Черный рассвет

И так мы пылали. Мы возводили царства и затевали войны, Грезили о ложных богах, о великих демонах, Что прошли бы через Завесу в наш смертный мир, И к ним обратили свое поклоненье и презрели тебя. Погребальные песни 1:8

Небо над Кварином было пустым. Темное как сама Бездна полотно нависало над городом, пугающе натягивалось, рискуя в один момент порваться. Не об этом ли возвещал страшный рев за ним? Не были ли это полчища демонов, готовых на все, чтобы преодолеть Завесу? А что, если миры, разделенные замыслом бога-лжеца, однажды вновь сойдутся в один? Эти вопросы очень волновали одну девочку в поместье на высоком утесе. Она представляла, что камень сможет быть жидким, и мраморный дождь будет литься снизу вверх. У птиц смогут быть драконьи чешуйки, а у драконов — птичьи голоса. Звезды с небес можно будет помещать в фонари и танцевать в их свете с тенями. И каждая мелочь будет цветом в чувство. В счастье, интерес, любовь. Девочка думала, что хочет подарить брату браслет из камешков цвета любви. Но тогда мир наполнится демонами. Все страхи воплотятся в жизнь. И магия станет большой ношей — слишком большой для маленькой ее. Придется решать взрослые вопросы, воевать на взрослой войне, забыть об играх с братом и своих садах. Уж лучше Завесе оставаться на месте, пока она не подрастет. In Arlathan iras dar falon In Arlathan iras var'theneras In Arlathan iras vhanan In Arlathan iras malana'las Sa'vunin, sa'vunin… Var'shiral na dirthavaren. Sa'vunin, sa'vunin… Sahlin somniar mir'len. Материнская песня лилась тонкой серебряной струйкой, обнимая мысли детей. Совсем еще маленькие, Верилий и Адриана пропадали в подушках громадной постели, но упорно держались за руки. Чувствуя, что сон забирает ее прочь от брата, девочка покрепче сжала его ладошку, повернулась, утыкаясь лбом в сорочку. — Можно я останусь с Верилием, мама? — попросила она мягко и тепло, но в словах крылась мольба. — Всего на одну ночь. У меня опять странные сны. А он сможет меня защитить, как Диртамен всегда защищал Фалон’Дина. Мать улыбнулась ей в ответ, казалось, даже задумалась на мгновение, но жестом приказала девочке встать. — Ты должна понимать разницу, Энансалан. Тени и Отражению никогда не доводилось думать о судьбе, надлежащей тебе и брату. Так что нет. Не в эту ночь. Позже. Ты должна проявить терпение. А теперь тебе пора в свои покои. Девочка только крепче обняла брата, чувствуя, как он обнимает ее в ответ. — Матушка, может, ты расскажешь нам еще легенду, чтобы Энан не боялась? Уверен, это поможет. Смотря на то, как мать опускается назад в кресло, девочка возблагодарила Митал и Андорала за Вера. Он всегда знал, как убедить кого-то в своей правоте. Или просто никогда не ошибался. Хотя имя, которым он назвал ее ради успеха, резануло по ушам, она все равно прижалась крепче к нему. Мать наблюдала за ними, словно любопытная птица. — О чем же хотят услышать мои дети? — она задумчиво вздернула бровь. Линии valasllin потеряли четкий рисунок. — Может, сказку о медведе? Или историю сотворения varterral? — Расскажи о воронах, что прилетают к тебе из леса каждый Урталис, — неожиданно резко сказал Верилий. Сел, укладывая голову сестры себе на колени. Его лицо было напряжено, но она не понимала, почему. Минуту они с матерью молча смотрели друг на друга. За это время стало ясно, что брат не спасал сестру от снов, а хотел выведать что-то свое. И матери это понравилось. — Хорошая тема, Энасален, — она потрепала его по волосам. — Однажды Диртамен связал клятвой двух разрушительных духов — Дух Страха и дух Обмана. Он придал им облик воронов, чтобы они могли повсюду следовать за ним. Они стали ему верными слугами и уберегли от многих бед. Кроме одной. — Harellan'arla, — испуганно прошептала девочка. Мать кивнула. — Эти вороны оставлены Хранителем Тайн наблюдать за нами. Они — его глаза и уши в этом мире, и наша единственная надежда на его возвращение. Настанет день, когда они встретят нас на опушке леса, чтобы отвести в Арлатан. Но для этого вам надо вырасти достойными и осуществить предначертанное. Тогда вы сможете служить им. — Как служишь ты, мама? — У нас один господин, — мать с благоговением коснулась пальцами точки на лбу. — Страх и Обман были со мной всю мою жизнь. Они привели меня к вашему отцу. И они укажут вам путь домой, когда настанет час. Не бойтесь их. Любите их так же, как они любят вас. Вы нужны друг другу, чтобы вернуть наш мир. Вы спасете Владыку из ловушки Волка. А Страх и Обман помогут вам в этом. — А как они смогут вернуть в мир Диртамена? — спросила девочка и почти сразу пожалела. Глаза матери преисполнились печали. — Хотела бы я быть посвященной в это, Энан. Но боги не раскрывают своих тайн простым стражам. У меня и моих детей есть предназначение в замысле Владыки — многие не смеют мечтать даже о таком. Девочка высвободилась из рук брата и обняла мать. — Значит, больше не будет… «… вопросов». Воспоминание померкло, потрескалось и лопнуло, выбрасывая Лерноуда в дорожную пыль. Адриана стояла в паре шагов от него, воткнув посох в землю и недовольно скрестив руки на груди. — Ну что, закончил свое шествие по моим воспоминаниям? — Она подняла руку, и песок завихрился вокруг Лерноуда, больно царапая одежду и кожу. — Нравится? Знаешь, я тут поняла один удивительный факт: чем дольше ты сидишь внутри моей головы, тем большим контролем над тобой я обладаю. Так что ешь песок за всё, что ты заставлял меня вспоминать ради своего треклятого любопытства! Лерноуд едва защитился руками от летящей в него песчаной тучи. Попытался сделать себя менее плотным — не получилось. Адриана действительно контролировала его. Вот только какой ценой? — Не расходуй силы попусту! Я бывал в Арлатане — не лучшее место, чтобы ходить туда выжатой. Не говоря уже о том, что маяк с каждым мгновением потребляет все больше наших общих сил, — песок осыпался на дорогу. Адриана выдернула посох из земли и повернулась прочь от тракта. — Но прежде чем мы пойдем дальше, просто выслушай меня. Ты действительно думаешь, что стоит тебе вернуть Ранвия в этот мир, он в тот же миг забудет о божественности и власти, о Красоте, чтобы жить с тобой и Амеллием в Эмерии? — Встречный вопрос: ты действительно думаешь, что за шесть лет вообще ничего не изменилось? Ни мои устремления, ни мои планы, ни степень моей веры? — Адриана смотрела на него с раздражением. — Лерноуд, я ведь не дух, чтобы оставаться постоянной. Это вы не способны меняться, если только вас как следует не травмировать, да и тогда уходите не слишком далеко от оригинала. С людьми сложнее. Мы учимся на ошибках. Мы теряем детскую наивность и растем над собой. — Не ты. — Я хочу жизни с Амеллием, это правда. Но только с ним. Я благодарна Гаю за все, и потому хочу спасти от того, чем он стал. Но дальше я не останусь. Это все не для меня. Если Оценщик прав, и за внешним уродством кроется могущество бога — я с радостью буду созерцать совершенный мир. Но не подле его создателя. Наблюдая за тем, как она готовится уйти, Лерноуд не сдержался. Он схватил Адриану за плечи и со всей силой встряхнул. — Ты что, не понимаешь?! Он использует тебя, чтобы достичь совершенства! Он займет это тело! Ты умрешь, Адриана! Мы умрем! И я не хочу проверять, каково нам будет после! В этом мире столько загадок! Я могу заразить тебя любой из них, показать тебе любую когда-либо придуманную вероятность вашего мира! Только ответь мне на один вопрос: почему ты всегда следуешь за Гаем Ранвием?! Чем он так хорош?! Я прожил заново почти всю твою жизнь, но так и не понял. — Звучит не как Любопытство, — ее теплая ладонь прошла сквозь него, развоплощая. — Ты теряешь себя, дух. И я уверена, что нам будет лучше порознь. Не пробуждайся во мне до тех пор, пока мы не достигнем города. Я уверена, что Граций Альс найдет способ нас разделить. — Адриана, подожди… Он хотел вновь ее подержать. Сделать, как делал Архитектор. Объясниться, поцеловать. И увести подальше от этой жуткой древней ловушки. Но в чаще за их спинами раздался хруст, затем тяжелый топот. И Лерноуд понял, что они слишком задержались на границе, и пора бежать. Понял слишком поздно. Деревья расступились, выпуская на свет странное создание. Ветки, камни, мхи и лозы переплетались между собой, образуя огромное тело, выглядевшее до странности естественным. Куда более живым, чем творения скульпторов в Минратосе. Каменные легкие пропускали воздух. Сердце — корзинка из корней с куском лириума внутри — отбивало гневный ритм и гнало магию по телу точно кровь. На коже из древесной коры были высечены руны. Одного взгляда на них Лерноуду хватило, чтобы понять: перед ними стоял Страж Леса. Один из тех его несчастных собратьев, что однажды попался на глаза эльфийским королям и королевам, а теперь был вынужден служить привратником их возлюбленного леса. Лерноуд перехватил контроль над телом прежде, чем Адриана успела принять боевую стойку. Если действовать аккуратно, то у них появится неплохая возможность проскочить под ногами Стража. А потом со всех ног бежать назад в Кварин. К Лукану. Броситься ему на шею и умолять принять назад. Интересно, поверит ли он? Не оставляя себе шанса передумать, Лерноуд направил тело в нужную сторону. Побежал так быстро, как только мог с посохом в руках. Но застыл на краю оврага, пригвожденный к дороге собственным оружием за собственный же плащ. Адриана не желала уходить. Она сопротивлялась его воле, вырывалась. Лерноуд чувствовал, как распаляется её дар, силясь послать по посоху импульс. Страж заметил задержку. Сдвинул колоссальные стопы, чуть не расплющив тело Адрианы. Едва хватило сил откатиться. Быстро перевести дух. Не стоять на месте. Снова попытаться сбежать, пока ноги еще подчиняются ему. Что-то внутри надорвалось и рухнуло. Рука вытащила из-за пояса кинжал, сжала в ладони. В ушах стоял рев Стража и… Нет. Нет. Нет. Нет! Импульс, выпущенный девчонкой, был обращен не в посох. Не к нему. Музыка арфы вытеснила Лерноуда на позицию наблюдателя. Страж помчался на тело Адрианы, сотрясая землю вокруг, но был встречен сияющим куполом щита. Удар вышел сильным, но ни тварь, ни жрица не дрогнули. Встали, буравя друг друга глазами. Магия искрилась вокруг, обнажая истерзанное полотно Завесы. Но никто не отступал. Так продолжалось, пока тонкие пальцы не сложились в эльфийский символ смирения. Страж вскинул голову, выпрямился и, тяжело дыша, поплелся назад в лес. Купол мягко опустился, растаял на обожженном песке, и жрица рухнула следом, рассматривая свои руки. — Смог. О, Боги… Она меня пропустила… Мой жертвенный, возлюбленный порок, — она с радостным хохотом принялась ощупывать свое красивое лицо. — Не может быть. Свободен. Наконец-то свободен и чист! Действительно. Не могло быть. Лерноуд углубился в уголки сознания, не без радости отмечая, что Адриана цела. Ее образ ютился в воспоминании о первой встрече с дядей. Но как она могла так поступить? Он же предупреждал! Он умолял ее! А теперь должен спасти их обоих, пока Архитектор… — Пока Архитектор не сделал что? — заговорил Гай Ранвий голосом Адрианы. — Лерноуд, у нас общий мыслительный поток, так что даже не пытайся сделать что-то без моего ведома. Адриана поступила разумно, передав мне контроль. Вы бы не совладали со Стражем Леса. А я имел дело с его подобием в лесу Бресилиан, о чем она, разумеется, помнит. — Верни ее. Позволь покинуть тело. — И зачем же мне это делать, позволь узнать? — хмыкнул Ранвий. — У нас впереди целый Арлатан. — Но ты же выбрался! Зачем тебе в лес?! — Боюсь, что это лишь тот осколок меня, что находился в Адриане все это время и позволял нам поддерживать контакт. Любой достаточный раздражитель…— взгляд Лерноуда упал на окровавленный кинжал Верилия, все еще лежавший на дне оврага. — Не смей. Лерноуд только усмехнулся и откупорил пузырек с отравой. Ранвию пришлось отвлечься на него, чтобы не допустить осквернения нового тела. Это дало духу пару мгновений контроля. Падение. Удар. Кинжал вошел под ребро. Кажется, он сломал руку. Но звучание арф удалялось. Единственное, что он не смог просчитать… что сознание оставит его первым. *** Перрепатэ взяли след Адрианы уже к концу первого дня поисков. Энергия племянницы тянулась шлейфом яркого света от Кварина до леса Арлатан точно по тракту. Это позволило Лукану поддерживать надежду. Девочка не скрывалась от него. Бежала в сторону, указанную Урцией, точно раненый зверек. Ее было так легко найти, поймать и уберечь от очередной глупости. Сама мысль о том, что Адриана выжила и спаслась с Юга, питала магистра радостью… и сомнениями. Обрывки информации упорно не желали сходиться в единую мозаику, сформировать хоть какое-то подобие логических связей. Из записей Ранвия, восстановленных его преемником, Лукан узнал, что Архитектор сделал Адриану инструментом безумной затеи Звездного Синода. Маяком, должным вывести жрецов в реальный мир, если что-то пойдет не так. Но маяк не сработал — или же сработал не совсем верно, поскольку из Тени сумели сбежать лишь Прорицательница и Оценщик. По крайней мере, в этом его уверила сама Прорицательница. Если это правда, становилось понятно, зачем Оценщик захватил Эонар и искал Адриану. Он пытался порвать Завесу и вытащить тех, кто остался в Городе. И вновь планы Синода потерпели крах — ценой своей жизни их нарушил Верилий. Но зачем Архитектор направил свой инструмент прямо к Архонту? Зачем дал ей возможность действовать самой? Зачем оставил Акцию Партениану инструкции об ее отстранении? Может ли он каким-то образом контролировать ее своей новой силой даже сквозь Завесу? Зачем Оценщику делиться властью с запертыми жрецами? Прорицательница упоминала связь. Она говорила с Луканом не только от своего имени. Значило ли это, что жрецы отныне не способны существовать и действовать друг без друга? Словно единый организм, где каждый орган зависит от другого. И Адриана тоже была его частью? Через Архитектора? Через мальчика? Зачем Оценщик отпустил Адриану на Север? Зачем рискнул, если она уже была в его руках? И о каком яде без устали твердила Урция все то время, что они находились в пути? Магистр навис над столом с бумагами и попытался перевести дух. Слишком много вопросов — и ни одного ответа. Из всего происходившего безумия Лукан понимал лишь одно: он не станет в очередной раз играть в игру, правил которой ему не объяснили. Сетий втянул его, Декратия и всю Империю в собственный тщеславный план, потому что точно знал — только так он сможет победить. Остальной Синод тоже был лишь инструментами, на которых исполнялась Музыка Тишины. И Лукану не нравилась её мелодия. — И что ты будешь делать, если найдешь Адриану? Не поднимая взгляда, Лукан почувствовал, как от темного полога шатра отходит тень, как она подкрадывается к нему со спины. Не каждый уловил бы звук ее шагов — но он смог. — Не помню, чтобы я разрешал тебе говорить или посещать мой шатер. Ты здесь лишь потому, что меня обеспокоили твои слова о яде. — Он куда опаснее, чем любой человек может себе представить, — прошептала Урция. — Даже такой прогнивший, как ты. Это не просто яд. Это оружие. И не людям надлежит владеть им. Слова Прорицательницы Тайны зазвучали в голове, ее сила приятно согрела дар. Музыка. Абсолютный контроль. И черный «яд», дающий этот дар. Только откуда бывшая рабыня могла узнать об этом? Мозаика вновь не складывалась. — А кому же тогда? Может быть, твоему народу? Урция помрачнела. Между линиями vallaslin на лбу пролегла глубокая морщина. Лукан никогда не видел ее такой печальной. — Мой народ уже давно сгинул. Мы с тобой не говорили об этом, но Оссиан знает: я вовсе не против того, что вы делаете с эльфами. Они заслужили. Жесткость ее слов могла бы удивить, но он слабо верил им. За их непродолжительное общение Урция представала обычной, даже заурядной дочерью дикарей из богами проклятого леса. Он не понимал, как брат повелся на ее ядовитые речи и тощее тело, когда его ждал достойный брак и место отца в Магистерии. Эльфийка, бесправная вещь своего господина, слишком дерзкая, чтобы ее можно было приручить, и недостаточно красивая, чтобы ее хотеть — и эта однозначная пария отняла Оссиана у Империи. Лукан не забыл и не простил. Медленно тлел ненавистью и непониманием, видя, как многое досталось маленькой Адриане от матери. Вознес хвалу Богам, когда годы почти стерли их сходство. Сейчас, впервые за двадцать три года, Урция была ему интересна. Хотя бы потому, что впервые же пыталась вызвать в нем симпатию к себе. — И чем же эльфы заслужили рабство? — он решил ей подыграть. — Неповиновением, — холодно ответила Урция. — Они должны были служить нашим богам. А вместо этого послушали лжеца. У них был долг, но они забыли его. Я жила своим сколько себя помню. Так странно, но Оссиан первый за столь долгий срок сумел понять мой путь, пожертвовать свое семя для достижения цели, и остаться со мной, когда я посмела усомниться и сойти с пути. Она сделала еще один шаг к Лукану. Смотрела в глаза настолько спокойно и достойно, что ему стало не по себе. — Я не прошу тебя понять, Лукан. Ты не сможешь. Но если найдешь Адриану — не отдавай ее теням. Никто не должен владеть этим оружием. Никто не сможет. Он отдернул руку прежде, чем Урция успела коснуться его. Он не верил сказкам рабов. Ему нужны были факты. — Я не смогу ничего сделать, пока ты не скажешь прямо: чем так опасен этот яд? И как он связан с моим братом и племянницей? Урция замолчала и оглянулась. За пологом, достаточно плотным, чтобы видеть сквозь него не представлялось возможным, был только лес. Но животный страх отражался на ее лице. Она зашептала еще тише, чем прежде: — Вы вынудили их отдать приказ. Я должна была отдаться твоему брату, чтобы погубить ваш народ. Отомстить за войну и пир на костях. Я не знала, как именно. Они не сказали мне. Я думала, что Llinthe не допустит заразу назад в мир. Но они хотели этого. Им нужно, чтобы ваша Империя пала именно так — захлебнулась чернотой и тенями. Я не готова принести эту жертву… еще раз. Даже ради Хранителя Тайн. — Это очень трогательно, Урция, — стараясь не подавать виду, Лукан направил импульс в сознание стража. Приказ с простым условием. — Обещаю, когда мы найдем Адриану, она и яд будут в безопасности. Вне досягаемости Звездного Синода. Урция протестующе закачала головой. — Яд должен быть похоронен в Арлатане. Его нельзя увозить из леса. Послушай… Очередное безумное признание прервал вошедший в шатер Нокс. Он поприветствовал Лукана, но даже не взглянул на эльфийку. — Магистр Альвиний, кажется, они что-то нашли. У оврага, в шести десятках шагов от лагеря, их ожидали двое юношей. Один из них, уже увенчанный славой военной службы, но только представленный столичному обществу Гай Ненеалей, с каждым часом нравился Лукану все больше. Достойный наследник своего отца, он держал перрепатэ — знаменитых «убийц магов» — стальной хваткой. Под его началом они верно служили Империи гончими и палачами. Еще в Кварине Ненеалей быстро понял приказ и без лишних слов взялся за дело. Он привел отряд к лесу, проследил путь Адрианы по тракту на юг. И вот, потеряв след всего на час, он вновь был готов радовать результатами. — Магистр Альвиний, у меня не самая лучшая новость. Перрепатэ нашли кровавый след на дне оврага. Он уходит дальше в лес. — Кровь принадлежит Адриане? — без эмоций спросил Лукан. Но при взгляде на окровавленную листву сердце против воли пропустило удар. — Да. Я ни с чем бы ее не спутал, — уверил его второй, улыбаясь. — Адриана сумеет залечить рану, но к тому моменту мы уже будем близко. — Не спеши, Цертин, —предостерег Ненеалей. — Все не так просто. Магистр Альвиний, я хочу, чтобы вы понимали: ваша племянница оставила знакомые нам тропы. А за их пределами Арлатан все еще опасен и чужд человеку. Это древний лес, и даже за прошедшие столетия нам не удалось толком изучить его. Дальше не будет карт. Не будет ориентиров. Наша магия станет бесполезной. Даже ветерану Южной Кампании придется нелегко, не говоря уже о жрице. Зачем бы ваша племянница ни пошла в Арлатан, она не намеревалась вернуться живой. — Отправляемся за ней, — отрезал Лукан и оглянулся через плечо. Урция покорно ожидала его решения, стоя рядом со стражем. — У нас есть карта. *** Все свое нежное детство Адриана боялась снов. Дар сновидца, не должный бы достаться полукровке, проявился рано, вызвав боль и ночные кошмары. Спокойные ночи, когда никто не нарушал тишину огромного поместья, материнские сказки не звучали мурчащим шепотом, а Верилий спал за преступно толстой стеной, были худшим проклятьем. В такие ночи Адриана пряталась под одеялом и молилась богам о грозе, полной грома и молний. О том, чтобы в саду загорелись гранатовые деревья. Все разом. Чтобы слуги носились с ведрами воды и кричали. О том, чтобы начался шторм, и волны шумно бились об утес. Лишь бы больше не было усыпляющей тишины. Ведь во снах были духи. Любопытные, страждущие каждый своего. Но что им могла дать маленькая девочка? Мама велела не бояться. Уверяла, что духи — друзья их народа. «Твоего народа» — печально поправляла ее Адриана. Тогда она хотела быть похожей на нее. Чистой. Посвященной. Знающей. Храброй. Но вновь наступала ночь, и сны вновь пугали неизвестностью. Жалкие знания, оставшиеся от павшего Элвенана, не могли защитить от них. Не мог и отец. Обнимая Адриану после очередного кошмара, он лишь сочувственно поджимал губы. Бесполезный. Никчемный в своем сожалении. Он понятия не имел о боли снохождения. О том, что шепчут и показывают тени. О параличе, сковывающем тело по пробуждении. Оссиан мог только предполагать и просить прощения. Верилий совсем по-детски обещал, что найдет каждого духа и всех победит. А если не сможет, то заберет недуг сестрёнки себе. Адриана утирала слезы и благодарно улыбалась. Лишь один человек не стал ей сочувствовать, кормить сладкой ложью и обещаниями. Он открыл ей, что недуг был величайшим даром. Она ненавидела его за это, но хорошо помнила урок. Полуночный Кварин укрывал туман. В нем растворялись сады и здания. Драконы, венчавшие шпили башен, казались бесформенными кляксами. Вглядываясь в их далёкие очертания, Адриана пыталась не заснуть. Но веки были слишком тяжелы, а неуемное воображение дополняло картины прошедшего дня змеиным шипением. Оно неизменно сопровождало высокого, очень красивого мужчину, прибывшего в город с закатом. В темных одеждах, вышитых знаками, с диковинным посохом в руках, он точно был магистром. Однако чертами лица и цветом глаз неумолимо напоминал девочке отца. Он окинул ее и брата, двух детей, облаченных в белое, украсивших волосы цветами, а лица священными рисунками, изумленным взглядом, и прошел мимо. За ужином она узнала, что магистр был ее дядей. Что он прибыл в Кварин за одним из близнецов, и что он отчего-то оказался недоволен их родителями. Из-за закрытых дверей отцовского кабинета донеслось не так много. В основном упреки. «Когда ты разбавил кровь драконов древесным соком, я принял это. Я позволил тебе уехать сюда. И как ты мне отплатил?» «Лукан, прошу тебя…» «Почему я узнаю о способностях твоей дочери от Кинтары?! На заседании Магистерия! Публично! Неужели ты недостаточно опозорил эту семью?» «Тебе не о чем волноваться. Урция учит ее. Если бы только ты видел прогресс. Это лучше того, что ей могли бы дать в Минратосе. Это чище. Правильнее». «Довольно. Мои племянники не станут жертвой эльфийских предрассудков. Ты спрятал алмаз в буреломе и надеялся, что я не замечу. Ты позволил этой шлюхе пометить их vallaslin. Во имена Древних, Оссиан, эти дети — граждане Империи, а не рабы». «Какое Империи — и, главное, тебе — дело до полукровок?» Подушка Адрианы промокла от слез. Драконы взирали на нее с омерзением. Отвернувшись от них, она провалилась в сон. В тот раз Тень не была враждебной. Она приняла ее мягко, как подстилка из опавших листьев. А видение ее было городом — большим и шумным, полным сдержанных красок и магических огней. Она шла по нему, но не чувствовала под ногами ничего. И змеи шипели — негромко, зазывающе. Они привели ее к дяде. — Ты не торопилась, — он поклонился ей. До того ей еще никто не кланялся. — Хорошо. В Тени стоит проявлять осторожность. Адриане было не по себе. Тени… Духи окружали дядю. Когда они вздрогнули, Адриана невольно подняла руки, защищаясь. Холодное прикосновение принесло неожиданный покой. Словно страх покинул ее тело. — Опусти руки и подними взгляд. Это только тени. Посмотри. Она повиновалась его уверенному голосу. Духи действительно ничего не делали. Наблюдали, не приближаясь. — Они не смогут тебе навредить, пока ты не поддашься своему страху и их иллюзиям, — дядя крепко сжал ее плечи. — Ты сновидица. Подобные нам заслужили уважение Богов и построили Империю. Духи служат нам. — Мама говорит, что духи друзья, а не слуги, — попыталась возразить Адриана. — Друзья наших рабов, эльфов. Не наши. Мы стоим выше. Я покажу. Ступай за мной. В то снохождение Лукан показал ей Минратос, поведал о том, чем Адриана отличается от матери и брата. Чего могут желать духи, и чего она не должна им позволить. Она слушала внимательно, не пропуская даже вздоха. Дядя дышал магией. Был магией. Рядом с ним она чувствовала себя чистой и очень-очень высокой. А видения не были страшными — скорее захватывающими и живыми. Дядя исчез первым. У приземистого здания, названного им Сенатом, он вдруг отпустил ее ладошку. Змеи заползли под подол его мантии. — Ничего не бойся. Я проснусь, чтобы помочь тебе выйти как можно мягче. Полагаю, этому мать тебя также не обучила? Адриана покачала головой. — Значит, придется мне. Дай мне несколько минут… — он оглянулся на нее напоследок. — Запомни: тени не навредят тебе. Минратос исчез вслед за ним. Она вернулась в пугающее место с зеленым небом и черными скалами, беспорядочно торчащими из такой же черной земли. Тени сгустились, но Адриана старалась держаться отважно. Ее выдержки хватило ровно на пять минут. Потом она упала, обняла голову руками и закричала. Она проснулась с этим криком, застрявшим в горле. Отрывисто дышала в плечо дяди, но, как обычно, не могла пошевелиться. — Концентрируйся, Адриана, — шептал он ей. — Найди что-то, за что можешь зацепиться взглядом, и просто смотри. Не отрываясь. Сейчас нет ничего важнее. Она не помнила, что стало ее якорем тогда. Цветок в простом глиняном горшке — или все же надменные, далекие силуэты драконов. Но тело быстро стало подчиняться ей, и страх ушел. Дядя отстранился с легкой улыбкой, немедленно пропавшей, стоило ему заметить слезы не ее щеках. — Боишься снов? — под его взглядом Адриане стало некомфортно. Но он не был зол, просто строг. — Заставь их бояться тебя в ответ. Страх — это оружие, девочка. Пойми это, и нас ждет величие. — Я не хочу, чтобы меня боялись. — Тогда ты не выживешь там, куда я хочу тебя забрать. Или же тебе придется обучиться обману. И забыть материнские сказки. Тебе выбирать, что будет для тебя проще. — Страх и Обман — тоже герои сказок, — Адриана замолчала, стоило дяде разочарованно выдохнуть и встать с кровати. — Но я забуду. И Верилий забудет. Если тот город правда есть. И если вы сможете исправить это. Я слышала, в столице такое не любят. Его усмешку — едкую усмешку победителя — она не забудет никогда. Как и нежный поцелуй в лоб. — Уверен, мы что-нибудь придумаем. Разбуди брата. Будьте готовы к рассвету. Я прикажу рабам собрать вещи — ты меня не разочаровала, Адриана. Сон растаял вместе с захлопнувшейся дверью покоев. Адриана с трудом вспомнила, где находится. Над головой смыкался купол древесных крон. Щебетали птицы. На плоском камне, в ногах ее ложа, сидели два ворона — черный и белый. Она сконцентрировалась на них. Села. Мыслями обратилась к Гаю, но не почувствовала его. Проверила ещё раз. Ничего. Мог ли он помочь ей единожды, а затем оставить? Память тела возвращалась медленно, и первой она почувствовала острую боль в боку. Не до конца залеченное ранение. Но как она его получила? Что произошло? Руки и одежда были в крови. Можно было бы использовать ее, чтобы ускорить процесс вспоминания, но для начала следовало закончить лечение. Её плетение легло поверх идеального рисунка Гая. Очевидно, он пытался спасти ее, но не успел. Потерял сознание. Хорошо еще, что ему удалось остановить кровотечение. Фляга с водой валялась на земле. Адриана омыла руки и лицо. Кровь соединилась с даром, возвращая память. И тут она взвыла. Посох отреагировал, уничтожив накопившиеся энергией окружавшие их деревья. Адриане было плевать. Глупый ревнивый дух все испортил! Так долго копить силы, надеяться, выстраивать связь по струнке весь путь с Юга в Кварин. Чтобы теперь она пала жертвой глупых выдумок Лерноуда. — Не его — твоих, — раздалось над головой. Черный ворон приземлился на иссохшую ветку березы. — Это ты подумала, будто можешь влюбить в себя Архитектора. Запереть дракона в птичьей клетке. — Ты тешила свое самолюбие, оставаясь с ним, — белый ворон опустился на ее плечо. Перехватил клювом ленту с волос. — Даже когда стало понятно, что ты его кукла. Адриана отшатнулась и упала. Ворон слетел к ее коленям. — Гордая дочь Народа, ты предала свое предназначение. Убила собственного брата. — Замолчите, — она попыталась закрыть уши ладонями, на что вороны принялись клевать ее. — Ради чего? — не унимался черный. — Ради мужчины, который никогда бы на тебя не взглянул, если бы не желание влиять на Лукана. — Он никогда тебя не желал! — вторил ему белый. — Жалкая! Слабая! Пустая, как и все люди! Грязная, порченая кровь. Ты не любима даже самой собой! Ты умрешь в одиночестве, но даже звери не растащат твои кости! Тени начали сгущаться вокруг нее. Исчез лес, подстилка из листьев и запах сырости в холодном воздухе. Сам воздух. Она пыталась вздохнуть, но не могла. Совсем как в детстве, в ее кошмарах, где кроме мрака и боли не было ничего. И вот детские страхи стали реальностью. — Они всегда были. Ты просто лгала. Самой себе. Магистрам. Своему любовнику. Ты не переставала быть лживой, пугливой тварью, Энансалан. Я знаю. Я сеял каждый твой обман. Адриана метнула в черного ворона простое заклинание — вспышку света. Попала точно в цель. Пернатое тело, сложенное из чистых теней, развеялось. В проступившем пространстве послышались знакомые голоса. Разговоры на тевине. — Она должна быть где-то здесь! Я чувствую! Отвратительный, колючий голос Цертина Данария звучал совсем близко. Ему отвечал другой — глубокий и спокойный. — Мессер Данарий, если вы проявите терпение, уверен, мы вскоре вновь выйдем на след. — Наше терпение на исходе, Ненеалей. Лес продолжает испытывать его. Но я напоминаю вам, что моя племянница ранена, и каждое мгновение промедления может стоить ей жизни. Дядя. — Дядя! — из последних сил крикнула Адриана и бросилась к приближающимся голосам. Бежала слишком долго, но не могла их найти, только слышать. Но, наконец, спустя целую вечность, добралась. Небольшой отряд шел через чащу, стараясь не шуметь и не привлекать внимания. Но Адриана их заметила.Она различила среди магов родной высокий силуэт в темной мантии. Лукан стоял с Данарием и Урцией. Трое обсуждали ее. — Они поведут ее в рощу, — мать была очень бледна, но твердо стояла на ногах. — Заставят закончить начатое вашими жрецами. Единственный шанс остановить их — добраться туда первыми. — Ты можешь просто указать, куда нам идти, эльфийка? — раздраженно прошипел Данарий. — Я потерял счет времени, проведенному здесь. А моя Адриана истекает кровью под одним из ваших деревьев. — Еще не твоя, мальчик. И не станет твоей, если продолжишь себя так вести, — холодно заметил Лукан. — Тебе много раз говорили, что в Арлатане не существует четких направлений — только примерные ориентиры. Это место служит напоминанием о том, во что может превратиться Минратос, если упустить из рук баланс. Это больше не наш мир, а Тень. Материя, время, пространство не властны здесь. Да, Адриана нуждается в нашей помощи. И да, я желаю как можно скорее найти ее и покинуть это ужасный лес. Но у нас нет выбора. Только держать свои мысли ясными. Адриана оказалась совсем близко. Она могла различить седые волоски, появившиеся в прическе дяди. Она окликнула его, но он не обернулся. Никто из отряда не заметил ее. — Дядя! Мама! — уже почти что рыдая, она продолжала звать. — Я здесь! Цертин, пожалуйста! Ты так хотел увидеть меня, так обернись! Я здесь! Я здесь! Отряд пошел дальше, но у нее просто не осталось сил следовать за ним. Она упала на покрытую листвой землю, поджав ноги к груди. Гая не было. Лерноуд молчал. Родные не видели ее. Только вороны продолжали кружить вокруг. Белый ворон вновь опустился рядом с ней. — Ты никогда не покинешь этот лес. Будешь блуждать по незримым тропам, пока вечность не канет в небо. Когти черного ворона коснулись ее растрепанных волос. — И даже тогда не обретешь покой. Мы не позволим. — Если только… — …не исполнишь нашу волю. Ты была рождена для Красоты. И Красота ждет тебя. Помоги ей проснуться. — Разорви небо. И ты получишь все. Вечность. — Покой. — Власть. — Любовь. — Свободу, — совсем слабо прошептала Адриана. — Я прошу только о свободе. Вороны переглянулись и вспорхнули с земли. — Разве это ты обещала своему Архитектору? Ты просила не о свободе. И не за нее была готова заплатить любую цену. Ты, как и твоя мать, как и мы — самой сутью принадлежишь Диртамену. Ты просила о знании. Неужели мы должны напоминать тебе? Так встань и смотри! Тени затрепетали и расступились. Из-за деревьев пробивались солнечные лучи и доносился голос. Его голос. Опавшая листва под ее телом стала мрамором, многовековые ели обратились резными колоннами, а на месте бесконечного черного неба раскинулись своды Мастерских Красоты. Арфы играли спокойно и почти неслышно. Само солнце и отброшенная им тень шли по петляющим коридорам. У дверей кабинета ожидала храмовая стража. — Оставьте нас, — хмуро велел Гай Ранвий. — Позаботьтесь, чтобы никто не тревожил нас в течение часа. Воздух внутри дрожал от волнения и тревоги. Адриана слишком хорошо помнила тот разговор. Она повторила бы его еще десяток раз, ничего не меняя. Пусть он и стал первым шагом в бездну. — Говори. Убеди меня, что не следовало тратить время на Корифея. Он сам не свой в последние недели. А мы упускаем драгоценные минуты, — Гай собрал волосы черной ритуальной лентой. Сложил пальцы в знак покоя. Выдохнул, устало прикрыв глаза. — Скажи мне, что я вновь мечтаю. Тень подошла к нему, шелестя пурпурными одеждами. — Но что, если верховный жрец Думата прав? — Адриана с трудом узнала собственный голос. — До сего дня все, чем мы располагали, были слухи, догадки и мечты. Его слова звучат безумно — но, быть может, именно они и есть тот знак, которого мы так ждали? — Я не могу позволить себе ошибиться, Адриана. Каков шанс, что хоть кто-то из Синода согласиться его поддержать? — Я не предлагаю слепо довериться Корифею. Просчитай вероятности, обдумай возможные исходы, все взвесь. Я могу оставить тебя наедине с мыслями или помочь. Только скажи. Гай благодарно улыбнулся тени. Они сели за стол. Тень разлила по кубкам тоник. И начала первой. — Из Синода не раздумывая согласится Оценщик Рабства. Его исследования привлекают слишком много внимания Лукана и Архонта. Он теряет контроль, — тень знакомо улыбнулась. Сколько раз Адриана чувствовала, как уголки губ приподнимаются в этой самодовольной улыбке? И ни разу она не была по-настоящему уверена в том, что говорила. — В его интересах перехватить цепи быстрее, чем его в них закуют. — Ты ведь понимаешь, что будет нужен не только Луций Фара? — Гай отпил из кубка и поморщился от кислоты напитка. — Нужны будут все. Я не сомневаюсь в Прорицательнице Тайны и Безумце Хаоса. Но помимо них, на доске есть еще две фигуры. Одна способна предупредить Архонта, вторая — обеспечить его легионы лучшим оружием в Империи. Ни Дозорному, ни Мастеру мы не можем доверять. И даже если у Корифея найдутся аргументы, способные убедить их, мы будем скованы собственным незнанием. Путь вслепую слишком опасен. Легче вовсе не пытаться. — Мы и так слепы, любовь моя. Гай кивнул. — Слишком долго я шел к Уртемиэлю. Плелся во тьме, словно одержимый. Найти его, убедить дать нам шанс исправить несовершенство мира — моя единственная цель. Смысл моей жизни. И вот я вижу свет надежды. Если наш Бог спит в лесу Бресилиан. Но если его там не будет, что нам останется? Люди пусты, но не глупы. Они увидят, что мы оставлены за свое уродство. Пройдет столетие или два, и Тевинтер отвернется от Богов. — Мы не позволим этому случиться. Не ты один живешь осуществлением этой мечты. Тот мир, что я вижу в каждом сне, состоит из тебя и ее, — тень сжала его теплые сияющие ладони. — Боги нуждаются в жертвах, чтобы слышать наши молитвы. Если так нужно — возьми мои мечты. Они смертны, просты, понятны любому разуму. Пусть они проложат для твоей путь в души Богов. Гай обнял тень, но Адриана почувствовала его касание. Обжигающее, отнявшее что-то от ее сердца. — Чего бы ты ни желала, я благодарю тебя за жертву. Она понадобится мне сегодня, когда я попробую спросить Владыку о словах Корифея. Если бы ты только видела моими глазами… — Я обязательно увижу. Как бы велика ни была цена. Видение растаяло. Замолкли спокойные арфы. Удушающий сумрак леса вновь сомкнул когти на ее горле, вынуждая встать и бежать. Сквозь чащу. Дальше. Глубже. Пока ветки хлещут по лицу и цепляют одежду. Вороны летели за ней не отставая — черный и белый силуэты за стенами зарослей. Адриана не останавливались, надеясь оторваться и заглушить их каркающие голоса хотя бы на минуту. Вокруг проносились образы прошлого и грядущего. Ее. Чужого. Она видела эльфов и людей. Странных, ужасающих существ с красно-серой кожей и рогами. Духов, танцующих с юными девами. Одинокого путника у несуществующих элувианов. Все они уже были или будут похищены лесом. Точно как может стать она, если не сбежит. Только куда ей было бежать? Арлатан менял очертания каждое мгновение. Небо становилось землёй, а земля небом. Тонкоствольные березы прорастали прямо сквозь могучие дубы. Белки превращались в волков и рычали ей вслед. Никакого постоянства. Неконтролируемое, хаотично изменение. Она молилась всем известным богам, чтобы Граций Альс появился на ее пути и прекратил это безумие. «Адриана. Остановись. Успокойся». — Гай? — она не понимала, как до сих пор может слышать его голос. Особенно после того, что натворил Лерноуд. Но это было так. «Соберись с мыслями, любовь моя. Лес испытывает тебя на прочность — не поддавайся. Я рядом, пусть ты и не в силах видеть меня. Наша цель уже так близко. Не сдавайся. Ступай за птицами». — Ты прав, — Адриана выдохнула и сжала в пальцах флакон с ядом. — Мы сумеем дойти. *** В походном шатре Лукана Альвиния горели огни и пахло запаленными сонными травами. Сон не шел к хозяину. Слишком много неопределенности оставил прошедший день. Мысль о том, что Адриана все еще где-то в лесу, без защиты, может быть, ранена или даже мертва, не давала покоя. Как и странная структура магических потоков леса. Заклинания здесь не реагировали так, как должны. Они были сильнее, ярче. Было так похоже на то, что происходит в Минратосе. А ещё он начал слышать голоса. Притупленно, не четко, словно из-под воды. Но говорили точно его девочка и Гай Ранвий. Безумная эльфийка Оссиана не переставая твердила, что у леса живое сердце. Лукан устал ее слушать. Ненеалей и Данарий действовали ему на нервы. Надеясь хоть как-то успокоиться, он извлек из тайного кармана мантии связующий кристалл. Разговор с Декратием сразу омрачился ужасным качеством связи. Голос друга был едва слышен. — Лукан… Ты нашел девочку? — Нет. Но она жива, я знаю это. Я могу поклясться, что слышал ее в лесу, — Лукан горько усмехнулся. — Возможно, она слишком меня боится. — А я боюсь за тебя. Чаши весов нестабильны, а ты взял непосильную ношу. За себя, за Оссиана и за Сетия. Почему не отец возвращает блудную дочь домой? Почему не Корифей Тишины успокаивает толпы? Разве единственное, что должно волновать Лукана Альвиния, это не ресурсы Империи? — Адриана — тоже ресурс. Без нее тайны Синода останутся недостижимыми, а, значит, и Завеса не обретет стабильность. Не говоря уже о том, что маневр в Эонаре стоил мне племянника. У меня больше нет достойного наследника, Декратий. Но есть она. Что же до Амладариса… Кристалл издал нечто, похожее на треск, после чего с полминуты стояла тишина. Когда он вновь начал работать, с той стороны послышался странный шепот. Барабаны военного марша последовали за ним. Музыка нарастала, пока вновь не стала тишиной. Тогда за чистыми гранями раздался голос мертвеца. — Лукан, друг мой, — отчаянно прохрипел Сетий Амладарис, — прошу тебя, помоги. Альс, Адриана… не дай им пройти… Мы в Городе, Лукан… Они жаждут свободы.