Система

Ирвилга-старшего пришлось отпустить. Правда, тот не упустил случая, чтобы лишний раз напомнить Болчику, что он судья и такое неуважительное отношение чревато последствиями. Затем уверенно заявил, что его сын невиновен и Болчик с Колошем ещё пожалеют об этом. Адоф с равнодушным видом выслушал истеричного старика и попросил оставить его отдел. Когда Ирвилг удалился, Болчик некоторое время смотрел в приоткрытую дверь на сидевшего за столом Рэйла, работавшего над копией записи тотальной слежки. Оригинал безостановочно прокручивался и на громко гудящем компьютере Адофа. Давая Яноку это задание, Болчик хотел посмотреть на его способности ещё раз. Через несколько минут после того, как Ирвилг покинул отдел Болчика, вернулся Виктор. Адоф отправил его опрашивать администратора в гостинице. Уже близился вечер, а Болчик мало что мог предложить Колошу. — Вчера ночью, вернее, рано утром, в четыре сорок пять, в гостиницу было заселение команды по лёгкой атлетике и велоспорту из Княже-града. Сорок восемь человек, — докладывал Виктор, расположившись на стуле в кабинете Адофа. Вид у сына был всё ещё обиженный, однако появление конкурента сделало его более серьёзным. — Администратор был слишком занят, чтобы увидеть хоть что-то постороннее. В момент заселения произошла путаница с номерами, потом небольшая потасовка между членами команды… Расселение продлилось до восьми тридцати, а в двенадцать он сменился. Я нашёл его уже дома. Насчёт прокурора Морзеля. Он видел его, говорит, что тот часто пользовался их гостиницей, зачем и для чего — не спрашивали, это дело каждого клиента. Но в его номер постоянно поднимались юноши. — Вот я и говорю, может, не Ирвилг предложил ему подобную сделку, а сам Морзель решил попробовать лакомый кусочек миловидного юнца? — заявил с порога Михаэль, затем вошёл в кабинет, а следом за ним неуверенно Рэйл. Когда Адоф кивнул ему головой и попросил прикрыть дверь, Янок проследовал к стульям и встал рядом с тем, на который плюхнулся Колош. Сидячих мест в кабинете больше не было. — Что с Ирвилгом? — продолжил Адоф, повернувшись к Виктору. — Он прибыл через два часа после того, как Морзель заселился в номер. Поднялся и, по словам администратора, оставался там до утра. Однако он был удивлён, когда тот неожиданно зашёл с улицы, учтиво поздоровался и снова поднялся к Морзелю, сказав, что забыл в номере планшет. Когда админ спросил его, как тот вышел, Ирвилг заявил, что в этот момент они заселяли спортсменов. — Это что, алиби? — задумался Михаэль. — Это Ирвилг заметал следы, — отозвался Болчик и откинулся на мягкую спинку стула, переведя взгляд на Рэйла. — Что там с тотальной слежкой? Ночью невозможно проследить за человеком — стоило тому влиться хотя бы в небольшую толпу, как его след терялся. Нужно быть очень внимательным, чтобы разобраться в красных бесформенных и слегка расплывчатых фигурах. Болчик распутывал подобные механизмы, но на это уходили долгие часы. Сорок восемь человек, плюс работники гостиницы — затеряться в этой толпе раз плюнуть, однако сейчас в полиции появилась какая-то программа, которая могла быстрее определить, куда ушёл тот или иной человек. Но Адоф предпочитал старинку, да и к тотальной слежке прибегать не особо любил, считал, что у каждого человека должна быть личная жизнь. Но некоторые дела без тоталки распутать было сложно. Вернее, найти улики. В принципе, след Ирвилга-младшего в толпе спортсменов он нашёл, но хотел послушать Рэйла. — Господин Даин Ирвилг действительно после трёх часов, проведённых в обществе прокурора Морзеля, спустился вниз. И влился в толпу спортсменов, однако он никуда не уходил. С полчаса побродив в фойе, вернулся в номер и убил прокурора Морзеля. А потом уже вышел, слившись с толпой спортсменов. — Зачем спускаться, потом подниматься снова и вновь спускаться? — удивился Виктор, немного съязвив. — Чтобы замести следы, — отозвался Колош. — И чтобы взять саблю, — рассеянно и тихо заговорил Янок. Кажется, ему было неудобно перед Виктором. — Завернув её в полотенце, он спрятал оружие у входа в фойе, а когда убил, то вынес саблю из здания в тот самый момент, когда случилась драка. Выкинул на заднем дворе гостиницы в мусорный бак. — А что же охранник? Не видел, как Ирвилг прятал оружие? — спросил Адоф. — Я… не могу точно сказать… — замямлил Рэйл. — С охранником разбираться будем позже. Убийство налицо, но с записью тотальной слежки доказать, что именно Даин Ирвилг убил Морзеля, будет трудно, — сказал Михаэль. Адоф приподнял брови. — Но возможно. — Сейчас в полиции есть программа, которая подкрашивает другим цветом нужного человека, — добавил Янок. — О да, это усовершенствованная программа той, что была ранее. А ранее, если мне не изменяет память, определённого человека отмечали пульсацией, которую уже через месяц обошли товарищи хакеры, и пульсировать стали все без исключения. Не спорю, может, программа и хороша, но тоталки мало. Адоф, нам нужно признание. — Ты хочешь, чтобы я устроил пытки каленым железом? — Я бы на это посмотрел, — рассмеялся Михаэль. — Ну или самая главная улика: орудие преступления. Сабля. Рэйл глянул на Болчика, а тот кивнул головой, разрешая ему говорить. — В шесть утра утилизатор поменял баки, оружия преступления нет. — Тогда чистосердечное признание и запись с тотальной слежки. Ну и, конечно, личное дело самого Даина Ирвилга. Может, — Михаэль сделал паузу и нагнулся вперёд, заглядывая в глаза Болчику, — поменять камеры? Адоф посмотрел на часы, что висели над входной дверью. Шесть вечера ровно. Работники отдела собирались домой, Лида надевала коротенькое пальтишко и красивую тёплую шапочку, переобувалась в сапоги с меховой опушкой, подкрашивала губы. Болчик будто видел это вживую, хотя между ними была непроглядная стена. Он тоже хотел домой. За окном смеркалось, уличные фонари загорались, неоновые указатели говорили, где лучше проехать. Адоф хотел спать. Безумно сильно и неутолимо. Спать, отдыхать и ни о чём не думать. — Не стоит, — он поднялся со стула, встали Виктор и Михаэль. — Так разберёмся. Виктор и Рэйл, пойдёте со мной. Подхватив со стола чистый лист бумаги и шариковую ручку, Болчик вышел из кабинета, следом за ним остальные. Люди его отдела желали доброй ночи, кивали, прощаясь, желали добра и Колошу. Адоф думал мало. В принципе, дело раскрыто, до чистосердечного признания рукой подать. Удивляло то, что Рэйл за полтора часа определил убийцу, его путь и нашёл главную фигуру в толпе красных фигур. Да и смог определить оружие преступления. Разве не молодец? Скорей всего, он воспользовался программой, но Адофу было всё равно, главное, путь убийцы и сам убийца были найдены. Да, такой адъютант ему как раз и был нужен. — Виктор, пригласи капитана Ланта, — бросил на ходу Болчик, и Виктор тут же сорвался с места, взлетая по лестнице выше. В сопровождении Янока Адоф спустился на нижний этаж и остановился возле двери, ведущей в арестантскую. Лант, тот самый командир спецназа, которого Болчик совсем недавно угощал сигаретой, прибыл по зову генерала немедленно, но не потому, что Болчик был старше его по званию, а потому что был Болчиком. Помочь Адофу — это честь, потому что Адоф тоже помогал. А мутанты уважали тех, кто относился к ним как к равным и кто, несмотря ни на что, протягивал им руку помощи. — Благодарю за помощь, капитан, — сказал Болчик перед тем, как ступить в камеру. Кстати, несли караул в арестантской военные Ланта, и Колоша это вполне устраивало. Колоша здесь любили так же сильно, хотя, возможно, даже сильнее, чем Болчика. Михаэль для мутантов вообще спасение, уже достаточно того, что у него в адъютантах и в секретарях два новочеловека, а дома хозяйством заведует Диана, для которой Михаэль выбил разрешение на беременность. Правда, воспитывала ребёнка другая семья, но это вовсе не говорило о том, что Диана плохой мутант. В общем, для Колоша мутанты делали всё и бесплатно. Он защищал их права, и Болчик ему в этом помогал. — Не стоит, генерал, — ответил Лант и перешагнул порог следом за ним. После капитана в камеру вошли Виктор и Рэйл. Дверь за ними закрыл ключник, на этот раз оставшись рядом в ожидании, когда господа решат покинуть камеру заключённого. Адоф подошёл к сидящему на полу Даину, который при появлении нескольких человек и мутанта сжался и широко открытыми глазами, в которых искрился страх, посмотрел на остановившегося в шаге от него Болчика. Адоф выглядел как всегда, но для испуганного Даина он был воплощением дьявола. До сумасшествия спокойный, в глазах сталь и холод, тело расслаблено, но Ирвилгу казалось, что он в любой момент поднимет ногу и пнёт его в лицо. Болчик с минуту стоял над ним, нагнетая обстановку. Ирвилга начало трясти, и только когда он сглотнул и сипло задал вопрос, зачем генерал пришёл, Болчик резко протянул ему лист бумаги. От этого жеста Даин сжался и закрылся руками, но Адоф драться не собирался. С кем? С этим мальчишкой, который уже обмочил штанишки? Которому отец до сих пор подтирает задницу, а няньки его вылизывают вместе с матерью и бабкой? Адоф ощутил к нему презрение. Ничтожество, которое способно убить, но не способно осознать, что лишить человека жизни — это самый постыдный и жестокий поступок, который может совершить житель планеты. Видно, воспитывая, в него не вбили простую истину: жизнь — это то, что даётся небом и вселенной, и никакая тварь не имеет право обрывать её. «Закон для всех одинаков, так говорит Система, — неожиданно подумал Болчик, — но она упускает воспитательную часть. Система — идеальна, это фраза для глупцов. В Системе есть дыра, а в этой дыре не прививается доброта. Надо записать в дневник». — Ты убил Морзеля, — холодным, будто безжизненным тоном заговорил Болчик. Не нужны пытки или особая камера для того, чтобы получить признания. Абсолютно идеальный тон и вид Болчика — хуже плетей. Сейчас неудобно всем, и даже Ланту. — Если ты сейчас напишешь чистосердечное признание, то суд смягчит твой приговор. Вместо пятнадцати лет каторги — пятнадцать лет строгого режима. Ты весь день тут сидишь и должен понимать, что никто тебе не поможет скрыть тот факт, что ты убил Морзеля. И, может, того свидетеля, и бывшего прокурора, который до Морзеля занимался твоим делом… — Он же от инфаркта умер, — на придыхании, побелевшими губами произнёс Ирвилг. — Это неправда, — Болчик умел врать, хотя не любил. Ложь с его губ скатилась таким же лёгким потоком, каким он убеждал написать чистосердечное. И Адоф видел, что Ирвилг поверил, испугался, широко открыл глаза, не зная, что сказать. — Ведь его отравил ты? — Адоф нагнулся вперёд, и взгляд, будто острые мечи, впился в тело несчастного убийцы. — Нет! — взвизгнул Даин. — А свидетеля? — продолжил Болчик. — Нет! — выкрикнул второй раз уже другим голосом Ирвилг. — А Морзеля? — Не я!!! — громче запищал Даин. — Морзеля убил ты! — Адоф присел на корточки, схватил руку Ирвилга и крепко её сжал, заставляя того попытаться вырваться, но всё было тщетно. Даин боялся жутко, он вжался в стену, и если бы она была резиновая, то уже давно бы вытянулась на несколько метров. Бежать некуда, Болчик — как смерть, неотступен и холоден. — У нас есть доказательства. Мы разгадали ребус тотальной слежки, а твою саблю из бака вытянули свидетели. Супружеская пара молодожёнов ночевала по соседству, они-то и видели, как ты выкинул её в мусорку. — Нет, — качал головой Ирвилг, и Болчик понимал, что тот сдаётся, но всё равно упрямится. — Неправда. Их там не было… — Ты в этом уверен? — Да! — выкрикнул Ирвилг и тут же прикусил язык, осознавая своё положение. — Откуда… Если у вас есть сабля, то зачем моё признание?! Болчик наклонил голову набок, а потом, отпустив Ирвилга, встал и сделал шаг назад, будто собираясь уходить. Даин, кажется, перестал дышать, глядя на него и ожидая приговора. И приговор не заставил себя ждать. — Тогда пятнадцать лет каторги. Правда, боюсь, ты и года там не протянешь. Болчик произнёс предполагаемый приговор таким тоном, что сам с трудом узнавал свой голос. Развернувшись, он сделал шаг к двери, но Ирвилг кинулся с криками ему в ноги, схватил правую и, рыдая, согласился написать чистосердечное. — Я же сказал, что вечером всё закончится, — сказал Адоф, забирая у Даина признание и собираясь переступить порог. Эту фразу он бросил перед тем, как дверь за ним закрылась, чтобы показать сопляку, что со взрослыми дядями лучше в подобные игры не играть. И уж тем более не стоит этого делать с генералом Болчиком. — Спасибо, что согласились быть свидетелем, Лант, — пожал большую ладонь капитана Болчик, когда они остановились на площадке второго этажа.  — Главное, чтобы мои показания потом сыграли важную роль, если вдруг Ирвилг решит подать на вас иск, — ответил Лант. — А это уже неважно, — неожиданно Адоф ухмыльнулся одним уголком губ. — Система говорит, что закон для всех одинаков. И её не волнует, кто свидетель: мутант или человек. Распрощавшись с капитаном, Болчик поднялся в кабинет к Колошу, где тот уже вовсю предавался утехам с Бутом. Нисколько не конфузясь, Болчик положил на стол перед раскрасневшимся от страсти лицом Михаэля лист с признанием и вышел, прикрыв за собой дверь. Но не успел он сделать и шага, как из кабинета вновь послышались стоны и писки, а затем рычание мутанта. На мгновение Болчик замер, ощущая себя пустым. За друга он всегда был рад, впрочем, в этот момент и не Михаэль был причиной его неожиданной грусти, просто это же хорошо, когда есть кто-то рядом. Кто-то, кто волнует душу и сердце, кто не даёт сосредоточиться, кто жаждет тебя и кого жаждешь ты; кто-то, кто всегда в мыслях, кого с трудом прогоняешь, вновь вливаясь в работу, кто улыбается только тебе, согревает только тебя, принадлежит лишь тебе. Кто-то единственный, особенный, неповторимый, дорогой и близкий. У Михаэля этот кто-то есть, а у Адофа уже никогда не будет. Потому что он сухарь и айсберг, потому что он не может любить, и его навряд ли кто-то полюбит. К этому Адоф уже привык, но иногда случалось, что он чувствовал себя одиноко. Виктора Адоф отправил на автобусе, строго-настрого запретив тому куда-либо сворачивать и ехать прямиком домой. Виктор его в этом уверил, но Болчик чувствовал, что в словах сына сквозит ложь. Увы, сегодня навряд ли он сможет проверить так ли это, но в конечном счёте у него есть Долле. Хотя иногда Долле выступает за Виктора. С Рэйлом они сели в машину и поехали к нему домой. Стоило им выйти из штаба, как мимо проехала машина Михаэля, увозя влюблённую парочку прочь от рабочего здания. Высотная элитка, куда семья Янока переехала несколько лет назад, находилась далеко от того района, где располагался частный сектор и где жил Болчик. От штаба, что находился недалеко от центральной площади, путь был больше, чем к дому Адофа. Они ехали минут сорок, в окне мелькали огни и спешащие люди, автобусы и автомобили, магазины и жилые здания; проехали полицейский участок, затем штаб, где располагались только военные; кинотеатр, большое здание единственного театра, труппа которого составляла семьсот человек. Грандиозные постановки, шесть залов, массивные декорации и постоянные зрители делали это место развлечений одним из самых популярных для всех сословий. Даже мутанты посещали его. Болчик театр не любил, и филармонию, стоявшую чуть поодаль от здания театра, и не любил балет и оперу. Он вообще бомонд не любил, только тишину, уют дома и спокойствие. А ещё сон. К высотке они подъехали ровно в восемь часов. Адоф глянул на наручные часы и покривился. Сегодня он как ни посмотрит на время, так там всегда ровно. Болчик не был подвластен предубеждениям, но такие совпадения его порой раздражали. Высадив Рэйла у дверей дома, он обождал, пока парень зайдёт в подъезд, а потом приказал Ригису отъехать чуть дальше в соседний двор. Пока Ригис выезжал на дорогу, потом делал небольшой полукруг, чтобы заехать с другой стороны, Болчик быстро скинул пальто, затем китель и натянул свитер. Галифе сменил на чёрные тёплые штаны. Бросив служебную саблю на сиденье, Адоф сунул ноги в сапоги, натянул пальто, шарф и шапку. Подхватил свою саблю, личную, и вышел из машины. Ригис тронул автомобиль, генерал до этого сказал, что ждать его не надо. Машина спокойно покатилась к выезду из соседнего двора. Адоф взял курс по тропинке, что мелькала между домами, к высотке, в которой жил Рэйл. В этот момент прогремел взрыв. Болчик от неожиданности замер, но уже через секунду бросился бежать, крепко сжимая ножны и надеясь на то, чтобы этот взрыв был не в квартире Янока.

***

Рэйл в очередной раз убедился в том, что Болчик невероятный. Его голос, тон, движения, спокойствие и чудовищная аура, которая выбивала последние остатки воздуха из лёгких, даже когда Рэйл стоял за его спиной и обращался Болчик не к нему. Вот это сила, вот это мощь! Как можно вести так просто и в тот же момент натянуто допрос, играть на нервах, будто на струнах лютни, выдерживать паузы, выговаривать чётко и легко слова, которые на лету превращались в острые холодные снежинки, впивающиеся в сознание и душу? У Рэйла спина покрылась испариной, во рту пересохло, сердце сжалось в комочек, он отчётливо представил, что творилось в этот момент с Ирвилгом. А когда Болчик встал на ноги и развернулся к двери, Рэйл готов был сам упасть на колени и склонить перед ним голову, потому что ему в этот момент показалось, будто Болчик — сам Бог. Янок не удивился, когда Ирвилг пополз за генералом, цепляясь за его ноги. Не удивился, что тот написал чистосердечное. Не зря боялись Болчика, Янок был даже рад, что он не преступник, потому что одного вида этой холодности и надменности было бы для Рэйла достаточно, чтобы признаться даже в том, что он не совершал. Пока они ехали домой, Рэйл думал только об этом. Ему бы порадоваться, что он наконец будет ночевать в своей кровати, но мысли раз за разом возвращали его в камеру, где он стал свидетелем чего-то нереального. Это шикарно! Невероятно и фантастически! Какой надменный и холодный, высокомерный и жестокий, абсолютная противоположность тому живому и свободному, каким он привиделся Рэйлу во время тренировочного боя на саблях. И всё же это один и тот же человек. Там он тоже являл спокойствие, ловкость, ум и хладнокровие, будто айсберг, будто нечто неживое. Вот истинное лицо Болчика, и за это его боятся и ненавидят. И Рэйлу просто несказанно повезло быть его адъютантом! Повезло или нет? Болчик до сих пор пугал, и то, что было в камере, оно одновременно восхищало и порождало страх. Только этот страх всё равно уже был другим, нежели тот, который он испытывал при первом знакомстве с Болчиком и его домом. Нет, генерал — невероятный. И даже если страх побеждает, Рэйл вынужден был признать, что Болчик — лучший. Украдкой глянув на рядом сидящего генерала, Рэйл поразился его хладнокровию и простоте. Он раскрыл дело, допросил мальчишку, не прибегая к запрещённым Системой методам. По мнению Рэйла, он совершил невероятный поступок, однако сейчас ехал в машине, сонно моргал глазами, был, как всегда, идеален и великолепен, при этом оставаясь человеком из плоти и крови. «Подожди, — остановил себя Янок, вновь отворачиваясь к окну. — А что, по-твоему, он должен делать? Прыгать от радости? Скрипеть зубами? Рвать и метать? Или без устали бахвалиться собой? Это же Болчик. Он раскрывает дела каждый день, он сажает в тюрьмы преступников уже много лет. Это его работа…» Но Рэйл всё равно чувствовал себя счастливым, и это казалось странным. Они прижали этого заносчивого паренька к стенке. В какой-то степени его жалко, пятнадцать лет в тюрьме, как раз расцвет сил и юности… Но он продавал наркотики, он убил человека. Система — это закон, она несёт идею и карает всех одинаково, независимо, кто ты — элита или среднестатистический гражданин Республики… И Рэйл был рад помочь с раскрытием дела, и ему было ужасно интересно пользоваться новой программой, чтобы проследить за действиями преступника… Но Болчик лучше и талантливее его, Рэйлу ещё многому надо научиться, чтобы хотя бы наполовину соответствовать генералу. Машина остановилась рядом с подъездом. Рэйл пожелал Адофу приятной ночи и скользнул к двери. Хотел сказать, каким невероятным был сегодня генерал, но так и не смог. Побоялся. Да и мало ли как отреагирует Болчик, для Рэйла он неизведанная территория. Пожалуй, единственный, кто его хорошо знает и не боится, это Колош, но Рэйл надеялся, что и он вскоре, узнав генерала получше, перестанет чувствовать к нему страх и недолюбливать его. Хотя в последнем он сомневался. В Болчике было что-то такое, что заставляло Янока чувствовать в его присутствии себя странно. Может, это и есть страх, но Рэйл всё же сомневался... Когда Янок вошёл в узкое пространство площадки первого этажа, из-за стекла на него глянул консьерж. Рэйл кивнул, тот в ответ, сразу же вернувшись к газете. Только когда Рэйл вызвал лифт, он вспомнил, почему приехал домой. Теперь он сыр в мышеловке, тот, на кого Колош и Болчик решили поймать убийц. Янок ощутил прилив страха. Неумолимо, будто лавина, набирающая скорость, он начинал протискиваться через выстроенные Рэйлом преграды. Память сразу же подкинула воспоминания минувших дней, попытку убийства… Но Рэйл не повернул назад. В тот момент, когда он шагнул в лифт, где его встретил Бут, Янок почувствовал неожиданное спокойствие. Жуткое, пугающее спокойствие. Он доверял Колошу и Болчику, он верил, что они защитят его. Они лучшие, по крайней мере, Болчик, который уже доказал это Рэйлу. В небольшом коридоре, вдоль которого расположилось шесть дверей, их встретил ещё один мутант. Он спокойно кивнул головой Буту и Рэйлу, отступил от двери в его квартиру. Янок вставил ключ в скважину, провернул скрипнувший замок. Сердце забилось быстрее, невероятно сильно захотелось переступить порог своей обители и укрыться в ней от грозящей ему опасности. Рэйл не знал, в чём точно состоял план Колоша, но тот ему сказал, что с ним будут два мутанта. «Болчик тоже будет рядом», — вспомнились слова Михаэля, и, переступая порог квартиры, Рэйл вдруг осознал, что от этой мысли ему стало волнительно. Значит, генерал не уехал, он близко… Рэйл оглянулся на закрывшего дверь Бута, потом щёлкнул выключателем. Скинув верхнюю одежду и положив ручную кладь на пуфик, отнёс сумку в комнату, перейдя небольшую гостиную, где царили тишина и спокойствие. Дома никого не было. Квартира пустовала. Ощущение обречённости и одиночества пронзило острой иглой, но Рэйл, как всегда, затолкал эти чувства глубоко и подальше — отец работает, его работа важна для них двоих. Телефонный звонок застал его врасплох. Янок вздрогнул, сделал шаг к выходу из комнаты. Телефон в квартире был один, он стоял на высоком трюмо в прихожей, выходящей в гостиную. Бут глянул на Рэйла, тот пожал плечами и сделал ещё два шага вперёд, но рука мутанта его остановила. Варф снял изогнутую трубку с рычага, но не успел донести её до уха. Замер, а потом бросил и повернулся к Яноку. — Ложись! — крикнул он и прыгнул на Рэйла. Бут оттолкнулся от пола, Янок подумал о том, что опасность близко и надо бы последовать словам Варфа, но в тот же момент прозвучал взрыв. Мутант успел повалить его на пол, закрывая от взрывной волны… Рэйлу показалось, что весь мир перевернулся.