Словно болезнь зло проросло в них. Их гордость отвергала любую меру ответственности. Не сами они, но их хозяева повергли их. И в ярости они вскричали на богов, Которые не отвечали. И они возжелали отомстить Богам за нарушенные обещания. А через них И Создателю с Его миром. Песнь Тишины 3:15
За последние три дня Адриана много думала о том, зачем же они здесь. Следуя за братом, она спрашивала себя: зачем Архонту было срывать своего фаворита на непонятное задание, рискуя не только собственной безопасностью, но и Лукана, и всей столицы? Зачем он оставил их в конце ужина? Зачем Лукан велел Веру прибыть на Юг тайно и как согласился отпустить с ним ее? Зачем восстал гарнизон Эонара, составленный сплошь из магов? Чего боялся Кадм Драккон, запершись в своем форте с минимумом солдат? Эти и многие вопросы беспокоили Адриану с тех пор, как пасмурным дождливым утром когорта выступила через восточные ворота городка под лживые напутствия магистра и направилась в горы. У нее не было ответов, Лерноуд молчал, а Вер (если он знал больше своих людей) мрачнел тем сильнее, чем ближе они подбирались к цели. Приближался полдень четвертого дня с момента, как был покинут форт, когда барабаны, отмерявшие темп шагов легионеров, смолкли, призывая колонну остановиться. Адриана, чей мерин шел в ногу с конем брата, услышала горький выдох: — Здесь. Они встали на поросшем хвойными деревьями пригорке — почти плато, достаточно широком, чтобы уместить на себе всю когорту, кроме гномов. В полутора лигах к востоку, надменно взирая на буйные воды океана, высился Эонар. Крепость, определенная Луканом, спроектированная Кругом Строителей, заложенная трудолюбивыми руками солдат и магов легиона Хива-Теш, была полной противоположностью грубому, примитивному, утилитарному Форту Драккон. Воплощенная в камне мощь Империи, достаточная, чтобы сдерживать за своими стенами даже самые извращенные и нестабильные плоды постоянных попыток человека познать суть Тени. Адриана знала, что на другом краю этой варварской страны, где цивилизация терпит окончательное и перманентное поражение, точно такая же крепость — Остагар — сдерживает самых диких аламарри в их излюбленных болотах. Ежегодно на оборону границы от толп тупоголовых варваров выделялось ровно столько же средств, сколько на защиту от существ Тени. Такое небрежное обобщение всегда казалось Адриане преступным. — Похоже, они все-таки ждали нас. Встали в Пик, значит, рассчитывают идти в атаку… — задумчиво проговорил Верилий, отнимая от глаз оптический цилиндр. — Но по словам магистра Драккона, переданным вами же, командор, Эонар почти не располагает подготовленными солдатами. Большая часть гарнизона — маги-исследователи, — возразил сутулый лысый маг, переминавшийся с ноги на ногу справа от него. — Магистр Кавелл, — Верилий вздохнул, — они приняли наступательную формацию. Следовательно, не настроены проводить переговоры. И тем самым заведомо ставят себя в положение врагов Империи. Я не собираюсь производить исключение для кучки родовитых альтус. — Как вам будет угодно, командор. Я не собирался ставить под сомнение этическую сторону вашего наблюдения. Меня лишь беспокоит, что возможный противник избрал именно эту формацию. Без поддержки пехоты они слишком уязвимы и не могут этого не понимать. Следовало бы встать Полумесяцем и занять глухую оборону. В идеале — вообще оставаться за стенами! Нет, слишком явная ошибка. Одно дело, когда нашу тактику бездумно повторяют варвары, но здесь речь идёт о гражданах Империи. Что-то не сходится. — Разъезды наших проводников не обнаружили засад и ловушек. Тайных поставок продовольствия, как опасался Кадм, тоже не замечено. А перед нами все же не воины — кабинетные крючкотворы. Так что какой бы явной ни была ошибка, на наше счастье, заметили ее только вы, магистр. Теперь позвольте мне сообщить об этом солдатам. Адриане не понравился его тон. Верилий усмехнулся и пришпорил коня, отъезжая к своим центурионам. Ободряюще подмигнул сестре. Возвысил голос. — Нечасто нашему Саар-То приходится выступать против сограждан. Тем более магов. Но это будет уже второй раз за последнее время — и я надеюсь, что Минратос нас всех многому научил. Иначе придется поджать хвосты, возвращаться в Кварин и менять хороших парней с Равнин на всякое одержимое отребье. Да еще и доплачивать за это. Мне оно не надо. Вам тоже. Потому что эти умники вон там не придумали ничего лучше, чем встать в Пик. Совсем как ингриши при Тревисе. А любой из вас, кто был там со мной и императором Ишалом, прекрасно знает одно. Лучшая стратегия против Пика, мессеры — это Пик еще больший. Так что я скажу: давайте пройдем через них, как кинжал через плоть раба! Ответом был шквал одобрительных криков и ударов оружия по щитам. Верилий позволил гвалту подчинённых стихнуть и закончил, твердо и громко: — Превосходно, встаем в Пик! Илитис, Нантерий — на фланги. Левый и правый соответственно. Взять удвоенный темп. Охватить противника растянутым строем. Нужно отрезать их от крепости. Нимиан — в резерв, охраняй инженеров и коней. Иди следом двухрядной колонной. Мы наступаем по фронту. Нормальным темпом. Алатрис — Левый склон. Альба — Правый. Кордий — Основание. Целители — сгруппироваться в Основании. Боевые маги — занять позиции на Склонах. Ориентация на Вершину. Адриана поморщилась. В приказах брата звучала та же резкость и странность, что и в Минратосе уже больше месяца назад. Всего лишь набор слов — таких же бессмысленных и чуждых, как и вся армия Империи. Бесполезный, устаревший придаток, тоскующий по временам, когда могущество Тевинтера держалось на грубом металле, а вовсе не Силе, способной бросить вызов Богам. И Верилий, ставший покорной частью этой умирающей конечности. Широкие, толстые пластины доспеха сдавливали его и ослепляюще сверкали на солнце. Брат выглядел нелепо и, как ей казалось, сам не был до конца уверен в том, что говорил. Но солдаты, похоже, сразу поняли, чего от них требует командор. — В Пик! — разнесся над шеренгами повелительный клич. Стройная колонна рассыпалась по округе. Люди заметались вокруг, срываясь с быстрой ходьбы на бег лишь затем, чтобы через два десятка шагов замереть в неудобных позах, вцепившись обеими руками в древка пик. Или прилаживая на поясах мечи, исчезнуть за гранью взора и парой ближайших холмов. А то и вовсе встать один за спиной другого, перекрещиваясь остриями своих жутких орудий. Треть мечников вдруг отступила куда-то назад, за сбившихся нелепой толпой целителей, ближе к Галврику и прочим гномам с их странной клеткой. Туда же, в тыл, отводили и коней. — Давай помогу, — Верилий уже спешился и передал скакуна под уздцы центуриону Нимиану. Адриана вновь поймала взгляд, который не смогла прочесть. Беспокойство? Страх? Решимость? Брат протянул ей руку. — Нет, благодарю, — она спрыгнула на землю, порадовавшись, что со времени последнего привала не успели занеметь ноги. — Видишь? Сама справилась. — Как знаешь. Стоять тебе придется долго, — хмыкнул Верилий. Окликом остановил спешившего на другой край пригорка магистра — того самого, который спорил с ним. — Магистр Кавелл, — начал брат несколько более почтительным тоном. — Прошу вас во время битвы присмотреть за моей сестрой. Пусть она будет с вами на Правом склоне. — Только из многолетней привычки к вам, командор, и из уважения к трибуну Аммосину, — раздраженно прошипел магистр. — Слава Тоту, старик остался в столице и не видит, как вы распоряжаетесь преимуществом прямого командования. Монна Альвиния, берите свой посох и не отходите от меня ни на шаг. При упоминании посоха Верилий напрягся и, как показалось Адриане, хотел возразить, но промолчал. Кавелл повел ее к шеренге боевых магов, расположившихся позади ощетинившихся остриями пикинеров. Все в грубых красных плащах с кожаными щитками у плеч. Она выделялась пышной волчьей шубой и черным сукном хитона. Слишком хорошая мишень… Кавелл тоже это заметил. — Не вздумайте атаковать хоть кого-то! — снова зашипел он, на этот раз в самое ухо. — Вы не боевой маг, это видно сразу. Займетесь самодеятельностью — только хуже сделаете, в первую очередь самой себе. Просто будьте рядом, не высовывайтесь и молитесь, чтобы командор все-таки не прогадал… Адриана занервничала. А что если Вер действительно недооценил магов Эонара, и их показательно-глупый маневр — на самом деле искусная приманка, должная обмануть бдительность? Думал ли он об этом? Подозревал ли? Адриане захотелось прочесть его мысли — так внезапно и так сильно. Взглянуть его глазами — такими похожими, но смотревшими на нее и на мир вокруг необъяснимо иначе. Навершие посоха соблазнительно сверкнуло под беспощадным южным солнцем…***
Первым, что она ощутила, вновь сфокусировав зрение, было чувство полета. Или невообразимой высоты. Словно на все вокруг вдруг стало возможно смотреть только сверху. При этом, как и при снохождении, она не вполне четко определяла себя в пространстве. Не было незыблемых верха, низа, права или лева. Она просто знала, что там — это абстрактное направление ограниченные органы чувств и сознание должны были считывать как под ней — существует бугристое побережье со стоящей на нем крепостью, а на лесистом пригорке — когорта под командой ее брата, в чьи мысли она, похоже, проникла. Она взглянула и изумилась. Местность была плоской и широкой, словно пергаментная карта. Но при этом потрясающая в своих деталях. Были учтены малейшие шероховатости и неровности почвы, каждый валун или поваленный ствол дерева. Абсолютно все, что могло бы помешать или наоборот, помочь в грядущей битве. Все представало понятным, способным к просчету и выверению. Подчинению малейшему приказу. Сама когорта с такого ракурса действительно была похожа на схематичное изображение горного пика: широкий равнобедренный треугольник из трех линий пикинеров, лицом к прямому углу — «Вершине». Вдоль катетов — на внутренней поверхности «Склонов», параллельно составлявшим их солдатам — растянулись шеренги боевых магов. Где-то там и она с магистром Кавеллом. У гипотенузы — «Основания» Пика — расположились целители. Теперь они не казались нелепой толпой: наоборот, компактность строя ощущалась на редкость замечательным решением. Из инцентра — самой сердцевины вписанной в треугольник воображаемой окружности — тянулся державший Адриану, поток мыслей. Оттуда руководил своими людьми Верилий. Брат беспокоился о ней, но с каждой секундой его волнение все сильнее затмевало другое чувство — холодное, колкое, властное. Командор Альвиний думал о противнике. Не о победе или поражении. Только о треугольнике в три раза меньшем, чем его собственный, терпеливо стоявшем у стен крепости, среди куч перегнившего дерна. О том, где следует надавить, затянуть, прогнуть, рассечь, чтобы превратить четкую фигуру со стойкими центрами в беспорядочно отступающие точки солдат. Ничего больше. Ничего лишнего, включая возможные потери. Жестокая точность хирурга, позволить которую способна только отрешенная, сухая изометрия мыслей. Если во время службы брата обучили такому «мысленному виденью», то не удивительно, что он достиг своих успехов, особо приятных Архонту. Но исключительность, стоившая похвалы самого могущественного человека Империи, значила, что это далеко не привилегия всех командующих. Возможно, так проявлял себя спящий дар Верилия… Поразмышлять об этом Адриана не успела. Треугольники-«Пики» зашевелились, медленно — невыносимо медленно! — двигаясь навстречу друг другу. Серебристые змейки фланговых центурий, извиваясь меж холмов, обгоняли оба, постепенно заходя в тыл второму треугольнику, невидимые и смертоносные. Они уже начали свое неотвратимое сближение позади гипотенузы противника, готовились закрыть ловушку, когда Адриана услышала стон. Она напрягла все свои без того обостренные чувства, силясь понять, кто, кроме нее, пребывая в этом эфемерном состоянии перспективы, мог бы издавать такой приземленный звук. Несколько тягуче-долгих мгновений она вслушивалась в стон, пыталась считать его тональность и определить источник, но он назойливо обволакивал ее, вскоре перейдя в какой-то давящий дребезг. Все органы в оставшемся внизу теле свело от боли, подобной той, что терзала каждого послушника и жреца, ступившего в Бариндур в роковую ночь ритуала. Тогда Адриана осознала: изнемогая от невыносимого напряжения, стонала Завеса. Непривычно и страшно было ощущать ее такой натянутой. В Минратосе Тень входила в явный мир неспешным, вальяжным шагом самовлюбленного завоевателя, твердо знающего о сторонниках, ждущих его среди покоренных. Здесь изумрудно-ядовитый кошмар рвался на волю с остервенелой яростью почуявшего свежую кровь хищника. И ему точно кто-то содействовал. Кто-то в реальном мире. Придавленный болью взор Адрианы различил уродующие пространство разрывы, которые, словно обладая собственной волей, возникали в одних местах лишь затем, чтобы переместившись при отсутствии какой-либо понятной траектории, сгруппироваться в других. Как на пути у обходивших Пики центурий. Две исполинские воронки ирреального марева вгрызлись в пропитанную океанской солью почву в разных концах поля, затягивая в себя — в Тень — все в диаметре поражения. Камни, которые не могла сдвинуть никакая другая сила. Вихрящиеся серо-желтые столбы приморского песка. Солдат, искалеченных, вывернутых, вопящих в первобытном ужасе. Падающих сквозь обманчиво плотную землю в прожорливые колодцы. Неспособных противостоять угрозе или избежать ее. Гибкие шеренги легионеров смешались, сцепились вместе, пытаясь отступить с соблюдением порядка, но за считанные мгновения все превратилось в изломанное, бессмысленное бегство и губительную давку, спастись из которой не удалось почти никому. А потом это вдруг исчезло. Без малого две сотни подданных Империи сгинули в бездне, не оставив следа. Ни своего, ни поглотившего их безумия. Поле снова было цельным и пустым, силясь разделить два сближавшихся войска. Адриана не видела момент перемены — но смогла определить причину быстрее, чем ее тело допустило бы удивленный вздох. Верилий, учитывая покрытое его Пиком расстояние, еще не мог видеть, слышать и осознавать гибели своих людей. Следовательно, увиденное ею не было только картинами в сознании брата или достоверным отражением физического мира, но и чем-то иным, гораздо менее нормальным. Тень позволяла себе вторгаться в ранее надежно защищенный предел человеческих возможностей. Сумела пересечь рубеж, воздвигаемый поколениями умелых сноходцев, и нарушаемый лишь редкими глупцами. Черту, четко разделявшую объективную явь и бессознательную иллюзию. Тень пользовалась полученной свободой сполна. Издевалась, глумилась, безжалостно слепливая воедино реальность и их худшие опасения. Верилия и ее, Адрианы, собственные. Потому что в целой очереди разрывов она не переставала видеть искаженное нечеловеческой мукой лицо Гая Ранвия. Слышать настойчивые переливы вездесущих арф — коварные и обманчиво бесстрастные. Глубоко чуждые этому месту, состоянию и событиям, они не затихали, ожидая возможности жестоко оборвать все струны разом, породив давящую, нездоровую тишину. Возможность представилась. Ровно за одно апатичное деление до того, как смениться отрезвляющим треском, скрежетом и криками. Пики столкнулись. Сравнение с кинжалом и плотью оказалось неожиданно точным. Легионеры врезались в строй магов, преодолевая яростное, но слишком слабое сопротивление. Стремились сократить дистанцию, пронзая незащищенные тела деревом и сталью. Продавливали живой, неуемной силой, не замечая никаких препятствий на пути к вражескому инцентру. Наседали на катеты-Склоны, разрывая изнутри, блокируя возможность контратаки. Все это — за считанные минуты с завязки битвы, исход которой уже казался решенным. Могло ли быть иначе? Соотношение сил изначально было более чем сомнительным. Получалось различать отдельные яркие вспышки — некоторые маги все же не давались так легко, перехватывали инициативу и тогда наступающий треугольник истончался на несколько точек. Несколько жизней. Но тотчас уплотнялся: на место павших «точек» подходили свежие, из гипотенузы — а раненых, наоборот, забирали целители. Пик работал словно хорошо отлаженный гномий механизм, при этом не прекращая движения. Только боевые маги Кавелла не сражались, а просто шли вместе со всеми, будто их очередь еще не настала. Адриана предпочла не думать о том, каково магистру тащить ее, бездыханную, за собой, не теряя заданного темпа. Она услышала Верилия. Его мысли. Надеялась, что настоящие. Брат был бодр и сосредоточен. «Еще немного, и мы у них в инцентре. Давайте, ребята. Так, отлично. Использовать заклинания по диаметру окружности, рассчитать диапазон поражения цепной молнии. Не дать Кавеллу задеть своих. Нантерий должен ударить с тыла через минуту. Илитис — на двадцать секунд позже. Один, два… десять… двадцать… пятьдесят… Ну! Сейчас! Где они? Где…» Осознание, мрачное и неотвратимое, прорвалось в мозг, принялось терзать и без того измученный объединённый разум. Испытывал ли Верилий то же жуткое, извращенное давление Тени, что и она? Доверял ли открывшимся видениям? Чувствовал ее поддержку? Или не был готов к отчаянному, истошному крику, зазвеневшему в собственном нутре? Адриана не знала, но кричала, кричала, пока меньший треугольник, пропустивший их Пик в самую свою глубь, взрывался живой, голодной чернотой…***
— Назад! — Адриана забилась судорогой, не в силах выдержать этот крик, визг, рык, повторявшийся у нее в ушах бесконечной трелью. Назад! Назад! Назад! Только после удара наотмашь по лицу он стих. Ее собственный надрывавшийся голос. Кавелл стиснул ее голову ладонями, заставил смотреть прямо в свои выцветшие зеленые глаза. Она почувствовала окружавшую ее реальность. Изометрии больше не было. Мыслей Верилия тоже. — Альвиния! Альвиния! Так, хорошо! Поднимайтесь, становитесь в строй… В строй! Хоть что-то вы можете? Ориентация на Склон! Магистр был смертельно испуган. Встав рядом с другими магами, посмотрев туда же, куда и они, Адриана поняла, почему. Прямо перед ними, всего в паре десятков футов, творилась бойня. Пикинеры, едва сохраняя целостность катета, сражались против тварей, описать которых Адриана была не в состоянии. По всей длине строя эти ненормальные, уродливые, чуждые подобия людей бросались на встречавшие их острия, кусали, грызли, рвали плоть и доспехи с остервенением, ничуть не меньшим, чем совсем недавно легионеры подавляли магов Эонара. У них не было оружия — лишь когти и клыки. Они не говорили, но издавали какой-то утробный клекот. Адриане могло бы показаться, что солдаты сражаются с животными. Только ни одно известное ей животное не изрыгало на противника черную, ядовитую слизь, едкую, как алхимическая кислота, целясь при этом прямо в лицо. — Держать строй! Мы боевые маги легиона Саар-То, и мы не отступим! — магистр Кавелл пытался подбодрить своих людей, но голос его дрожал. — Империя и командор Альвиний верят в нас. Верят настолько, что не допускают и мысли, будто можно ломать формацию. И мы оправдаем оказанное нам доверие. Ни шагу назад! Прошибем этих приграничных выскочек, чем бы они ни стали! Принять лириум, мессеры. Каждый маг достал из-за пазухи светящийся лазурью пузырек на цепочке, прокусил восковую пробку и опрокинул содержимое в рот. Адриана пожалела, что у нее такого нет — посох иссушил ее дочиста. Но она продолжала сжимать его в руках. — По моей команде — цепную молнию приготовить! Ей это представлялось разумным. Заклинания разрядов выжигали запас сил мага, нарушая его концентрацию и восприимчивость к энергиям Тени. Это должно было сработать — конечно, при условии, что мятежные маги и монстры были одним и тем же. — Выброс! Гроздья ослепительного белого света устремились к тварям и прошли сквозь них с торжествующим треском, задев нескольких несчастных солдат. Ничего не произошло. Твари не сгорели, не упали замертво. Часть из них на мгновение замерла — а затем все с тем же утробным клекотом ринулась на шеренгу магов. Адриана едва успела отшатнуться назад. Кавелл начал подавать новую команду, но одно из существ бросилось на него, повалив с ног. Она в ужасе отвернулась, тут же пожалев об этом. Со стороны Вершины на них неслась еще большая группа тварей. В их искореженные черные туши вросли пластины легионерских доспехов. Адриана побежала. Путалась в складках хитона, полах шубы, падала, поднималась, опираясь на посох, и снова бежала. В голове пульсировала одна мысль — найти Верилия! Найти и сбежать. В Минратос, Эмерий, Кварин — куда угодно, лишь бы подальше от жестокого Юга. От Эонара. От этой битвы — ловушки, в которую самонадеянный брат позволил себя загнать! Она попыталась сосредоточиться, нащупать связь. Ее не было. Неужели… Она побежала дальше. И дальше, и дальше, к самой гипотенузе, высматривая в каждом попавшемся солдате черты Вера. Ничего. Она была одинока в этом месиве из пропитавшейся кровью мертвой земли, отчаянно сражавшихся людей и черной скверны. Сквозь еще один участок строя прорвался десяток фигур в темных плащах и мантиях. Они сразу заметили ее — серое пятно меха посреди черного и красного. Приблизились. Обступили со всех сторон, словно не обращая внимания на творящийся вокруг кошмар. Люди? Твари? Ей было плевать. Она упала на колени и решила не двигаться… Один достал из сумки на поясе отливавшие сильверитом кандалы. Значит, все же люди. И они решили взять ее в плен. Запереть в своей проклятой крепости! Из рукава шубы в ладонь скользнул кинжал — подарок Вера. Она напряглась и ударила снизу. Остро заточенное лезвие вошло в печень. Фигура в плаще осела и повалилась на бок. Последним, что Адриана увидела прежде, чем ее сковал парализующий импульс, было застывшее в изумлении лицо молодого послушника.***
Ее бросили на выстуженные плиты перед крепостным храмом. Сильверит жег запястья. Адриана молчала. Просто не могла закричать. Так знакомо, так похоже на то, что вытворял с ее разумом и телом Декратий Игнис. Только звук, подчинявший ее разум, отличался. Звон цепей и плеск подземной воды. Она уже слышала их. Но не могла вспомнить, где и когда. Маги стояли полукругом. Тихие, идеально собранные и напряженные, они словно ожидали приказа. С ее позиции за капюшонами было не разглядеть глаз. Но Адриана была уверена — они белые и мертвые. Как у убитого послушника. Мощная хватка зафиксировала голову в одном положении, вынуждая смотреть четко перед собой. На статую Разикале. Увидев, что на камне не было следов работы инструмента, Адриана задержала дыхание. Мысленно позвала Лерноуда. Вместо духа вновь ответили цепи. Перезвон сложился в мелодию… Почему она здесь? Зачем? Ответ так прост. Так очевиден. Чтобы служить. Быть ведомой. Частью. Звеном. Принадлежать Ему. Он подошел успокаивающей теплой тенью. Величественный. Священный. Магистр Луций Фара, Оценщик Рабства. Верховный жрец Андорала, Владыки Цепей. В боевой мантии, зачарованном доспехе, не имевшем веса. С гордо поднятой головой и холодной уверенностью. Таким она видела его в последние мгновения ритуала. — Здравствуй, Адриана, — острый взгляд прорезал себе путь в саму ее суть. К отравленному посохом дару. — Ты выглядишь изможденной. Он коснулся ее ноющей после удара скулы. Боль ушла. — Мой лорд Оценщик. Где же вы были? Я взывала… К Архитектору Красоты, к вам, к Корифею Тишины. Но ответом была музыка без слов. Арфы. — Это не просто арфы, дитя. Не просто музыка, — уверил ее Оценщик Рабства. — Эта Песня — инструмент абсолютного контроля. Тот, кто овладеет умением направить ее, станет богом. Я нашел, что было мне обещано, и вернулся, чтобы властвовать. Ты помогла мне на этом пути, маяк Гая Ранвия. За одно лишь это я протягиваю тебе свою руку, а не рабские оковы. Ты принимаешь мою милость? Внезапно она почувствовала себя безгранично свободной в его цепях. Иные оковы более были не властны на ней. Сильверит. То, что она могла ощутить своей кожей. Долг — перед Империей, перед дядей или родом. Вера — в Богов, в любовь Архитектора Красоты, в совершенный мир. Страх — боли, Архонта, замужества и пожизненного заточения. Все опало во тьму — в бездну глаз Оценщика Рабства. Она потянулась к нему с благоговейной улыбкой. Он спасет ее. Защитит от всех бед. Служа ему, она спасется. Но прежде, чем ее ладонь оказалась в его, глубокий, надрывный трепет струн арфы вырвал Адриану в реальность. На месте Оценщика Рабства стояло нечто. Острый, закаленный уродством разум скульптора и художника позволял уловить каждый изъян пропорции и цвета. Оно было темным. Смешало в своей палитре черный, серый и багровый. Почти десять футов высотой, настолько тонкое, словно в его теле не осталось ни органов, ни мышц. Грудь и шею скрывало странное переплетение металла и плоти. Знаки на этом металле походили на символику Дракона Рабов. Одна рука была длиннее другой. Или же оно просто не решалось вправить кость правого плеча, а потому прижимало его к себе? От груди до самых ступней ниспадала боевая мантия. Лицо Луция Фара, которое монстр носил подобно карнавальной маске, терпеливо улыбалось, пока Адриана рассматривала его. — Как такое возможно? — прошептала она, когда поняла, что лицо могло держаться лишь на своих собственных мышцах. Что монстр действительно был тем, за кого себя выдавал. Но разве боги могут быть столь уродливы? — Стремление выжить и немного усилий способны проложить путь через тернии к звездам. К несчастью для идей магистра Ранвия, процесс имеет мало общего с Красотой. Но тебе, похоже, вовсе не страшно, — не без удивления заметил Оценщик Рабства. — Это радует. Мне бы не доставило удовольствия подчинять твою волю, чтобы избавить от противоречий и слабости. Нет, Адриана, ты не страх, но само Любопытство. Не так ли? «Позволь мне, — наконец заговорил Лерноуд где-то в ее ухе. — Доверься мне. Я уже имел с ним дело. Я справлюсь с ним. А ты займись посохом. Дай брату возможность вытащить нас отсюда». Лазурь застлала ей глаза едва проницаемым маревом. За ним яркой красной звездой сиял кристалл посоха. Дух завладел ее голосовыми связками. — Здравствуйте, магистр Фара. Хоть весьма заметно, что я опоздал… опоздала с пожеланием. — Так вот что обещал тебе Ранвий за услугу. Вопиющее расточительство с его стороны — не менее вопиющая глупость с твоей. Ты ведь вовсе не имеешь представления о том, во что влез? Не слушать их. Это не было важным. Только посох. Спасение для себя и Вера. Но если Оценщик Рабства сумел выбраться из Тени, значит, и Гай тоже? Она должна была это узнать. Но вернуть контроль над телом уже не могла. — Не просветите? — собственный голос в пользовании духа казался до неприличия высоким. — А то мы уже измучились в догадках. Что вы нашли, мой лорд? Сделать шаг. Протянуть руку. Красная звезда застыла в ее ладонях. Обращаться к Энтропии не было смысла — слишком слаб был разум, поделенный поровну между двумя. Но Гай учил ее, что и Созидание может ранить, даже убить. Главное — правильно оформить мысль. — Тьму. А в ней то, что было желанно каждым, — ответил Оценщик на вопрос Лерноуда. — Внешнее искажение — ничто в сравнении с могуществом и вечностью мысли. Испытания окончены успешно. Отныне мы стали богами. — Но я вижу перед собой всего одного… бога, мессер. И еще одного в камне. Могу я полюбопытствовать, что стало с моим лордом Архитектором? Или с милейшей Прорицательницей Тайны? Завеса трещит по неровным швам, но их как не было, так и нет. Камень. Камень, вечный, но мертвый, должен был подойти. — Ты уже знаешь ответ на один из заданных вопросов. Прорицательница Тайны в плену у Архонта и Змея. Разбитая, не сумевшая воспринять свою силу. Архитектор в Городе, — в хриплом голосе жреца вспыхнул гнев. — В черном, как сама тьма, Городе, куда ты нас проводил. Впрочем, вряд ли ты знал. Никто не мог знать. Но ты занял наш маяк и использовал его пламя для своего воплощения. Пока он горит, пока сохраняется связь, Завеса продолжит рваться. Адриана почувствовала растерянность. Не свою — духа. Важнее было другое. Гай оставался в Тени. Его кричащий, измученный образ в разрывах Завесы был реален. — При всем уважении, мой лорд, здесь какая-то ошибка… — Ошибку допустил Ранвий, когда потерял контроль над маяком. Не до конца, иначе арфы бы молчали. Но позволять ей блуждать без всякого знания о своей роли, одержимой тобой… Это закончится здесь. Красный вспыхнул среди лазури, возвращая Адриане контроль над телом и ослепляя искаженного гиганта. Когда она вновь открыла глаза, Оценщик лежал на земле без чувств. Двор вокруг них был заставлен мраморными статуями. Из-за ворот раздалось ржание коней и взволнованные оклики брата. Эонар был взят.***
— Сильверит! — скомандовал Галврик, с опаской поглядывая в сторону скованного Оценщика Рабства. — Оно не будет без сознания вечно! Поторапливаемся, народ! Адриана пыталась унять дрожь ладоней и хотя бы немного облегчить боль в запястьях. Даже сквозь наручи кандалы сумели повредить кожу, а никто из целителей не пережил битву. Со слов Вера стало понятно, что уцелели лишь те, кто был с центурионом Нимианом в резерве. Если изуродованный магистр говорил правду, гибель солдат была на ее совести. Непогасший маяк делал Завесу слабой и тонкой. Это звучало опасно и безумно. Чары не должны были работать так. Гай предупреждал, что формула изменена, но чтобы настолько сильно и жестоко… У всего этого должно было быть более разумное объяснение. — Пресс! — вновь раздался из кузни басистый приказ Галврика. Что так старательно ковали гномы уже где-то с час, Адриана могла только предполагать. Клетка, круглая, высокая и узкая, с множеством небольших отверстий в прутьях, теперь казалась не то что странной — попросту непрактичной. Особенно там, где на стыке дверцы и полотна зияла дыра. Впрочем, теперь хотя бы было ясно, для кого она предназначалась. Брат был рядом. Раздавал приказы выжившим, устанавливал караул, отправил отряд проверить внутренние помещения крепости. «Они ничего не найдут, — докладывал Адриане Лерноуд. — Маги все уничтожили. Все записи, журналы посещений Тени, заметки о разрывах. Их слепок остался на ткани Завесы, но прочесть могут только спящие. Ни нам, ни тем более Архонту лучше их не видеть». — Нам придется задержаться здесь на ночь, — Верилий вывел ее из раздумий нежным прикосновением к плечу. — Я распорядился подготовить покои для тебя. Все хорошо? — Столько мертвых, Вер. И я помогала убийцам. Брат присел рядом, прижал ее к себе. В его объятиях было уже не так больно и страшно. Но чувство вины все еще мерещилось сильверитовыми кандалами на запястьях. — Ты не имеешь никакого отношения к этому кошмару. Безумные чародеи и их слабая воля — вот что стало причиной. — Нет, Вер. Не только это, — Адриана отстранилась со слезами на глазах. Она хотела рассказать ему сейчас — прежде, чем он повезет Луция Фара в Минратос. — Существо, возглавлявшее магов Эонара, когда-то было… — Командор Альвиний, — окликнул Галврик. — Ваш черед. Верилий помрачнел. Вдохнул мертвый морозный воздух. Поцеловал Адриану в макушку. — Жди меня внутри. Я зайду к тебе после заката. Он пошел к кузням, оглядываясь по сторонам, словно боялся неодобрения подчиненных. Снег хрустел под тяжелыми подошвами сапог. «Лерноуд, можешь проследить за ними? — с сомнением спросила она. — Мне неспокойно». «Думал, что ты уже не попросишь, — в голосе духа слышалась привычная веселость, но улыбку Адриана ощутила на своих губах. — Ступай. Завеса здесь тонка. Даже тоньше, чем в Минратосе. Обойдусь своими ногами». «Я хочу видеть все». Со стороны Лерноуда послышалось нечто похожее на кошачье фырканье, а затем Адриана увидела внутреннее пространство кузни таким, каким его мог видеть только дух. Каждый дюйм пространства пронизывали энергии. Зеленые — от Тени и магов. Лазурные — от земли и трудящихся гномов. Потоки пересекались и сплетались в предмете на наковальне. Но глаза Лерноуда едва могли рассмотреть оболочку. Форма предмета повторяла крупнейшее отверстие в клетке. Замок. Гномы ковали замок. Но почему здесь, а не в Минратосе? Зачем было везти материалы через всю страну, задерживая марш, подвергая опасности и без того хрупкую конструкцию клетки? «Думаю, нам сейчас все объяснят». Верилий подошел к кузнецам. Один из них, специальными щипцами, снял с наковальни еще горячую заготовку — идеальную сферу, подобную сомнобориуму, только гораздо меньше. — Остынет за минуту. Потом нужно будет вставить эту трубку вот сюда, в полюс. — И по ней потечет моя кровь? — Верилий вздернул бровь. — Вы уверены? Магия крови, сейчас, в таком месте… Не совсем безопасно, вам не кажется? — Такая уж у вас работа, командор — небезопасная, — хмуро выдохнул Галврик. — И наша заодно. Но я клянусь вам: будь это магия крови, я бы ни за что в жизни не подписался. Скорее что-то вроде руны. Вам нечего бояться. Амбассадор лично занималась разработкой. — То есть, я наполняю это кровью, оно закрывает клетку, и только я могу ее открыть. Так? — Именно. Груз ценный, его могут попытаться отбить. — Меня больше волнует, что груз может попытаться вырваться. Всех его приспешников мы уже перебили. — В любом случае, ключ только у вас. Ну что, приступим?***
Адриана меряла покои шагами. Один, два, три… двадцать. И назад к окну, за которым виднелись лишь белые клыки гор. Дурные знаки. Дурное чувство приближающейся беды. Давно стемнело, а брат все не приходил. И Лерноуд замолк. Только хрипел ветер и трещали дрова в печи. Глупая жрица. Глупые надежды и дни ожидания развернувшегося неба и сияющего солнцем Архитектора, что спустится к ней. За Завесой ждал только мрак и черная скверна. Если от ее солнца что-то и осталось, то новый рассвет будет мрачнее ночи. И она помогла этому свершиться. Она указывала путь. Она его отпустила, а теперь не может вернуть назад. Фара мог знать, как исправить ее ошибки, но он сидел под замком. Дверь дернулась и отворилась, впуская холод коридора вместе с Верилием. — Вер, — Адриана позволила обнять ее, не замечая, насколько объятия душат. Брат пах кровью и вином. — Я ждала тебя. Где ты был? — Я думал, — он взял ее лицо в ладони, всматривался так, словно не видел целую вечность. — Прости меня, Адриана. Прости. Я виноват. Перед тобой. Перед моими людьми. — Виноват в том, что выжил, а они нет? Ты спас кого мог, Вер. Спас меня. И выполнил приказ Архонта. Мы ведь на самом деле ехали сюда за… — За тварью, да. На этот счет были особые инструкции. Декратий желает получить ее, и он понимает риски, — он облизнул пересохшие губы. — Верилий, прошу, выслушай меня. Это существо не должно попасть в Минратос. В руки Архонта или дяди. И тем более их обоих. Они будут пытать его. Стремиться вызнать его тайны. Физиология, мышление, магический талант — их интересует все. И плевать, что они узнают это теми же методами, которые он для них создал! — Кто «он», Адриана? Если бы я знал, кого везу, ситуация была бы много проще. — Ты везешь, а точнее не везешь, в столицу магистра Луция Фара, Оценщика Рабства и члена Звездного Синода. Вряд ли тебе это что-то говорит, но… — Это говорит мне многое. Декратий и Лукан оставили для меня распоряжения. Я вскрыл конверт еще в форте. Предатель Империи, ставший главной угрозой ее благополучию — вот наш пленник. И нас отправили против него с мечами, пиками и кучкой старых, больных магов. Несправедливо. Если бы не ты и посох, битва была бы проиграна. Они послали нас на смерть. Понимаешь? Адриана закачала головой, пытаясь освободиться из рук брата. — Им это было необходимо. Больший, лучше снаряженный отряд вызвал бы толки. Особенно в такой глуши. Даже одна когорта не на шутку взволновала Кадма. Ты ничего не мог изменить. — И я знал об этом! — он сильнее сжал пальцы за ее висках, прикоснулся своим лбом к ее. — Знал, демоны меня дери, но ничего не оспорил. Почему? Мы не сможем уйти отсюда так же тайно, как явились. На тракте придется объяснять груз. Так что поход должен был провалиться. Когорта ушла карать мятежников, понесла значительные потери, захватила лидера восстания, которого теперь необходимо доставить в Минратос для суда. — Вряд ли в это поверят, когда увидят, что ты посадил в клетку. Верилий ядовито усмехнулся. — Поверили бы. Еще как поверили. Люди ведь видят его нормальным. Прежним. А теперь мне не придется объяснять. Он не должен был убивать стольких. Лукан ведь все рассчитал. Слишком много для военного трибунала на месте, но достаточно мало, чтобы представить в столице. Но не всю треклятую когорту! Все сошлось. Фигура, точки, мысли. Верилий намеренно заманил собственных солдат в ловушку. Позволил врагу провернуть свой маневр. Потому что так приказали Архонт и его Змей. — Я не виню тебя, — прошептала Адриана, обнимая брата за шею. — Тише. Я никогда тебя не обвиню. Она чувствовала влагу на своем ухе. Верилий плакал. — Я так тебя люблю, — он целовал ее щеки, гладил по волосам. Адриана чувствовала… отвращение. — Если бы ты только знала, как сильно. — Я знаю, mir eluvian. Я знаю. Верилий отстранился. Посмотрел на нее так, что внутренности скрутило. — Я обещал, что заставлю это закончиться. Ступай за мной. Адриана не успела возразить. Брат утянул ее за собой по темному коридору. Они миновали все северное крыло, поднялись на три этажа. В башню. Единственную комнату под самой крышей охраняли Галврик и Нимиан. Солдат с ними не было. — Командор. Монна Альвиния, — поприветствовал их центурион. — Ты все-таки решился. Верилий кивнул. — Мы не можем терять времени, — Галврик казался еще более взволнованным, чем был вечером. — Тварь очнулась и скоро начнет дергаться. Надо убить его, пока он слаб. Адриана в ужасе отступила вниз. — Вы не можете просто убить его. Он же верховный жрец! Вер, скажи им! — Он погубил моих людей, Адриана. Восемь сотен жизней оборвались в один этот день. — Тебе не кажется, что пролилось достаточно крови?! Брат сжал ее запястье и велел Нимиану открыть дверь. Внутри было темно. Одинокий факел освещал лишь клетку и ее ужасающее содержимое. Оценщик Рабства действительно был в сознании. — Наш маяк и мальчик Лукана — какие чудесные гости посещают меня сегодня, — магистр потянулся, игнорируя длинные золотые иглы, вонзающиеся в его тело. — Проходите. Я уже начинал переживать. — Закройте дверь, — обратился Верилий к Галврику. — Не выпускайте нас, пока я не прикажу. Лязгнул засов. Затем настала тишина. Ни цепей, ни воды, ни арф. Оценщик молча ожидал своей участи. Верилий решительно направился к клетке. В переплетении прутьев, словно паук в своей паутине, засел ключ-сфера. — Вер, пожалуйста… Брат застыл, стоя к ней спиной. В двух шагах от клетки. — Может, есть иной выход? — Выход есть. Да, выход есть: исполнить приказ и отвезти груз в Минратос. Но я этого не сделаю. Лукан и Декратий слишком самоуверенны. Что если они утратят контроль? Если он вырвется? Сколько еще погибнет? Я лично зарублю каждую тварь, подобную ему. Но с Оценщиком Рабства надо разобраться здесь. — Каждую тварь?.. — каким-то не своим голосом повторила Адриана. — Ты не знаешь, сколько их. Не знаешь, кто еще мог таким стать. Этими тварями обратились твои собственные подчиненные. Несколько великих людей Империи… — Это уже не Империя, Адриана. То, что задумал и на свою голову осуществил Корифей Тишины, будет преследовать Тевинтер не один год. Измена. Заговор. Богохульство. Мятеж. Что из этого, по-твоему, заслуживает оправдания? Ничего. Архонт способен простить, чтобы заполучить и использовать это новое оружие. Ему плевать на жертвы, на осуждение грядущих поколений. Лукана волнует только выгода. А тебя… у тебя свои мотивы, я знаю. Ты готова поступить неправильно. Я — нет. Центурион, придержите мою сестру. Чтобы не мешалась. — Декратий Игнис снесет тебе голову, если ты подведешь его! Исполни его приказ — и станешь следующим Архонтом! Верилий не слушал ее. Он выдернул сферу из скважины и занес меч над магистром. В этот миг цепи ринулись к арфам. Два чужеродных моменту тона схлестнулись в ее сознании. «Я знаю, как спасти Ранвия, дитя. Я расскажу. Только останови этого идиота». Арфы плакали над ее молчанием. Мелодия казалась такой знакомой. Такой родной. Роднее отражений. Солнце. Совершенство. Гай. «Согласна». Нимиан отпустил ее и осел на пол — вмиг ослабевший, лишенный воли продолжать хоть что-либо. Вены под кожей взбухли, налились той же нездоровой чернотой. И Песнью. Адриана вспоминала заклинание, способное остановить брата, когда поняла — посох так и не вернул ей ни капли энергии. Она не смогла бы даже зажечь свечу силой мысли. Меч обрушился на оскверненную плоть одним точным ударом. Разрубил до кости, обрывая бытие того, кто надеялся стать богом. Адриана кинулась к Верилию, хватая его за локоть. Попыталась оттащить от клетки. Он рванул ее на себя, вовремя остановившись, чтобы не перекинуть через плечо. Был осторожен. И глуп. Пальцы уже привычно нащупали в рукаве кинжал. Он лег в руку куда легче, чем в первый раз. Крепко схватить рукоять — так же крепко, как брат прижимал ее к себе. Проигрыш арф. Звон цепей. Замах. Концентрация на шее, как Вер и учил. Маленькая, тонкая полоска незащищенной кожи. Уязвимость. Последний аккорд. Лезвие вошло в плоть. Хрип оборвал музыку. — Адриана, как?.. Опал смотрел в опал. Отражение открыло окровавленный рот и вжало в себя Тень. Погас факел. И в полной темноте она поняла, что натворила.***
Ручей тек по острым камням, стачивая их еще больше прямо на ее глазах. И камни становились костями, а вода — кровью. Ее жертвы. Ее отражения. Ее брата. Его предсмертный клокочущий хрип звучал в ветре: «Адриана, как?» Не верящий, испуганный, полный недоумения взгляд Верилия до сих пор стоял перед глазами. Кровь не сходила с ее ладоней. Въелась. Стала новой кожей. А она все продолжала тереть руки промокшим куском ткани. «Адриана, как?..» Она не слышала шагов. Не знала, как давно Оценщик Рабства сидит подле нее на берегу. Но когда Адриана обратила внимание на него, он лишь сочувственно улыбнулся в куцую бороду. От молодого, улыбчивого центуриона Нимиана в нем не осталось ничего. Даже искаженная жреческая мантия вернулась. На воротнике можно было различить символ Андорала — созвездие Сервани. — Тебе уже не отмыться от этой крови. Сколько бы воды ни утекло. Можешь сжечь ладони, содрать с них кожу. Бесполезно — и в высшей степени бессмысленно. Это твоя вина, твоя боль и утрата. Лучшее, что ты можешь сделать — просто признать случившееся. — Но я… я убила… я… — Поступила так, как должно, — строго оборвал ее Оценщик. — И не смей сожалеть о содеянном. Адриана повернулась к нему, поднимая ладони вверх, показывая печать своего греха. Но верховный жрец смотрел прямо ей в глаза. Смотрел, пока Адриана не почувствовала, что слез не осталось. И она сдалась. — Ради вас. Ради цели. Скажите… умоляю вас, скажите, что это было не зря. — Не зря. Я помогу тебе, Адриана. Тебе и твоему духу. Расскажу все, что следует знать, — он замолчал, словно переводя дыхание. Нужно ли ему это взаправду, Адриана сказать не могла. — Мы нашли Город, но оказались обмануты им. Он был злат не более, чем речи лжецов. Приманка для жертвы. И мы пошли на заклание. — Но вы ведь выжили? Значит, наша жертва спасла Звездный Синод? — с надеждой спросила Адриана. — Мы были жертвой, дитя. И все мы принесли ее, чтобы возвыситься. Но лишь двоим хватило сил выбраться из Города. Корифей, твой возлюбленный Архитектор, Мастер, Безумец и Дозорный до сих пор в его стенах. — Арфы, — прошептала она в неверии. Сны не предвещали мольбы о помощи. В них Гай представал таким счастливым, обретшим Совершенство под сенью крыльев их бога. Если в снах вовсе был он? Мозаика не сходилась краями. — Почему вы не помогли им? Почему оставили, если видели их слабость и нужду в помощи? — Все из-за Корифея. Я был ослеплен болью и откровением. Мне было так просто обвинить во всем того, кто первым откликнулся на призыв и испил из источника. Потому что он был силен. Там, где меня сковали сомнения, он оставался свободен. Там, где я утратил контроль и позволил вести себя, он стал вождем, — в глазах Оценщика Рабства отразилась Тень. Далекие золотые шпили Города Богов — и чувство вины за оставленных там союзников. Адриана видела это четко и ясно — верховный жрец тоже ощущал себя убийцей. — Но риски были оговорены прежде, чем путь открылся. Прежде, чем кто-либо из нас дал свое последнее согласие. Я был волен уйти. Я должен был контролировать свои амбиции и свою волю. Я обладал достаточным опытом, чтобы увидеть ложную позолоту нашей мечты. Моя вина и моя ошибка. Не меньше, чем Корифея или прочих жрецов. Не меньше, чем твоя, Адриана. Она вновь посмотрела на свои окровавленные ладони и кивнула. — Сила порождает ответственность, верно? Что будет дальше? — Это ты скажи мне, дитя. Ты — маяк. Единственное, что может указать Гаю Ранвию и тем, кто остался с ним, путь из Города. Они нужны Песне, чтобы уравновесить тона. Нужны мне, чтобы подготовить мир к перерождению, — его голос стал отстраненным, далеким от человеческого. Звенящим эхом цепей за храмовыми витражами. Вздутые вены на лице наполнились чернотой, а глаза стали похожи на два провала. И так же быстро Оценщик вновь сфокусировал внимание на ней и опустил на плечо огромную когтистую руку. — Но я обещал тебе свободу выбора. На этом пути будут жертвы, Адриана. Гораздо большие, чем те, что ты уже принесла. Тропу к Городу придется вымостить костьми и абсолютной властью над умами. Трупами тех, кто может быть тебе дорог. — Один уже есть. Что изменят… Когти впились в мех, не коснувшись хитона. — Все в тебе. Ты никогда не будешь готова принести эти жертвы. Что бы ты ни чувствовала и ни говорила здесь и сейчас. Я спрашиваю не о том. Мне важно знать, что ты примешь кровь на своих руках. Станешь смертным голосом по ту сторону Песни. Возьмешь свою боль и превратишь ее в инструмент контроля, в кровь и свет. Если нет, то я заберу маяк и отпущу тебя. Я обещаю выждать, пока твои кости не поглотит погребальное пламя. Пока твои потомки не станут прахом. Ничтожное время для богов. И никто из нас тебя не обвинит. Адриана не стала долго раздумывать. Пути назад не было. Ее руки, подобно рукам жрецов Звездного Синода, были по запястья в жертвенной крови. Ее жизнь состояла из ожиданий и падений марионетки. Настал час решать самой. Сделать шаг и упасть в пропасть. За Красотой. За Гаем. — Согласна, — прошептала она одними губами. Добавила, уже громче и отчетливее: — Что мне делать? Ей показалось, что заостренные, иссохшие черты Оценщика тронуло облегчение. Он расслабился. — С каждым мигом ты горишь все ярче. Магия внутри тебя голодная и неразборчивая. Она дает Лерноуду возможность однажды обрести плоть, но она же уничтожает тебя. Ее надо приструнить, пока ты не выгорела дотла. К несчастью, плетение, созданное Архитектором, не похоже ни на что, с чем мне приходилось сталкиваться, — Оценщик усмехнулся. — Ранвий вечно все усложняет. Его почерк. Но основа эльфийская. «Elgar'ghilan» — «Ведущее солнце». В личных записях Архитектора должно найтись знание о том, как им управлять. С контролем над маяком можно будет приступать. Собрать тех, кто еще верен. Обеспечить тебе слово в Магистерии. Вернуть Прорицательницу Тайны из плена Архонта. А затем — открыть путь в Город. Адриана внимательно слушала его — и не верила. Оценщик Рабства желал контроля для себя. И только для себя. Если он заполучит маяк, то Гай навсегда останется в плену кошмарной столицы Тени. Но арфы, его арфы давали ей надежду. Скромный шанс на то, что он вернется и создаст совершенный мир, где больше не будет места братоубийству и лжи — это все, что у нее осталось. Верховный жрец Андорала был прав в одном: ей нужны были союзники. Один из них ждал ее в средоточии эльфийских знаний. В Городе, что был любим. Арлатане. — В таком случае я не вижу смысла медлить, — она поднялась с земли и натянула перчатки. Ощущение крови Верилия на пальцах исчезло, но Адриана знала, что ей не отмыться. — Я возвращаюсь в Форт Драккон. Сообщу о засаде аламарри в горах, и о гибели брата. Оценщик покачал головой. — Будет лучше, если ты отбудешь к Орзаммару. Никто в Минратосе не поверит, что варвары в одиночку разорили Эонар. А вот с поддержкой магистра Драккона… Архонт прикажет императору легионов Ишалу Анодату бросить все силы на подавление беспорядков на Юге. Гномы потеряют к нему доверие, узнав, что подданные Кэл Шарока пали жертвой человеческих интриг. Он будет слаб. Тогда жречество вернет себе… — Контроль? — Я позабочусь, чтобы легенда выглядела правдоподобно. Но все остальное — твой груз. Я благословляю тебя, дитя. Ступай. Адриана поклонилась ему с трудом сдерживая новые слезы. Прежде, чем она отвела взгляд, Оценщик поднес к ее лицу небольшой пузырек, наполненный будто бы самой Бездной. — Мой прощальный дар тебе, — пояснил верховный жрец. — Если вдруг пламя маяка или наши враги посмеют встать у тебя на пути — испей. И будь сильна перед болью. Стремление жить, остаться в бытии, несмотря ни на что, есть ключ к овладению Песней.***
Адриана собиралась впопыхах. Стены крепости давили на нее незримыми призраками. Завеса трещала рвущимся полотном. Она переоделась в боевую мантию одной из убитых чародеек. Одежда, снятая с холодного, мертвого тела была тяжелой. Она пропахла чужим потом и кровью. Но в ней было удобнее преодолевать большие расстояния, чем в хитоне. А темный плащ с клобуком делал Адриану почти незаметной. На кухнях было достаточно провизии, чтобы добраться до форта Драккон и успеть на корабль. Простое торговое судно до Эмерия. Оттуда можно было уплыть в Кварин. У нее должно было получиться. Арфа одобрительно играла на грани слышимости. — Впервые эта музыка кажется мне прекрасной, — прошептала она в пустоту. Та откликнулась истеричной лазурью. — Музыка?! — завопил Лерноуд. — Тебе нельзя слушать ее! Не слушай! Заглушай! Эти арфы играют нашу смерть, Адриана! Адриана подняла руку, веля ему замолчать. — Довольно… Дух не унимался. Он подлетел к ней и вцепился в плечи. Замер, с ужасом и интересом разглядывая сосуд на стальной цепочке, свисавший с ее шеи. Сглотнул, кажется, вполне реальную слюну. Но дыхания, должного быть отрывистым и сбитым, Адриана не ощутила. — Послушай, я знаю, что много недоговариваю. Раньше это питало в тебе желание продолжать поиск, но теперь… Я думаю нам вовсе стоит прекратить искать. — Нет, — Адриана вырвалась из его хватки. Стукнула посохом об пол, принуждая Лерноуда отступить от нее. — Луций Фара — прямое доказательство успеха Звездного Синода. Они добрались. Ценой смертности, они заняли престолы Богов… — Адриана… — …и теперь взывают ко мне из Золотого Города. Теперь я понимаю, чья песня пробуждает меня по ночам. Это он. Гай стал воплощением Красоты. Теперь нужен лишь маяк, что приведет его назад в мир. — Все не так! — прикрикнул на нее Лерноуд. — Неправильно! Ты не понимаешь! Между мной и магистром Ранвием была заключена сделка. Я должен был провести его к Городу и указать единственный путь к новой жизни. Он — оставить для меня жизнь по эту сторону Завесы. Ты была маяком, это правда. Моим маяком. Моим новым телом. Архитектор не собирался возвращаться к тебе. Не думал делиться найденным в Тени величием. Он расплатился тобой за сопровождение. Посох показывал Адриане, что он не лжет. Но она все равно не верила. — Зачем ты говоришь мне это? — Потому что согласно нашему договору маяк должен был погаснуть, как только я проникну в твое тело. Но он все еще горит. Что-то использует тебя, чтобы выбраться из Тени. И оно злонамеренно, можешь мне поверить. Верить? Ему? После всего, что случилось, для нее это было невозможной роскошью. — Почему я могу? Почему я должна? Ты превратил меня в одержимую! — Поправка — Ранвий превратил тебя в одержимую. — Ты использовал мое тело, чтобы разгуливать по Минратосу и добыть записи Синода, лживый дух! Ты манипулировал моим горем с самого начала! Почему я должна верить хоть одному твоему слову? — Потому что я твой лживый дух. Мы уже не сможем друг без друга. Придется вместе, — он подошел, минуя угрожающий красный свет посоха и ее гнев. Сжал ладонь до хруста. — Ты можешь мне верить, потому что в первую очередь я защищаю самого себя. Что-то хочет занять мое место. Что-то, что отравило нас и теперь поет в нашей голове. — В моей голове, — зло прошипела Адриана. — Не суть! Арфа или боевые барабаны — не суть! Гай Ранвий или другой жрец — не суть! Суть в том, что, как и Фара, этому существу нужна зараженная плоть. Только плоть! Мне все еще нужна твоя личность. Выбор за тобой, милая. Но я умирать не собираюсь. Струны арфы надорвались. Слова вылетели за ними. — Тогда уходи! В этой крепости полно мертвых, но пока еще свежих тел. Возьми одно из них и проваливай! Почему ты вообще здесь, если так боишься за свое бытие?! Лерноуд замерцал, исчез и вновь появился. Образ эльфа смазался. На его месте появилось что-то неописуемое. Адриана скривилась от отвращения. Даже Оценщик, ставший порождением самых страшных кошмаров, был ей менее омерзителен. Он хотя бы обладал достаточным достоинством, чтобы признать свою слабость и неправоту. А Дух Любопытства просто играл с ней, не заботясь о последствиях. Он подскочил совсем близко, сжал ее в объятиях и пропал, оставив наедине с мертвецами и хрипящим ветром Эонара.