Спала Империя. В дворцах своих роскошных Во снах Магистры видели Дворец Создателя, златой и сияющий. И, не ведомо почему, сны эти холодили кровь. Солдаты стояли на страже, и слуги спешили по делам, Не зная, что принесет им наступающий день. Песнь Тишины 2:1
«О яснокрылый Уртемиэль, услышь своих учеников, что стали жертвами смертного уродства!» Звучание хора было идеальным. Отточенный механизм голосов и композиции затрагивал души, вплетал в них покой и радость. Надежду. Жрецы молились неустанно вот уже второй день — пока Минратос погибал. Пока кровь на улицах смешивалась с непрекращающимся дождем, а боги рычали на них с небес. «Укажи нам на наше несовершенство и позволь искупить его творением!» Ближний круг неотступно следовал за Архитектором. Исполнял его волю, будь то изоляция храма или расшифровка инструкций, оставленных предшественником. Гай Ранвий словно знал, что толпа восстанет вновь. Что крови, пролитой в первые недели после событий в Бариндуре, им покажется мало. Что труп Прорицательницы Тайны никого не успокоит надолго. Пожар недовольства вспыхнул вновь, когда к городу подошла первая терция легиона Саар-То. Тогда настал черед крайних мер. И кровь стали проливать уже жрецы. Вуаль скрывала бесстрастное лицо Адрианы от испуганных глаз раба. Мальчишка, тело которого еще не сумело сформироваться должным образом. Какой был толк от такой жертвы, она не понимала — но исполняла приказ. Совершенная грань сильверитового колышка отбросила блик света на стену. Жрица обняла мальчика за шею, словно успокаивая. Направила узкое острие под углом к основанию вытянутого черепа. Заостренные ушки подрагивали. Удар молотка по фигурной головке. Раб ничего не почувствовал. Сохранил свою недоразвитую красоту, отходя к Уртемиэлю. Хор взял высокую ноту. «Да славится Красота! Да славятся Драконы!» Двери ритуального зала чуть приоткрылись, и ослабленный, истерзанный храмовый страж беспомощно ввалился внутрь. Адриана первой заметила это. Кинулась к нему, на ходу сплетая исцеляющие чары. Изумрудный дымок просочился в раны, затягивая их. Следом за ней к стражу подбежал Акций. — Мой лорд Архитектор, — слабо зашептал страж, — нам не удалось их сдержать. Они нашли способ справляться с нашей магией. — Справляться с магией? — переспросил Акций. — Но… как? Адриана покачала головой. — Он умер. Что-то помешало заживлению. Мой лорд Архитектор, нам необходимо отступать в дальние помещения Храма. — И загнать себя в ловушку на радость сопорати, отчего-то невосприимчивым к нашим заклинаниям? Безумие. Безумие. Этого не могло быть. Граций Альс обещал прекратить распалять толпу. Это совершенно точно был независимый бунт. Они потеряли контроль. — Должен же быть хоть какой-то выход?! Ближний Круг и хор, выжившие рабы, сплотились в центре зала и ожидали приказа Архитектора. За дверьми нарастал шум. Акций перевел взгляд с мертвого стража на Адриану и сложил пальцы в знак Иром. Стены зала окутал непроницаемый белый барьер. — Это удержит их от проникновения на некоторое время. Эримонд, — обратился он к одному из жрецов, — принеси настойку корня смерти. Адриана вцепилась в запястье друга. — Ты не можешь так с нами поступить. — Не я. Мы сделаем это вместе. Я не отдам нас на растерзание этому сброду. Мы уйдем на своих условиях, как подобает служителям Уртемиэля, — он накрыл ее руку своей. — Прости меня. С трудом поборов желание хлестнуть Архитектора по лицу, Адриана просто освободила ладонь и отступила на шаг. Удар сотряс тонкие стены. Барьер пошел трещинами как раз в тот момент, когда Эримонд внес ларец со склянками и начал раздавать их жрецам. — Я знаю, что ты зла на меня. Но это пройдет. Еще один удар слился с печальной песней. Адриана оглянулась на хористов. Те молча принимали яд из рук Эримонда. Акций взял из ларца два сосуда. Один протянул Адриане. Барьер осыпался на них белыми искрами, и двери распахнулись. В зал организованно промаршировали имперские солдаты с черным черепом — символом легиона Саар-То — на щитах. А за ними, заправляя в ножны наспех очищенный от крови меч, прошел их командор. Адриана поймала взгляд глаз, похожих на ее так, как бывает только отражение. Жрица отбросила склянку прочь. — Вер! — выкрикнула она и подбежала к брату. Тот подхватил ее, закружил над не до конца растаявшими осколками заклятья. Обнимал так крепко, словно страшился, что Адриана растает в его руках. — Успел, слава Богам, успел, — его шепот был отчаянным, но тихим. Никто, кроме сестры, не должен был слышать о сомнении командора в успехе. Верилий поставил Адриану на пол. Нежно улыбнулся, убирая капельку чужой крови с ее щеки. И лишь затем вспомнил, что в зале они не одни. — Верховный жрец, — он коротко кивнул, изображая поклон, — никак иначе ваши молитвы помогли нам успеть вовремя. Бунтовщики оттеснены в нижние кварталы вместе с теми магами, что встали на их сторону и объяснили, как разобраться с вашей охраной. — Так у них были маги? — задумчиво протянул Архитектор. — Все становится гораздо понятнее. — Да, мессер. Очевидно, тут потребуется поддержка перрепатэ. К сожалению, моей терции они не приданы. — Вы шли спасать магов, а не убивать их, командор Альвиний. Вашей вины тут нет. Верилий благодарно склонил голову и обратился к офицеру, стоявшему рядом: — Нимиан, оставь центурию здесь. Необходима круглосуточная оборона Храма. Остальные со мной. Углубляемся в город. Ищем еще очаги. Приказы брата — резкие, отрывистые, странные. Казалось бы, зачем оставлять охрану, тем более на сутки, ведь они уже спасены? Но он прав. Даже силами целой терции им не обойти весь Минратос за день. Не найти всех мятежников. А те могут вернуться. — Альвинии, как всегда, прибывают вовремя, — полушутливо отметил Акций. — Еще немного, и… — …и даже Боги не спасли бы тебя от его гнева.***
Декратий Игнис был частым гостем в особняке Лукана Альвиния. Он проводил там три ночи в неделю, о чем знал и перешептывался весь верхний Минратос. Порой шепотки из магистерских башен становились особенно громкими. Обычно это случалось незадолго до того, как они замолкали навсегда. Потому решение Архонта лично поздравить племянника своего фаворита с триумфальным возвращением в столицу никого не удивило. Пусть и вызвало оживление иного рода. Все лучшие члены Магистерия, чистокровные альтус, были готовы унижаться перед Луканом как последние рабы за возможность побывать на сегодняшнем ужине. Адриану позабавила мысль о лицах всех этих пресмыкающихся в тот момент, когда дядя сообщил, что никого, помимо Архонта и племянников, он видеть не желает. Вопреки заявлениям Лукана, на ужине присутствовал еще один гость. Имилия Азахарг, дорогая подруга Адрианы и невеста Верилия, прибыла в особняк тихо, на простых носилках, лишенных каких-либо обозначений. Их оставили в покое ближе к закату. Рабы подготовили пиршественную залу, убрав ее красным шелком и наполнив ароматами, пробуждающими аппетит. Арфистки сели в специальные ниши, чтобы не отвлекать хозяина и его гостей своим видом. Но жрица все равно заметила их за полупрозрачными холстами, изображающими музицирующих духов Покоя. С последними лучами солнца все расположились на ложах вокруг небольшого бассейна. Лукан прочистил горло настойкой чабреца и начал: — Теперь, когда все собрались, я хотел бы выразить свою радость относительно грядущего вечера. То, что мы здесь, неделимы и здоровы — прямая заслуга виновника сегодняшнего торжества, моего племянника, командора первой терции легиона Саар-То Верилия Альвиния. Верилий улыбнулся. — Дядя, зачем же так официально? Здесь нет лишних ушей. Все мы давно знаем друг друга, и то, что каждый собой представляет. — Но ты впервые посещаешь этот дом в настоящем звании, Верилий. Достигнув воинской славы, — заметил Архонт. — Мы хотим, чтобы ты знал, как Империя гордится тобой. И привыкал к тому, что отныне даже самые близкие будут пытаться польстить тебе, скрыв за цветастыми речами истинную природу своих намерений. Будет лучше, если ты усвоишь этот маленький урок в кругу друзей и семьи, а не на трибуне Сената. Нутро Адрианы сжалось в узел. Голос Архонта вновь зазвучал где-то на задворках сознания списком приказов. «Лежи смирно, девочка. Будь красивой и услаждай наши взоры. Не думай сболтнуть лишнего». — У меня есть первый тост, — Адриана не без усилий подняла кубок черного вина из Вейсхаупта. — За семью! И за то будущее, что открывается нам лишь в верности семье! — Поддерживаю, — радостно сказал Верилий. Его глаза искрились непривычным жрице восторгом. — Все вы были моим светочем вдали от дома. И знать, что каждый день я провожу в заботе о вас — величайшая награда. За семью! Он сделал первый глоток, но поймав на себе взгляд Архонта, смутился. — Прошу прощения, Архонт. Наверное, это слишком заносчиво — считать вас частью семьи. Я не должен был. Декратий Игнис добродушно рассмеялся. Адриана редко видела его таким. Обычно собранный и холодный, даже на ужинах с Луканом, ныне этот человек излучал тепло. Только нельзя было понять, насколько настоящее. — Каждый гражданин Тевинтера, будь он магистром, солдатом или торговцем — моя семья. Я ведь избран этой нацией вести ее к великим свершениям и заботиться о благополучии. Как отец для своих детей. Как Лукан для тебя и Адрианы. Так что нет ничего зазорного в твоем пожелании, мальчик мой. Мы семья. Мы — Тевинтер. — Прошу простить меня за вмешательство в столь проникновенную речь, — Имилия постучала пальцами по пустому столику напротив ее ложа, — но в моем животе вот-вот начнется еще один бунт. И подавлять его предстоит вашему повару, магистр Альвиний. — Что ж, в таком случае давайте наконец поедим. По безмолвному приказанию Лукана на столах появились глубокие чаши с салатами, источавшими свежий аромат виноградных листьев и пряный — чеснока, эруки и муската. Отдельно, в стеклянном ящике с солью, льдом и лимоном, лежали, дожидаясь своего часа, ривейнские устрицы. — Вы ведь даже слова им не сказали. И не хлопнули ладонями. Не позвонили. Неужели ваши рабы настолько тонко выучены? — изумилась Имилия. — Или это какой-то трюк? Новая формула, неизвестная даже Кругу Прислужников? — Пусть это останется моей тайной, дорогая, — подмигнул ей Лукан. Адриана почти не притрагивалась к закускам. Наблюдала за братом из-под полуопущенных ресниц и понимала — не чувствует. В семьях, подобных их, магия создавала между близнецами особую прочную связь, соединяла две сути незримой нитью. В детстве Адриане становилось легче дышать, стоило брату оказаться рядом. Слабый дар Верилия в присутствии сестры разгорался ярче звезд. Но теперь жрица не чувствовала к нему совершенно ничего. Даже то, как брат лежит, как ест, как обсуждает с Архонтом обстановку на Безмолвных Равнинах, казалось ей совершенно… чужим. — Дослужиться до командора терции всего за десять лет, это весьма неплохой результат. Но всегда есть к чему стремиться, Верилий. Особенно пока ты молод и уважаем сослуживцами, — Декратий Игнис не скрывал своего удовольствия от общения. Он расслабился, спустил разум Адрианы с поводка. — Ты не задумывался о политической карьере? В твои годы наш дорогой Лукан уже активно продвигал собственные идеи в Сенате. Даже не будучи магистром, он находил подобные лазейки. А его военные успехи только подкрепляли его репутацию. — Я не склонен строить иллюзий, что планасени и ингриши позволят мне надолго оставить пост, Архонт. Небольшой глоток свежего воздуха — это все, о чем я прошу, прежде чем вернусь в Несс. Верилий приобнял Имилию за талию, поцеловал в макушку. — Стало быть, ты с нетерпением ждешь возвращения к своим обязанностям. Отражать набеги варваров на провинциальные городки! О чем еще может мечтать Альвиний?! — дядя взбрызнул устрицу лимонным соком. Посмотрел на Верилия так, что Адриане самой стало нехорошо. Столько странной, необоснованной злобы, черной иронии она не наблюдала в нем уже несколько лет. В противоположность ему Декратий Игнис оставался на редкость дружелюбен. — Зачем же юному герою покидать Минратос так скоро, друг мой? — Вот именно — незачем! Мой мальчик, чем быстрее ты примешь тот факт, что Империя подразделяется на столицу и вечно недовольные, прожорливые провинции, требующие нашего излишнего внимания, тем лучше. Что бы ты ни делал, сколько бы крови им ни отдал, им всегда будет мало. Жизнь же пока не бесконечна, так что не трать ее на одну лишь войну. У тебя есть молодая, прекрасная невеста, — Лукан указал кубком на Имилию, — чем она хуже войны? — Она даже лучше, — подтвердил Декратий. — Я искренне желаю вам счастья, но если вдруг монна Азахарг тебе надоест, вы сможете развестись. Война же… ее предстоит вести еще вашим внукам. Ибо дикари бесконечны. За мир, который никогда не наступит! Они допили вино и отставили опустевшие салатницы. Арфистки сменили мелодию. Под тихие, едва слышные даже Адриане переливы в зал внесли суп. — На самом деле, — Имилия с удовольствием втянула острый, соленый запах осьминога, уваренного в собственных чернилах со специями, — мы уже задумывались о свадьбе. Не так ли, дорогой? Верилий зачерпнул полную ложку дымящегося бульона. Полоска белого осьминожьего мяса, пропитавшегося шафраном, перцем и лавром, не удержалась и с шумом плюхнулась обратно в керамический горшок. — Это верно. Я хотел бы предстать перед Андоралом с доказательством единства наших сердец, прежде чем Тот вновь призовет меня исполнять долг. Так будет правильно и честно. Поздравления от дяди и Архонта прервал стук сосуда, грубо опущенного на каменную столешницу. — Что же в этом честного? — спросила Адриана. Язык слегка заплетался от вина. Образ Гая Ранвия в злополучную ночь в Бариндуре, его обещания, последний поцелуй, закрепивший маяк на ее душе и разуме — все это вкупе с выпитыми кубками и пустым желудком мешало трезво мыслить. — Вы вступите в брак, свяжете себя перед ликами Древних, может, даже успеете зачать дитя. А затем, mir eluvian, ты оставишь ее. Одну. Верилий ответил сестре еще одной ничего не выражающей улыбкой. — У Имилии всегда будешь ты. — Как бы печально это ни звучало, но Адриана права: если ты отбудешь в Несс вскоре после свадьбы, Амбассадору Азахарг останутся только письма. Так что подумай еще раз о том, чтобы пойти в политику и остаться здесь. Уверяю, твой дар не станет помехой. Любой весомый артефакт в твоих руках исправит эту досадную оплошность. — Прошу прощения, Архонт, — Имилия приподнялась со своего ложа, — но я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы Адриана, моя будущая сестра, оставалась подле меня в отсутствие супруга. — Вернемся к этому после фазана. Надеюсь, вы меня простите. Адриана вновь насторожилась, сжалась, выстроила вокруг своего сознания плотную стену. Архонт наверняка перешел к той теме, ради которой и прибыл, но почему-то решил отсрочить обсуждение. Выжидал? Нагнетал обстановку? Жрица боялась его сильнее в такие моменты. Впрочем, таких моментов особняк Альвиниев еще не знал. Повисло молчание. Адриана была уверена: каждый из гостей, особенно Лукан, пытается понять, что же хотел сказать Декратий Игнис. Наконец внесли главные блюда — фазана, фаршированного мидиями и артишоками, и запеченную с апельсинами свинину под гранатово-медовым соусом. — Чуть не забыла! — воскликнула Имилия, отщипывая фазану крыло. — Дому Азахарг при посильной поддержке магистров Инвида и Данария, и, конечно же, вашей, Лукан, а также Дома Ортан из Орзаммара, удалось увеличить оборот поставок лириума через Коридор Эджхолла. Думается мне, за пару месяцев мы сможем восстановить утраченные запасы. — Это было бы весьма кстати, монна Азахарг. Учитывая, что магический потенциал войск Империи серьезно подкошен предательством Круга Непредсказуемых в полном составе. Кроме прямой угрозы благосостоянию восточных провинций, куда они сбежали, эти предатели посмели присвоить весь лириум, хранившийся на складах их Храма. Адриана побледнела. Вспомнила недавнее снохождение. Как некто пытался прорваться в ее воспоминания о Бариндуре. Неужели это и вправду был дядя? Теперь они знают об Альсе. А если они найдут его? А если он все им расскажет? — Выходит, за смутой стоял Безумец Хаоса? — она попыталась изобразить презрительное равнодушие. — Не скажу, что я удивлена. — Ты и не должна быть, моя дорогая, — Архонт сообщил ей далеко не нежный импульс боли. — Ты прекрасно устроилась среди змей. Питомицы Лукана действительно ползали вокруг ее ложа, оплетая своими гибкими телами лакированные ножки софы. Но Адриана поняла намек. Ослабила барьер, впуская чужую волю. Арфы заиграли нечто тревожное, но никто, кроме нее, словно не заметил. — Граций Альс вскоре будет найден и осужден по всей строгости закона за свое предательство. До того мягкий и расслабленный голос Декратия Игниса неожиданно стал тверже камня. — Несомненно, — поддержал его Верилий, дожевывая последний кусок мяса. Адриана вновь так и не притронулась к своему блюду. — Возвращаясь к тому, что я говорил… Адриана, накануне я встречался с магистром Данарием. К сожалению для Амбассадора, речь шла не о путях сообщения с Орзаммаром. Имилия нервно хихикнула, резко почувствовав себя лишней. Декратий взглянул на оставшуюся на подносе одинокую мидию и безжалостно раздавил ее большим пальцем. Адриане подумалось, как легко Архонт смог бы проделать то же самое с ее мозгом. — А о чем же? — с искренним интересом спросил Верилий. — Что могло заставить старого изгоя покинуть свою «темную крепость»? — Сердечные муки единственного сына. Юный Цертин Данарий, насколько я понимаю, влюблен. — И его отец, старый дурак, не придумал ничего лучшего, как пожаловаться на это самому Архонту? — Лукан удивленно изогнул бровь. — Мне искренне жаль твоего времени. — Вы, мессеры, вправе сколько угодно пренебрегать магистром Данарием, но «изгой и дурак» владеет тремя четвертями Неромениана — одного из очагов нашей великой цивилизации. И постоянно приумножает его славу, не почивая на достижениях предков. — Что вы, Амбассадор! У меня не было и мысли недооценивать старшего Данария. Тем более что у нас действительно состоялась очень плодотворная беседа… — Декратий замолчал, в упор посмотрев на Адриану. — В ходе которой было решено удовлетворить желания юности. От имени Богов, которым я служу, и людей, которыми управляю, я обещал, что ты, Адриана, сочетаешься цепями Андорала с Цертином Данарием. Вскоре после свадьбы твоего брата. Адриана не могла возразить. Не могла заплакать или закричать. Не могла даже позволить себе шок. Ей было больно, а близнец, должный делить с ней любое магическое воздействие пополам, был безучастен. И последние остатки барьера рухнули под напором чужой силы. Губы отобразили самую радостную улыбку. — Я буду счастлива, мой Архонт, — произнесла она чужие слова. Арфы издали мерзкий надрывный звук и замолчали. Под совершенную тишину в зал вошла молоденькая рабыня из цириан. Она миновала бассейн, ложа Верилия и Имилии, чтобы наклониться к Лукану и прошептать нечто, от чего тот стал еще мрачнее. — Прошу меня простить, дорогие племянники. Монна Азахарг. Мой Архонт. Он покинул их, не теряя времени. Так похоже на сорвавшееся заседание Магистерия. Архонт оставался невозмутимым. — Меня восхищает твой энтузиазм, Адриана. Ты могла бы послужить добрым примером множеству девушек по всей Империи. Ты можешь гордиться своей сестрой, Верилий. Брат улыбнулся, встал со своего ложа, обошел бассейн и взял Адриану за руку. Первый настоящий поступок с момента их встречи в Храме. — Мне кажется, сестра не вполне понимает, какое счастье ей только что выпало, Архонт. Дайте ей немного времени. — Конечно. Ей нужно привести в порядок мысли и принять, что в случае замужества за будущим магистром собственная карьера в Магистерии для нее невозможна. Тебе тоже стоит подумать об этом. Декратий встал, стоило рабам принести кувшины с золотистым сладким вином и анисовые печенья. Поблагодарил собравшихся за чудесную компанию и вышел в ту же дверь, что ранее Лукан. Арфы заиграли вновь. Музыка Адриане не понравилась. — Наконец-то, — выдохнула Имилия. — Я думала, что он никогда не уйдет. Не знаю, что он с тобой делал, милая. Видимо что-то из Тени, так что я не купилась. Этот Цертин Данарий… Адриана, которую я знаю, никогда бы… — Пусть арфы замолчат. — Адриана, — Верилий аккуратно приподнял ее голову за подбородок, — о чем ты говоришь? Она вырвалась, падая с софы, затыкая уши. Бросилась прочь из зала в сады. — Пусть замолчат!***
Лукан ждал Декратия в одной из множества тайных комнат особняка. Проходя по коридору снаружи, можно было вовсе не заметить удачно замаскированную дверь. Не магия — особенности геометрии. К счастью, Архонт прекрасно ориентировался и в науке, и в доме близкого друга. Лукан был в комнате не один. Худощавый, бородатый маг стоял у стены и, видимо, пытался взглядом потушить камин. По крайней мере, его сосредоточенные темные глаза не отрывались от пламени. — Архонт, — обратился к нему Лукан, подводя гостя ближе, — это Корнелий Вигорт, главный чародей крепости Эонар. Он говорит, что прибыл с важным посланием для нас. — Магистр Вигорт, — Архонт кивнул, узнав его, — кажется, южный климат вас не пощадил. Рад вновь видеть вас в Минратосе. Что у вас за известие для Лукана? Вы вряд ли могли знать, что я буду здесь. Так что, полагаю, это что-то из сферы снабжения. — Рад бы прибыть сюда с жалобами на строительство тракта, мой Архонт, но все идет просто прекрасно. Будь это не так, я вряд ли стал бы беспокоить вас или магистра Альвиния. Но сейчас я желаю говорить именно с вами обоими. Что-то в тоне Вигорта насторожило Декратия. Какая-то жесткость, прямолинейность, которую он обычно позволял лишь двум людям. Один сгинул в Тени. Второй стоял рядом и точно так же пытливо вглядывался в черты гостя. — Вы сказали, что у вас есть вести о наших здешних проблемах. И они как-то связаны с вверенной вам крепостью. Но Эонар — в сотнях лиг от столицы. Я сам выбирал местоположение. Что в вашей глуши могло… — Да, магистр Альвиний, вы правы: благодаря вам мы прозябаем в глуши. И, клянусь Андоралом, его служитель воспользовался этим обстоятельством сполна. — Луций Фара?! — в один голос воскликнули Декратий и Лукан. Архонта прошиб пот. — Да. Он заявился в крепость три недели назад. Вы не ослышались, мессеры. Просто взял и прибыл в Эонар, как ни в чем не бывало. Правда, один, без сопровождения. К тому моменту мы уже знали, что произошло здесь. Что-то нашли в руинах Великой Библиотеки. И это не было человеком. — Боюсь, любезный Корнелий, вы стали жертвой слухов. В руинах нашли всего лишь обезображенные пламенем останки несчастной Прорицательницы Тайны… Вигорт ухмыльнулся в свою растрепанную бороду. — Да бросьте. У вас тут такая же Корделия Иллеста, как у меня Луций Фара. Эти твари —уже нечто другое. Хотя и желают, чтобы мы видели их так же, как раньше. Большая часть моих подчиненных успешно обманулась, но я вышел из Круга Ищущих со степенью в иллюзии. Так что смело вам заявляю: ваше чудовище, спалившее библиотеку, и мое, потребовавшее передать ему контроль над крепостью, выползли из одной и той же бездны. — Что вы сделали с Оценщиком? — со всем возможным спокойствием спросил Декратий. На гибельную в текущей ситуации проницательность коменданта с Юга он предпочел пока не обращать внимания. — Ничего. Что я могу, это же верховный жрец. Поэтому, пока мои ребята носились с ним как с драконом легиона, я придумал себе дело в столице и поспешил сюда. Годовой отчет об экспериментах и охране границы там, в сумке. Можете потом посмотреть для протокола. — Как выглядел Фара? — Для большинства, магистр Альвиний, он был, ну, Луцием Фара. Слегка уставший, степенный, спокойный. Разве что прикосновений не терпел. Но только я видел, почему. Когда я понял это, понял, что все остальные в упор не видят, — Вигорт цокнул языком, подбирая слово, — изменений, пытался с ним любезничать. Его это не пронимало. Будто все человеческое притворство, дипломатичность, соблюдение приличий, разом перестали его волновать. Он знал, что я вижу. Долговязую, перекрученную груду белесого мяса и черных вен. Металл и плоть. В самых разных сочетаниях и вариациях. Не знаю, что его так изменило, но откуда бы он ни пришел, следующему несчастному лучше идти туда голым. — Хотите сказать, что магистр Фара сросся с собственным одеянием? — Сросся? — Вигорт закашлялся, и в этом кашле Декратию почудился издевательский смех. — Да оно его уничтожило. Исказило. Как вам металлический воротник жреца, вплавившийся ему в грудину? Теперь от клочьев своей смоляной бороды до поясницы он — сплошная пластина ткани и золота. Застежки от мантии вросли в позвоночник. Где заканчивались наплечи и начинались ключицы, я вовсе не различал. — Но несмотря на все эти ужасающие увечья, он оставался разумен? — Лукан светился надеждой. Декратий подумал, как тяжело ему дались ночи бесед с Корделией. — Не имел чести близко знать Оценщика Рабства, но, думаю, не ошибусь, если назову его еще более разумным, чем он был прежде. Не то что ваша Прорицательница, верно? Это все. Надеюсь, информация окажется для вас полезной. Настолько, что магистру Альвинию не составит труда обеспечить мне тихую старость где-нибудь в Ривейне? В Эонар, который уже вовсе не мой, я не вернусь. — Если это действительно все, что вы хотели сказать, тогда ступайте, — дверь открылась, подчиняясь воле хозяина особняка. — Ваша просьба будет исполнена позже. Пока оставайтесь в столице и сообщите мне свой адрес. — Архонт, — Вигорт поклонился и был готов покинуть комнату, когда Декратий задал терзавший его всю беседу вопрос: — Корнелий, откуда вам известно состояние Прорицательницы Тайны? Официальных заявлений, помимо уже озвученного, я так и не сделал. И сроки не вполне совпадают. — Полагаю, если вы в самом деле поняли, о чем я тут говорил, скрывать нет смысла. Он мне сказал. Он знает, что она у вас… Как и некий «маяк Ранвия». Он дал мне адрес в западных кварталах. Там сдается особняк. Через улицу от бывшей резиденции Архитектора Красоты. Вполне подходит для меня. Они остались вдвоем в почти идеальной тишине. Словно Сетий Амладарис прокрался в комнату и встал между ними. Так же тихо было в обеденной зале, где они оставили девушек и солдата. Лукан заговорил первым: — Его надо убить. Вигорта. Ему известно слишком много. — Согласен, но в городе нет ни одного убийцы магов. Если бы были, мятежи окончились бы куда печальнее. Лукан оперся о стол, забарабанил пальцами по мореному восточному дубу. — Тогда я свяжусь с Ненеалеями. Я не хочу, чтобы этот человек ошивался рядом с Адрианой. Он может находиться под контролем твари. — К слову об этом, Лукан, — Декратий обошел стол, оказавшись с другом лицом к лицу. — Оценщика Рабства будет лучше перевезти к Прорицательнице Тайны. Чем большее их количество мы контролируем, тем лучше. Кто знает, где объявится следующий? Возможно, в том же Ривейне. Или на Равнинах. Учитывая твои последние открытия, эту силу стоит держать в наших руках. Лукан кратко кивнул. Они всегда понимали друг друга и часто смотрели в одну сторону. — Нокс! — позвал магистр, наливая им вина. Телохранитель явился даже слишком быстро. — Найди Верилия. Приведи его сюда. Декратий принял кубок, но пить не стал. Оставался вопрос, который им следовало обсудить наедине. Даже известие об Оценщике не уменьшило его важности. — Я сделал ровно то, о чем ты просил. Нашел способ обелить имя твоей девочки и убрать ее с доски. С нее достаточно, Лукан. Я получил все, что хотел. Теперь пусть Адриана живет так, как должно жить женщине ее положения. Она выйдет замуж за того, кто подходит ей по статусу и крови, обеспечит твоему дому больший контроль над поставками лириума в Империю. И если Адриана умна — а я верю, что это так — она сумеет воспитать в себе уважение к своему браку. Полюбить детей, рожденных в нем. Стать опорой и советником своему мужу-магистру. Прожить достойную, лишенную трагедий жизнь. А ее брату достанется Корона Кобры и власть над обоими мирами, когда ты и я завершим начатое. Все, о чем я прошу — не сомневайся во мне. Не сейчас. Доверься мне в последний раз, любимый, и мы создадим нечто прекрасное. Лукан покрутил свой кубок в изящных пальцах. — Признаюсь, я был зол. По окончании ужина я думал обсудить это с тобой. Но теперь… Замок Тенебрис, возможно, способен стать достойным убежищем для Адрианы, пока мы со всем этим не разберемся. На этот раз угроза Империи непонятна, а, значит, вдвойне опасна. И почему-то она концентрируется вокруг моего ребенка. В текущих обстоятельствах Цертин Данарий — далеко не худший выбор. Но зачем ты сказал ей об этом в лицо? Зачем нервировал? — Потому что она пытается играть, Лукан. Играть на поле, где я и ты давно стали мастерами. Я вижу, ты хочешь ее защитить, но у тебя не выходит. Она не станет магистром, и если будет знать об этом, начнет торопиться, оступаться, совершать ошибки. Если повезет — прекратит пытаться прежде, чем свернет шею. Лукан забрал полный кубок из его руки. Поставил на стол рядом со своим. И нежно поцеловал Декратия в чуть приоткрытые губы.***
Когда Лукан прибыл за ними в Кварин, близнецы были в родительском саду. Милые дети в простых одеждах, с белыми цветами в темных волосах. Чистые, невинные. Они лежали в тени гранатового дерева и держались за руки. Восходя на борт баржи, пришвартованной у городской пристани, Адриана крепче сжала ладонь брата и попросила никогда не отпускать ее. Словно что-то предчувствовала. Но Верилий успокоил, сказав, что теперь они уж точно всегда будут вместе. В большом Минратосе им нельзя было остаться друг без друга. Лукан улыбался, слушая, как племянники строят планы. Как выпрашивают разместить их в одной комнате и продолжать одевать в одни цвета. Он улыбался и кивал, а спустя четыре дня поприветствовал Адриану в новом доме. Только ее одну. Громада особняка напугала девочку, и та попыталась вернуться в повозку, к брату. Но грубые руки Нокса схватили ее поперек груди и потащили в дом. Дети сопротивлялись, кричали, что их нельзя разделять. Умоляли со слезами на глазах. Тщетно. Они разомкнули ладони, и Верилия увезли прочь. От Адрианы. Во тьму. И тьма сомкнулась вокруг нее непроницаемым коконом слухов и писем из военного училища. Единственная связь между близнецами — Имилия — казалась важнее воздуха. Но вот Верилий здесь, а Адриане не удается увидеть в этом человеке своего брата. Адриане чего-то не хватает. Жрица была зла на себя. Брат обещал, что ничто их не разлучит. Он вернулся к ней, поднявшись по службе. Он обнимал ее, держал за руку, как было в детстве. Смотрел на нее с любовью и нежностью. Ее почти идеальное отражение. Диртамен для Фалон’Дина. Но Адриана не чувствовала его так как раньше. Сады дышали покоем перед бурей. Их тишина, мягкая и теплая, пьянила не хуже вина. Здесь она чувствовала себя свободной, живой. Уходить не хотелось. Остаться? По-ребячески упасть в траву, испачкав светлое одеяние? Недостойно ее. Сомнения и трусливый побег недостойны ее. Вспышки гнева и страха — недостойны. Полуночные переговоры с мятежниками — недостойны. Даже скорбь по лжецу Гаю Ранвию… Жрица беззастенчиво расхохоталась, позволяя деревьям обращать смех тишиной. В последнее время она только и делала, что оказывалась недостойна самой себя. — Ты в порядке? Адриана пошатнулась и схватилась за плечо Верилия, чтобы не упасть. Она не услышала, как он подошел. Много ли он видел? Ее слабость? Ее срыв? Жрица только подумала, какие последствия это может иметь, когда брат подхватил ее на руки и понес вглубь сада. Как можно дальше от окон особняка. Тропинки извивались, непроизвольно меняли направление. Структура Тени все отчетливее проступала вокруг них. Адриана представила обширные угодья их кваринского поместья. Гранаты в бархатистом красном цвету. Запах моря и крики чаек. Веселое пение отцовских слуг о городе, что сияет как солнце. Местами ее сон плыл нелепыми кляксами. Воспоминание было слишком давним. Верилий усадил сестру под деревом и сам упал рядом. Сорвал спелый гранат, еще несколько мгновений назад бывший цветком. — Повезло тебе, — нежно прошептал он. — Ты хоть отчасти помнишь все это. — В том и дело, что только помню, — повинилась Адриана, забирая плод в свои ладони. Кожура ощущалась гладким стеклом. — Не чувствую. Ничего. Верилий накрыл ее руку своей. — Даже меня? Я заметил, как ты смотрела на меня весь вечер. Как на призрак, на сон. Я знаю, каково это. Ты часто снилась мне раньше. Я представлял, какой ты могла стать. Насколько мы отличаемся друг от друга. Но стоило представить, как ты исчезала. В какой-то момент я просто устал… Устал. Теперь у нас просто нет в этом нужды. Я не исчезну, Адриана. Ты не исчезнешь. Здесь и сейчас, мы можем вновь быть нами. Рассказать друг другу все, через что прошли, и оставить годы разлуки позади. Адриана покачала головой и отвела взгляд. Высохший гранат упал на пожухлую осеннюю траву. — Я не могу, Вер. Ты не захочешь знать меня нынешнюю. И я не думаю, что захочу слушать то, что тебе повелел сказать Лукан. Брат выдохнул, сомкнул дрожащие губы в тонкую полоску. — Не так я себе представлял эту встречу. Одиннадцать лет потратить на продвижение по службе, лебезить перед ним, чтобы получить один-единственный приказ — прибыть в столицу. Чтобы защищать Архонта. Защищать жрецов. Тебя. — Брат подошел к ней, наступив на гранат, окрасив желтую траву в красный. Его объятия, наверняка крепкие и отчаянные, показались Адриане едва сильнее легкого касания. — Я бы отдал жизнь за тебя. Несмотря ни на что. Я слышал многое: о Ранвии, о руинах, о лириуме. Может, ты и натворила глупостей, но я не тот, кто станет тебя винить или шпионить за тобой. Я люблю тебя. Ты мой близнец. Моя единственная семья. Все, чего я хочу, к чему стремлюсь — это быть рядом с тобой. Адриана обмерла в его руках. Слезы жгли глаза. Воздуха не хватало, а воспоминание вокруг них осыпалось старой фреской. Они стояли посреди черного текучего марева и рыдали. Слов не осталось — но нахлынуло иное. Ощущения, чувства. Тонкая, натянутая до предела струна между двумя душами, настроенная еще в материнской утробе. Ее звучание было покоем, тихой радостью. Утонув, растворившись в нем, Адриана не смогла не обнять близнеца в ответ. Кувшин Egregio Pavalli, похищенный с обеденного стола, был опустошен уже наполовину, но Адриана не чувствовала себя пьяной — скорее счастливой и расслабленной. Голова была свободна от лишних переживаний и сложных планов. Впервые с ночи в Бариндуре Адриана не была ни наследницей рода Альвиниев, ни жрицей, ни оставленной любовницей Архитектора Красоты. Просто Адрианой. Морской бриз уничтожил сложную, тугую прическу, унес запах дорогих масел, гладил плечи и голые ступни. В этом воспоминании близнецы сидели на краю утеса. Солнце медленно погружалось в море Нокен, оставляя узкую красную полосу горизонта сиять подобно Завесе. Прекрасное дурное предзнаменование. Это был их последний вечер дома. Адриана сожалела, что им не удалось остаться среди скал на всю ночь, держась за руки и рассказывая истории. Теперь же Тень давала им такой шанс. — И все-таки это волшебство… — зачарованно протянул Верилий. — Нигде в мире нет таких закатов. Спасибо, что помнишь их за нас. — Остается надеяться, что Амеллию они по нраву, — Адриана глотнула из кувшина. Лириум и терпкость винограда подразнили дар. Хотелось созидать, изменять, исправлять бытие… но это был лишь сон. — Да уж. Я его так и не увидел. Не могу понять, как у родителей получилось зачать еще одного. При матушкином слабом здоровье… — Он славный мальчик, — перебила близнеца Адриана. — Необычайно красивый, светлый, добрый. Да благословит его Уртемиэль. Лукан меня к нему не пускает. Наверное, так и должно быть, но я все равно скучаю. — А я ревную. Честно, — Верилий улыбнулся и приложил раскрытую ладонь к груди в знак искренности. — Ему сколько? Четыре? А он уже отнимает у меня внимание сестры! — Ты и сам будешь очарован, если встретишь его. Он чудо. Мысли об Амеллии ненадолго вернули Адриану в реальность. Ее судьба была решена. Она выйдет за будущего магистра Данария, лишится своего прежнего статуса. А, зная нрав жениха, о немногой оставшейся свободе ей также придется забыть. Птичка в клетке цвета самых темных кошмаров. — Я слышала, что вид из башни Замка Тенебрис похож на этот, — она сделала еще один глоток. Остановила солнце. Чуть поменяла ракурс. Вокруг стало больше скал, шум прибоя сменил собой гомон оживленного города. Ее будущий дом был изолирован от остального мира и наполовину погружен в горную породу. Он считался одним из самых неприступных и уродливых мест в Империи — в чем полностью отражал нрав своих хозяев. — Цертин Данарий безумен. Все, что его волнует — это магия и кровь эльфов. Мы видимся дважды в год на пирах у Архонта, и каждый раз он словно облизывает меня взглядом. Я не хочу выходить за него. Я не смогу, Вер. Брат принял кувшин из ее рук, отставил в сторону, на черный камень. Вновь окутал теплом своих объятий. Так было невероятно хорошо — и нужно им обоим. — И не надо, — сказал Верилий с такой легкостью, будто они обсуждали покупку прачки, а не замужество. — Ты не обязана выходить за сынка магистра Данария только потому, что так захотел Декратий Игнис. — Знаешь, что выдает в тебе солдата, не знакомого с порядками столицы? — Адриана с улыбкой посмотрела на близнеца. Верилий пожал плечами. — Наивная вера в свободу выбора. Мы точно такие же рабы… только в красивых робах. Если Архонт хочет свести меня с Данарием, лишив возможности занять место дяди в Магистерии, я буду вынуждена подчиниться. Одно утешает: я лично смогу поздравить с восхождением магистра Верилия Альвиния. — Этого не будет. Я же… Адриана невесело рассмеялась в ответ на еще большую наивность брата. Потянулась к кувшину. — Что ты? Не маг? Наш дар — следствие выучки и тренировок, Вер. Мы с тобой делим одну кровь. Если я, при всех моих недостатках, считаюсь хорошим созидателем, значит, это есть и в тебе. При желании Архонта из тебя сделают второго Сетия Амладариса уже к Урталису. Игнис тебе симпатизирует. Тебя любят в армии. Многие столичные рода теперь у тебя в долгу. А брак с Имилией даст тебе поддержку Инвидов в Кварине и Гномьей Империи. Как мятежной, глуповатой жрице с испорченной репутацией равняться на это? — А зачем сравниваться? К чему нам соревноваться друг с другом, если ни ты, ни я не хотим ничего из этого? Я женюсь на Имилии не из-за влияния ее семьи, а потому что люблю. И тебя я никакому Данарию не отдам. Послушай, — Верилий легонько сжал ладони сестры и поймал ее взгляд, — я хотел сказать это еще в саду, но ты была так расстроена… Я уезжаю завтра. На юг. В крепость Эонар. Там находится нечто, очень важное для Архонта. Настолько важное, что мне приказано прибыть туда с целой когортой и отрядом гномьих инженеров. Не понимаю, зачем было гнать нас в Минратос, если теперь треть людей я обязан вести на другой край Империи. Разве это не оставит город без должной защиты? Так или иначе, мне удалось убедить Лукана отпустить тебя со мной в качестве поддержки. Мы уедем, понимаешь? Адриана протестующие закачала головой, но брат продолжил: — Когда мы закончим в Эонаре, ты отправишься в Эмерий. Я доставлю груз к Архонту и попрошу отставку. Ты и статую изваять не успеешь, как Имилия и я будем рядом с тобой. — Ничего не выйдет. В Эмерии все подчиняются Лукану. Если мы сбежим, он все равно нас найдет. Это никогда не закончится. — Я заставлю это закончиться, — стальная уверенность в голосе брата испугала жрицу. Но она позволила ему вновь обнять ее. Позволила остаться с ней на утесе до утра, пока сон не истаял. Позволила дать надежду на то, что у них есть шанс на счастье. Но алый рассвет, заставший их в глубине сада, не предвещал ничего хорошего.