Система

Михаэль напился. Казалось бы — с чего? У них на всю компанию было только три бутылки вина, однако уговорился Колош знатно. Бут и Тол тащили его всю дорогу, пока шли домой, слушая пьяный лепет и пошлые песенки вперемешку с детскими. Михаэль был рад. Он был безумно рад и счастлив, что Адоф остался жив. Так сильно он переживал, только когда в больницу с тяжёлыми ранениями угодил Бут — тогда был взрыв в квартире Янока. Пока шла операция, Михаэль сидел неподвижно, вслушиваясь в больничную тишину и вознося молитвы Небесам. Столько он молился разве что в детстве, когда сломал дорогую игрушку и ожидал гнева родителей. Его тогда не последовало. Поэтому он молился и когда ранили Адофа, надеясь, верую и требуя, чтобы его просьбу услышали. И вот Болчик жив. Счастье — запредельное, мир — прекрасен. Никто и ничто не могли эту радость омрачить. Даже Вогейл с вечным недовольством и многие другие, кто видел в Михаэле врага и знаменитый раздражитель. Даже Кристел была им проигнорирована, а ранение Болчика подтолкнуло Михаэля к кое-каким шагам: он вновь решился на отцовство. Колош тратил на поиски матери своего будущего ребёнка всё свободное время, искал не столько по внешним признакам, сколько по внутренним. Психическое состояние кандидаток и наличие у них материнского инстинкта теперь для него были более важны, чем голубые глаза у ребёнка. Впрочем, второе — это всего лишь прихоть. Из многочисленных претенденток он выбрал двух. Советы с Бутом, который с ревностью отнёсся к тому, что Михаэль долго рассматривал кандидаток, всё же помогли. Однако мнения разошлись. Михаэль подозревал, что Бут ткнул в ту брюнетку потому, что Колош выбрал блондинку. В общем, мнение Болчика Михаэль, конечно же, учтёт и будет надеяться, что мать второго его ребёнка не окажется сукой. К идее пройти реабилитацию его снова подтолкнул Адоф. Михаэль был честен, заявляя, что Болчик сейчас будет блистать молодостью, а он чахнуть от старости. Мысль отдохнуть с Бутом в Княже-граде тоже появилась благодаря Адофу. Михаэль вдруг почувствовал жуткую усталость. Он так давно не отдыхал, так давно не наслаждался постельными потягушками в объятиях Бута, завтраком в постели и утренним совместным душем, что уже забыл, как всё это на самом деле происходит. У них с Бутом в последнее время всё как-то между прочим и в перерывах. Да и Михаэль хотел не просто отдохнуть, а выспаться, морально успокоиться и подлатать нервы аутотренингом. За эти дни произошло слишком много событий, которые заставили его волноваться. Наверное, поэтому Колош себе позволил напиться, наблюдая за слегка недовольным большим количеством людей у себя в доме Адофом. Впрочем, это недовольство тут же исчезло, стоило Болчику обратить внимание на Рэйла. Это невероятно! Мальчишка смог растопить кусок льда в груди друга и заставить его смотреть на себя и на окружающий мир по-другому. Михаэлю даже стало немного обидно. Ведь с Адофом они близкие друзья, но Болчик изменился только благодаря недавно встреченному Яноку. Однако думать об этом, как о какой-то проблеме, Колош не мог, а обижаться — тем более. Несмотря ни на что, он был до зубовного скрежета рад, оттого и напился. Нажрался, как свинья, послав всё к чёрту. Дома Михаэль раздевался при помощи сразу трёх своих сожителей. Одежда летела в стороны, подгоняемая обувью. В прихожей Михаэль попытался снять даже носки, но был остановлен жёсткой и сильной рукой Бута. Глянув на любимого пьяными глазами, Михаэль растянул губы в улыбке, прекратив что-то вещать и, сделав губки бантиком, потянулся за поцелуем. Бут насупился, перекинул его через плечо и, оставив Тола и Диану, уверенной походкой направился на второй этаж в их общую комнату. — Бут, — пьяно бормотал Колош, когда Варф кинул его на кровать и принялся раздевать. — Ты знаешь… ой… как я те… бья лю-у-ублю-у-у… И пьяненько захихикал, ожидая реакции любимого. Но Бут молчал, резкими движениями стягивая с него жилет, рубашку, штаны, подштанники, трусы и носки. — Ты мой, — продолжал Колош, закусывая губу. — Мо-ой… Только мой! Бут отбросил последние элементы одежды и уже собрался выдрать из-под Михаэля покрывало и закутать того в одеяло, как Колош пошло раздвинул ноги и, прогнувшись в пояснице, провёл ладонью по груди, цепляя пальцами набухший сосок. Михаэль был возбуждён. Бут почувствовал, как его контроль и баррикады рушатся, превращаясь в горстку пыли. — Иди ко мне, мой… мой… — бормотал Колош, зазывая Бута. Варф не отказался от предложения. Рухнул на Колоша и впился в сочные губы долгим и страстным поцелуем. Бут не был против выпившего Михаэля, но когда Михаэль пьян, он всех начинает любить и клеиться, как будто у него нет любимого. Это Бута злило, пробуждая дикую ревность. Однако дальше поцелуя дело не пошло. Ощутив вялость со стороны любимого, он оторвался от губ, заглянул Михаэлю в лицо и понял, что тот спит. Удручённо выдохнув, Варф закутал Колоша в одеяло, быстро принял душ и лёг рядом, крепко обняв любимого.

***

Марину провожали вдвоём. Виктор, когда застолье ещё шумело тостами и гремело посудой, попросил Арта остаться. Грыльчаков, конечно же, глянул на генерала, но Виктор чувствовал, что отцу ночью будет не до него. Как-то удивительно было смотреть на то, как он пожирает Рэйла глазами и явно ждёт, когда можно будет сбежать с праздника жизни и уединиться с ним в их комнате. Поэтому Арт согласился, сжимая руку Виктора под столом. — Что за сопли! — Марина, как всегда, не особо была рада, что её провожают. Такси вот-вот должно было подъехать, на улице стояла хорошая погода, несмотря на то, что термометр показывал ноль. Да, погода интересная, похожа на Марину, вдруг подумалось Виктору. — Можно подумать, я не смогу сама сесть в машину. — Тебе никогда не говорили, что твоё вечное недовольство просто раздражает? — покривился Виктор. Марина не обиделась, лишь скептически приподняла брови и ответила: — А тебе не говорили, что ты раздражаешь своей непосредственностью и тупостью, Болчик? Вот ведь оказия, у такого умного и талантливого человека сын — полный профан. — Марина! — вступился Арт, но только лишь для того, чтобы что-то сказать. — Знаешь что… — Я могу вас проводить, — раздался рядом приятный голос, и они посмотрели в сторону говорившего. Лите Штот Виктору не особо нравился. Что-то в парне было знакомое и раздражающее. Штот был серьёзным, общительным, таким же ответственным, как Рэйл, но вот лёгкое высокомерие, деланное спокойствие и сокрытие эмоций совсем не привлекали Виктора. Ему порой казалось, что перед ним скользкий тип, не слишком чётко копирующий Адофа Болчика. Как так получилось, что этот неизвестный мальчишка стал адъютантом отца и почему он живёт в их доме — оставалось для Виктора загадкой. — Молоко на губах не обсохло, — отрезала Марина и обратила внимание на приближающиеся фары машины. — И всё же время не детское, — настаивал Лите, делая вид, что не заметил грубости Марины. — Я не приму отказ. — Зато ты сам детский. Сколько тебе лет? — Шестнадцать. Всего на два года младше вас. — Для меня это много, — парировала девушка и переключилась на Арта и Виктора. — Ладно, до завтра. И не опаздывайте, — намёк был красноречивым, хотя Марина не старалась его завуалировать. Виктор почувствовал, как щёки заалели, а сердце ускорило темп. Открыв калитку, девушка подошла к замершей возле них машине, открыла дверку и села в салон. Следом за ней скользнул Лите. — Какой ты упрямый, — услышал Виктор бурчание Марины. Что ответил Штот, он не разобрал. Дверца хлопнула, и машина сорвалась с места. Некоторое время Виктор и Арт смотрели вслед удаляющимся красным габаритам, а потом вернулись в дом. Долле и Диана убирали со стола, смеясь, что-то обсуждали. Бут ловил Михаэля, который, в задницу пьяный, обняв за шею, таскал Адофа по гостиной, что-то рассказывал, смеялся ему в ухо и бил кулаком в грудь, обвиняя в том, что тот сейчас молодо выглядит. Рэйл скромно стоял у входа в гостевую комнату, смотрел на это безобразие и вздыхал. Виктор, стараясь, чтобы их никто не заметил, взял Грыльчакова за руку и прошмыгнул наверх. Думать о том, как так получилось, что отец и Рэйл теперь были любовниками, он не хотел. Уже передумал. Даже у Рэйла спрашивал несколько раз. Тот ничего толкового не говорил, всё жался, сбивался, надеялся на то, что связь будет долгой, но не верил, что такой, как он, нужен генералу. Виктор решил не вмешиваться в их отношения. Радовало уже то, что отец нашёл себе кого-то и был, по мнению Виктора, счастлив. Может, благодаря этим отношениям, отец изменит своё отношение к сыну, а то совсем в тирана превратился, а Виктору, между прочим, совсем скоро девятнадцать. Ворвавшись в комнату, Виктор сразу же налетел на Арта. А как иначе! С тех пор, как они разобрались в своих чувствах и приняли друг друга, у них секса не было. То Арт ещё болел, то отец попал в госпиталь, последнее Виктора подкосило. Осознание того, что он может потерять единственного близкого человека, заставило его пересмотреть многие вещи. Наверное, поэтому и признался в том, что встречается с Артом. В тот момент он думал, что с его стороны это правильный поступок, не было смысла скрывать свои чувства к парню, и именно отец должен был быть первым, кто узнает про его связь с Артом. Будь на его месте Адоф Болчик — он поступил бы так же. Потом были похороны отца Рэйла. Пусть они толком и не знали Дикена Янока, но поддержать Рэйла пришли все: и Арт, и Марина, и Виктор, и Долле, и Диана. Тогда Виктор острее ощутил жуткий холод и истинный страх потерять того, кто тебе дорог. Когда гроб с Дикеном Яноком поставили в капсулу крематория, а потом нажали на рычаги, Виктор понял, что жизнь слишком хрупкая, чтобы разбрасываться чувствами и тратить её на глупости. Виктор твёрдо решил, что больше он не станет отказываться от своей любви. Ни под каким предлогом. Он будет крепко её держать, сжимать в кулаках, эгоистично храня для себя одного. И никогда её не отпустит. Разве можно растоптать собственное счастье лишь только потому, что кому-то в голову взбрело, что оно другое и должно жить по-другому? Нет. Больше такого не будет. Слушать своё сердце, верить ему и быть уверенным в том, что делаешь, при этом понимая всю серьёзность происходящего. Любовь сама по себе сложная штука, а любить мужчине мужчину — сложнее вдвойне. Виктор толкнул Арта на кровать и сел сверху, одним движением скидывая тонкий джемпер. Следом полетела майка. Арт, будто заворожённый, следил за движениями, а потом опалил взглядом обнаженную грудь Виктора. Болчик хмыкнул, прикусил нижнюю губу, чуть привстал, показывая небольшой бугор в штанах. Арт, почувствовав игривость партнёра, заглянул ему в лицо и столкнулся с адским пламенем похоти в глазах. Подхватил Виктора за бёдра и толкнулся в него своим бугорком — пока ещё бугорком! — потом повалил на спину и замер. — Ты уверен? — спросил Артемий, словно до сих пор пребывал в сомнениях. — Хватит, Арт, — прошептал Виктор, хватая любимого за шею. — Перестань сомневаться. Сколько можно?.. — Я не сомневаюсь, — пробубнил Грыльчаков, уверенный в своих словах. — Я просто очень сильно люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив.  — Я буду счастлив, но только если ты будешь рядом, дурак, — пробормотал Виктор, ухмыльнулся и притянул Арта за затылок, чтобы поцеловать. — Маринка бы сказала: что за сопли. — Точно, — улыбнулся Арт и впился в его губы. Через минуту на пол полетела остальная одежда, и Грыльчаков, покрывая тело любимого поцелуями, принялся спускаться ниже, не забывая кусать и оставлять засосы. Он был сумасшедшим, безумным, страстным. Виктор постоянно облизывал сухие губы, извивался, горел от страсти, тёрся об Арта возбуждённым членом. Спустившись ниже, Грыльчаков взял в рот налитый кровью пенис, одновременно проталкивая в анус палец. Всё происходило быстро и стремительно. Виктор чувствовал, как сгорает, он плавился и вскоре уже не мог сдержать стонов. А когда Арт вошёл, он выгнулся в диком припадке страсти и чуть не кончил, боль отрезвила — член у Арта был не маленький и даже не средненький. Безудержный танец закончился полной капитуляцией со стороны Виктора. Арт врезался в него резко и жарко. Виктор стонал, где-то на периферии сознания он понимал, что вот-вот и сорвётся в крик. Притянув Грыльчакова за голову, впился в губы долгим огненным поцелуем и кончил, выгибаясь дугой и заставляя партнёра кончать следом за ним. Некоторое время они лежали не двигаясь, восстанавливали дыхание и приходили в чувство, но уже через несколько минут продолжили, наслаждаясь друг другом и жаркой ночью.

***

Болчик за всю свою жизнь не принимал столько гостей, сколько за этот вечер. Слава Богу, не было Кристел, а то вечер превратился бы в сущий кошмар. Мало того что к Михаэлю она относилась предвзято, так ещё терпеть не могла мутантов. А если бы узнала про Рэйла — это была бы катастрофа вселенского масштаба. Конечно, Адоф собирался ей всё рассказать, он не какой-то школьник, который прячет свои чувства от родителей, но не этим вечером. В общем, вечеринка прошла хорошо, и, несмотря на нелюбовь к толпе, он расслабился. К тому же, глядя на Рэйла, Адоф отрывался от действительности, погружаясь всё глубже в свои чувства и эмоции. И даже когда Михаэль набрался и начал таскать его по гостиной, что-то рассказывая, Адоф чувствовал только лёгкость и отрешённость от происходящего вокруг. И всё же практиковать такие встречи не собирался. Его дом — его крепость, достаточно того, что здесь ещё поселился Антон Болчик, скрывающийся под именем Лите Штота. И только стоило гостям разойтись, а Долле составить последнюю тарелку в посудомойку, как Адоф полностью переключился на Рэйла. Всё это время Янок находился в стороне, будто боясь нарушить правила или же давая понять, что он здесь чужой. Адоф не тревожил его уединение, но всё равно поглядывал в сторону, борясь с искушением подойти и сжать Янока в объятиях, утянуть в их комнату и рассказать о том, как он скучал и что теперь этот дом и Рэйла тоже. Они молча поднялись в комнату, Рэйл шёл впереди, Адоф — следом. Янок так и не переоделся, только снял портупею и саблю, оставив их где-то в прихожей. Болчик чувствовал напряжение, атмосферу недосказанности и пропасть между ними, которую практически нечем было заполнить. Нет, он не злился на Рэйла за то, что тот не приходил его навестить. И даже не думал, что Янок его разлюбил и перестал им восхищаться. Такими глупостями Адоф не страдал. Он страдал другим: желанием вновь овладеть податливым и горячим телом. Но сначала надо поговорить! — Простите, вы не против, если я приму душ? — тихо спросил Рэйл, как только они оказались в комнате. — Нет, — твёрдо ответил Болчик. Голос у Янока дрожал и он старался не смотреть на Болчика. Адоф проследил, как Рэйл взял нужные вещи и быстро скрылся за узкой перегородкой. Присев на стул, Адоф окинул взглядом комнату, отметил, что в ней ничего не изменилось, будто Рэйл здесь не ночевал или же был всего лишь временным сожителем, и, подперев рукой голову, принялся ждать и прокручивать в голове предстоящий разговор. Когда Янок вышел, Адоф сразу же указал ему на кресло. — Присаживайся, — сказал он, отмечая лёгкий запах шампуня и испуганный вид Рэйла. Он напомнил ему мокрого цыплёнка — так и хотелось согреть в ладонях. Когда Рэйл опустился в кресло, усевшись в него не вольготно, а с какой-то опаской, на самый край, будто ожидая, что Болчик его погонит, Адоф решительно заговорил: — В моей жизни мало было отношений, но я точно знал, что мужчины нравятся мне больше, — признание подобного не ущемляло гордость Болчика, но всё равно чувствовал лёгкое недовольство, признавая это. — Однако к чувствам и отношениям я подходил с холодным расчётом. Считал, что это не столь важно и можно прожить в вечном одиночестве, ни к кому конкретно не привязываясь. Расстояние, что сейчас было между ними, казалось тёплым, правильным. Адоф видел по глазам, что Рэйл с ним согласен. Это согласие помогало вести беседу, не отвлекаясь на желание, уже давно овладевшее телом. — Можно теперь точно сказать, что я заблуждался, — продолжил через пару секунд Болчик. — Но кидаться из крайности в крайность для меня было неприемлемо. Я наивно, будто подросток, ждал чего-то особенного и единственного. Не думай, будто для меня ты просто попутчик или же мальчик на короткий промежуток времени для услады организма… Тогда я был не прав. Меня волновал возраст, между нами четырнадцать лет разницы, ты практически годишься мне в сыновья. И волновала меня наша совместная жизнь. Ты — адъютант, я — генерал, общее — только работа. Но не подумай, что я стыдился тебя из-за того, что нас разделяет статус. На мнение общества я плевать хотел, потому что знаю, насколько гнилым может быть каждый человек. И что у всех есть в шкафах свои скелеты, и не им меня судить и тыкать в мою сторону пальцем. То, что случилось между нами, дало толчок для осознания кое-чего важного. Я ни к кому никогда не испытывал ничего подобного. И точно уверен, что больше не испытаю. Есть люди-однолюбы… Больше я от тебя не откажусь и не позволю себе потерять то, что приобрёл. Ты слышишь меня? Я никогда не откажусь от тебя, Рэйл. Болчик немного смутился, поэтому замолчал. И тогда Рэйл пробормотал: — Мне… — начал он. — То есть я… Спасибо. Я очень благодарен… Простите, что-то я… говорю… Я люблю вас. Я очень сильно вас люблю. И не хочу терять. Я так хотел к вам прийти. Хотел многое сказать, что — уже и не помню. То есть сейчас все слова вылетели из головы. Я не хотел вас терять и… Я так сильно… люблю вас. — По щекам скользнули первые солёные капли. Да что за чёрт! Опять ревёт! — И я плачу, как девчонка, мне так неудобно… Болчик встал и подошёл к нему. Взяв за руки, он заставил Янока подняться на ноги. Рэйл позволил ему это сделать, при этом продолжив свой сбивчивый монолог: — Вы самый лучший. Больше такого нет. Я сначала вами восхищался, потом ваш этот ужасный характер… то есть, я так и не понял, когда влюбился. Но вы лучший. Мне хочется всё время быть с вами рядом, ни с кем больше. Я так горжусь тем, что ваш адъютант...  Логики в словах не было совсем, и про ужасный характер было сказано вскользь, но Адоф не обиделся. Смотрел на него, пребывая в эйфории, абсолютно счастливый, вытирал бегущие по алым щекам слёзы. «Я люблю вас» — столько много в этой фразе, что можно спокойно умереть. Хотя нет, только жить и отдавать этой любви взамен свою, горячую и трепетную, страстную и жадную, алчную и гиблую. Единственную! — Не бросайте меня, — продолжал тараторить Рэйл. — Я буду стараться быть лучшим, хотя бы хорошим. Я научусь думать… быть решительным… умным… Я постараюсь, чтобы вы мной гордились. Я всё сделаю… Дальше Болчик уже не мог слушать. Толкового разговора не получилось, но каждый высказался в силу своих возможностей. Впрочем, ещё раз поговорить можно и завтра, и послезавтра, и через год, и через пять лет. Главное, они признались друг другу. Теперь Адоф точно знал о чувствах Рэйла, а Рэйл знал о его. Приобняв Янока за талию, Болчик прижал парня к себе и поцеловал, увлекая любимого в горячие и жадные недра страсти. Рэйл ответил сразу же. Крепко обнимая Болчика за плечи, он открыл рот и сплёл свой язык с его, заставляя Адофа моментально возбудиться. Болчик направился к кровати и завалил партнёра на спину, тут же стягивая с него спортивные домашние штаны и трусы. Футболку Рэйл снял сам, раздвигая ноги шире и приглашая Болчика к активным действиям. Адоф скинул одежду, нагнувшись, лизнул возбуждённую плоть. Рэйла выгнуло, он запищал от наслаждения, схватился за волосы Болчика и зарылся в них пальцами, толкаясь бёдрами в горячий и сладкий рот. Адоф забрал на всю длину, посасывая и вылизывая горячий ствол и перекатывая в ладонях яички. Когда горячий член выстрелил семенем, Болчик сплюнул на ладонь и принялся разрабатывать анус, навалившись всем телом на Рэйла. Дальше всё было как всегда — страсть, губительная и опаляющая, захлестнула их с головой, поднимая на вершину блаженства. Адофу мерещилось, что они одни во всём мире и никто не сможет их разлучить. Резко ворвавшись в податливое нутро Рэйла, Болчик сразу же взял яростный темп. Янок задыхался, стонал, подмахивал бёдрами, и Адоф наслаждался этой близостью, чувствуя, как внутри всё взрывается и растекается по организму ядовитой, всесжигающей лавой. Такой ли должна быть любовь? Или немного умереннее? Болчик в этом ни черта не понимал, но точно мог сказать, что самое лучшее, что существует во вселенной, — любить и быть любимым!