И тогда объединились они втайне, Никто из мирских не знал об их планах. И в Минратосе, в сердце Архонта занозой Впился страх, терзая его, хотя он не знал, почему. Песнь Тишины 1:17
В приемную Агатового Дворца Лукан Альвиний вошел глубокой ночью. Пламя Тени ядовито мерцало по углам, в ушах гудели арфы, шаги заглушал гомон знакомых голосов. Верховные жрецы — словно надоедливые паразиты — стремились загрызть друг друга прежде, чем на них набросится Змей. Но не успели. Стоило Лукану и двум сопровождавшим его перрепатэ переступить порог зала, голоса притихли. Первой к нему подошла Прорицательница Тайны. Эртеция выглядела откровенно измотанной бессонницей. Под ее глазами залегли круги, порезы на запястьях едва затянулись, руки все еще тряслись. Прочие жрецы выглядели не лучше. Стало понятно, что в попытках удержать Завесу на месте они прибегли к бесполезным нынче ритуалам. Много крови альтус пролилось им же во вред. — Магистр Альвиний, мы ожидали вас еще на прошлой неделе. Древние подали нам знак. Необходимо донести до Архонта их… Лукан прервал Прорицательницу Тайны взмахом кисти, но она воскликнула: — Это ведь были не Древние? Верно, магистр Альвиний? Это была девчонка! — она скривилась и сжала кулаки. — Я предупреждала Архитектора, что может случиться, если он не уследит за одной из своих Строителей. Предупреждала, что Адриана будет проблемой. Она подавала признаки одержимости и нуждалась в помощи, а он просто закрыл на это глаза! И вот к чему это привело! — Адриана подчинялась приказам Архонта, — подал голос Мастер Огня. — Как и все мы. — Не перекладывайте ответственность на Архонта. Мы все виновны бездействием в час, когда Империя нуждалась в нас больше всего. — Партениан не бездействует. Прорицательница смерила Мастера испепеляющим взглядом. — Нет. Архитектор предпочел бездействию террор. Магистр Альвиний, — в ее бездонном звездном взгляде мелькнула надежда, — вы должны знать, что Акций Партениан вступил в сговор со сбродом сопорати и рабов на улицах города. Они сплачиваются под его началом. Мы опасаемся, что он может повести эту толпу на Агатовый Дворец. Он вышел из-под контроля. — Говоря о контроле, — прохрипел Оценщик Рабства, — вы упускаете тот немаловажный факт, что ни один из нас не озаботился детальной проверкой своих Ближних Кругов, последних вложений предшественников и восстановлением знаний Библиотеки. Давайте признаем: мы даже не обретали контроль. — Говорите за себя, Оценщик! — выплюнул Мастер Огня. Прежде чем вновь поднялся гомон, Лукан отдал перрепатэ приказ перекрыть основные магические потоки в зале. Ослабленные ритуалами жрецы почти синхронно рухнули на колени. — Империи сейчас не до ваших мелких дрязг, — он устало выдохнул, проходя к воротам тронного зала. — Как только небо встанет на свое место, уверяю, виновные будут выявлены и наказаны. Лучше вам не приближать этот момент, мессеры. Теперь прошу меня простить. Декратий стоял на балконе тронного зала почти в полной темноте и молчал. Слушал доклад Дозорного Ночи. Лукан знал, что было в этом докладе. На всем северном побережье, от самого Арлатана, Завеса разошлась по швам. Небо загорелось сотнями знаков со стен эльфийского города. Демоны, духи, видения древнего мира слоями наплывали на реальность. Граждане, которые оказывались слишком близко, исчезали без следа. В эпицентре всего был Минратос и сотни тысяч его жителей. Сотня семей — носители крови сомниари. Допустить прорыв Завесы над городом означало навечно погрузить Империю в Тень. Лукан крепче сжал в ладони склянку с кровью племянницы, подходя к балкону. Декратий почувствовал его, даже не оборачиваясь. Опустил голову. — Оставьте нас, лорд Дозорный. И подготовьте незаметный путь в Бариндур. Ни шагов, ни хлопка закрывающейся двери. Дозорный растворился в тенях; Лукан подумал, что ему следует начать привыкать к подобному. С каждым днем материя вокруг становилась все более зыбкой. — Не стану говорить, что соболезную, — Декратий взял его за руку. Забрал склянку. — Она сама виновата. — Значит, Бариндур? Разумно. Там след Сетия особенно четок. — Лукан… Ты только что потерял дитя. Я не смею просить тебя помочь мне с убийством еще и друга. — Моего друга не меньше, чем твоего. Не волнуйся, я в порядке, — спокойно ответил Лукан, но образ мертвой Адрианы никуда не делся. Покачал головой. Сконцентрировался на небе. — Я справлюсь, мой Архонт. Мы оба обязаны справиться. — Ты говоришь это сейчас, и я тебе верю. Но сможем ли мы нанести удар, когда Дракон легионов Тевинтера окажется на остриях наших мечей? Ведь мы трое создали друг друга равными, одинаково значительными в союзе Уважения и Силы. Этому балансу уже три десятка лет. Сетий помнит о наших преимуществах и недостатках так же хорошо, как и мы — о его. Честно ответь мне, Змей — какова вероятность, что мы оба не попадем в его ловушку, пока будем расставлять свою? У Лукана не было ответа. Огни в небе горели все ярче.***
Огарок свечи тлел на краю стола, кое-как выхватывая из черно-серой хмари лица собравшихся в шатре командора. Жесткие, мрачные лица, на которых из всех эмоций сейчас читалась одна, разделенная поровну — сухая и горькая готовность признать отсутствие выхода. Поражение. Декратий Игнис, нависая над складной столешницей, буравил воспаленным от усталости взглядом карту. Узкая полоска земли между озером на востоке и пустыней на западе была целиком испещрена линиями направления. Прямые, дуги, пунктиры, перекрестья, даже петли. На юг, на север. Все они были перечеркнуты. Пергамент зажегся первым лучом утреннего солнца. Декратий разогнулся, шумно вздохнул, вытянув сцепленные в замок руки над головой, медленно развел их — и только тогда посмотрел на сидевших перед ним. — Вот и рассвет, мессеры. Время вышло. У нас не осталось запасов. Нынче за завтраком солдаты съедят последний провиант. Без еды и тем более воды мы не сможем поддерживать боеспособность подразделения. Нужно подготовиться к достойной сдаче и обсудить возможность выкупа. — Будто варварам ведомо достоинство, — буркнул старый Эренний Хараш. И тотчас ударил кулаком по столу, срываясь на крик: — Я прослужил здесь двадцать лет — и ни разу не видел, чтобы эти твари щадили хоть одного тевинтерца! Но знаете, что я видел? Их выродков, совсем мелких, вам до бедра, командор, пинавших черепа легионеров, как мячи. Мы не дадим заморышам новые игрушки. Так что пусть меня пожрет демон, если я сложу оружие! — Вы сделаете это, — спокойно ответил Декратий. Его совсем не проняли громкие слова. — Если не ради себя, то ради своих людей. Вы не хуже меня знаете, что бывает с солдатами, чей командир нарушает прямой приказ вышестоящего чина. — Когда придут варвары, солдатам уже будет все равно. Так и так сдохнут. А нам лучше броситься на мечи, чтобы встретить конец, как подобает офицерам и альтус. — Варварам точно так же плевать на ваши жесты, Хараш, — возразил Гостилий Вульпин, почесывая давно не бритый подбородок. — Тот факт, что мы до сих пор живы, уже подобен чуду. Давайте же не искушать судьбу. Если мы будем действовать разумно, то вполне можем вернуться домой целыми и невредимыми. В целом кампанию могут даже счесть успешной… Разумеется, за вычетом того, что она была скверно спланирована с самого начала и нас здесь не должно было быть. Как, по-видимому, и подкреплений, которые нам обещали. Декратий поморщился. Честные, но на редкость неудобные слова. Весь этот поход — одна раздутая авантюра, не принесшая Империи ни славы, ни пользы. Амбиции одного человека, подозрительно быстро получившие одобрение на самой вершине власти. Слишком плохо продуманное представление, должное утвердить, казалось бы, простую истину — у Тевинтера не может быть и никаких договоров с варварами. Провал, закономерный, но все же кому-то нужный. Нарочитое отсутствие любых спасительных мер — и терпеливое ожидание действий. Если он хотел докопаться до правды, следовало держать язык за зубами и играть по правилам. — Трибуны, прошу вас подготовить свои когорты к сдаче в плен. Личные вещи солдат и младших офицеров закопать на территории лагеря. Собрать все пригодное к использованию снаряжение на знаменной площади для передачи противнику. Знамя терции снять и закопать отдельно. Провести охранный ритуал. Исполняйте. Трибун Амладарис, задержитесь. Двое, повинуясь, вышли. Гостилий задул бесполезную свечу, а Хараш опять буркнул нечто неодобрительное. Оставшийся в палатке Сетий хмыкнул: — Знаешь, сейчас он тебя точно возненавидел. И раньше ворчал, но было видно — больше по привычке. А теперь все. Как ты отчеканил! Будто всю жизнь готовился сдаваться в плен аламарри. — Цирианам, — поправил Декратий. — Это их территория. — А, демон их разберет, этих варваров. Вроде последняя разведка успела доложить о паре знамен с востока… Так скажи мне, друг мой, что теперь делать? Сетий подошел почти вплотную, смотрел прямо в глаза. Он был на добрую голову выше Декратия, шире в плечах и крепче. Декратий не хотел бы когда-нибудь оказаться его врагом. К счастью, их дружба началась еще в юности, хотя оба были достаточно амбициозны, чтобы стать соперниками. Они вместе учились, вместе пошли в армию, где один вскоре стал под начало другого. Никогда Сетий Амладарис не сомневался в Декратии Игнисе — ни как в друге, ни как в командире. Декратий надеялся, что так оно и осталось. — Солдаты не должны знать, что пайков не осталось. Это подорвет моральный дух. Поэтому приказываю тебе сымитировать диверсию и поджечь склад. — Будто парни обрадуются, если будут думать, что на голодную смерть их обрекли варвары, а не мы. Они хотят жрать, Декратий. И будут забивать глотки, даже если остался только вяленый варгест, жесткий как камень, и ячмень, в котором сорняка больше, чем зерна. Но мы-то знаем, что нет даже этого. Крови не избежать. — Чьей крови? Подлый враг, спаливший остатки провизии, заслуживает самой мучительной смерти. Ярость поможет выстоять, если варвары откажутся вступать в переговоры. А если станет известно, что до голода довела медлительность командования — солдаты учинят бунт, и уже к закату наши головы будут торчать над палисадом. — Справедливо. Значит, тайно уничтожить продовольственный склад в осажденном лагере, — Сетий снова хмыкнул. — Так же легко, как продать лириум в Бариндуре. С наценкой. Гному. — Уверен, ты что-нибудь придумаешь. — А дальше? — Почетная капитуляция и выкуп. Ты же все слышал. — Во имя Тота, Декратий! — Сетий сжал кулаки. — Аргостий нас бросил. Армия не станет платить за нас, а если уплатят наши семьи и мы так вернемся в Минратос, можно сразу класть шеи под косы! Тебя будут звать не иначе как «самый молодой командор, который потерял терцию». Такой славы ты себе хочешь? — Верно, генерал нас бросил. Именно поэтому сейчас у нас нет вариантов. Именно поэтому я действую наилучшим возможным образом. Или ты предлагаешь идти на прорыв, рискуя потерять всех и сразу? Осмелюсь повторить тебя — если мы так вернемся в Минратос… Дальше знаешь. А что до славы — неужели ты хочешь быть трибуном, отправившим на смерть первую когорту? Не думаю. Если бы хотел — возразил бы мне вместе с Харашем. — Я молчал, потому что знаю — тебя обычно не убедишь. Да и слишком уж сильно все совпадает — увы, не в нашу пользу. А если Вульпин прав, и мы просто пешки в чьем-то плане? — Я пошел на это в том числе потому, что он наверняка прав, — ответил Декратий, убирая карту в сумку. Поднял полог, собираясь выйти, но повернулся и еще раз посмотрел на друга. Хотел сказать что-нибудь ободряющее — но в голосе только прибавилось стали. — Исполняйте приказ, трибун Амладарис. Снаружи привычно гудел пробуждавшийся лагерь. Лязг оружия на ремнях, звон креплений доспехов, цокот подбитых гвоздями сапог и подков коней. Обычные звуки войны. Бесконечной войны с бесконечными варварами. Эти звуки говорили Декратию, что две с половиной тысячи солдат под его началом вновь готовы встать в строй и терпеть еще один день лишений в интересах Империи. Но что останется от этой готовности, когда солдатам скажут, что после многих дней споров, пререканий и взаимных обвинений офицеры так и не нашли решение для их спасения? Что гордые сыны Тевинтера — всего лишь жертвы, должные покорно принять свою участь и позорно сдаться. Декратий мог бы ответить, что ценой позора они спасали свои жизни — а значит, поступали правильно, не имея иного выхода. Но его не послушают. Потому что никакое оправдание не сможет заставить людей забыть, как неделю назад их просили продержаться еще три дня. Потому что он лично запер за кавалькадой Аргостия грубые деревянные ворота, а после повернулся к солдатам, отныне зависящим от него, обещал им не сдавать и пяди земли врагу. Ведь так легко поверить в победу вопреки всем препонам, заразить самих себя несбыточной надеждой — а потом расхлебывать горькую черную желчь. Он зашагал по главной улице, стараясь не пересекаться взглядом ни с кем из солдат. Не получалось. Они будто нарочно шли навстречу, якобы случайно преграждали дорогу, извинялись, раз за разом неловко пытаясь заглянуть в лицо командору, увидеть там уверенность, которую сами уже начинали терять. Люди, поклявшиеся стоять насмерть, упорно ожидали какого-то знака, чуда, которых Декратий не мог им дать. Потому что слишком хорошо понимал: если их не убьют во время очередной безрассудной вылазки, то очень скоро добьет голод. Каждый второй исхудал от недоедания. Уже четвертый день вместо хлеба приходилось жевать какие-то местные злаки, которые все презрительно называли «сорняками». Из мяса был только тот самый «каменный» варгест, совсем не насыщавший, соленый до горечи, вонявший падалью и отнимавший больше зубов, чем полевой врач. Хотя Сетий поспешил объявить чешуйчатых вредителей младшими родичами драконов — а значит, даром Богов страждущим воинам — Декратий знал, что скоро перевелись бы и они. Ноги привели его к восточной стене, где обтесанные бревна палисада примыкали к длинному оврагу, тянувшемуся целую лигу прямиком до озера и не просыхавшему от прилива до прилива. Узкий желобок, достаточно неприметный, чтобы обезопасить его от посягательств варваров, ежедневно давал несколько плошек воды — далеко не самой чистой и свежей, но необходимой. Несколько смельчаков еще в первую ночь под осадой попытались пробраться к берегу с ведрами, но были быстро замечены и схвачены. Крики доносились до лагеря весь следующий день. Декратий взбежал по косым, скверно вытесанным ступеням наверх, на мостки под самым частоколом. За последние дни это успело превратиться в привычку — ежедневно осматривать периметр в поисках чего-то нового, что дало бы надежду на спасение. Но, конечно же, ничего не менялось. Солнце начинало ощутимо припекать. День обещал быть жарким, как и все предыдущие на этой проклятой земле. Смахнув ранние капли пота с бровей, Декратий устало провел рукой по лицу. Перед ним расстилался уже опостылевший вид — бескрайняя равнина, тут и там бугрившаяся безжизненными пучками жухлой травы. Ближайший лес, где можно было бы устроиться гораздо лучше, остался в десятке лиг к востоку. Единственную рощицу, чудом державшуюся на каменистой почве, вырубили для постройки укреплений. Лагерь как на ладони. Топлива нет, дичи тоже. Боги едва ли приготовили эту пустошь для одной армии, а двух она и вовсе не выносила. В голову закралась горькая мысль — еще немного, и битва будет выиграна. Без единого удара меча или броска снаряда. Без победителей и побежденных. Стоило лишь подождать, задержать варваров на пару дней дольше, а затем позволить истощению взять свое. Бесславная, однако важная жертва во имя Империи… Но в этой жертве могло вовсе не оказаться смысла. Хотя бы потому, что силы изначально не совсем равны: у цириан было вдоволь воды. Декратий достал из сумки оптический цилиндр и отладил стекла. Привлечь внимание варваров он не боялся: те давно поняли, что блики от прибора не несут вреда и не помогут солдатам призвать помощь. Если тевинтерцы так плохо видят, это наказание их богов, в которое не стоит вмешиваться. О дальней оценке позиций здешние дикари не слышали. Озеро чернело от множества варварских палаток, разбросанных по всему восточному берегу. Цириане, должно быть, тоже только что проснулись и готовились к очередному дню осады. От лагеря отделилось несколько фигур с кувшинами и котлами. Варвары деловито набирали полную тару воды, затем уносили назад, возвращались — и так раз за разом. Мучительно закололо пересохшее горло. Нет, выдержать дольше терция не могла. Особенно когда враги издевательски показывали свое довольство. Они знали, что прямо сейчас на них смотрит вождь отчаявшихся тевинтерцев. Переведя окуляр на равнину к северу от лагеря, он заметил клубящиеся вихри песка и пыли. Похоже, с побережья, прямо в тыл цирианам, шла буря. Одна из тех, когда песок режет глаза до слепоты, набивается под доспехи, раздирая кожу до кровавых язв, и стягивает мутной пленкой легкие. Однажды он видел, как под такой бурей полегла целая центурия. И не хотел такой участи хоть для кого-то из своих людей. К тому же, если местные вправду призвали на помощь аламарри, те в своих шкурах задохнутся даже быстрее остальных. А выжившие наверняка обвинят во всем армейских магов. Любой возможности переговоров придет конец. Выругавшись, Декратий собрался было убрать цилиндр в сумку, когда одна из линз уловила нечто странное. В приближавшейся буре моргнул блик. Затем еще один, и еще… Нетерпеливо выкручивая деления враз вспотевшими пальцами, Декратий сумел увеличить резкость до предела — и, не сдержавшись, издал радостный вопль. Под прикрытием поднимаемых ими же столбов пыли к лагерю спешило множество конников. Вряд ли варварских — так далеко на Юге кони были только у кланов цириан. Один уже взял их в кольцо и ожидает сдачи. Зачем бы им делить трофеи с другим, особенно если рядом есть аламарри? Значит, подкрепление все-таки прибыло! Развернувшись, Декратий чуть не сбил с ног заступавшего на пост караульного. — Найди трибуна Амладариса и немедленно приведи сюда! Похоже, к нам пришло спасение! — закричал он прямо в лицо солдату. Парнишка даже опешил. — Живо! Караульный кивнул и со всех ног побежал к палаткам первой когорты. Вернулся он так же резво, таща за собой ничего не понимавшего Сетия. — Скажи мне, что ты еще не успел сжечь склад! — выпалил Декратий вместо приветствия. — Нет еще, а что… — Сетий осекся, покосившись на вытаращившего глаза солдата. Декратий не обратил внимания. — Отлично. Поднимайся. Кажется, Богам еще не плевать на нас. Сетий взбежал наверх и припал к цилиндру. — И верно, друг, — согласился он. — В тыл дикарям идут. Только никакие это не конники. Сам гляди — всего два десятка всадников, а за ними мулы и телеги. От них больше всего пыли. Это обоз. Очень, демон его дери, большой, неповоротливый обоз. Неужели это все, на что у Аргостия хватило щедрости? Как только варвары их заметят, налетят и всех перебьют. А мы ничего и сделать не сможем. Похоже, Зазикель сегодня насмешничает… — Но ведь заметят же! — встрепенулся Декратий. — Кого отправят на перехват? Конницу и лучников. Значит, они ослабят осаду, оттянут силы, порвут окружение. Тогда можно совершить вылазку и ударить во фланг. — Там, где у них хилая пехота, — Сетий понимающе вздернул уголки губ. — Дай мне дивизион конницы, и к полудню равнина будет твоей. — Хочешь лично повести атаку? Хорошо. Но убеждать капитана будешь сам. Не каждый согласится уступить прямое командование. — За это не беспокойся, есть у меня один сговорчивый. Теперь главное — сорваться варвары должны достаточно далеко. Надо обоз как-то остановить. И прямо сейчас. Проедет ближе — окружение не сломают. Да и вообще могут не повестись… — Поведутся, поверь мне. Если обоз так далеко на Юге, значит, военный. И ведут его военные. Приказы понимать обучены. И подошли уже достаточно близко. Ты! — крикнул Декратий притихшему караульному. — Зажги факел, чтобы было побольше дыма. Труб не используй — только привлечем лишнее внимание. Просигналь обозу становиться в Диск, телегами по переднему краю. Добычей наружу. Такой приманки цириане точно не упустят. Сетий, собирай конницу. Только самых крепких, кто еще ноги не протянул от голода. И людей, и коней касается. — В коннице я получше тебя понимаю, — ухмыльнулся Сетий. Его глаза заблестели решимостью. Декратий остался стоять, время от времени всматриваясь вдаль. Он улыбнулся, видя, как поднимавшая клубы пыли масса людей и животных замерла, повинуясь, сигналу, начала послушно перестраиваться, окружая себя телегами со скарбом. Только слишком медленно, неслаженно. Их уже заметили варвары. Сразу несколько отрядов цирианской конницы, патрулировавших округу в поисках очередных лазутчиков, сломали строй и понеслись к новой цели во весь опор. На освободившееся пространство кровожадным драконом вылетел Сетий, терзая оставшуюся без поддержки пехоту. А Диск обоза все еще зиял разрывами. Они не успевали. Декратий сжал кулаки, едва не раздавив окуляр. Спасти обоз от гибели можно было лишь подав Сетию сигнал прекратить истребление пехотинцев и двигаться наперерез варварской коннице. Но Декратий не был уверен, по силам ли другу связать боем врага, превосходившего числом едва ли не втрое. К тому же в таком случае он оставлял за спиной не до конца разгромленный лагерь. Путь назад могли отрезать. Или, быстро покончив с незавершенной обороной обоза, развернуться и ударить в лоб. Решение далось непросто. От злости очень хотелось просто вывести за ворота всю терцию и побежать на врага, на помощь Сетию, как можно скорее. Но опыт удерживал. Пехоте для маневра требовалось гораздо больше пространства. Именно его сейчас выигрывала конница. И все оно могло быть потеряно, если Сетий слишком увлечется резней, а обоз сдастся слишком рано. Нервно выдохнув, Декратий отдал приказ: — Трубачей сюда. Пусть сигналят коннице поддержать пехоту. Над равниной разнесся гнусавый визг боевых труб. Декратий снова вцепился в окуляр и опустил его только когда убедился, что Сетий развернул коней. Дикари, скакавшие вокруг обоза, растянулись широкой линией и приготовились к новой схватке. Две волны конников понеслись друг на друга. До сшибки оставалась самая малость, когда Декратий не поверил глазам во второй раз за день. Обоз позади варваров вдруг рассыпался сотнями фигур, ринувшихся на них озверелой толпой. Цириане, похоже, не ожидали атаки с тыла, и их натиск захлебнулся. Зато Сетий, получив внезапную поддержку, легко прошел сквозь строй. Началась сеча, деталей которой Декратий уже не мог видеть из-за поднявшейся пыли. Только мелькало иногда над полем смутно знакомое знамя — три серебряных пики на черном поле, увитых изумрудными змеями. Под этим же знаменем Сетий вернулся в лагерь, сияя, как новенькая монета. Его рокочущий бас был пропитан подлинной гордостью. — Окружение прорвано. Противник потерял около тысячи всадников. Пеших мы не считали. Теперь, пока они в смятении, следует навязать им полевое сражение всеми нашими силами, разбить — и наконец убраться отсюда. Один Думат знает, как мне опротивело это место… — Что с обозом? — перебил его Декратий. О том, чтобы отправлять изможденных голодом и жаждой солдат на равный бой с варварами, не могло быть и речи. — Большей частью цел, как видишь, — Сетий указал на занявшие знаменную площадь телеги и несколько мулов. — Только странно все. Полно еды, воды, всяких лечебных мазей, инструментов, одежды — но нет оружия. И ни одного солдата. Это точно не подкрепление от генерала. — В каком смысле? — удивился Декратий. — То есть люди не военные? — В том и дело, что не совсем. Писари, счетоводы, плотники, кузнецы. Из гарнизонов. — Ничего не понимаю. А как же они тогда сражались? — Как умели. То есть плохо. Их и полегло немало. Много тяжело раненых. Но держались. Говорят, исполняли приказ какого-то Лукана… — Альвиния, — закончил за него Декратий, глядя на развевавшееся черное знамя. — Это герб Дома Альвиний из Кварина. Ну и где сейчас мессер Лукан? Вместо ответа Сетий огляделся по сторонам и окликнул офицера, снимавшего сбрую с коней: — Нокс! Тот подошел и отдал честь. — Капитан всадников Нокс, — представил офицера Сетий. — я говорил вам о нем, командор. Самоотверженно вынес мессера Альвиния из боя на своей спине. При моей посильной помощи. Едва не погиб. Так куда ты дел это холеное недоразумение? — К врачу отнес, — ответил капитан. — Он совсем плох, трибун. Ему дротиком, извиняюсь, в яйца прилетело… — Ясно, — мрачно вздохнул Декратий. — То есть поговорить с ним не выйдет. — Не знаю, — развел руками Нокс, — вроде он был в сознании. Провожу вас к нему, если надо. — Хорошо. Трибун Амладарис, озаботьтесь размещением уцелевшего персонала обоза. И отрядите центурию для охраны от мародерства. Солдаты все же оголодали. А я пойду побеседую с нашим нежданным спасителем. Госпитальные палатки были заполнены ранеными по самые крыши. Декратий начал опасаться, что полевой врач не справится с таким их количеством. И действительно, через несколько шагов донесся отчаянный крик: — Помогите! Декратий и Нокс вбежали в главную палатку, где на полу бился в конвульсиях юноша. От низа живота до колен у него расползлось кровавое месиво. Врач склонился над ним, безуспешно пытаясь привести в чувство. — Что происходит? — спросил Декратий. Помощников у врача не было. — А то не видите? — огрызнулся старик. — Попытался остановить кровь, а у него агония началась. Если ничего не сделать, он умрет. А я один не справляюсь. Осторожнее! Втроем им удалось уложить раненого на койку. Судорога не прекращалась. — Капитан, вяжите ему руки, а вы, командор, ноги. Как можно туже. Не давайте биться. Любое неверное движение сейчас может навредить. Бинты в углу, на ящике. Декратий стянул вместе щиколотки, стараясь не смотреть выше. Ужасающая рана кровоточила все сильнее. — Тут только магия поможет, — буркнул Нокс, закончив с запястьями. — Кровь надо задержать кровью. Врач гневно посмотрел на капитана, но Декратий уже взялся за хирургический нож. — Здравая мысль, Нокс. Не считал себя сильным магом, но раз иного выхода нет… Кровь из разрезанной ладони полилась в рану страдальца с неестественной легкостью, будто должна была там находиться. Два потока приняли друг друга, признали равными. Декратий управлял течением своего и убеждал чужой вернуться в предназначенное Богами русло. Кровь подчинилась и прервала свой бег. В этот момент раненый разжал губы и прошептал: — Декратий… Декратий выдохнул, отпуская поток. — Глядите, в самом деле, получилось. Поздравляю, командор, — удовлетворенно заключил врач. Тот кивнул, приходя в себя. — Так, теперь разведите его колени чуть шире, — приказал врач, наливая в таз свежей воды. Омыл руки и инструменты. — Необходимо снять с него штаны и посмотреть, что вообще осталось от паха. — Есть ли шанс, что он выживет? — с сомнением спросил Декратий, перевязывая руку. — Хорошо бы, — хмыкнул врач. — А то Дом Альвиний добьется моей казни. Декратий лишь молча смотрел на того, кого только что спас.***
Вернуться в свою палатку Декратий смог только к рассвету. Он сам вызвался дежурить над искалеченным альтус, пока врач уделял время прочим раненым. Мысли путались, всплывая самыми разными образами прошедшего дня. Демонически вкусный хлеб из светлых холщовых мешков, запекшаяся с песком кровь, ржание взмыленных коней, змеи на изодранном гербе. Дом Альвиний. Такой далекий и совершенно безразличный к Югу. Какое им дело до потерянной в глуши терции? Какое дело до Декратия? Лукан шептал его имя, дрожа в бреду. Последствие проведенного ритуала — или нечто иное? Врач только махнул рукой, сказал, что, несмотря на помощь, тот очень плох и вряд ли проживет долго. А если и проживет, то продолжить свой славный род уже не сумеет. Декратий вспомнил, что когда-то видел наследника Альвиниев — Оссиана. Лукан был довольно сильно на него похож. Не такой крепкий, но порода Змеев Кварина явно чувствовалась. Младший брат? Двоюродный? Об этом можно было подумать позже, на свежую голову. Закрыв глаза, Декратий долго не видел перед собой ничего, кроме темноты. Он уже начал сомневаться, впустит ли его Тень после такого неумелого и рискованного использования крови, когда все его естество окутал шепот. На грани между змеиным шипением и колыбельной, он звал за собой. Лишал воздуха и воли дышать. Декратий дернулся и попытался проснуться. Невидимые кольца питона лишь крепче обвились вокруг него. «Не сопротивляйся. Я тебя не обижу. Просто хочу поговорить. Позволь мне. Узри мой сон». Тень сплела вокруг песчаный пляж и закованные в цепи скалы. Высоко на утесах сиял белоснежным маяком город. Лазурные волны мягко накатывали на берег. В небе неспешно плыли облака. Бриз щекотал шею. Идиллическую картину разрушал взбешенный до красноты лица Сетий. Приняв боевую стойку, он занес меч над снабженцем в легкой черной тунике. — Верни меня назад, поганец, — процедил Сетий, демонстративно замахиваясь. — У меня не было нормального снохождения уже больше месяца. Я должен поговорить с важным человеком… — Уверен, ваша дама подождет еще одну ночь, — Лукан вжался в песок, явно опасаясь, что у собеседника закончится выдержка. — Я же могу и не дожить до утра. Мессер Игнис, не могли бы вы убедить своего трибуна дать мне высказаться? Чем раньше я донесу до вас новости из столицы, тем быстрее вы вернетесь в свои сны. — Так ты из Минратоса, не из Кварина? — Сетий сплюнул на песок вязкую слюну. — Очередной чиновник? Или чей-то нерасторопный агент? — Оставь его, Сетий. Желай он навредить нам, оставил бы умирать от голода или позволил бы сдаться. — Очень верное замечание, мессер Игнис. Декратий подошел ближе, наслаждаясь песком под голыми ступнями и рассматривая нового знакомого. Сон смыл с его лица кровь, вправил сломанный нос, украсил руки дорогими браслетами и кольцами. Теперь он больше походил на отпрыска древнего и богатого рода. — Лукан Альвиний. Младший сын магистра Адриана Альвиния и Солоны Крайван. Наследный владетель Эмерия, — он изящно поклонился, не сводя с Декратия серых глаз. — Рад наконец представиться как подобает. — И что же вы здесь забыли, Лукан Альвиний? Не обижайтесь, но я и трибун Амладарис — люди военные, провели на Юге уже несколько лет и успели приспособиться. А по вам видно, что вы не служили в армии и никогда не выбирались дальше родового особняка в Эмерии. Когда такой человек прибывает сюда, это удивляет. — Официально я приписан к службе снабжения фронта. Регистрирую и перенаправляю поставки продовольствия для легионов. Не самая сложная работа с рядом выдающихся преимуществ. Можно контролировать довольно много людей, если от тебя зависит, будет ли полон их желудок и сколько на это уйдет серебра. Но кроме того, у меня есть особое дело. Именно здесь. Именно к вам двоим. — Ваше дело должно быть значительным, — усмехнулся Декратий. — Достаточно значительным, чтобы подбить идти за собой на смерть почти сотню таких же тыловых крыс, — прибавил Сетий. — Уж не знаю, что ты им пообещал, но честно говоря, я впечатлен. — Я пообещал им нового Архонта, — просто ответил Лукан. Декратий не проронил ни слова. Сетий осклабился: — Кажется, ты еще и головой ударился, и ее тебе вылечить забыли. — Я абсолютно серьезен, трибун Амладарис. Проблема состоит в том, что Архонт Ловиас опасен для Империи. Его паранойя губит дома альтус один за другим. Их наследники гибнут либо здесь, в бессмысленных сражениях с дикарскими ордами, либо в мороках Арлатана, под градом эльфийских стрел. Ловиас видит в них угрозу своему правлению, но он уже слишком стар, чтобы вести Тевинтер. Разум подводит его, и он принимает неверные решения, в то же время не допуская мысли об избрании преемника. У Архонта нет учеников или родных детей, способных занять его место. Потому часть сенаторов решила заняться вопросом передачи власти самостоятельно. — Передачи власти? — хмыкнул Сетий. — Красиво же ты обозвал переворот. — Вам стоило бы помолчать, трибун Амладарис, — Лукан поморщился, словно от горького фрукта — и действительно перекинул в ладонях неспелый гранат. — Своими дерзкими выходками вы подгадили нам всем. — А что я такого сделал? — Вы были одним из первых кандидатов, рассмотренных Магистерием. Достойный древний род, блестящая военная карьера и магический дар, достойный Агатового Трона, но… — на мгновение Лукан прикрыл глаза, и выдохнул, пытаясь успокоиться. — Но вам просто обязательно было вырезать те деревни! Приказ Аргостия или нет, варвары или нет — это были мирные люди, не оказавшие сопротивления. Потенциальные рабы и чье-то маленькое состояние. Именно за их жизни в столице вас называют мясником. А мяснику нет места на вершине власти. Это не только опасно, но и просто невыгодно. Аргостий это слишком хорошо понимает, потому и отправляет вас в пекло каждый раз. С мессером Игнисом, впрочем, все несколько сложнее. — Что вы имеете в виду? — Декратий недоверчиво отступил от Лукана по песку, ставшему невообразимо гладким. Альвиний улыбнулся и вовремя ухватил его за запястье, не позволив поскользнуться. — Вы стали нашим спасением, Декратий. Вы не менее благородны и успешны в армии. Однако вам хватило ума действовать в рамках правил и интересов Империи. К тому же Ловиас не худшего мнения о вас и не видит угрозы, что в наших обстоятельствах решает очень многое. Это на руку Сенату. Существует лишь одно препятствие. Сетий догадался первым: — Генерал? — Верно, — Лукан повернулся к нему, оставив в ладони Декратия гранат. Тот был уже перезрелым. Кожица слегка потрескалась. — Аргостий не знает о том, что зреет в кулуарах. Но ему стало известно, что Ловиас задумал сместить его, и передать легион Тер-Авис более перспективному и молодому военачальнику. Например, тому, кто сумеет спасти заведомо обреченную кампанию, когда генерал встретит бесславный конец в варварской засаде. Бегство Аргостия несколько откладывает этот момент — но какая разница, кто обагрит руки кровью? Лукан игриво подмигнул Сетию, и тот скривился. Декратия же забавляло поведение Альвиния. Было в нем нечто исконно северное, свободное. Но змей оставался змеем. Ничто не могло этого изменить. Лукан как минимум недоговаривал, а то и вовсе лгал. Это можно было использовать. — Поэтому Аргостий заманил нас в ловушку, расставленную для него. Решил избавиться от нас, как Ловиас решил избавиться от него. Спровоцировал варваров и заставил прикрывать отступление. Что ж, я готов поверить в это, мессер Альвиний — но не в то, что Магистерий, каждый из членов которого бредит Агатовым Троном, постановил отдать его наследнику дряхлеющего Дома, почти лишенного магии. Маска Лукана дрогнула. Всего на миг за ней мелькнули удивление и печаль. Но вот он, вновь во всем уверенный, улыбчивый, вытянутый струной арфы, посмотрел на Декратия с лукавой улыбкой. — Мой лорд Игнис, а вдруг в этом суть? Вы устраиваете всех таким, какой вы есть. Но магия — такая дешевая мелочь в Тевинтере, что если возникнет необходимость, мы купим вам ее всю без остатка. Только переживите козни Аргостия и вернитесь в столицу героем. К тому же, будь вы столь посредственны в магическом искусстве, как сами полагаете, этого разговора бы не случилось. — Если честно, я не вижу проблемы с Аргостием, — сказал Сетий, глядя на бьющиеся о скалы волны. — По утвержденному плану кампании он должен был уже прибыть в Коракав. Если ты, Альвиний, говоришь правду, он наверняка засядет там, опасаясь покушения. Достойная цель для мясника, не так ли? Лукан усмехнулся в ответ на возвращенную колкость. — Или все же для Змея? Но не для вас, мессер Игнис. На ваших руках не должно быть крови слуг Империи, сколь бы дурны они ни были. Привыкайте, что теперь за вас ее будут проливать другие. — Я не знаю, что за заговор зреет в столице, — твердо сказал Декратий. — Но вверенные мне люди стали жертвой интриг, к которым они не имеют отношения. Хотя бы ради них я должен найти виновных в нашем положении и взыскать справедливой платы. Это станет возможным только после того, как будет решена проблема варваров. До тех пор оставим любое обсуждение политики. До окончания кампании вы, Лукан, переходите в мое подчинение. В конце концов, вы спасли столько солдат, что у них должна быть возможность узнать вас. — Почту за честь, командор, — с улыбкой ответил Лукан.***
За годы службы Декратий привык, что военный лагерь просыпался рано. Сигнал на подъем звучал еще в сумерках. На то, чтобы привести себя в порядок, любому солдату отводилось шесть минут. Таков был привычный уклад начала дня. Лукан Альвиний внес разлад в эти устои, имея странную склонность просыпаться еще раньше и тащить заспанного Сетия на тренировочную площадку. Едва оклемавшись от ран и заполнив необходимые штабу бумаги, Лукан стал одержим поддержанием себя в достойной физической форме. Велика вероятность, что причиной тому стало предупреждение врача о склонности скопцов к малой подвижности и ожирению. Но назвать Лукана малоподвижным Декратий не мог даже в шутку. Едва заметные движения, за которыми противник не успевал следить. Быстрые, точные уколы в самые слабые места. И тут же — стремительная смена позиции. Всегда лицом к противнику. Глаза в глаза. Лукан не умел как следует держать щит, но тот ему был и не нужен. Магический дар заменял ему все. И, судя по тактике боя, Лукан был энтропом — впрочем, как и все Альвинии. Весьма неплохим энтропом. Несколько раз после тренировок Сетий признавался, что просто не может заставить себя нанести ему хотя бы один удар, хотя он был выше и крепче. Этим их новый друг напоминал ядовитого змея с паралитическим ядом. Касание — и ты беспомощен перед ним. Очередное утро проходило как раз за тренировкой. Декратий не участвовал — только наблюдал со стороны. Лукан занял позицию у неглубокой ямы, наполненной дождевой водой. Левой рукой он придерживал воткнутый в сырую землю посох с тусклым красным кристаллом на навершии. Сетий встал на выходе с площадки с мечом и щитом. Суть была проста: один из них должен был оказаться в яме, а другой — выйти с площадки сухим. — Объясни еще раз, — Лукан постучал пальцем по кристаллу, — какой в этом смысл? Сетий ловко провернул меч в руке и звучно усмехнулся. — Тренировка на равновесие. Если хочешь остаться на Юге, Змей, придется усвоить, что сама земля здесь против нас. Устоять перед противником в этой каше — искусство не меньшее, чем выступать в роскошных столичных залах. — Укол принят, — в матовом кристалле сверкнули алые искры. Глаза Лукана переняли этот потусторонний свет. Вскоре все пространство вокруг него окрасилось красным. — Только здесь почва устойчивее. Первый ход был за Сетием. Он пошел вперед, прикрываясь щитом и ловя в меч отражение Лукана. Тот стоял недвижимым. Даже не пытался атаковать. Выжидал. В паре шагов от ямы Сетий остановился, отвел щит для замаха. Лукан уклонился от первого удара. Второй — уже мечом — чуть оцарапал его левую щеку. На третьем ударе рука, державшая щит, прошла сквозь сияющий красным воздух и перестала слушаться Сетия — безвольно повисла мертвым куском плоти. Удар древком посоха пришелся в левый бок. Доля секунды, и Лукан ускользнул от края ямы. Сетий пропустил его. Не стал открываться справа, прекрасно понимая, что Лукану только это и надо. Одно касание — контроль над волей. В строю от подобных талантов было мало толку — но на званых вечерах и душных совещаниях, где все толкали друг друга локтями, маг со способностью одним лишь прикосновением подчинять себе другого человека мог стать проблемой и возможностью. Понимая свою слабость, Сетий старался не допускать физического контакта. Уворачивался от любой попытки Лукана тронуть не защищенные одеждой участки кожи. Сконцентрировался на том, чтобы вновь потеснить противника к яме. Теперь оба были одинаково от нее далеки. К большому удивлению, Лукан вновь воткнул посох в землю и медленно пошел к Сетию, скрестив руки за спиной. — Заканчивай, — серьезно сказал Сетий, отступая. — В бою тебя бы уже застрелили. Лукан пожал плечами и даже не ускорил шаг. Его спокойствие заставляло Сетия заметно нервничать. — Хороший урок «роскошных столичных залов», друг мой: ничто не ранит противника так, как ожидание атаки. Он начинает нервничать, совершать ошибки, пятиться и в конце концов падает прямо в… У самого края Сетий резко рванулся к Лукану и потянул его на себя. В мутную дождевую воду упали оба. — А это хороший урок вонючего Юга, — хохотнул Сетий, выбираясь и подавая Лукану руку. — Поменьше болтай. Декратий перемахнул через натянутую веревочную ограду, потянул за собой два ведра с чистой водой. — От вас несет как от аламарри. — Может, ты еще мыло с собой притащил? — Сетий окатил Лукана водой, не без наслаждения ловя его испуганный вскрик. Затем вылил ведро на себя. — Совсем скоро мы будем в Коракаве. Там нормальные термы. Смоем с себя всю грязь — и кровь Аргостия, надеюсь. А сейчас я предпочту позавтракать. Среди всего, что Декратий любил в Сетии, особенно выделялась непринужденность, с которой друг менял тему с жестокого убийства на будничные заботы. Они оба были навсегда заклеймены войной — но если Декратия она лишила умения радоваться простым вещам, то Сетия взрастила и обласкала. Ему было комфортно по колено в грязи, в полевой столовой, даже с вражеской стрелой в боку. Декратия влекла надежда о временах, когда Империи больше не придется воевать. Терять своих граждан в боях, разбрасываться ресурсами, искать новые мишени. Но за этими мечтами порой проскальзывало осознание, что для некоторых война и была жизнью. — Все хорошо? — участливо поинтересовался Лукан. Его щека все еще кровоточила. Кровь собиралась по краям раны — но друг этого, похоже, не замечал. — Тебя что-то беспокоит, я же чувствую. — Как и всегда — интерес Империи во всем этом. — Если ты не про завтрак, то я могу тебе ответить только одно, — Лукан сочувственно улыбнулся. — Империя хочет выжить. Ее тянут ко дну неправильные решения одного человека. Так быть не должно. Сенат видит в тебе надежду. А во мне и Сетии — инструменты твоего возвышения. Надежду, как и инструменты, стоит беречь. У полевой кухни обычно было людно. Кто-то ждал своей порции, кто-то ел, а некоторые уже сдавали назад посуду. Сетий исчез в рядах своих подчиненных, и Декратий даже не попытался его выловить. Занял позицию в стороне. День обещал быть весьма свежим после минувшего дождя. И это казалось наилучшим раскладом, ведь им предстояло свернуть лагерь и отправиться дальше на запад. В жару подобная задача стала бы пыткой. Но ветер приятно трепал волосы, солнце грело, а не пекло. Земля медленно высыхала. — Командор! — голос нового коменданта, Улия Акласси, едва пробился сквозь приятный уху гомон довольных бойцов. К терции Акласси присоединился вместе с Луканом. Был, как и он, из штабных, что активно показывал, не пытаясь приспосабливаться к жестким условиям лагеря. Хлюпая по лужам туфлями, Акласси провел к ним молодого парнишку. По изменившемуся лицу Лукана сразу стало понятно — тот ему знаком. Потому Декратий присмотрелся внимательнее. Внешность парня ничем не выделялась. Лишенный благородных черт, худой, загорелый. Одежда представляла чуть больший интерес. Черная ткань, тонкий, изящный покрой, вышивка змей, переплетенных среди трех острых пик — герб Дома Альвиний. Мальчишка прибыл от родичей Лукана. — Командор, этот юноша представился гонцом магистра Оссиана Альвиния. Магистр приказал передать письмо своему младшему брату, мессеру Лукану. С вашего позволения, разумеется. Декратий обернулся к Лукану. Мысленно спросил у него, что бы это могло означать. В ответ получил лишь взволнованное «Не знаю». Дурное предчувствие выпустило алые змеиные клыки, когда гонец вручил Лукану письмо на темной, скорбной бумаге. Свою палатку Лукан покинул только через полчаса и выглядел мрачнее крыльев Лусакана. — Отец мертв, — сухо сообщил он. — Мой брат предупреждает, что план под угрозой срыва. — Ловиас знает имена заговорщиков? — Декратий скрестил руки на груди и закрыл свои мысли. Они тоже были не слишком радужные. Сенат хотел возвысить до Архонта его. Его имя звучало на их тайных собраниях. Если магистр Альвиний был казнен по обвинению в заговоре, подобная судьба ждала всех, кто так или иначе был с ним связан. Лукан покачал головой. — Отца погубила болезнь, а не Ловиас. Оссиан предполагает, что его открытия в Арлатане подкосили здоровье старика. Но это не важно. Важно то, что отец держал всех участников проекта в железном кулаке. Не позволял самоуправства. Теперь, когда его нет, они могут потерять голову. — Мы не можем позволить им все испортить, Лукан. — Нет, не можем, — он задумался. Обменялся взглядами с Сетием. Кивнул каким-то своим мыслям и уничтожил письмо в ладони одной яркой вспышкой. — Закончите с Аргостием. Завоюйте для Империи Цириан. Декратий схватил Лукана за запястье. Тонкий кожаный наруч был все еще теплым от чар. — Разумен ли такой риск? — Мы все понимаем, что даже если не разумен, то необходим, — вмешался Сетий. — Другого шанса у нас может не быть. Если ты уверен, что справишься с этим змеиным клубком, то мы прикроем спину. Лукан улыбнулся ему. — Не зря ты называешь меня Змеем, друг мой. Их яд меня не берет. — В отличие от клинка, — Декратий подхватил капельку крови, скользнувшую из пореза на щеке. Обхватил пальцами тонкое запястье. — Ты теперь мой человек. А я против этой затеи. Лукан мягко отнял руку Декратия. На мгновение задержал касание — но, словно очнувшись, отпустил. — Позволь мне уехать — и будешь править миром. В его словах было столько уверенности, холодной и беспрекословной, столько решимости сделать все ради процветания их государства. Ради того, чтобы он, Декратий из Дома Игнис, стал новым Архонтом. Лукан был предан самой идее и заражал этим. Проникал в самые тайные уголки души, полные тех же желаний, вытаскивал их, обнажал. Быть может, именно так ощущалось его воздействие? Быть может, Декратий уже потерял волю в его серых глазах. Но он поверил. Безмолвно согласился со всем. Отъезд подготовили к обеду. — Поменьше болтай, — сказал Сетий, помогая Лукану сесть на коня. — И постарайся писать. — Заставляй врага сомневаться. Постоянно ожидать удара, — Лукан не смотрел на него — только на Декратия. Что-то в его взгляде выдавало волнение. — Я буду писать. Лучшей новостью будет приглашение в столицу, не так ли? Да благословят вас Драконы! — И тебя, друг мой, — крикнул на прощание Сетий. Декратий не смог выдавить и слова. Касание Лукана все еще горело на его коже.