Like A Mirror

      За все время заключения Старк еще ни разу не проявлял такой агрессии.       Локи убрал цепи, позволив Тони опуститься на пол, когда вдруг понял, что он больше не двигается. Глаза смертного были закрыты, но он все еще дышал.        Тогда ас сделал два глубоких вдоха, пытаясь успокоиться и избавиться от безумной ярости, которая продолжала пылать в груди, искушая его сладкими картинками крови и человеческой смерти. Часть его все еще боролась с желанием добить Старка просто из-за того, что он увидел в глубинах его разума.       И совсем неважно, что Локи по собственной воле заставил подсознание смертного открыться. Наблюдать воспоминания Старка — проживать их, как будто у него тоже была огромная рана в груди, а рот заполнил песок, и это он пытался привлечь внимание безразличного отца — было слишком тяжело. Слишком похоже на его личные травмы, а потому руки сами чесались оборвать жизнь Старка. Локи не мог смириться с мыслью о том, что простой смертный жил с такими же ранами — смертный, лицом к лицу столкнувшийся с ужасом Пустоты и сумевший его победить. Чего никак нельзя сказать об асе.       Он проглотил застрявший в горле ком. Нельзя терять самообладание, нельзя показывать слабость.       Лицо Тони оставалось напряженным даже в бессознательном состоянии, а на шее, чуть выше бледного следа ошейника, виднелись яркие отпечатки пальцев Локи.       Теперь он понимал, что именно сломило Старка. Не детство без отцовской заботы, не пытки, не вживление куска металла в грудь, а чувство вины по отношению к детям, которых он даже не знал. В какой-то степени Локи разочаровался столь непростительной слабости Старка. Однако прекрасно осознавал, каково это: забраться на самую вершину жизни, чтобы потом внезапно рухнуть вниз, в бездну, куда не пробивается даже луч солнечного света.       Он ощущал триумф смертного до начала сражения, его непоколебимую уверенность в победе ровно до того момента, когда ситуация вышла из-под контроля.       Ему ведь тоже приходилось такое испытывать, и не раз. Он тоже ощущал свою значимость, когда обнимал Фриггу — мать, к которой никогда не питал той зверской обиды, что разгоралась в нем по отношению к Одину — сразу после убийства Лафея. Тогда он был настоящим героем. Но потом вернулся Тор, разрушив всякие надежды стать достойным — любимым — сыном.       Он наслаждался триумфом в тот раз, когда брат облажался в битве против Йотунхейма, и Один в кои-то веки узрел, сколь высокомерным, глупым и избалованным царевичем был его первенец на самом деле. Да, то был момент чистого превосходства, ибо он наконец открыл глаза псевдопапаше на сущность любимого сынка. Он показал Одину, который всю жизнь пропускал его слова мимо ушей, как прав был на протяжении многих лет. Но стоило Всеотцу изгнать Тора, у Локи все сжалось внутри.       Не этого он добивался.       Ас по сей день помнил, как весь его маленький мир рухнул в одночасье, как горло сдавило осознание причастности к непредвиденным последствиям. Тогда он впервые почувствовал себя таким юным, но уже пропащим.       Тор должен был понести наказание, должен был лишиться трона, но оказаться в изгнании...       Впрочем, это случилось еще до того жуткого момента, как он взял Ларец и с замиранием сердца наблюдал синеющую кожу. До того, как обнаружил внутри себя монстра, скрытого ложью Всеотца. И до того, как все вдруг обрело совершенно новый смысл: вот почему Тор, несмотря на свою заносчивость, безалаберность, высокомерие, всегда оставался любимчиком с нерушимым правом занять трон, в то время, как сам Локи везде был лишним, неправильным. Изгоем.       Он сжал кулаки, медленно выдохнув. Какой толк хранить воспоминания из прошлой жизни, до падения.       Глянув на смертного, Локи наколдовал полное ведро воды.       На нежности не было ни времени, ни терпения — особенно тогда, когда желание добить Старка никуда не делось — однако Локи было необходимо привести его в чувства, дабы получить ответы на интересующие его вопросы или, по крайней мере, отвлечься от дурных мыслей.       По щелчку пальцев ведро само окатило бессознательного смертного ледяной водой.       Старк подскочил, приглушенно вскрикнув, а затем сел, закашлявшись и грубо выругавшись.       Коснувшись лица дрожащей рукой, он внимательно посмотрел на Локи, и на миг в его глазах сверкнул такой животный страх, что ас инстинктивно отступил назад.       Старк молчал. Его руки сжались в кулаки, плечи заметно напряглись, совсем как в то утро, когда Локи впервые увидел его состояние после ночного кошмара.       Он желал развеять его страхи, узнать, была ли та ночь наполнена теми же снами с привкусом песка и крови. Однако вряд ли Старк сейчас хорошо соображал. Он даже не пытался встать, по-прежнему сидя на полу, привалившись спиной к стене и тяжело дышал. Казалось, даже не заметил исчезновение цепей.       — Алкоголь, — прохрипел Тони. После мощной вспышки гнева горло болело адски.       — Алкоголь? Это твой ответ на все?       — Хочу выпить, — Старк сделал несколько глубоких вдохов. — Чего-нибудь покрепче.       Впервые за все время он попросил о том, в чем действительно отчаянно нуждался. Вот только Локи до сих пор не забыл противный металлический привкус во рту, ярость, полыхающую в сердце и постыдное унижение, испытанное под взглядами насмехающихся Мстителей в день, когда был вынужден оставить Мидгард и принять на себя роль пленника Тора.       — С какой стати я должен выполнять твои просьбы? Вдруг мне нравится любоваться твоими мучениями? Так… расслабляет, — произнес ас, вернув Старку его же колкость.       Глаза смертного наводнила ненависть, но за завесой первозданной ярости, Локи видел полностью побежденного человека, жалкие останки того, кто когда-то, вероятно, был самым гордым существом на Земле. Этот взгляд был слишком хорошо знаком, и что-то вдруг екнуло в груди, ибо ас точно знал ту боль, которую Старк безуспешно старался скрыть: боль того, кто действительно пытался, пытался так много раз, но в итоге снова и снова терпел неудачу.       — Не понимаю, как Тор еще не потерял веру в твое исправление. Если хочешь знать мое мнение, я бы умер со стыда, будь мой брат таким монстр…       Закончить Локи ему не дал. Рука взметнулась сама собой, прежде чем он вообще понял, что произошло. А осознав, буквально отскочил назад. Нет, он не ударил Тони в полную силу, ибо не стремился по-настоящему ранить его, но этот всплеск агрессии выдал то, какое сильное влияние оказали на аса слова Старка.       — Придержи язык, смертный, иначе в следующий раз мне придется его вырвать, — предупредил он.       Тони тряхнул головой, чтобы прийти в себя. И медленно вытер кровь с разбитой Локи губы. А затем вдруг зашелся хриплым смехом, в конце концов переросшим в кашель.       — Ты серьезно веришь, что своими угрозами можешь меня запугать? Ты уже достаточно поиздевался над моим разумом. Вряд ли можно придумать что-то хуже.       Губы Локи изогнулись в безумной улыбке, когда в голове одновременно возникли воспоминания о Таносе, Читаури, об Одине, открывшем жуткую правду, уничтожившем его двумя короткими словами.       — Всегда есть нечто худшее, Старк.       Смертный прислонился головой к стене. В глазах больше не было ненависти, только усталость.       — Так чего ты ждешь?       Он даже не подумал встать, прежде чем бросить вызов богу. Все так же сидел, смиренно ожидая конца. Теперь, когда гнев сменился усталостью и осознанием полного бессилия перед асом, он снова принялся бросаться пустыми словами, вместо того, чтобы действовать.       И, стоит признать, Локи испытывал удовлетворение при виде побежденных врагов, но только не в случае с Железным человеком.       Будь на его месте Романофф, агент Бартон, человек вне времени или зверь, он мог бы наслаждаться их отчаянием, мог ловить настоящий кайф, ломая их морально и физически, порабощая и уничтожая.       Но Старк был другим, и потому ас желал сокрушить его словесно, бросаясь колкостями, в ответ на очередную провокацию, подорвать его волю собственными руками. Он — тот, кому суждено победить Старка, никак не трусливый Мидгардец, позорно прикрывшийся беспомощными детьми.       В следующее мгновение в руке Локи появился стакан, наполовину наполненный алкогольным напитком, которым, вроде бы, наслаждались Мидгардцы. Под молчаливым взглядом Тони, он поставил его на пол и искренне удивился, когда смертный схватил стакан, без колебаний осушив его за пару глотков.       Старк содрогнулся, закрыл глаза, сделав два глубоких вдоха. А когда вновь поднял веки, взгляд словно наполнился жизнью.       — Отравлено?       Локи в изумлении поднял брови.       — Тебе не приходило в голову, что об этом стоит спрашивать до того, как пить?       Тони пожал плечами, разбитые губы растянулись в улыбке.       — А смысл? В любом случае ты нашел бы способ подсунуть мне яд, если бы захотел.       Теперь его кожа не выглядела мертвецки бледной, как будто алкоголь, содержащийся в напитке, пополнил запас жизненных сил и энергии. Не выпуская из рук стакан, словно ожидая, пока он наполнится вновь, Старк встал, опираясь на стену. На его лице не было и тени апатии, хотя привычной самоуверенности тоже не наблюдалось. Свободной рукой он помассировал пострадавшую шею аккурат в том месте, где Локи мог узнать отпечатки своих же пальцев.       — Ты в самом деле так слаб? — спросил ас, перетягивая его внимание с пустого стакана на себя. — После всего пережитого, твой дух сломили чьи-то неизбежные смерти?       На мгновение могло показаться, что Старк вот-вот готов был броситься в драку.       — Что ты знаешь об этих смертях? — зло прошипел он.       Локи глумливо улыбнулся.       — Гораздо больше, чем ты думаешь. Тех детей в любом случае ждала гибель, неважно с твоей помощью или без.       Ас вдруг вспомнил, как чувство ужаса и беспомощности облепили его тело, будто смола, пока он рылся в сознании Старка. Смертный был настолько поглощен страхом и самоненавистью, когда детские тела рухнули на землю, что, кажется, даже не заметил, что там случилось на самом деле.       — При удачном стечении обстоятельств ты действительно мог помешать врагу, мог даже умудриться сбежать, но спасти их — нет. Энергия Тессеракта отнюдь не та преграда, которую по силам преодолеть простому смертному.       Или завладеть ею — добавил он мысленно.       — Тессеракта? — в замешательстве переспросил Старк.       Локи вздохнул.       — Бился против человека, не ведая о его силе?       — Зато ты, конечно же, ведал, — взгляд Тони сочился недоверием. — Наверное, вы с мистером Таном были типа братанами в летнем лагере для злодеев?       Легкая улыбка тронула губы аса. Пускай он, как обычно, не совсем понял, о чем болтал Тони, и все-таки был счастлив слышать тот самый, пропитанный иронией голос, который больше всего привлекал его в смертном.       — Если хочешь обвинить меня в союзничестве с краснолицым, спешу тебя разочаровать.       — Тогда что ты там забыл?       — Охотно поведаю. Сразу после того, как ответишь на мои вопросы.       Старк поджал губы, промолчав, хотя отказ был очевиден. И напрягся в ожидании божьей кары за неповиновение.       Локи долго смотрел на него, не говоря ни слова. С одной стороны хотелось спровоцировать Тони, немного поиздеваться, пытать до тех пор, пока он сам не заговорит, заставить страдать и наслаждаться его болью. А с другой — просто дать перерыв, ибо апатичный, неразговорчивый Старк был совсем не в его вкусе.       Вместо человека внутри блестящих доспехов, на губах которого всегда играла наглая улыбка, а слишком длинный язык сыпал оскорблениями, подколками и иронией, сейчас Тони представлял из себя гротескную пародию на героя: влажные волосы прилипли ко лбу, неухоженная борода делала его похожим на дикаря, а пальцы с силой сжимали пустой стакан, словно щит.       Лицо Старка запятнала кровь, вокруг шеи и запястий красовались следы от оков. Но несмотря ни на что, взгляд по-прежнему оставался вдумчивым. Живым.       — Просто дай знать, когда будешь настроен на разговор.       Не дожидаясь ответа, Локи повернулся к нему спиной.       Погрузившись в недра разума противника, он совершенно случайно обнаружил гораздо больше, чем искал. А потому до сих пор мог чувствовать горький, опаляющий ком злобы, вставший поперек горла.       Стоило многое обдумать, в том числе крайне противоречивые эмоции, связанные со Старком и целым ворохом его тайн. Процесс освоения новых заклинаний в гордом одиночестве позволит немного расслабиться и, возможно, уничтожить подсознательное желание избавиться от смертного раз и навсегда.