АУ-челлендж (сборник текстов)

Тётю Лючию Джед ненавидел с детства. Да что там с детства: с рождения. Началось с того, что мама познакомилась с этой самой Лючией в роддоме. Они, видите ли, лежали в одном блоке, и им было совершенно нечего делать, только трепаться. Вот они и подружились: что еще ожидать от двоих женщин, только что родивших и поехавших крышей на почве гормонов? Джед у мамы был первый ребёнок, и как потом показала жизнь — единственный. А вот тётя Лючия тогда родила восьмого: и как опять же показала жизнь — последнего. Мама сразу знала, ещё когда забеременела, что у неё, во-первых, будет мальчик, а во-вторых, этого мальчика она назовёт именем знаменитого первопроходца: Джедидайя. Маленькому Джеду с детства было рассказано, как его прославленный тёзка прошёл кучу сложных перевалов, чудом вырвался из зубов гризли и героически погиб во время поисков питьевой воды для своей группы. Джед мрачно думал: мама что, хочет, чтобы он тоже героически погиб во цвете лет, как этот идиотский траппер? Но благоразумно помалкивал. Однако самым тяжёлым испытанием для Джеда оказалась тётя Лючия вместе со своим восьмым ребёнком. По рассказам мамы, еще в роддоме она висела на телефоне, что-то обсуждая со своим то ли Витторио, то ли Антонио, а потом сообщила, что ее новорожденного сына будут звать Октавиус! Как римского императора. Джед усмехался: мама что, не поняла, что Октавиус не потому что император, а потому что восьмой? Но мама об этом даже не задумывалась. Потому что, похоже, вознамерилась сделать этого Октавиуса примером для собственного сына. Причём таким… более реальным, круче этого Джедидайи Смита. Смит что? За давностью времени он скорее уже вымышленный персонаж, чем реальный человек. А вот грёбаный Октавиус — это тот, с кого Джед всю жизнь должен брать пример, начиная прямо с роддома. Ясное дело, что треклятая Лючия с её итальянским темпераментом не жалела восторгов в адрес своего сыночка, и мама подхватывала: Джед, сколько себя помнил, был наслышан про то, как Октавиус прямо в роддоме уделал его, Джеда, по всем статьям. И молока выпивал больше, и памперсов пачкал меньше, и голову поднял раньше, и вообще был вундеркиндом, каких свет не видывал. Не то, что Джед, лузер несчастный! А самый смех был в том, что Лючия родила и умоталась к своему Витторио-Антонио в Рим, и они с мамой только и делали, что переписывались по электронной почте и отжигали в твиттере: фоточки детишек, как же. Твиттер Джед тоже ненавидел, потому что там были его детские фотографии в голом виде и восторги мамы в адрес того самого Октавиуса. И пошёл он раньше Джеда, и зубы у него быстрее начали резаться, и «мама» он сказал на неделю раньше! Джед бы не удивился, если бы мама заявила, что у Октавиуса еще и писюн больше, с мамы станется. Потом Октавиус научился проситься в туалет первым, потом в детском саду быстрее выучил стишок, а потом началась школа, и Джед серьёзно начал подумывать о самовыпиле. Потому что это было невыносимо: мама приходила и тыкала Джеду в нос планшет, где в твиттере висели фоточки аккуратных до тошноты тетрадок Октавиуса, его дневника с отличными оценками, его дурацких поделок и так далее. Долбаная тётя Лючия каждую неделю отправляла маме список книг, который прочёл ее талантливый младшенький, и мама орала на Джеда, что тот лентяй и неуч, и за всю жизнь ни одной книжки не прочёл, только и знает, что болтаться с лошадьми. Джед, которому к тому времени уже было двенадцать, огрызался, что, мол, мама сама хотела, чтобы он строил жизнь как его знаменитый тёзка, так вот, пожалуйста, начинать-то надо с верховой езды! И вообще Джед любил лошадей. Они сопели ему в ухо, выслушивали все его горести и никогда, мать вашу, никогда не рассказывали про треклятого Октавиуса! А на четырнадцатилетие мама приготовила Джеду сюрприз. — Представляешь, на твой день рождения приедет Октавиус! Вы наконец познакомитесь! Отвертеться не было никакой возможности. Тётя Лючия написала, что её младшенький не хочет учиться в Риме и думает про Штаты, в частности — про Нью-Йоркский университет. Они летят разведать всё на месте, и так удачно попадают на дни рождения мальчиков! Дни рождения-то у них прямо друг за другом, причём Октавиус и тут Джеда на целый день опередил. Джед понял, что сопротивление бесполезно. Ну ладно, посмотрит хоть на этого заучку. Поржёт, наконец. Мама с утра унеслась на работу и сказала, чтобы Джед, когда придёт из школы, сидел дома, потому что Октавиус приедет один, его мама будет чем-то там занята в городе, и чтобы Джед встретил и всё такое. Джед кивнул и стал думать, как бы поиздеваться над ненавистным соперником, раз уж они будут дома одни. Но когда раздался звонок в дверь и на пороге возник темноволосый парень с пронзительными карими глазами — Джед сперва просто обалдел. Мать вашу! Этот Октавиус и по внешности его уделал. По крайней мере, он не позорно белобрысый, как Джед, и прыщей на лбу у него нету! — Привет, — сказал парень, переминаясь на пороге. — Можно войти? — Конечно, — кивнул Джед и попятился, не переставая пялиться на гостя. И не сразу заметил, что гость… пялится на него. Как они потом хохотали, это же сил нет. — Моя мама замучила меня рассказами о тебе, — говорил Октавиус, не отпуская Джедовой руки. — Мол, я — такой тюха, трусишка, где моя итальянская кровь и все такое, вот Джед в Америке — настоящий ковбой, смелый, решительный, и вообще куда мне до него… то есть до тебя! Джед слушал, и было ему так хорошо, как, пожалуй, никогда в жизни.