Система

Дело Тарош оказалось не таким уж и лёгким. Смущали многие факты, а казавшиеся простыми и лёгкими — никак не укладывались в общую картину. Например, что общего, кроме, конечно, работы, между четырьмя жертвами. И почему четыре? Экспертиза доказала, что первыми умерли охранники, ну это и понятно, в дом проникнуть сложнее, если охрана бдительна. Убиты точными ударами сабли. Одному располосовали грудь, другому горло. Затем была убита девушка. Во сне. Она даже не проснулась. Ей просто перерезали горло. Четвёртым был дворецкий. Старик спустился сделать чай, тут его и настигла смерть. С убийством понятно, стиль тоже не такой уж и заумный. Однако почему остались живы хозяева и почему ничего не украдено? К чему эти смерти? Отрицание Системы? А может, возмущение или же предупреждение? Кто убийца? А может, их несколько? Или же дело не в Илден, а в её муже? Он генерал, начальник космопорта. Данные тотальной слежки выявили за десять дней много гостей дома Тарош, а также проходящих мимо их особняка людей. Были даже забастовщики, выступавшие против её идеалов, несколько человек с плакатами «Система — это Бог!» и «Прочь ложь, да здравствует Вера!» проторчали у ворот несколько часов, а потом их разогнала полиция. Кто-то кинул в её ворота шарик с краской, кинувшего арестовали, и на этом опасная обстановка закончилась. Илден к этому привыкла, однако даже самый отъявленный негодяй не может привыкнуть к убийству в собственном доме. Впрочем, Тарош не негодяйка. Адоф до самого обеда просматривал записи, искал того, кто хоть немного походил бы на преступника, но выбор так ни на кого и не пал. Накануне убийства в гостях у Тарош были достаточно высокая элита, епископ, коллеги, подружки Илден. Затем госпожа Тарош уехала, и в доме наступила тишина. Служанка убиралась, охранники охраняли, дворецкий следил за всем, дожидаясь возвращения хозяев. Когда они вернулись, госпожа Тарош ушла в свою комнату, расцеловавшись напоследок с собачками, Кэлт поужинал, выдул в одного бутылку коньяка и завалился спать. Ничего не говорило об убийстве. Молоденькая служаночка, которой недавно исполнилось семнадцать лет, уже полтора года как работала на Тарош. В фирме по трудоустройству сказали, что она трудолюбивая, общительная, воспитанная, целеустремлённая, сразу же после общеобразовательной пошла работать. Многие так делали, зарабатывали деньги продвижением по службе или же повышением без должного образования. На уборщицу или прислугу никто не учил. Правда, в фирме были специальные курсы. Из родственников у девушки только дед. За последнее время она ничего противозаконного не делала, спокойно выполняла свою работу. Никто к ней не приставал. Про старика вообще нечего сказать. Дряхлый дед, которому недавно перевалило за сто. Человек устал от жизни, увидел правнуков и собирался умереть. Почему? Потому что уже тридцать семь лет не проходил реабилитацию. Клетки начали умирать, оттого человек быстро постарел и сдал. Охрана дружно несла караул, специально обученные парни чётко выполняли своё дело. Правда, убийцу пропустили. Вот здесь и напрашивается вопрос: а может, они его знали? Адоф запросил у спецслужб тотального контроля время, когда было совершено убийство, и отправился обедать. Михаэль, как всегда, забросал дополнительной информацией, вернувшись к делу Янока. В глубине души Болчик с ним был согласен — ловить убийц на живца эффективный способ, но такой головняк. Пока что этим Адоф заниматься не хотел. По телевидению сообщили ужасную новость: Тарош подверглась ночному нападению, она несчастна, кто-нибудь, спасите её. Поэтому, как только он переступил порог кабинета, ему позвонил Вогейл. Начальник отделов монотонно жевал слова и пыхтел от наигранного возмущения, пытаясь донести до Болчика важность всего происходящего. — Система должна быть идеальна, — бухтел он в трубку, пока Адоф писал на листочке задание для Виктора. Рядом стояла Лида и ждала, когда генерал освободится. Рэйла посадили за стол Виктора, выделив ему дополнительный стул. — А получается, что в ней есть брешь. — Я заметил это уже давно, — спокойно парировал Болчик и услышал, как Вогейл запыхтел сильнее. — Найдите этих скотов и предайте их суду. Никто в нашем обществе не должен страдать. А вы на то и сидите на своих местах, чтобы это общество защищать. Сегодня Тарош, завтра кто-то ещё. Корень важен для Верн-Республики, её спасает от Катастрофы лишь Система, Система отработанная и созданная нашими предками. Она идеальна. Она даёт свободу и выбор, но вы понимаете, что некоторые этот выбор делают неправильно. Поэтому есть вы. На поиски даётся время, двенадцать часов, и это, генерал Болчик, очень много. За это время можно найти вагон преступников! — Я с вами согласен. — Передав листок Виктору, Адоф отправил его кивком головы и жестом подозвал Лиду. — Можно и целый поезд найти преступников. Жаль только, что они не сидят рядом с убитыми ими людьми и не ждут, когда же за ними придут правоохранительные органы. А брешь, кстати, слишком большая. И вы знаете, где она. Дайте мне в руки возможность устранить её, и я это сделаю. Правда, вот незадача, у меня нет для этого нужного образования. — Ваш цинизм звучит по-детски, Болчик, однако если к вечеру вы мне не предоставите факты вашего расследования, то есть я имел в виду преступника, тогда мы будем говорить по-другому! — И Вогейл отключился. Адоф положил изогнутую красивую трубку на рычаг, взял из рук Лиды папку, открыл её, быстро пробежался по листам глазами и кивнул головой. Запись момента убийства ничего не дала. Слепое пятно тотального контроля — это темнота. Купол блокирует многие системы, оттого в записи можно увидеть лишь красные фигурки, напоминающие нечто бесформенное. Возможно, это даже не человек. Однако долгих два часа Адоф разбирался в записи. Чертил на листе круги, линии, стрелки, сопоставлял факты. В итоге, когда сложилась общая картина, Болчик вновь оказался в тупике. К тому моменту о Вогейле он уже забыл. После разговора с Болчиком он позвонил Михаэлю и высказал ему всё, что думает о работе Колоша и его отдела. Адоф мог бы предположить текущее настроение разговора, но решительно отстранился от посторонних мыслей, полностью углубившись в размышления. — Эм, генерал… Болчик оторвался от листа, на котором была начерчена им вся информация по делу Тарош, поднял взгляд и наткнулся на Рэйла. На мгновение Болчик задумался: а какого чёрта этот парень здесь делает? — Вам передали, — сказал Янок и протянул тонкую, голубого цвета папочку. — Виктор передал. — Напомни мне, пожалуйста, Янок, — Болчик взял из его рук папку, — когда именно я нанял тебя на работу? — Виктор… — покраснел Рэйл, замялся и начал оправдываться. — Он… Я просто сижу без дела, мне… я не могу без дел… Я попросил… Я… Адоф смотрел на Рэйла исподлобья, ждал, когда же тот сформулирует предложение, чтобы его можно было понять. Но чем дальше в лес, тем больше дров. Понимая это, он лишь удручённо вздохнул, откинулся на спинку мягкого стула и сказал: — Ладно, ступай. Сейчас поедем домой. Собрался Адоф быстро. Скинув все бумаги и нужные документы в одну толстую папку, он вышел из кабинета. Тут и наткнулся на Виктора. — Так теперь за тебя работу будут выполнять другие? — начал он отчитывать сына, прощаясь с коллегами кивком головы. — Ну ты же сам написал — срочно. Я быстро, как мог, достал, — принялся оправдываться Виктор, следуя за отцом. — Но очень сильно захотел в одно место. Там мы и столкнулись с Рэйлом. Я попросил его отнести тебе эту папку. — И ты доверил срочную работу постороннему, — конкретизировал Адоф, чеканя шаг. Коридор вот-вот должен закончиться, а там лестница. — Ну, Рэйл не посторонний. Он с нами живёт, — сказал Виктор. — Если ещё раз подобное случится, — Адоф ступил на первую ступеньку и остановился, чтобы посмотреть холодными глазами сначала на Рэйла, а потом на Виктора, — твоя рекомендация окажется не такой чистой, какую бы тебе хотелось. Есть вопросы? — Нет, — буркнул Виктор, а Рэйл сказал: — Прошу прощения. Адоф не любил, когда привычный круг ломался. Перемены для него — это глобализация такая, что лучше как страус спрятать голову в песок, чем их встречать, да ещё с распростёртыми объятиями. Пусть они случаются с кем-то другим, ему было хорошо и так, в своём доме, в тишине, в одиночестве, с газетой в руках и кроватью в комнате. Система это разрешала и Система была не против этого. Впрочем, даже если бы Система вдруг и решила высказаться по этому поводу, Болчик смог бы убедить её, что для него это правильно и хорошо. Однако в последнее время мир вокруг решил немного сдвинуться в сторону, поменять цвет и даже намекнуть ему на то, что Адоф слишком тоскливо живёт. Сначала Янок, фамилию которого он, слава Богу, уже запомнил, затем Тарош, которую Болчик совершенно не ожидал увидеть у ворот собственного дома. Но если с Илден он мог справиться, уверив её в том, что работает и ей нечего опасаться — хотя в этом он точно не был уверен, — то матери указать на дверь не получилось. Это не телефонный разговор, который он обрывал тем, что просто клал трубку на рычаг. Стоило машине Тарош скрыться за поворотом, а его автомобилю въехать в открытые створки ворот, как следом за ним въехала другая машина. Завидев, кто выходит из элегантного красного авто, Болчик почувствовал лёгкое раздражение. Он любил мать. Отец, увы, состарился и умер, когда Адофу исполнилось двадцать пять, и у госпожи Болчик появилась скверная привычка управлять жизнью сына. До пятнадцати лет Адоф позволял ей это делать, веруя в то, что вскоре матери надоест, однако даже когда ему исполнилось тридцать восемь, она не оставила свои желания в покое. Не впустить в свою Обитель мать было кощунством, и Болчик, пропуская её вперёд, уже просчитывал в голове варианты, как бы аккуратно отправить гостью обратно домой, дабы она не посмела у него заночевать. Не в том суть, что он не хотел её видеть, просто размеренную жизнь генерала Болчика ничто не должно волновать, даже визиты Кристел Болчик. Впрочем, Адоф понимал, что его очень редкие поездки к матери заставляют её саму идти к Магомету, а не ждать, когда Магомет соизволит к ней подойти. Так хорошие сыновья с родителями не поступают, но он надеялся, что Виктор, когда улетит из родного очага, будет к нему приезжать раз в год, а то и реже. — У Колачко на следующей неделе юбилей. Этой старухе исполняется девяносто пять, — с порога начала Кристел, после того как поцеловала Виктора и попыталась это сделать с Адофом. Тот подставил щеку, взял у матери пальто. — Будет грандиозное шоу. С фейерверками, шампанским, песнями и танцами. В общем, бал. Кристел присела на диван, глянула вскользь на Рэйла, но Адоф заметил в её взгляде что-то такое, что заставило его насторожиться. — Она пригласила и тебя тоже, — вновь вернулась к сыну Кристел. Адоф вздохнул, повернулся к замершим Рэйлу и Виктору. — Ступайте. Ужин… — Глянув на наручные часы, он добавил: — Через два часа и сорок три минуты. — Я могу сгонять к друзьям? — оживился Виктор, однако Адоф, чувствуя себя некомфортно наедине с матерью и зная, что наверху будет один Рэйл, отказал сыну. Виктор, недовольно выдохнув, быстро взлетел на второй этаж. Следом за ним Янок. — Ты с ним слишком строг, — сказала мать, когда Адоф присел в кресло, положив папку себе на колени. Здесь хранились записи вскрытия, а Лида подобрала аналогию преступлений за последние месяцы. Болчик хотел остаться в одиночестве, чтобы их просмотреть. Нужен был чёткий анализ. Адоф чувствовал, что что-то упускает, что-то знакомое, близкое, давно забытое, поэтому нужна целостная картина, и весь вечер он хотел посвятить этому, но мать путала все карты. — Нужно быть нежнее, ласковее. Нужна чуткость. Дети, даже когда вырастают, они хотят именно этого: тепла, заботы, нежности, — продолжала Кристел. — Ты должен измениться. Твой замкнутый образ жизни ужасен. Он уже не моден. Мы живём в другое время, и это время дарует нам многое. Бери от жизни всё — великая фраза, которая никогда не станет пустышкой. Надо жить, Адоф. — Я дышу, — подтвердил свои слова кивком головы Болчик, на мгновение выбив Кристел из равновесия. — Мы все дышим. — А значит, я живу, — закончил Адоф, видя, что мать не поняла его высказывания. Кристел закатила глаза, выдохнула и залезла на диванчик с ногами. Туфли остались стоять на пороге, поэтому Адоф ничего не сказал, однако такое поведение ему не очень понравилось. Своеволие. Ощущение того, что она у себя дома. Но ведь она не дома. Кристел в гостях у своего сына. Значит, надо вести себя подобающе. Он же, когда бывает у неё, с ногами на диван не залезает! — В общем, на банкете будет Юли Ластвуг, очень милое создание. Ей всего двадцать семь. Светлые волосы, голубые глаза… короче, славянская внешность. Ну, немножко полновата, но ты знаешь, общей картины это не портит. Она воспитана и умна. По крайней мере, получше, чем та шлюховатая особа, которая твоя секретарша. — У неё работа такая. — Быть шлюхой? — Быть секретарём. — Адоф, тебе нужна женщина. И потом, семью можно не заводить, то есть я о детях говорю. У неё есть милый малыш, ему четыре годика. У тебя есть Виктор. Всё. Каждый при своих детях, вот и семья. Вот и секс, — добавила Кристел, наклонившись к нему. Настала очередь Адофа вздыхать. — Ты должен думать о себе! — повысила голос Кристел. — Ты заперся здесь, а скоро ведь Виктор уедет от тебя. И ты останешься совсем один. — Заманчивая перспектива. — Посмотри на себя, — мать распалялась ещё больше, Адоф же оставался спокоен, — у тебя виски седые! Ты реабилитацию не делаешь, жену себе не ищешь… Ты готов встретить старость? Ты собираешься умереть?! — Мама, — остановил её Адоф, заметив в глазах блеснувшие слёзы. Спорить с Кристел он не любил, это было себе дороже, всё-таки её слезы не оставляли его равнодушным. Поэтому легче согласиться, чем потом успокаивать дорогую тебе женщину. — Хорошо. Ты меня убедила. Я схожу на эту вечеринку. — Ты будто мне одолжение делаешь, — проговорила всё так же недовольно Кристел. — Я стараюсь для тебя. Ты мой сын. И видеть твоё затворничество я не могу. — Люди разные бывают. Одним нравится одиночество и тишина, другие же стремятся в толпу, чтобы быть частью этой серой массы. Зачем ты пытаешься меня переделать? Я же с тобой этого не делаю? — Потому что, Адоф, это ужасно — быть одному, — в голосе Кристел прозвучала грусть. Она не играла, не страдала, не прикладывала ладонь ко лбу, устремляя взор к потолку. Она сидела на диванчике напротив него и смотрела полными грусти и волнения глазами. — Ты просто боишься, что вместо неё это окажется он. — Я не боюсь, — сквозь зубы прошипела Кристел. Мать была ярой гомофобкой. Однополые отношения она не приветствовала, и Адоф это знал, как и она знала, что он больше склонен к мужчинам, нежели к женщинам. — Я просто ненавижу то, что ты считаешь нормой. Ты и твой дружок. Пусть он горит в аду! Это он… — Мам. — Юли Ластвуг хорошая женщина, — сменила она настроение, поднимаясь с дивана. Михаэля многие не любили, но, пожалуй, сильнее всех его ненавидела Кристел. И хоть причин для этого не было, однако она считала, что именно Колош привил Адофу любовь к мужской любви. Она глубоко заблуждалась, но Болчик устал об этом говорить, выступая при этом в защиту Михаэля. — Подумай об этом. — Подумаю. На ужин не останешься? — Вопрос чисто формальный, только воспитание, которое дала сыну Кристел, заставило его задать. — Нет. Поеду. Хочу до темноты кое-что успеть. Я помогаю с организацией этого ужасного мероприятия. Так что вся в делах и заботах… Они вышли в просторную прихожую, и Болчик, положив папку на столик, взялся уже за пальто, как услышал шаги. Обернувшись, встретился с перепуганным взглядом Рэйла. — Простите, — буркнул Янок и быстро юркнул на кухню, где Долле готовила ужин. — Какой милый у тебя адъютант, — с улыбкой произнесла Кристел, однако в голосе сочился яд. Лично сам Адоф в Яноке ничего милого не видел. Парень как парень. — Сколько ему? Шестнадцать? Он женат? Дети есть? — Благодаря некоторым обстоятельствам, мне нужно его защищать, — сказал Болчик, подавая Кристел пальто. Она продела руки в рукава и повернулась к зеркалу. — Значит, не женат и детей нет, — недовольно констатировала она факт. — Напомни мне про юбилей. С работой я закручусь и забуду, — сменил тему Адоф. — Можешь взять его с собой, — продолжала Кристел, переобуваясь. — Там будет много красивых молоденьких девушек. Я верю, что он не останется без их внимания. — Я подумаю, — сказал Адоф и открыл дверь. Кристел поцеловала его в щёку, подхватила сумочку и вышла из дома, направившись к машине. Болчик подождал, пока она сядет в машину и выедет за пределы его территории, а потом, закрыв дверь, вернулся в гостиную. Некоторое время Адоф думал о прошедшем разговоре с матерью, а когда Рэйл пошёл обратно, шмыгнув на лестницу словно мышка, Болчик задумался о том, что мать явно посчитала Янока за его любовника. Мол, мальчишка-адъютант, молоденький, для продвижения по службе даёт и берёт. Если честно, Болчик на его внешность не обращал никакого внимания. Однако Кристел, как всегда, поняла всё так, как ей было удобно. А Болчик в последнее время вообще не замечал людей. И, по правде говоря, через несколько дней, когда они расстанутся с Яноком, с трудом его вспомнит. В последнее время его и правда мало интересовали плотские утехи да и жизнь в целом. Стоило ли переживать об этом? Ради матери? Или ради себя? Так или иначе, Болчик ещё не решил, но, глядя на своё отражение в зеркале, понимал, что оно ему нисколько не противно. Седина и лёгкие морщинки, грубость кожи и мужественный вид. Во много раз лучше, чем пацан восемнадцати лет, каким он был двадцать лет назад. Как ни странно, фигура тоже сохранилась, не чувствовалось дряблости, сбалансированное питание и спорт, последнее с каждым годом всё реже, но Адоф уделяет ему час после сна. Этого хватает. Так или иначе, Янок ему был не по душе, да и думать об этом много он не хотел. Поэтому, пока оставалось время до ужина, он, открыв папку, принялся изучать данные экспертизы и анализ похожих преступлений за последние месяцы. После сытного супа, салата и рисовой каши с куриной грудкой Адоф решил задержаться в столовой. Здесь был большой стол, на котором он и разложил свои намётки, фотографии с места преступления, фотографии тотальной слежки ночного видения, где размытые красные фигуры определялись надписями, сделанными маркером для удобного прочтения, а также таблицы, статистика и экспертиза. Подобных преступлений за последние полгода насчиталось пять штук. Первых двух убийц уже нашли и, несмотря на то, что они уверяют, что не совершали эти преступления, их всё равно посадили в тюрьму. Оставшиеся три преступления так и не раскрыли. Убийство в доме Тарош — шестое, и если смотреть на все эти убийства, то они что-то Болчику напоминают. Телефонный звонок оборвал поток мыслей. — Я возьму, — сказала Долле, и Адоф кивнул. — Спасибо, Долле. Обойдя стол несколько раз, Болчик уставился на фотографии с трупами. Убиты саблей, но по-разному. — Это Рэйла, — тихо сказала Долле. — Позвать? — Кто? — Генерал Колош. Адоф задумался: «И чего Михаэлю надо от парня?», но затем кивнул головой. Долле быстро поднялась на второй этаж, а Адоф вернулся к покойникам. Мысли крутились в голове, как заведённая юла. Болчик понимал, что разгадка где-то рядом, но никак не мог найти ту самую особенность, которая могла бы вывести его к финалу. Пройдя вправо, окинул взглядом несколько фотографий подозреваемых. Генерал Витель Дашка — молодой, но влиятельный. Совсем недавно получил должность в космостроительстве, неплохой инженер. Некоторые данные из его личного дела написаны на фотографии. Далее близкая подруга Тарош и в тот же момент враг или даже соперница, которая мечтает занять хотя бы утреннее эфирное время со своим зомбированием — Алика Инка. Здесь же редактор одного из журналов, который каждый раз берёт интервью у Илден и которого Тарош недавно обвинила в том, что он исковеркал в последней статье её слова. Полковник Никольчик со своими девчонками-адъютантшами. Вот он откровенно и пренебрежительно отзывается о Кэлте, и ни для кого не секрет, что хочет занять его место. Какого чёрта накануне убийства они делали в ненавистном доме, надо было выяснить. Вот только они ненавидели его хозяев, а вовсе не прислугу. Может, нужно искать среди приближённых убитых? Об этом Адоф думал, но хотел сначала исключить вариант с Тарошами. «Надо пойти покурить», — решительно заявил сам себе он и приготовился уже выйти из дома, как заметил стоявшего в метре от стола Рэйла. Янок широко открытыми глазами смотрел на разложенные на столе бумаги и фотографии, и во взгляде мелькало явное любопытство. Болчик наклонил голову набок, прищурился. Вот бы Виктору такую заинтересованность. Хотя каждому своё. Виктор не рождён для того, чтобы быть следователем. Он для военной службы вообще не рождён, так думал Болчик. Но с другой стороны, в нём слишком много ещё непосредственного. Ему надо вырасти. — Что думаешь? — спросил Адоф, решив поинтересоваться мнением того, кто его напрягал своим присутствием в доме. Рэйл вздрогнул, глянул на генерала и отступил на шаг, будто боясь, что Болчик подойдёт и ударит его. — Я… Адоф прищурился сильнее, даже прикрыл один глаз. — А… М… Рэйн… — Рэйл. — Рэйл, выражайся яснее. Тебе не два года. — Простите. Звонил генерал Колош… Он говорил что-то… про… Наживку. И просил узнать… у вас. Про… — Рэйл начал жестикулировать, а потом, сдавшись, сказал: — Извините. Адоф тихонько вздохнул, подошёл к стойке, чтобы попросить Долле приготовить чай, но обнаружил на каменной столешнице дымящуюся кружку горячего напитка. И как Долле догадалась? А, кажется, она у него спрашивала, будет ли он чего горяченького. Или это ему только показалось? — Иди спать, Рэйн. Завтра поговорим. — Извините. Спокойно ночи, генерал, — пробормотал Рэйл, а Адоф, обойдя стойку, открыл верхний ящик, выудил оттуда пачку с зажигалкой и направился к выходу. Однако у самой двери его остановил голос: — Генерал Болчик. Адоф оглянулся. Рэйл находился уже на середине лестницы, тусклый свет от настенной лампы частично освещал его лицо. Отсюда парнишка казался совсем подростком. И правда, не восемнадцать, а не больше шестнадцати! — Я когда смотрел… Мне это напомнило Лотерею. — Лотерею? — Ну… — Рэйл снова начал жестикулировать. — Помните, лет сто назад дело о Петере Майнхолте? Тогда всё население переписали в одну большую книгу и пустили её в тираж, мол, кто потерял близких, если что, сможет их найти. Если они живы. Он купил эту книгу и методом… тыка… ну, вы понимаете… выбирал жертв. Он считал, что людей много, и таким образом он даёт шанс жить остальным, потому что купол тогда был нестабилен, а воздух заражён… плохими веществами… И чтобы никому обидно не было, он придумал такую Лотерею. Он сам её так назвал. Точно! Лотерея «Удача»! Много же людей тогда он убил, даже организовал каких-то последователей. Секту или веру, что-то в этом роде! — Однако после нескольких убийств посчитал, что Лотерея должна… разрастись. И вместо одной жертвы, начал убивать нескольких… Как лотерейный билет для тех, кто рядом. От одной жертвы до четырёх. Комната Тарошей на втором этаже, прислуга же живёт на первом. Плюс два охранника в саду. На кого-то из них выпал случай, а трое просто попались под руку. Как лотерея. До Тарошей он просто не дошёл, остановился, ведь Лотерея разрешает убивать от одного до четырёх. Это закон. Закон Лотереи «Удача». — Вот, — после паузы нелепо закончил Янок, вырвав из задумчивости Адофа. Болчик глянул на парня, сунул в рот сигарету и кивнул головой. — Неплохо. Пока я буду курить, посмотри внимательно то, что лежит на столе. Я скоро, — и вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.