Like A Mirror

      Он все еще был на поле боя. Все еще боролся с террористами, силы которых явно недооценил. Все еще оставался Железным человеком.       — Джарвис, ты готов избавиться от плохих парней?       На внутренней панели шлема каждый из террористов был отмечен красным, в то время, как дети — менее угрожающим синим.       — Разумеется, сэр.       — Умница. Тогда почему бы нам не показать нацистской старушке возможности новейших технологий нашего века?       Он улыбнулся, почувствовав, как костюм заряжает победный выстрел.       Шмидт тоже улыбался, однако Тони это не волновало: злодеи вроде него всегда сохраняли высокомерие до конца, даже будучи близкими к поражению.       — Советую не делать этого, — сказал нацист.       Как будто столь банальная угроза может его остановить. Он — Железный человек, он — Тони Старк, величайший гений, во много раз превосходящий по уровню интеллекта своих врагов, настолько опасный и могущественный, что даже Фьюри и весь Щ.И.Т. в целом не спускают с него глаз. Его ничто не остановит, ведь он снова победит, как и всегда.       — Глубоко сожалею, я не привык прислушиваться к советам врагов, — ответил Тони, пожав плечами.       А потом прогремел взрыв.       А потом Железному человеку пришел конец.       Он уже предвкушал то, что вот-вот произойдет: террористы замертво рухнут на землю, как это случилось в Гульмире, дети, не получив ни ссадины, будут спасены, их семьи станут рассыпаться в благодарностях; черт, даже Фьюри неохотно поблагодарит и признает, что он проделал отличную работу в качестве супергероя. Затем последует еще одно интервью в компании симпатичной журналистки, мечтающей провести с ним ночь, и очередная победа добавится к сотням других, которые он одержал с тех пор, как стал Железным человеком. С тех пор, как создал единственный аспект своей жизни, которым по-настоящему гордился.       Железный человек служил неопровержимым доказательством того, что у Тони Старка было сердце, что он был чем-то большим, нежели просто зазнавшимся миллиардером, который в качестве хобби любил раздражать всех вокруг и тащить в постель каждую модель, встречавшуюся у него на пути. Он был доказательством того, что Тони Старк действительно мог сделать что-то хорошее после стольких лет, прожитых под клеймом Продавца смерти.       Он выстрелил, уже думая о стакане хорошего скотча, который ждал его дома. Но те, чьи мертвые тела упали на землю, были отнюдь не террористами. По крайней мере, не все. Это были дети.       Почему?       Он смотрел на их маленькие трупы, а в голове что-то щелкнуло.       Почему они?       Он буквально остолбенел, не способный принять на веру вид мертвых заложников на фоне живых и абсолютно здоровых врагов, потому что эта сцена была настолько неправильной, что просто не могла быть реальностью.       Это невозможно, это не должно было случиться теперь, когда он стал героем.       — Я тебя предупреждал.       Прозвучал голос Шмидта откуда-то извне. Тони слышал его слова, но не мог понять смысл. Он игнорировал знакомый голос Джарвиса внутри шлема. Он чувствовал, что начинает задыхаться внутри костюма, он не мог думать, в голове звучали предсмертные крики детей, но он был не в силах их заглушить.       Тони дрожал, борясь с желанием сорвать с себя костюм и швырнуть его как можно дальше, с желанием просто закрыть глаза и перестать существовать. А потом его взгляд упал на заплаканное лицо среди трупов погибших детей — тела такие маленькие, почему? Как это могло произойти?       Там была девочка, девочка с большими глазами и лицом, залитым кровью, но все еще живая. Ее взгляд наполнял страх. Она боялась. Его.       — Похоже, твое оружие не так безупречно, как ты думал, — проговорил Шмидт, столь далекий от жестокой реальности, что Тони едва слышал его.       Внезапно появилась другая вспышка синего света, с невероятной мощью ударившая его в грудь, пока он стоял не шевелясь. И на секунду информационная панель внутри шлема погасла.       — Сэр… костюм… повреждения… энергия…       Голос Джарвиса звучал надломлено и искаженно, но Тони не собирался отвечать. Он даже не осознавал происходящего, потому что для него жизнь остановилась в тот момент, когда дети кричали, рыдали и падали, а нацист смеялся.       Только не снова, только не очередная ошибка, которая будет мучить его до конца дней, только не новая кровь, запятнавшая его руки. Только не сейчас, не после того, как Инсен подарил ему второй шанс, показав, что его жизнь может быть чем-то большим, нежели литры алкоголя, дорогие тачки, высокомерие и модели, имен которых он даже не помнил.       Тони попытался пошевелиться, постарался не думать о пораженных ужасом лицах детей хотя бы ради одной выжившей девочки, которую он обязан спасти.       Хотя бы ее.       Однако костюм был таким тяжелым, что, казалось, больше не принадлежал ему.       Остатки здравого смысла подсказывали, что последний удар противника отключил системы. Скорее всего, у Шмидта было устройство, способное создать сильнейшее электромагнитное поле, что-то намного существеннее обычного оружия, раз эта штуковина повлияла на работу Джарвиса. Однако у Тони в запасе был козырь, созданный специально для подобного случая. Нужно было лишь вернуть ясность ума и начать, в конце концов, соображать, вместо того, чтобы стоять и бездействовать.       Вокруг были маленькие мертвые тела. И он — единственный виновник. Он убил их, он до сих пор был Торговцем смертью, пускай и пытался притворяться героем.       Голубой свет опять ослепил его. А потом он снова лежал на земле, голос Джарвиса окончательно умолк.       — Железный человек… помоги… мне.       Это девочка. Он сумел приподнять лицевую панель шлема, чтобы посмотреть на ее бледное лицо. Она звала его. Даже будучи напуганной, даже зная, что это он убил остальных.       Шмидт подошел к ней, держа наготове пистолет.       В тот самый момент Тони отошел от шока и попытался встать, чтобы бороться снова, но было слишком поздно. Его костюм не слушался.       — Не смей делать этого, ты, сукин сын!       Шмидт приставил дуло к голове девочки, улыбаясь Тони.       — Трудно осознавать, как неуместно порой бывает лишняя самоуверенность. Не так ли, мистер Старк? Иногда, тяжелый урок — единственный способ постижения истины.       А потом он нажал на спусковой крючок.