Система

Это снова случилось, и Рэйл не понимал почему. Чувства смешались и не давали здраво рассуждать. Ощущение нереальности происходящего — начиная с липовой микровзрывчатки — било по нервам так же, как лучи яркого солнца по глазам. Было мучительно больно, и Рэйл не знал, куда деться от этой боли и что сделать, чтобы она не разрывала сердце на куски. Ему казалось, что долгое время он жил будто во сне. От боли лекарство было, не сильнодействующее, но хотя бы немного успокаивающее. Эта таблетка называлась Болчик. И, несмотря на то, что Янок находился в постоянном вакууме, как только он оказывался рядом с генералом, то понимал, что всё происходящее с ним — настоящее. Так тарабаниться о грудную клетку сердце могло только при настоящем, а не иллюзорном Болчике. Душа начинала биться в припадках, внизу живота наливался сладкой, щемящей и щекочущей истомой пузырь. Ещё немного, и он лопнет, и чувства, которым Рэйл старался не поддаваться, вырвутся на волю, а на это Янок не имел права. Ему нельзя желать Адофа Болчика. Но как не желать, когда генерал рядом. Вечером после триумфального спасения и после того, как их осмотрели медики и продезинфицировали раны, они отправились домой. Войдя в спасительные стены следом за Виктором, Рэйл прошёл в гостиную и минут двадцать отвечал на короткие вопросы генерала. Хотя в большей степени говорил Виктор, но Янок старался тоже участвовать в разговоре. Затем Болчик отправил их приводить себя в порядок и спать. Несмотря на перемотанное плечо, Виктор решил принять ванну, а Рэйлу достался душ, но он был не против. Они молчали. Непривычно было наблюдать за тихим Виктором, но говорить и правда не хотелось. Кажется, он понимал состояние Болчика-младшего, причина была в Арте. Врачи ещё на берегу моря оказали Грыльчакову первую помощь, а потом уже, когда они прибыли в Верн-Республику, засунули парня в капсулу анабиоза, сообщив, что смогут исключить проблему только с помощью реабилитации. Но Виктор волновался. Рэйл — тоже, как-никак, они знакомы были до крушения и вместе пережили пусть и мало, но достаточно, чтобы проявить к друг другу симпатию. Спать Рэйл лёг поздно, а проснулся рано. Сон сморил его на какой-то мысли, и она точно была об Адофе. Вырвался из царства Морфея он тоже с мыслями о генерале и около часа лежал в кровати, кутаясь в одеяло и переваривая случившееся накануне. Размышляя о крушении, Рэйл вспоминал Болчика, и когда это случалось, ощущал, что отрывается от реальности и куда-то летит. Спустившись в столовую, Янок с большим аппетитом поел, а после вместе с генералом рассуждал о крушении, чувствуя, как от каждого слова Болчика из груди выпрыгивает сердце. Близость Адофа радовала, внутри разгорался огонёк наслаждения и счастья. Пусть Болчик ему не принадлежит, как бы эгоистично это не звучало, зато Рэйл его адъютант! И будет вечно принадлежать ему, как Бут — Михаэлю. А когда наступил вечер, всё случилось снова и совсем неожиданно. Рэйл даже и не подумал оттолкнуть генерала или же проявить хоть малое сопротивление. Когда Болчик прижал его к двери и поцеловал, Рэйл понял, что сам этого хотел. И стоило Болчику проявить ещё больше настырности, как Янок отдался его власти, ни о чём не думая и теряя логическую связь с происходящим. Он снова плавился и стонал, гнулся и выпрашивал, опошлял каждое прикосновение, наполняя его своей страстью. Где-то глубоко в подсознании Рэйл знал — Болчику это нравится, и поэтому отдавал себя всецело, будто мотылёк, летящий на пламя огня. Что ни говори, а Адофа Рэйл любил. Это уже не предположение или же гипотеза, это не намёк и даже не вспышка страсти, это то, что есть на самом деле. Да, Болчик — не милая девушка, а холодный и властный мужчина, Болчик не фанат соплей и слюней, а суровый и прагматичный отпрыск элитария. И если бы Рэйлу полгода назад сказали, что он полюбит одного из умнейших людей Верн-Республики, человека, которым многие восхищаются, и он в том числе, то Янок бы разозлился или же посмеялся над этим, окрестив подобное глупостью. Но он полюбил, и это было прекрасно. Ещё более прекрасно оказалось утром. Но когда Рэйл сообразил, где находится, сразу же запаниковал. Слова Болчика подействовали будто ушат холодной воды и растеклись кипятком по телу, наполняя всё естество своим жаром. Когда Адоф ушёл, Рэйл некоторое время сидел на краю кровати, пытаясь прийти в себя. Затем поменял постельное, сложил в корзину для грязного испачканное ими за ночь бельё, подумав о том, что, может, постирать самому? А что, он умел. Как-то стыдно было отдавать его Ники, ведь могут пойти пересуды, и это очернит Болчика. И Рэйла тоже. Впрочем, о себе Рэйл волновался мало. Но всё же решил довериться Ники, потому что адъютант, стирающий постельное генерала, выглядел куда подозрительнее, чем сомнительные пятна на простыне. Подхватив выданную генералом одежду, Янок сначала понюхал её, насладившись приятным, еле уловимым запахом кондиционера и порошка, и подумал вдруг, что за этим ароматом прячется запах Болчика. Сердце заколотилось ещё быстрее, когда он принялся одеваться — в любой другой момент он бы отказался, но идти в свою комнату голым было нехорошо, пусть до неё всего два шага. А вдруг наткнётся на Виктора или же Долле? Да мало ли что может за эту пару секунд случиться! Тяжело дыша от волнения, Рэйл некоторое время стоял посередине комнаты, стараясь унять дрожь в теле и щемящее ощущение в паху. Внизу живота щекотали своими крылышками бабочки, заставляя жмуриться и чуть слышно постанывать. Рэйл никогда бы не подумал, что от надетой на себя одежды Болчика он будет чувствовать себя странно, и всё нутро перевернёт, вывернет и обдаст приятной негой. Когда прошли долгие минуты и Рэйл всё же справился со своим волнением, в комнату вошёл генерал. Янок как раз собирался уйти, когда Болчик нарушил его планы. Ну а дальше всё пошло под откос. То, что озвучил Адоф, казалось нереальностью. Мозг ещё не совсем сообразил, когда глаза уже начали плакать. По щекам стекали крупные слёзы, и Рэйл не сразу их заметил. Тело бросило в дрожь, сердце разорвалось на кусочки. Он хотел задать нужные вопросы, он хотел знать, но молчал, потому что боялся вымолвить даже слово. Боль выплеснулась в стоны и истерику, когда Болчик его обнял. Здесь Янок уже не мог совладать с собой. Осознание пришло так неожиданно и резко, что Рэйл потерял над эмоциями контроль. Мир рухнул. Превратился в руины. Стал ничем. Отец умер, его убили? Как? За что? Почему? Где? Когда? Во сколько? Кто? Зачем?.. И вновь по кругу: как, за что, почему, где, когда, во сколько?.. Но хуже всего стало, когда Адоф ушёл. Рэйл ощутил губительную пустоту и мрак, в который начал необратимо падать. В какой-то миг он захотел пойти следом за генералом, сердце требовало правды и ответов, но разум кричал, что сам Рэйл ничем не поможет и будет только мешать. Вот только душа выла от безысходности, не желая смиряться с истиной. Как же так?! У отца было столько планов, совсем недавно он добился статуса «элиты», претворил мечты в реальность. И вот такая несправедливость! Как так получилось? Почему человек предполагает, а Бог располагает? Почему не наоборот? Когда люди уже станут хозяевами своей судьбы? Через десять минут Рэйл услышал, как кто-то тихо стучится в его комнату. На автомате он прохрипел «входите», попытался сесть, веруя, что вернулся Адоф, но дверь так и не открылась. А потом Рэйл понял, что находится у Болчика. Понимая, что это не генерал, но кто-то его ищет, Янок лёг на кровать и завернулся в одеяло. Вскоре человек ушёл, но через пять минут вернулся с компанией. Послышались голоса, и Рэйл узнал Долле и Виктора. Они его ищут? Или просто разговаривают в коридоре? Янок почувствовал неприятный осадок, он не хотел, чтобы его нашли в комнате генерала. Встав с кровати, он быстро поправил одеяло и замер, думая, что делать дальше. В голове каша, на душе скребутся кошки. На самом деле не хочется даже шевелиться. Но, взявшись за покрывало, Янок быстро застелил постель. Надо отсюда уходить, нельзя, чтобы другие, пусть даже это Виктор и Долле, узнали их тайну. Стук в комнату застал его тогда, когда Рэйлу до двери оставалось два шага. Он замер, шмыгнул носом и быстро вытер влажные щёки. Никаких идей по возникшей ситуации не было, поэтому он перестал дышать в надежде, что посетители уйдут. Но Небеса к нему глухи. Створка приоткрылась и внутрь просунулась голова Виктора. Рэйл улыбнулся дрожащими губами, Виктор удивлённо хлопнул глазами и открыл дверь шире, поворачивая голову в сторону. — Он здесь, — сообщил Виктор. Затем переступил порог, следом за ним вошла и Долле. — Ты прячешься? — как-то неуверенно спросил Виктор, что на него совсем не походило. Рэйлу показалось, что Болчик-младший спрашивал его о другом. Да, о том самом, что явно не укладывалось у парня в голове. И Янок всё больше чувствовал себя неуютно. — Рэйл, — пробормотала Долле, поставила поднос с едой на стол и, подойдя совсем близко, обняла его, притянув к себе. От тепла и нежности Янок вновь заплакал. Первое время Рэйл боролся с собой, глотал всхлипы и судорожно икал, сотрясаясь всем телом, но затем не выдержал. Вцепившись в Долле, он застонал и зарыдал в голос, пряча мокрое лицо у неё на груди. Через некоторое время Рэйл отпустил женщину, отходя на шаг назад, извиняясь и вытирая мокрые щёки. — Ну всё, мой мальчик, — всхлипнула Долле, вытирая и свои слёзы, и помогая ему, потому что те ещё бежали из глаз, и Рэйл их уже не замечал. — Всё будет хорошо. Всё будет хорошо, — повторила Долле, и Рэйл кивнул, пытаясь поверить в эти слова, но внутри всё переворачивалось, кружилось, будто карусель. Ничего не будет хорошо! У него — точно. Сначала — фанатики, потом — мать, затем — новостройка, после — крушение. Смерть отца стала каким-то подведением итога. Жизнь у Рэйла — дерьмо! И потомства у него не будет, потому что он неправильный. Потому что когда-то он не должен был рождаться. Так когда же будет хорошо?! И где искать это хорошо? Отца убили, мать его бросила, младшего брата он видеть не будет ещё очень долго, а потом, возможно, тот просто не захочет с ним встретиться. Болчик… Болчик его бросит. Кому нужен неудачник, и разве отпрыску главы Президиума нужен в постели и рядом мальчишка, который не может стать элитой и иметь своё мнение? Ничтожество, за которым по пятам следуют неприятности и от которого одни проблемы. И этот дом всего лишь форпост, временное пристанище, которое однажды Рэйл покинет, потому что это не его дом. И потому что так надо. — Давай поешь, — проговорила Долле, доставая платок из кармана. Рэйл кивнул, вытер лицо ладонями и принял из руки Виктора салфетки, куда высморкался. Присутствие Виктора смутило, он про него забыл. — Спасибо, — поблагодарил Янок Болчика и за салфетки, и за то, что был рядом. Виктор коротко пожал плечами и перевёл взгляд в другую сторону. Рэйл успел заметить лёгкое замешательство и любопытство. А когда тот, будто невзначай, глянул на кровать, Рэйл ощутил стыд и, вспомнив, чем они с генералом занимались ночью, подхватил поднос и направился к выходу. — Я поем внизу. Спасибо, Долле, не стоит так сильно волноваться. Долле заохала, выскочила следом за ним из комнаты, перехватила поднос и спустилась первая в столовую. Следом за Рэйлом шёл Виктор, и это немного успокаивало. Не хватало ещё, чтобы он начал исследовать комнату на предмет улик с целью поймать отца и Янока с поличным. Хотя Рэйл знал, что Виктор не такой. Если его что-то будет волновать — он обязательно спросит. Несмотря на боль и горе, а ещё стоявшие комом в горле слёзы, Рэйл ел. Молочная каша, два бутерброда с колбасой и сыром, листья салата и аккуратно порезанный помидор. Всё это Рэйл проглотил с большим аппетитом, запил чашкой горячего чая с лимоном и заел хрустящим хворостом. Долле ещё некоторое время была рядом, пытаясь увести грустные мысли Янока в сторону — болтала о всякой ерунде. Рэйл отвечал и даже попытался влиться в разговор, но это оказалось тщетным. Как только Долле замолкала, слёзы наворачивались на глаза, и Рэйл думал об отце, вспоминая тот день, когда он приехал его навестить. А ведь Рэйл так и не рассказал ему про мать и Найти. Он много чего ему ещё не рассказал и теперь уже не расскажет. Затем Долле отлучилась. Меню обеда сегодня она решила расширить, хоть чем-то ярким и хорошим наполнить трагично начавшийся день. Пришедшая Ники проскользнула в дом мышкой и сразу же начала уборку комнат. Несколько минут Рэйл думал о постельном белье, но затем отстранился от глупостей. — Конечно, сейчас это неуместно, — заговорил после долгой тишины Виктор. Несмотря на то, что в столовой никого кроме них не было, Болчик говорил тихо. — Но… Впрочем, я имею право знать. Смысл в другом, меня просто это немного удивляет… Вы переспали? Рэйл смутился, но вопрос Виктора не застал врасплох. Может, потому, что Янок к нему был готов? Или потому, что вопрос задал Виктор, а не, например, Долле или, Боже упаси, Ники? Виктор в этот момент был не столько любопытным, сколько заботливым. Будто ему нужно просто знать и ничего более. Рэйл убедил себя, что это нормально. Виктор и правда имел право знать, с кем спит его отец. Да и потом, поделиться с ним этой новостью оказалось намного легче, чем Янок думал. — Да. Только… — Нем, как рыба, — серьёзно сказал Виктор. — И потом, я спрашивал не для того, чтобы потом отнести эту инфу другим. На мгновение между ними снова восстановилась тишина. Однако любопытство взяло вверх. — Это что, просто связь или что-то посильнее? Рэйл замялся. Как ответить, что сказать? Уверенности не было, но вдруг своими сомнениями он обидит генерала? Что если это намного серьёзнее, чем он сам себе представляет? И стоит ли вообще отвечать, ведь перед ним не просто человек или друг, Виктор — сын Адофа. И он тоже влюблён в мужчину… Рэйл разозлился на себя, что за смена настроения? Одна секунда, и у него в голове появляются уже совершенно противоположные мысли! — Я… Без комментариев, — всё же нашёлся Рэйл и сразу же подумал, не обидел ли Виктора. — Извини. Как… Я позже скажу. — Ясно. Стадия «Начало», — коротко сказал Виктор и покивал головой, будто отвечая на свой же вопрос. — Я бы оставил всё, как есть, — пробурчал себе под нос Рэйл и слишком поздно понял, что сказал это вслух. — Что? — Виктор вскинул голову, оторвавшись от собственных мыслей, удивлённо захлопал глазами и уставился на Янока. — Ничего, — поторопился с ответом Рэйл. — Просто мысли вслух. Виктор прищурился и некоторое время внимательно изучал Рэйла. Янок за это время схрумкал три хвороста, давясь ими под пристальным взглядом Болчика-младшего. Затем допил два глотка чая, подхватил стаканчик йогурта, открыл крышечку и принялся наслаждаться им, пытаясь показать, что разговор закончен и он к нему пока возвращаться не хочет. Конечно, Рэйл нервничал, воспоминания о Болчике заменялись воспоминаниями об отце. — Тебе будет нелегко, — наконец произнёс Виктор, и Рэйл не сразу понял, о чём он говорит. Оторвавшись от десерта, он оценил то, как Болчик-младший придвинул к себе стаканчик с йогуртом. — Хотя ты другой. Умный, трудолюбивый, скромный, робкий, ответственный… Наверное, генерал Болчик такого сына себе и желал. — Сына? — переспросил Рэйл, совсем не понимая, куда клонит Виктор. Тот коротко пожал плечами, разглядывая розоватую массу и теперь мешая её ложечкой. — Ну, если ты станешь любовником, то тоже будет неплохо, — продолжил Виктор. И снова воцарилась тишина. Виктор решительно проглотил первые три ложки йогурта, а потом принялся мешать массу, вновь о чём-то глубоко задумавшись Рэйл же вернулся к десерту, но ощутил отчаяние. Боль захлестнула с новой силой, Янок попытался отогнать тяжёлые мысли, но сразу же почувствовал укол совести: вспоминать об отце — это единственное, что он может сейчас сделать. А если гнать думы о нём прочь, тогда это будет неуважением к памяти родителя. Однако думать о нём было так больно и невыносимо, что хотелось выпить таблетку забвения. Но такой не существовало в природе. Прикрыв глаза, Янок закусил губу. Слёзы задрожали на ресницах и, проскользнув через плотно смеженные веки, потекли по щекам. Рэйл спрятал лицо в ладонях, поставив локти на стол. — Я соболезную, — послышался тихий голос Виктора, и Рэйл кивнул, принимая чувства Виктора. — Пойду к себе, — дрожащим голосом прохрипел Рэйл, поднялся на ноги и направился прочь из столовой, забыв поблагодарить Долле за вкусный десерт. Впрочем, говорить он сейчас не хотел, голос дрожал, ком горечи застрял в горле, из глаз неустанно лились слёзы. Отец был слишком дорог, он единственный, кто вложил в Рэйла душу и силы, воспитывал его, несмотря ни на что, любил и заботился о нём. Может, он не был идеальным человеком, но родителем он был достойным, и оплакивать его — это привилегия ребёнка и единственного сына. Оказавшись в комнате, Рэйл рухнул на кровать и, зарывшись лицом в подушку, дал волю боли. Он плакал и стонал, рыдал в голос, ощущая, как душу заполняет отчаяние. И появляется страх. Что ему сейчас делать? Надо заниматься похоронами? Звонить в компанию? Искать и просить помощи у других? Как быть потом, на кого опираться? За кем прятаться? У кого спрашивать совет и ответы на сложные вопросы? Рэйл остался один!