Черный рассвет

Архонт следовал по пути, оставленном Огромными огненными письменами в небе Тевинтера, И прибыл на равнину, где некогда Стоял великий Бариндур. Песнь Тишины 3:16

Под копытами коня хрустнула и обратилась в пыль обугленная кость. Затем еще одна. Зацепился за сбрую кусок опаленной ткани. Огненный могильник, где мертвые не могут найти покой, окружил его так же незаметно и быстро, как охотники цириан окружают добычу. Декратий даже не задумался бы о том, как ужасно это место, если бы некоторые жертвы древней катастрофы не цеплялись за существование. Он видел могильники прежде. На юге мертвецов было не принято сжигать ни в одном племени. Варвары не строили колумбариев. Не заботились о том, чтобы дух обрел покой вне своего тела: в своем невежестве они оставляли его гнить внутри. В полях, порой совсем близко от посевов, они строили погребальные камеры, а сверху насыпали курганы. Завеса в таких местах всегда была особенно тонка. Как-то раз, находясь на марше к Форту Драккон, Декратию и еще нескольким легионерам пришлось в ночной час пройти мимо трех курганов. Вначале им показалось, что ветер завывает в высоких травах между холмов. Но скоро в полуночном тумане открылось их заблуждение. На них напали варвары. Те, кого далекий предшественник Декратия лишил жизни мечом и пламенем, вымолили у демонов возможность отомстить. Он даже не успел скомандовать защитное построение. Один за другим его люди исчезали в тумане. Костлявые руки одержимых мертвецов утягивали их к себе. Он сам дожил до рассвета лишь потому, что Сетий решил выйти из форта на соединение. Сетий спас его. Опять. До окончания кампании Аргостия успел спасти еще десяток раз. Разве одно предательство способно стереть это из памяти? Да. Их дружба — не покойник из южных курганов, чтобы просто так восстать. То, что сотворил Сетий Амладарис, могла искупить только его смерть. Конь испуганно заржал, попятился перед пустырем. Декратий попытался его приструнить, но конь встал на дыбы. Дальше везти всадника он не хотел. Настаивать ни смысла, ни времени не было. Декратий спешился, привязал поводья к остаткам древней дорожной арки и осторожно пошел вперед. Перед ним распростерся древний город Бариндур — памятник ошибкам прошлого и настоящего. Обугленные, крошащиеся в пыль руины, почти целиком ушедшие под землю. Высокие травы, взращенные на слезах и крови — цена невежества предков. Их грех перед Богами был выставлен напоказ. Но сколько бы Декратий ни всматривался, следы куда большего грехопадения ускользали зыбкими видениями сна наяву. Мертвый Бариндур не помнил имен предателей. Не помнил их прикосновений к своей магии, их шагов по своим улицам. Они стерли свои отпечатки даже из Тени. Он пришел, чтобы напомнить им о содеянном и призвать к ответу. Пришел один — не как Архонт, но как Перевозчик. Кольцо на его пальце сковывало дух нерушимой клятвой Империи, ее народу и Богам. Лира тяжелела в правой руке. Помещенный в раму кристалл с кровью из сердца Адрианы пылал ярче пропавших с небосклона звезд. В левой руке Декратий до боли сжимал посох, окаймленный сильверитом и лириумом. Он слишком хорошо понимал: как только со струн сорвутся первые звуки — назад будет не повернуть. Маяк призовет тех, кто зажег его более года назад на этом самом месте. Ему предстоит сражение лицом к лицу с предателями, которое решит судьбу Империи. Пропишет будущее на сотни лет вперед. Как смел он, смертный, задерживать этот момент? Посох оказался воткнут в древний прах. Пальцы неуверенно легли на струны и начали играть. В самом начале он услышал голоса. Знакомые спорили с незнакомыми. «Возможно, золотой свет, что доходил до нас — лишь запоздалое эхо далеких времен; возможно, прикосновение богов, что ощущали мы — тоже лишь эхо, отставшее от нашего мира на тысячу лет…» Гай Ранвий. Архитектор. Лжец и убийца, велевший Акцию Партениану пленять созвездия в астрариумы, чтобы они пылали лишь для него. До тех пор, пока не сгорят дотла подобно… «— Арфы пугают меня. Они везде. Во снах и наяву. Мне страшно, Гай». Бедная девочка. Одна из сотен жертв предателей. Но почему же ее было особенно жаль? Ведь сама пошла на гибель. Сама виновата во всем, что пережила и на что обрекла Империю. Он предупреждал, а она, слишком юная и влюбленная, не слушала. Глупая, но такая красивая Адриана. «Глупая… глупая… инструмент… ложный тон… Наша… нашшша… свобода…» Чуждый, вкрадчивый шепот, словно приглушенный шелест страниц. Или хлесткий удар ветвей по лицу. Или шипение прижженной клеймом плоти. Или лязг металла о металл. Или стрекот стрекозиных крыльев у самого уха. Как же много ассоциаций вызывал один только шепот. «Преклонитесь… засните… проснулись… здесь… за Морем… устали ждать… Красота…» «— Мы заслужили право больше не преклонять колен…» Хриплый, измученный голос Сетия звучал неизбывной волей. Даже столкнувшись с неведомым за границей бытия, он не сдался. Никто из них не повернул назад, даже когда стало понятно, что ни богов, ни спасения грешникам в Тени не найти. «— Кровь к крови…» Семь голосов. Семь предателей. Только два чудовища самостоятельно выбрались в мир, неся отравленную кровь. Не свою — но чью же? Что-то ускользало от Декратия даже сейчас. Но музыка лилась из-под его пальцев, и Тень отвечала ей. Бариндур изменялся на глазах: полыхал неистовый огонь, на вымощенных мрамором улицах кричали и оседали в неизбывных страданиях люди. Они же, разодетые в причудливые наряды, танцевали и восклицали во славу забытых правителей. Взгляд зацепился за двух мужчин, шедших меж торговых рядов. В них не было ничего особенного. Обычные граждане. Одеты не слишком бедно, но без знаков отличия представителей благородных домов. Купцы? Может быть. Они активно обсуждали погоду. — Скажите, мой дорогой Эгерий, не замечали ли вы странностей в наших краях? — взволнованно спросил высокий и щуплый. Он встал к Декратию вполоборота, открывая взору глубокий шрам на правой щеке. Толстяк в подпоясанном парчовым кушаком одеянии задумчиво хмыкнул. — Вы вновь будете убеждать меня, что летний воздух неожиданно теплый, дружище Глорий? Или вас смутило, что дождь идет сверху вниз? Вам везде мерещится мистика, колдовство или даже гнев несуществующих богов неромениан. Права была ваша матушка, когда советовала супругу не брать в дом служанку из их числа. Щуплый со шрамом преградил толстяку путь. Крепко схватил его за локоть. Толстяку подобное поведение явно пришлось не по нраву. — Что вы себе позволяете, юноша?! Мне стоит доложить о таком неприемлемом поведении вашему отцу! — Уверяю, Эгерий, моему отцу сейчас нет до этого дела. Торговая коллегия терпит убытки, вложения отца у подножия Думата сгорают… в прямом смысле. А теперь еще эти толчки… Я думаю, что бог Неромениана, в честь которого и назван наш вулкан, разгневался из-за отказа Его Величества. Он задумал уничтожить нас всех. Возмущение толстяка сменилось тревогой, но руку из хватки он все же выдернул. — Давайте оставаться благоразумными, мой друг. Во-первых, Его Величество не обязан принимать у себя всяких оборванцев, пусть в Минратосе они хоть трижды верховные жрецы. В Бариндуре нет места суевериям. Во-вторых, во всем текущем конфликте с Тевинтером меня больше беспокоят кваринские змеюки Альвинии с их санкциями. Они запретили нашим кораблям входить в свой порт. А это значит, что мы потеряли выход на восточные рынки. Для торговцев шелками это маленький конец мира сего. В-третьих — ваши подозрения могут быть не совсем беспочвенны. Раз уж вы упомянули толчки, то нам действительно следовало бы чаще проверять крепость сна Думата, — толстяк вскинул руку прежде, чем щуплый успел хоть что-то сказать. — Вулкана. Не бога. Совсем рядом пробежал мальчик лет шести, пронося по воздуху бумажного дракончика. Не замечая перед собой пепельной бури и тлеющих тел, он наступил на потрепанный парчовый кушак и со смехом перескочил через изуродованное пламенем лицо со шрамом. Декратий окликнул мальчика, но к нему обернулся уже седой старик в одеждах сенатора. Словно не заметив никого перед собой, он зашел за колонну. И тут же, к этой самой колонне, покрытой трещинами и сажей, прижалась спиной племянница Лукана. Адриана переплела пальцы с высоким мужчиной в мантии Верховного жреца Уртемиэля. Декратий почти забыл лицо Архитектора Красоты. Но голос… Голос он помнил отлично. — Грядет буря. Мне необходимо знать, что ты запомнила свою роль и не преминешь исполнить ее, чем бы ни обернулась для нас эта ночь. Ублюдок. Он точно знал, чем все закончится. Знал — и использовал наивную, влюбленную дурочку Адриану, чтобы обезопасить себя. Она была счастлива стараться. Отдать себя, свою жизнь, свою кровь во имя его прихотей. — Один лишь миг после того, как первые лучи рассвета озарят эти проклятые руины, я буду гореть для тебя маяком. Маяком, что сожжет ее дотла, оставив лишь несколько драгоценных капель. Маяком, что уничтожит Завесу, тем самым низвергнув мир в Бездну. Маяком, что сейчас был их единственной надеждой. Они продолжали разговор, скрываясь в тени, пока прочие Строители готовили ритуальное место. Декратий внимательно осмотрел конструкцию. Никогда еще он не видел алтаря сложнее. Черные столбы, словно когти огромного демона, поднимались из земли. Их окружали руны, огромные запасы лириума и рабы. Сколько же потраченных жизней, сколько крови… Лукан сообщил, что предатели похитили половину всех имперских запасов лириума и свезли из своих Кругов почти всех рабов. Жертва, достаточная, чтобы прорваться сквозь Завесу и нанести ей непоправимый ущерб. Адриана лишь закончила начатое в ночь ритуала. Мимо него прошли Корделия Иллеста и Сетий. Они о чем-то тихо говорили; он не мог разобрать слов. Слишком уж громкими были стенания горящих жителей, радостные возгласы детей и пламенные речи проповедников. Слишком безжалостно лил дождь, бушевало пламя и падали «когти» алтаря. Все повторялось. Бариндур возводился, рос, жил, сгорал — все в один момент. А затем музыка смолкла и Декратий увидел их. Окаймленные тьмой подобия тех, кого он почитал равными. Пятеро призраков верховных жрецов. Один возвышался над прочими. Стоял ближе, горделиво расправив плечи. Надменно ухмылялся. Некогда статный и величественный Император его легионов, Сетий Амладарис склонил голову — словно они были на высоком приеме или в зале Сената, а не посреди выжженных руин. — Архонт Декратий Игнис, — голос Сетия охрип и огрубел, но все еще звучал торжественно. — Вижу, ты сумел обуздать маяк, но не привел его с собой целиком. Что же… Приветствуй нас, узревших пустые престолы Богов! Приветствуй нас, познавших перерождение! Приветствуй новых владык этого мира! Я знаю, друг мой, что говорю с пафосом, но момент требует того. Это триумф. Враг ждет нас по ту сторону Завесы. Тот, кого не одолеть смертным оружием. Но я нашел способ. Подойди. Узри мой дар Империи. — Дар? Посмотри вокруг, Сетий! Конечно, если в этом чудовище хоть что-то осталось от тебя. Таков желанный тобой престол? — Декратий развел руками, надеясь, что Сетий видит мир таким, каким он представал для народа Империи. Умирающим, тонущим в неконтролируемом хаосе. Бывший друг только усмехнулся. — Не престол. Мы пришли не затем, чтобы отнять у тебя Корону Кобры. Мы не захватчики. Ты не знаешь, что ждет по ту сторону. Они больше не спят. Они жаждут вернуть себе явь. Тевинтер не выстоит. Значит, он должен измениться. Мы хотим помочь. — Кто "они"? О каком враге ты говоришь?! Сетий прикрыл глаза и помотал головой. — Я хотел бы сказать тебе. Но не могу. Девочка почти иссушила Море. Девочка? Адриана? Несчастное мертвое дитя... Маленькая змейка. Она была мертва по вине Синода, но они продолжали вешать на нее свои грехи. — Таинственный враг в глубинах Тени? Этими смутными речами вы вынудили Адриану Альвинию на предательство? Пурпурная тень по правую руку от Сетия нервно сжала когтистые ладони в кулаки. Перекошенное лицо не до конца утратило божественную красоту. Было видно — Архитектор злится и скорбит. — Адриана знала, на что шла, — ответил вместо него Сетий. — Как и каждый из нас. Как ты, я и Лукан понимали риски, свергая Ловиаса. Не усложняй. Обстановка и без того не самая приятная. Мы закончим это без крови. Ее достаточно. Ты примешь дар, передашь мне Прорицательницу Тайны и прикажешь юнцу Данарию отвести войска в замок Тенебрис. Если мы хотим спасти наш мир, стоит начать немедля. За изуродованным остовом все еще теплилась честь. Благородство родной души било лучами света сквозь склизкую черноту. Все было совсем иначе, чем с Корделией Иллестой. Сетий говорил, Сетий убеждал, Сетий надеялся, что его поймут и примут. Это был он. Сетий. Не тварь. Не дикое, богомерзкое создание из глубин Тени. Именно поэтому, как бы тяжело ни было, Декратий не мог согласиться. Он вырвал из земли свой посох и принял боевую стойку. Жрецы не дернулись. — Ты не хочешь этого, Декратий, — Сетий устало вздохнул. — И я не стану даже притворяться, что получаю удовольствие, убивая тебя. Тьма скрыла их, и они накинулись на Декратия. Он едва успел создать щит. В сплошной черной туче было не разглядеть силуэтов. Он бил наугад и на слух. Твари были слишком массивны, чтобы двигаться бесшумно. Свист, с которым они прорезали тяжелый воздух, помогал не терять ориентацию. Свист. Всполох бесцветного пламени. Декратий увернулся от выпада Мастера Огня. Черное лезвие меча полоснуло по спине, но доспех защитил. Свист. Хохот. Декратий послал сноп молний в Безумца Хаоса. Тот ответил ему кровью, взбурлившей в венах. Пришлось убрать щит. Сконцентрироваться на чужом воздействии. Подавить… Нет, вернуть. Тварь завопила и больше не смеялась — но не пала. Сквозь пелену Декратий заметил, как поврежденная молниями плоть восстанавливается. Свист. Осторожный заход с тыла — но Декратий все равно услышал. Развернулся, ударив тварь посохом. Тяжелое навершие прошло сквозь чернильную дымку. Но он ведь слышал, чувствовал чужое дыхание на затылке. Резкая боль в правом плече заставила его выронить лиру. Короткий кинжал вошел по самую рукоять. Вытаскивать его было бы слишком опасно. Свист. Росчерк пурпура посреди черноты. Неуловимо изящный взмах разросшейся серой кисти. Боль в плече усилилась, заполнила собой тело. Кинжал. Металл расплавился и проник в рану. Работа мага-созидателя. Архитектора. Он был совсем близко. Выдал себя. Декратий перехватил посох шипом вверх и ударил в скопление ярких красок. Краски стали плотью. Декратий провернул посох. Потянул на себя. Тварь оказалась в его хватке. Судорожно пытаясь вырываться, сопротивляться. Декратий изо всех сил не обращал внимания на эти попытки. Позволял царапать и кусать себя, но не отпускал. Сам прорезался глубже. Сквозь защиту и музыку арф. Сквозь напыщенную меланхолию и притворство. В разум Гая Ранвия. Не стремился понять — только уничтожить. Если не тело, очевидно невосприимчивое к ранам, то разум. Тень жила разумом, мыслью. Если уничтожить их, то Архитектор станет не опаснее Прорицательницы в ее клетке. — Довольно! — раздалось рокотом за спиной Декратия. Его схватили за шею и потащили прочь от обмякшего на земле Архитектора. Ни одна из теней не бросилась следом. Знакомая хватка. Знакомый, хлещущий через край гнев. Знакомые слабости. Сетий всегда забывал защищать левый бок. Декратий ударил пяткой в голень. Развернулся. Сетий отразил атаку и тут же ударил в ответ. Молниеносные атаки сталью и магией, совсем не похожей на то, что знал Декратий. Словно сама злоба стала питать Сетия божественной силой. Все застарелые обиды. Предательства. Невысказанные чувства. Бывший друг сражался с упорством бешеного зверя и мастерством лучшего воина Империи. Декратий отвечал на пределе возможностей, чувствуя, что теряет последние силы. Он обратился к кольцу Перевозчика. Вычерпал из него столько, сколько вмещало человеческое тело. Почувствовал, как уставшие руки вновь крепчают, а стойка становится увереннее. Отразил удар в голову. Сделал рискованный выпад в бок и пронзил неожиданно тонкое тело до половины. Сетий покачнулся, удивленный; Декратий толкнул его, заставляя упасть на землю, и лезвием посоха пригвоздил к ней. Лицо, наполовину слившееся с капюшоном, выглядело расслабленным. Сетий улыбнулся. — Чудовище… — с усмешкой прошептали черные от крови губы. — Я чудовище, сотворенное твоими руками. Ты скоро почувствуешь… Мы сотворили друг друга. Декратий моргнул. Посох упал в прах. Сетия Амладариса под ним больше не было. Оскверненная кровь исчезла с шипа и древка. Но тени не расступились. Сплотились еще крепче. Без Корифея и Архитектора. Но пламени, изменчивого Хаоса и пустоты словно стало больше. Вновь сжав посох, Декратий продолжил бой. Вокруг пылал огонь, выжигал землю, пораженную злобой. Плясали ураганные ветра, стремясь уничтожить смрад. Вода и молнии с высоты небес, подчиняясь его воле, сносили потоками отравленную кровь. Архонт не мог остановиться не на миг, понимая одно — его попытки тщетны. Тьма, переполнившая сердца Сетия Амладариса и его пособников, уже никуда не уйдет. Она останется — как и память о том, как он не сумел их остановить. Если только… Он отбросил посох. Усмирил пламя и ветра. Поднял с земли покрытую пеплом лиру. Струны под его пальцами вновь заиграли. Отчаянно. Моляще. Декратий был готов страдать. Потерять гордость и стать Перевозчика. Преклонить колени, проявляя уважение в надежде на силу. Правители прошлого не стыдились признавать нужду в помощи, так почему должен он? Декратий играл долго, не теряя надежду даже когда кровь Адрианы утратила последний свет. Он пел о красоте и скорби Тевинтера. Просил не о шансе исправить ошибки, но о кратком миге покоя и света, чтобы подготовиться к грядущей тьме. Небесный свод пронес над ним солнце и луны несколько раз. Он охрип и едва оставался в сознании, но не замолкал. Перед глазами Декратия мелькали дорогие сердцу образы: драконы на штандартах Империи, прекрасный, вечный Минратос, лица солдат и мирных граждан, Лукан в привычной рутине своих отчетов… Сетий. На поле боя, в военном лагере, в Сенате, во тьме среди сотен искаженных лиц. Их общая вина, ставшая черным ядом. Мор, порожденный ими, что набросится и пожрет Империю. Нет! Он не позволит ему! Империя должна была остаться, несмотря ни на что. Стертые в кровь пальцы замерли на струнах, когда он наконец увидел их. Безликих. Смешавших в себе тьму и свет. Духи потянулись к музыке, к крови, позволили заключить себя в ослабших руках. Вены Декратия загорелись. Сила, первозданная, не знающая устали, наполнила все его тело. Он знал, что должен был сделать. — Мятежные жрецы. Потерянные граждане. Забытые друзья. Все, в ком течет яд из глубин Тени. «Я лишь беру то, чем сами Боги наделяют меня. Точно так же, как это сделал ты…» — Я повелеваю вам уйти во мрак, из которого вы явились, и больше не являться на земли Империи Тевинтер. «Ты предал свой удел ради мимолетной возможности». — Я заключаю вас во тьме силой Перевозчика, своей силой — и маяком, что вы зажгли, надеясь принести смерть. «Я — чудовище, сотворенное твоими руками». — Отныне они обожгут вас, и не будет вам места под светом звезд. Собранная сила вырвалась из него, испепеляя Бариндур, вынуждая тьму разметаться по сторонам и уйти глубоко в землю. Извращенный хор завопил, и Декратий кричал вместе с ним. Все еще тонкая Завеса лишала его воздуха, иссушала до костей — но осознание того, что он совершил, было во сто крат больнее. — Ради Империи. В воцарившейся тишине Декратий услышал лишь свой голос.