Потерянный

— Здесь овраг, — говорит Лекс задумчиво, пальцем скользя по глянцу настенной карты. — Скорее всего, с восточной стороны в базу «С-42» не забраться. — Только если по канализации, — возражает Клим и, зубами сняв колпачок с маркера, чертит кривую линию там, где только что прошелся палец Лекса. Закрывает маркер и постукивает им по сизым змейкам ручейков, отмеченных на карте. — Тут должны быть канализационные трубы. Старого образца, большие. — Как вариант. — Лекс берет со стола канцелярские кнопки в виде флажков и прикалывает на карту в тех местах, где ручейки пересекаются с нарисованной маркером линией. — Но запасной вариант. — У тебя есть лучше? — Клим вздергивает брови. Лекс страдальчески закатывает глаза, уловив знакомые ядовитые нотки в его голосе, и произносит ворчливо: — Вообще-то, есть. Мы уже обсуждали. — Разве? — Утром, — напоминает Лекс тихо, и на лице Клима появляется неповторимое выражение вежливого недоумения. — Утром до того, как ты начал высасывать из Карины душу, — уточняет Клим буднично, — или после? — Ты не охуел? — рычит Лекс, понимая, в какую сторону колеблется его настроение, до обидного точно. — Ты сам сказал, чтобы я пихал язык ей в рот при любом удобном случае! Она меня хочет, нам это на руку — это был твой план. — Мой, — соглашается Клим, скотски ухмыляясь, и Лексу в этот момент до смерти хочется схватить его за коротко остриженные волосы и хорошенько приложить башкой о дверцу шкафа. Клим морщится и вдруг признается: — Но это не значит, что он мне нравится… в деталях. — Мы обсуждали, что можно забраться через верх, — напоминает Лекс, уводя разговор в безопасное русло. Убирает кнопки и маркеры в стаканчик и приглушает свет настольной лампы. Бормочет, не удержавшись: — Они ведь издеваются — так топить?.. Температура в капитанской, кажется, градусов на пять больше, чем в коридоре. Лекс слизывает пот, скопившийся над верхней губой, и остро тоскует по возможности снять наконец экипировочный ремень, брюки и майку. — Я бы многое отдал, — тянет Клим насмешливо, игнорируя комментарий про жару, — чтобы посмотреть, как ты возишься с тросом у стен высокотехнологичной охраняемой базы, воображая себя опытным ниндзя. — У Риты бионические ноги, — разжевывает Лекс раздраженно. — Она может подбросить Эврику, как гребаная живая катапульта, а та обесточит колючую проволоку и выведет из строя камеры за минуту и сорок пять секунд — таков, кажется, ее рекорд. И тросы, кстати, она тоже может скинуть. Я говорил. — Лекс с нажимом повторяется: — Утром. — Почему бы нам не разделиться? — вдруг спрашивает Клим, неуловимо серьезнея, и снова оборачивается на настенную карту. Лекс запоздало догадывается, что утренний разговор он прекрасно помнит, просто не упустил, конечно же, повода повыебываться. — Возьмешь Риту, Эврику, Короля, Конфетку и Марио, зайдете с западной стороны через верх — заодно поработаете на привлечение внимания. А я возьму Грача, Марию, Сашу, Таню и Ампутацию — проберемся через канализацию с востока. — Это очень… — Лекс запинается и упрямо молчит, едва не срываясь на похвалу. — Хороший вариант? — подсказывает Клим и подходит ближе. Его темные глаза лукаво поблескивают в тусклом свете настольной лампы, а в голос пробивается хрипотца, от которой у Лекса предательски екает в животе: — Ты мог бы и признать это вслух, знаешь ли. Клим поднимает руку и давит большим пальцем на засос под кадыком Лекса, а тот взвивается и шипит: — Скотина... — Меня бесит, что он чужой. — Клим давит сильнее, опускает руку и жжет взглядом засос, будто грязное пятно на парадно-выходной рубашке. На языке вертится «Зато под одеждой все в твоем творчестве», но уступить гаденышу и пойти по сценарию его ебанутой прелюдии Лекс хочет не больше, чем еще раз заставить Сашу выблевать легкие после тренировочного спринта. Поэтому замечает ехидно: — Климов, уже полчаса как отбой... — Да что ты? — Это грубое нарушение расписания. — Я отнимаю драгоценное время дрочки перед сном? — отзывается Клим ему в тон, и они оба одновременно улыбаются. — Скотина! — повторяет Лекс и притягивает Клима за отворот куртки, чтобы поцеловать лениво и долго, провести языком по его языку. Насытиться соленым вкусом пота с его губ и поймать его тяжелый влажный выдох. Лекс нехотя отстраняется и с трудом возвращается мысленно к будущему, которое надвигается на них, будто сходящая с гор лавина — неотвратимо набирая обороты и ударную мощь. Лекс вздыхает и резюмирует: — Я вылечу с должности капитана. — Да, — говорит Клим глухо, выправляя цепочку с отцовским жетоном из-под ворота его майки. Рассматривает хмуро, явно не вчитываясь в гравировку, покручивает между пальцами. — Скорее всего, тебя выпрут с базы с волчьим билетом и заставят искать новое место работы. — Клим не юлит и не кормит пустыми надеждами, и в этот момент, после жесткого «да», Лекс почему-то пропитывается незнакомой, почти стыдной нежностью к его прямолинейности. — Те, кто не сможет или не захочет свалить вину на вас с Марией, скорее всего... тоже попрощаются с этими местами. — И что потом?.. — Лекс трет пальцами межбровье и ловит себя на мысли, что ему ни капли не страшно. Скорее по-глупому, как ребенку, на пробу тычущему пальцами в розетку, любопытно, что случится после. — Если меня не примут на другую базу. Уйти в гражданку? Я ни хрена не умею, кроме войны… — Он молчит недолго, а потом добавляет, припомнив: — Хотя погоди. — Лекс усмехается сардонически: — Я неплохо рыбачу. — Отлично. — Клим издает короткий смешок и отпускает цепочку с жетоном. — Будем кормиться рыбным промыслом. Могу внести скромную лепту собиранием ягод по болотам. Говорят, за ягоды сейчас дают ого-го. Лекс вздрагивает слабо и с удивлением наблюдает, как впервые за все время их знакомства Клим мгновенно смущается собственных слов — пусть и выдыхает с раздражением и ощутимым вызовом — и опускает глаза. Лекс тянет неуверенно: — Ты только что сказал, что мы?.. — Заткнись, — советует Клим мрачно, гоняя вверх-вниз замок молнии на куртке. — Тебе послышалось. — Разве? — Лекс делает шаг вперед, перехватывает его руку и медленно тянет вниз, пока молния не расходится, и куртка не соскальзывает с напряженных плеч Клима. Лекс невинно объясняет в ответ на вопросительный взгляд: — Жарко. Ты и так мокрый. Клим давится воздухом и двусмысленностью замечания и выплевывает: — Еще хоть слово вставишь… — но сам снимает куртку, отбрасывая на стул, и стягивает футболку через голову. На его голом торсе Лекс с удовольствием отмечает расцветшие от укусов лилово-желтые гематомы. — Прости, но уж очень хочется вставить... — бормочет Лекс, разглядывая отметины от зубов под твердыми сосками Клима. Почти такие же темные, как вязь татуировок. — Моя очередь, — фыркает Клим и дергает за его экипировочный ремень, чуть не срывая крепление. Возится с застежкой, снимает и кидает не глядя на стол, сбивая стаканчик с маркерами. Лекс вздыхает облегченно, выпутывается из майки и расстегивает ширинку. Клим снова произносит: — Моя очередь, Леша… — Ведет языком по нижней губе, опускает голову и зависает на мокрой от пота дорожке волосков, идущих от пупка Лекса к резинке боксеров. — С какой стати? — Лекс снимает штаны и подумывает отвлеченно, что копирует Клима на полном автоматизме. Скоро, наверное, так же гадко ухмыляться научится, насмотревшись на его довольную рожу. — А у тебя по утрам лучше получается, — заявляет Клим и опускает ладонь на пах, с силой поглаживая собственный стояк поверх ткани трусов. — Когда я не проснувшийся и добрый… — Он подрачивает себе, будто действительно не спешит никуда и не так уж и хочет, чтобы страдать поцелуями и легким разогревающим петтингом. Прищуривается и уточняет: — Так и будешь пялиться? — Ты и сам неплохо справляешься, — огрызается Лекс. Сосать Климу, бесспорно, приятно, но глотать его сперму на голодный желудок — то еще пищевое извращение. Скотина все равно, как ни ори на него до или после, не спустит ему на подбородок или себе в кулак. — Справляться и ловить кайф не одно и то же. — Клим кривит губы в усмешке, резко перестает играть и зовет негромко: — Ну? И только теперь, когда Клим вздергивает подбородок, подставляясь под свет лампы, Лекс ловит в его взгляде исподлобья — хочет. Еще как. Просто слово «пожалуйста» для них почему-то все еще страшнее, чем прыгнуть с гранатой «Бройль-9» в болото, кишащее тварями. — Ты словами через рот не умеешь, да?.. — Лекс, несмотря на желание хорошенько потянуть резину и довести Клима до ручки, чтобы стонал потом, как последняя сука, послушно шагает вперед и мажет губами по его гладко выбритому подбородку. Запускает дрожащие пальцы в короткие волосы и застывает, не решаясь притереться ближе. Потому что тогда, кажется, они не дойдут до койки. Лекс и так весь день терпел холодные губы Карины, вязкую красную помаду, которую смывал с шеи остервенело и нервно, будто радиоактивную плесень, и запах лавандовых духов, въевшийся в ноздри. Вспоминал без конца утро, торопливые сборы, грубый поцелуй на выходе из капитанской и мокрую простыню, которую забросил в прачечную к вещам «Стервятников». Вспоминал, глядя сквозь Карину и бездумно изображая интерес в ответ на байки о генной инженерии, его бледное лицо, тяжелое, загнанное дыхание и собственный стон взахлеб, когда вошел в него целиком. — Не обо всем можно спеть в слезливой песне, — замечает Клим хрипло, обхватывая горячими ладонями лицо Лекса, и заглядывает в глаза, прежде чем поцеловать — мягко, без привычной обоим борьбы даже в соприкосновении губ. Будто бы извиняясь молча за то, чего не умеет. — Но можешь дать мне пару уроков на досуге... Клим снимает трусы с себя и с Лекса, разворачивает его за плечи и резко толкает спиной на койку. Каркас стонет под их общим весом, когда Клим садится на бедра Лекса и опускает голову, чтобы пройтись языком, а потом и зубами по засосу под его кадыком. «Сделать своим», — доходит до Лекса запоздало, как сквозь туман, и он только тогда замечает, что трется о его пах с тихим задушенным скулежом. — Хватит уже блядских прелюдий, — шипит Лекс, приходя в себя, когда Клим поднимает голову и облизывает ранку под губой, которая досталась ему от локтя Марио на дневной тренировке. — Боишься кончить так? — Клим опускает ладонь на его стояк и даже не гладит, но прикосновения оказывается достаточно, чтобы у Лекса запульсировало в висках, а изо рта вырвался очередной стон. — Звучит неплохо... — Клим дерет зубами ссадину под губой, ведет большим пальцем по его уздечке, вниз по упругой вене на стволе — как по руслу отмеченного на карте ручейка несколько минут назад, но поспешно отдергивает руку, когда Лекс вскидывает бедра. — М-м-м, — тянет издевательски, — не так же быстро. Лекс взбрыкивает, хватает Клима под коленом и резким рывком меняется с ним местами. Вжимает за плечи в матрас и садится верхом, больно проезжаясь своим членом о его. Рвано дышит, глядя в темные, зараженные похотью глаза, и выплевывает: — Ты меня доводишь. — Лекс кладет пальцы на его губы, а Клим тут же широко их облизывает и втягивает в рот. Посасывает с пошлым хлюпающим звуком, от которого у Лекса все тело, кажется, сводит мучительной судорогой предчувствия, а головка влажно мажет предсеменем о живот. — Сука… Лекс вынимает пальцы изо рта Клима, и тонкая прозрачная нить слюны остается на его подбородке и кривящихся в усмешке губах. — Помочь? — спрашивает Клим, впиваясь пальцами в его бедра с такой силой, что назавтра на коже наверняка расцветут полосы синяков. — Обойдешься. — Лекс заводит руку за спину, касается дрожащими мокрыми пальцами между ягодиц, размазывая его слюну. Давит указательным и средним на края и морщится. Ни черта, как обычно, не получается так быстро, как хочется — дырка тугая, будто у девственника. — Не торопись, — Клим облизывает пальцы. — Дай я. — Лекс выдыхает раздраженно, но уступает. Клим похлопывает его по ноге. — Коленом обопрись о матрас. — Лекс слушается снова — не до препирательств, когда так ноют яйца. Клим давит ребром ладони о его ягодицу, отводя в сторону, а средним пальцем поглаживает дырку, чуть сильнее массирует края. И когда Лекс, опуская подбородок и ловя губами соленую цепочку, болтающуюся на шее, расслабляется достаточно, проталкивает палец на длину верхней фаланги. — Не вздумай… — Лекс пытается насадиться, а Клим хватает его за бедро свободной рукой, натужно сглатывает и смотрит голодно, будто выныривая из бреда тяжелой лихорадки, но все равно произносит твердо: — Не знаю, как ты, блядь, это делаешь, но ты туже целки. Будешь бежать вперед паровоза — я тебя и пальцами порву. Не рыпайся. — Клим ловит его взгляд и повторяет с нажимом, почти просительно: — Леша. Не рыпайся. — Черт, — шипит Лекс раздраженно, рывком головы стряхивая упавшие на лоб волосы. Ложится на грудь Клима, вжимается губами в его твердое, будто из мрамора выбитое плечо. Возбуждение спадает и терпеть, сжав зубы, становится легче. — Молодец. — Клим прикусывает мочку его изуродованного уха и просто держит в нем палец, лишь немного протолкнув глубже, давая привыкнуть. Лекса душит собственное бессилие перед желанием, бесит вынужденная остановка, но Клим водит свободной рукой между его лопаток, и несмотря на то, что его стояк по-прежнему упирается Лексу в живот, дышит ровно и шепчет: — Готов ко второму? — Лекс кивает, губами мажет по рубцу шрама под его ключицей, и Клим добавляет к среднему указательный, выдавливает еле слышно прямо в ухо, что действует хуже ножа, острием бьющего по нервным окончаниям: — Ты там такой горячий... просто умираю, как хочу тебя трахнуть… В легкие будто льют расплавленный металл — и каждый новый вдох обостряет ожоги. Лекс стонет задушенно, цепляется за запястье Клима, ловит дрожащими пальцами его бешеный пульс. Принимает оба пальца целиком, чувствует, как упираются в края дырки шершавые костяшки Клима. — Трахни меня, — выговаривает, подняв голову и толкает язык Климу в рот, прижимается губами к его истерзанным жестким губам. Обхватывает ладонями его голову, ероша пальцами мокрые волосы, ерзает с его пальцами в дырке. Отстраняется и выстанывает: — Блядь… И думает лишь о том, когда успел. Стать зависимым от прикосновений, которых раньше сторонился. От долгих взглядов — жгущих, врезающихся в самую душу. От собственного имени в его исполнении, звучащего с силой гребаного национального гимна: — Леша… — Клим вынимает пальцы, садится, устраивая его на бедрах, ладонью скользит по его напряженной спине. Зарывается пальцами в длинные спутанные волосы, вновь повторяя с чувством: — Леша… Лекс опускает руку на его стояк, размазывает выступившую смазку от головки к тяжелым яйцам. Приподнимается, опираясь коленями о матрас. Клим обхватывает член и прижимает головкой к дырке Лекса. Зажмуривается крепко на секунду-другую, шумно сглатывает и снова смотрит в глаза. И Лекс вспоминает, к чему пришел еще тогда, в переговорной. Что с таким, блядь, не дышат. С таким вообще не живут. С этим преданным взглядом, с этим стоном — будто путника, три дня тащившегося по пустыне без спасительной тени и капли влаги, окатили на выходе ведром прохладной воды. С этим пылом, который Клим передал в поцелуе коротким жалящим импульсом, когда наконец вошел в него слитным толчком. С таким не живут, а Лекс — руша стройную статистику — все еще рвано, но дышит. Захлебывается воздухом, царапая ногтями татуировки на его плечах. Замирает под тяжелым взглядом Клима и тут же, в отместку себе самому за прошлую остановку, насаживается на стояк. — Натерпелся уже, — перебивает все не гаснущую мысль в цепких темных глазах и двигает бедрами резче, вырывая из Клима хриплый полустон. — Тебе же нравится, да? — Лекс вздрагивает, когда по телу прокатывается теплая волна, лишь отчасти связанная с членом внутри. И понимает, что Клим подвел его к той черте, за которой он дрожит и стонет, бесстыдно расслабив дырку, уже от одного его жаркого поцелуя в ответ на банальный вопрос «Нравится ли тебе?». — Паша... — Как же ты хорош... — хрипло произносит Клим ему в губы, кладет ладони на его ягодицы и подтягивает ближе, насаживая на член до самых яиц. — Как же, блядь... — Он запинается, проводит носом по щеке Лекса, упирается мокрым лбом в его подбородок. Берет его сильно, в быстром темпе, который оба при всем желании бы не сбавили. Лекс взвивается, возбуждается до предела, наконец чувствуя давление именно там, где надо, от которого все тело становится непослушным и ватным. Стонет громко, надеясь на толстые стены капитанской. Смотрит сквозь влажные ресницы на тусклый свет настольной лампы, неровными полосами расчертивший их тела. И тяжелый запах пота и спермы, которая брызгает Климу в кулак и на живот, когда он пару раз проводит вверх-вниз от яиц Лекса к головке, наконец перебивает все — вонь лаванды и липкого страха перед будущим, заглушает и давит в зародыше глупые — тем, что относятся не к нему и не к этой секунде — мысли. Клим кончает в него, не успев или не захотев вытащить. Роняет голову на его плечо и пытается выровнять дыхание, срываясь на хриплые короткие звуки. Они ложатся, разгоряченные и обессиленные, на смятое одеяло, а Лекс вспоминает слова отца, когда он отдавал ему жетон перед последним боем — «Надень в нужное время на нужного человека. Как обещание защищать ценой жизни». Лекс улыбается, чувствуя, как Клим касается губами его плеча, и слышит шепот: — Курить пойдем? На плацу должно быть пусто. — Пойдем, — соглашается Лекс, — только погоди… — и расстегивает цепочку.