***
Халдир не понял, куда с невероятной стремительностью делись его братья. Орофина он вскоре заметил с краю площади, а вот Румила и Льяны след простыл. Он уже направлялся к держащимся в стороне другим эльфам своего небольшого отряда, но его остановили. Учтивый негромкий голос мужчины добрался до него сквозь разговоры почти разошедшихся жителей Бриг. — Что вам нужно? Маленький мужичок, представитель бургомистра, который и сам стоял здесь же, но с эльфом соблюдал дистанцию, на миг словно растерял слова, которые собирался сложить в просьбу. Слишком чужим, холодным, будто на секунду снизошедшим до людских горестей, этот белокурый эльф с высоты своего роста взглянул на него с пробивающим до мороза выражением. Но мужичок подобрался и отчеканил: — Вы были на площади, когда бургомистр говорил, а потому знаете о том, какие проблемы… Э-э-э… возникли у нас в связи с чьей-то воровской деятельностью. Бургомистр и его жена-а, — неловкий мах в сторону самого главы деревни, — переживают по этому поводу. Наша стража не так хороша, как хотелось бы, её легко дурят… — Так почему же она всё ещё остаётся стражей? — справедливый упрёк в интонациях эльфа, но защититься нечем, потому мужичок продолжает со смущённым смешком: — Какая есть, что уж поделать?.. От лица бургомистра хочу попросить вас о помощи. Мужичок замолк сразу, как только тёмные брови на относительно белом лице недобро дрогнули. Халдир не торопился с ответом, но его молчание расценили несколько иначе: — Конечно-конечно, мы заплатим вам! Просто мы наслышаны о способностях эльфов, нам кажется, что вы бы справились с этим делом… — Хорошо, — чересчур резко прервал он полуоправдания, которые не были ему неинтересны. Мужичок возликовал, но Халдир поспешил уйти от него, тем более Орофин издалека явно тоже прислушивался и выглядел, мягко говоря, раздосадованным. — Значит, ещё задержимся? — скорее утверждал он, нежели спрашивал, когда Халдир приблизился. — Мы такого не планировали. — Мы не планировали и того, что нас обчистят, — сухо подметил Халдир. — Где?.. Но Румил и Льяна уже возвращались к ним. Оба были молчаливы и напряжены. — Он снова ушёл, — Румил сжал кулак до хруста. — Он начинает меня раздражать! — Мы остаёмся, — Халдир оглядел светлый небосвод, который с севера подпортили первые тучи. — Бургомистр просит нашей помощи. Я согласился. — По поводу шкатулки? — Румил скрестил руки, что-то про себя в весьма враждебном настрое прикидывая. — А что если это тот же самый вор, м? — Тогда в третий раз он от нас уйти не должен, — Орофин отстранился от стены и первый направился прочь от площади.***
Ишу чудилось, что он попал ногой в петлю, которая проворно затягивалась. Ему удалось скрыться от погони. В своём личном убежище, о котором не знали даже друзья, он просидел до самого вечера. Его убежище — ниша в стене между прилавками. Просто чудом успел он скользнуть туда. Ближе к вечеру с наступлением темноты Иш тихой походкой двинулся к таверне. Весь день тучи висели над Бриг и весь же день ни одна капля не омочила земли. Даже ветер не дул. Стояло душное затишье, которое ночью грозило всё-таки смениться на сильную грозу. В таверне было шумно. Музыка и пляски — и чего это народ решил сегодня поразвлекаться столь громко? Обычно в «Толсятке» без музыки, если только, конечно, какой-нибудь забредший бард не сыграет на своей дудке. Иш ничего не имел против песен, а сейчас они даже на руку — он проберётся к себе в комнату через окно и никто его не услышит. Иш уже готовился по старой стратегии взобраться на крышу конюшни, но со стуком раскрылись чьи-то ставни, и парень припал к стене, наполовину скрытый выступом сваленных тут же ящиков. — Не стоит прятаться. Я вижу тебя, жалкий воришка. О, этот рассерженный голосок. Широко улыбаясь, Иш чуть выглянул — длинная коса свесилась через плечо Льяны, которая зорко взирала свысока, сложив локти на карнизе. — Почему же жалкий? Я, между прочим, уже дважды не дался вам. — Жалкий, потому что промышляешь таким низким ремеслом! — эльфийка насупилась. Иш, подтолкнув к себе ящик, уселся, чтобы рассмеяться. А затем он откинул затылок к стене и послал насмешливое выражение девушке. — О благородная эльфийка, чем же мне ещё промышлять? Я всего лишь пытаюсь не умереть в этом мире. — Можно зарабатывать честно! Зачем же ты крадёшь? — Если бы я мог зарабатывать честно, думаю, я бы сделал это. — А зачем ты снова в окно забраться хотел? Если ко мне, то учти: я быстро кликну Румила! — ей хотелось пригрозить ему так, чтобы он навсегда забыл, как лазать в окна к девушкам и обворовывать их. — Зови хоть сейчас, — расслабленно потянулся Иш и удобно устроился на импровизированном стуле. — Только не видать тебе тогда твоих книг и заколки. Девушка над ним разобиженно фыркнула, покусала губу. А ведь действительно — крикни она Румила, и тогда этот прохвост не сбежит на сей раз! Если понадобится, она сама будет бежать за ним до тех пор, пока он не выдохнется! Но тут мысли Льяны повернулись в ином направлении и она, хитро сощурившись, выдала: — А я слышала, что говорил бургомистр Бриг. Я могу сообщить, что вор — это ты, что и шкатулка тоже твоих рук дело. Иш только вытянул ноги и самодовольно хмыкнул. — Ты не сделаешь этого. — Почему это?! — Хотя бы потому, что смелости не хватит. А знаешь почему? Потому что заколка тебе, скорее всего, и впрямь дорога. А если ты сообщишь городской страже, что вор я, то меня запрячут за решётку. А оттуда я не смогу отдать тебе то, что ты так сильно хочешь. Льяна с минуту колебалась. Этот воришка говорил уверенно так, что это девушку злило. Но может, в его словах есть правда? — Я никому не скажу, — казалось, что она идёт против гордости и закона. Отчасти так и было. — Только отдай мне заколку. Иш, обрадованный, что эльфийка так скоро согласилась, поднялся. — Что ж, я верну её. Но только её. На свои книжки можешь не рассчитывать. — Но! — Никаких «но», — с азартом улыбнулся он, и Льяна раздасадовано поджала губы. — Это мой улов, как-никак! «Всё равно скажу Румилу!» — мстителено решила Льяна. «Как бы мне выбраться из города?» — вдруг подумал Иш.***
Эта мысль — мысль о настоящем побеге — вдруг поразила его. Поразила просто потому, что никогда о подобном Иш не помышлял. Всегда заботы: «А как же мать? Как же друзья?» обременяли его, и он неизменно оставался на месте — в таверне, у матери под рукой. Если вспомнить его деятельность месячной давности, то он ведь крал деньги у приезжих и ради неё тоже. Видел, как крутится она в таверне, как обслуживает каждого, кто заваливается в двери, даже если он самая последняя сволочь и мало платит… Он крал, чтобы немного облегчить ей её незавидную судьбу. Думая о матери, о её сдержанности касательно работы, он никогда не интересовался у неё, почему она не хочет вновь стать той, кем была. О корсарах Умбара, о жестоких головорезах, которые любят считаться только с тёмной водой, Иш имел знания неполные, скудные. Иногда рассматривая мать после работы, стоя за косяком, он не верил, что эта спокойная, скованная какими-то внутренними цепями женщина, могла пиратствовать. Она почти не перечила хозяину таверны, снося его нелестные и грубоватые слова с демонстративной безразличностью, она, понимая, что за что-то ей не доплачивают, что постоянные посетители через раз хитрят, никогда не тыкала в это носом, а разворачивалась и с тем же равнодушием просто… Просто уходила. Иш не понимал. Пираты — это ведь гроза, буря, ледяная и страшная, пираты — дерзость, смелость, безрассудство, это деньги, слава и богатства! А его мать? Что такое его мать?.. Даже когда он предложил ей покинуть таверну, она отказала. Отказала, потому что, работая в «Толстяке», она могла могла занимать одну из комнат на третьем этаже. И Иш тоже мог. Она отказала, потому что решила и дальше гнуть спину здесь, нежели попытать счастье в ином месте. А теперь побег… Сможет ли он оставить её? Иш не знал. Ему казалось, что мать своё место нашла или же просто смирилась с уготовленным. А он — нет. Ему надоела Бриг, приелась. Пока он в ней сидит, его жизнь блекнет всё больше, и скоро может наступить полнейшая темнота, в которой он или сойдёт с ума или окончательно разуверится в себе и своих силах, способностях. Иша не тянуло посмотреть мир, но его тянуло туда, где будет хоть что-то новое. Он повертел в руках эльфийскую заколку, сидя в своём убежище. Она не была украшена каким-то камнями, но изящность её материала, его тихое сияние подкупали. Иш смог бы толкнуть её на базаре за немалые деньги. Если бы!.. Ладно, пускай эльфийская девчонка катится со своей заколкой. Он ведь сказал, что книги не вернёт. Пускай эльфийка радуется, что он вообще пошёл на компромисс… Иш вернулся под окна таверны. Сегодняшний вечер располагал к гуляниям — ветер дул тихий и словно бы уставший от тех безумств, что он творил всю неделю, и тучи, если и покрывали пространство над Бриг, выглядели менее устрашающими. Впрочем, если в прогулке себе отказывал Иш, так как его дело с эльфами было непростым, то деревенские стражники, получившее месячное крупное жалованье, совсем наоборот. Бурной компанией они шествовали к «Зелёному толстяку», чтобы провести незабываемый вечер и, может быть, ночь. Иш удобно стоял за домом среди ящиков, и стража его не видела. Дождавшись, пока компания госслужащих ввалится в таверну, Иш вскинул к окну с открытыми ставнями чуть мерцающие глаза и с усмешкой прикрикнул: — Ваше сиятельство! Не уделите ли вы великодушно капельку внимания жалкому вору? Лёгкий стук, словно задели стул или ножку стола, и немного взлохмаченная — потому что расчёсывалась — Льяна появилась в окне. Красивые блестящие локоны перепрыгнули её плечи и заколыхались на ветру… Иш засмотрелся так, что утерял дальнейшие насмешки и уставился на Льяну совсем по-другому. Это как она такая… Очаровательная посмела предстать перед ним? Это же… Незаконно! Иш сглотнул, чувствуя, как излишне сильно сжимает заколку, отчего запульсировали пальцы, попавшие на острое. — Ты принёс? — тихо и с такой надеждой, что пробирает до… А вот сейчас он как скажет, что договор отменяется и заколку он не вернёт! Посмотрим тогда, как изменится это красивое лицо, ибо и впрямь интересно узнать, увидеть, какие эмоции как на нём отражаются. Иш искренне не понимал своих мыслей и волнения, которое пришло вслед за ними. По эльфийке ясно было — она и не подозревает, что он может нарушить обещание. Наивность во всей своей первозданной красе… — Ну! Чего ты окаменел? — брови плавно сдвинулись, щёки — цвета спелого персика. Рассерженно отворачиваясь, Иш вытянул руку. Заколка блеснула. — Принёс. — Подбрось мне. — Нет уж. — Как-то по-особому нахально улыбнулся Иш, скрещивая руки и пряча заколку под подмышку. — Спускайся. — Зачем это?! — А страшно? — Не страшно! — оскорблённо заверили его и скрылись в комнате. Иш стал дожидаться. И зачем он это сказал? Лучше бы отдал заколку — и дело с концом. Отвязался бы от сородичей этой девчонки. Ну раз сделал, то всё. Пускай спускается. Может, он хочет получше взглянуть на её воспетую бардами эльфийкскую красоту…***
В день, когда городская стража получала жалованье, в «Толстяке» создавалась особая атмосфера. Таверна в одночасье принималась греметь не столько мужскими басами, сколько женскими щебетаниями. Разношёрстные барышни на любой вкус становились невероятно ласковыми и покладистыми, чем сразу привлекали к себе внимание. Мужчины охотно усаживали их на колени, а они — охотно тратили чужие денежки. Столики, маленькие и кругленькие, нельзя было разглядеть за уставленными блюдами; вокруг них располагались сразу по несколько человек, которые бахали кружками, и пиво плескалось на столешницу. А потом с другого конца таверны, закинув ноги на спинку стула, хмельно улыбающийся мужчина с красной шапкой набекрень провёл пальцами по балалайке. Воодушевлённый рокот, после которого — громкое пение, ибо слова песни жителям Туманной Бриг знакомы давно. — Ну постой же, дорогая! — боров с красными щеками прытко ухватил тёмную юбку. Женщина крепче прижала к себе поднос и шлёпнулась на мясистые колени. На её губах появилась игривая, но вынужденная улыбка. Поднос с тремя тарелками у неё отобрали, водрузили рядом, а в руки сунули мокрую по краям кружку. Терпко запахло пивом, чья горьковатая пена прибилась к краям. Блейн хитро, косо глядела на мужчину, пока тот довольно улыбался ей, руками пока что не настойчиво водя по её талии. Когда же Блейн резко опрокинула в себя пива, его улыбка сделалась ещё довольнее и ещё шире. — Блейн, чёрт бы тебя!.. Пятый стол! И девятый! — Мне нужно идти, — подмигнув, Блейн сильно упёрлась кулаком в толстую грудь. Неохотно, но её отпустили. Было жарко, душно, пахло выпивкой. Волосы Блейн собрала тряпичной повязкой, но чёрные влажные завитки падали на её шею. Пятый и девятый столики она обслужила тут же, с лёгкостью, выработанной здесь за годы, разобрав в пьяном лепете слова заказа. А затем — обогнуть один столик, другой, смахнуть с четвёртого пивные смолянистые капли, подтолкнуть к пятому стул, увернуться от цепких пальцев, ненадолго присесть на очередные колени, улыбнуться, азартно поправить чужой воротник, отклониться от поцелуя, собрать грязную посуду, поднять поднос над головой, избегая тех, кто нетвёрдой походкой брёл мимо, и, наконец, юркнуть в приоткрытую дверь кухни, чтобы там сбросить посуду и забрать вымытую. И всё сначала. Сама ночь стоит на повторе. Только сегодня Блейн внимательнее, чем обычно. Она высматривает эльфов, в чьём присутствии уверена. Но ни их светлых макушек, ни броского отчуждённо-вежливого поведения… Им претит сегодняшний шум? Слава дьяволу морскому. Осталось ей ещё эльфов обслуживать. — Эй, Блейн! — ленивый, резковатый голос. — Чего ты замерла-то?! Люди не ждут! Блейн обернулась. Прислонившись к стойке, стояла её напарница — коротковолосая и курносая Геррика, которую Блейн терпела с горем пополам. Геррика работала в «Толстяке» гораздо дольше, а потому считала своей прямой обязанностью несколько раз за день ткнуть Блейн носом в дела, от которых, ей всё мерещилось, бывшая пиратка нагло уклоняется. На языке вертелся ответ. Но Блейн… Отвернулась, стремительно скрываясь среди людей. Геррика мрачно ухмыльнулась, закинула полотенце на плечо и тоже подхватила поднос.***
— Давай спустимся вниз, Румил! Там весело! Почему я должна сидеть в комнате, я ведь тоже хочу посмотреть на жителей Туманной Бриг получше! — Льяна то оборачивалась на Румила, разглядывающего её заколку, то вновь просовывала лицо в дверной проём, слушая веселье первого этажа. — Когда он вернул её? — не слыша девушки, сухо вопросил эльф. — Пару часов назад, — Льяну жутко заинтересовал музыкант с балалайкой и красной шляпой, обзор на которого она получила сквозь лестничные перила. — Почему ты не сказала мне? Мы должны были особо потолковать с ним! — Ну не злись, Румил, — Льяна смиренно прикрыла дверь и с извиняющимся выражением подошла к нему. — Он не плохой человек, просто он был вынужден, — она уставилась на носки своих сапог, так как Румил странно прищурился. — Ещё скажи, что собралась с этим вором дружбу водить! — вспылил он. Дверь раскрылась, на пороге возник абсолютно спокойный Орофин, чьи брови медленно поднялись — Румил никогда не ругался с Льяной, а выглядел он именно так, словно собирался поругаться. — Ты права, Льяна, ты можешь спуститься с нами вниз. Только держись рядом. Враз забывшая об обидах, Льяна подпрыгнула и пружинящей походкой вышла. Орофин требовательно посмотрел на брата. — Наш вор вернул Льяне заколку! — он швырнул украшение на кровать. — Но не книги. — Книги не были ей дороги так, как заколка. — Не имеет значения! Ведь этот самый вор мог и шкатулку похитить. А мы задерживаемся разве не ради того, чтобы поймать его и расспросить? — Пойдём, Румил! — не желая отвечать, Орофин потянул брата наружу, туда, где резко раздался грохот разлетевшейся посуды — это случайно толкнули Геррику, которая теперь очень сердилась, но с клиентами в словесную перепалку не вступала. Не все из их эльфийского отряда изъявили желание спуститься к шумной трапезе. Столик, занимаемый ранее, пришлось променять на тот, что стоял в тесном углу, слишком близко придвинутый к стенке. Льяна, однако, спокойно вместилась, по бокам сели братья-галадрим. Эльфийка не испытывала интереса к еде и выпивке, зато охотно, как и собиралась, осматривала пьяных, немного грубоватых, не особо пахнущих мужчин человеческого рода, в чьих шутках через раз проступала пошлость и чей смех был настолько громким, что казалось, будто под его звучание стучат ножки стульев, на которых и сидели весельчаки. — Вы ведь тоже редко бываете в таких местах? — полушёпотом спросила она, доверительно глядя глаза в глаза, и Румил невольно смягчился. — Почти никогда. Даже поведать тебе нечего. — Но их веселье совсем не как у нас, — заметил Орофин, наблюдая за происходящим через плечо. — Есть хочешь? — Румил, окончательно подобрел, даже пододвинул стул ближе к Льяне. — А мясо есть? — вдруг поинтересовалась эльфийка.***
Иш, не боясь нашуметь, свободно завалился назад, на мягкие мешки с крупами. Если он уйдёт, то будет очень скучать по этой подсобке, которая в сложные дни заменяла ему убежище и нередко — кровать. «Жалкий воришка» закинул руки за голову и… улыбнулся. Он думал о Льяне, о том коротком, но насыщенном в эмоциях разговоре, когда эльфийка к нему всё-таки спустилась и… снова постаралась наругать его за нечестность и грязные дела. «А ведь на самом деле я не так уж и плох, как мог показаться», — оправдывался Иш перед самим собой, пока рисовал образ эльфийской девушки. Её лицо, красивые и немного рассерженные глаза — всё было полно странного участия к его судьбе. А ведь он, Иш, почти и не слушал её, только разглядывал и разглядывал, попутно привыкая к мысли, что какие-то деньки — и прощай, лесная красота, прощай, эльфийский цветок. Иш вспомнил, как схватил Льяну за косу, так, чтобы потрогать, полюбоваться, а девушка взяла и шлёпнула его по рукам. Он снова улыбнулся. Что-то там в подсознании вякнуло: «Ведёшь себя, как мальчишка», и Ишу впервые совсем не хотелось с этим подсознанием спорить. Мальчишка он или не мальчишка, какая разница? Волосы у Льяны и впрямь невероятно мягкие. Он узнал об этом и был собой доволен. А затем улыбка сошла. Всё, что он в шутку нафантазировал себе в отношении Льяны, было невозможным. Рядом с его правой ногой лежал вещевой мешок. Иш собирался перенести его в своё убежище-нишу в стене на торговой улице. Он хотел бежать из города. Покинуть Туманную Бриг. Ни с кем не прощаясь. А мать… Мать поймёт. Уж Иш-то знает, насколько его мать умная и догадливая женщина. Он никогда не старался скрыть от неё свою неприязнь к Бриг, как и желание убраться из неё куда-нибудь подальше. Он взрослый и изворотливый. Своего неизвестного эльфа-отца он может благодарить только за гибкость тела, лёгкость шага и зоркость. А с таким набором он не пропадёт. Иш вскинул мешок на плечо. Перенесёт его в нишу и всё. У него не стояло в планах уйти из деревни этой ночью — она почти закончилась. Утром он собирался встретиться с Ноксом и ребятами, как-то посвятить их в свои планы да потребовать свою часть прибыли со шкатулки — Нокс уже должен был где-нибудь толкнуть её… Помимо тех денег, которые он собирался выручить за дело, у него ещё имелись кое-какие сбережения с прошлых грабежей. Рубины с книжек Льяны он кое-как выковырял, спрятал в мешочке под поясом, сами книги сжёг. Его ждала долгая и, скорее всего, не очень простая дорога. Да, Война Кольца кончилась, оставшиеся орки теперь не опаснее мухи, но нарваться на них, озлобленных, не хотелось. Потому за целый день Иш также планировал раздобыть оружия. И только тогда — в путь. Он выбрался на улицу, отчётливо слыша хохот и разговоры со стороны главного входа — какие-то завсегдатаи «Толстяка» решили подышать свежим воздухом. Вскинув мешок на плечо, наметив укутанную тенью неровную дорогу, Иш быстро удалился от таверны и её звуков. Всё-таки слабость вора, его храм, его спасение — ночь. Иш любил ночь, наверное, чуть больше, чем собственную мать, и думал, что и мать любит море чуть больше, чем его, своего сына. Ночь выручала его не раз, ночь дарила ему ответы и делилась подсказками. Ночью он мог быть собой, мог не спать, когда спали другие, мог слушать и понимать тишину, разговоры которой были недоступны для простых человеческих ушей. Свою эльфийскую часть Иш ненавидел настолько же, насколько и любил. Она подставляла его при свете дня, когда люди видели его и чурались его, и оберегала, давала преимущества с наступлением темноты. Иш, сначала неловко ходивший по лезвию ножа из-за своего происхождения, научился на этом лезвии крепко стоять. Хотелось есть. Голод лениво поднялся из глубин, пробудил урчание в животе. Иш покривился, ибо теперь думал о том, как стащит с кухни в таверне что-нибудь съестное, а не о том, как нравятся ему ночное спокойствие и уединение. Навстречу из темноты кто-то шёл, кто-то, кого Иш почему-то не заметил и не услышал. Вор вскинул голову только когда призрак во плоти приблизился, когда собрался спокойно пройти мимо… Он вскинул голову и невольно качнулся в бок, прочь, дальше, чтобы ничем, даже рукавом, не задеть этого существа. Эльф. Эльф, который этот нелепый порыв заметил и даже замедлил шаг, пристально всматриваясь в лицо, которое вор собирался отвернуть, но не стал. Более того — Иш нахально улыбнулся и бодро поинтересовался: — Заблудились? Думаю, в «Толстяке» как раз ваши собратья. — Я знаю, где таверна, — Халдир не был готов заговаривать с ним. Серые, напоминающие сталь идеально чистого клинка, глаза Иша не задерживались надолго ни на чём. Иш, как мастеровитый вор, уже детально осмотрел и костюм эльфа, и его самого, гордого, отстранённого, вежливо-терпеливого — чего ещё ожидать от эдакой лесной шишки? — Ну, тогда бывайте здоровы, — зачесав пятерней светлую чёлку, Иш смешно поклонился и поудобнее устроил свой мешок. Удивительно долго смотрел Халдир ему вслед. Бездумно рассматривал его походку, как у охотника, ибо пятка едва касалась земли, его распрямлённые плечи, словно гордец в этом парне просыпался через раз, небрежно сбившиеся на спине волосы. И глаза. Глаза, как небо перед грозой, глаза, вызвавшие в Халдире какое-то смутное, не очень приятное чувство. Халдир поспешно отвернулся, ибо и Иш скрылся за поворотом. Встреча с этим юношей была одной из тех встреч, которые кажутся абсолютно неважными, оставляющими тяжеловатый осадок, не выходящими из головы до конца, а лишь ждущими момента, когда их владелец останется наедине с собой, и только тогда они пойдут на него приступом.***
— Блейн, на тебе тот столик, — хозяин пару раз тяжело положил на плечо Блейн ладонь. Лицо Блейн, лоснившееся от пота, с уставшими, тихо мерцающими глазами, повернулось, женщина постаралась высмотреть чёртов стол. Его загораживали сотрясающиеся от хохота тела. На столах, не умещаясь на мужских коленях, восседали кокетливо подогнувшие ножки девушки в ярких юбках. В руки Блейн сунули поднос с двумя тарелками с ароматно пахнущим мясом в них и тремя кружками пива. Скромный заказ по сравнению с другими. Подходя к указанным клиентам, Блейн замешкалась. Эльфы? Всё-таки явились? Она подступилась, стараясь не смотреть ни на кого, опустила поднос. Ей было трудно двигать даже руками — рядом сидел Халдир, потерянно глядя куда-то в сторону. Казалось, он совсем не замечал копошения рядом. Молчаливо расставляя тарелки и кружки, Блейн всё же пару раз вскинула глаза. Девушка-эльфийка напротив кого-то напоминала… И Блейн с холодом вспомнила: Льяна. Та самая Льяна, сестра отравленного эльфа. А рядом с ней Румил. Последняя кружка встала перед эльфами, и тотчас рука отвёрнутого от Блейн Орофина взялась за неё. Блейн упрямо глядела на Халдира, зная, что у неё в запасе несколько секунд, прежде чем её стояние около эльфов покажется нелепым и подозрительным. «Почему же ты не смотришь, эльф?! — пробилась острая мысль. — Знаешь ли ты уже, что это я?! Или всё ещё нет?..» Блейн, которая научилась относится ко всему с подчёркнутым равнодушием, которая смогла приучить себя отворачиваться, когда в лицо лгали и плевались оскорблениями, впервые за двадцать лет ощутила гордыню ужаленной. Двадцать лет терпения и смирения. И в какой-то миг всё полетело в тартарары, потому что судьбе вздумалось столкнуть её с этим эльфов. Столь резко, необдуманно. И он не смотрел. Был увлечён той девушкой, которая наматывала каштановую прядь на пальчик и тоже глазела на него? Нет, взгляд Халдира шёл сквозь, прошивал так же, как прошивали пущенные им стрелы. — Что-то не так? — улыбаясь, спросила Льяна. Блейн не сразу осознала, что вопрос адресован ей, а когда осознала, то вздрогнула и тотчас подобралась. Халдир моргнул, разворачиваясь к братьям, осмысленно оглядел Блейн, которая уже повернулась спиной, ничего не заподозрил и в новой задумчивости подпёр голову рукой. Эльфы бы и дальше не обращали внимания на людей кругом, если бы те, напившись, не повздорили. Сначала чья-то тарелка полетела в стену и там же осталась лежать осколками, после кто-то заорал, кто-то перевернул стул. Льяна подскочила, удивлясь человеческому поведению: кривые рожи, неосмысленные взгляды, шатающаяся походка — да разве можно в таком состоянии вздорить и с кулаками на соседа лезть? Полнейшая дискоординация. Румил же рядом удобно поставил локти и ухмыльнулся так, словно собирался за потасовкой наблюдать с живейшим интересом. Орофин неодобрительно покачал головой и с одним из товарищей вышел на улицу. Попытался было и Льяну увести, но девушка воспротивилась. Халдир в прежней безучастности бродил где-то глубоко в собственном подсознании, только отхлебнул пива из кружки брата, покривился и отодвинул пойло подальше; мгновенно закинул ногу на ногу, иначе бы сапог придавил повалившийся назад тяжеловес. Краснощёкое влажное лицо повернулось, ничего не поняло в гамме эльфийский чувств; здоровяк закряхтел и заёрзал, поднимаясь. — А что случилось? — Льяна считала, что хотя бы Румил сумеет всё объяснить, ведь не с проста он хохочет каждый раз, как только кто-то падает и сносит собой стулья и посуду. — Разве должно случиться что-то ужасное, чтобы они почесали друг другу лица? Да просто так! — Просто так?! Кошмарно! В следующий миг Льяна вскрикнула, завалилась на скамью — вовремя потянул за кофту Халдир — иначе бы её снесли с ног. Румилу повезло чуть меньше: задетый чужим локтем, он врезался в стенку и едва не съехал по ней в бок. — А вот это вы зря, — выпрямившись, он решительно схватил своего невольного обидчика за шкирку. — Отвратительно себя ведёте. Девушку тут пугаете. — Морали будешь птичкам читать, эльф! — огрызнулся мужик, грубо вырвавшийся из хватки. — Бери свою бабу, и валите отсюда! — Халдир, — испуганно округлила глаза Льяна, когда молчаливый и равнодушный Халдир поднялся со скрипучей скамьи и враз сделался тем, кем являлся, — капитаном эльфийской стражи Лориена, предводителем их маленького, но отряда. Но ему не выпало возможности сказать короткую фразу, крутившуюся на языке. Сначала его окликнул эльф из отряда, стоявший у выхода, но то, на что он указывал, Халдир не смог разглядеть — «Толстяка» сегодня посетители забили до отказа. Однако в душной толпе что-то случилось, быстро и внезапно, она волной отшатнула назад. Заскрипели бедные стулья и столы, покатились на пол кружки, полилось пиво. — Держите вора! Румил рванул в чёрные проблески между телами первым. Льяна благоразумно попятилась, Халдир прикрыл её собой, подталкивая девушку к лестницам на второй этаж. Когда он и сам поднялся на три ступени, то смог уловить рыжую макушку, промелькнувшую со скоростью мыши. Если это был всё-таки вор, то даже в такой толпе ему действовать было несложно — разве видно его в таком полумраке дрожащих свеч, да и что могут в хлам пьяные стражники и простые мужики? Когда рыжая макушка оказалась рядом с лестницей — вор собирался прошмыгнуть в дверь позади кухни — Халдира что-то толкнуло вперёд. Он почти схватил! Ощутил влажность воротника, который!.. Выскользнул. Разочарование было недолгим — его буквально расшибли в пух и прах, когда Халдир получил неприятный толчок в грудь — это один из таких же чересчур решительных, как и он, захотел точно так же в вора вцепиться. Халдир напоролся на перила, отталкивая от себя пьяницу, на одежде которого красовалась эмблема городского стража. Халдир не сразу осознал, что горько улыбается. Да уж, ну и охрана в Бриг. Не мудрено, что эта деревенька в проблемах по самое не хочу. Показалось, что потасовка улеглась, ибо вор с глаз пропал. Те, кто несвоевременно оказались на полу, поднимались, кое-как усаживались за столы, поднимали кружки и тут же горланили про то, что эти кружки стоило бы им заново наполнить. И казалось бы всё стало хорошо, но что-то у вроде бы уже сбежавшего воришки случилось — он хотел пробиться в подсобку, в которую не влез с улицы через окошко, ибо оно было заперто, потому решил пробраться через таверну (да кто же знал, что какой-то полоумный сразу заорёт: «Держите вора!»?) Воришка со скоростью крысы выпрыгнул на лестницу, выругавшись, и рванул к двери, пока никто её не загораживал… Но тут неправильно поставил пятку, подвернул ногу и на краткий миг — миг опасного промедления! — привалился к стене… Затем кратко — свист ветра около уха, звон стали, пригвоздившей край его воротника к дереву стены. У вора глаза на лоб полезли, когда у женщины, метнувшей нож с такой поразительной чёткостью, мелькнул второй. — Я ничего не сделал! — завопил Шан. Это был именно он. И он уже проклинал Нокса и его: «Сгоняй-ка к Ишу, в подсобку, скажи, что он нужен нам». Крепко держал нож воротник, раз-два дёрнувшись, Шан не вырвался. Но тут около появилась высокая фигура и Шан чуть не заскулил от несправедливости: эльф! Эльфа сейчас не хватало! Халдир выдернул нож, бросив под ноги, и сгрёб Шана за грудки, пристально всматриваясь в его лицо. — Румил! Но брат уже был тут, тоже, прищурившись, всматривался в не особо красивое лицо. Минуту спустя, пока в таверне стоял шум (мало кто заметил новую потасовку), Румил с раздражением сказал: — Не он! Шана отпустили. Не говоря ни слова, налетая на столы, он рванул к выходу и так громыхнул дверью, что даже самые пьяные головы приподнялись. — Прослежу-ка, куда он пойдёт, — Румил, напротив, водой миновал клиентов и столы, и мягко скользнул наружу. Халдир поднялся за ножом. Не видел, кто бросил, но видел, как. Повариха? Нож кухонный. Если повариха, то она и то лучше будет многих стражей этой деревни. Блейн стояла в углу, совсем рядом, скрестив руки на груди. Он видела и эльфа, и свой нож. И думала, думала, думала… Только спрашивала себя, надо ли ей это. Надо ли показываться, давать о себе знать, напоминать, когда прошло без месяца двадцать лет? За эти мысли отвечал разум. Не покажись она, и он уедет, так и не поняв, как близко они были снова друг к другу; уедет, и навряд ли в ближайшие годы появится в Туманной Бриг опять. Для него эти годы будут секундой, для неё — почти что смертью. Блейн выпрямилась, ступила из полутемноты. Ощутила себя на миг той Блейн, которая была моложе на двадцать лет, которая недолго раздумывала, прежде чем что-то сделать… Она стала сдержанной, осмотрительной. Благодаря, наверное, материнству, благодаря Ишу. — Пожалуй, я заберу его. — Протянула руку, на которую тут же упал взгляд холодно-синих глаз. Халдир спокойно посмотрел на неё, на Блейн, на пиратку, с которой больше, скорее всего, никогда более не желал сталкиваться, и… Не узнал. Не узнал. Просто молча вложил нож в её потяжелевшую в миг руку, в не гнувшиеся пальцы. — Благодарю. Стиснув зубы, Блейн, ни чем себя не выдав, отвернулась. Дура. А она испугалась, боялась показаться, боялась быть узнанной. Полная дура. Годы хорошо потрудились, чтобы её никто не узнал. Время расщедрилось и на седину, которую пока что можно было прятать в основной копне тёмных волос, расщедрилось на морщины вокруг глаз и губ. Время вообще всегда было щедрым, не прощало оно лишь ошибок, свершённых по молодости. Халдир напряжённо глядел в женскую спину. Он не слышал шума таверны — в его ушах отчётливо и гулко звенело собственное сердце, не весть, чем потревоженное. Нож, его ровная траектория, меткость броска. В конце концов глаза, глаза, которые он уже видел сегодня. У кого? Да бог с ним, у кого. Догадка слишком дика, слишком неправдоподобна, для неё слишком мало совпадений. И всё же. Не надо было этого делать, потому что легче было бы просто не обратить внимания, просто уйти, но… Он это сделал. Сделал, бесшумно подойдя к женщине сзади, потому что словно чего-то подобного она ждала. Он сказал: — Анора-Милл?.. Странное ощущение — ты сам не свой, ты изменяешься буквально за секунду. Блейн думала, что разучилась так улыбаться: хитро, таинственно, сдержанно. Она не стала оборачиваться полностью, только с кокетливостью плавно повела головой, обращая на эльфа, что не дышал, что всё ещё верил в ошибочность своего предположения, только глаза. Серые-серые, как сталь, как грозовое небо, как мокрый камень в реке. — Здесь меня называют Блейн, эльф.