Даже не думал, что буду скучать по этой сладкой горести. Я потерял годы и потерял чувство вкуса, Потому что все, кого я любил, в конце концов исчезают И от всех красок, сливающихся в серый цвет, ничего не остаётся. Jaymes Young — Feel Something
Следующие две недели пролетели в суматохе. Бесконечные встречи с иностранными клиентами, тяжелая планерка по итогам не самого удачного сотрудничества со строительной компанией из Японии, постоянные стычки с подчиненными и действующая на нервы тупость некоторых из них привели Чанёля к нервному тику и настороженным взглядам со стороны мужа. Сехун порой отказывался понимать меняющееся по щелчку пальцев настроение Пака. То он отбирал у него, как казалось самому альфе, слишком строптивых клиентов, то ни с того ни с сего начинал орать на одного из тихих кадровиков, который опоздал со сдачей отчета на несколько дней. Побелевшего и испуганного сотрудника пришлось спасать от грозящего необоснованного увольнения, и Сехун «вовремя» забрал отчет из рук Чанёля, коротко ставя перед фактом, что этим займется он, и вывел практически под руку замершего омегу, чуть младше его по возрасту. — Мистер Пак, это вышло случайно, я опоздал со сдачей из-за… — начал было кадровик, но замолк на полуслове, смущенно опуская голову и сжимая тонкими пальцами папку, из которой только что достал документы. Сехун легко похлопал подчиненного по плечу, прекрасно понимая, о чем пытался сказать омега. — Я понял, можешь идти. С отчетом разберусь я, зайдешь к концу рабочего дня, — и скрылся за дверью своего кабинета, сразу же закрывая внутренние жалюзи, отделяющие остальной отдел от кабинета директора. Опустившись в кресло, Сехун положил отчет на рабочий стол и потер лоб, испытывающе посмотрев на увешанную сертификатами и дипломами стену перед собой. За ней находился кабинет Чанёля, и омега искренне не понимал, что нашло на его мужа в последнее время. Мужчина будто наконец дорвался до любимой работы, которой почти не касался больше месяца во время вынужденного отпуска. Вот только откуда столько вспыльчивости в вечно держащем себя в руках на работе альфе? Будто что-то мешало ему работать. Нога что ли до сих пор ноет? Сехун отмахнулся от роящихся в сознании мыслей и открыл отчет. Сосредоточиться не дали даже на десять минут. — Мистер Пак! Когда уже этот летний аврал пойдет на спад?!***
Стрелки часов медленно подползали к концу рабочего дня. Отделы постепенно пустели, на рабочих местах оставались только искренние работяги или же те несчастные, взявшие сверхурочные из-за нехватки времени на завершение поручений. Вторых, естественно, было больше. В кабинете же директора творился очередной разнос очередного сотрудника. Из слов Чанёля один из специалистов понял, что ни на что не годится — он медлителен, не понимает очевидные вещи, вечно не укладывается в отведенные сроки. Одним словом, на его место есть множество претендентов куда лучше и ответственней. — Еще одна твоя оплошность, — строго заявил Чанёль, сверля неугодного сотрудника холодным взглядом, — и можешь распрощаться со своей должностью. Подчиненный исподлобья взглянул на мужчину, выдавил из себя извинения и, поклонившись, вышел из кабинета, сдерживая себя от хлопка тяжелой дверью. Отойдя на приличное расстояние, альфа наткнулся на одного из своих коллег по работе и в ответ на вопросительный взгляд едко бросил в сторону директора: — Да что он понимает, богатый наследничек! Как с цепи сорвался, отчитал меня как школьника. — Тихо ты, — шикнул на него коллега и встал из-за стола, отключив перед этим компьютер. — Еще услышит ненароком! У него, наверное, просто плохой день. Парень только закатил глаза на оправдания друга и, подождав пока тот соберется, направился на выход к лифту. На сегодня день закончился. Чанёль устало взъерошил волосы, закрывая ненужные окна на ноутбуке, облегченно захлопнул крышку и потянулся, зажмуривая глаза. Хотелось поскорее покинуть душный офис и вернуться домой, заскочив по дороге в какой-нибудь супермаркет за продуктами. Следовало бы спросить у Сехуна, что стоит сегодня приготовить на ужин. Альфа на самом деле очень любил готовить, хоть и не стал бы ни с кем спорить, что Сехун все равно чуть талантливее его в этом. Забрав дипломат с бумагами и перекинув через плечо осточертевший за весь день пиджак, Чанёль вышел из кабинета и заглянул в стекла соседнего. Сехун все еще работал. — Ты еще долго? — с ходу спросил мужчина, заглядывая внутрь. — Почти все разошлись уже. — Я задержусь ненадолго, — Сехун вскинул голову, посмотрел на Чанёля чуть рассеянным взглядом и зачесал упавшую на глаза челку назад. — Иди без меня. — Мы на одной машине сегодня. — Я возьму такси. — Что взять на ужин? — альфа настороженно нахмурил брови. Сехун часто задерживался в офисе и возвращался домой намного позже супруга, но если раньше Чанёль не обращал на это никакого внимания, то сейчас противоречивое и назойливое чувство непонятной, необоснованной — и мужчина это и сам прекрасно понимал — ревности сильно действовало на нервы. — Я бы не отказался от чего-нибудь с курицей, — омега снова уткнулся в документы и заклацал кнопками калькулятора. Ничего больше не сказав, Чанёль закрыл дверь кабинета и направился к лифту, но так и не смог перебороть навязчивое желание подойти к стойке администрации, чтобы уточнить, когда ушел один из сотрудников. Мужчина облегченно выдохнул, дождавшись ответа. Джонни ушел чуть больше часа назад. Только сев в автомобиль, Чанёль понял, насколько глупо поступил, и в сердцах стукнул ладонью по ободку руля, не сдержав нервный смешок. Бред. Чанёль снова взъерошил темные волосы и завел двигатель. Сехун хотел курицу на ужин, значит стоит заехать в тот новенький мясной магазин, который альфа видел несколько дней назад, и купить там птицу.***
Входная дверь в квартиру привычно щелкнула после второго поворота ключа, и Чанёль вошел внутрь, сгружая пакет с продуктами и портфель на пол. Да уж, поехал альфа только за хорошей куриной тушкой, а в итоге приволок домой полный пакет. Чанёль поставил его на широкую столешницу посередине кухни и решил сразу разложить продукты по полкам в холодильнике. Летом вечер опускался на город поздно, и дом еще был освещен теплыми предзакатными лучами. Быстро настрочив сообщение Сехуну с вопросом, когда он вернется, Чанёль оставил мобильник на столе и поставил на плиту кастрюлю с водой. Хотелось быстрее переодеться в домашнее и позволить себе упасть на диван. Нога все еще временами давала о себе знать, хотя врач-ортопед и уверял, что организм альфы справится с переломом быстрее стандартных сроков. Но не успел Чанёль даже дойти до лестницы на второй этаж, как по коридору раздался звонок входной двери. Метнув взгляд на вазочку, в которую Сехун обычно складывал ключи, альфа не обнаружил там их. Значит, тот не забыл их, но тогда кого принесло под вечер без предупреждения? Чанёль подошел к двери, чтобы посмотреть в глазок. Подошел и застыл. — Впустишь? — мужчина, стоящий по ту сторону, еле заметно дернул уголок губы в ухмылке, которая затерялась среди мелких морщинок. Пак открыл дверь. Незваный гость, казалось, совершенно не испытывал неловкости. Переступая порог квартиры, не получив даже дозволения, ограничивающееся простыми рамками приличия, мужчина оправил манжеты своего дорогого костюма и прошел внутрь мимо Чанёля. Альфа выглядел ощутимо старше, но не менее крепко и подтянуто, чем сам Чанёль. Черные волосы с заметной проседью были зачесаны назад. Статная осанка, чуть надменный взгляд карих, почти черных глаз. Они были похожи. Даже слишком. — Что ты здесь делаешь? — ровно спросил Пак, проследовав за альфой в гостиную, в которой тот уже оценивающе осматривал все, что его окружало. — А я не могу проведать своего единственного сына и наследника моих трудов? — легко усмехнувшись, мужчина обернулся к Чанёлю. Его колкий взгляд гулял по открывшемуся помещению, он подошел к камину, на котором стояли маленькие фигурки и фотографии в рамках, принадлежащие Сехуну, брезгливо провел пальцем по поверхности, замечая тонкий, но все-таки слой пыли. Последний раз Сехун убирался на прошлой неделе. — Ты мог бы предупредить нас, что собираешься приехать. Сехун еще не вернулся. — Мне нет дела до твоего супруга, — холодно перебил Чанёля мужчина, выходя из гостиной и наведываясь на кухню, где уже закипала вода в кастрюле. — Этот омега разочаровал меня еще в тот самый момент, когда заявил, что собирается работать с тобой на равных должностях. Чанёлю не нравился их разговор. Вряд ли старший Пак пришел сюда для того, чтобы спросить, как дела у сына и его семьи. Ни один визит отца не заканчивался мирно. Вот и сейчас, глядя на то, как альфа оценивал все то, что ему открылось за каких-то несколько минут в доме, Чанёль не мог ждать ничего хорошего, откровенно теряясь в догадках, где одна была хуже другой. — Когда ты собираешься сказать своему омеге, чтобы он завязывал играть в начальника и не мешался тебе на дороге? — мужчина бросил на сына равнодушный взгляд, за которым стояла непоколебимая требовательность, ослушаться которую никто не мог. Никто, кроме Чанёля. — С чего бы я должен это говорить? — совладав с собственным раздражением, Чанёль убавил температуру на плите. Альфа на это только с усмешкой взметнул бровь. — Сехун хорошо справляется со своими обязанностями, благодаря его трудам нашей компании удалось заключить крайне выгодные контракты, да и сотрудники давно не обращают внимание на то, что он омега. Они его уважают. — Брось, Чанёль, — отец пренебрежительно отмахнулся, не желая слушать бредовые оправдания своего сына относительно упрямого омеги. — Твой супруг был всего лишь формальностью для того, чтобы поглотить фирму его разорившегося родителя. Я закрывал глаза на его амбиции в первые годы, надеясь, что он послужит хорошей подушкой безопасности для тебя. Но сейчас компания идет в гору, и управлять ей должен один человек, — альфа многозначительно хмыкнул, дергая уголок губы в колкой усмешке. — Ей должен управлять ты. Альфа. Сехуну бы следовало поучиться вести себя как подобает омеге, а не хвататься за управление фирмой, соревнуясь с собственным мужем. — Когда ты, наконец, поймешь, отец, что нет такого понятия, как «вести себя как омега или альфа»? — Чанёль сдвинул посудину с горячей плиты и небрежно положил полотенце на стол, вызывающе посмотрев на родителя. — Не морочь мне голову, — хлестко ответил альфа, складывая руки на груди. — Ты всегда отличался склонностью напрочь отключать логику в элементарных вопросах и поддаваться импульсивным решениям вроде согласия на ведение дел вместе с отпрыском Ли. Удивительно, как моя компания все еще процветает. — Это больше не твоя компания, — оборвал его Чанёль, закипая с каждым словом старшего альфы все больше. Отец заметно напрягся, но не выдал этого, лишь надменно усмехнулся. Этот мужчина никогда не понимал, как Чанёль позволил Сехуну занять должность директора, но ему ни разу даже не приходило на ум, что Пак никогда и не препятствовал омеге в этом. Это было его решение, и альфа никогда не считал, что имеет право противостоять Сехуну. Тем более запрещать что-либо, зная, какие жертвы омега понес, соглашаясь на этот брак. — Благодаря ему, наша фирма не упала в яму после авиакатастрофы. Он взял на себя все полномочия и не упустил ни одной сделки. Компания работала без изменений. — Да где это видано, чтобы омега вел себя настолько вразрез со своей природой? — мужчина не двигался с места, прожигая сына презрительным взглядом. На его лице мелькнула тень нехорошей улыбки, и Чанёля будто прошибло током. И ведь на что он надеялся? Старший Пак никогда не признавал, что омеги способны на что-то большее, чем домашние обязанности и воспитание детей. — Уж лучше бы Сехун был как Ёнджо. У того хотя бы хватало благоразумия не мельтешить перед глазами и выполнять свои супружеские обязанности. — Прекрати оскорблять моего мужа... — голос Чанёля дрогнул, и он непроизвольно сжал кулаки, зло посмотрев на отца. — И папу. Чанёль мог пропустить мимо ушей все недовольства и упреки, относящиеся к нему, но не позволил бы хоть как-то коснуться своих омег. — Если ты думаешь, что у меня нет уважения к ним, ты ошибаешься! — рыкнул альфа. Ему давно было плевать на человека, который растил в нем копию себя, давно было плевать на отца, пренебрегающего желаниями окружающих его людей. У него все равно ничего не вышло. Вырос Чанёль полной его противоположностью. Возможно, это было заслугой кроткого и спокойного папы, который в противовес жесткому воспитанию отца, всегда окружал своего единственного сына теплой заботой и мягко улыбался, подбадривая его. Чанёль скучал по нему. Ёнджо умер еще до того, как началась вся эта затея с фирмами, около семи лет назад. Именно этот человек взрастил в Чанёле уважение к окружающим его людям, привил свои понятия о семейной жизни, пусть у самого на счастливое замужество не было никакого намека. Он вышел замуж за отца Чанёля примерно по тем же обстоятельствам, что и Сехун, но был намного смиренней и просто принял тот факт, что его брак это лишь выгодная сделка. — Рад, что ты не растерял свое мужское достоинство, — надменно отозвался старший Пак, тем не менее не собираясь заканчивать разговор. — Хотя, знаешь, до окончания контракта осталось уже довольно мало времени, я могу не беспокоиться. После того, как вы оформите развод, компания фактически перейдет в твои руки и этот омега не задержится на месте директора. Чанёль больше не слушал. Внутри него кипела, клокотала злость на отца. Как он только посмел намекать на то, что Чанёль должен будет сместить собственного, пусть и фиктивного, мужа с должности, на которой омеге было самое место. Он был прирожденным руководителем. Молча открыв дверь, Чанёль равнодушно попросил мужчину покинуть дом: — Уходи. — Даже чаю не предложишь? — не упустил возможности поиздеваться тот. — Я прошу тебя уйти, — Чанёль даже не смотрел в сторону отца. Тот никогда не гнушался упрекнуть кого бы то ни было в недостатке, даже собственного мужа, которого потерял так давно. Альфа как ни в чем не бывало похлопал сына по плечу и вышел из квартиры. Чанёль не стал дожидаться, пока отец хотя бы обернется по привычке, чтобы сказать вдогонку еще одну колкость, и закрыл дверь, шумно выдыхая через нос. Внутри все кипело от злобы и желания поставить отца на место. Но в этом не было смысла, и Пак лишь постарался успокоиться и вернуться к запланированным делам. Чанёль дергано включил воду и чуть не обжегся, сдавленно зашипев. Нет, в таком состоянии готовить ужин нельзя: он либо спалит всю кухню, либо переведет продукты. — Да пошло оно все к черту! — внезапно крикнул в пустоту альфа и ударил кулаком по столешнице. Чанёль сам не понимал, почему в этот раз его так сильно выбило из колеи после почти ничем не отличающейся от остальных встречи, но раздражение, опасно граничащее с кипящей злобой, переливалось через край, не давая выкинуть едкие слова отца из головы и отвлечься. Лучшим решением Чанёль посчитал проветриться, и сразу же подхватил ключи от мотоцикла с полки, сдергивая с вешалки легкую кожаную куртку. Похлопав себя по карману, Чанёль излишне шумно закрыл дверь и, нервно поглядывая на медленно сменяющиеся этажи на табло, спустился до подземной парковки, протиснулся между только начавшими открываться дверьми лифта. Нажать на кнопку, открывая небольшой внутренний гараж. Стянуть с мотоцикла чехол, отбросив тот в сторону прямо на бетонный пол. Вывести махину из гаража на улицу и перекинуть ногу через него, собираясь надеть шлем. И услышать наконец оклик со спины и тихий шум двигателя автомобиля. — Ты куда кинулся? — крикнул ему Сехун, выглядывая из окна такси. Он только вернулся с работы. — Меня не слышишь, весь взвинченный, только пар из ушей не валит. — Отвали, — сквозь зубы рыкнул альфа и надел наконец шлем, собираясь заводить двигатель. — Отвалю, когда объяснишь, что так вывело тебя, — спокойно парировал мужчина, уже выйдя из машины и отдав таксисту купюры. Сехун встал перед Чанёлем, то есть перед мотоциклом, преграждая дорогу. — Куда ты собрался в таком состоянии да еще и на этом монстре? — Не твое дело! — Не ори! — осадил омега, хлопнув по приборной панели. — Мне не нужны заголовки завтрашних газет, в которых на первой странице я увижу твой расплющенный мотоцикл, поэтому ты никуда не поедешь. — Ну так проследи за мной, чтобы я не гнал. Мне нужно проветриться, — раздраженно бросил Пак, сощурив сверкающие глаза. — Это как же, позволь спросить? С тобой поехать? — А поедь! — И поеду! — привычки отвечать на крик криком, на оскорбление оскорблением и вообще общаться по принципу око за око въелись в повседневные стычки Паков настолько, что для них это не казалось чем-то странным. И сейчас, еще даже не поняв, на что подписался, Сехун вырвал из рук альфы ключи от гаража, под внимательным взглядом супруга зашел внутрь, сбросил мешающий портфель и подхватил с железного стола запасной шлем, после чего, вернувшись, неаккуратно устроился за спиной Чанёля прямо так, в пиджаке и рубашке, неумело защелкивая застежку на шлеме. Мотоциклы Сехун никогда не любил и даже опасался этих двухколесных монстров, но сказать поперек мужу было сейчас в приоритете. — Разобьемся на каком-нибудь повороте, так и знай, я тебя убью! — Попробуй, — усмехнулся Чанёль и завел мотоцикл. Тот отозвался благодарным ревом и клокотанием, а у Сехуна ком встал в горле. Страшновато. Мотоцикл пробный раз тронулся, и омега вцепился руками в плечи Чанёля, сминая черную кожу куртки. Пак на это закатил глаза и оторвал руки мужа от плеч, переместив их на свою талию. — Обхвати меня покрепче, если не хочешь улететь на первом повороте, — и надавил на газ, чувствуя, как приятно смешивается не спадающее напряжение и рык мотора, и Сехун, крепко прижавшийся сзади от детского страха перед железным зверем. Надавив на газ, Пак сорвал с места мотоцикл, выезжая на оживленные улицы почти ночного Сеула. Он сразу же свернул на выезд из центра, в надежде набрать скорость на широких магистралях пригородного шоссе. Ветер бил навстречу, обволакивал со всех сторон, зверь под железным чехлом ревел, а пустеющая постепенно дорога соблазняла надавить на педаль газа еще сильнее, но Чанёль останавливал себя. Он всегда любил скорость, раньше он гнал на максимум по прямым дорогам межгорода, делал виражи на прибрежных серпантинах, получал почти наркотическое удовольствие от чувства опасности и брызгающего в кровь адреналина. Это было его юношество, еще не обремененное грузом деловой рутины, это был настоящий он. Любящий ветер в волосах, солнце в глазах и безумное чувство мнимой свободы. Они ехали по городской трассе, которая огибала южную часть города, Сехун опасливо выглядывал из-за плеча альфы, неосознанно прижимаясь к его спине теснее, и тут же жмурил глаза от быстро проносящихся мимо редких пригородных домов, дорожных знаков и деревьев. Летний ветер был теплым, но не настолько, чтобы не забираться холодными лапами под ткань легкого костюма Сехуна. — Чанёль! — крикнул омега без надежды, что Пак услышит его через шум ветра, но тот вопросительно мотнул головой, не отвлекаясь от дороги. Казалось, он сроднился с дорогой под колесами. — Медленнее! И мотоцикл действительно начал сбавлять скорость, сворачивая снова к центру. Теперь было не так страшно высунуться вперед, чтобы посмотреть на дорогу впереди. Чанёль хорошо водил, нельзя было поспорить. На одном из светофоров в центре, они остановились в крайнем ряду, ведущем к набережной реки. Сехун отстранился, ослабляя хватку, вмиг почувствовав неловкость, но Чанёль вернул руки назад. — Не расслабляйся, мы все еще на дороге, — буднично, спокойно сказал Чанёль будто они уже не раз катались по ночному Сеулу, тесно прижавшись друг к другу. Но омега не стал перечить, прижался к сильной спине, увидев сменяющийся желтый сигнал светофора. На набережной ярко горели высокие фонари. Сехун торопливо слез с нагревшегося с дороги мотоцикла и стянул шлем, глубоко вдыхая ночной воздух. Его немного тошнило от неожиданного рандеву по окрестностям столицы. Заглушив мотор, Чанёль оставил свой шлем на сидении и устало привалился к перилам, отделяющим набережную от чистой широкой реки. Полыхающая внутри буря немного улеглась, давая место спокойствию. Река, вторя этому внутреннему спокойствию, умиротворенно текла, разделяя город на две части. Два кусочка пазла одного большого Сеула. — Расскажешь, что случилось? — прервал тишину омега, сидевший сзади Чанёля на широкой скамье. — Отец приезжал, — все же ответил Пак спустя долгую минуту молчания. Сехун смятенно повел плечом, с неохотой вспоминая те несколько встреч со старшим Паком. — Ничего особенного, только снова действовал на нервы. — Раньше ты просто пропускал его слова мимо ушей, — заметил Сехун, хотя не был уверен в том, имеет ли он на это права. — Что такого произошло на этот раз?. Мужчина усмехнулся, опустив голову. Как объяснить Сехуну, что отец планомерно добивается, чтобы омегу как можно дальше отодвинули от бизнеса, он не знал. Как только в памяти всплывали едкая улыбка и слова, задевающие достоинство близких для него омег, Чанёль начинал почти гореть внутри от негодования. — Не важно, — просто ответил Чанёль, доставая из кармана куртки пачку сигарет и выуживая из нее одну. Щелчок зажигалки выпустил маленький огонек на свободу, кончик сигареты загорелся блекло-красным. Альфа глубоко затянулся, подавляя легкий кашель из-за долгого перерыва. Горечь приятно оседала на языке, разливалась по легким. Чанёль развернулся и облокотился на перила спиной, взглянув на омегу. — Не задерживайся на работе так часто, — попросил мужчина. — А что, переживаешь за мою честь? — И не ехидничай, — поморщился Чанёль. Сехун на это только рассеянно пожал плечами и отмахнулся рукой от дующего в его сторону ветра, перемешавшегося с дымом сигарет. Его тошнило от запаха. Заметив это, альфа наскоро затянулся последний раз и раздавил сигарету о бок урны и выбросил ее, хотя та не была выкурена даже на половину. — Поехали домой? Ты замерз. Сехун поднялся со скамьи и снова нахлобучил на голову шлем, но озябшие пальцы никак не хотели застегивать ремешки. Чанёль еле заметно улыбнулся этой маленькой беспомощности. Хоть где-то этот омега был таким. Подойдя к мужу, Чанёль молча убрал холодные руки младшего от застежки и сделал все сам, после мимолетно сталкиваясь взглядами с ним. — Спасибо, — отвел первым взгляд Сехун. До дома от набережной минут десять пути.