Система

— Система преподнесла каждому человеку великолепный дар — она позволила быть свободным. Распустить крылья, осуществить мечту, взлететь выше звёзд и стать человеком с большой буквы. Гордость Системы — это ты, человек. Всё ради блага, всё ради чистоты и прозрачности. Мы, люди, должны верить в Систему, потому что она наполняет нашу жизнь смыслом и позволяет сделать выбор. Система — мать и отец, Система — жизненно важный элемент каждого человека. Всё, что есть в твоей жизни, дарит Система… Стрелки монотонно отсчитывали третью минуту восьмого. Тишину больничной палаты разрывал голос Илден Тарош, снова вещающей о Системе. Её взгляд был похож на взгляд мёртвой рыбы. Она сама не верила в то, что говорила. Но Республика ей платила за тот бред, что она несла. Адоф взял пульт и щёлкнул красной кнопкой, выключая телевизор. Тишина давила на грудь и мозг, заставляла о многом думать и многое вспоминать. Впрочем, Болчик не пытался забыть или же спрятаться от того, что произошло. Воспоминания о тех событиях до сих пор холодили кровь. Первый раз в жизни Адоф ощутил страх смерти. Почувствовал её холод и темноту. Коснулся ледяных пальцев, позволил холодной косе скользнуть по горячей коже шеи. Страх — нечеловеческий, природный, когда хочется бежать, но ноги не слушаются, — овладел им, и Болчику казалось, что клыки ужаса рвут его на части. Кто не боится смерти? Перед её ликом все равны и все ощущают приступ паники и безысходности. Телевизор он включил, чтобы разорвать густую тишину и чтобы перебить мысли, противно напевающие ему о том, что он теперь другой. Адоф поднял взгляд и в который уже раз за время пребывания в больнице посмотрел на отражение. Когда его доставили в больницу, он практически умер. Чтобы заставить сердце биться, а мозг функционировать, врач затолкал его в капсулу реабилитационной системы. Первая, выставленная на максимум, терапия позволила затянуться ранам, обновила клетки и заставила органы функционировать в два раза быстрее. Сутки прошли для Адофа в коме, а врачи тщательно следили за всеми изменениями в организме. И ещё одна реабилитация, на этот раз пятидесятипроцентная. Ещё через сутки Болчик очнулся. А через двое — врач предложил провести третью процедуру, чтобы залечить шрамы, но Болчик решительно отказался, окатив врача ледяным взглядом. Колош, присутствуя при этом, хлопнул в ладоши и смело сказал, что Болчик здоров и можно его выписывать. Наверное, врач — злопамятный, так как после слов Михаэля твёрдо заявил, что о выписке говорить рано. Сейчас Адоф смотрел в большое зеркало на молодого двадцатипятилетнего мужчину, и понимал, что это он, только растерявший свой возрастной шарм и суровость. Седых волос практически не осталось, морщины разгладились, кожа приобрела гладкость, свойственную молодости, став при этом светлее. Болчик потерял в весе, но это, скорей всего, оттого, что он пробыл в коме двое суток. Правда, тело до сих пор было подтянутое, без единой жиринки. Адофу не нравился он новый. Молодой, всё такой же привлекательный, но… Но не тот. Кристел была несказанно рада, Колош только подтрунивал и смеялся, ему было всё равно, молодой друг или старый, главное, что жив. Виктор задумался и сказал, что в любом случае он его отец, а после признался, что встречается с Артом. Огорошил, воспользовавшись тем, что Адофу всё ещё нельзя было подниматься с кровати. Болчик подумал, что сын именно за этим в больницу и пришёл, хотя потом приходил ещё несколько раз. Буту Адоф не раз сказал спасибо за спасение своей шкуры, но Варф только отмахивался, говоря о том, что это его работа. В тот вечер Бут, летя по узким переходам конструкции и перепрыгивая несколько ступенек за раз, преодолел огромное расстояние за секунды, запихнул Адофа в машину и сорвался с места. До госпиталя, что находился на пересечении дорог совсем недалеко от стройплощадки, Бут долетел за три минуты — как только не угробил себя и Болчика. За что на голову Колошу потом посыпалась гора штрафов, а Варфа хотели лишить прав. В госпитале не стали спрашивать идентификацию, за что и кто, сразу же поместили Болчика в капсулу. Адоф от всей души был благодарен Буту, отчего почему-то Михаэль расцветал улыбкой и жался сильнее к Варфу. Видно, гордился своим любимым. Все эти две недели, что Болчик провёл в больнице, его приходило навестить уйма народу. Помимо Кристел, Виктора, Михаэля, Бута, Тола и Дианы, также приходила Долле, Лида, ребята из отдела, Артемий и Марина, Штот, Гоу Лант, Колачко, Тароши, Латаш, даже Дофуаны. И это ещё маленький список. Только единственный человек, кого Адоф действительно ждал больше всех, так и не пришёл. — Ну что, готов? — в палату по-хозяйски вошла Кристел, следом за ней — врач с угнетённым видом. Видно, мать порядком поднадоела за то время, пока Адоф проторчал в госпитале. Она долго выносила мозг главврачу тем, что Болчика стоит перевести в другую больницу, где врачи компетентнее, но тот упрямо заявлял, что они тоже хорошие специалисты. К нему присоединился Адоф, уверяя мать, что никуда переезжать не хочет. Но Кристел продолжала недовольно высказываться о том, что палата её не устраивает и внук главы Президиума заслуживает другой. — Берегите себя, генерал, — сказал доктор, остановившись у двери и глядя на то, как облачённый в светлый свитер и тёмные брюки Адоф подхватывает сумку с кровати. — Я думаю… — начала Кристел, но её прервали. — Адоф, дружище, я приехал за тобой, как только освободился! — в палату ворвался в своей привычной манере Колош, тут же подлетел к Болчику, вырвал из руки сумку, приобнял за плечи и потянул на выход. — Доктор, спасибо за спасение моего лучшего друга. Верю в то, что больше мы сюда не вернёмся и с вами не встретимся, — протараторил Михаэль, протягивая врачу руку и пожимая крепкую ладонь. Пожал руку ему и Болчик. — Стоять! — рявкнула Кристел, загораживая путь своей маленькой, тонкой фигуркой. — Адоф поедет со мной. — Милая моя Кристел, — полуобнял её Колош и повёл прочь из палаты. — Я бы женился на вас, не будь я геем. — Руку убрал, — угрожающе, с долей презрения и отвращения произнесла Кристел. Михаэль тут же поднял руку, передавая сумку Буту, который остался стоять в коридоре. — Мне очень жаль, Кристел, но Адоф вынужден поехать со мной. Видите ли, его не было на работе больше двух недель, и неожиданным образом за это время преступность возросла. Поэтому мне надо кое-что с ним обсудить. К тому же послезавтра ему придётся выйти с больничного. — Ты маленький недоносок, Колош, — прошипела Кристел, на что Михаэль не обиделся, ему даже это нравилось. — Адоф ещё плохо себя чувствует. Какая, к чёрту, работа! — Я себя хорошо чувствую, — отозвался Адоф, проходя между ними и тем самым давая понять, чтобы они прекратили перебранку в больнице. — И я поеду с Михаэлем. Прости, мама. — Адоф… Болчик не слушал мать. За эти две недели он устал от неё, но любить не переставал. Сейчас было всё по-другому, и его беспокоил один очень важный для него факт. Через полчаса он окажется дома. Через полчаса, а может и раньше, он посмотрит в глаза Рэйлу. У них будет разговор?.. Или не будет? Он не знал, но то, что сердце выскакивает из груди, и то, что его ожидает эта встреча, так сильно волновало кровь, что Болчик не мог ни о чём другом думать. Несмотря на конец зимы, на улице было достаточно тепло. Адофом владели странные ощущения, больше напоминавшие ему о молодости и подростковом времени, когда каждый день казался новым. Скорей всего, влияние на чувства оказывал обновлённый организм. Где его тридцать восемь лет? Почти тридцать девять! Куда они делись? Впрочем, внутри Адоф остался прежним, но внешний вид никак не вязался с тем равнодушным и ледяным спокойствием, что было внутри. Неправильно всё. На самом деле он боялся, а вдруг новый Болчик не понравится Рэйлу? — Я заеду к тебе завтра, — пообещала Кристел и глянула испепеляющим взглядом на Михаэля. — О, я тоже завтра буду. Вы во сколько приедете? — Михаэль был неподражаем, но Адоф всё же одёрнул друга. Кристел покраснела от злости, улыбнулась сыну и прыгнула в машину. Бут закинул сумку в багажник, сел на место водителя. Адоф и Михаэль загрузились в салон. Болчик вздохнул и откинулся на спинку кресла, а Михаэль тут же полез в синюю папку, выуживая оттуда две фотографии формата А4. Протянув их Адофу, он весело спросил: — Тебе какая больше нравится? Некоторое время Болчик смотрел на миловидную брюнетку с зелёными глазами, а потом перевёл взгляд на блондинку с синими. Где-то глубоко в подсознании зародилась мысль, но Адоф её не озвучил. — Буту нравится тёмненькая. А мне блондиночка, — заявил Михаэль, задумчиво вглядываясь в фотографии. Он решал очень важную дилемму, и Болчик не смог не улыбнуться, совсем чуть-чуть, практически невидимо, но глаза потеплели, и он вдруг почувствовал, как с груди падает тяжёлый многотонный камень. — Я согласен с Бутом, — ответил Болчик, переводя взгляд на профиль друга. Тот нахмурился ещё пуще, видно, слишком сильно нравилась ему синеглазая блондинка. — Ты сам светлый. Кто знает, может, твои гены возьмут верх. — Ты думаешь? — посмотрел на него Михаэль, продолжая быть задумчивым. — Знаешь, мне всё равно, кто будет, мальчик или девочка, но синие глазки так заманчивы. Хочу голубоглазого ребёнка. — Разве важно, какие глаза, главное — ребёнок, — просто сказал Адоф и отметил, что в воздухе повисла атмосфера недосказанности и лёгкой грусти. Михаэль перестал быть весёлым и некоторое время смотрел на фотографии, явно не видя милых девушек на них. Он смотрел мимо, куда-то в прошлое, вспоминая те ужасы, которые пережил по вине своей глупой супруги. — Да, я решился, — смахнул наваждение Колош и сунул фотографии в папку, откидываясь на спинку кресла. Обстановка разряжалась, вновь вернулись простота, спокойствие и тепло. — А ещё думаю сделать реабилитацию. А то нечестно как-то — ты вон молоденький, а я старикашка. — Я не по своей воле. — Так или иначе, послезавтра у меня начинается больничный. Думаю, уйду на пару недель. Вопросы с инсименацией, потом реабилитация, ещё хочу с Бутом сгонять в Княже-град, отдохнуть немного. Так что настала ваша очередь, генерал Болчик, поработать. И поскольку работы будет много, а сегодня ночью вы будете раскатывать по матрасу одного милого юношу, то на завтра я даю вам двоим отгул. Послезавтра милости просим на работку. И засмеялся, как злодей, ничуть не пугая ни Болчика, ни Бута, который удручающе вздохнул и закатил глаза. — Кстати, насчёт твоего дневника, — став в мгновение ока серьёзным, проговорил Колош. Отложив синюю папку, он взял рядом лежащий пакет. — Единомышленники Полтачи не успели ничего сделать, мы вовремя его изъяли, и теперь отдаю тебе. Делай с ним, что хочешь, однако дело ещё не закрыто. Я накатал рапорт на шесть листов и предоставил лично главам Президиума, после чего Вогейл на меня слегка обиделся. Но мне как-то на это наплевать. Так вот, сейчас власти шерстят Верн, продолжают искать оставшихся бунтовщиков. — Спасибо, — произнёс Адоф, беря толстый увесистый альбом, плотно затянутый пакетом. — Читал? — Нет. Решил, что мне это не надо. И поскольку это твоя вещь, будь добр, разберись с ним сам. — Разберусь. — Спасибо. До дома они доехали в относительной тишине, но стоило машине остановиться у калитки, как вышедший из автомобиля Болчик тут же столкнулся с Виктором, Артом и Мариной — они возвращались из школы. Виктор сразу же стушевался, Артемий сглотнул и поторопился с поздравлениями и пожатием руки, Марина сказала, что рада видеть генерала в полном здравии и порядке. Окинув пристальным взглядом Виктора и Арта, Адоф отметил их смущение и лёгкую нервозность и пошёл в дом. Внутри его ждала Долле, тут же заключившая Болчика в объятия, Диана, радостная от того, что генерал жив, и Тол, приехавший минутой назад. Оттого, что в большой компании не было Рэйла, настроение у Адофа испортилось. Зачем столько людей в его доме? И где Рэйл? Янок был ещё на работе. Вчера убили популярную певицу из Княже-града, и поскольку это международное преступление, попросили отдел Колоша помочь в расследовании. Но у Михаэля нашлись другие заботы, и он мягко спихнул дело на двух адъютантов Болчика. — Им полезно, — сказал Колош как ни в чём не бывало и вошёл в столовую. — Долле, я хочу ням-ням. Долле глянула на Адофа, ожидая его приказа. Бросив взгляд на часы, Болчик сказал, что ужинать будут только тогда, когда вернутся Рэйл и Лите. Михаэль удручённо вздохнул, Бут и Тол увели его в гостиную, Диана и Долле тут же упорхнули за стойку, Виктор, Арт и Марина тихо поднялись в комнату Виктора. Проводив их пристальным взглядом, заметив который, Болчик-младший ответил, что у них реферат на троих, Адоф поднялся в свою обитель. Кинул сумку в кресло, стянул свитер и брюки, открыл дверку шкафа и замер. Нет, теперь это не его комната, теперь она общая, и вещи, аккуратно сложенные и занимавшие одну полку, принадлежали Рэйлу и приятно грели душу. Приняв душ, Адоф быстро просмотрел дневник, на мгновение задумался и сунул его под матрас. Надо хорошенько его просмотреть, вдруг что-то исчезло, и только потом уничтожить. Выйдя из комнаты, он подошёл к лестнице, спустился на три ступени и замер. Внизу стоял Рэйл. Он смотрел на него бездонными голубыми глазами, заставляя Болчика таять и превращаться в бесформенный кисель.

***

Ляля Барутина была знаменита, хотя Рэйл никогда не слушал её. Однако дело, переданное утром Колошем, нисколько не порадовало Янока. По личному расписанию сегодня он должен был прийти домой раньше, принять душ. Хорошо помывшись, переодеться в чистую одежду и встретить генерала в прихожей, стараясь прямо смотреть ему в глаза. Сердце щемило, глаза щипало, а дыхание перехватывало. До чёрных точек в глазах хотелось увидеть его, ещё сильнее прижать к себе, вжаться в тело, вдохнуть запах, поцеловать. Столько фантазий, столько представлений об этом вечере, а в итоге всё испорчено. И кем? Колошем. Впрочем, всё испортил сам Рэйл. Похороны отца выбили его из колеи. Допросы по поводу Полтачи заставили нервничать и злиться. Нахождение Болчика в больнице и воспоминания о том, как пули врезаются в его тело и он истекает кровью, заставляли сердце сжиматься, а глаза — наполняться слёзами. И именно в этом было всё дело. Он каждый день приходил к зданию госпиталя, каждый раз ступал на крыльцо и даже заходил внутрь, но так и не смел подняться в палату. Не потому что не хотел, а потому что боялся, что вновь заплачет. Боялся показать свою очередную слабость, ничтожность. Болчик — великий человек, он не плачет и не стенает, он не бьётся головой о стену, в нём решительность и смелость, холодный расчёт и сила. Болчик — любимый мужчина и генерал, тот, кому Рэйл служит и с кем… делит постель. Последнее было так же важно, как и первое. Однако сопливость Янока ставила под удар репутацию генерала Болчика. Поэтому он старался, пытался, крепился, но стоило только подойти к госпиталю, как слёзы непроизвольно наворачивались на глаза. Стыдно с мокрыми глазами стоять перед лежащим на кровати Болчиком и пытаться что-то говорить! Поэтому Рэйл работал! Рано или поздно им предстояло встретиться. И к этому моменту Янок тщательно готовился. И ладно вновь увидеть его, что-то сказать, может даже улыбнуться — всё это не так страшно. Но была небольшая проблема, и это не столько слёзы, сколько стыд. Совесть съедала, начиная от мозга и заканчивая сердцем. Как же так, четырнадцать дней, и ни разу не навестил генерала! Именно сейчас Рэйл думал, что надо было собраться в кучку, и даже если бы расплакался в палате Болчика, всё равно увидеться им стоило. Когда допрос одного из подозреваемых подошёл к концу, Рэйл и Лите быстро прыгнули в машину и поехали домой. Ригис вёл автомобиль аккуратно, никуда не спеша, Янок понимал: превышение скорости карается штрафом. Но так хотелось поскорее очутиться дома. Всю дорогу Рэйл не находил себе места. Как выглядит Болчик после двух реабилитаций? Как его состояние? Злится ли на него? А может, уже и разлюбил? Кто знает, что между ними тогда было: вспышка, страсть, похоть, длительное воздержание... Адоф Болчик — взрослая, устоявшаяся личность, он не мальчишка и не глупый юнец, идущий на поводу у других. Да и чувства порой бывают обманчивы. У некоторых они истаивают за считанные дни. Всю дорогу Рэйл пытался успокоить расшатавшиеся нервы. — Тебе надо было хоть раз его навестить, — со знанием дела сказал Штот, нарушив тишину и вырвав Янока из болезненных мыслей. Глядя в окно, Рэйл ответил резко и грубо: — Сам знаю. За прошедшие две недели Лите не стал ему другом, просто коллега, мальчишка, который многое может и многое не умеет. Штот больше ничего не сказал, Ригис продолжил крутить баранку. Когда они остановились возле калитки, Рэйл вышел из машины первый и, несмотря на трясущиеся ноги и бешено колотящееся сердце, направился к дому чуть ли не бегом. Ворвавшись в дом, скинул обувь, повесил на крючок фуражку. Заметив туфли генерала, выдохнул и прошёл вперёд. Он не сразу услышал, что в гостиной кто-то разговаривает. Быстро вдохнув, бросился к лестнице, в надежде проскочить комнату и подняться на второй этаж. Рэйл ошибочно предположил, что Адоф находился в гостиной. Но когда достиг лестницы, понял, что совершил очередную глупость: бегать от генерала — это ошибка. Однако он уже поднимался по ступеням и практически дошёл до половины лестницы, когда заметил наверху движение. Вскинув голову, он замер. Неожиданная встреча полоснула по нервам острой бритвой. Рэйл чуть не закричал, подавшись назад. Вцепившись в перила мёртвой хваткой, он смотрел на Болчика во все глаза, забыв, что надо дышать. Красивый. Элегантный. Внешне спокойный. И… любимый. Рэйл ощутил, как земля уходит из-под ног, реальность исчезает, превращаясь в нечто бесформенное и тягучее. Сердце защемило, и внизу живота скрутились в узел эмоции и чувства. Как он этого ждал, как хотел увидеть, посмотреть на него, вдохнуть запах, обнять, поцеловать… Как скучал, одинокими и пустыми ночами сидел в кресле и смотрел на кровать, где он провёл наполненные счастьем всего лишь несколько мгновений жизни. И некому было разбавить эти ночи, наполнить их нежностью, согреть теплом. — О, а вот и Рэйл, — его схватили за плечи и, прижав к груди, потянули вниз. Янок испугался. Его хотят увести прочь, подальше от Болчика? Нет, ни за что! — Потом переоденешься, — Михаэль тащил его дальше, не обращая внимания на то, как сильно Рэйл вцепился в перила, продолжая при этом смотреть на Адофа. — Пошли сначала поедим. Адоф, чего застыл? Давай спускайся. Без тебя Долле на стол не накроет. Чёрт бы побрал эту прекрасную женщину. — Я вас слышу, генерал Колош, — донеслось из кухни, на что Михаэль только хихикнул и всё же оторвал Рэйла от перил. — Лите, позови, пожалуйста, Виктора и остальных. А то они там заучились, — обратилась Долле к Штоту, который, кивнув, взлетел вверх по лестнице, с которой Колош уже увёл Рэйла. Яноку ничего не оставалось, как последовать за Михаэлем. Присев на то место, где он всегда сидел, Рэйл отметил, что Болчик сел на своё, перед этим пожав руку Ригису, который был также приглашён на застолье. Стульев всем не хватило, и Долле, Тол и Бут вынесли несколько из других комнат, подставив их к общему столу. Таким образом столовая наполнилась людьми и шумом, и даже Рэйл растерялся, украдкой глянув на Адофа. Тот слегка нахмурился, обвёл холодным взглядом собравшихся, явно весёлых и не обращающих на настроение хозяина дома внимания, но сдержался и ничего не сказал. Диана накрывала на стол, расставляя аппетитно пахнущие яства. Рэйл почувствовал тепло и уют. Неожиданно. На мгновение ему показалось, что он здесь чужой, но в столовой было так хорошо, что никуда уходить не хотелось. Сглотнув ком и проморгавшись от выступивших на глаза слёз, Янок проводил взглядом присевших за стол Виктора, Арта, Марину и Лите, а потом вновь посмотрел на Болчика. Уже не украдкой, а открыто, потому что не смотреть на него было невозможно. Потому что генерал смотрел на него тоже и даже слегка улыбался, опаляя теплом серых, совсем не холодных глаз. — Итак, — объявил Михаэль, вскакивая на ноги, обводя всех присутствующих взглядом и чувствуя себя главным зачинщиком этого застольного «безобразия». Расставив угощения, Долле и Диана присели с краёв, поднимая хрустальные высокие стаканы с вином и глядя на Колоша. — Давайте выпьем за Адофа Болчика и за нас, тех, кто его терпит. Пусть он и дальше мучает нас своим существованием, своим отвратительным равнодушием, просто безобразным умом и прекрасным чувством юмора, которого у него, кстати, нет. Кто-то хмыкнул, кто-то покачал головой, Бут и Тол дружно вздохнули и сделали жест «рука-лицо», но Адоф только коротко пожал плечами, наклонил голову набок и впился взглядом в единственного друга, который транжирил тёплую и дружескую энергию, наполняя дом уютной атмосферой. — Адоф Болчик, наш тебе совет — никогда больше так не пугай и не зли. Особенно меня. Так пусть же твоя противная тушка живёт и здравствует ещё сотню лет. — Почему не двести? — цинично заметил Бут. — Сначала пусть сто, а там поглядим. Как вести себя будет, — отозвался Михаэль. Очередная шутка всем понравилась, и Колош продолжил: — Короче, Адоф, за тебя! — Ура! — в разнобой заголосили глотки, и пир начался! Рэйл лишь на мгновение прикрыл глаза, почувствовал прилив счастья, представил рядом отца и осушил стакан.