Глава 25. Жгучая ярость
23 мая 2018 г. в 09:08
Тони проснулся от удушья.
Открыв глаза, он сразу понял, что находится в уже знакомой ему спальне Локи. Здесь не было ни детей, ни Пеппер, ни Роуди, ни Мстителей. Был только ас, однако воспоминания еще не до конца выветрились из головы.
Где-то на уровне подсознания он продолжал борьбу против них, против призраков, с которыми не переставал сражаться в темной камере Шмидта.
В те времена гнетущая тишина только усиливала отчаяние, ибо за отсутствием хоть какого-нибудь занятия, он мог только снова и снова думать о своей кошмарной вине. Тогда у Тони под рукой не было бутылки, чтобы облегчить боль, задавить всякие чувства и мысли. Однако он жаждал ее больше, чем смерти, больше спасения, больше единственной ночи без кошмаров. Даже сейчас он был слишком трезв, чтобы спокойно нести груз прошлого.
Понимание содеянного — детская кровь на руках, крики, хохот Шмидта и его собственный бесконечный страх — было столь ярким, что создавалось полное ощущение того, что кто-то положил тлеющую головешку в открытую рану на его груди. Он нуждался в спиртном, в единственном способе сбежать от себя, забыться.
Не двигаясь, Тони молча смотрел на бога. Ушло несколько секунд на то, чтобы понять, что Локи вполне реален, что это не тот призрак прошлого, который собирался вырвать реактор у него из груди. Более того, он, похоже, даже не думал об этом. Хотя в этот момент выглядел еще выше, еще опаснее и суровее, чем когда-либо.
— Что… что, мать твою, ты со мной сделал? — спросил Тони таким хриплым голосом, словно до этого кричал несколько часов кряду. А впрочем, может и кричал. Мысленно.
Привкус песка и крови до сих пор ощущался во рту, Тони еще не до конца отошел от воспоминаний об Афганистане и проигрыше Шмидту.
— Ты не повиновался мне, поэтому я получил необходимую информацию наиболее простым и эффективным способом.
Голос Локи прозвучал как-то зло, как будто он обвинял Старка в чем-то. И если бы Тони лучше владел самоконтролем, он наверняка уловил бы скрытое предупреждение в словах и интонации бога. Однако его захватили ярость, отчаяние и боль, поэтому все, о чем он мог думать — Локи виновник его отвратительного самочувствия.
На трясущихся ногах он кое-как поднялся, ненавидя аса больше, чем в день, когда тот попытался захватить Землю.
Тони был откровенно слаб, но необузданный гнев, разгорающийся в груди, как будто давал ему силы двигаться быстрее, чем Локи того ожидал.
— Ах ты сукин сын!
В мгновение ока он подскочил к асу, схватив его с такой мощью, что Локи вздрогнул от неожиданности. Левая рука уже взметнулась для удара — я убью тебя, долбанный приемыш, я убью тебя! — когда бог уже оправился от шока и отбросил его к стене.
И в то время, пока Тони изо всех сил пытался нормально дышать после сильного удара, Локи сделал жест пальцами, и две темные цепи возникли из ниоткуда, приковывая его руки к стене по обе стороны от головы.
— Не забывай свое место, смертный!
И это уже было вполне явное предупреждение, если не прямая угроза, сказанная низким, внушающим страх голосом, означающим, что смерть гораздо ближе, чем кажется. Однако Тони не собирался ей поддаваться. Только не сейчас, когда каждая фибра его души кричала и горела самоненавистью после того, как Локи посмел разворошить его худшие воспоминания.
— Пошел к черту! — спина ныла, в горле жгло, все тело сковала боль, но больше всего он хотел освободиться для того, чтобы собственными руками разорвать сердце бога в клочья. — Ты, чертов трус!
Он был так зол, что не мог подобрать достойных оскорблений. Гнев обжигал легкие с каждым сделанным вдохом, он пытался вырваться из оков, не обращая внимания на боль. Он просто хотел увидеть кровь аса на своих руках и заглушить обвиняющие голоса в голове криком Локи от боли.
Как смеет он вторгаться в его разум? Рыться в его душе и вытаскивать наружу все то, о чем он старался поскорее забыть?
Пока Тони безрезультатно боролся с цепями, выкрикивая оскорбления, смысла которых даже не понимал, бог сделал шаг навстречу, оказавшись так близко, что он запросто мог увидеть свое разъяренное, мрачное отражение в его зеленых глазах.
— Успокойся, Старк, иначе я заставлю тебя замолчать навечно.
Как будто его волновали угрозы съехавшего с катушек аса после того, что Локи с ним сделал.
— Пошел. К черту.
И теперь он вдруг понял, что Локи больше не смотрел на него с таким привычным безразличием.
Его глаза наполнил опасный гнев раненого животного, а лихорадочные движения только подтверждали то, что Локи практически потерял над собой всякий контроль. Даже сквозь пелену ярости Тони мог различить необъяснимое негодование бога.
Но это только сильнее злило.
Здесь он пострадавший, ему нанесли тяжелые травмы. Не Локи.
— Ты не имел права насиловать мой мозг, приемыш! Ты просто маленький депрессивный засранец, который во всем завидует своему хорошему бра…
Рука Локи внезапно сжала его горло, не дав Тони договорить. Он прочувствовал каждый палец, с силой давящий на кожу. Наверняка синяки не сойдут несколько дней. То есть, если бог не убьет его раньше, конечно.
Сначала он пытался бороться, движимый не страхом, а яростью.
Но потом Локи усилил хватку, и Тони больше не мог дышать, начав медленно терять сознание.
Впрочем, Старку было все равно.
В тот момент ничего больше его не заботило.
Еще никогда в жизни он не желал убить кого-либо так сильно. Ни своих афганистанских мучителей, ни Ванко, ни Хаммера, ни того идиота, подвергшего Пеппер опасности из-за тупой ревности и абсурдных попыток во всем превосходить его.
Однако сейчас он чувствовал, что потребность в убийстве бога как можно скорее была больше, чем в кислороде.
Вонзить ногти, а лучше пальцы целиком в плоть Локи, разорвать его на части, бросить его безжизненное тело на пол. Только так он мог избавиться от воспоминаний о том, как безжалостно ас пробудил его сознание.
Даже рука Локи на горле не имела никакого отношения к ненависти, которую Тони испытывал к нему.
Он еще раз дернулся, в то время как легкие буквально пылали огнем, а зрение начало медленно падать. Если бы он только мог ударить Локи хотя бы раз, умирать было бы не жалко.
Поддавшись инстинктам, Тони попытался двинуть асу коленом между ног, но Локи сумел увернуться так, чтобы удар пришелся в бедро, и Старк готов был поклясться, что ударил кирпичную стену.
Сил для борьбы больше не осталось, без костюма ему не хватало мощи, чтобы вырваться из цепей. И в конце концов он почувствовал себя просто жалкой пустой оболочкой того, что когда-то было Тони Старком.
А потом сжавшая шею рука стала непреодолимым препятствием его попыткам оставаться в сознании, и все погрузилось во тьму.