Система

— Бут… — Михаэль выстонал имя любимого, вцепился в столешницу и выпятил задницу больше, хотя капля рассудка говорила ему не делать этого и оттолкнуть мутанта. — Прек… ти… Бут схватил его за подбородок, повернул голову к себе и впился в покусанные им же губы очередным полным страсти поцелуем. Двинув бёдрами, заставил Михаэля задохнуться, застонать мучительно и протяжно, всхлипнуть и насадиться на член сильнее. Зажмурившись, Колош переплёл свой язык с языком Бута и потерялся в страсти любимого. — Это ты, — захрипел Бут, выходя из узкой для его члена дырки. Голос мутанта был хриплым и злым. — Ты соблазнил… — Неправда, — всхлипнул Михаэль. — Я ничего не… А-а-ах-х-х… Бут дёрнулся вперёд, вбиваясь в горячее и податливое тело. Колош запищал, вцепился сильнее в столешницу, упал грудью на стол, цепляя наполовину полную кружку с чаем. Та опрокинулась, Михаэль подхватил её, чтобы она не упала, однако тут же выпустил, потому что Бут, скользнув назад, резко дёрнулся вперёд. — На рабочем месте трахаться нельзя-а-ах… Бут схватил Колоша за волосы и запрокинул его голову назад. Затем вышел и вновь толкнулся вперёд, вместе с тем целуя партнёра в шею. От этого прикосновения, от толчка, который был грубее и сильнее прежнего, Михаэль протяжно застонал, взвизгнул и подмахнул бёдрами. Похоже, что действия Михаэля снесли крышу Буту окончательно, потому что он отпустил Колоша, схватился за его бёдра и принялся вколачиваться в него так, что не заметил даже, как дверь открылась и порог переступил Болчик. Не увидел он, как Адоф положил бумаги на стол и покинул кабинет, а Михаэлю на тот момент уже было всё равно — кто, зачем и почему. Он стонал и пищал, вскрикивал и всхлипывал, цеплялся за столешницу и двигал бёдрами в такт движениям мутанта. Ни о чём не думал, плавился, закатывая от несказанного наслаждения глаза, выкрикивал имя любимого и чувствовал себя счастливым. Да, это он соблазнил Бута. Решил узнать, пойдёт ли Бут против собственных правил, что на рабочем месте заниматься сексом нельзя… — Бут… — Михаэль открыл глаза, вытянул вверх руку и уставился в потолок. Некоторое время он лежал не шевелясь, пытаясь понять, что сейчас было: сон или воспоминания? — Ну и что ты делаешь? — Скорей всего, сплю. А ты как думаешь? Михаэль посмотрел на склонившегося над ним Тола, моргнул сонными глазами. Да, он спал, потому что состояние было такое, как будто он провалялся в царствии Морфея долгие часы. — Я спрашиваю, почему ты спишь на полу, а не в кровати? — Лицо Тола приняло скептическое выражение, и Михаэль завис: братья были до ужаса похожи. И вовсе не внешне, а внутренне. Бут — старший, Тол — младший, но в них столько одинакового, что впору их путать, однако любимого Михаэль ни с кем не перепутает. И ни на кого не променяет. — Там пусто, — после недолгой паузы ответил Михаэль. Внутри всё перевернулось, в горле встал ком, однако Тол впасть в истерику не дал. — Зато там тепло. Если будешь продолжать спать на полу, то отморозишь себе почки и яйца. — Ты ужасно противный, когда начинаешь обо мне заботиться, — скривился недовольно Михаэль, но, кажется, Тола это нисколько не задело. Он нагнулся и подхватил его за руку. Колош не стал сопротивляться, сам уже хотел встать. Оказавшись на ногах, он плотнее запахнул халат, а Тол накинул на него покрывало. — Хватит тоску нагонять, Михаэль. Бут жив и скоро будет абсолютно здоров. Твоё самобичевание никому не принесёт ничего хорошего. Ты только заставляешь других за тебя волноваться. — Ну, зато ты чуть больше думаешь обо мне. Тебе это полезно. Михаэль всё с таким же недовольством направился в сторону туалетной комнаты. Хотелось принять горячую ванну, скоро на работу. — Как ни странно, о тебе я думаю так же, как и всегда.  Тол начал поднимать накиданные на пол одеяла, подушки и какие-то вещи. Колош остановился у двери и повернулся к мутанту. — Я всегда знал, что ты меня ненавидишь, — ещё больше сморщившись, процедил Михаэль, однако в его голосе не было злости. Тол это чувствовал. Тол знал его наизусть, потому, подняв на генерала взгляд, поправил очки и спокойно заявил: — Сегодня у нас гость. Генерал Болчик и его адъютанты. Так что не надо заставлять их ждать. Мой задницу, пакуй свои кости в форму и спускайся вниз, — и, больше ничего не говоря, Тол принялся заправлять постель. Болчик в его доме, да ещё утром — это нонсенс, который заставил Михаэля на минуту потерять не только дар речи, но и выйти из реальности в некий астрал, где копошащиеся, будто червячки, мозги пытались найти ответ на происходящее сейчас. Часто заморгав, Михаэль зашёл в ванную, скинул халат, включил воду, и в этот миг до него дошло. Накинув халат вновь, он вылетел из ванной, потом из комнаты. Скатился по лестнице и ворвался в столовую. Сидя за столом, Болчик читал газету, рядом расположились Виктор и Рэйл, на кухне суетилась Диана, явно сбитая, так же как и Колош, с толку. Некоторое время Михаэль пристально смотрел на друга, пропустив мимо ушей пожелания доброго утра от Виктора и Рэйла, потом ткнул Болчика пальцем в плечо и отпрыгнул, прижав руку к груди. Виктор тихо хмыкнул, Рэйл нелепо захлопал глазами, Адоф, оторвавшись от газеты, посмотрел на Колоша, слегка приподнимая брови. — Адоф, что-то случилось? — схватился за сердце Михаэль. — К Долле приехал муж, я до обеда дал ей отгул. — Фу, — выдохнул Михаэль. — Я уж подумал, ты решил обо мне побеспокоиться. Там Тол мне сказал, что я заставляю других о себе волноваться. Болчик пожал плечами и вернулся к газете, Михаэль наконец обратил внимание на Рэйла и Виктора, весело им улыбнулся, помахал рукой. Потом плюхнулся на стул и, развалившись в халате, говоря о том, что он хозяин дома, принялся весело щебетать с Виктором, иногда вовлекая в разговор Янока. Это отвлекало от страшных мыслей и от глупостей, которые всё время крутились в голове Михаэля. От будущего, которое он рисовал каждую минуту, от настоящего, что неустанно следовало за ним, и прошлого, оно напоминало о себе каждый раз, когда он думал о Буте. Другими словами — постоянно, ведь Бут — это единственное существо во вселенной, о ком он думал безостановочно. — Сегодня после обеда мы с Долле собираемся съездить проведать Бута, — сказала Диана, расставляя перед гостями и хозяином дома пиалки с только что приготовленной овсяной кашей. При словах «проведать Бута» сердце Михаэля сжалось, и он, с трудом сдерживая себя, глянул на Диану. Всё дело в любви. В том, что Бут единственный. Нет, всё дело в том, что Михаэль не смог предотвратить взрыв. Он не увидел бомбы, он даже подумать не мог, что она окажется там. Его обвели вокруг пальца! Над ним посмеялись! И из-за этого пострадал тот, кто ему дорог, тот, без кого жизни нет, кто воздух, солнце, тепло и мир. — Долле сказала, что ты хотел бы съездить с нами? — донёсся до него голос Дианы. Вскинув голову, Михаэль сначала глянул на Адофа, уверенный в том, что Диана обращается к нему, хотя мутантка никогда не позволяла себе подобного панибратского отношения к Болчику, но когда ответил Рэйл, он удивился ещё больше. — Да, я хотел бы поблагодарить господина Бута за моё спасение. Он рисковал жизнью, защищая меня. Михаэль замер. Он почувствовал себя так, будто из него медленно выкачали весь воздух. Забыв, как дышать, Колош смотрел на сидящего напротив него Рэйла и не мог отвести взгляда. Диана ещё что-то сказала, Янок ей ответил, смутился и уставился в пиалку с кашей. Буркнул что-то рядом сидящий Тол, а Виктор попросил ещё салата, извинившись перед Дианой за то, что не будет есть кашу. Адоф зыркнул на него недовольно, Виктор кхекнул и вернул пиалку с кашей на место. Мир вращался, он жил и шёл дальше, и ему наплевать на таких сошек, как Бут Варф или Михаэль Колош, пока его время не подойдёт к концу, он будет существовать. И, в принципе, никто не умер, но ту боль, что Михаэль испытал, когда Бут был при смерти, он никогда не забудет. Колош уже её испытывал и не желал больше пропускать этот ужас через себя. Вот только то, что Бут был ранен, когда спасал Рэйла, для него оказалось новостью. Столкнувшись с реальность, Михаэль ощутил нечто странное: то ли ненависть, то ли… радость. Или благодарность, что Бут, выполнив свой долг, нашёл отклик в сердце Янока? А может, потому, что Янок пострадал не так сильно? Но ведь именно к этому они и стремились. Мысли были такими шумными и скорыми, что Михаэль, услышав телефонный звонок, даже не оглянулся на него. К телефону подошёл Тол, а Михаэль сделал вдох и заглянул Рэйлу в глаза. Тот как раз посмотрел на него и неожиданно тихо прошептал: «Простите». А затем снова опустил глаза в тарелку и, взяв ложку, принялся есть кашу, медленно её пережёвывая. — Михаэль! — кажется, Тол несколько раз произнёс его имя. — К телефону. — Кто? — слегка рассеянно пробормотал Михаэль, взял ложку и зачерпнул каши. Двигаться он не собирался. — Полиция, — ответил Тол и принял такой невозмутимый вид, что Михаэлю пришлось вернуться в реальность, покривиться, вздохнуть и подняться со стула. Под возглас Дианы: «Почему ты так плохо ешь?!», он подошёл к тумбе, на которой стоял аппарат.

***

Болчик был удивлён, но не так, чтобы округлять глаза, открывать рот и заикаться. Он даже хмурился, глядя на лежащие на асфальте тела мужчины и девушки. Узкий проулок между зданием театра и шестиэтажной гостиницей, где останавливались гастролирующие труппы, казался мрачным, но был чистым. Солнце только встало, скользнуло лучами по куполу, проникая внутрь. Но здесь было холоднее и темнее, а приткнувшиеся к стенам невысокие мусорные баки, аккуратно прикрытые крышками, наводили тоску. Очищенный от снега, проулок всё равно казался опасным. Болчика удивляло не убийство, а то, что убит был художественный руководитель театра и его дочь. Тела лежали в нескольких метрах друг от друга, и пришли сюда пострадавшие явно не мусор выносить. За спиной рыдала жена и мать убиенных, вокруг неё крутились трое парамедиков, несколько городских полицейских и прокурор. Болчик приехал позже всех, эксперты уже сделали анализ и провели осмотр, полиция допросила свидетелей. — Труппа театра состоит в основном из элиты, — сказал прокурор, невысокий, но коренастый мужчина. — А супруга убитого неустанно говорит, что его убил главный режиссёр. — А кто, по её словам, убил дочь? — Болчик вновь почувствовал недовольство. Да что же это такое! Когда к нему вернётся его спокойствие?! Почему каждый раз он злится?! Сколько можно?! — Главный режиссёр, — цинично заявил прокурор, намекая на то, что дама явно не в своём уме. — Бьюсь об заклад, она с ним спит. Может, чего не поделили? — Так кем работает супруга? Болчик смотрел на распластанную на асфальте девушку. Её убили выстрелом в грудь. Красивая, скорей всего, «талантливая» папина дочка, которая получала главные роли только благодаря отцу. — Главный художник. — И как Система это допустила? — вздохнул Болчик, намекая на то, что члены семьи не могут иметь главенствующие должности в одной организации. Прокурор пожал плечами и сказал: — Пока что это вся информация. Всё остальное у полиции. Я вынужден передать вам это дело, потому что считаю, что тут явно дело в самом театре. — И даже не допускаете мысли, что это какой-нибудь монтировщик? Я уверен, он не элитарий. — Генерал Болчик, — улыбнулся прокурор, — вы и сами уже поняли, что замешана тут явно элита. Адоф ничего не ответил, а прокурор, распрощавшись, направился прочь, отдавая команду на то, чтобы увозили тела. Некоторое время Адоф смотрел на трупы, а затем отвернулся. Полицейские тут же взялись за работу. Глянув на Виктора и Рэйла, Болчик на мгновение задержал взгляд на Яноке. Рэйл стоял чуть ссутулившись в стороне и смотрел на миловидную девушку с явно выраженным сочувствием. Он её знал? — Виктор, опроси супругу и мать убитых, а ты, Рэйл, забери экспертизу и опросник у полиции, — отдал он приказы, и парни тут же принялись их выполнять. Здание театра было настоящим дворцом. Заплутать здесь очень легко, потому на каждом шагу располагались указатели, по которым можно было добраться до того или другого кабинета, сцены или же гримёрной. Первое фойе, вдоль стен которого стояли уютные диванчики, кресла и столики, на стенах висели зеркала, а сбоку располагались окошки касс, навело на Болчика тоску. Ну не любил он театр, да и искусство в частности. Живопись для него лес густой. Опера — вой сирены и собак. Балет — отвратительное зрелище, где мужики в трико таскают баб, машут руками и страдают, будто вот-вот их настигнет Катастрофа. А ещё на представлении можно поспать. Театр… Про него он вообще не хотел говорить, а кино делали придурки, у которых не хватало мозгов, чтобы написать хороший, качественный сценарий. Единственная радость для Болчика — это информационные газеты и книги, правда, больше исторические или же научные. Поэтому, переступив через порог этого огромного здания и подумав о том, что он проведёт здесь весь день, проводя опрос подозреваемых, Адоф ещё больше почувствовал раздражение. — Господи, — выдохнул он, снял фуражку, вытер лоб и приказал себе успокоиться. «Может, взять несколько дней отгулов, а то что-то у меня нервы ни к чёрту», — подумал он и, чеканя шаг, перешёл фойе, открыл огромную створку двери и шагнул в другое фойе, где его встретил охранник. — Генерал Болчик. Мне нужен главный режиссёр, — спокойно представился он, не глядя на охранника. Взгляд скользил по просторному фойе, разделённому тремя рядами колонн. На другом конце поднимались ступени, там за бархатными шторами пряталась дверь в большой зал. — Его нет, — не совсем учтиво отозвался охранник, и Болчик перевёл взгляд на него. Высокий, явно прослуживший в войсках мужчина возвышался над Адофом больше, чем на полголовы. — Нет в театре или нет для меня? — уточнил Болчик, на что охранник спокойно ответил: — Нет в театре. — А вчера был? — Не могу сказать, я заступил на смену полчаса назад. Адоф некоторое время смотрел на мужчину, а затем, кивнув, молча развернулся и направился прочь. Отправит потом Виктора или Рэйла опросить местную «флору и фауну». Уже сидя в машине, Виктор взял на себя инициативу зачитать экспертизу. — Убийство произошло приблизительно часа три назад, это около шести часов утра. Мужчина был убит выстрелом в голову, девушка — в грудь. Тела не переносили, местом преступления можно считать тот проулок. — Точное расстояние между трупами? — Адоф смотрел в окно на мелькавшие здания, тротуары, редкие автомобили, трамваи и автобусы. На прохожих, которые спешили по своим делам. — Восемь метров тридцать семь сантиметров, — ответил Виктор. — Ну, если так посмотреть, то можно предположить, что они тупо убили друг друга. И Виктор передал отцу фотографию, на которой были запечатлены тела убитых отца и дочери. Адоф некоторое время смотрел на мертвецов, на проулок. Быстро же проявили плёнку, видно, дело и правда не терпело отлагательств. Может, прокурор знает больше, чем говорит? — А дочь, значит, актриса? — будто озвучивая мысли, пробормотал Болчик. — Нет, — услышал он ответ сына и глянул на Виктора, будто видел его впервые. Нет, с ним явно что-то странное происходит. Вот только что? Стоп. Не актриса?! — Она проходила практику в театре. Учится на дизайнера. — А мать у неё главный художник. — Ага. Вчера у них была премьера. Они заказали в гостинице ресторан, праздновали там. Но какой чёрт их понёс в тот проулок, хрен знает. Мамаша сказала, что информацией не ведает. Когда опомнилась, было поздно. Начала их искать и нашла на месте убийства. Адоф некоторое время немного удивлённо смотрел на сына, а тот ждал его ответа. — Она знала, что они могут быть в проулке? — А… М… — Виктор пожал плечами. Вопрос отца застал врасплох. Когда он опрашивал женщину, скорей всего, даже не подумал, что такое может быть. А ведь Адоф прав. Конечно, в этом убийстве что-то не так, супруга убитого явно чего-то не договаривает, режиссёра на рабочем месте нет. Вчера была премьера, затем банкет, который продлился всю ночь и утро. Сегодня в театре навряд ли кого-то можно застать, но упускать этот день Болчик не собирался. — Значит, преступления она не видела? — Ну, нет. Говорит, что пришла, а они мертвы. — Тогда почему уверяет, что их убил главный режиссёр? На вопрос ему никто не ответил, впрочем, Адоф ответа и не ждал. Однако, когда они вошли в отдел, он тут же пригласил Лиду в кабинет. Следом за женщиной вошли Рэйл и Виктор. — Как только перешлют полную экспертизу, сразу же мне на стол. Запросите личные дела главрежа, супруги убитых и самих убитых… Нет, Рэйл, четой… Китербил займись ты, особенно надо как можно больше нарыть на жену убитого. Виктор, ты возьмёшь четверых и отправишься в театр. Опросишь труппу, если она там будет, главрежа и директора. И ещё, — вернулся он к Лиде, — мне нужна тоталка, а также список всех гостей вчерашнего банкета и работников театра. Пока всё. — Может, Рэйл сделает опрос? — немного робко предложил Виктор. Адоф понимал его нежелание, но менять своё решение не стал. — Нет. После обеда Рэйл собирался навестить Бута, и я его отпускаю, — Болчик глянул на Янока. Тот вздрогнул и как-то рассеянно кивнул. Адоф к нему пригляделся: неужели уже не хочет к мутанту? — После больницы отправишься на примерку униформы, а потом мы поедем в гостиницу, где проходил банкет. Есть вопросы? — Нет, — в разнобой ответили подчинённые, и Болчик тут же их выпроводил. Повесив пальто и шарф на вешалку, он положил фуражку на полку на стеллаже и вернулся к столу. Присев на мягкий стул, подхватил папку, где чёрным по белому были написаны результаты первой экспертизы, а на следующем листе опросник. Пробежавшись по всем листам глазами, Адоф закрыл папку и откинулся на спинку стула. Дело и правда нелёгкое и точно элитарное. Вполне может быть, в убийстве замешана и супруга худрука, а дочь оказалась между двух огней. Но трагедия семейная, и считать девушку лишь жертвой не стоит. Пусть она и не актриса, но всё равно принцесса. Не удивительно, что она проходила практику там, где работали её родители, так делали многие элитарии, Виктор вон тоже ошивается рядом, однако, вполне вероятно, у неё могло быть много завистников. Болчик взял фотографию девушки, оценил её миловидность и очарование. Она явно считала себя королевой. Что касается отца, то возраст пока что не угадывался, но, прищурившись, Болчик всё же отметил, что реабилитацию господин Китербил делал не один раз. Обыкновенный на внешность, вид усталый, взгляд пустой. Можно сказать, что Китербил выжат, как лимон, и семейного счастья у него не наблюдалось. — Генерал, — Лида влетела в кабинет без стука. Быстро буркнула извинения и подошла к столу, положив перед ним лист бумаги. В ровно разлинованной таблице виднелись слова, символы и цифры. — Что? — Болчик отложил фотографии и подхватил лист, на котором могли быть только данные экспертизы. — Фиалит Китербил была беременна. В кабинете воцарилась тишина, лист из рук Болчика медленно выпал. Он поднял глаза на Лиду, оставаясь при этом спокойным, как танк. В тот момент, как Лида нервничала: щёки алели, глаза блестели, руки тряслись. То ли она была в гневе, то ли испугалась, то ли… готова была заплакать. — Прекрасно, — сказал Болчик таким сухим и саркастическим тоном, что Лида сглотнула и выпрямилась, вновь став прежней. — Значит, у нас есть папа. — Пока нет, — уклончиво ответила она. — Но скоро будет. Я о другом. Фиалит была беременна, а её убили. — Иди. Я сам расскажу генералу Колошу, — спокойно сказал Адоф и вернулся к фотографиям. Лида ушла, а он откинулся на спинку стула. Трагедии особой нет, понятно — случай страшный, однако паниковать не стоило. Система сурово относилась к убийцам детей и беременных женщин, для общественности это страшные новости, начальство будет брызгать слюной и пытаться надавить на расследование, но торопиться Болчик не собирался. Он и так чувствовал, что дело запутанное, то есть нестандартное. Михаэль отнёсся к этому спокойно, правда, не шутил и не язвил, а был серьёзен как никогда. Пять минут деловой беседы, и Адоф положил на рычаг трубку. Жалко девушку не было, но ощущение отвращения к тому, кто нажал на курок, он почувствовал. И какой же сволочью надо быть, чтобы убить беременную девушку! Адоф бросил взгляд на таблицу. Три недели. Она была матерью всего лишь три недели. Вполне вероятно она не знала, как и убийца. А может, и знала. Но, так или иначе, убивать в этом мире запрещено. Даже на войне! Когда в кабинет проскользнул Рэйл, на часах было уже одиннадцать. К тому моменту отзвонился Виктор и сообщил, что в театре сегодня отгул, никого нет. Почувствовав новый прилив раздражения, Болчик приказал сыну опросить гостиничный персонал. Виктор удручённо вздохнул, Адоф тут же повесил трубку, настроение ухудшалось. Планы менялись. — Это досье Джейка Китербила, это Фиалит, это… Алины Китербил, — отчеканил Рэйл, кладя на стол перед Болчиком голубые папки. — Ну и что тут наша Алина Китербил нам расскажет? — буркнул Адоф, не отпуская Рэйла, но зато открывая папку с досье женщины. Янок замер у стола, неестественно вытянувшись в струнку. — Какого роду-племени? — Я… — всё же попытался ответить Рэйл, но запнулся. Прочистил горло и продолжил: — Там написано. Адоф отогнул корешок папки, глянул на фотографию Китербил, затем принялся бегать глазами по досье. Зацепка нужна, но главное — узнать, кто она и откуда. Болчик хотел кое-что обсудить с Рэйлом, надо было прощупать, какими ещё способностями обладает парень. Кстати, о птичках, а что, если… Мысль так и не укрепилась в голове, потому что Адоф дошёл до той строчки, в которой говорилось о супружестве Алины Китербил. Осознав, что Джейк уже второй её муж, а первым считался Дикен Янок, от которого Алина родила сына Рэйла, а потом отказалась от него, Болчик поднял глаза на своего нового адъютанта, отметил его бледность и плотно сжатые губы, и то, что смотрит парень перед собой, но явно мимо стола. Почувствовав себя паршиво, Адоф откинулся на спинку стула и холодно произнёс: — Принеси мне чаю.