Потерянный

Жим штанги Клима всегда успокаивает почище любых седативных, которыми его старательно пичкают медики базы. Четыре подхода по десять — и ты уже в норме. Никаких лишних мыслей. Только адское пекло в груди, едкий пот по разгоряченному телу и ритмичные выдохи. Тормозящие механизмы волнения, внушающие обманчивое, славное спокойствие. На четвертом подходе мигает индикатор браслета. Клим возвращает штангу на стойку, вытирает пот со лба полой майки и читает сообщение об общем собрании, пришедшее на чип. Лекс организует вылазку. Дело плевое — поковыряться в кладке пришелюг, попугать мелюзгу, разорить гнездовье и поработать санитарами леса, выпарив ихор из земли. Клим усмехается, замечая в этом фирменный почерк Лекса. Идет ведь как по учебнику, как по гребаной методичке. Посмотреть на ребят отряда, составить досье на каждого, прогнать по симуляциям и осторожно, будто «Бойня» в реальных условиях не выступала ни разу, выпускать на поверхность. Сначала по мелким поручениям, с которыми и кадеты ступени пятнадцать-девятнадцать справились бы, не подмочив штанишки. Потом уже что-нибудь посерьезнее. Скука смертная. Скука. Сука! Клим это в руководящих должностях и ненавидел больше всего. Балансируя где-то между неодобрением майора и восхищением, он на должности капитана нарушал стандартную схему, бросая своих ребят на передовую. Добивался, зубами выгрызал право сражаться, а не просто месить труху и скорлупки инопланетных яиц. И теперь, как белки в колесе, они все возвращались обратно, чтобы пройти знакомой дорогой медленно, вдумчиво и по инструкции. Решение Лекса не удивляет Клима от слова совсем. — Что-то новенькое, а? — неуверенно улыбается Грач. Пыхтит, стаскивая блины с грифа штанги, и укладывает штабелем у стены. — Да нихуя, — фыркает Клим, искоса наблюдая за процессом. Грачик беспокоится. Из кожи вон лезет, чтобы его расшевелить, то и дело подлетает с предложением помощи на черных потрепанных крыльях куртки, в карманы которой глубоко-глубоко, от нервов сжав в кулаки, сует руки. Грачик — хороший друг. Но его в последнее время так много, как и его пресловутой заботы на грани с маниакальной потребностью вернуть прежнего, «настоящего» Клима, что становится тошно. Они выходят из тренажерного зала, выключив свет. Бредут по коридору молча, не переглядываясь, и Климу на секунду становится стыдно. За ту злость, что поднимается внутри, когда он понимает, что на фоне хорошей дружбы со стороны Грача его дружба смотрится откровенно хреново. — Послушай… — начинает Клим, когда они переодеваются к заданию, заглядывают по пути в оружейную и останавливаются у двери малого зала совещаний. — Все нормально, — Грач предупреждает и его мысль, и его посыл схватиться за дверную ручку. Он уже не тянет пластмассовую улыбку, не играет в позитивный настрой, только смотрит куда-то поверх плеча Клима, и в его больших темных глазах тонет и меркнет свет коридорной лампы. Грач досадливо морщится. — Не хочу… этого разговора. Клим пожимает плечами буднично, хоть и не без доли удивления. — Ладно. — Прости, — Грач быстро поднимает взгляд и так же быстро отводит в сторону. — Просто давай сделаем вид, что я не пытался тебя опекать… как гребаная мамочка… Клим открывает рот, чтобы возразить. Должна же настать его очередь приободрять Грача. Но тот резко перебивает: — Не надо. Все в порядке. Клим кивает, принимая просьбу. Грач кивает, благодаря его за понимание. Лучше от этого, конечно же, обоим не становится. Впрочем, когда они заходят в зал совещаний, Клим примечает, бегло пересчитывая товарищей по головам, что вся «Бойня» сегодня неебически единодушно опрокинута в сопли душевного разлада. Саша хмуро ковыряет дырку в защитной перчатке, не поднимая головы. Марио весь в своих мыслях, супит густые брови и пережевывает кусочки сухой пленки на обветрившихся губах. Король восседает на кресле в жуткой скованной манере, будто ему защемило все мышцы разом, и отбивает пальцами по столу противный нервный ритм. Поглядывает на Цирка исподлобья. Только Цирк, водя замочком по молнии камуфляжной куртки вверх-вниз, выглядит до неприличия бодрым и счастливым. Но и это не исключение, а скорее показатель, что Цирк временно сбежал вглубь собственной кучерявой башки и веселится там в одно лицо, воротя нос от творящегося вовне. Садясь за стол, Клим ловит себя на недоброй мысли. Как бы «Бойня» не посыпалась на простейшем задании — в таком состоянии, кажется, можно понести урон на ровном месте, даже не выходя из зала. — Отряд в полном составе? Отлично. Лекс присоединяется к собранию ровно в три. В его взгляде, когда он кладет папку на стол и пересчитывает присутствующих, проскальзывает намек на торжество, хотя его заслуги в субординации «Бойни» нет. Всех просто достало греть задницы на базе. Клим находит в себе силы позлорадствовать и усмехнуться, с наслаждением откинувшись на спинку кресла и позволив Лексу вершить капитанские дела. — Обсудим стратегию, — объявляет Лекс, открывая папку, в которой Клим узнает перечень их досье. Саша грустно вздыхает, а Король страдальчески закатывает глаза и откидывается затылком на спинку кресла. — Зануднее это собрание стать не могло, — тихо шепчет Марио на ухо присевшему рядом Грачу. — Он бы еще рассказал, как правильно куличики из песка лепить… Клим по привычке — будь она неладна — зыркает зло на Марио, и тот послушно затыкается. Сложно отучиться от капитанских замашек. Лекс быстро пролистывает досье, а Клим скучливо про себя прикидывает, что написано в этих бестолковых бумажках. Что у Марио первая оружейная категория и право доступа к огнеметам высокой боевой мощности? Что Саша, Король и Цирк участвовали в событиях при форте Челюскина, и последний унес оттуда целый букет ментальных нарушений, чудом выжив после отравления ихором? Что Грач и Юлек снайперы, каких поискать? Нечаянное напоминание ударяет сильно. Прицельно в грудь. Потому что кропотливо выстроенный блок в голове вдруг дает слабину, и Клим, забываясь, перечисляет Юлека в ряду живых. — …Саша и Марио в резерве, — врывается сквозь поднявшийся шум в ушах голос Лекса, заставляя резко вытащить себя в реальность. Не время. Не место. — Грач координирует, Клим и Цирк замыкают, вперед идем я и Король. Все молчат, но в этой тишине проносится призраком смурное смятение. Клим напрягается. Они так хрестоматийно и бестолково никогда не действовали, даже на симуляциях. И рука Лекса, решительно подгребающая планировку построения, составленную Климом, обратно в папку, только подкрепляет его неодобрение. — Капитан, — обращение звучит слишком нахально и резко, но оно хотя бы формально не нарушает дозволенных границ. Клим встает из-за стола и смотрит в упор на Лекса, едва понимая, что это за комок желчи в груди. Тоска, вызванная затронутыми запретными воспоминаниями, или порыв плюнуть капитану в рожу и сказать, что решение бросить «Бойню» на такого, как он, было худшим решением в жизни. — Можно на пару слов? Марио приподнимает брови и оглядывается на Грача, будто ища на его лице ответы, но тот лишь пожимает плечами. Если Лекс и удивлен, то успешно не подает вида. Кивает — скинутые на левую сторону волосы мажут по его щеке, обнажают на секунду изуродованное ухо — и первым шагает к двери. — Какого черта? — шипит Клим, едва они оказываются в коридоре, вне зоны слышимости остальных. — У нас есть схема, испытанная десятками боев. Я лично составлял ее. Лекс недовольно кривит губы. — Она неэффективна. — Скажи это гражданским, которых мы спасли! — взрывается Клим. И вспоминает как нельзя кстати собственные слова в разговоре с майором. «Личное отношение задавило во мне беспристрастность». Наверное, так оно и есть. Наверное, ему бы стоило заткнуться. Но мысли эти гаснут под шквалом ярости, как чахло чадящие фитильки. — Скажи это, мать твою, детям из форта Челюскин, которых Король вытаскивал на себе из-под завалов, пока Саша мочил пришелюг только так! — Климов, — произносит Лекс с нажимом. В его теле мерещится отголосок истовой ответной злости, когда он расправляет плечи, — не забывайся. Ты больше не… — Капитан, — перебивает Клим с усталым вздохом. — Просто… блядь... Просто дай нам действовать так, как мы привыкли. Лекс усмехается с горечью, качает головой. Молчит секунду-другую, а потом роняет сухо: — Грач был неправ. — Что? — Клим теряется, хмурится, роняя нить разговора. — В каком смысле? — Он сказал, что ты достаточно разумен, чтобы отдать место по праву силы, — говорит Лекс, глядя на него с нечитаемым убийственно холодным выражением во взгляде. — Что ты готов дать шанс, всего лишь гребаный шанс, показать себя в бою. Но я вижу, Клим, что ты зарвавшийся капризный мальчишка, который ненавидит, когда его сдвигают на вторые роли. Ты жаждешь, чтобы тебе смотрели в рот, чтобы тебя слушали, чтобы твои приказы выполняли, — Лекс больше не распаляется, не повышает тон, но слова его звучат все жестче, будто стремясь задеть больнее, ударить по уязвимым местам. — Ты никогда не признаешь, отгоняй мы с успехом хоть сотню боев по моей схеме, что я знаю свое дело. Что я могу быть прав. Клим собирается возразить. Затолкать выводы Лекса обратно в его же пасть. Но по коридору в этот момент проносится набирающий силу вой сирены, и включаются одна за другой, окрашивая стены в тускло-красный, тревожные лампы. Из приемников звучит безликий и прохладный голос штатного оператора: — Отмена плановых операций по зачистке гнезд. Всем капитанам свободных отрядов классификации «А», ступеней девятнадцать-двадцать четыре и двадцать четыре-двадцать восемь. Два десятка взрослых особей на три километра к западу движутся через лес к населенному пункту. Объявлено чрезвычайное положение, гражданское население эвакуируют до ближайшего поста «Мирный». Необходимо ликвидировать угрозу. Повторяю, отмена плановых операций. Всем капитанам свободных отрядов классификации «А»… Дверь зала совещаний резко отворяется, на пороге показывается встревоженный Марио. Клим поднимает голову, когда слышит топот десятка пар ног этажом выше. База наполняется звуками, как потревоженный осиный улей, гудит, отзываясь на первую за долгое время угрозу такого уровня. — Я правильно услышал? Двадцать? Откуда, черт подери, эти твари вылезли в таком количестве?.. — бормочет Марио, рассеянно смотрит на мигнувший индикатор браслета и озвучивает сообщение. — Мария отозвалась на вызов. «Телемах» в деле. Клим опускает глаза, встречаясь с пристальным и спокойным взглядом Лекса, и понимает, что сейчас ни одна сила в мире, ни один трусливый голосок не заставит того отвернуться. Взять фору до следующего раза. Что время словесных пикировок кончилось, и только мир снаружи рассудит их и покажет их настоящие места. Лекс нажимает на кнопку на браслете, не отрывая взгляда от Клима, и говорит в эфир: — «Бойня» в деле. Выдвигаемся немедленно. В коридор выглядывают на шум и вой сирены остальные. Грач бледнеет, озирается по сторонам, теряясь в ярком мигающем свете тревожных ламп. Король и Саша замирают в мрачном напряжении. Цирк отрешается настолько, что кажется, будто дело ему есть только до разглядывания собственных ботинок. «Бойня» в полнейшем раздрае. — Всем проверить экипировку, защитные перчатки и шлемы. Марио, в оружейную, — приказывает Лекс, и Клим усилием задвигает ненависть глубже внутрь, гасит ее, давит мыслью о том, что солдат в бою безымянен и чист, у него нет ничего, что было до или будет после. Есть только этот бой. — Действовать только по моей команде, строго придерживаться схемы… — Лекс никак не изменяется в лице, но Клим внезапно очень остро чувствует, как хочется ему скривиться на следующих словах: — …старой схемы. Из динамика браслета Лекса раздается голос оператора: — «Бойня». Разрешаем выдвигаться.