По-другому

Гисла улыбается нагло, смеется звонко, ведет себя, как Орлеанская королева и раздражает всем своим существом. Ролло не может помочь себе, когда чувствует, что влюбляется. ×××××××××××××××××× — Ты такой глупый, Ролло, — фыркает она, когда он приносит ей цветы — свежесобранный букет ромашек, но протягивает руку, забирает его себе, подносит к лицу. Ролло хочет, чтобы она ему улыбнулась, но она только вдыхает аромат и качает головой, — там, где я родилась, мы собирали ромашки каждый день. Спасибо, гномёнок. Он готов принести ей еще сотню таких букетов. ×××××××××××××××××× — Ты красива, как закат, ты прекрасна, как цветы, Гисла, Гисла, будь моей принцессой ты! Ролло не умеет сочинять стихов — для этого всегда существовали барды — но ее волосы развиваются на ветру, и черты лица подчеркнуты лучами заходящего солнца, и он не может остановить себя от лирики. Гисла поворачивается к нему, смотрит недоуменно, приподняв бровь, а потом, наконец-то, наконец-то, наконец-то, улыбается. — Ты такой странный, Ролло, — говорит она, а на губах застывает мягкая улыбка. Ролло чувствует, как в животе порхают те самые бабочки. ×××××××××××××××××× Ролло приглашает ее на танец. В лагере особенный вечер. Они поют песни, пьют вино и танцуют, пока солнце медленно уплывает за горизонт, и Ролло приглашает ее на танец. А она соглашается. Песня льется тихими нотами, заполняя все пространство вокруг них, пальцы музыканта мягко касаются струн, и Ролло в очередной раз удивляется, как такие простые махинации создают такие, казалось бы, невероятные вещи. Гисла смеется, когда он обнимает ее за талию. — Мы такие нелепые, Ролло, — тихо шепчет она, разомлев от вина, и Ролло кивает, аккуратно берет ее за руку. Они теряются в каком-то только им известном танце, и она смеется все звонче, музыка и вино кружат им голову, и мир, трещащий по швам, кажется таким незначительным. Гисла снова ему улыбается, и Ролло снова думает о том, что готов позволить миру разрушиться, если она этого захочет.