Like A Mirror

      Никто не догадывался о его присутствии.       Тихо ступая, он шел через зал реликвий, где в полной темноте хранились забытые трофеи древних побед. Стены, казалось, нашептывали старые рассказы о славе и героических деяниях, превратившиеся в далекие легенды. Мало кто сохранил в памяти события минувших столетий; о войне напоминали только истории, передаваемые от деда к внуку. Никто не подозревал, насколько близка война для Асгарда в последние месяцы.       Локи затаил дыхание, прогнав все мысли из головы. Сейчас он только лишь тень, бездыханное невесомое существо, скользящее в смертельной тишине комнаты. Одной крошечной мысли достаточно, чтобы раскрыть его присутствие и активировать защитный механизм, придуманный Всеотцом.       На мгновение воспоминание об Одине почти отняло у него контроль. Губы сжались в тонкую ниточку, он до сих пор чувствовал горячую злобу на фальшивого отца. Он все еще ненавидел тот ужасный момент, когда истина прояснилась и правда отозвалась такой болью, что рана, оставленная тем днем, до сей поры проливает кровь в его сердце. Наверное, ничто не способно исцелить истерзанную душу. Но несмотря на это, Локи оставался предельно внимательным: он слишком долго готовился к этому моменту и не мог позволить себе ошибиться.       Сосредоточившись, он достиг пьедестала, куда переместили Ларец Вечных Зим после неудачной попытки уничтожить Йотунхейм. В артефакте было что-то, что привлекало и одновременно отталкивало. Благодаря ему он открыл горькую правду о том, что вся предыдущая жизнь строилась на лжи. Ларец принадлежал только ему, он чувствовал его зов.       На мгновение Локи замер, мечась между званием принца Асгарда, которым по праву себя считал, и его собственной природой, между желанием обладать силой, которую никто не мог использовать лучше его, и страхом увидеть, как светло-розовая кожа растворяется в синем, раскрывая монстра, спрятанного внутри.       Дыхание начало учащаться.       Все они слепые глупцы: суд, презиравший его, не зная всей правды, те, кто обманывал его с младенчества, Один, смотревший на него с разочарованием во взгляде — Локи ненавидел его, ненавидел Всеотца так сильно, что при упоминании о нем воздух буквально обжигал легкие. Сюда относился и Тор, его не-брат, этот глупый болван, такой отчаявшийся и уязвленный тогда, в битве возле Бивреста, а позже и в Мидгарде.       Просто кучка дураков.       Они спрятали монстра с помощью заклинания, основанного на лжи и фальшивых чувствах, и теперь, когда ложь исчезла, удивлялись тому, что его поступки соответствуют чудовищному происхождению.       Напряжение, витавшее в воздухе, заставило Локи взять над собой контроль: он затолкал воспоминания как можно глубже, вернул ясность ума и сконцентрировался на пульсирующей магии, оберегающей его от всевидящего взгляда Хеймдалля, стирающей каждый звук, запах или мысль, способные выдать его присутствие.       Йотун или ас, правда или ложь — теперь уже неважно.       Единственное, что имело значение — это ледяная энергия, сосредоточенная прямо перед ним, что-то чужое и одновременно притягательное, словно родом из забытого детства. С каждой минутой грядущая война становилась все ближе, нужда завладеть любым доступным оружием стремительно возрастала.       Локи взял в руки Ларец и улыбнулся. Чувство триумфа, такое волнующее и долгожданное, накрыло его с головой, разрушив заклинание, укрывавшее от глаз стражника.       — Я пришел забрать то, что по праву принадлежит мне, отец.       Локи исчез, но его смех еще долгое время эхом отзывался в стенах зала. В этот же самый момент Один, восседавший на троне, с ужасом распахнул глаза.

***

      С тех пор прошел почти месяц.       Месяц как Ларец исчез. Месяц с тех пор, как Локи смог войти в зал реликвий, преодолев охранников и заклинание, созданное для обороны этого места, чтобы украсть один из мощнейших артефактов, находящихся на хранении в Асгарде. Минул месяц с тех пор, как отец впервые вызвал Тора для аудиенции.       За прошедшие несколько недель бога грома преследовали неудачи. Локи исчез. Может быть, он прятался в Мидгарде, может быть, в одном из остальных Девяти миров. Громовержец беспокоился о Мстителях, ведь брат с легкостью мог их атаковать, пока Тор оставался в Асгарде.       Даже безоружный Локи чрезвычайно опасен, но с Ларцом он становился неуязвимым для его смертных друзей — и, как в любой другой раз, когда Тор мысленно возвращался к битве против Читаури, он задавался вопросом, почему брат так легко сдался, не нанеся слишком большого вреда.       Он покачал головой.       Даже если ас беспокоился за братьев по щиту и Джейн, Хеймдалль неустанно наблюдал и хранил Мидгард вместо него. Ему же необходимо сосредоточиться, чтобы предстать перед отцом.       Он шел по дворцовому залу, будто не замечая приветствий и дружеских слов приятелей. Он был уверен, что Один хотел поговорить о Локи, и, как это всегда случалось, когда речь заходила о брате, Тор не мог думать ни о чем другом.       На лбу проступила испарина.       Тор злился на брата, но его потеря отзывалась в сердце острой непрекращающейся болью. Громовержец помнил их счастливое детство, смех, юность, наполненную радостью. Сейчас все это осталось в прошлом. Локи отрекся от него как от брата и стал совершенно чужим.       Бог грома чувствовал вину в том, что не уделял Локи достаточно внимания. Он никогда не прикладывал всех усилий, чтобы сохранить их связь, и только теперь понимал, что всегда был слишком высокомерным, чтобы заметить, как жестоко звучало его «знай свое место, брат». Как, должно быть, ранили насмешки над магическими способностями младшего аса. Тор не смог спасти его от падения, когда оба оказались на разрушенном мосту, и ему не удалось убедить Локи слушать его во время боев за Мидгард.       У Локи были свои недостатки, он этого не отрицал. Даже Тор не идеален во всем. И все же, Локи при любых обстоятельствах оставался его младшим братом.       Приблизившись к трону, на котором величественно восседал Один, он склонился на колени, бросая мимолетные взгляды то на отца, то на мать.       — Отец, для какой благой цели ты вызвал меня? — спросил ас, прежде чем получил позволение подняться.       На мгновение ему показалось, словно взгляд Одина принадлежал не могучему царю Асгарда, а уставшему, потрепанному жизнью старику.       — Хеймдалль обнаружил всплеск энергии, похожей на Тессеракт. В Мидгарде.       Тор настороженно посмотрел на отца. Сердце забилось так быстро, что готово было вот-вот вырваться из груди.       — Это он…?       Если бы Локи удалось выкрасть артефакт после того, как Ларец уже был у него в руках, возможно, даже он, с Мьельниром и Мстителями, не смог бы ему помешать.       Один покачал головой.       — В Асгарде все еще безопасно. Однако там, среди смертных, есть один, обладающий огромной силой, которая ему не подвластна. Разыщи его, сын мой.       Тор кивнул.       — А… что насчет Локи?       — Он продолжает скрываться от взгляда Хеймдалля, но вряд ли оставит излучение энергии без внимания, — голос Одина вновь звучал устало. — Я уверен, вы сможете перехватить его, если поторопитесь.       Тор снова кивнул. Он с нетерпением ждал следующей конфронтации с братом. Появился новый призрачный шанс доставить беглеца в Асгард, где, возможно, он сможет простить и получить прощение, чтобы вернуть себе Локи, которого когда-то знал.       Громовержец поклонился отцу, но, направившись к выходу, услышал легкие шаги за спиной.       — Тор.       На лице расцвела фальшивая улыбка, хотя глаза по-прежнему наполняла тоска.       — Не теряйте надежды. Даже если он кажется нам потерянным, озлобленным, опасным, запомни, сын мой, — рука Фригги слегка погладила его щеку, и на мгновение Тор позволил себе поверить, что все пройдет хорошо, — ты должен вернуть брата домой.

***

      Он проснулся, когда привычную тишину нарушил взрыв неожиданных звуков. В комнате, недалеко от камеры, стреляли, люди кричали в ярости и агонии, тела падали одно за другим и он слышал, как солдаты в панике выкрикивали приказы. Судя по всему, их сторона сдавала позиции. Тони вслушивался в звуки борьбы, не чувствуя ни малейшего напряжения, ни желания поучаствовать в схватке.       Когда все снова затихло, он посмотрел на стальную дверь своей камеры. Сначала он решил, что спустя столько времени Мстителям удалось его обнаружить; но теперь Старк задавался вопросом, действительно ли хочет быть спасенным. Он не ждал их прибытия ни с надеждой, ни с радостью, ни с желанием отомстить, потому был уверен, что не заслуживает их помощи.       Железный Человек… помоги… мне.       Тони закрыл глаза, пытаясь забыть, кем он когда-то был. В потемках разума то и дело всплывали образы изуродованных тел, испуганных детских лиц и такое количество крови, что он никогда не сумел бы от нее отмыться.       Поблизости не было слышно ни шагов, ни голосов, ни скрипа открывшейся двери. Однако внимание инженера внезапно привлек тихий шорох, раздавшийся где-то поблизости.       — Старк? Вот так сюрприз, — услышал он чей-то шелковый голос совсем рядом. Голос звучал довольно знакомо и отнюдь не обнадеживающе.       Он снова резко открыл глаза, обнаружив высокую фигуру напротив. Подозрения оправдались, перед ним стоял не один из Мстителей — скорее всего, друзьям по команде до сих пор не удалось установить его местоположение.       И пока печально известный преступник смотрел на него, молчаливо и грозно ожидая ответ на первый вопрос, Тони даже не пытался встать или оказать сопротивление. Он просто склонил голову, уставившись в пол в ожидании конца.