сехун. Мальчик отвернулся от плачущего брата, обиженно насупившись и не пытался никак успокоить его. — Не твое дело, — Хун горделиво вздернул подбородок и прижал к себе коленки с пластырями на свежих царапинах. Минхао фыркнул на колючки старшего и присел перед мальчонкой, который спрятал лицо в маленьких ладошках, шмыгая носом. — Дэхви-я, ты чего? Поссорился с братом? — Хао погладил омегу по пушистым волосам и улыбнулся, когда тот вскинул голову, смотря на него. — Да ты не обращай на него внимание, подумаешь, дурак какой-то. — Эй, ты! — не потерпев таких обзывательств, Сехун обернулся на китайца и невпопад добавил. — Дэхви не знает китайский, он еще маленький и не понимает тебя. И я не ссорился с ним! — А почему плачет тогда? — По отцу скучает, — нахмурился он и опять отвернулся. На несколько минут на заднем дворике повисла тишина, и когда Сехун хотел уже подняться с пледа и пойти в дом, он вдруг услышал радостный смех Дэхви сзади. Малыш играл с Хао, и уже не было и следа от слез. Удивленный этим Сехун наблюдал за младшими, пока китаец не позвал его играть вместе. — Как у тебя получилось его успокоить? Минхао рассмеялся на такой странный вопрос, но придвинулся поближе к Хуну, чтобы тихо сказать на ухо. — Просто я очень хорошо лажу с такими как твой брат. Сехун незаметно улыбнулся наплывшим воспоминаниям и взглянул на Минхао, который рассказывал ему о каких-то новых приборах в его больнице, жаловался, что ему еще не скоро удастся вернуться на работу, но это ничего страшного. — Скоро уже? — спросил мужчина, радуясь тому, как сверкают глаза его друга. — В сентябре. Хочешь, похвастаюсь? Я стал таким неповоротливым, будто дирижабль. — Хочу. Омега на это хитро улыбнулся и со скрипом отодвинул кресло от стола, за которым сидел. Сехун почувствовал, как внутри у него слабо что-то затрепетало от открывшегося вида. Минхао неловко положил ладони на округлый животик и смущенно улыбнулся, наклоняя голову, чтобы влезть в объектив. Под складками легкой темной майки скрывалась маленькая жизнь, которая совсем скоро появится на свет. Минхао ждал ребенка. Трогательная округлость слабо выделялась, когда омега не прижимал майку, но от его осторожных касаний к животику, ласковой улыбки и радостных глаз Сехун понимал, что его друг по-настоящему счастлив. — Хао, мне так жаль, что я не могу притронуться к этому чуду. — Так приезжайте! Мы не виделись больше года. — Не думаю, что это хорошая идея. — Нет, ты меня не понял, — Минхао снова сел в кресло, не убирая рук с живота. Он вмиг стал чуть более серьезным. — Я прошу вас приехать, пожалуйста. Это наш первый с Джуном ребенок, и я… боюсь. — Боишься? — непонимающе посмотрел на китайца Сехун, хмуря брови. — Мне бы очень хотелось, чтобы вы поддержали нас, — неловко продолжил Хао. — Кого ты там уговариваешь? — раздалось из прихожей, и омега встрепенулся, оглядываясь на вход. Альфа прошел в комнату и наклонился к своему мужу, обнимая со спины и бросая взгляд на ноутбук. — Сехун! — Привет, Джун, — видеть их вдвоем было отдушиной для Пака. Эти двое были как из хорошо закончившегося романтического фильма. — О, ну раз это Сехун, то уговаривай его, я тоже соскучился по семье Пак, — Джун легко поцеловал Минхао в висок и ушел из комнаты. Они проговорили еще довольно долго, Минхао рассказывал о том, как его альфа опять сходит с ума, накупив кучу ползунков всех цветов радуги и устроив ему экзамен по тому, как быть хорошим папой. Сехун слушал, медленно допивая холодный чай, рассказывал о семье, увиливал от вопросов о самочувствии Чанёля после катастрофы. А потом Джун снова мелькнул на входе в комнату и позвал омегу к столу. Закончив звонок, Сехун закрыл крышку ноутбука, поставил пустую кружку в раковину и поплелся в гостиную, чтобы завалиться на диван и наконец позаниматься целым ничем. По сравнению с приятной пустотой, что была в его голове совсем недавно, теперь Сехун почувствовал, как его мозг усиленно грузился. Договор о браке, разговор с Минхао. Это были как две несовместимые части его жизни. С одной стороны есть друзья из детства, семья, которая тоже поверила в благополучие его брака, игра в любовь на публику. А с другой есть договор и холодное сожительство, скрепленное общей работой. Эти два мира пересекались в Сехуне, накладывались, заставляя омегу каждый раз на контрасте понимать, какое место он занимал во всем этом. Телефонная трель где-то под подушками дивана заставила Сехуна отвлечься и оглядеться по сторонам в поисках источника звука и выудить его из дивана. На дисплее высветилось имя Чанёля. Проведя по кнопке принятия вызова, мужчина приложил телефон к уху. — Да? — Я тебя не отвлекаю? — раздалось на том конце. — Нет, я убирался. — О-о, Сехун, я же говорил, что нам легче было бы нанять горничного, — голос Пака был спокойным, на заднем фоне слышалось, как клацали клавиши ноутбука. Наверное, альфа параллельно что-то дописывал. — Мне нравится убираться самому. Горничный перепутает все вещи и может разбить что-нибудь. — Ну да, ты за фигурки Чондэ на месте убьешь, — хохотнул Чанёль, а Сехун на секунду вспомнил, как накричал на супруга, когда тот случайно сломал одну из расписных тарелочек из Чехии, которые Ким привез другу из поездки. — Я чего звоню. Будь готов к вечеру, нам нужно кое-куда съездить. — Куда? — Ничего особенного, тебе не нужно ничего делать. Просто оденься красиво и жди меня к девяти, — Чанёль открыл дверь из кабинета и крикнул секретарю какой-то адрес, Сехун не расслышал. — Не слишком ли поздно для деловой встречи? — омега незаметно для себя напрягся, не понимая, что от него хотят. На том конце снова послышался легкий смешок. — А кто сказал, что это будет деловая встреча? И отключился. Сехун недоуменно уставился на мигающую красным кнопку сброшенного звонка и отложил телефон в сторону. До девяти было не так много времени, и Сехун решил, что стоит быть готовым заранее, вдруг это все-таки какая-то непредвиденная встреча с партнерами, что-то вроде ужина в непринужденной обстановке. Первым делом стоило принять душ.***
К половине девятого омега стоял в спальне, уже несколько минут сверля взглядом два костюма. Черный пиджак с белой рубашкой, по классике, или песочный пиджак и черная рубашка. Каким бы непохожим на обычных омег Сехун не был, он все равно оставался им. В итоге выбрав наугад второй вариант, мужчина отбросил обратно в ящик галстук и спустился вниз, приглаживая поднятую вверх челку. Чанёль больше не звонил, но Сехуна так и грызло желание позвонить альфе и уточнить, куда они поедут. К счастью, стрелка подползала к отметке девяти, и омеге осталось ждать недолго. Звонок не заставил себя долго ждать. — Ты готов? — Ты скажешь мне, куда мы едем? — Спускайся, скоро увидишь, — привычка альфы бросать трубку без предупреждения до дрожи в пальцах раздражала Сехуна. Засунув телефон во внутренний карман пиджака, он вышел из квартиры. Чанёль ждал у парадной, оперевшись о капот автомобиля, и медленно втягивал табачный дым дорогих сигарет. Альфа курил редко, без причины, иногда ему просто хотелось почувствовать горький вкус на языке и посмотреть на то, как сизое облачко дыма рассеивается в воздухе. Рубашку он расстегнул на две пуговицы, теплый вечерний ветер трепал его немного опавшую с утра укладку. С чем омега никак не мог поспорить, так это с тем, что Чанёль красивый. Правда красивый, хоть он его терпеть не мог. Увидев Сехуна, Пак выбросил окурок на обочину и махнул рукой, приглашая в салон. Как только дверь со стороны водителя захлопнулась, Хун попытался спросить в очередной раз, какие у них планы, но Чанёль только мимолетно посмотрел на него и повернул на одну из центральных улиц Каннама. Жить в самом центре столицы было удобно. Их офис соседствовал с некоторыми крупными агентствами, квартира находилась рядом, в элитном районе новостроек, неподалеку была новая хорошая школа. Они жили не в туристическом центре, а чуть сбоку от него, поэтому проблем с вечно снующими толпами народу на выезде со двора не было. Но при этом здесь было шумно и многолюдно как и полагалось центру города. По вечерам Каннам светился как новогодняя игрушка. Вывески неоновыми огнями освещали улицы, украшенные круглый год деревья, музыка, доносящаяся со всех уголков. В салоне автомобиля стояла тишина, прерываемая только шумом из открытого окна, Сехун откинул голову на спинку сиденья и смотрел, как высокие дома сменяются более низкими, а после исчезают вовсе. Они выехали на мост. Перед окном пронеслась река Хан, под мостом мелькнули другие виадуки автострады, и вот перед глазами начала мельтешить Сеульская башня Лотти*.* — Это реально существующий ресторан, вы можете посмотреть, заодно проникнитесь атмосферой (0:50): https://youtu.be/5rhAr5WhYuw
— Приехали, — сказал Чанёль, заворачивая на парковку у башни. — Я забронировал утром столик, но мы немного опоздали, надеюсь они еще не сдали его кому-то другому. — Нам нужно показаться для камер? — быстро догадался Сехун, посмотрев на альфу. Мимо не прошло то, как резко Пак сжал губы в тонкую полоску и резковато остановил машину на месте для парковки, заглушая мотор. Сехун удивился такой реакции. Собственно, недавнее волнение относительно запланированной встречи улеглось. Иногда Чанёль действительно приглашал своего супруга на свидание в какой-нибудь дорогой ресторан. Романтичная, почти интимная обстановка, поставленные близко стулья, полуприкрытая ширма, чтобы объективы фотокамер смогли поймать лишь урывок из их встречи. Наигранно, фальшиво, приторно, но людям нравится. — Нет, — жестко ответил альфа. — Тогда зачем? — Выходи, — Чанёль забросил ключи в карман брюк и открыл дверь. Омега вышел из автомобиля, подошел к Чанёлю и выведенным до автоматизма движением положил свою руку на предплечье Чанёля. Тот бросил короткий взгляд на место соприкосновения их рук, и они направились ко входу. На лифте им пришлось подниматься на высоту целых ста с лишним этажей. Сехун знал, что в башне есть ресторан, но никогда даже не имел желания попасть сюда. — За нами никто не будет следить, расслабься, — мягко сказал Чанёль прикасаясь пальцами к руке Сехуна. Жест был слишком странным. Не искусственный, а будто бы искренний. Живой. Сехун резко отпустил руку Чанёля, отходя в лифте на шаг в сторону. На входе в ресторан их приняли по фамилии и проводили к столику у окна. У Сехуна на мгновение перехватило дыхание от красоты, что развернулась под ним. Горящая вечерними огнями столица завораживала с высоты птичьего полета. Альфа галантно отодвинул стул Сехуну, приглашая его садиться, и сам занял свое место за столиком. — Вино? — услужливо спросил подошедший официант. — Два бокала красного. Сехун бесцельно пробежал глазами по меню, не говоря ни слова. Ресторан был шикарным. Высокие своды потолка со свисающими массивными золотыми люстрами, столики с кремовыми скатертями и светлыми дорожками, заставленные изящными столовыми приборами. Открытая кухня, откуда доносились звуки и ароматы готовки, официанты в строгой форме и на удивление полупустой зал. — К чему весь этот фарс? — не удержался от очередного вопроса омега и отложил меню в сторону. Чанёль повторил жест мужа, он хотел было что-то сказать, но его прервал подошедший официант с бокалами вина. Как только парень скрылся из виду, альфа взял бокал в руки и аккуратно покрутил его, перекатывая содержимое по стенками. — Я хотел извиниться перед тобой, — не поверив словам супруга, Сехун только усмехнулся. — Я серьезно, Сехун. — С каких пор тебя волнует, простил я тебя или нет? — взяв свой бокал, омега отпил немного вина, чувствуя, как приятное легкое тепло разливается по венам в противовес его настрою. — Хотел сводить меня в дорогой ресторан, поднимая свое самомнение, загладить фальшивую вину за жирным стейком и крепким вином, а потом отвезти домой и заставить благодарить тебя? — Прекрати нести чушь, — Пак поморщился от услышанных слов, поставил бокал на стол и поймал взгляд Сехуна, сейчас раздраженный и уставший. — Да, я повел себя как идиот, обвинив тебя на пустом месте, но я никогда не считал тебя легкодоступным или таким же инфантильным как обычные омеги. Я никогда не буду пользоваться тобой. Слышишь меня, Сехун? — Ты воспользовался мной пять лет назад, женившись на мне, — ядовито напомнил омега, одним глотком допивая вино и отворачиваясь к окну. Мерцающие в темном океане ночи огоньки успокаивали. — Тогда решал не я. Не забывай, что не только тебе наши семьи сломали будущее и не только у тебя были планы и мечты, которые стерлись одним словом «брак». — Какая жалость, — накопившиеся за долгое время злость и обида взыграли в Сехуне, и он, не думая над словами, выдавал одну колкость за другой. Но как только он почувствовал чужую руку на своих пальцах, все эмоции перемешались в одну кашу, омега растерялся и выдернул ладонь. — Сехун, — позвал Чанёль, вытягивая раскрытую ладонь к мужу, и Сехун успел заметить, как блеснуло в приглушенном свете люстр обручальное кольцо. — Мы никогда не сможем быть нормальной супружеской парой, — выдохнул мужчина, сожалеюще поджав губы. — Но давай попробуем хотя бы немного понять друг друга? И не стараться перегрызть глотки при любом удобном случае. Хорошо? — Предлагаешь стать друзьями? — омега недоверчиво смотрел то на руку Чанёля, то на него самого. Этот поступок не вписывался в устоявшийся в сознании Сехуна образ Пак Чанёля. Его Чанёлю было плевать на все, что твориться вокруг, для него важны контракты, соглашения, стабильность и хорошо отработанная игра. Чанёль же, что сейчас сидел напротив него с призывно протянутой рукой, был живым, способным жалеть, ревновать, стыдиться. Этот Чанёль заставлял Сехуна верить ему. — Предлагаю начать с малого. Возьми меня за руку. — Я делал это тысячи раз. — Возьми меня за руку без чувства принуждения и отвращения, — терпеливо повторил Чанёль, благодаря судьбу за то, что сегодня в ресторане пусто, а официант кажется думать забыл о них. — Попробуй. Сехун перевел взгляд с руки Чанёля на свою, на которой точно так же посверкивало кольцо из белого золота с крохотными прозрачными камушками-бриллиантами. За столько лет совместной жизни, омега впервые ярко ощутил на себе просящий довериться взгляд Чанёля. Они ненавидели друг друга, не чувствовали друг к другу ровным счетом ничего, избегали общения и банальной совместной жизни. Они планомерно разлагались изнутри, загнивали, как цветок, который поставили в темный шкаф и забыли про него. И вдруг среди всего этого появилось желание что-то изменить. Слабое, но оно было. — Хорошо, — выдохнул Сехун и неуверенно протянул руку навстречу Чанёлю, легонько касаясь пальцами раскрытой ладони. Медленно он положил свою ладонь поверх его и попытался расслабиться. Было тепло, даже уютно. Простое соприкосновение разливало по изголодавшемуся до человеческой заботы телу мягкие волны спокойствия. Возможно, природа омеги просто привыкла к Чанёлю, поэтому совершенно не сопротивлялась, но было что-то еще. Чанёль улыбнулся доверию младшего и осторожно сжал пальцы омеги в своих, водя пальцем по нежной коже на костяшках. Сделан ли шаг навстречу по минному полю? — Возможно. Хочет ли Сехун принять предложение мужа и стать друзьями? — Очевидно же. Ни в коем случае.