Система

Когда они приехали в штаб, рабочий день подходил к концу. Присев за стол, Адоф некоторое время не шевелился, замерев, будто изваяние. Откинувшись на спинку стула и поставив локоть на подлокотник, некоторое время смотрел в одну точку. Начинала болеть голова, и это не понравилось. Помассировав лоб и надавив на глаза, сделал большой вдох. Глянул на стол. Помимо тех папок, что были ранее, появились другие. Сверху лежала совсем тоненькая папка с эмблемой экспертного отдела. Болчик потянулся за ней, но на полпути остановился. В голове беспорядок, усталость навалилась на плечи тяжким грузом. Адоф понял, что на сегодня работы хватит. И всё же надо было глянуть в папку с экспертизой. Протянув руку, он стянул с общей стопки тонкий картонный скоросшиватель и открыл корешок. Отцовство установить, конечно же, не удалось, но запрос был отправлен в лабораторию ЭКО, там в базе данных хранится сперма всех мужчин Республики, достигших шестнадцатилетнего возраста. Болчик знал, что ответ придёт не раньше, чем через неделю, нажимать на лабораторию было бессмысленно. Перелистнув страницу, пробежал взглядом по жёлтому листу. Довольно кивнул: убитые были застрелены из разных пистолетов, это могло означать, что убийц двое. На месте преступления никакого оружия не нашли, следов тоже, никто не слышал выстрелов. Идеальное убийство, в котором нет зацепок. Болчик закрыл папку и вернул её на место. С силой потерев ладонями лицо, уже собирался подняться, но дверь открылась, и порог переступил Михаэль. — Ну и что расскажешь? — спросил он, плюхаясь в кресло. — Ничего. Пока ничего. — Печально, — Михаэль закинул ногу на ногу. Колош был серьёзен, что совершенно не соответствовало его характеру. — Догадки хоть есть? — Могу сказать, что убийц двое. Об этом сообщила экспертиза. Жертвы были застрелены из разных пистолетов. — Ну, хоть что-то. Вогейл печалится, что не сможет в эту субботу сводить дражайшую супругу на вторую премьеру замечательного спектакля, — в голосе Михаэля слышался сарказм, — просит поторопиться с расследованием. Но в субботу в Храме Мельпомены панихида, мы здесь ни при чём. А он этого не понимает. — Дело непростое. Два трупа, куча подозреваемых. Если Джейка Китербила уважали и ценили, то его дочь — нет. Непонятно — кто, зачем и почему. — Может, не в театре дело, а в личностных отношениях? Может, есть враг семьи? — Может, — вздохнул Адоф. Колош наклонил голову и заглянул ему в лицо. — Ты устал? — Думаю, что да. На мгновение Михаэль задумался, и Адоф ждал, когда он заговорит. Он надеялся на то, что Колош даст ему отгулы. — Может, пройдешь реабилитацию? Болчик разочарованно вздохнул, дав понять Михаэлю, что это плохая идея. Однако просить сейчас отгулы было не с руки, дело непростое, другому Колош его не передаст и сам за него не возьмётся. — На тебя поступила жалоба, — неожиданно сменил тему Михаэль, и Адоф приподнял брови. — Лечащий врач Алины Китербил заявил, что ты в приказном тоне заставил его разрешить допрос пострадавшей, а потом ещё хамил им обоим. Он хочет, чтобы тебе сделали выговор. — И что ты сказал? — Что ты молодец, — натянуто улыбнулся Михаэль. В этот момент Адоф заметил усталость и в друге, Колош будто сдал позиции, на висках появилось больше седины. Или ему так казалось. — А вообще, это вторая жалоба. — Я знаю о первой. — Тебе рассказали ребята? — вот на мгновение появился тот самый Михаэль, который всех раздражает, а Адофа успокаивает. — Какие ребята и о чём? Ты думаешь, хватать за грудки врача и угрожать ему расчленением — это нормально? Спустят с рук, потому что я Болчик? Михаэль прищурился и сказал: — Ты точно устал. — Я спокоен, — будто отвечая на другой вопрос, заявил Адоф. — Спасибо, — вдруг сказал Михаэль тихо и тепло. Он не смотрел на Адофа, переплетал пальцы, будто борясь с готовыми вырваться эмоциями. — Спасибо за Бута. Большое спасибо. Я в неоплатном долгу перед тобой. И спасибо за то, что был рядом… — Хватит. — Я люблю тебя, — Михаэль вскинул голову и заглянул ему в глаза. — Я люблю тебя как самого лучшего и единственного друга. И я рад, что нас когда-то свела судьба. — Это не судьба, ты сам ко мне прилип, как банный лист, ещё в детском саду, — сказал Болчик и неожиданно даже для Михаэля ухмыльнулся. Вот только не зло, а как-то тепло и непринуждённо. Колош на мгновение завис, а потом ткнул в него пальцем и заявил: — А может, ты лучше разозлишься? Я видел уже твою улыбку, — начал загибать пальцы Михаэль, глядя в потолок, — ухмылку, рассеянность, нежность, заботу, даже… хы-хы, страсть. А вот, чёрт возьми, злость — нет! Ну разозлись для меня, а? Адоф вновь вздохнул, поднялся со стула и направился к двери. — Какая же ты вредина, Адоф Болчик, — услышал он обиженный тон друга. — За это ты сегодня отвезёшь меня домой. Адоф ничего не ответил, открыл дверь и, обратив внимание на сидящих за столом Виктора и Рэйла, сказал: — Возьмите пакеты и сложите эти папки в них. Возьмём работу на дом. Домой добираться пришлось дольше, чем обычно. На шоссе рано утром случилась авария и участок всё ещё был перекрыт. Автомобили ехали окружной дорогой. Она была узкой, и большой поток машин спровоцировал затор. Домой добрались только к семи. Оставив Михаэля у калитки его дома, Ригис поехал дальше. Встретившись с такой же чёрной и с блестящими боками машиной, он свернул к обочине, чуть притормозил. Болчик выглянул в окно и слегка кивнул на приветствие генерала Полтачи. Оказавшись в прихожей своего особняка, Адоф с облегчением выдохнул, снял пальто и шарф, повесил их на плечики, спрятал во встроенный платяной шкаф и спокойно направился наверх.

***

— Ты когда скажешь генералу о своём решении? — Думаю, завтра. Утром. — Ты уже точно решил? — Ага, — Виктор выдавил на зубную щётку пасту. — Это правильное решение, — сказал серьёзно он, и Рэйл почувствовал в его словах уверенность и решительность. Глянув на Виктора, Рэйл подумал о том, что в тот момент, соглашаясь с предложением генералов, он был практически так же уверен в своём выборе, вот только ощущение того, что он подвигает Виктора, у него оставалось даже тогда, когда они вроде разрешили этот вопрос. Но сейчас почему-то чувствовал пустоту. Взяв зубную щётку, он последовал примеру Виктора. Сейчас вообще всё сложно, непонятно… Нет, грустно. Обидно, печально и больно. Вроде бы день прошёл, настроение должно улучшиться, а внутри до сих пор всё сжимается. Неожиданно настало мгновение, когда, наконец осознав всю серьёзность ситуации и цинизм Небес, ощущаешь себя сломанной марионеткой, над которой смеются высшие силы. Пустоту сменила не просто боль, а злорадство, душу поглотила горечь, отравляющая сознание и весь организм. Хотелось зарыться под одеяло и забыть, вычеркнуть этот позор из своей жизни. Ладно бы мать ушла, по закону отказалась, и дело с концом, так нет же, сначала она забрала его, а потом вернула, будто ненужную вещь. Вот от чего было противно! Вот от чего в груди быстро билось сердце, а в душе цвёл цветок грусти. Рэйлу казалось, что он смирился. Он свято верил, что никогда в жизни не встретит эту женщину, никогда не посмотрит ей в глаза — впрочем, он и так не посмотрел, — никогда не услышит её голос, не почувствует… Но всё случилось так, как он боялся. Голос матери, немного хриплый и печальный, звоном отражался в черепной коробке, заплаканное лицо стоп-кадром застыло перед глазами, то, с какой любовью и болью она говорила о своей дочери, до сих пор резало сердце тупым ножом, и как посмотрела на него, не узнав, — всё это запомнится и навсегда останется с ним. Она забыла Рэйла, вычеркнула из своей жизни! Виновата ли в этом Система? Рэйл в очередной раз твердил себе, что да, но ни одна Система не заставила бы его отказаться от собственного ребёнка, будь у него такая ситуация. Бросить его, забыть о нём. Он бы не смог, а она смогла… — Ты знаешь того главрежа? — вдруг вырвал его из раздумий Виктор. Он уже почистил зубы, умылся и теперь вытирал лицо полотенцем. Рэйл сплюнул в раковину глоток воды вместе с зубной пастой. — Что? — Ну, тот хмырь тебя явно знает. Вернее, твою фамилию. И, кажется, отец тактично его заткнул. Тут есть какая-то тайна, — задумался Виктор, включая свои мозги. Работа адъютантом в следовательском отделе явно пошла ему на пользу. Что касается Колвача, то Рэйл сам был удивлён. Мужчина знал фамилию Янок, а вот сам Рэйл первый раз слышал и видел Акима Колвача. Может, он знает отца? Или прошлое матери, которое она ото всех скрыла? — Алина Китербил моя мать, — буркнул Рэйл и сам удивился тому, что сказал это. На Виктора он не смотрел, но знал, что тот удивлён. Набрав в ладони воды, Рэйл умыл лицо и выключил кран. Потянувшись к полотенцу, он снял его с вешалки и принялся вытираться. — Извини, — сочувствуя, пробормотал Виктор, и Рэйл был благодарен, что в этом голосе не услышал жалости. Сейчас она ему не нужна. Она оскорбила бы его чувства. — Она бросила меня, — признавался дальше Янок и поражался себе. Но так хотелось кому-то довериться! — Сначала забрала, а потом вернула отцу и ушла. К другому мужчине. Родила ребёнка. У Системы есть закон: когда женщина решает родить от второго мужчины второго ребёнка, она должна от первого отказаться в пользу его родного отца. Это ведь неправильно. Я никогда не мог понять этого закона. Для чего всё это? — Система — это гниль, — тихо произнёс Виктор. — А законы создаются для того, чтобы их нарушать. Извини, но мне кажется, если бы твоя мать захотела продолжить с тобой общение, она бы это сделала так, чтобы Система об этом не узнала. Ведь после того, как человек становится совершеннолетним, вы имеете право на встречу. Одну встречу раз в три месяца. А тебе, насколько я знаю, уже двадцать четыре. — Да, — тихо прохрипел Рэйл и посмотрел на Виктора. В горле застрял ком горечи. Ну зачем он начал этот разговор, для чего открылся?! Никогда подобного не делал, но что-то заставило, что-то толкнуло. — Наверное, я этого не заслужил. Виктор отвёл взгляд и принялся складывать полотенце. Рэйл вдруг почувствовал тоску и сожаление, всё же не стоило говорить об этом, перекладывать свою проблему на плечи Болчика-младшего. Виктор не такой, как он, Виктор Болчик — открытый, жизнерадостный, общительный, живительный. Он хороший человек. И Рэйл неожиданно подумал: а смог бы он стать Виктору другом? Получилось бы у них так, как у генералов Болчика и Колоша? — Моя мать погибла, отправившись с друзьями на воздушном шаре к горам. Есть версия, что их шар сбили каннибалы. Отец не рассказывает о ней никогда, он её не любил, и она его тоже. Этот союз был создан, потому что он Болчик, а она была Юрги, брак по расчёту. Нужен был наследник. Наследник, а не ребёнок. После долгих уговоров Михаэль мне признался, что она была любвеобильной, другими словами — шлюхой, и любила пожить на широкую ногу. Я не знаю, любила ли она меня, не помню, мне было четыре года, когда она умерла. Но ощущение неправильности и пустоты, а ещё неполноценности во мне присутствовало всегда. Это нормально, — Виктор вскинул на него взгляд синих глаз, и Рэйл почувствовал в нём союзника и человека, которому тоже больно от воспоминаний и несправедливости данной жизни. — Нормально чувствовать горечь и боль. От тебя отказалась, моя — погибла, мне кажется, нет разницы. — Разница в том, что моя жива, а твоей уже нет, — Рэйл не спорил, просто говорил, высказывал своё мнение. Всё-таки ему это было нужно, вот сейчас, в ванной, стоя напротив Виктора с полотенцем в руках. — Потеря — она одинакова, — заверил его Виктор, и Рэйлу на мгновение показалось, что он увидел в нём генерала. — В ней нет ничего хорошего. Хотя, ты знаешь, мне легче, я знаю, что уже никогда её не встречу. — Да. В этом и есть разница. Она меня не помнит. А я помню, потому что постоянно смотрел на фотографии, где она, держа меня на руках, улыбалась. — Но, с другой стороны, мы уже ничего не исправим, а у вас есть шанс. — А… А мне он нужен? — будто ища ответа на свой вопрос, спросил Рэйл, осознавая, что до этого момента об этом даже и не думал. Виктор коротко пожал плечами. — Не знаю, — честно признался он. На мгновение воцарилась тишина, в ванной витала атмосфера грусти и неуютности, они вроде и смотрели друга на друга, но в тот же момент боялись этих взглядов. — Это наказание, — и снова Янок удивился себе, потому что и об этом не хотел говорить. Оно само вышло. — У неё забрали дочь и мужа, а я — бесплодный. Бракованный продукт. Дети отвечают за грехи своих родителей. — Только не надо об этом, — Рэйл удивлённо хлопнул глазами, Виктор попытался разрядить обстановку, добавив в свой тон немного весёлости, но всё равно получалось с примесью грусти и серьёзности, будто в этом было больше правды. — Мой отец много чего натворил. Я не хочу за него отвечать. Они тихонько посмеялись. Смешок вырвался из груди сам, впрочем, это было больше нервным, чем весёлым. Смеяться в такой момент казалось кощунством, ведь они говорили о себе, о прошлом и настоящем, о том, что ждало их впереди. Поэтому, слетев с губ, он потонул в новом приступе грусти. Наверное, в этот короткий миг что-то изменилось. Рэйл не совсем понял — что, как и когда, но Виктор, оказавшийся совсем близко, вдруг показался чудом, которое заставило Рэйла крепко сжать полотенце. Дыхание перехватило, сердце остановилось, а затем пустилось вскачь. В ванной было прохладно, но тело бросило в жар. Желание прикоснуться вспыхнуло словно фитиль, потянувшись острым языком пламени высоко в небо, разрывая темноту. Они были одного роста, впрочем, Виктор показался выше. Всего лишь на толику мгновения, остановившись взглядом на его лице, Рэйл увидел, как Виктор приоткрыл рот, затем сглотнул и потянулся к Рэйлу. Секунда, и Янок готов был податься вперёд, но внутри сработал стоп-сигнал. Виктор — мужчина, Виктор — Болчик, сын хозяина дома, где Янок проживает. А ещё Виктор — знакомый, пока не ставший другом. Однако они соприкоснулись губами, и тело Рэйла прошил ток. Нежность, с которой Виктор целовал, отозвалась сладкой истомой в паху, а кричавший о неправильности таких отношений разум сразу же умолк. В ту секунду, как Виктор легонечко коснулся его губ языком, Рэйл понял, насколько сильно он сейчас хотел близости. Он приоткрыл рот, впуская в себя язык Болчика, но тот не торопился. Заглянув ему в глаза, будто ища там разрешения, он прихватил губами его губы, сладко посасывая, и снова прижался к ним. Тогда Рэйл ответил. Вопрос был очевидным, и он осознал, что играть сейчас в недотрогу нет желания. Разум соглашался с таким неоправданным поступком, а сердце лишь гулко стучало, разгоняя по венам кровь. Прихватив губы Виктора, будто дублируя его действия, Рэйл толкнулся в рот партнёру, и они углубили поцелуй, обнимая друг друга. Почему это происходит, Рэйл подумает после. Сейчас эта связь ему жизненно необходима. Объятия, жар другого тела, переплетение языков, мягкость и сухость губ, влажность в штанах и отданная взамен ласки нежность. Это будто воздух, глоток воды в сухой, мёртвой пустыне, шаг вперёд или же подъём в гору. Для этого создан был этот миг и вечер, эта ванная и Виктор, который опустился ладонями по спине и, подхватив ягодицы, легонько их сжал. Оторвавшись друг от друга, встретились взглядами, и Рэйл неосознанно попытался отстраниться, но Виктор не отпускал. Тяжело дышал, смотрел на него, молча говоря о том, что им сейчас это надо. — Всё хорошо, — хрипло зашептал он и, нагнув голову набок, поцеловал в шею. Голова Рэйла, будто повиснув на ниточке, отклонилась назад, а из горла вырвался еле слышный хриплый стон. — Я немножко… Немножко… Но где-то в глубине души, в омуте горечи и боли, Рэйл не хотел, чтобы это заканчивалось. В штанах стало тесно, по телу разнёсся жар, готовый спалить их обоих и особняк в придачу. Янок понял, что ему нужно больше. И когда Виктор ещё раз поцеловал его шею, сильнее сжав ягодицы, Рэйл хрипло всхлипнул и, подхватив свитер ярко-оранжевого цвета, что был на Викторе, потянул его вверх. Болчик оторвался от его шеи лишь на секунду, позволил стянуть с себя одежду, подхватил свитер, что был на Рэйле, стянул его тоже. Потом настала очередь футболок и штанов. Оказавшись в одних трусах, они вновь замерли. Виктор коснулся пальцами его живота, и Рэйл задохнулся от пролетевших по телу мурашек и от того, как отозвалась ласка внизу живота. Дыхание перехватило, мышцы свело судорогой, и он вобрал хрипло воздух в рот, поперхнувшись им. Когда ладонь Виктора легла на его член, Рэйл застонал, отступил на шаг, вцепился в раковину руками и развёл ноги чуть шире, откидываясь назад. Желание достигло пика. Уже никаких сомнений или попыток что-то исправить. Только инстинкты и жажда: дикая, всепоглощающая, алчная. Виктор снова поцеловал, на этот раз жарко и с напором, а потом вжался в него. Янок успел удивиться тому, как отреагировало его тело на эту силу, а потом потонул в страстном поцелуе. Виктор был возбуждён тоже, он тёрся своим мужеством о Рэйла, скользил ладонями по спине, спускался вниз, пытаясь проникнуть под трусы руками. И Рэйл, чтобы не оттягивать наслаждения, отстранился от мойки, схватил Виктора за плечи и вжался в него сильнее, немного оттопыривая зад. Он подумает об этом потом: откуда у него такое острое желание совокупиться с представителем своего пола, а также — откуда такие познания в сексе. Нет, секс в его жизни был, можно сказать, не совсем удачный, но вот с мужчиной — ни разу. Но в его возрасте не нужно быть гением, чтобы понимать, как мужчины занимаются любовью. Через долгую и мучительную минуту в стороны полетели трусы. Как так получилось, что они оказались в душевой кабинке, оба не смогли бы объяснить даже под пристальным и холодным взглядом генерала Болчика. На мгновение, оторвавшись друг от друга, посмотрели на покрасневшие лица. Рэйл отступил на шаг и упёрся в холодный кафель, а затем повернулся спиной и ткнулся горячим лбом в прохладную стену. Крутанув кран, включил воду. Зашелестев, струи ударили по телу, сначала окатив прохладой, а потом теплом. И только после его плеч коснулись губы, а ладони Виктора, скользнув по рукам, оказались на животе, опускаясь всё ниже и ниже. Виктор целовал сладко и осторожно, иногда почти невесомо, но Рэйл чувствовал его. Влажные губы скользили по плечам, шее, спине, опаляли кожу и заставляли рвано дышать. Ладони, касаясь живота, лобка и внутренней стороны бедра, всё время дразнили, обходя дрожащий и стоявший колом от предвкушения член. Мужское достоинство Виктора упиралось Рэйлу в ягодицы, пульсировало и обжигало, говоря о том, что оно тоже хочет и желает, в адских мучениях ждёт ласки и разрядки. И вот, когда Виктор потёрся о его ягодицы сильнее, а затем обхватил горячей ладонью член, скользнув по нему и надавив легонько на головку, Янок запрокинул голову назад и издал стон. Повернув её в сторону, он нашёл губы Виктора, и они снова поцеловались. На этот раз более жадно и страстно. Рэйл почувствовал, как ладонь, соскользнув со ствола, опустилась ему на яички. Пальцы с лёгким нажимом, до ужаса нежно, но уверенно начали перебирать их, ласкать, сжимать и отпускать, срывая с губ Янока сладкие стоны. Протиснув член между ног Рэйла, Виктор хрипло попросил сжать их, и Янок последовал его просьбе, ничего не понимая, но мечтая лишь об одном — кончить. Вновь обхватив его орган ладонью, Виктор начал двигаться. Рука скользила то вверх, то вниз, то ускоряясь, то замедляясь, движения бёдрами становились более рваными и быстрыми. Дыхание сбилось. Стоны, тихие и хриплые, становились громче. Рэйл упёрся руками в стену, Виктор закусил кожу на плече, издал сдавленный хрип. Быстрее, быстрее, быстрее… Оргазм накрыл с головой, расцвёл сотнями ярких искр, заставив их забиться в пульсации, вырывая гортанные стоны и заставляя сжиматься до предела. Рэйл поджал пальцы на ногах, Виктор, перехватив его одной рукой поперёк груди, вжал в себя, снова кусая за плечо. Они кончили почти одновременно. Протяжно застонав, опустились на пол и некоторое время так и сидели, унимая дрожь в теле, бешеный ритм сердец, успокаивая дыхание и наслаждаясь послеоргазменной слабостью. Рэйлу не было стыдно до тех пор, пока Виктор, повернув его к себе, не поцеловал в губы. Янок вспыхнул, почувствовал себя неудобно, отвёл взгляд. Виктор оставил поцелуй у него на щеке и поднялся. Молча выйдя из душевой, он быстро вытерся, завернулся в полотенце и, подхватив одежду, вышел из ванной. Некоторое время Рэйл продолжал сидеть на полу, пытаясь осознать случившееся. Но ощутил лишь слабость и усталость. Сегодня больше думать не хотелось. Уже вечер, пусть он будет выходным. Помывшись, Рэйл вытерся полотенцем, оделся и направился в свою комнату. Оказавшись в тёплом полумраке, Янок расстелил постель и завалился спать.