Система

— М-м, — застонал Колош, откидывая голову назад и потирая пальцами переносицу. — Как же твои доводы порой ставят меня в тупик. Конечно, в том, что случилось с мальцами, есть доля истины. И я, пожалуй, соглашусь с тем, что это было предупреждение, но вот то, что ты приплёл сюда Дофуанов, это уже слишком. Они — серьёзные противники. Серьёзные в том, что ни разу за всю историю элитариев не были замешаны ни в чём противозаконном. Даже заносчивый Бош подавал большие надежды. — Подавал. — Ой-ой-ой, какая мы важная пися, — съязвил Михаэль, но Болчик на него не обиделся. Он глянул на дверной проём, будто ожидая, что сейчас кто-нибудь войдёт. Но Рэйла они отправили отдыхать, Адоф сам распорядился так. Оставшись наедине с Колошем, изложил все факты. — Так или иначе, а эта семья попала в список подозреваемых. — Если ты так говоришь, то может быть. Но и ты порой ошибаешься. — Не отказываюсь. — Ну а Полтачи явился в кабинет Свифта раненько утром, — закинув ногу на ногу, продолжил Колош, дёргая ею. — Я так понял, они миленько побеседовали. Подробности разговора мне неизвестны, но из тех слухов, что я слышал, можно было уяснить, что они разобрались со всеми нюансами в этом деле. Дофуан остаётся самым главным подозреваемым. Но старик его не отдаёт. Дед упрямо стоит на том, чтобы внук оставался в доме. — Противозаконно. — Ты знаешь эту поправочку. Она маленькая, но удаленькая. И она существует: если следователь соглашается с просьбой родственников подозреваемого, тогда при наличии должной охраны тот имеет право находиться под домашним арестом. — Да, я знаю её. Но это относится к подозреваемым, а не к преступникам. — Адвокат говорит, что его вина ещё не доказана. — Бред сивой кобылы, — чётко прокомментировал Болчик и перевёл взгляд на окно, за которым солнце весело царило на небосводе. — Кстати, вот тебе бумажка, — Михаэль открыл папку и выудил оттуда лист с печатью и подписью. Адоф взял его в руки, пробежался по строчкам глазами. — А где подпись главы Президиума? — Её нет, поэтому ты только на пять дней в отпуске. Если бы была, то дата твоего отдыха значилась бы другая. Вогейл очень трясся, отдавая мне эту бумажку. Он имеет право отправить тебя на отдых, правда, на короткое время. Что касается глав Президиума, так я думаю, они не в курсе случившегося. Хочешь, я сообщу? — Не хочу. — И ещё. — Адоф поднял взгляд на друга, тот снова полез в свою папку. Кстати, откуда она у него? Впрочем, неважно. Михаэль пришёл без Бута, значит, тот занят другой работой — обычно папки, бумаги и прочее таскает он. — Вот. Болчик слегка вздёрнул брови, принимая из рук Михаэля фотографию. — Это всё, что я мог найти в личном архиве родителей, — развёл руками Колош, отчего открытая папка чуть накренилась и из неё на пол посыпались бумаги. Михаэль удручённо вздохнул, окинул взглядом учинённый им хаос и принялся собирать документы. Болчик же всматривался в фото, на котором были изображены двое мужчин и женщина. — Тот, что в очках — Полтачи. — Я помню твоего отца. — О. Адоф некоторое время всматривался в стоявшего с края мужчину. Он обнимал мать Михаэля за плечи, но это были дружеские объятья. С другой стороны, тесно прижимаясь к жене, стоял отец Колоша, и видно было невооружённым глазом, что он её сильно любил. Фотография была сделана много лет назад, чёрно-белая, однако в ней было столько тепла и искренности, что в глубине души Болчик позавидовал этой семье. Белой завистью. Михаэля и правда можно было назвать счастливым ребёнком, впрочем, и Адоф испытал своё счастье. Но годы меняют людей, порой жизнь бьёт и гнёт так, будто ты не человек, а осина. Судьба у каждого своя, и в этом виноваты только те, кто пишет судьбы на Небесах. — Плохо видно, — сообщил Болчик, вглядываясь в широко улыбающегося Полтачи. — Ну, другой пока нет. Но, надеюсь, завтра у меня появится его портрет, — буркнул Колош, как попало складывая бумаги в папку. — А где Бут? — спросил Болчик, продолжая смотреть на фото. — Убита Льян Ги.  Одна из бумажек упрямо не желала занимать своё место, она легла поперёк кое-как собранных в кипу документов, и Михаэль с лёгким раздражением вытянул её и впился в написанное глазами. Через мгновение он задумался: что это такое и его ли это вообще? — Значит, Полтачи носит очки... — пробормотал Болчик, внимательно вглядываясь в снимок — глаз не просто не было видно, они будто две чёрных дырки. Более того, оправа была большой, укрывая брови и часть лица. — Уже десять лет как нет. — Колош всё же уложил противный лист в общую кучу, глянув на Болчика в задумчивости: а если эта писулька Адофа? — Сделал коррекцию. Но иногда очки надевает. Говорит, привык, да и глаза болят. Кстати, — захлопнул папку Колош, — покажи мне свой дневник. Ты обещал. Болчик кивнул и встал с кресла. Где-то в ящике у него была лупа. Надо внимательно рассмотреть и фото Полтачи, может, всё же что-то под теми очками он и разглядит. Хотя навряд ли, затемнённые линзы скрывали самое важное. Открыв нижний ящик, Болчик сунул туда руку и понял, что внутри пусто. Взгляд наткнулся на пустые листы бумаги и пару карандашей. Больше там ничего не было. Закрыв ящик и открыв его снова, Адоф вновь посмотрел внутрь. Вернув ящик на место, он открыл второй, потом третий. Обнаруженные вещи, которые и должны там лежать, сказали о том, что дневник пропал. Окинув взглядом столешницу, Болчик глянул на прикроватный столик. Там его быть вообще не должно. Болчик ещё не сошёл с ума и точно помнил, что доставал его, когда показывал Яноку после событий в новостройке. Больше он свой дневник не видел и записи туда пока что не вносил. Ящик Адоф закрывал. Внимательно присмотревшись к маленькой замочной скважине, не увидел следов взлома. Значит, ключик подобрали. Впрочем, не надо быть в этом плане уникальным, таких столов пруд пруди, найти идентичный ключ для желающих что-то украсть не составит труда. — Он пропал, — констатировал факт Адоф. Колош, заразившись спокойствием друга, повторил: — Он пропал. Присев на краешек столешницы, Михаэль скрестил на груди руки и остановил взгляд на спокойном лице Адофа. — Мне стоит волноваться? — спросил Колош. — Тебе — не знаю, — коротко пожал плечами Болчик и вынул из верхнего ящика коробку с лупой. — А мне, скорей всего, да. — И что делать? — стараясь сохранять спокойствие, поинтересовался Михаэль. Адоф вынул лупу и прижал её к фотографии. Вглядываясь через увеличительное стекло в лицо Полтачи, он заговорил: — Теперь понятно, почему произошло крушение. Они хотели меня выманить из дома, чтобы украсть дневник. — Днём? — Днём. — Тогда тоталка нам в помощь. — Не сомневаюсь, — сказал Адоф и слегка повёл лупу в сторону. — Будь добр, добудь мне эту запись и попроси Лиду привезти её лично. — Хорошо. А… Почему ты думаешь… Может, его украли в другой день? — Могли и в пятницу, — Болчик отвлёкся от фотографии и посмотрел на друга. — Я думаю, что украли вчера днём. Крушение шара было отвлекающим манёвром, чтобы выманить меня из дома, ну и тебя тоже. — Могли и в пятницу это сделать, — повторил Михаэль, ощутив себя попугаем. — Когда ты был на работе. По тебе часы можно сверять. Ты помешан на пунктуальности. Правда, в последнее время ты сдал позиции. — Ну, я был ещё на больничном и мог в любой момент вернуться. А тут уже точно. Меня изолировали на несколько часов. Оставалась только Долле, но она тоже не всегда дома. Ники была позавчера, так что вчера не приходила. Ни Виктора, ни Рэйла, ни меня. И тебя тоже, все прекрасно знают, как ты можешь без приглашения приходить ко мне в гости. Вот почему сторожил их всего лишь Дофуан и девчонка. Кстати, где она? Мы как-то её упустили из виду. — У Свифта. Под присмотром. А когда они сбежали, — вернулся к мысли Колош, — попытались вернуть их, чтобы те ненароком не нарвались на местную флору и фауну. Убивать, как и говорил Дофуан, их никто не хотел. Даже представить не могу, что такого важного в твоём дневнике. — Как оказалось, — Болчик задумчиво вернулся к фото, — что-то есть. Колош ушёл через тридцать минут после того, как позвонил Бут и попросил генерала вернуться к своим обязанностям. Когда за Михаэлем закрылась дверь, в воздухе осталось ещё больше недоговорённости и вопросов. Болчик закрылся у себя в комнате. Он долго сидел на стуле и смотрел на нижний ящик стола. Адоф редко когда закрывал его на ключ. Вынув ящик из дорожек, он окинул его взглядом. Глубокий. Взяв лупу, долго рассматривал замок и ручку, в конце концов пришёл к выводу, что преступник открыл его другим ключом. Затем осмотрел окно. Створки были закрыты, жилая комната, в которой с трудом сохранялось тепло, была законопачена основательно. Так было по всему дому, единственное место, куда мог проникнуть преступник, это входная дверь, которую на день, если есть кто-то дома, не закрывают, и подсобка, где Долле хранит продукты. Там есть небольшое окно, которое иногда бывает открыто. Болчик спустился вниз. Подсобка располагалась за кухней. Дверь вела в небольшое помещение, в которое можно было попасть, спустившись по восьми ступеням. Оказавшись внутри, Адоф проверил открытое окно — да, скорей всего, преступник проник через него. Вполне вероятно, Долле днём отлучалась или же была в своей комнате. Она узнала о крушении шара, только когда Болчики и Янок вернулись домой. Небольшой допрос расставил все точки над «i» — Долле днём уходила в магазин. — Позвонили из «Витязя» и сказали, что у них акция. Я ещё удивилась, почему об этом не сообщили раньше. Ну, я и пошла. Вы же любите их фрукты и ягоды, генерал, — будто извиняясь, проговорила она. — И что, акция была? — Нет. Сказали, что меня дезинформировали. Я очень сильно сокрушалась, а они убедили меня, что обязательно найдут мошенника. Это и в их интересах. — Сколько ты отсутствовала? — Примерно два часа. С двух до четырёх. Я ушла после обеда, не дождавшись вас, и вернулась ближе к ужину, переживая, что не успею его приготовить. А тут вот что случилось. Господи, слава Богу, мальчики не пострадали. А что произошло? — Ничего. Не волнуйся. Такой ответ любого не устроит, но Долле понимала, что большего от Болчика она не добьётся. Поэтому кивнула и вернулась к своим обязанностям. Адоф же поднялся в комнату. Мысли складывались в голове как нельзя удачно и быстро. Осмотр фотографии, конечно же, ничего не дал, но Болчик ещё больше убедился в том, что Полтачи замешан в смерти Джуди, происшествии с Яноком в подвале, потом новостройке и в крушении шара. Теперь вот кража дневника. Всё налицо, только доказательств того, что это Полтачи, пока что не было. Ужин прошёл в тишине. Виктор не вернулся, однако, перед тем как сесть за стол, Болчик вынужден был ответить на звонок. Мать Арта сообщила, что Виктор остался в больнице. Адоф успокоился. За минуту до того, как Долле начала расставлять чашки с грибным супом на стол, приехала Лида. Она привезла запись тотального контроля и ещё кое-какие бумаги, переданные Колошем. Адоф пригласил её на ужин, но женщина отказалась. Она устала, отстранение Болчика сильно сказалось на отделе в целом. Но Лида не унывала, спросила, не будет ли ещё каких указаний, и, получив отрицательный ответ, тут же удалилась. Во время ужина Адоф почувствовал лёгкость и спокойствие. Рэйл рядом, сидит тихой мышкой на соседнем стуле, спокойно принимает пищу, молчит и дышит с ним одним воздухом. Прошло уже много лет с тех пор, как Болчик испытывал такие смешанные чувства, от которых по телу растекалась истома, а внутри расцветали цветы. А может, этого никогда и не было. Ощущение счастья. Тихого, спокойного, лёгкого и милого. Счастья, которое хотелось спрятать и никому не показывать. Самое лучшее, самое красивое счастье! Когда чашки и кружки опустели, Адоф подхватил диск с документами и направился в комнату. Следом за ним тихонько шёл Рэйл. Они опять молчали, и Адоф вдруг подумал: не хочет ли парень узнать, о чём они говорили с Колошем? Скорей всего, Рэйл думает так: если Болчику будет угодно, он сам ему всё расскажет. Но Адофу показалось, что в такой момент со стороны Янока было бы правильнее проявить любопытство или же решимость. Впрочем, Адофу скромность Рэйла нравилась. В ней была какая-то загадка, которую хотелось раскрыть. Приоткрыть завесу тайны, почувствовать себя вором. Остановившись у двери в комнату, Адоф посмотрел на Рэйла. Тот замер рядом с ним, будто чего-то ожидая. Он явно собирался в свою комнату, даже и не думая заходить к Болчику. И сам того не ожидая, Болчик взял его за локоть. Открыв дверь, потянул за собой. Рэйл удивился, но и не подумал сопротивляться. Сердце Адофа пропустило удар. Зачем он тянет его к себе? Что хочет сделать? Рассказать про дневник и про то, о чём они говорили с Колошем? Или это всего лишь предлог? На самом деле Болчик хочет другого. Адоф снова хочет переступить черту, но уже по другой причине, и наконец исправить то, что натворил совсем недавно. Когда дверь закрылась, и Болчик несильно толкнул Рэйла на деревянную створку, Янок посмотрел на него такими глазами, что у Адофа отпало всякое сомнение. Сознание уступило место эмоциям, и ситуацией завладело сердце. И Болчик, роняя диск и папку с документами, взял в ладони лицо Рэйла и приник к его губам. Сначала осторожно, но с каждой секундой Адоф становился всё решительнее и наглее, будто Рэйл всегда был собственностью генерала Болчика. Посасывая дрожащие и, на удивление, сладкие губы, Адоф углублял поцелуй, проникая в горячее нутро влажным и горячим языком. Оторвавшись от Рэйла всего лишь для того, чтобы сделать вдох, Адоф вновь ринулся в атаку, сходя с ума и заставляя партнёра терять рассудок. С Рэйла в одно мгновение был снят свитер, затем майка. Болчик уловил запах мази, глянул на ушибленное плечо. Болело или нет, конечно, важно, но разум ускользал, растворяясь в тумане страсти. Властная рука Адофа прижала Рэйла к горячему телу, схватив за талию так, что если бы Янок решился на сопротивление, то не смог бы пошевелить даже пальцем. Затем Адоф потянул его за собой, взяв за руку и продолжая целовать губы. Опрокинув Рэйла на кровать, он стянул с него штаны, трусы и носки, затем скинул одежду с себя. Упав на нагого и изнывающего в пламени страсти любовника, Болчик продолжил наступление по всем фронтам, заставляя Рэйла то и дело поднимать белый флаг. С такой похотью сражаться бесполезно! Адоф был зверем. Он второй раз уже сорвался с цепи: жадный, наглый, властный и губительный. Его алчное желание обладать Яноком затмевало взор, заставляло Рэйла, несмотря на раны и ушибы, стонать и всхлипывать, шептать глупости и постоянно льнуть, выпрашивая большего. И Болчик чувствовал в себе силы дать ему это большее. Целовал, кусал и лизал. Тело под ним плавилось и сгорало, превращаясь в пепел. Янок кончал, вскрикивая, и возбуждался снова, стоило только возобновиться прикосновениям. Язык Болчика был везде, губы выцеловывали грудь, прихватывали соски, спускались дорожками поцелуев вниз, захватывали в плен пульсирующий горячий член парня, уделяли внимание ранкам, царапинам и синякам. Адоф первый раз делал минет. Вернее, он уже делал его Рэйлу, но для Болчика это всё ещё было вновь. Сначала облизать, потом пососать, затем снова полизать и отцеловать каждую выступающую венку, и вновь приступить к захвату территорий, начиная с вершинки, сочной и сладкой. Стоны Рэйла, его писк и всхлипы, отдача и пыл, то, как он толкался в рот, положив ладони на голову Болчику — от этого сносило крышу так основательно, что Адоф где-то в отдалённом уголке сознания беспокоился за своё состояние. Но оторваться от любимого мальчика не мог. Когда наступил момент проникновения, Болчик сорвался окончательно, как было той ночью. Нутро Рэйла так манило и он так призывно выгибался, раздвигал ноги и приглашал, что остаться равнодушным и адекватным в этой ситуации было невозможно. Горячее тело, сильные руки, обнимающие за шею, движения, заставляющие Болчика срываться в безудержный и сумасшедший ритм, крики, жаркие губы и укусы — всё это делало мир вокруг особенным, неповторимым. И даже когда Рэйл был к нему спиной, когда опирался на изголовье, выпячивая задницу и прогибаясь в спине, Адоф проникал так же безжалостно и властно, заставляя Рэйла чувствовать себя рабом и в тот же момент — желанным. А когда Болчик будто ослаблял поводок, Янок откидывался ему на грудь, поворачивал голову и лизал скулы, сливаясь в едином поцелуе со своим мучителем, раскачиваясь на бёдрах и позволяя Болчику трахать так, как тому хотелось. И он вспарывал этот огонь своим желанием, крепко обнимая одной рукой и лаская член Янока другой. А затем, в момент, когда они оба готовы взлететь на небеса, бросал Рэйла на изголовье, хватал за бёдра и вбивался в него со всей яростью, кусая плечи, зализывая ранки и на пике оргазма крепко обнимая и прижимая к себе. Власть и жадность пьянили. Ощущение безграничной власти над Рэйлом делало Болчика самого рабом своих желаний. Но сгорающий от его страсти Рэйл был не против. И это заставляло Адофа быть ещё более алчным и похотливым. Этим утром Болчик снова проснулся сам. Вот только не от неправильности, а от того, что ему слишком хорошо. Рэйл спал рядом, чуть слышно посапывал, приоткрыв рот. Голова его покоилась у Болчика на груди, и Адоф обнимал его, будто боясь, что Рэйл убежит, воспользовавшись крепким сном генерала. Некоторое время Адоф лежал не двигаясь. За окном — предутренняя хмарь. Ещё не было светло, однако черты лица можно было рассмотреть. Осторожно выбравшись из-под горячего тела, Болчик некоторое время вглядывался в Янока и чувствовал, что не хочет никуда уходить. У него отпуск, ведь можно полежать и понежиться. Можно окунуться в маленький, совсем крохотный мир счастья, который он вдруг неожиданно решил не упускать и присвоить себе. Сделать частью себя. Скользнув тыльной стороной ладони по щеке Рэйла, Адоф чуть заметно улыбнулся, суровые черты лица будто растворились, ушла складочка между бровей, взгляд стал намного теплее, чем прежде. Во внешности читались непривычные нежность и мягкость. Глубоко вдохнув, он, наконец, оторвался от созерцания Рэйла и направился в ванную, прихватив полотенце, штаны и футболку. Только когда смыл остатки бурной ночи тёплой водой, побрился и почистил зубы, он собрал с пола разбросанную одежду и отнёс её в корзину для грязного белья. Сложив на столе диск и папку с документами, Адоф вернулся к кровати. Спящий Янок так сильно манил, что хотелось остановить время. Вот так смотреть на Рэйла, спящего в его кровати, абсолютно голого и доступного, невинного и до безобразия милого. Смешанные и бурные эмоции внутри даже пугали, но отмахиваться от них ни капельки не хотелось. Стук в дверь оборвал мысли. Так стучала Долле. Тихо, но решительно, чтобы её можно было услышать тому, в чью комнату она стучится. Рэйл даже не пошевелился, Болчик почувствовал странный укол совести — снова укатал парня так, что сегодня он опять будет в отгуле. — Генерал, — Долле была немного обеспокоена, — к вам посетитель. Адоф бросил взгляд на часы. Было начало восьмого, ещё рано для Колоша. Хотя от Михаэля можно всякого ожидать. — Это не генерал Колош, — уточнила Долле и посмотрела на Адофа со странным выражением. — Хорошо, — осторожно сказал Болчик и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Долле спустилась первая, Адоф, стараясь разобраться в ситуации, пошёл следом, отставая на несколько шагов. Когда Болчик свернул в гостиную, гость встал с кресла и вытянулся перед ним стрункой, глядя прямо в глаза. Невысокий, юный, черноволосый, с синими, небесного цвета глазами. В нём еле-еле угадывались знакомые черты, вот только Адоф его не знал. — Моё почтение, генерал Болчик, — заговорил грубоватым, иногда ломающимся голосом юноша. Этот голос ему не шёл совсем. — Прошу меня простить за столь ранний визит. Но меня прислали к вам. Адоф уже понял, кто перед ним. — И как мне вас называть? — Меня зовут Антон Болчик, но глава Болчик попросил не раскрывать настоящее имя. Поэтому, — Антон вынул из нагрудного кармана пиджака идентификатор личности и протянул его Адофу, — для всех я буду Лите Штот. Ваш новый адъютант.