Totally captivated

Какаши сломя голову примчался в больницу Конохи, как только ему сообщили. Бросил все важные бумаги и другие неотложные дела Хокаге и примчался. — Где он? — едва сдерживая себя, чтобы не сорваться на ком-нибудь, прокричал Хокаге в лицо Сакуре, облаченной в белый халат. Девушка вздрогнула от громкого голоса наставника и немного стушевалась, хотя по прошествии стольких лет это перестало быть в ее характере. — Успокойтесь, Какаши-сенсей, — принялась уговаривать его девушка. — Сейчас он в палате. Операция прошла успешно, так что его жизни ничего не угрожает. Ее голос немного дрогнул на последних словах, а Какаши не дурак, чтобы этого не заметить. Значит она что-то ему не договаривала. — Но? — спросил он, внимательно смотря на Харуно. Девушка снова стушевалась. Начала мять в пальцах низ халата. У Какаши же замерло сердце. Казалось, что оно вообще перестало биться к чертовой матери, потому что он готовился к самому худшему. — Он не приходит в себя, — тяжело выдохнула Сакура. — Уже прошло больше суток, Курама-сан полностью излечил Наруто, но в себя тот не приходит. — Черт! — выругался Хатаке. Он знал, черт подери, знал, что не нужно было отпускать Узумаки на эту миссию. Чувствовал же, что ничем хорошим это не закончится. — Отведи меня к нему, — коротко приказал он, и Сакура послушалась беспрекословно, хотя обычно поднимала такой шум, если кто-то смел тревожить ее пациентов и шляться по палатам. Но она была слишком хорошо осведомлена об особенностях отношений ее друга с нынешним Хокаге. Почти все друзья Наруто знали об этом, но все молчали, как рыбы. Узумаки сделал для этого мира больше, чем кто-либо, и заслужил человека, который любил бы его. Даже если этот человек — шестой Хокаге. Харуно провела сенсея в палату, находящуюся в конце длинного коридора, отдельную ото всех. Здесь редко кто ходил, поэтому Какаши можно было не бояться, что его заметят. Из врачей же, присматривающих за состоянием Наруто, была только Сакура. Никому другому она не могла доверить лучшего друга. — Может быть, вы сможете вернуть его? — спросила девушка, обращаясь словно не к Хатаке, а к кому-то другому. — Когда его доставили сюда, он держал в руках вот это. Девушка протянула Хокаге небольшой амулет в виде ярко-оранжевого камня, который переплетали тонкие проволоки. Какаши отдал это Наруто сразу после войны. Раньше это принадлежало Кушине. Она подарила его Какаши, когда тот только стал джоунином. Узумаки тогда прыгал по дому, словно пятилетний ребенок, а Какаши наблюдал за его неуемной радостью и улыбался уголками губ. Сакура отдала камень Хокаге и поспешно удалилась, тихо прикрывая за собой дверь. Какаши остался в палате наедине с бессознательным Наруто. Тот лежал неподвижно, в одних только свободных штанах и с босыми ногами. На его теле не было ни одной заметной раны. Только чистая, гладкая кожа. Он размеренно дышал, словно бы просто спал. Его правая рука лежала возле самого лица так, что кончик носа касался большого пальца. Короткий ежик светлых волос был в беспорядке. Хатаке рвано выдохнул, сбрасывая плащ Каге и подходя ближе к постели. Пододвинув себе стул, он тяжело опустился на него и взял Наруто за руку, прижимаясь лбом к теплой коже. — Пожалуйста, — тихо выдохнул мужчина. — Я ведь не смогу без тебя. Он правда не сможет. Слишком много времени прошло с тех пор, как они вместе. Какаши слишком привык жить рядом с этим непоседливым ребенком, который таким же и остался даже в свои двадцать пять. Он привык разгребать за Наруто проблемы, которые он создавал, желая помочь всем и каждому. Как в результате все оборачивалось еще хуже, а потом заканчивалось благополучно, не знал никто, но этот оболтус всегда умел находить выход даже там, где его, казалось, не было. Он был важной частичкой этого мира, его центром, силой, на которой держался Альянс шиноби. Потому что Каге уважали его, признавали, ведь он подарил им мир, о котором мечтало столько потерянных среди крови поколений. Но для Какаши он был важен не по этому. Даже не будь Наруто героем, он все равно был бы нужен. Потому что иначе не могло и быть. Какаши был с ним с того самого момента, как ему поручили седьмую команду. Он наблюдал за ним, видел, как мальчишка растет, становясь сильнее. Он был рядом с ним сначала как наставник, а потом и любимый человек. Наруто принял его без колебаний, кинувшись на шею и неумело поцеловав. Он тогда заливисто смеялся и вис на Какаши, словно обезьяна. После войны Узумаки чувствовал ответственность за мир, хотя не должен был тянуть все это на себе. Ему хотелось делать что-то, делиться силой, набираться опыта, чтобы потом стать достойным Хокаге. Ведь Какаши, да и весь мир, наверное, твердо знал, что титул Каге после перейдет в руки Наруто. Иные кандидатуры даже не рассматривались. Узумаки довольно быстро дорос до звания джоунина и решил записаться в ряды АНБУ, чтобы быть ближе к Какаши и узнать иную сторону мира шиноби. И брал он всегда самые сложные миссии, пусть Хатаке и противился этому. — Вы в меня не верите, что ли? — оскорбленно дул губы Наруто, смотря на Какаши из-под опущенных ресниц. Тот глубоко вздыхал и ставил печать на свитке с заданием, одобряя его исполнение. Потому что он верил. И вот к чему все привело. К тому, что сейчас человек, которому он готов был отдать свою жизнь, лежит перед ним на больничной койке в пропахшей лекарствами палате. И Хатаке понимает, что ничего не может сделать. Он скопировал за свою жизнь столько техник, победил стольких врагов, но сейчас он бессилен. «Черт подери, Наруто, если ты не очнешься, я убью тебя! — процедил Какаши мысленно, вопреки бушующей в нем злости на несносного мальчишку и безумного беспокойства о нем же, приподнимаясь, нависая над сопящим парнем и легко прикасаясь к его теплым губам, проводя по ним языком. — Возвращайся! Или я сожгу катоном весь твой запас рамена!» Какаши знал, что этот засранец складирует стаканчики с любимой едой — которую Какаши всегда считал редкостной дрянью — в укромном месте, которое Хатаке, впрочем, давно уже отыскал. Да как его не отыскать, если рамен этот пахнет на всю квартиру, в которой они стали жить вместе после войны? Наруто всегда очень трясся за свои запасы. — Наруто, — уже вслух позвал Хокаге, снова целуя. На этот раз касание губ вышло более долгим, чувственным и осторожным. Какаши провел большим пальцем по щеке мальчишки, погладив отметины на щеке. Всю ночь Хокаге просидел неподвижно у постели Наруто, продолжая держать его руку и размышляя о многом, полностью погрузившись в свои мысли. Когда его настиг сон, он не успел заметить. Но, судя по всему, проспал мужчина долго, потому что глаза получилось открыть почти сразу же, а голова неприятно болела, как после долгого сна. И за окном снова был вечер, хотя он отчетливо помнил, как встречал рассвет, ударивший первыми лучами солнца в окна палаты. И Наруто, до этого лежавшего на кровати, не было, а на плечах Хатаке покоился тонкий плед. Хокаге резко поднялся, скрипнув ножками стула по полу, и осмотрелся. Его глаза удивленно распахнулись, когда он увидел Наруто, стоящего у окна все в тех же свободных штанах, обнаженного по пояс, со спутавшимися светлыми волосами и отпечатком подушки на щеке. Узумаки вздрогнул, услышав скрежет отодвигаемого стула, и развернулся к Какаши лицом, улыбаясь привычно широко. — Здрасьте, сенсей, — поздоровался он, махнув рукой. Какаши сделал к нему шаг, и он предупреждающе выставил вперед руки, от волнения начав жестикулировать и кривить смешные рожицы. — Только без рукоприкладства, — поспешно попросил он. — Я вполне осведомлен, насколько вы меня убить хотите, но не надо пока этого делать. Какаши действительно хотел убить его, но перед этим сделать кое-что еще. — Эй, вы меня вообще слышите? — не унимался Наруто, паникуя все больше и больше по мере того, как Хатаке прижимал его к стене, не давая путей отхода. — Какаши-сенсей, одумайтесь! Я еще жить хочу, так что не делайте резких движений. Я вас боюсь! — Замолчи, пожалуйста, — выдохнул Какаши, оказываясь совсем рядом и просто обнимая, прижимаясь к горячей коже Наруто, касаясь губами его виска и кладя руки на спину, чувствуя дрожь под пальцами. Наруто застыл в нерешительности, а потом все же обнял в ответ, тяжело повисая на мужчине и обвивая руками его шею, утыкаясь в нее носом. — Вы не злитесь? — решился спросить он спустя какое-то время. Какаши угрожающе зарычал, услышав в ответ испуганное «Хы», сжал пальцами подбородок этого непоседливого идиота и поцеловал, прижимая его к стене, вклинивая между ног колено и жестко нажимая, вызывая сдавленный стон. Наруто отчаянно мычал, уперевшись руками в плечи сенсея и пытаясь оттолкнуть его. Только вот пытался он недостаточно убедительно, поэтому Какаши сильнее вжался в него, потираясь коленом и жестко кусая губы, до крови, ощущая металлический привкус во рту. Он целовал его жадно, держа сильными пальцами за подбородок, хозяйничал языком во рту, не давая Наруто и шанса даже сделать вдох. Сильно сжимал зубы, кусая раз за разом все сильнее, вырывая болезненные стоны из дрожащего парня, давил кoленом на ощутимо твердеющий бугорок на штанах. Обычно Какаши никогда так не набрасывался на него, стараясь действовать мягче, но сейчас он злился. Очень. Он едва не потерял его. — Какаши-сен… — протянул Наруто беспомощно, глотая ртом воздух. — Я больше не… Хатаке знал, что не может. Поэтому он отстранился, отошел на шаг, с удовольствием рассматривая алеющие от смущения щеки, припухшие и блестящие от слюны губы и недвусмысленный бугорок на штанах. Наруто выглядел очаровательно, пытаясь спрятать глаза и прикрыться. — Вы не злитесь больше? — спросил он, совсем по-детски надув губы. — Если ты еще раз такое сделаешь, я точно сожгу весь твой запас рамена! — пообещал Хатаке угрожающе, и джинчурики весь побледнел. — Откуда вы знаете про мой рамен? — Потому что от него воняет так, что трудно не заметить. — Не надо его сжигать, Какаши-сенсей. Я буду осторожен в следующий раз. — Следующего раза не будет. Я запрещаю тебе в ближайший месяц ходить на миссии. — Но я же умру! — взвыл Наруто. — Какаши-сенсей! — Нет, — Хокаге был непреклонен. — И раз уж ты в порядке, то идем. — А с этим мне что делать? — обиженно спросил Узумаки, кивая на свои штаны. Какаши бы предложил, что можно сделать, но не будет. В качестве наказания. Он ведь знает, что Наруто он нужен ничуть не меньше. — Понятия не имею, — мужчина усмехнулся и вышел из палаты. Спустя мгновение до него донеслось пронзительное: — Это нечестно, даттебае!