Like A Mirror

      Все вернулось к тому, что было.       Тони находился в Башне, живой и здоровый, перемирие с Фьюри оставалось в силе, благодаря инопланетной угрозе, и Мстители потихоньку поправлялись.       Все вернулось к тому, что было раньше, лишь с некоторыми изменениями.       Тем утром прошла пресс-конференция. Тони блистал перед камерами улыбкой, позировал в своей привычной манере, высокомерно шутил о пленении и все еще выделявшихся на коже синяках, отвечал на вопросы с иронией и горьким сарказмом, возможно, немного более жестко, чем обычно.       — Нет, никаких громких объявлений, никаких радикальных изменений, ничего необычного. На этот раз я просто буду защищать мир от иноземной угрозы и доводить своего гендиректора до белой горячки, все как всегда, — сказал он. И журналисты рассмеялись, позабавились и успокоились.       Они облепили его по окончании конференции, на удивление Тони сумел найти слово для каждого, демонстрируя ангельское терпение, которым не отличался даже во время более важных мероприятий.       А в конце, покинул зал со стандартной, самоуверенной улыбкой.       Но это был не Тони.       Наскоро попрощавшись, он сел в машину, и усталость отчетливо проступила на его лице, что не укрылось от Пеппер даже под солнцезащитными очками. А, добравшись до Башни, Старк, не дожидаясь ее, молча засел в мастерской.       Напрасно Пеппер ждала встречи в течение следующих нескольких часов. За это время она успела разобраться с накопившимися за день бумагами, однако мысли постоянно бродили где-то далеко и заставляли ее отвлекаться, пока ей это окончательно не надоело.       После полудня, Пеппер сама решила встретиться с Тони лицом к лицу, спустившись в лабораторию просто так, без горящих контрактов и важных документов, требующих его немедленного внимания. Она вооружилась только своей решимостью и нарастающей болью.       — Ты умираешь?       Тони нахмурился, повернувшись к ней лицом.       — Что?       Пеппер собрала волю в кулак, чтобы не позволить голосу дрогнуть, показав вместо этого пустое равнодушие.       — Я спросила тебя, умираешь ли ты.       — Все понемногу умирают, — Тони пожал плечами. — Почему ты спрашиваешь меня?       — Потому что ты закрылся в себе. Прячешься в мастерской, избегаешь всех нас и не разговариваешь со мной, как тогда.       — Тебе не кажется, что ты слишком волнуешься?       Может быть, только о нем, о мужчине, которого она любила и по-прежнему любит, пускай теперь по-другому. О человеке, который на ее глазах вошел в портал с ядерной бомбой на плечах, возвращения которого она так долго ждала, желая помочь ему поправиться и снова стать прежним.       Только Тони не позволял ей этого сделать.       Пеппер отрицательно покачала головой.       — Ты почти не ешь и не спишь, только работаешь. Когда ты в последний раз говорил со мной или с ребятами, просто потому что хотел? Или сидел с кем-нибудь за общим столом? Или не вскакивал среди ночи в холодном поту от кошмаров?       Тони замер с выражением глубокой вины на лице, прежде чем гнев взял над ним, Старком, верх.       — Джарвис, — твердо произнес он.       — Нет, не срывайся на нем. Я говорила наугад, но, видимо, оказалась права.       Она прекрасно видела, как Тони поджал губы, пытаясь подавить раздражение, но ответа не получила.       — Почему бы тебе просто не поговорить со мной? — спросила, почти прокричала она, разрушив тяжелую, враждебную тишину.       На мгновение Тони вздрогнул.       — Мне не о чем с тобой разговаривать. Я в порядке, Пэп, — его улыбка была столь неуверенной, что Пеппер почти ощутила, как что-то оборвалось в груди. — Правда. Я только хочу быть готовым, когда придет время надрать задницы межгалактическим тварям.       Он говорил привычным ироничным тоном, но в деланном безразличии, за ширмой которого Тони пытался укрыться от целого мира и от нее, была явная трещина. И Пеппер ухватилась за эту трещину из последней надежды.       — Ты можешь мне доверять. Не знаю, что с тобой там случилось, и ты вовсе не обязан мне об этом рассказывать. Я просто хочу помочь, — она попыталась проглотить ком в горле. — Не отталкивай меня от себя.       — Я тебя не отталкиваю. Мне просто необходимо заняться важным проектом, — на секунду Тони засомневался, но потом трещина закрылась и, когда он снова посмотрел на нее. И в тот миг Пеппер показалось, будто перед ней стоял кто-то совершенно чужой. — Теперь, ты не могла бы уйти? Мне нужно кое-что доделать.       — Тони… пожалуйста.       Она почувствовала, как на глазах выступили слезы, стало невыносимо трудно дышать. Она так долго ждала этого момента. Больше месяца жила в страхе, надеясь только на внутреннюю силу Тони, веря в его возвращение… А теперь он вернулся, но мысленно как будто остался там, как будто она действительно его потеряла.       Раздался тяжелый вздох.       — Тебе следует отдыхать, а не беспокоиться обо мне, — сказал Тони более мягким голосом. Он поднял руку, коснувшись ладонью ее щеки. — Ты выглядишь уставшей.       Затем отстранился и повернулся спиной, прежде чем она успела хоть как-то отреагировать.       С чувством поражения, становящимся все сильнее и невыносимее с каждой минутой молчания, Пеппер направилась к лифту, чтобы оставить Тони в покое.

***

      Брюс как раз собирался вернуться в комнату после вечернего чаепития, когда в коридоре заметил ее фигуру — в полумраке, привалившуюся к стене, словно у нее не было сил стоять. Она была так неподвижна, что доктору стало интересно, как долго она уже там пробыла.       — Пеппер, с тобой все нормально?       Ее взгляд выглядел очень усталым, глаза блестели, и Брюсу показалось, что она едва сдерживала слезы.       — Да, — на мгновение она опустила веки, прежде чем снова взглянуть на него. — Нет. Я не знаю, что делать.       — С Тони?       На самом деле, он мог не спрашивать, все давно это заметили. Даже Тор и Стив, несмотря на беспокоящие их раны и отсутствие проницательности, коей обладали Наташа и Клинт, поняли, что их друг изменился.       Брюс пытался оставаться на стороне Тони, предложить свою компанию и некоторую помощь в мастерской, как в прошлом, но вскоре осознал, что инженеру предпочтительнее одиночество. Он ушел, не требуя объяснений и не навязывая свое общество, потому как слишком хорошо знал, насколько одиночество порой выручает. Однако его беспокойство росло день за днем и, как оказалось, беспокоился не только он.       Сделав глубокий вдох, Пеппер кивнула.       — Он не хочет со мной говорить. Я пошла в мастерскую за объяснениями, потому что так больше продолжаться не может… но он не стал со мной разговаривать, — ее губы задрожали. — Он вел себя так же, умирая от палладия.       Казалось, она отчаянно пыталась взять над собой контроль, но не смогла и разрыдалась.       Брюс смотрел на Пеппер широко раскрытыми глазами, как олень на свет фар. Ведь эта женщина всегда оставалась непоколебима, была сильнее его, сильнее Тони, может быть, даже сильнее их всех. И теперь она плакала как ребенок, закрыв руками лицо, плечи вздрагивали при всхлипах, и отчего-то ее боль стала для Брюса огромным ударом.       Он действительно не думал, когда робко к ней потянулся, он только следовал своим инстинктам.       Брюс обнял ее осторожным жестом, чтобы подарить Пеппер хотя бы толику утешения, но она тут же вцепилась в его рубашку, как в спасительный круг, будто только так могла продолжать дышать. В его руках, она казалась столь изящной и хрупкой, и на мгновение он всерьез испугался, что не заметил, как превратился в свое альтер-эго, пускай на коже не было ни намека на зеленый оттенок.       — Ты ведь знаешь Тони, — пытался он ее успокоить, смешав воедино правду и ложь. — Мастерская — то место, где он чувствует себя в безопасности и прячется, зализывая раны. Ему нужно время, чтобы встать на ноги.       Она кивнула, уткнувшись лицом ему в шею.       — Просто… просто мне тяжело это терпеть, — пробормотала она перед тем, как голос опять задрожал в рыдании.       — Я знаю.       Видеть Тони блеклой тенью его прежнего «я» было больно и для самого Брюса. Он даже не мог представить, каково пришлось Пеппер.       Доктор молча прижимал ее к груди, не видя смысла в пустых словах. И скоро почувствовал, что она медленно успокаивается. Его рубашка намокла от слез, всяческие слова как будто застряли в горле.       Пеппер подняла голову ровно в тот миг, когда он почти коснулся пальцами ее волос. Рука Брюса замерла в воздухе, он вдруг почувствовал себя еще более неловко, чем раньше, глядя в ее полные слез глаза. А затем внезапно обнаружил, что губы Пеппер накрыли его.       И замер.       Ее губы были мягкими и солеными от слез. Столько лет минуло с тех пор, как он в последний раз целовал женщину, что сейчас Брюс едва не потерял голову.       Он резко отстранился, сердце бешено колотилось в груди, и увидел в глазах Пеппер смущение.       — Прости, — произнесли они хором, прежде чем потупить взгляд в пол.       — Нет, это сделала я.       — Это я во всем виноват.       — Мне не следовало так поступать.       — Я не хотел тебя отвергать.       — Не понимаю, что на меня нашло.       — Это все Тони.       — Именно, и это было глупо.       — Правда, Пеппер, все в порядке.       — Просто притворись, что ничего не было.       Затем наступила тишина, слишком глубокая, а они все еще находились слишком близко друг к другу. Наверное, Брюсу следовало пожелать Пеппер спокойной ночи, закрыться в комнате и забыть все, что здесь сейчас произошло — вкус Пеппер на губах, ее слезы, залившие рубашку, тепло ее тела, — но оставить ее одну, с мыслями о Тони и этом глупом поцелуе, доктор не мог.       — Не хочешь чая? — спросил он более грубо, чем ему бы хотелось.       Пеппер замялась.       — Я… да, спасибо.       Они перебрались на кухню, где Брюс действительно отвлекся на приготовление чая. Он стремился чем-нибудь занять руки, чтобы не бросать на нее короткие взгляды.       Никто из них не промолвил ни слова до тех пор, пока на стол не опустились две чашки дымящегося напитка.       — Спасибо, — прошептала Пеппер, беря свой чай.       — Всегда пожалуйста.       Следующие пару минут снова прошли в тишине, и тот поцелуй еще как будто витал между ними.       То был глупый момент слабости, ошибка, недостойная оставить в памяти след, однако для Брюса все было иначе.       Он понял это еще тогда, взглянув в лицо Пеппер среди разрушенной комнаты, почувствовав, как в груди вдруг поднялась волна дикого ужаса от мысли, что Халк мог причинить ей боль. А затем, поняв, что на ней ни царапины, доктор ощутил огромное облегчение. От улыбки Пеппер в душе Брюса разлилось тепло, какого он не чувствовал со времен Бетти.       Осознав свое чувство, он никогда бы не смог решиться на действия, но поцелуй словно сделал все более реальным. Слишком реальным.       — Думаю, мне стоит уехать на несколько дней, — внезапно сказал он.       На лице Пеппер промелькнул испуг.       — Ты ведь вернешься?       — Конечно. Тони дал ясно понять, что лаборатория слишком мала для нас обоих, поэтому, кажется, мне будет полезно вернуться в Индию, чтобы помедитировать после… последних событий. Неделя, не больше, — Брюс попытался улыбнуться. — Так что у тебя появится шанс организовать встречу с Фьюри без лишних рисков.       Пеппер отвела взгляд.       — Я понимаю. Да, думаю, это хорошая идея.       — Все в порядке?       Она робко улыбнулась, слабость сменилась банальным истощением, и женщина перед ним вновь стала генеральным директором Старк Индастриз.       — Не беспокойся, мне просто нужно было выговориться, — она осторожно положила руку ему на плечо. — Спасибо тебе.       Брюс одновременно боролся с желанием как отступить, так и накрыть ее руку своей.       — Не стоит.       Я сбегаю, просто потому что не умею иначе.       — Тони сильный. Будь уверена, — но он умолчал о том, что внутренние демоны порой бывают сильнее. — Позвони мне, если что-нибудь понадобится, или если захочешь, — сказал доктор, когда они оба поднялись.       Пеппер взяла чашки и направилась к раковине, мягко отказавшись от его помощи.       — Обязательно, — ответила она, не оборачиваясь.       Но оба знали, что это была ложь.