АУ-челлендж (сборник текстов)

Мама плакала. Её утешали все: и папа, и пожилой профессор-востоковед, и сам Ларри. Конечно, когда тебе десять, и твоя мама плачет — невольно подумаешь, что это всё из-за тебя! Тем более, по сути, так оно и было. — Значит, вы говорите, так звали этого… какого-то там фараона Древнего царства, который помер давно? — ещё раз переспросил папа. И посмотрел на профессора, словно выжидая: ну же, болван учёный, скажи, что ты пошутил. Но профессор смотрел на иероглифы у Ларри на груди и кивал: — Да, именно так. Четвёртая династия, и… — Милтон! — не выдержала мама. — Ну сделай что-нибудь! Это же явно какой-то сбой! — Безусловно, я не специалист в соулмейтологии, — вздохнул профессор. — Всякое бывает, знаете ли, генные мутации… может быть, вам с генетиками проконсультироваться? У древних фараонов большей частью европейская гаплогруппа, как ни странно. Может быть — на этом уровне сбой? И к совершеннолетию все поправится? — Может быть, — вздохнул папа. — Будем надеяться. Но мама была уверена, что система меток вообще не даёт сбоев. И зарыдала снова. *** Люк и Джим в школьной спортивной раздевалке хохотали громче всех. — Уй, глядите! Какие картиночки на нём прикольные! Это чо? Это вот на этом тебе придётся жениться, когда ты вырастешь? И тут Ларри совершил ошибку. Хотя кто в тринадцать не совершает ошибок? Просто бывают не очень фатальные, а бывают и… — Сами вы прикольные, — буркнул Ларри. — Это не картиночки, а ие-рог-лифы. Здесь написано имя великого древнеегипетского фараона. В его жилах течёт королевская кровь. Да уж, мама постаралась, как говорится, вырезать из этого свинства максимальный кусок ветчины. Но ребята в ответ опять загоготали: — Твой соулмейт — древний фараон? Аххаха, посмотрите на него! А Люк подошёл ближе и сказал Ларри прямо в лицо: — Если ты не свистишь, тогда одно из двух: либо ты чокнулся, либо ты этот… нек-ро-фил. Твой фараон наверняка валяется где-нибудь в виде сушёной мумии, и что, ты собираешься с ним трахаться, когда вырастешь? Папа у Люка был судебным психиатром, поэтому Люк знал много таких… взрослых слов: и про некрофила, и про трахаться. — А ты придурок, — мрачно произнес Ларри. — Пошёл в задницу. Ларри уже точно знал, где его соулмейт: в Музее естествознания, в египетском зале. Там на табличке возле саркофага написано всё, что три года назад сказал тот профессор. И теперь Ларри приходит в этот музей, встаёт рядом… и разговаривает со своим фараоном. Про себя. Мама часто говорит, что Ларри не от мира сего; но тогда и правда в этом мире никто его не сможет понять так же хорошо, как мумия в саркофаге. Никто не станет слушать с пониманием о его проблемах: даже мама и папа иногда говорят, что сынок-де забивает себе голову какой-то ерундой. А фараон так не говорит. Молча слушает, с достоинством, не перебивая. Оно и не удивительно, ведь в его жилах течёт королевская кровь. Ну, или — текла. Хотя кого это волнует? Мама, когда узнала, где Ларри пропадает целыми днями, опять плакала. И рылась в «Жёлтых страницах» в разделе психиатров. Ларри дождался, пока папа начнёт утешать маму, а мама огрызаться на папу, и снова убежал в музей. Он там и уроки делал, и книжки читал; симпатичная девушка-экскурсовод как-то спросила: «Так сильно увлекаешься египтологией?» И, дождавшись ответного кивка, принесла скамеечку. *** Когда Ларри поступил в университет на исторический, папа и мама были в шоке. Папа — от гордости («Университет! С первого захода!»), а мама — от разочарования («Историк? Разве это специальность для мужчины?»). Но к тому времени, на удивление, Ларри было уже всё равно, насколько в нём разочарована мама. Он с детства знал, в том числе её стараниями, что он — ненормальный. Что у него соулмейт не как у людей, и вообще! Странная метка не мешала ему время от времени заниматься сексом то с девочками, а то и с мальчиками: причём то, что секс с мальчиками был так же приятен, как и с девочками, если не больше — это было несомненно. Или, может, Ларри просто отпустил в себе что-то в плане «вот так надо, а так нельзя»? Он же ненормальный. Вот же, на нём это прямо и написано. Девочки и мальчики, кстати, увидев метку, обычно сперва хмыкали, потом хихикали, а потом… растворялись вдали. Особенно девочки. Те иногда так и говорили напрямую: — Зачем я буду тратить на тебя время, если ты на мне не женишься? Однажды Ларри психанул и сказал очередной девушке с подобными претензиями: — А ты хочешь, чтобы я на тебе женился? Девушка по имени Эрика прикрыла свою метку ладошкой и сказала: — Иногда надо идти против системы. И они пошли. Но легче, как и следовало ожидать, не стало. У Ларри были проблемы с работой: мама, получается, была права, историк — не специальность для мужчины. А Эрика все-таки познакомилась с тем, чьё имя было на ней написано, и попросила развода. Став свободным, Ларри начал окончательно пропадать в университете. И как-то один из профессоров сказал: — Ты искал подработку? По специальности? Можешь посмеяться, но музей естествознания ищет ночного сторожа. Не хочешь? Ларри нужно было куда-то деться, и он сказал, что хочет. *** Когда солнце село, и музейные коридоры залил мягкий свет, Ларри даже не испугался. Просто в это время он снова сидел у саркофага — на знакомой скамеечке, она ещё была жива! — и рассказывал своему, ха-ха, соулмейту про свои проблемы. И даже не удивился, когда мумия поднялась, медленно смотала с себя бинты и посмотрела на Ларри. Огромными живыми глазами. А потом произнесла на чистейшем английском: — Приветствую тебя, незнакомец. Ларри улыбнулся и ответил: — Здравствуйте, ваше величество. Но его оживший соулмейт уставился на бейджик на форменной куртке: — Ло-у-ренс Дэй-ли — это ты-ы? Именно так спросил, как обычный парень, без всяких церемоний. А потом взял Ларри за руку и потащил в галерею, где посветлей. И там, на свету, ткнул пальцем в своё бедро, где на смуглой коже чётко виднелись написанные обычными английскими буквами такие знакомые имя и фамилия. — Я в Кембридже выучил язык, чтобы прочесть, — сообщил фараон с гордостью. — Мне всю жизнь говорили, что я проклят богами, потому что это имя никто не может прочитать. А теперь… можно я тебя обниму? Ларри ещё успел подумать, прежде чем кивнул: надо же, разрешения спрашивает. После стольких лет поисков. Вот уж воистину — королевская кровь.