Verfluchtes Leben

      В основном смартфон Ханбина всегда был в беззвучном режиме. Он всегда обращал внимание на звонки, но так было проще их игнорировать. Такое сложилось с детства из-за гиперопеки родителей, связанной с его состоянием здоровья. Это было слишком навязчиво, поэтому отмахиваться тем, что он не заметил вибрацию, было просто.       Сейчас же Ханбин был в неком предвкушении, рискнет ли связаться с ним парень, зная о том, что Ханбин даже в свои 20 лет под постоянным наблюдением. Звук был включен на полную, потому что юноша не желал упустить звонок. Вот только высвечивались лишь знакомые номера, вызывая некий осадок. Заинтересованность в том, как бы Чживон мог исследовать его болезнь все никак не угасала, и еще пара дней и он бы сам написал Бобби... Если бы не пришло то короткое сообщение о том, чтобы он пил больше жидкости в день. На этом все. Но этого было достаточно, чтобы Бин наконец выключил звук на телефоне.       Спустя еще несколько дней Ханбин все же получает сообщение о том, чтобы он зашел. Даже адрес прилагался, хоть Ханбин и запомнил его еще в тот раз. Так, на случай если Бобби передумает. Все же с ним впервые такое, когда, узнав о его болезни, на него смотрят с любопытством и нездоровым интересом, а не с жалостью и сочувствием. — Что будешь со мной делать? — спрашивает Ханбин сразу, как только Бобби открывает дверь. — Даже не поздороваешься? Никакого уважения к старшим, — наигранно ворчит Бобби, даже не напрягаясь, чтобы спрятать улыбку. — Привет. — Холодно бросает Ханбин и проходит внутрь, сняв в прихожей обувь. — Ну и так для начала сойдет. Добро пожаловать, Ханбин-и. Я тут как раз вспомнил, что мы в прошлый раз не познакомились. Меня зовут Чживон, — Бобби протягивает руку и, к его удивлению, Ханбин все же пожимает ее. — Бобби. — Ханбин отмечает, как Чживон непроизвольно начал сжимать его ладонь сильнее, подтверждая этим догадки Бина, — Угадал. О тебе я тоже слышал, но не предполагал, что встречу лично. Как-то слишком молодо выглядит хирург дьявола. — Мне никогда не нравилось это безвкусное прозвище, которым меня окрестила местная мафия. А Бобби ты меня тоже можешь звать. Но лучше все же Чживон. Не хорошо будет, если кто-то услышит это имя. Не так уж и много людей знают меня в лицо, но зато твоя мордашка достаточно известна, как и мое имя. — Ты о себе слишком высокого мнения. — Не совсем. Просто я привык думать о последствиях, а ты в последствиях видишь лишь выгоду. Но поспешу разочаровать тебя. От того, что ты знаком со мной, Ханбин-и, никто не броситься тебя убивать. Лишь я не смогу больше жить как простой студент Ким Чживон. — Лекции читать мне собрался? Раз ты ничего не собираешься делать, то я ухожу. — Не спеши ты так. Я же не просто поболтать тебя позвал. Я уже все подготовил. Ложись, я сниму швы. — И все? — Пока да. Мне нужен ты восстановившийся. Я еще писал тебе на прошлой неделе, чтобы ты пил больше жидкости. Ты пил? — Пил. — Какой послушный, — довольно тянет Чживон, — снимай футболку с бинтами и ложись туда, — показывает он в сторону дивана и скрывается в одной из комнат, возвращаясь с уже знакомым Ханбину чемоданчиком.       Едва не уронив привычное «больно не будет», Чживон успевает одернуть себя от этой ошибки. Чживон еще совсем не знает Ханбина и то, какая реакция будет на подобные слова. Бобби молча присаживается на пол у дивана к уже успевшему раздеться Ханбину и проверяет, затянулась ли рана, подвижна ли нить. Удовлетворительно. Для начала Бобби обрабатывает затянувшуюся рану перекисью и только после оттягивает пинцетом узел нити и делает легкий надрез. Не желая это действие затягивать надолго, Чживон хватается за край нити и аккуратно выдергивает из кожи, раз Ханбин все равно этого не почувствует и можно не нежничать. Вот и все. Кровь не идет, рана не расходится, бинты больше не нужны. — Хотел все спросить. В больницы тебя точно водили. Стоматолог там. Зубы лечил тебе под анестезией?.. — задумчиво протягивает Чживон, складывая инструменты обратно в чемоданчик и закрывая его на замок, — можешь уже одеваться. — Да. Из меня хреновый актер. Но в прошлом году мне кость в руке вправляли под наркозом. — Не удивительно. Твои родители явно не хотят, чтобы о твоей редкой болезни стало известно даже врачам. — Да. — Раздражаешь. Хватит вести себя бесчувственным ублюдком и монотонно отвечать. Или тебе по жизни на всё и вся плевать? Теперь я твой лечащий врач. — Это теперь так называется? Не могу утверждать, что твое «лечение» безопасно. — Хмыкает Ханбин, поправляя на себе одежду. То, куда начинал заходить разговор, ему не нравилось. Но и просто сбежать не может, потому что интересно, что вообще может Бобби, — да и если в итоге я умру, то так даже лучше будет. А в том, что ты сможешь без следа избавиться от моего тела, я даже не сомневаюсь. — Ты прав. Но убивать тебя я не буду. Слишком расточительно. Где я еще найду подобный материал с синдромом Бельмондо? — И это я еще бесчувственный. — Я просто подражаю тебе. — Не думаю, что этим ты чего-то добьешься. Даже то, что ты ночью пробирался в мой дом, не особо волнует меня. — Ого, ты заметил. Это, между прочим, было не так уж и легко, но в моей команде достаточно знатоков своего дела. Но кровь из вены я брал лично. И много. Поэтому писал про жидкость. — Зачем тебе много? — Просто так. Тебе же не жалко. — Если так продолжишь, когда-нибудь тебя поймает охрана. — Ты еще не видел моей команды, чтобы в ней сомневаться. Кстати, милое постельное белье с Микки Маусом, — с насмешкой говорит Чживон, дразня Ханбина. — Нахуй иди. — Огрызается монотонно Бин, не изменяя своему образу.