Система

Рэйл чувствовал, что проваливается в густую паутину боли и отчаяния. Не узнать мать после стольких лет разлуки у него не получилось, он видел её на фотографиях, поэтому, когда перед ним предстала заплаканная женщина, нисколько не постаревшая или изменившаяся, он сразу же её узнал. А вот она его нет. Лишь мазнула взглядом, и снова в рыдания. У неё трагедия, и Рэйл понимал, что это ужасно, но в этот момент, глядя на красивую девушку, которая была её дочерью, он вдруг подумал: а рыдала ли так мать, когда отказывалась от него? Это Система во всём виновата. Это её закон. Почему женщинам разрешалось рожать два, а то и три раза, но если от разных мужчин, то обязательно отказываться от ребёнка в первом браке? Почему нельзя жить с ним или иногда его навещать? Рэйл пытался мириться с этим ужасным законом, но не мог. В итоге, увидев её, почувствовал злость, боль и… злорадство. Бог её наказал. Наказал за то, что она отказалась от сына. Забрал у неё дочь и мужа, опору и силу. Будущее. Она сможет снова родить, если захочет, но факт смерти её любимой дочери был налицо. Такое не забывается. Такое не вычёркивается… Однако, если она вычеркнула из своей жизни Рэйла, то где гарантия того, что через месяц она не вычеркнет из своей памяти и эту девушку? Чай заваривать он умел, но Лида делала его по-другому, и, похоже, генералу этот рецепт нравился. Лида сейчас была занята. Виктор сообщил, что в театре никого нет, и она делала запросы полного списка работников театра и гостиницы, вбивала в таблицу адреса каждого труженика Храма Мельпомены, выверяла телефонные номера и ждала подробный отчёт по экспертизе. На взгляд дело было сложным, и сейчас, углубляясь в него, Рэйл понимал, что проблема состояла в количестве подозреваемых. Да и в самих убитых — семья, два человека… Кружка Болчика была снаружи чёрного цвета, а внутри белого. Большая, квадратная. Этот необычный дизайн Рэйлу показался интересным и даже крутым, генерал мелкую посуду не признавал, даже яичницу ел из большой, похожей на блюдо тарелки. В этом была некая уникальность, которая и Рэйлу начинала нравиться. Особенно улыбалось, когда Долле подавала суп в большой чашке, а супа на самом деле было совсем немного, но его хватало, чтобы насытиться.  — Рэйл, — позвала Лида, и Янок посмотрел на женщину. Всегда идеальная и красивая, Лида просто кладезь женственности и настоящей, без примеси реабилитации, красоты. Свободная, уверенная, решительная, сильная. Она за считанные часы смогла завоевать расположение Рэйла и даже немного влюбить в себя. Хотя, вполне вероятно, это восхищение и уважение. Что-то подобное Рэйл начинал испытывать и к Болчику. Может, вскоре генерал перестанет его так пугать? — Скажи генералу, что Алина Китербил находится в больнице на Штрассовой. — Что с ней? — одними губами прошептал Рэйл. Чувства смешались, пустота уничтожала все эмоции и наполняла душу до краёв. Ни жалости, ни сожаления, ни ненависти. Ничего. — Нервное потрясение, — отмахнулась Лида и подошла к столу. Взяв чайник, она быстро налила в кружку воды, потом вернула его обратно. — Как-никак, она потеряла двух членов семьи. Истерика. Поэтому её доставили в больницу. Лида взяла чай, запакованный в квадратную бумажную коробку, вскрыла верхушку, подхватила деревянную ложечку и принялась насыпать в глиняный заварник сухие листья. — Проблем с запросом досье не возникло? — неожиданно перевела она тему, и Рэйл, вздрогнув, заикаясь пробормотал: — Н… Нет. Всё… Всё нормально. — Если будут трудности, обращайся, — продолжала Лида, приятно улыбаясь и выливая из кружки воду в заварник. — Даже не думай, что меня затруднит помочь тебе. Я секретарь и здесь не для красоты. — Но вы и правда красивая, — вырвалось у Рэйла, и когда он это осознал, Лида уже тихо посмеивалась и смотрела на него лукавыми глазами. — Спасибо, малыш. Но ты не в моём вкусе, и Болчик служебную связь не приветствует, — улыбнулась она шире, и Рэйл не смог ей не ответить. Подхватив заварник, она вылила его содержимое в кружку и слегка развернула её, чтобы Рэйлу удобно было взяться за большую ручку. — Чай готов. Если что, научу. — Спасибо, — улыбнулся Рэйл, и только когда шёл с кружкой к кабинету генерала, почувствовал, как щёки предательски горят алым румянцем. Но в душе цвели цветы и, несмотря на минувшие события, было хорошо и приятно. Впрочем, стоило переступить порог кабинета, как почувствовал неуверенность и давящую на нервы атмосферу. Сразу стало тяжело дышать, ладони вспотели, по спине пробежал холодок, в груди всё сжалось. Закружилась голова, перед глазами сгустился туман. Кабинет Болчика предстал эдакой пыточной камерой, из которой хотелось бежать и как можно дальше. На деревянных, непослушных ногах Янок дошёл до стола, водрузил на край столешницы кружку, вздохнул облегчённо, когда понял, что капли чая, который взволновался от того, что Рэйл неудачно поставил кружку, не выплеснулись за её край. Вытянувшись стрункой, устремил взгляд в пустоту, понимая, насколько ему неудобно перед Болчиком. Эту тайну знали немногие, и рассказывать её генералу он пока не собирался. Он надеялся, что Болчик никогда об этом не узнает. Рэйлу было стыдно за то, что его бросили. Сначала забрали, а потом вернули на место, будто использованную вещь, ставшую в какой-то момент ненужной. В итоге эта вещь оказалась бракованной. Ведь иметь детей он не мог. — Присаживайся, — голос у генерала был до жути холодный. Янок не стал испытывать терпение Болчика, хотя понимал, что разозлить его трудно. Но точно не стоило. В гневе генерал был страшен, Рэйл отчётливо помнил тот вечер в больнице. — От этого дела мне придётся тебя отстранить, — продолжил Болчик. Рэйл встрепенулся, округлил глаза, удивлённо воззрившись на хозяина кабинета. — Она твоя мать, значит, убитая девушка — твоя сестра. По правилам Системы родственники не имеют права расследовать преступления, в которых замешаны их близкие и родные. Несмотря на то, что Алина Китербил отказалась от тебя, она всё равно является твоей матерью. Болчик не искал слова, которые могли бы смягчить происходящее, не пытался быть добрым и отзывчивым, он говорил правду, и Рэйл, чувствуя боль и стыд, параллельно с этим чувствовал покой. Да, генерал удивил, но он был прав. Система запрещала, а значит, идти против неё было бы преступлением. Вместе с этим Янок ощутил и благодарность: рыться в этом деле он не хотел. Встречаться с матерью — тоже. Говорить ей: «Вот я, твой сын, вырос и продолжаю жить без тебя», — тем более. — По закону той же Системы отказ родителя от ребёнка несёт свои подпункты. Вы можете встретиться и имеете на это право после того, как тебе исполнится восемнадцать, но, повторюсь, расследовать это дело — нет. — Да, — хрипло произнёс Рэйл, отирая ладони о штаны. — Я понимаю. — Но если мне понадобиться твоя помощь, я к тебе обращусь. Однако пересекаться с ней ты не будешь. Если хочешь со своей матерью… — Нет, — поспешно оборвал Болчика Рэйл и сразу же смутился, потупив взор. Этот вырвавшийся отказ стал и для него неожиданным. К тому же «нет» получилось ярко выраженным протестом, наполненным болью, горечью и ненавистью. Болчик откинулся на спинку стула, подхватил кружку и, продолжая смотреть на Рэйла, сделал глоток. — Простите, — спохватился Янок и опустил голову, будто кланяясь. Ладони стали потными, холод пробежал по всему телу и медленно, но навязчиво начал проникать через кожу в организм. Нервная дрожь прокатилась от макушки до пят. Янок прикусил губу, чтобы она не дрожала. — Успокойся, — тихо сказал Болчик. Рэйл удивился, голос генерала показался мягким и даже в какой-то степени добрым. Холод отступил, и теперь Янока резко бросило в жар. Непривычный, но знакомый, будто это тепло всегда было с ним. Подняв на Болчика глаза, Рэйл плотнее сжал зубы и кулаки. И правда, это всего лишь жизнь, такие, как он, были, есть и будут, а у некоторых судьба ещё хуже. Но люди живут, и он живёт. Встреча была неожиданной, всколыхнувшей ненависть и горечь, но у каждого своя боль. Если он поддастся сейчас жалости к себе, то ничего хорошего из этого не выйдет. А Болчик, посмотрев на трясущегося адъютанта, которому он совсем недавно предложил работу, может уволить, даже не дождавшись окончания испытательного срока. Кому нужен вечно хныкающий помощник? Уж генералу Адофу Болчику точно нет! А уходить Рэйл не хотел. — Простите, — повторил он, но понял, что это было лишним. Болчик сделал ещё один глоток, вернул кружку на стол и задал вопрос: — Ты что-нибудь помнишь о своей матери, пока она была с вами? — Ничего, — уверенно ответил Рэйл. Он не лгал. Он даже лица её не помнил, и голос, и руки, которыми она обнимала, и глаза… Будто незнакомая женщина, будто её никогда не существовало. Лишь только фотографии, которые Рэйл часто просматривал, хранили память о ней. Именно благодаря им он её и узнал. И всё же она чужая! Но отчего же тогда от встречи сдавило сердце? Может, оттого, что она бросила его, и этот поступок унижал и калечил душу Янока? Раздавшийся звонок прервал и его размышления, и готового вновь заговорить Болчика. Взяв трубку, генерал приложил её к уху и принялся вслушиваться в слова собеседника, порой отвечая. Немногословно и сухо, будто разговор не имел никакой важности. Через минуту он вернул трубку на место, посмотрел на часы. — Через сорок минут прибудет Ригис. Сначала мы съездим на обед, потом в больницу… — А… Простите, Лида просила передать, что… Алину Китербил разместили в больнице на Штрассовой. — Как мило, — буркнул Болчик, перекладывая папку в другую сторону. — Там же лежит и Бут. Вот и хорошо. Значит, поедем туда вместе. Хочу лично с ней побеседовать. Попроси Лиду, пусть позвонит её лечащему врачу и скажет, что я прибуду примерно в три часа дня. Ступай. — Хорошо. — И важную информацию старайся больше не забывать, — застал его голос у двери. Рэйл повернулся, щёлкнул каблуками сапог и вышел из кабинета, прямиком направившись к Лиде. Непрофессионально и глупо, стыдно и нелепо — за болью и страхом он позабыл, возможно, важную для генерала новость. Это для Рэйла позор и стыд, к тому же Лида попросила, а Лида на тот момент была очень сильно занята. Ригис прибыл вовремя, но им пришлось ждать ещё пятнадцать минут, пока генерал закончит дела и выйдет из кабинета. В машине уже сидел Виктор, и пока они ехали домой, быстро рассказал всё то, что узнал от работников гостиницы. Негусто. Никто никого не видел, никто никого не знает. По словам охранника театра, худрук был спокойным, но твердым в своих взглядах человеком. Однако с появлением нового главного режиссёра, который появился семь лет назад, стал немного нервным. — Охранник говорит, что тот как-то признался ему, что собирается на покой, типа, надоело ему это месиво, какое — не уточнил. — Как давно у них состоялся этот разговор? — Пару месяцев назад. Как раз тогда он оформлял дочь в театр для прохождения практики. Ну охранник говорит, был удивлён тем, что тот вообще с ним о чём-то говорил. Обычно худрук скрытный, молчаливый, порой даже неприветливый, всё зависело от настроения, но работников, начиная от уборщицы и кончая артистами, не обижал. За театр всегда горой, в коллективе порядок. Его уважали. После того разговора Китербил вновь стал нелюдим. — А что про Фиалит Китербил говорят? — Эм-м… Совсем нехорошо. Вахтёрша, кассирша и уборщица, да и тот же охранник про неё говорят всего два слова: элита и… шлюха. — Понятно, почему у нас нет папы, — буркнул Болчик. — Какого папы? — Виктор нахмурился, Рэйл обратился в слух. Догадка забилась в виски тошнотворным молоточком. — Она была беременна, — спокойно выдал информацию генерал, и Рэйл в который раз за сегодня почувствовал себя нехорошо. Это уже не наказание, это кара. Жестокая кара. Сын, которого Алина бросила, бесплодный, а дочь, которую она безумно любила, оказавшись беременной, была убита. Как же чудовищна порой жизнь, как изобретательна смерть. Она не смотрит на то, богат ты или беден, король ты или раб, элитарий или среднестатистический житель, мутант или человек — смерть для всех одинакова. — Капец, — выдал на выдохе Виктор через некоторое время. В этот же момент автомобиль остановился у калитки в особняк Болчика. Пообедали быстро. Долле уже была собрана, поэтому, подхватив бумажный пакет, в котором виднелись фрукты, все вместе поехали в больницу. Виктор прыгнул с большой радостью на пассажирское сидение рядом с Ригисом и всю дорогу неустанно с ним болтал. Рэйл в очередной раз удивился сыну Болчика: какие же они разные и в тот же момент оба открытые. Виктор в своей добродушной ипостаси, генерал в правде, которую явно считал лучше лжи. Быть таким открытым у Рэйла не получалось, впрочем, он к этому и не стремился, но иногда так хотелось быть ближе к людям, рассказать о сокровенном, поделиться своей болью. И пусть он постоянно говорил себе, что доверять людям — это опасный шаг, но иногда душа требовала общения. — Господи, это же варенье! — В палате Бута было тесно. В кресле развалился Колош, поедая из небольшой тарелочки красную икру с варёным куриным яйцом, рядом с ним стоял Тол — то ли охраняя генерала от непонятной опасности, то ли спасая палату от генерала. Диана хлопотала над лежавшим на широкой кровати Бутом. Стоило гостям войти внутрь, как она тут же кинулась к ним и в мгновение ока забрала бумажный пакет из рук Долле. Составляя содержимое упаковки на тумбочку, она, вынув баночку с вареньем, не удержалась и выкрикнула: — Долле, ну когда ты мне расскажешь этот божественный рецепт? Я хочу его знать. — Нетушки, — Долле вздёрнула голову, шмыгнула носом. Диана надула полные губы. Мутантка была выше Долле на голову, с копной огненно-рыжих волос, ясно-зелёными глазами, широким носом и усеянным рожкообразными наростами лбом. Большие уши были спрятаны за гривой волос, но на подбородке всё равно красовалась пара шишек, что явно портили её женский вид. — Сама придумай. — Тогда поделись хоть литровой банкой. Что эта бздюшка! Михаэль её за одну секунду уничтожит. — Вообще-то, это Буту… — Может, вы уже уйдёте отсюда, — рыкнул лежавший на кровати Варф, явно пребывая в плохом расположении духа. Рэйлу показалось, что мутант был в гневе. Собравшиеся в палате посетители обратили на Бута внимание. На мгновение воцарилась тишина, в которой было слышано, как Михаэль чавкал, поедая уже открытое им варенье. — Бут, мы только пришли! — заявила Диана, уперев руки в бока. Недовольство сестры отразилось на лице гримасой, от которой Яноку стало не по себе. Бут же скрипнул зубами. — Бут, мы ненадолго, — заявил стоявший рядом с Рэйлом Виктор. — Дел невпроворот, но проведать-то тебя надо. Вот Рэйл тут тебе хотел сказать пару словечек. Давай, Рэйл, не стесняйся. Нет, с Виктором что-то сегодня не то. Он слишком активный. Или просто раньше Рэйл не замечал его энергичности, они же были друг другу чужими, впрочем, и сейчас не родные, но всё же за последнее время стали намного ближе, чем могло казаться и предполагалось. — Спасибо, — быстро ответил Рэйл, чувствуя, как краснеет под взглядами свидетелей этой сцены. — Господин Бут, вы спасли меня, большое спасибо. — Ерунда. Работа такая, — ответил Варф, и Рэйл почувствовал в его голосе недовольство. Стушевавшись ещё сильнее, он даже не знал, что сказать. Говорить ещё раз спасибо мутанту, даже пусть и спасшему его, было как-то неловко. — Бут, мне рассказали, какой ты был крутой, — вступил в разговор Виктор, нарушив небольшую паузу. — Знаешь, не каждый может закрыть собой кого-то другого, жертвуя своей шкурой. Я бы не стал. И Виктор скрестил на груди руки. Рэйл икнул, а все остальные перевели взгляды на него. Колош завис с ложкой во рту, глядя во все глаза на Болчика-младшего. Бут привычно закатил глаза, Тол поправил очки. Реакция женщин на эти слова говорила о том, что они ему не верят и что Виктор позёр. — Шутка, — улыбнулся Виктор, и Диана с Долле прыснули смехом. Даже Рэйл улыбнулся, а Виктор ему подмигнул. Тол забрал полупустую баночку и ложку из рук Михаэля, закрыл склянку крышкой и вернул её на тумбочку. Колош испепелил Тола ненавидящим взглядом. — Это всё? — продолжил быть недовольным Бут. — Если закончили, то освободите мою палату. Я хочу отдохнуть. Через час у меня вторая реабилитация. — Какой же ты неприветливый, — фыркнула сестра, а Михаэль встал с кресла. — Я согласен с Бутом, ему надо отдохнуть, — сказал Колош и, откинув часть одеяла, укрывавшего Варфа, полез на кровать. — А ты куда? — рявкнул Бут. — Я с тобой. Всю ночь не спал, — зевнув, Михаэль удобно устроился на краешке кровати, накрыв себя одеялом. — Езжай домой, — был грозный ответ Варфа. — Не успею. До конца обеда осталось сорок минут, плюс дорога до работы… Так что я тут… немножко. Бут хлопнул себя ладонью по лбу, а Диана поторопила Долле и остальных из палаты. Следом за ними вышел Тол и собрался прикрыть дверь, но Михаэль их остановил. — Виктор, Рэйл, — поманил он парней рукой, и те вернулись обратно. Тол и женщины остались в коридоре. — Передайте генералу Болчику, что обвинения в нападении на доктора с него сняты. Да и вообще, этот инцидент я взял на себя. Пусть занимается делами более насущными и важными. — А что, его обвинили в нападении? — Виктор приподнял брови. — Говорят, он разозлился… — Колош заговорил так, будто передавал слухи и при этом был крайне возмущён. — Ты это пропустил? — спросил Виктор с лёгким сарказмом. Почувствовав себя лишним, Рэйл неожиданно встрял в разговор. Почему-то захотелось. — Я видел. Генерал действительно был зол. — Что-о?! — возмутился Михэль так, что Рэйл отступил на шаг. — Как ты посмел это видеть?! Почему те, кто так мало его знают, это видят, а я нет?! — Заткнись, — рыкнул Бут. — Но, Бут, — маленьким мальчиком захныкал Михаэль. — Погоди, — остановил следующие причитания Колоша Виктор. — Значит, на отца поступила жалоба? — Да. — А… Он об этом знает? Рэйлу показалось, что Михаэль и Виктор неожиданно отупели. Бут закатил глаза и рухнул на подушку, укрывая лицо клочком одеяла. — Я забыл ему рассказать, — ответил после небольшой паузы Колош. А затем, будто спохватился, словно в его голове зажглась лампочка и мозг увидел, в какую сторону ему надо плыть, заголосил: — Так он об этом не знает! Тогда ничего ему не говорите. Всё, передача отменяется. Рэйлу захотелось так же, как Буту, спрятаться под одеялом. Колош нравился во всех его проявлениях, но порой его странности выбивали почву из-под ног. — Рэйл, Рэйл, — тихо позвал он и поманил его ближе. Янок неуверенно сделал шаг вперёд. — Расскажи, как было? Ну, как Адоф злился?  — Ну-у, — неуверенно начал Янок, быстро соображая, что будет ему от генерала, если он расскажет об этом. И всё же решился. — Генерал вошёл в палату, сначала что-то сказал доктору, а когда тот отказался, то схватил его за грудки и жутким голосом произнёс, что если господину Варфу не сделают реабилитацию, то он порежет доктора на куски и скормит их каннибалам. — Так и сказал? — каким-то не своим голосом, в котором одновременно таились печаль и радость, спросил Михаэль. Бут выглянул из-под одеяла и серьёзно посмотрел на Янока. — Да. Так и сказал. — Это в стиле отца, — сказал Виктор. — Он, когда злится, всех готов порезать на куски. А ты знаешь, что он и вчера тоже был в бешенстве? — Чего?! Погоди, об этом потом. Дальше-то что было? — вернулся к Рэйлу Михаэль. — Ничего, — Рэйл отчётливо вспомнил ту ночь. Но перед глазами стоял вовсе не разгневанный Болчик, а уставший и удивительный, когда он обнимал Михаэля, никуда не собираясь уходить. Когда Колош обнимал его в ответ, и они в полутёмном коридоре, оставшись в одиночестве, сидели так и ждали. Вдвоём. — Когда доктор позвонил куда-то и изменил свои приказы, генерал вышел из палаты. Всё. Михаэль хмыкнул и вновь прилёг, Рэйлу показалось, что он теснее прижался к Буту. — Я в неоплатном долгу перед Адофом, — буркнул он, прикрыв глаза. — Он постоянно меня спасает. Помогает мне. Я безумно рад, что у меня есть такой друг. Лучший друг… На улице стояла тёплая погода, снег почти растаял. Долле уехала с Толом и Дианой. Виктор стащил у Бута яблоко и грыз его, стоя рядом. Ригис протирал фары и лобовое стекло. Они ждали генерала, который задерживался. В голове у Рэйла снова была пустота, спутанные мысли, завязавшись в узелки, замерли, не пытаясь его свести в очередной раз с ума. Думать не хотелось. На удивление, хотелось спать, а завтра, кстати, сдача курсовой. Но за неё Рэйл не переживал, он знал, что получит высшую отметку, просто от мысли, что он сказал спасибо Буту, стало легче. А ведь в больнице, что у него за спиной, в одной из палат лежала его мать. Всё и правда спуталось. Хорошее настроение от посещения Варфа, разговор с Колошем, воспоминания, болтливый и открытый Виктор, события утра и сознание чего-то не столь важного — всё это порождало странные эмоции. Эти эмоции казались ценными, и из-за этого Янок чувствовал себя неуютно. Ощущение того, что он жил какой-то неправильностью, вонзило иглы в душу и сердце, у него никогда такого не было. Новое окружение заставило Рэйла почувствовать, что он живёт. Наверное, это хорошо. А может… Нет, такое никак нельзя назвать плохим! — Я решил вернуться в школу, — вдруг заговорил Виктор. — Сегодня. Решил. Когда смотрел на эту мёртвую девку. Отец прав, в принципе, я это изначально знал, отдел ищеек не для меня. Терпеть не могу опросы и анализ данных, составление графиков и аналитику, рыться в чьём-то белье, пытаться наказать заслужившего наказание. Я до сих пор не знаю, чем бы хотел заниматься, но мне нравится оружие. — Тогда, может, инженерия? — спохватился Рэйл, решив помочь Виктору. Ему показалось, что Виктор доверил ему нечто очень важное. Он ведь делится с ним, и Рэйл просто обязан дать совет или чем-то помочь. В конце концов, ему двадцать четыре, а иногда Виктор ведёт себя взрослее его. — Не-е, — покачал тот головой и бросил огрызок в урну. — Мелкие детальки не для меня. Думаю, инструктаж. А что, инструктором быть тоже неплохо. — Обучать стрельбе новобранцев? — Ага. — Интересно, — кивнул головой Янок, сомневаясь в том, что Виктору эта работа подойдёт. Виктор хмыкнул и наконец посмотрел на Рэйла. — Но, если честно, я думаю, что и это фуфло. Короче, пока буду учиться, а там время покажет. Может, меня потянет совсем в другом направлении. — Может, — поддакнул Янок и на мгновение задумался. А ему работа адъютанта при Болчике нравилась. Впрочем, у него как бы пока и выбора не было, но сейчас променять её на что-то другое Рэйл не хотел бы. Болчик во всём был лучшим. Когда через пять минут из дверей больницы вышел генерал, они тут же прыгнули в машину. Ригис аккуратно вдавил педаль газа, и автомобиль, вырулив на дорогу, медленно покатился по гладкому асфальту, с каждым метром набирая скорость.