АУ-челлендж (сборник текстов)

Иногда Джеду жаль, что он такой стеснительный мягкотелый придурок. И что жизнь вообще такая странная. Почему сказать «Окти, я тебе в морду дам» — можно, а «Окти, ты мне нравишься» — нельзя? Даже сказать «давай дружить» — и то, наверное, нельзя, иначе почему даже при этом горло перехватывает, тело пробивает дрожью, и кроме «да я тебе в морду дам» — больше никаких слов на ум не приходит? Джеду не понятно, что с ним творится. Почему с Тедди, с Аком, даже с мистером Дэйли и, упаси боже, с директором Макфи он разговаривает спокойно, а с Октавиусом — нет? Почему так и хочется спросить его о чем-нибудь, про что можно долго умничать, и пока Октавиус отвечает — смотреть на его губы, и думать о том, что будет, если Джед сейчас возьмёт и… А потом вздрогнуть от смешливого «Джедидайя, ты меня слушаешь вообще?» — и в очередной раз почувствовать себя дураком. Джеду кажется, что он скоро взорвётся. И улетит в стратосферу. Он ловит себя на том, что готов уже на что угодно, только бы это как-то закончилось. И когда в школе затевается очередной дурацкий маскарад, Джед внезапно подходит к Октавиусу и говорит: — Окти, ты уже придумал себе костюм? О да, конечно, он забыл спросить, идёт ли Октавиус на маскарад в принципе. Или у него есть много других интересных планов помимо того, чтобы скакать в идиотских костюмах вместе с надоевшими одноклассниками. Но в ответ внезапно слышит совершенно неожиданное: — Мне для этого нужна помощь. Может быть, ты мне поможешь? А потом Джед с удивлением узнаёт, что Октавиус когда-то занимался в театральной студии, что у него есть готовый номер «римский легионер и его прекрасная спутница», но, чёрт подери, все местные девчонки какие-то задавалы, и может быть, Джед знает какую-нибудь нормальную, которая бы согласилась сыграть спутницу Октавиуса на карнавале? Джед сам не может понять, как это у него вырывается, но вылетевшие слова уже не запихнёшь обратно: — Сдались тебе эти девчонки, у нас тут и нет таких. А давай я оденусь твоей спутницей? Что, ещё и ржачно будет, народ повеселим. Первое место за костюм точно будет наше! И пока Джед раздумывает, слева или справа ему прилетит в морду, Октавиус радостно хватает его за руку: — Это гениальная мысль! Ну… конечно, если ты согласен. Джед согласен, ещё как согласен, и оказывается, что помимо хихиканья на тему «А вот как мы всех разыграем» в этой идее есть ещё немало приятного. Например, они же оба парни, поэтому Октавиус примерят свой легионерский костюм прямо на глазах у Джеда, не стесняясь, и у Джеда же спрашивает, повернувшись спиной и наклонившись: — Посмотри, у меня задница не сильно видна? Может, все-таки мне надеть трусы? Джед всей душой за то, чтобы Окти не надевал трусов, но вселенская справедливость буквально требует от него сказать: — Да, знаешь, по-моему, без трусов это слишком мини. Я бы надел. И они со смехом подбирают в ближайшем гипере потрясные боксёры телесного цвета, а потом идут к другим полкам. Потому что Джед интересуется, пойдёт ли Октавиус прямо так, с голыми волосатыми ногами, и Октавиус хлопает себя по лбу: — Точно! Мне ноги надо брить. Пошли пенку купим и станки, а то у меня кончаются. Потом Джед спрашивает, нужно ли ему в образе прекрасной римлянки тоже брить ноги, а Октавиус в ответ фыркает и обнимает его за плечи: — Тебе повезло! Прекрасная римлянка будет задрапирована от горла до пяток. Джед уточняет: если Октавиус так ему завидует, то может, тогда он сам будет римлянкой? А Октавиус в ответ прямо в магазине выразительно взвешивает на руке шевелюру Джеда: — Мне такие до карнавала точно не отрастить! А потом они дома придумывают прекрасной римлянке причёску, и пальцы Октавиуса зарываются Джеду в волосы, скользят по коже головы, и у Джеда вот-вот вырвется «Окти, прекращай, я сейчас кончу». Но Джед стоически терпит… и раскалывается только тогда, когда они, получив первый приз за костюм, а до кучи еще и приз зрительских симпатий, вместе идут к Октавиусу домой — отметить удачное выступление. — Слушай, Окти, — говорит Джед, — раз уж я пока ещё прекрасная римлянка, можно я… И останавливается, как вкопанный, пялясь Октавиусу в лицо и не смея произнести «…тебя поцелую». Но Октавиус — отважный римский легионер — внезапно обхватывает лицо Джеда ладонями и говорит: — Нет уж, раз ты римлянка — то сначала лучше я. И целует так, что у Джеда дух захватывает. И ему становится абсолютно всё равно, что их кто-то увидит. Как минимум — никто ничего не подумает, Джед же в этом костюме совершенно явная девчонка! Ак и мистер Дэйли идут после карнавала домой — кстати, Джеду еще предстоит задуматься, почему они все время со всех репетиций и тусовок уходят домой вместе, мистер Дэйли вроде бы живёт в другом конце города? — и спрашивают друг у друга: — Ак, гляди-ка, там что, Окти и Джед? — Да, вроде бы они. И кажется, Джед в женском костюме чувствует себя намного свободнее, а ещё думает, что его в таком образе никто не узнает! Потом они переглядываются, странно усмехаясь, и Ак говорит: — А знаете, это идея. Когда у нас там следующий карнавал?