Потерянный

Свет фар вспарывает пелену мороси и опустившиеся на лес сумерки, а твердые куски грязи и мокрая галька рвутся из-под колес, когда Мария закладывает дикий вираж на обочине. Она разворачивает внедорожник, опускает стекло с пассажирской стороны и велит, наклоняясь поверх коробки передач и опираясь о колено сидящего рядом Грача: — Чего встали? Живее! — Ты серьезно?.. — уточняет Клим, вскидывая брови, и ловит взгляд черных глаз Грача, но тот только беспечно пожимает плечами — мол, выбирать было не из чего. — Он семиместный, — комментирует Король придирчиво, открывая заднюю дверь, и холодно смотрит на Конфетку, которая посылает ему воздушный поцелуй поверх макушки Эврики, уткнувшейся в расчеты на наручном лэптопе. — Простите, Ваше Высочество, — цедит Мария, — карету нам в этот раз не выделили. — Я в багажник, — вызывается Марио, вооруженный до зубов: запасные «глоки» торчат у него даже из нагрудных карманов брони, а пулеметные ленты свисают с плеч и обвивают пояс в три ряда, как елочные гирлянды. Марио огибает внедорожник под лязг оружия, а Лекс командует хмуро: — Времени нет, рассаживаемся. Грач что-то бормочет вполголоса, Мария кивает, привстает и ложится грудью на руль, а Грач юрко перелезает на водительское и усаживает ее себе на колени. — Вы сможете так вести? — с сомнением спрашивает Клим, падая на освобожденное Грачом место, и двигается, чтобы уступить краешек сиденья миниатюрной Тане. — Думаю, да, — отзывается Грач с напускной бодростью и хватается за руль, но Мария тут же бьет его по рукам и велит: — Сиди смирно, я сама... И не ерзай, ради всех святых, мне твоя пушка давит на почки. Грач, что видно даже в слабом свете приборной панели, заливается краской, а Клим поспешно маскирует смешок под сухой кашель. Мария устраивает ноги удобнее, выруливает с обочины и ведет внедорожник на спуск к колее, проложенной сквозь наскоро вырубленную лесополосу. — Вы там как, порядок? — спрашивает Клим, двигая зеркало заднего вида, чтобы рассмотреть салон. Ловит в отражении Короля и Сашу, посадивших Эврику и Конфетку на колени, вжавшуюся в дверь Риту, вяло и вполголоса спорящую с Ампутацией, макушку Марио, высунувшегося из багажника. Встречается взглядом с Лексом. Тот постукивает пальцем по бляшке микрофона возле крепления под шлем. «На связи, — говорит этот жест, — постоянно на связи и без ебаной импровизации». Климу вспоминается живо утро. Пробуждение от долгого поцелуя в губы, накатившее сквозь полудрему возбуждение, теплая простыня, о которую терся неосознанно стояком. Хриплый смех Лекса и его ладонь, притянувшая ближе за задницу, смутно различимый шепот на ухо: «Обожаю этот взгляд». И тут же, в ответ на молчаливый вопрос: «Смотришь как человек, которому нравится просыпаться в моей кровати». Утром Лекс брал его, будто в последний раз. Кусал в шею и по капле, следуя без маршрута по вязи татуировок, собирал жесткими губами пот с плеч. Обнимал со спины, втрахивая в матрас со звериным напором, а Клим, захлебываясь задавленным в подушке стоном, впитывал под кожу безмолвное и яростное обещание быть рядом. В бою и после, в поломанных планах на гражданку, в отставке или побеге с волчьим билетом сквозь кромешную неизвестность. — ...Эврика, Саша, показания тепловизоров дальнего действия, — пробивается через неуместное воспоминание командный голос Лекса, и Клим возвращается в реальность, силой отодвигая утро на задворки сознания. — Саму базу просветить невозможно, аппаратура не берет. Снаружи две группы, — рапортует незамедлительно Эврика. Стекла ее круглых массивных очков, напоминающих объективы бинокля, потусторонне поблескивают в свете приборов, которые ей показывает Саша. Эврика поджимает тонкие губы и добавляет: — Пока картинка нечеткая, но мне не нравится, что я вижу… — Человек больше, чем в патрулях. По восемь-десять, — вклинивается Саша с объяснениями, быстро скользит шершавыми пальцами по сенсорному экрану, увеличивая изображение и размечая картинку вручную. — Рассредоточены по периметру… держат и запад, и восток. Клим напрягается, резцом соскребая корку засохшей крови с нижней губы. — Они нас засекли? — Грач вздрагивает и ерзает, забываясь, получает от Марии раздраженный вздох и в качестве второго предупреждения — неслабый удар затылком в нос. Сипло шипит от боли и продолжает ворчливо: — Или соблюдают меры безопасности, встречая фуры с химозой для тестов? — Не похоже на стандарт, — замечает Эврика рассудительно, и Клим снова следит за происходящим в салоне в отражении зеркала заднего вида, — на востоке выходы канализации старого образца. Их будут держать только в случае предполагаемого нападения, уж никак не прикрывая прибытие партии химака. — Но и засечь нас не могли, — добавляет Саша уверенно, приободряюще трогая Эврику за плечо, — я сам дорабатывал глушители, максимум примут за среднего размера лесного зверька. Эврика выдавливает безжизненную улыбку, пряча стекла очков под челкой, и Клим запоздало вспоминает, что Зажигалка для нее не просто сослуживец, но и родная сестра. И потому, должно быть, Эврику не меньше других, а то и больше, напрягает необходимость перестроить отточенный до последней мелочи план. — Что-то произошло в С-42, — высказывается вдруг Конфетка необычно серьезным по сравнению с привычным сладким мурчанием голосом. Она теребит нитку ярко-розовых бус, клацая ей о крепление под шлем. — Угроза изнутри тоже могла заставить их оцепить здание. — Или они всегда готовы к нападению извне, — говорит Таня. — В любом случае нам придется прорываться внутрь, — сворачивает обсуждение Мария холодно, выключает фары, проезжает последние метры вслепую и тормозит внедорожник в тупике перед одним из ручьев, которые Клим отмечал днем на карте. Сквозь ветви елей, местами сросшиеся, а местами слипшиеся после ледяных дождей, проглядываются огни с уродливых вышек-громадин базы С-42. Клим напрягает зрение и различает далекие тени внизу, скользящие по черной, не затронутой повалившим снегом земле у глухой стены, и наверху, на обзорных площадках за вязью колючей проволоки. Мария спрашивает негромко: — Грач, что с внутренними линиями связи? — Все готово. — Грач открывает дверь, выпускает Марию, а потом вылезает из внедорожника сам и натягивает шлем. Его голос доносится из динамиков: — У группы Лекса — пятая линия, у группы Клима — восьмая. Общий эфир покроет большую зону, его могут прервать. Клим вылезает из внедорожника вслед за Таней. Пока все перепроверяют оружие, а группа Лекса в довесок — альпинистское снаряжение, Рита упирается в ствол дерева каждой бионической ногой в ботинке по очереди и с силой давит: ее шарнирные колени с хрустом встают в пазы. — Встретимся внутри, — тихо говорит Клим, подходя к Лексу, опустившему одну из еловых ветвей для лучшего обзора, со спины. Снег здесь, на границе лесополосы, почти не долетает сквозь кроны деревьев, но кое-где в волосах Лекса, сброшенных на левую сторону, виднеются подтаявшие белые хлопья. — Да. Встретимся уже там. Лекс оборачивается и смотрит молча, только еле заметно кривит губы в подозрительно знакомой усмешке. «От кого же ты заразился?» — думает Клим с необъяснимым для ситуации весельем. Он вытягивает жетон на цепочке, коротко целует нагревшийся металл под внимательным взглядом Лекса и запускает обратно под ворот, чтобы натянуть шлем. — Группа «Б», — зовет твердо, переключаясь на внутреннюю восьмую линию, и отворачивается, осматривая сквозь забрало со встроенным прибором ночного видения нашивки с именами ребят, собравшихся перед ним полукругом, — выдвигаемся на восток, движемся в построении, заходим вверх по руслу. Ампутация — работаешь со мной в паре. — Она салютует Климу рукой. — Грач, Мария, берете боковое охранение. — Оба переглядываются и обмениваются кивками. — Таня — в арьергарде, прикрываешь тылы. — Таня показывает поднятый вверх большой палец. — Саша… — Тот отпускает плечо Короля, которому что-то шептал на ухо, подталкивает в сторону группы Лекса и полностью сосредотачивается на Климе, — ты в авангарде, открываешь нам путь. — Есть. — Саша натягивает шлем, опускает забрало и добавляет решительно по внутренней линии: — Я не подведу. «Ждем сигнала», — напоследок показывает Лекс на пальцах, и Клим, махнув согласно, ведет группу «Б» вдоль границы леса. Клим отключается от эфира на время, след в след вышагивая за Сашей и держась поближе к Ампутации, через прицел пушки просматривающей тропу. В мертвой тишине леса Климу кажется, что слышно отчетливо, как крупный снег ложится на разогретую вокруг базы землю — интересно, что не дает ей остыть? Радиаторы на минусовых этажах или выпаренный ихор? Они огибают базу с востока и упираются в русло. С тихим плеском Саша переходит ручей, ложится и юрко подползает к плашмя поваленному стволу, прижимаясь всем телом к земле. Грач и Мария скрываются за елями по обе стороны от него, снимая травматические пушки с предохранителей, Таня бесшумно подкрадывается сзади, становясь за Ампутацией. Клим видит сквозь забрало и ветви широкие канализационные трубы и патрулирующих участок охранников в полном обмундировании, держащих оружие наизготовку. На мгновение, отравленное отвращением, желудок Клима сжимается при мысли о том, что придется стрелять далеко не по ногам, если противник откроет шквальный огонь. Придется отвечать, и времени на переговоры, когда счет пойдет на секунды, не останется вовсе. — Пятеро справа, — динамик в шлеме включается автоматически, передавая удивительно спокойный голос Саши и приводя Клима в чувство, — и шестеро слева… Двое прямо по курсу. — Даю сигнал группе «А», — говорит Клим, бегло касаясь кнопки на наручном лэптопе, — выдвигаемся только по моей команде… Секунды проходят в тревожном ожидании. Кто-то из охранников громко вскрикивает. Клим замечает краем глаза, как Ампутация поднимает выше пушку, а еле различимая светоотражательная нашивка «Г-Р-А-Ч» сдвигается ближе к прореши в лесополосе, открывшейся для русла ручья. Охранник вскрикивает еще раз, и ему отвечают дружным смехом. Клим, напрягшийся было для рывка сквозь два-три десятка метров, отделяющих укрытие Саши от подступов к канализационной системе, расслабляется: наверняка охрана развлекается на посту, чтобы не начало клонить в сон. Еще несколько секунд тянутся бесконечно. И потом. Без предупреждения, резко, ни разу не напоминая привычные схватки с пришелюгами, предваряемые либо животным рыком, либо грохотом деревьев, прогибающихся под гигантскими тушами. Клим слышит три выстрела с западной стороны и далекий, как эхо из колодца, душераздирающий женский крик. В голове мутнеет, Клим старается не думать о том, кричит то Эврика, Рита или Конфетка. Кричит предупреждая, в запале вспыхнувшей борьбы или от боли, схватившись рукой за пулевое отверстие в слабом месте брони. Клим с облегчением замечает мигнувшую на лэптопе красную точку. Сигнал от Лекса, что Рита закинула Эврику на стену. Снова четкие, с промежутками в две-три секунды звуки, судя по методичности, выстрелов от Короля, снимающего охрану с площадок. И следом ответные бессистемные: в попытке людей с базы снять группу «А», бросившуюся на штурм. — Эврике понадобится еще минута, чтобы обесточить проволоку и вывести из строя охранную систему, — говорит Мария в эфире. — С нашей стороны глухо, — мрачно произносит Саша. Клим нервно всматривается в происходящее у канализационных труб: охранники востока не бросаются к западу на подмогу. Шумно переговариваются, озираются, но не спешат покидать посты. — Они знают, что мы не настолько тупые, чтобы пойти в атаку всем скопом, — ядовито произносит Ампутация и оборачивается на Клима. — Нам не пора? — По моему сигналу, — с нажимом напоминает Клим. — Тридцать семь секунд, — отчитывается Мария. — Чего мы ждем? — шипит Ампутация. — Эти ребята не уйдут, мы только теряем время, которое можем потратить на зачистку внутри. Надо прорываться... — Ждем моего сигнала, — повторяет Клим и хватает Ампутацию за руку, когда она пытается шагнуть к Сашиному укрытию. — Лейтенант, это приказ. Ампутация замирает, тяжело дыша прямо в эфир. Смотрит сквозь забрало явно с лютой ненавистью и отчаянным непониманием, которые бьют и по Климу, которые напоминают несвоевременным голоском сомнения: «Лекс просил не импровизировать, но все уже идет не по плану. Все, что ты ни сделаешь, будет ебаной импровизацией на местности». Ампутация отступает: согласно кивает и осторожно высвобождает ладонь, поднимая вверх в знак того, что готова слушаться. — Сегодня ты моя девятка по Кайзеру-Шмидту, лейтенант, — произносит Клим твердо. — Я на тебя рассчитываю. — Да, капитан, — отзывается Ампутация глухо. — Три секунды, — раздается голос Марии, — две… одн… — ...задерживаемся… с проволок… готово… каме… еще нет... — долетает весть из общего эфира, бьет по слуху вместе с грохотом выстрелов, тяжелым дыханием Лекса и лязгом альпинистских кошек. Позади слышится приглушенная ругань Марио и остервенелые выкрики Конфетки. — ...они… вают… эфи… помех… как слыш… повторяю, как слышно, как слы... — Помехи, — коротко бросает Клим в общий эфир и принимает решение мгновенно, как привык. Принимает его, обращаясь мысленно к Лексу: «Ты же знаешь, какой я, и знаешь, что я пойду ва-банк. А значит, это тоже часть плана». — Действуем порознь. Встречаемся внутри. — Клим переключается на внутреннюю восьмую и отдает приказ: — Группа «Б», начать атаку. Фигура с нашивкой «С-А-Ш-А» вскакивает за доли секунд, щелкает заедающий спусковой крючок пушки, раздается выстрел, и один из охранников, стоящий напротив самой крупной трубы, вскрикивает и оседает на землю, хватаясь за колено. Еще выстрел — промах. Следующий кладет на землю прицельным попаданием в голень второго охранника, и остальные, очнувшись немедленно, вскидывают автоматы и открывают сплошной огонь по лесополосе. Не щадящий, без предупредительной пальбы. Пули со свистом пронзают воздух, пуская в безумный танец комья налипшего на деревья снега и ошметки еловых ветвей. — По ногам! — командует Клим, когда они выходят, не нарушая построение, вздрагивая посекундно от пуль, врезающихся, но отлетающих тут же от амортизированной и укрепленной брони, рассчитанной на встречу с когтями пришелюг и энергию удара выше, чем у оружия. — Стреляем только по нога... Один из ответных выстрелов по касательной проходит прямо по непокрытому броней участку куртки Марии, и на наст, подсвеченный вспыхнувшими прожекторами, брызжет ярко-алая кровь. Мария слабо стонет и прижимает ладонь к плечу. Следом ее догоняет прицельный выстрел в грудь, который рикошетит от брони, но заставляет Марию оступиться и упасть навзничь. Таня бросается к ней, хватая за рукав и помогая подняться на ноги. — Саша! — врывается в эфир еле узнаваемый, пробирающий до нутра рык Грача. Сердце Клима пропускает пару ударов: Грач нарушает построение, вырывается вперед и палит без остановки, пока не кончается заряд травматической пушки, успевая прострелить ноги крайнему охраннику. Отпрыгивает назад, дрожит всем телом, хватается за огнестрел, но тут же, дожидаясь приказа, вскидывает голову. — Саша, вперед! Мария! Грач! С флангов! — орет Клим и быстро, срывающимся от гнева голосом, обращается к Ампутации: — Будь рядом. — И снова ко всем: — Стреляем на поражение! — Есть, — выдыхает Ампутация, и они бросаются напролом вслед за Сашей, который без колебаний на бегу снимает поднявшегося после травмата охранника выстрелом в живот. — У них броня службы зачистки! — кричит Саша. Клим и сам видит, что первые два охранника, видно, в начале боя лишь застигнутые врасплох, спокойно поднимаются и присоединяются к атаке, и тот охранник, которого Саша подстрелил в живот, пошатываясь, поднимается тоже. Не успевает группа «Б» и семи метров пробежать под свист, треск взрывающегося под ногами наста, взрывающейся гейзерами комьев земли и натиском пуль. Рикошетящих, отскакивающих, по большей части амортизированных броней, но действующих не хуже градом сыплющихся на все тело ударов. — Доктор подготовилась... — А мы готовимся к рукопашке, — командует Клим, пытаясь попасть по слабым местам в броне противников, не ослабляющих натиск. — Не похожи эти гады… — шипит Грач, отстреливаясь от наступления по левому флангу, — на медицинских работников… и обычных… наемников… — Они похожи на тех... — выдавливает Ампутация, замолкает, срывает с экипировочного ремня «Бройль-2» и швыряет в трех охранников, прижимающих Марию справа. Орет: — Ложись! — И все шестеро бросаются к земле и опускают головы. Раздается грохот, по темному небу расползается вспышкой рыжее зарево, и в рассеявшемся на месте падения гранаты дыму Клим различает три тела, неподвижно раскинувшиеся на земле. — Они похожи на тех, кого я подорву, — заканчивает Ампутация тихо и оборачивается на Клима, пока дымовая завеса еще держится, и охрана, дезориентированная взрывом, мечется, в панике выкрикивая имена товарищей. Клим смотрит на желтые отблески полыхающей земли на забрале Ампутации, на выбившиеся из-под крепления шлема и торчащие в разные стороны розовые, как жвачка, волосы. И понимает в ту же секунду, что именно она берет на себя. «Тебе не обязательно пачкать руки в крови. Сегодня я побуду для тебя палачом». — Пробиваемся внутрь, — хрипло роняет Клим. — Идите вы… четверо... — предлагает Саша, сдерживая очнувшийся правый фланг. — Мы с Таней можем оба… прикрыть тылы… — Саша стреляет, судя по крику, пронизанному болью, пробивая слабое место брони на сгибе локтя первого охранника, а подобравшемуся ближе второму Таня врезает дулом пушки по креплению шлема так, что никакая амортизация не спасает его от моментально схватывающего удушья. — Найдите их… — Хорошо, — соглашается Клим и подлетает ближе, чтобы помочь Грачу и Марии отбиться грубой рукопашкой от остатков левого фланга. Осыпает противников яростными резкими ударами по шлемам, под коленями и по уязвимым под креплениями шеям. — Мария, Грач, Ампутация, идем… Мария первой ныряет в свободную трубу, следом пропадает Грач. Клим проходит третьим, окунаясь в сырость и темноту, а Ампутация, сипло смеясь в эфире, ныряет последней, но немедленно, тяжело и возбужденно дыша, протискивается вперед. Звуки пальбы и гортанных выкриков тех, кого на пару укладывают Таня и Саша, пропадают вдали с каждым пройденным метром. Клим зовет в общий эфир: — Лекс? Как слышно? Повторяю, как слышно?.. Эфир отзывается гробовым молчанием, даже не потрескиванием. Только талая вода хлюпает под ногами, а Ампутация, шагающая впереди, продолжает смеяться, поддаваясь волне адреналина. — Вот Зажигалочка обрадуется, — тянет она в эфир, и в разлившемся далеко в конце трубы слабом-слабом свете ее тень то слипается, то снова отделяется от теней Грача и Марии. — Ампутация, заткнись, — советует Мария, все еще сжимая раненое плечо. — У нее лицо от удивления треснет! — не унимается Ампутация, и Клим отчетливо вдруг различает дрожь страха в ее голосе, не перебиваемую даже отрывистым смехом. Страха, наверняка связанного с мыслью, что взрыв гранаты, слабой для пришелюг, но не для людей, действительно мог убить тех троих. — Ну, Зажигалочка, мы уже идем к тебе! — Лекс, как слышно? — снова зовет Клим в общий эфир, прикрывая эмоции Ампутации от напрягшейся Марии, остановившейся на секунду-другую, чтобы приглядеться. К чокнутой, грубой, казалось бы, не способной на такую банальную вещь, как страх за последствия того, что случилось в бою. — Лекс… — ...охран… систем… отключены, — шипит эфир, — мы внутри... осторожнее… Эврика повредила провод… через… секунд… сработает автомати… — Что сработает? — спрашивает Клим. — Лекс, что сработает автоматически?.. Лекс! — ...блокировка всех вы… повторяю… блокировка всех вых... По трубе эхом проносится лязг, а следом — леденящий душу визг и хриплый влажный кашель рухнувшей, будто кукла, придавленной вылетевшей из верхней секции трубы решеткой Ампутации. Мария вскрикивает, протяжно стонет незнакомым голосом: — Алиса! — и бросается вперед, отталкивая Грача, падает на колени рядом с Ампутацией и стягивает с нее шлем, чтобы еще громче простонать при виде крови на застывших в кривой улыбке губах и спутанных розовых волосах, прилипших к лицу: — Алиса, твою мать! Алиса! Клим подлетает тоже, снимая и отбрасывая шлем, и они с Марией, а через пару секунд и подоспевший Грач вцепляются в решетку и одновременно тянут наверх под глухие всплески скользящих по дну трубы ботинок. — Нет, нет, нет! — рычит Клим, чувствуя, как адски горят руки, срываясь раз за разом с ржавых прутьев. Опускает застланный злыми слезами взгляд на живот Ампутации, замечает пропитанную темной кровью под нагрудной секцией брони ткань и зажмуривается, тянет сильнее и отчаяннее, продолжая орать: — Нет, блядь, нет! — Все… в порядке, — произносит Ампутация, приподнимая голову, продолжая неестественно сильно улыбаться, судорожно хлопая ладонью по мокрой трубе и цепляясь пальцами за прутья, впившиеся в брешь в броне, — я и не такое... — Сейчас… сейчас… — шепчет Грач, сдирая защитные перчатки в лоскуты, тянет решетку рывками вместе с Климом, еле выговаривает слова, — мы тебя вытащим, мы… Снова раздается лязг, и Клим едва успевает отдернуть руки от решетки, втягивающейся вверх. Ампутация кашляет, конвульсивно дергается, и кровь не задерживается на ее губах, вьется по подбородку, срываясь с уголков рта. — ...Эврика… — шипит в общем эфире воодушевленный голос Лекса. — Эврика перенастроила систему! На минуту замкнуло, но все выходы теперь открыты, связь восстановлена! Мы внутри, Короля слегка задели, но мы целы. Идем по коридорам, пока пусто. Прием. Группа «Б», какие новости?.. Мария поддерживает Ампутацию за шею, не отрывая от нее широко распахнутых глаз. — Я обещала тебе, — шепчет она, — тренировку... с другими девятками... я... — О, сегодня ты сдержала... слово... Он просто класс... — Ампутация водит затылком по ладони Марии, как ребенок, подыскивающий удобное положение на подушке, и выдыхает устало: — Правда же? Ты сдержала слово. — Нет. — Мария быстро неверяще качает головой. — Нет... — Кэп, — просит Ампутация спокойно, и Климу приходит в голову дурацкая мысль, что она не знает: вода вокруг нее становится розовой и кажется в полутьме продолжением разметавшихся вокруг волос, — прочитай мне свою молитву... — Ампутация подмигивает, тяжело дыша, храбрясь и глотая собственную кровь, — замолви за меня словечко там, а?.. — Конечно, — отвечает Мария ласково, собираясь с духом, и кладет дрожащую руку на грудь Ампутации. Прикрывает глаза и под придушенный, будто он только понял, что произошло, хриплый полустон Грача, спрятавшего лицо в разодранной перчатке, шепчет одними губами красивые слова, смысл которых Клим не улавливает. Но в которых слышит гребаное прощание. Однажды он уже видел. Как человек, которым дорожил, ушел невыносимо быстро, и судьба не подкинула ему ни везения, ни справедливого финала. — Лейтенант, — зовет Клим сипло и раздраженно, наклоняясь над Ампутацией и обхватывая ее лицо ладонями. Смотрит в карие глаза и произносит с больной злостью: — Не смей. Ты должна быть рядом, помнишь? — Клим улавливает последний смешок Ампутации, чувствует, как расслабляются мышцы ее лица. Уже не слышит почти окончания молитвы Марии, того, что выстрелы снаружи стихли. Приближающихся голосов Саши и Тани. Не чувствует крепко обнимающих его рук Грача. Только говорит твердо, поглаживая мокрые розовые волосы скрюченными, так и не сложившимися в кулак пальцами: — Не смей умирать, лейтенант. Это приказ.