Прекрасный цветок "Поднебесного сада": Орхидея

Очередной веселый вечер в «Поднебесном саду». В зале, как и прежде, стоит легкий гул, слышится заливистый смех и хвастливые мужские разговоры. Густой аромат благовоний стелется по воздуху, туманя мысли и перебивая куда более прозаические запахи соджу и выставленных на столы закусок. Время от времени из темноты возникает молчаливая служанка, наполняет кувшинчики с выпивкой и, поклонившись, так же бесшумно исчезает. Развалившаяся на подушках шумная компания мужчин слушает веселый рассказ Сунана и постоянно перебивающего его Бэкхена, громко смеясь и хлопая себя по ляжкам. В стороне от них, в непроницаемом коконе, отгородившись от остальной части мира, уютно устроились Сокджин с господином Кимом. Янбан нежно поглаживает длинные пальцы покоящейся в широкой ладони руки и преданно смотрит в глаза, улыбаясь такой интимной, предназначенной лишь для Джина улыбкой, что Чимин быстро переводит взгляд, сгорая от неловкости. Это последяя ночь, которую старший товарищ проводит в стенах кёбана. Завтра он переезжает во владения господина Кима, и Чимин еще больше сникает. Рассчитывать на частые визиты не приходится: новый статус Сокджина вряд ли позволит ему посещать подобные места. Из угла доносится игривое хихиканье, а после картинный стон. Чимин отвлекается на него, горько усмехаясь. Кисэны знают, как польстить клиенту. В их арсенале огромное количество разнообразных уловок, всевозможных охов и ахов, которыми они поощряют гостей, умело дергая за ниточки. Соблазнительные и фальшивые. Но много ли надо пропитанному алкогольными парами мозгу? Чимин обводит растерянным взглядом помещение, словно не понимая, что он здесь делает. В каком-то смысле так и есть. После ухода тэгуна в компании все того же упитанного монмингвана, хозяйка не удосужилась одарить его и толикой своего внимания, хотя юноша со страхом ждал, когда на пороге появится кто-то из ее гонцов с требованием тот час же явиться на ковер. Либо она решила какое-то время не замечать его присутствия, либо планировала акт возмездия за позор, который он ей нанес, либо… Тут Чимин терялся в догадках, так как госпожа Ли издавна славилась своей изобретательностью, поэтому предугадывать ход ее мыслей он не брался — гиблое дело. Настроившись на одинокий вечер, он начал было готовиться ко сну, когда к нему влетел взъерошенный Тиен с посланием от хозяйки. Признаться честно, Чимин не рассчитывал, что она отправит его развлекать гостей, а оставит и дальше медленно варится в котле из страхов и сомнений, пока не придумает достойное наказание за проявленное неуважение. Но вот он здесь, механически перебирает струны на каягыме, чей дребезжащий перелив царапает слух, и вместо того, чтобы расслаблять, лишь действует на нервы, вызывая желание разбить его о голову какого-нибудь посетителя. Однако Чимин стоически терпит, цепляя на губы преувеличенно жизнерадостную улыбку, и этот, казалось бы, привычный ритуал отзывается таким отвращением, что ему едва удается подавить рвотный позыв. Он чувствует себя грязным, словно его вываляли в нечистотах. От самого себя становится противно и хочется поскорее смыть с тела этот душный налет. Говорят, рыба тухнет с головы, Чимину же думается, что гниет каждая клеточка тела, и весь он, с макушки до пят, медленно разлагается, распадаясь на части. Кто-то подбрасывает в курильницу травы, и окружающее пространство обволакивает тяжелый аромат руты с легкими цитрусовыми нотками. Чимин засматривается на рыжее пламя, пляшущее внутри большого фонаря в центре зала, и жадно дышит, покачиваясь на волнах музыки, что рождают его пальцы. Запоздало замечает, что подставка с вырезанными силуэтами бумажных зверей начинает кружится все быстрее, пуская по стенам серые тени. Они шевелятся, мягко перебирая лапами, подкрадываются все ближе, скалясь и щерясь… Перед глазами ползет рябь, и Чимин часто моргает, пытаясь стряхнуть мутную дымку. Уплывающее сознание пробивается сквозь толщу разговоров и пение струн, выхватывая обрывок фразы: -…тот, который с каягымом. Чимин переводит взгляд вправо, упираясь в лучащееся лицо хозяйки. — Вам повезло. До недавнего времени это было невозможно. Забавная штука — судьба, не правда ли? Голос госпожи Ли, когда она ведет беседу с клиентами, звучит на тон выше, сочась медом, как свежие соты. Она поднимает глаза на юношу и, усмехнувшись, манит его рукой, подзывая на манер дворового пса. Чимин доигрывает последние аккорды и, отложив инструмент в сторону, нетвердой походкой идет вперед, путаясь в подоле чхимы, которая цепким плющом оплетает ноги. Он ненавидит эти тряпки. Ненавидит громоздкий парик, который давит на затылок, отчего в висках почти всегда неприятно ноет. Ненавидит макияж, украшения, неудобные туфли… Ненавидит всю свою жизнь. — Добрый вечер. Чимин вежливо кланяется и, выпрямив спину, замирает статуей, старательно удерживая себя на месте. Хочется бросится вон, нестись, не разбирая дороги, во всю прыть, пока легкие не обожжет огнем. Да он с большим бы удовольствием сиганул с отвесной скалы, чем снова разыгрывать роль покладистой кобылы, которая только и умеет, что гарцевать по кругу, выполняя команды наездника. — Надо же, вылитая бабенка. Мужчина, стоящий по левую руку от хозяйки, отличается броской внешностью: высокий, физически развитый, довольно приятной наружности, но глаза колючие и безжизненные, будто кукольные. Одежда дорогая, вышитый на ткани орнамент отличается искусностью, каждый стежок выполнен с особой тщательностью. Чимин дежурно улыбается, пропуская мимо ушей оскорбительное замечание, хотя внутри все натягивается и звенит от раздражения. Мерзкий тип. — Желаете уйти прямо сейчас или все же насладитесь развлекательной программой? Чимин непонимающе вскидывает брови, вглядываясь в лицо госпожи Ли. Настороженность сменяется беспокойством, и юноша начинает нервно постукивать ногой, предчувствуя недоброе. Женщина упорно делает вид, будто не замечает немой вопрос, который он к ней обращает, и мило щебечет, в красках расписывая, насколько велико мастерство ее подопечного. — Простите, я… — теряя терпение, Чимин вклинивается в разговор, но осекается, когда чужой взгляд впивается в тело, неосязаемо ощупывая. — Можно узнать, что происходит? — Как что? Тебя купили, цветок. Я ведь предупреждала, что мое терпение не безгранично. Но ты, по всей видимости, нуждаешься в хорошем уроке, чтобы научиться ценить то, что имеешь. Хозяйка надменно усмехается, и Чимин впервые не узнает в незнакомке напротив женщину, которая его фактически вырастила. Он знал, что его накажут, накажут жестоко, но чтобы настолько… — Вы не поступите так со мной, — голос дрожит, и спутник госпожи Ли презрительно кривит губы, забавляясь чужим испугом. — Тэгун вам не позволит. — Ошибаешься, мой мальчик. Ты понятия не имеешь, на что я способна. Что же до тэгуна… Так ты сам его оттолкнул, хотя мог бы сейчас наслаждаться роскошью императорского дворца. Теперь же у меня на тебя другие планы, и винить в этом ты должен себя. — Я не… — Он всегда такой болтливый? — мужчина морщится, словно ему подсунули под нос тухлятину, убеждая попробовать. — Если да, тогда я определенно переплатил. Не люблю слишком разговорчивых. Чимин напрягается, начиная понимать весь ужас сложившейся ситуации. «Поднебесный сад» хорош тем, что негласные правила кёбана дают кисэн право отказаться делить ложе с неприятным им клиентом. Чем искуснее и опытнее становились здешние обитатели, тем большую разборчивость они могли себе позволить. Госпожа же недвусмысленно намекнула, что в этот раз выбора у Чимина нет: его свергли с пьедестала, и падение будет болезненным. Сердце сжимается от дурного предчувствия, но спорить он не решается, так как уверен, что в случае отказа его силой выволокут из зала, а подобного позора он попросту не переживет. Одно радует: Тэхёна сегодня нет среди присутствующих, иначе он непременно бы встал на его защиту, и тогда слетели бы две головы. — Господин Ву, хочу напомнить: оставлять следы на теле категорически запрещается. Подобного рода забавы я не поощряю. — О, не волнуйтесь. Я в этом наловчился. Чимин обмякает, чувствуя, как цепенеют мышцы, и закусывает губу. В надежде бросает последний взгляд на хозяйку, но по холодному блеску глаз понимает, что помощи ждать неоткуда и, усмирив гордость, позволяет увести себя из зала.

***

Неизвестность пугает, наполняя душу первобытным страхом, парализующим конечности. Чимин осознает, насколько сильно боится ее, когда оказывается на пороге «комнаты любви», куда его бесцеремонно вталкивают, рывком сдвигая деревянные створки. Перспектива остаться наедине с незнакомцем ужасает, заставляя покрываться холодным потом. Он не чувствует в мужчине привычного вожделения, к которому успел привыкнуть за прошедшие годы. В нем лишь потребность обладать и злость, образующие вокруг непроницаемый панцирь. От этого становится по-настоящему жутко. — И долго ты будешь на меня пялиться? Я сюда не в гляделки пришел играть. — Простите, господин… — Избавь меня от фальшивых извинений. Он фыркает, закатывая глаза, и начинает раздеваться. Крупные пальцы ловко снимают ханбок, слой за слоем. Одежда бесформенной грудой стекает к мускулистым ногам, и Чимин, покраснев, отводит взгляд. — Стеснительная шлюха — вот это новость! — мужчина раскатисто хохочет, направляясь к бадье с нагретой водой, совершенно не стесняясь своей наготы. — Но меня можешь не обманывать. Я-то знаю, что все вы спите и видите, как бы охмурить дурака побогаче. Чимин искоса наблюдает, как он умывается, громко отфыркиваясь и брызгая водой на обнаженную грудь. В другой ситуации сильное тренированное тело, без грамма жира, и рельефные узлы мышц вызвали бы восхищение, но сейчас юноша не чувствует ничего, кроме отвращения и страха, которые всем своим видом внушает это человек. От мысли, что ему придется ублажать его, начинает мутить. — Нельзя равнять всех под одну гребенку, — произносит Чимин самым мягким и вежливым тоном, на какой только был способен. — Будешь умничать, заставлю голышом ползать на четвереньках и лаять. Безумец! Чимин сжимает кулаки с такой силой, что ногти впиваются в кожу, оставляя глубокие следы. Кое-где даже выступает кровь. — Знаешь, чем отличается хорошая шлюха от плохой? — господин Ву чеканит каждое слово, будто заколачивает гвозди в крышку гроба, при этом медленно наступая. — Хорошая шлюха должна молчать и делать то, что ей велят. Чимин пятится назад до тех пор, пока не упирается спиной в стену, чувствуя, как тело начинает бить крупная нервная дрожь. Запоздало он предпринимает безуспешную попытку обойти мужчину, но тот встает у него на пути, едко усмехаясь. — Скажи, ты же будешь хорошей шлюхой? — мужчина нависает над ним, стискивая плечи, и встряхивает, словно тряпичную куклу. — Отвечай! Чимин боится, что голос его подведет, поэтому лишь судорожно кивает, не смея шевельнуться или пискнуть. Все происходящее больше напоминает затянувшийся кошмар. Просто страшный сон, от которого он не может проснуться, переживая каждую ужасающую секунду. Хочется закричать или разрыдаться от безысходности положения, но юноша молчит, взволнованно дыша, как пойманный в силки зверёк. Наставница предупреждала их о подобных ситуациях, подчеркивая, что правильнее всего будет покориться. «Сохраняйте кротость и не оказывайте сопротивления. Ваша дерзость лишь спровоцирует еще большую агрессию». Мерзость… Какая невозможная мерзость! Нет, Чимин не станет ему потакать, добровольно — никогда. Все его естество восстает против неизбежного акта насилия, требуя изувечить, покарать негодяя. Он злится на свою беспомощность, неспособность постоять за себя. Неужели ему судьбой предрешено быть покорной игрушкой в руках любого, кто пожелает им обладать? Такую участь уготовили ему боги? Твердая рука цепляет ворот тани и резко тянет на себя. Ткань жалобно стонет, треща по швам, и опадает уродливыми лепестками. — Пожалуйста, не надо! Остановитесь! — Заткнись. Чимин чувствует, как его подхватывают под коленями, с легкостью закидывая на плечо, как мешок с мукой, а уже в следующее мгновение он оказывается лежащим на футоне, едва успевая опомниться, так как сверху наваливается громоздкое тело, выбивая из легких весь воздух. — Немедленно прекратите! Уберите от меня свои грязные руки! Иначе… — Я предупреждал. Правую щеку неожиданно обжигает огнем, а в ушах расползается гулкий звон. Оглушенный, он ошалело вглядывается в потолок, пока шершавые ладони задирают ворох юбок, а между ног вклинивается острое колено, разводя их в стороны. Болезненный укус в шею приводит в чувство, и Чимин отмирает, начиная сопротивляться. Он извивается ужом, осыпая своего мучителя градом беспорядочных ударов — везде, где только может дотянуться. — Нет, я не хочу! — Мне плевать, чего ты хочешь. Кто спрашивает шлюху о ее желаниях? Твоя обязанность — удовлетворять чужие потребности. Знай свое место! Чимин заходится бессильной яростью, задыхаясь от унижения. Когда его переворачивают на живот, вдавливая лицом в матрац, он находится в состоянии, близком к истерике. — Клянусь всеми богами, я перережу тебе во сне глотку! Мерзкая свинья! Паника захлестывает разум, утягивает в спасительное беспамятство. Он не осознает, что с ним делают, продолжая инстинктивно обороняться, выкрикивает ругательства, которые отродясь не водились в его голове. — Тише-тише. Руки. Много рук. Они тянутся к нему, ласково поглаживая, отогревая своим теплом. А еще голоса. Их тоже много. Они шепчут непонятные слова, успокаивая расстроенные нервы. Чимин всхлипывает, дергаясь, и опасливо открывает глаза. Постепенно из темноты выплывают лица: Тиен и Бекхён, а еще Хёну и Сунан. Но самым ярким пятном выделяется белый, как мел, лик Тэхёна. Чимин тянет к нему руки, ища защиты, и, когда попадает в спасительное кольцо объятий, его накрывает: он плачет так, как не плакал никогда в жизни. Безудержные рыдания сотрясают грудь, и он сам дрожит, как тонкая веточка бамбука на ветру. — Это было слишком жестоко, не находите? Звучный голос Тэхёна забивается в уши, но у Чимина нет никаких сил и желания посмотреть, к кому он обращается — и без того ясно. — Возможно. Но это также послужит ему напоминанием, что у каждого поступка есть свои последствия. Чимин — тепличный цветок, ему была необходима встряска. — Встряска? У вас хватает совести называть это встряской?! Тэхён уже не говорит, а натурально орет, совершенно не заботясь о том, с кем сейчас разговаривает. Чимин воет раненым зверем, отчаянно цепляясь за расстегнутый ворот чогори. Он хочет сказать, чтобы Тэхён замолчал, что с ним могут поступить так же в наказание за дерзость, но изо рта вырываются лишь всхлипы и жалобный скулеж. — Посмотрите, в каком состоянии он находится! Что этот ублюдок с ним бы сделал, приди мы минутой позже? Да я со двора услышал его крики! — Если бы да кабы… Нет нужды гадать. Так или иначе, ничего бы не произошло. Это была проверка, не более. — А если тэгун узнает о ваших методах воспитания? Он же на вас живого места не оставит. — Не узнает. Чимин ежится от пронизывающего холода, который исходит от голоса хозяйки, и теснее приникает к Тэхёну, ввинчиваясь в теплое тело. Ставший родным аромат целительным бальзамом растекается по коже, неся успокоение. — Настоятельно советую держать язык за зубами. — А вы не подумали о том, что Чимин может сломаться? Что это все слишком для него? — Ты недооцениваешь мальчика. У него внутри стальной стержень. Юноша чувствует, как мышцы широкой груди в том месте, где к ним прижимается липкая от слез щека, снова напрягаются. — Интересно, что тогда у вас вместо сердца? Впрочем, неважно. Пойдем, Чимин-и, я провожу тебя вниз. Не бойся. Давай, поднимайся. Вот так, молодец. Тэхён ни на секунду не выпускает Чимина из своих объятий, ревностно оберегая пространство вокруг него, и волком глядит на столпившихся позади кисэн. — А вы… держитесь от него подальше. Замечу кого рядом — голову оторву. Мне плевать на наказание, так что можете не утруждаться. Но если Чимина еще раз обидят, я натравлю на вас тэгуна. Распишу все в таких красках, что он здесь камня на камне не оставит. Последнюю реплику он адресует хозяйке и, не дожидаясь ответа, покидает покои, уводя юношу с собой.