Like A Mirror

      Локи посмотрел на него таким отстраненным, слегка смеющимся взглядом, каким обычно смотрят на забавных маленьких животных.       — Просишь предоставить доступ к моему разуму?       Тони покачал головой.       — К сожалению или к счастью, я еще не совсем тронулся, да и магических сил у меня нет, не то чтобы я действительно в них верю. Так что тебе придется просто ответить на мои вопросы, — он скрестил руки на груди, вернув серьезное выражение лица. — Что ж, Гавриил, — Тони мысленно похвалил себя за новое остроумное прозвище, поклявшись рано или поздно усадить Локи за просмотр Сверхъестественного, просто чтобы увидеть его реакцию на Трикстера, — расскажи о себе. Что не так с твоей жизнью?       — С какой стати я должен говорить об этом с простым смертным, к тому же моим заключенным?       — Я любопытный. Ну, почему ты решил стать рогатым злодеем с безумным смехом? Не думаю, что только из-за любви к коже.       Бог нахмурился.       — Ты друг Тора. Тебе должно быть это известно.       Тони пожал плечами.       — Да, конечно, мы все слышали его версию о твоей склонности к истерикам. Причем не единожды, если говорить откровенно. Но никто никогда не слышал твою собственную.       После этой фразы в воздухе повисла тишина. По изумленному лицу Локи Тони понял, что, вероятно, впервые в жизни кто-то спросил его о случившемся. Его, не Тора. Впервые кто-то засомневался в словах бога грома.       Но очень быстро изумление аса сменилось раздражением, близким к гневу.       — Будь аккуратнее, Старк, я уже говорил, что не хочу слышать о нем.       Тони беззаботно махнул рукой, ибо его интересовали эмоции бога, а не его угрозы.       — Ладно, понял, никогда больше не произнесу его имя, но, серьезно, Рудольф, что, черт возьми, между вами произошло?       Взгляд зеленых глаз стал еще жестче, если такое вообще возможно.       — Тебя удивляет, что я желаю смерти одному конкретному человеку? Человеку, который притворялся моим братом только потому, что мы выросли вместе, и я всю жизнь терпел его надоедливое присутствие?       В его голосе слышалась явная угроза, как и всегда, когда предметом речи был Тор. Тони понимал, какую опасную игру затеял: одного неверного слова или неосторожного взгляда станет достаточно, чтобы пробудить в Локи желание убивать. Но вместе с тем Старк знал, что вытянуть информацию из разъяренного психопата куда проще, чем из спокойного, собранного аса.       — Меня удивляет, что ты придаешь этому столько значения. Не пойми неправильно, я тебя не виню. Вечное соперничество с не-братом, факт того, что папочка предпочел слегка туповатого воина-блондинку гениальному засранцу-колдуну, не уделял тебе должного внимания, хотя из вас двоих ты был достойнее…       — Старк, — прорычал Локи.       Тони ходил по самому краю бритвы, но все равно проигнорировал явное предупреждение.       — Потом ты узнал об усыновлении, за чем последовал вполне логичный нервный срыв и менее логичная попытка убийства того, кого ты раньше считал братом. Что-то пошло не так, ты исчезаешь, златовласка скорбит по тебе, но некоторое время спустя появляешься здесь, на Земле, еще более сумасшедший и, к тому же, в плохой компании.       Локи медленно встал — слишком медленно, грациозный, словно пантера, готовая к нападению.       — Лучше замолчи, если жизнь дорога.       Тони прекрасно понимал, что перешел черту. Зловещее чувство страха подсказывало бежать из комнаты без оглядки, но он не двинулся с места.       — Лелеять обиду на семью, которая все время лгала и поддерживала только Тора? Конечно, я это прекрасно понимаю. Но ненавидеть своего назойливого белокурого братца настолько, чтобы сперва попытаться его убить, а потом завоевать планету, где живет его подружка, чтобы досадить ему? Слегка экстремально даже для меня, хотя я совсем не робкого десятка.       Он отпустил Тора и исчез в междумирье. В той темной, холодной пустоте, которая разъедала разум Тони, когда он вошел в портал. Но Локи вернулся, а вместе с ним армия Читаури, стремясь завоевать Землю путем молниеносной войны.       Нет, Тони еще многого не знал, слишком многое Локи держал в тайне.       — Слегка экстремально? — шаг, и бог оказался менее, чем в двух метрах от него — высокая фигура с яркими зелеными глазами, полными ярости и безумия. — Ты не подозреваешь, каково это — быть всеми обманутым, верить в судьбу взойти на престол, а на самом деле оказаться всего лишь пешкой.       На сей раз Тони не смог сдержать ироничную улыбку.       — Нет, не представляю. На самом деле, со мной всегда все были предельно честны. Особенно мой названный папаша, такой заботливый, что, выражаясь твоим языком, похитил мое сердце, — от злости у него перехватило дыхание. Даже годы спустя, мысль о предательстве Обадайи отзывалась горечью в душе, словно он до сих пор не мог поверить в правдивость его гнусного поступка, до сих пор чувствовал, что вот-вот умрет с дырой в груди. Локи прекрасно видел всю картину целиком, но ему по-прежнему хватало наглости говорить подобное. — Может Всепапуля пытался вырвать из тебя то, от чего зависела твоя жизнь, когда вскрылась правда об усыновлении? Или сам факт того, что трон достался не тебе, слишком сильно задел твою гордость?       — Меня никогда не волновало правление, — крикнул Локи, швырнув Тони к стене с помощью магии.       Никогда прежде Старк не видел его таким взбешенным: если раньше Бог просто раздражался и злился, то сейчас все его тело тряслось от с трудом сдерживаемой ярости. В безумных глазах читалось обещание неминуемой смерти, руки окутал зеленый свет, от которого Тони бросало в дрожь.       И тем не менее, он был слишком зол, чтобы заткнуться.       — Так чего ты хотел? Отцовских обнимашек? Похлопывания по плечу? — он кое-как отлепился от стены, хотя и не слетел с катушек настолько, чтобы атаковать Локи. По крайней мере, не голыми руками. — Тысячи людей по всему миру узнают о своем усыновлении, но не истерят, не пытаются развязать геноцид и не вторгаются на чужую планету, — Тони не понимал, чего он хотел добиться своими словами: получить ответы или причинить богу еще больше боли. — Какая огромная трагедия. У тебя есть любящий брат, готовый защищать тебя даже от людей, для которых ты как кость в горле, и отец, пускай скрывший факт усыновления, пускай отдающий предпочтение Тору, но он вырастил тебя как родного сына.       Он замолчал, только когда в легких закончился воздух. Теперь Тони был твердо уверен в одном: он — труп. И последним, что он увидит перед смертью, будет кулак, который размозжит ему череп.       — А что же насчет тебя, Старк? — прошипел вместо этого Локи. — Ты считаешь свои страдания ужасными, считаешь, отсутствие сердца делает тебя особенным. Но истина в том, что ты всего лишь человек, которого предали. Один из немногих.       В каком-то роде разможженный череп был бы лучше. Тони надавил на все божьи раны, стоило предвидеть, что он ответит тем же, выбирая подходящие слова, чтобы ударить больнее.       — Разумеется. Полагаю, ты эксперт в области «хэй, посмотри на своего почти отца, когда он вырывает сердце из твоей груди и признается, что уже пытался убить тебя раньше», — произнес он, скрывая ярость за иронией.       Свет, окружающий божьи руки, стал ярче, как и безумие в его глазах.       — Мои муки страшнее. Ты жалкий, надоедливый смертный. Ты не знаешь, как это, всю жизнь быть не в своей коже, лишь бы только скрыть чудовище, живущее под ней.       — Оставь свои метафоры, северный олень, они тебя не красят. Оправдывать собственные ошибки сиротством? Не прокатит. Тебе не приходило в голову, что ты монстр потому, что ведешь себя как монстр? И не при чем здесь черт-знает-чьи-убеждения.       — Это чушь, придуманная теми, кто лжет себе и это признает. Невозможно излечиться, когда ты по природе чудовище, — бог сделал еще один шаг навстречу, оказавшись в опасной близости от Тони. — Ты ничего не знаешь, Старк.       — Я знаю, что нашу сущность определяют действия и поступки, а это каждому под силу изменить.       Он сам не мог до конца поверить в сказанные слова, ведь даже прекратив массовое создание оружия, оставался Продавцом смерти, с руками, омытыми кровью маленькой девочки. Он продолжал совершать глупые вещи, продолжал быть слишком высокомерным, чтобы успешно скрываться за маской героя.       Однако он верил в то, что еще может стать героем и, возможно, часть его по-прежнему желала исправиться, несмотря на все его недостатки.       — И знаю, что мы сами выбираем свой путь, — произнес он.       Маниакальный смех Локи заполнил комнату.       — Я родился монстром, — он схватил Тони за руку, резко притянув смертного к груди. — Даже с помощью магии Всеотца, я все равно остаюсь чудовищем, которым пугают детей, которого сама судьба ненавидит с рождения.       Чувствуя, как трудно стало дышать, ощущая дыхание бога на своем лице, Тони вдруг осознал, что ас, возможно, говорил не метафорами. Смотреть на него было все равно что смотреть в зеркало, как будто перед ним стоял другой Тони Старк, чуть более отчаянный и безумный, чем он есть сейчас. Знакомые эмоции другого существа отдавались в груди тупой болью. Он знал: ирония лишь способ открыть уродливые стороны своей сущности, а ярость — щит, скрывающий глубокие душевные раны.       Люди называли его Продавцом смерти, и он принимал этот титул с улыбкой, как бы шутя, но со временем начал всерьез им гордиться, подписался под клеймом, которое люди с радостью к нему пришили, в конце концов обманув даже себя.       Хватка на руке усиливалась, пальцы впивались в кожу, а безумную улыбку бога заменила лютая ярость.       — Я худший из монстров, живущих во тьме. Потомок самых ненавистных и страшных созданий во всех Девяти мирах, и лучше тебе испугаться сейчас, смертный.       В одно мгновение Тони словно прозрел.       Между Тором и Всеотцом, Локи больше всего ненавидел себя.       — Но ты не хочешь им быть.       Гнев на лице аса исчез, за ним будто открылась кровавая рана.       И после этого Тони больше не мог говорить — его тело пронзила неожиданная, мучительная боль. Он не мог двигаться, не мог дышать, не мог даже думать, в то время как магия Локи выжигала его изнутри. Нервы пылали огнем, ноги подкосились, он не заметил, когда рухнул на пол и начал кричать, биться в конвульсиях, лежа на холодной, твердой поверхности, царапая ногтями доски, ища любой способ избежать этой смертельной агонии.       Локи все еще стоял рядом, молчаливой фигурой возвышаясь над его трясущимся телом. Возможно, бог наконец-то убьет его, хотя отчасти Тони был этому рад — так он получит желанное облегчение.       Он просто хотел, чтобы боль прекратилась.       Новая волна чистой, горящей боли накрыла его с головой, принося с собой еще большие муки, а затем его сознание отключилось.

***

      Когда все закончилось, когда Тони остался лежать на полу, задыхающийся, пронизанный потом до костей, Локи исчез.       Он лежал, слушая бешеный пульс, ожидая, чтобы биение сердца вошло в нормальный ритм. И когда дрожь немного утихла, он нашел силы сесть, чувствуя себя полностью разорванным и по крупицам собранным заново.       Когда Тони, все еще шокированный, но живой, вернул ясность ума, он понял, что бога нигде нет.       — Козел, — выдохнул он в тишину пустой комнаты.