Система

Понедельник — прекрасный день, если не надо на работу или же в школу. Виктор давно понял, что понедельники и правда отвратительные, а в его семье — так и подавно. А всё почему? Потому что в понедельники обязательно случается что-то страшное. То, что отец схлопотал пулю, это нонсенс до такой степени, что могло бы являться глобализацией всего мира. За всю сознательную жизнь он не помнил, чтобы отца хотя бы раз серьёзно ранили. Был случай, когда его задело саблей, но та рана оказалась всего лишь царапиной. А тут целая пуля. И где он её нашёл? Михаэль в двух словах описал события, которые Виктор не собирался пока укладывать в голове, так как у него была другая забота — школа. Нет, отец важен, как и Рэйл в последнее время, но оценки, которые он обязался после очередного разговора с генералом подтянуть, являлись очень важным элементом в его жизни. Оставив вернувшегося из больницы отца и потерянного Рэйла одних, Виктор засобирался в школу. Опаздывать нельзя. В дверях он столкнулся с Ники, которая поприветствовала его привычной улыбкой и принялась снимать верхнюю одежду, чтобы пройти в дом и заняться своими делами. Прыгнув в автобус, Болчик проехал три остановки, а дальше направился пешком. Десять минут неспешной ходьбы — и он у высоких ворот учебного заведения, которое тянулось вверх на семь этажей. Шесть лет назад школа открыла подготовительные группы, какие-то кружки, а также детский сад, которые расположились на первых двух этажах, в итоге старшие классы пришлось переместить выше. Здание было широким, последние два этажа — небольшим лабиринтом, на пологой крыше с прочным тентом, под которым висели фонари, — огромная площадка для отдыха и перекура. На заднем дворе — спортивная площадка, а в подвальном помещении — бассейн. Школа хорошая, но располагалась, по мнению Виктора, далеко от его дома. Хотя то, что с ним учились его друзья детства, скрашивало лишние километры. Пока Виктор шёл до заведения, он думал об отце, но как только вошёл в здание, мысли отступили в сторону. У высокой и длинной доски с расписанием Болчик нашёл Арта. Друга, даже если в ряд выстроятся такие же здоровяки, как он, Виктор узнает сразу же. Рядом была Маринка, с недовольством что-то говоря. Стараясь оставаться незамеченным, Виктор подкрался со спины и уже хотел прыгнуть на спину Арту, как Марина заявила: — Мы тебя видим, придурок конченный. — Сама такая, — всё же навалился на Арта Виктор, обнимая того за шею. Арт широко улыбнулся, тоже обнял его за шею и прижал к себе сильнее, второй рукой снимая с него шапку и ероша волосы. В груди защемило, но Виктор не позволил боли разрастись, сразу же отстранился от неё. — Ну, наконец ты к нам вернулся, маленький засранец, — пробасил Артемий и, отпустив Виктора, с силой натянул обратно на голову тому шапку, закрывая ею глаза. — Ты опять его балуешь, — Маринка, как всегда, была скептически настроена: ни радости, ни тепла. Но Виктор уже привык и воспринимал её такой, какая она есть. Каким образом они стали друзьями, они сами бы не сказали. — Этого придурка надо ремнём и по морде. — Господи, когда ты уже подобреешь? — Когда твой гормональный сдвиг пройдёт, — буркнула девушка и направилась через фойе к лифтам. — А причём тут мой? — вопросил ей в спину Виктор, двигаясь за ней. Арт опять обнял его за шею и, чуть ли не поднимая, тащил за собой. — Отвали, — отмахнулась от него Марина и остановилась возле высоких, красиво разукрашенных раздвижных дверей. Виктор, несмотря на то, что вернулся в школу, был несказанно рад. Снова друзья, близкие и родные, совсем как семья. Пусть Маринка и злюка, но она заботится о нём, Виктор это знал. И Арт, здоровый и высокий, надежда футбола, в крови которого всё же бежит кровь мутанта, но это нисколько не умаляет того факта, что он элита и чемпион. Наверное, больше всего Виктор хотел вернуться к Артемию. Почему, думать не хотел, неосознанно отталкивал эти мысли и желал, чтобы они никогда его не посещали. Он просто рад и всё! Школа шумела и бурлила, учеников здесь было всегда много. А сейчас добавилось, потому что школа открыла класс для других городов. Вот и приехали из Сокол-града да из Княже-града юные дарования постигать науку военного дела, ну и не только. И пусть в коридорах было не так людно, но подростки создавали такой хаос, что можно было сойти с ума. После нескольких месяцев работы с отцом и проживания считай что взаперти услышать этот ор было за счастье. Голова сразу же начала раскалываться. Арт тащил его за шею, крепко прижимая к себе, Марина, сунув руки в карманы юбки, шла впереди. Коротко остриженные волосы отросли, теперь кончики спадали на шею, в ушах появились новые дырочки и гвоздики, и, кажется, девушка немного вытянулась. Виктор видел её и в другие дни, но всё время они встречались как-то в клубах да в кафе, а тут школа. Марина чуток поправилась, появилась попка, налилась грудь, школьная форма сидела на ней великолепно. Серое сукно обтягивало стройные ноги, пряча колени. Пиджачок с воротником стойкой, бабочка-бант, туфельки на маленьком каблуке — Марину можно было бы назвать красавицей, и Виктор откровенно залюбовался подругой. — Эй, смотри, кого мы привели, — заголосил Арт, вырывая Болчика из задумчивости. Свернув в другой коридор, они оказались возле шумной толпы, которая подпирала спинами стену, а задницами подоконники, расположившись у кабинета истории. — О, да это папенькин сыночек, — выкрикнул из толпы один очень рьяный раздражитель, которого Виктор ну очень сильно видеть не хотел. — Отвали, Фил, — показал быстро, чтобы толком никто не увидел, средний палец Виктор и попытался вырваться из плена Арта, но это оказалось невозможным. — Закрой рот, Филиппок, — сказал Арт здоровенному парню. Говорили, что в крови Филиппа тоже есть гены мутантов. Правда, в отличие от Арта, он был более приятен внешне. Но внешность нисколько не красила его внутренний мир. — О, верная собачка… — Успокойся, Фил, не будь маленьким мальчиком. Давай будем взрослыми человеками, — оборвала его Марина и так зыркнула на парня, что тот фыркнул и, буркнув что-то невразумительное, отступил в сторону. Приветствие было обычным, никто на руки к Виктору не запрыгивал, на голову и шею тоже. Каждый подошёл и похлопал по плечу, пожал руку, девчонки обнимали и даже целовали в щёки. Затянувшееся приветствие было оборвано приходом учителя, который, глянув на Виктора суровым взглядом, поздоровался с ним и только потом открыл дверь. Всё это время Арт то обнимал его за шею крепкой и сильной рукой, то чуть приотпускал, но так и не оторвался от него. И только когда они заходили в класс, пропустил вперёд, слегка подтолкнув в спину, будто напуганного ребёнка, и легонько шлёпнул его по заднице. Виктор мог бы этого не заметить, Арт всегда был ближе всех других, он всегда был рядом, он всегда здесь, плечо к плечу, но отчего-то этот шлепок показался особенным. Однако стоило сделать три шага в класс, как мысли тут же изменили направление. За парту он сел с Артом, тот толкнул его к окну. Артемию удобнее было сидеть с краю, ведь он большой. Некоторое время Виктор осматривал класс, в котором, помимо парт, стола учителя и доски, висели ещё и картины, где угадывалась история нынешнего мира. Хрупкую и миловидную блондинку, шагнувшую в класс последней и явно спешащую на урок, Виктор заметил сразу же. Миниатюрная куколка Барби уверенно прошла до сидящей через проход от Артемия Марине и села рядом с ней. Бросив полный недовольства взгляд на соседку, Марина показала своё раздражение и повернулась к доске. — Это кто? — спросил Виктор у Арта, и тот проследил за взглядом друга. — Эй, ты пришёл сюда учиться или на милашек заглядываться? — с какой-то издёвкой хмыкнул Арт, пристально глядя на Виктора. Болчик перевёл взгляд на друга, вздохнул и страдальчески закатил глаза. — И то, и другое. Арт ухмыльнулся шире и открыл тетрадь, взявшись за учебник. — Жозель Рамаз, — сказал тихо Арт. — На перемене представим тебя. Она недавно к нам перевелась. Тупая, как пробка, но довольно милая, добрая и общительная. Тебе точно понравится. — Почему это? Если я ей заинтересовался, это не значит, что она мне понравится. — Ну, — Арт глянул на Виктора и во взгляде прочиталось что-то тоскливое, — она нравится всем. — Пф, — фыркнул Виктор и взялся за свою новенькую тетрадь. Открыл учебник и весь обратился в слух. Артемий прав, он пришёл сюда учиться, чтобы доказать отцу, что не шалопай и не тот человек, на которого нельзя положиться. Он добьётся уважения и станет тем, о ком будет говорить не только Верн-Республика, но и весь мир. Урок пролетел быстро, а перемена ещё быстрее. Одноклассники всё время о чём-то спрашивали, задавали вопросы, иногда шутили, Филипп больше не цеплялся, но во время большой перемены спросил, кто теперь адъютант у Болчика. Виктор догадывался, что Фил хотел стать приближённым генерала и для этого учился усердно, но тройки всё равно проскальзывали. Филиппу не хватало терпения и усидчивости — очень ценных качеств в аналитике. Виктор подозревал, что тот считал, что это неважно. Но для Адофа Болчика важно всё, что имеет оценку «пять» в его личном представлении, и аналитика сюда входит несомненно. Узнав про Янока, Филипп нахмурился, и было видно, как он расстроился, но желание осуществить свою мечту явно не пропало. Виктору на Фила было наплевать, поэтому, отмахнувшись от него, он пошёл в столовую. Стоило только переступить порог шумного помещения, как в поле зрения попала миниатюрная светловолосая Жозель. Она сидела за одним из столов и вокруг неё крутились люди, она всем отвечала, улыбалась, обращала внимание на какие-то мимолётно показные ей вещи. — Ну, пошли, познакомлю, — сказал Арт, подхватывая свой поднос. — С кем? — вопросила тут же Марина, остановившись, чтобы подождать друзей. — С той притворщицей? — Почему притворщицей? — встрепенулся Виктор и снова устремил взор на Жозель. — Потому что притворщица, — отрезала Марина. — Паразит, который ищет себе друзей для того, чтобы их использовать. — Да перестань. Она неплохая девчонка, — с лёгким смешком отмахнулся Арт и двинулся к её столу. Виктор глянул на друга, почувствовал жжение в груди, но последовал за Артемием. — Дурак, — сказала в спину другу Марина, и Виктор подумал, что подруга слегка взгрустнула. — Знаешь, Вик, — Марина обратила на него внимание, — не советую с ней связываться. — Может, ты… завидуешь? — хмыкнул Болчик. Маринка закатила глаза и пошла быстрее, догоняя Арта, который уже дошёл до столика Жозель. К Жозель Виктор подошёл последним. Представление было коротким, ладошка девушки оказалась маленькой, чуть тёплой и хрупкой. Виктору захотелось её поцеловать и согреть дыханием каждый пальчик. Большие, будто два озёра, глаза, смотрели на него с заинтересованностью и скромностью, на щеках Жозель выступил румянец, так пристально и сильно вглядывался в неё Виктор, пытаясь запомнить каждую черту лица. Зачем, сам не знал. Жозель была милой, и, наверное, это качество перечёркивало другие недостатки. Кажется, Арт говорил, что она глупая. — Ты откуда у нас? — задал вопрос через пару минут разглядываний Виктор, отпуская хрупкую ладошку. — Из Тю-Эль-Сити, — тонким и писклявым голоском ответила Жозель. — Мои родители переехали сюда, поэтому и мне пришлось перевестись. — М-м. Почему на военку? Кажется, вопрос Болчика застал её врасплох, он заметил, что отвечать на него она не хочет. Но Виктор желал знать ответ, и в этом угадывалось упрямство следователя, которое он приобрёл, работая с отцом. Это казалось странным. — Мне нравится, — нашлась она и смутилась ещё больше. — Эй, Вик, тащи свою жопу сюда! — окрик Марины заставил его обернуться. Она и Арт уже расположились за столом у самого выхода, отвоёвывая у других желающих пустующее для него место. — Ну, тогда удачи, — махнул Виктор рукой и направился к друзьям, спеша занять пустующий стул. Плюхнувшись на пластиковое сиденье, он поставил поднос на стол и только затем позволил себе оглянуться. Жозель смотрела ему в спину. Как только Виктор встретился с ней взглядом, она сразу же отвернулась. Виктор подмигнул ей, улыбнулся и вернулся к тарелке с пюрешкой и жаренным окороком.

***

После того как за Михаэлем закрылась дверь, в столовой установилась гулкая тишина. Долле, глянув на стол, за которым продолжали сидеть Болчик и Рэйл, тихонько вздохнула и сглотнула, атмосфера накалилась до такой степени, что с её помощью можно было бы наделить электричеством целый мир. Когда же Адоф и Рэйл закончили трапезу, Долле быстро убрала посуду, составив её в посудомойку, сразу же удалилась в свою комнатку, посоветовав и Ники пока что не высовываться… — Как… вы себя чувствуете? — хрипло спросил Янок, глядя на чай в кружке. Он почти остыл, но пить не особо и хотелось. Вот кушать… Он бы съел ещё кусок омлета. Нервы на пределе, душило желание сбежать или разорвать эту тишину какими-нибудь звуками. Разорвать, как бумагу, наполнить жизнью, потому что в ушах то и дело слышится крик… брата. — Через неделю от раны останутся только воспоминания. Четырнадцать уколов полконита, и я в полном здравии, — ответил Болчик, опуская кружку на столешницу. Рэйла неожиданно поманил хворост, и он утянул с тарелки самый большой. — Ты слышал, что сказал генерал Колош? — Да, — неожиданный вопрос заставил Янока вскинуть на Болчика взгляд. Он слышал каждое слово. Но о чём именно сейчас говорил генерал? — Сегодня отдыхай. Настраивайся на работу, Джуди ждать не будет. Это дело нужно раскрыть как можно быстрее. То, что случилось в больнице, тебя волновать не должно… Старайся об этом не думать. — Вы знали, что… она… родила ещё одного? — спросил Рэйл, почувствовав в горле ком, хворост так и остался зажатым между пальцами. Слова генерала повергли в шок. И почему произошедшее не должно его волновать? Случившееся произошло с его матерью, с женщиной, которая его родила! Она бросила очередного ребёнка! Но с Рэйлом она поступила намного лучше, чем с тем мальчиком!.. — Поскольку это дело, в котором была замешана твоя мать, тебя нельзя было посвящать в его детали… — Как же так?..   Рэйл не знал, что сказать или ответить, Болчик намеренно ушёл от ответа и дал понять, что знал про Найти. Рэйл глупым не был, ему просто казалось, что происходящее — это кошмарный сон. — Генерал Колош займётся мальчишкой… — Найти, — слишком грубо перебил генерала Рэйл, теперь глядя на него твёрдо и без тени страха. Только боль плескалась в глазах. Болчик прищурился, обдав Янока холодом. Рэйл тут же понял свою ошибку, но извиняться не спешил. За Найти было обидно. — Кто дал ему это ужасное имя? Найти — это будто от слово «найденный». Брошенный, никому не нужный. — Скорей всего, так оно и есть, — проговорил ледяным тоном Болчик, и Рэйл перестал дышать. Настолько болезненной была правда. Слёзы набежали на глаза быстрее, чем он смог осознать, что сейчас заплачет. В горле встал ком, и Янок закусил губу. Болчик же, отодвинув кружку от края стола, медленно поднялся. — Ступай к себе в комнату. Но я бы посоветовал тебе взяться за дело Джуди сейчас. Благо у тебя кое-какая информация уже есть. Если возникнут вопросы — я в комнате. — Хорошо, — тихо сказал он и кивнул, уставившись на зажатый в ладони хворост. Ощущение того, что он обидел генерала, противной иглой заалело в груди. Попросить прощения не позволило пропущенное время, надо было это делать минут пять назад. Или никогда не поздно? Сомнения и страх сыграли свою роль. А генерал к тому моменту поднялся из-за стола и направился к выходу из столовой. Рэйл посмотрел ему в спину. Широкие плечи, уверенный шаг, прижатая к груди правая рука, подёрнутые сединой волосы. Такой гордый и спокойный, равнодушный и в тот же момент холодный, однако, кто знает, что там внутри? Может, в душе у генерала сейчас такое же цунами, как и у Рэйла. Ведь история Найти могла оставить равнодушным только… монстра. А Болчик монстром не был, Рэйл это точно знал. Откуда знал, сам не мог понять, просто все те мысли, что были о нём вначале, сейчас казались глупостью, а сегодняшний итог совместного проживания вдруг приобрёл иную мораль, нежели была изначально. Вскочив со стула, Янок вылетел в прихожую и застал генерала уже на первой ступени лестницы. — Генерал, — позвал он слишком громко и решительно. Болчик осторожно повернулся, крепко держась за перила левой рукой. Янок увидел перед собой уставшего человека, не генерала, не Болчика, не внука главы Президиума, а именно ЧЕЛОВЕКА. — Спасибо вам. Некоторое время Адоф смотрел на Рэйла усталыми и сонными глазами, а потом спросил: — За что именно? Голос потеплел и показался Рэйлу таким красивым, что Янок задохнулся от нахлынувших эмоций и чувств. Совершенно ничего не понимая, он сделал два шага вперёд, глотая воздух, как рыба. В этот момент хотелось прижаться к нему, обнять неприступную, холодную, но ставшую вдруг дорогой ледышку. — За всё, — хрипло и тихо прошептал Рэйл. Болчик прищурился, потом отвёл взгляд, задумался. Понимая, что «за всё», это не те слова, которые ждал генерал, Рэйл уже собрался разнообразить их, когда осознал, что готов сказать глупость, потому что не знает, что ещё добавить. Закусив губу, судорожно пытался найти более достойный ответ, но в голову лезли мысли, которые пугали его самого. — Я посоветую Джоку Китербилу дать мальчику другое имя. И постараюсь сделать всё, чтобы его оправдали. Если мальчика оправдают, то Алину Китербил ждёт либо смертная казнь, либо пожизненное заключение. Если нет, то Найти отправится в тюрьму, а Алина окажется в психиатрической лечебнице до конца своих дней… Рэйл, слушая страшные слова, вдруг понял, что в этот момент хотел услышать не то, что говорил сейчас Болчик. Но генерал его «за всё» расценил именно так, и почему-то это причиняло заметную боль.  — От оправдания парня отделяет только оружие, которым застрелили Джейка, — продолжил Болчик. — Если мы его найдём, тогда сможем доказать, что его убила Фиалит, а выстрел Найти был произведён при попытке защитить отца. К тому же он свидетель убийства. Признаюсь, что первый раз хочу оправдать убийцу. Но вся эта история… Как ты думаешь, кто не прав? — Я… Я…   Ком горечи не позволил ответить на этот вопрос. Мысли спутались. По всем статьям Алина Китербил была виновна в сложившейся ситуации. Она бросила двоих детей. Но что если бы законы у Системы были другими? Где и кем сейчас был бы Найти Китербил? С кем сейчас жил бы Рэйл? И были бы живы Джейк и Фиалит? — Забудь, — сказал Болчик. — Забудь о моём вопросе. Думай о Джуди. И, больше ничего не говоря, генерал продолжил подниматься по ступеням, а следом за ним и Рэйл, вновь ощущая пустоту и боль от потери кого-то и приобретении чего-то дорогого, но такого далёкого. Вся эта история принесла лишь боль. Может быть, лучше было бы о ней не знать? Но как жестока ни была бы правда, её лучше знать, чем жить в вечном неведении.