Фотокарточки

Не знаю, имеет ли смысл отдельно вообще разбирать и описывать то, что творилось в моей голове после случая с этой дурацкой игрой на моих коленках. Нет, не так. Я прекрасно знаю, что это, конечно же, имеет смысл, в этом и есть суть всех этих записей, так ведь? Но это просто тяжело, вот и все. Тем не менее, попробую. Увидев его на следующее утро, я почувствовал себя, словно подросток, которого мама застала за просмотром порно. Но, не заметив никаких тревожных признаков в поведении Билла (он не шарахался от меня, не ходил по потолку и не бился головой о стол, хах), я немного успокоился. Да, к этому моменту я уже нашел миллион рационализаций случившемуся: я устал, у меня давно не было секса, Билл слишком вызывающе накрасился, в конце концов, это естественная реакция молодого организма на то, что кто-то прыгает у меня на коленях. Все эти доводы показались мне весьма убедительными. Ну во всяком случае достаточно убедительными, чтобы, не заметив осуждения со стороны мелкого, просто отпустить эту ситуацию. Кстати, давно хотел рассказать об этом слове, которое я так часто употребляю по отношению к Биллу: «мелкий», и сейчас сделать это будет вполне уместно, ведь именно с этого периода я стал так его называть. Раньше, до этого инцидента, я очень часто называл его «маленький», «младшенький», «малыш». Мне всегда нравилось ощущать себя старше, сильнее, смелее, я даже никогда этого не скрывал, а Билл в общем-то и не был против. Но, после этого эпизода с моим внезапным стояком, я неосознанно свел любые проявления нежности к минимуму в наших отношениях. Тогда появилось это «мелкий». Я как бы, с одной стороны, сохранил в нем подчеркивание того, что я тут старший и главный, а, с другой стороны, убрал излишнюю нежность, которая, как мне казалась, была уже не уместна в таком возрасте. Ну во всяком случае ее последствия в виде моего стояка уж точно были крайне неуместны. Ну и, наверное, Билл как-то почувствовал, что наши отношения изменились. Он никогда со мной об этом не говорил, но я всегда замечал его реакцию. Когда я, например, в очередной раз говорил ему, что не пойду с ним куда-то, ссылаясь на работу, или когда не соглашался посмотреть с ним фильм. Я видел, как он чуть поджимал свои губы, как начинал тихонько сопеть, не сводя с меня полных обидыкарих глаз, будто давал мне возможность одуматься и исправиться. Я успевал замечать это за считанные секунды, слишком хорошо я знал его мордашку, его мимику. Все остальное время я не смотрел на него, потому что знал, что, если загляну в его глаза, я не сдержусь, понимаете? Глядя ему в глаза, я не смогу холодно произнести: «Прости, Билл, я не могу сегодня, завал по работе». Поэтому я старался и вовсе на него не смотреть. Особенно учитывая тот факт, что на этом несчастном Хэллоуине Биллу, видимо, так понравился его внешний вид, что теперь накрашенные глаза и взъерошенные волосы я наблюдал ежедневно. – Вы вообще видели, в каком виде ходит Ваш младший брат, Томас? – я устало вздохнул, глядя на учительницу, которая смотрела на меня таким осуждающим взглядом, как будто… Как будто он у них тут на уроке колется! – Я понимаю, что Вам непросто, знаю Вашу семейную историю и с пониманием отношусь к этому, но другие дети… Ребята не совсем понимают, что он хочет сказать таким видом, это может спровоцировать их на конфликты, а Билл итак очень ранимый мальчик. – Может быть, родителям нужно объяснять своим детям, что другие люди имеют право выглядеть и вести себя так, как они считают нужным? И, при всем уважении, «дети» – это вы о пятнадцатилетних парнях и девушках так говорите? – я изогнул бровь, глядя на удивленное лицо учительницы. – Конечно! А кто же они, если не дети? – женщина искренне удивилась, глядя мне в глаза, а я усмехнулся, услышав ее ответ. – Они молодые люди, мисс Стилсон. Которые имеют право сами решать, как им одеваться, с кем общаться, а с кем нет и… – я не успел закончить, потому что следующая ее фраза заставила меня замолчать. – И своим телом они тоже распоряжаются сами, мистер Каулитц? – женщина вскинула брови, глядя на меня. А я… Я стоял и не знал даже, что ответить. Она так смотрела на меня, серьезно, что я уже начал мысленно строить фразу в свою защиту: о том, что, да, телом, конечно, распоряжаются сами, но иногда тело просто реагирует на что-то против нашей воли, что к Биллу это вообще не имеет никакого отношения, что я никогда бы его не обидел и… – Вы знали, что у вашего брата проколот язык? – Чт…– хрипло произнес я, а, кашлянув и прочистив горло, произнес уже четче, – что? – У Вашего брата язык проколот, Вы про это знали? Послушайте, Томас, я учила еще Вас, прекрасно помню, каким Вы были ответственным мальчиком всегда. Пожалуйста, обратите внимание на Билла, Вы нужны ему сейчас, для него переходный возраст может стать нелегким периодом, Вы это и лучше меня знаете, – женщина поджала губы, глядя на меня, а я только несколько раз согласно кивнул и, попрощавшись с ней, вышел в коридор. Вот этот момент я прекрасно помню. Как я вышел и провел рукой по лицу и почувствовал, что она вспотела от волнения. Как я шел к машине и снова и снова прокручивал в голове свою реакцию на ее слова. То, как я занервничал, как сбилось дыхание, как судорожно стали приходить в голову разные оправдания. Я вел себя так, словно был виноват и меня ткнули в это носом. Уже сев в машину и выдохнув, я наконец понял, что действительно отношусь к этому инциденту как к чему-то отвратительному. Настолько, что начинаю паранойить на ровном месте. Я очень разозлился: на себя за эту слабость, на Билла за… Не знаю, за что, за его существование, может. Вернувшись домой, я буквально залетел к нему в комнату, громко произнося: «Какого ж хера ты творишь, Билл?!». Тяжело дыша, я смотрел на него в упор, чего не делал, кажется, уже довольно давно, а он только непонимающе смотрел на меня и хлопал своими длинными ресницами. Я подошел к брату, сидевшему за столом, и резко развернул его к себе, опираясь обеими руками на подлокотники его кресла на колесиках, и прорычал ему практически в лицо: «Живо покажи мне, что ты сделал со своим языком». Билл молчал. Еще секунд 20 он просто смотрел на меня, а потом, даже не пытаясь вжаться в спинку, он медленно открыл рот и высунул язык с уже, видимо, зажившим проколом. И как я мог не заметить, ведь он наверняка шепелявил, пока это все заживало! На этом юнце вообще любая царапина заживала в три раза дольше, чем обычно, а это… Я уже хотел было спросить, на кой черт он вообще это сделал?! Зачем моему пятнадцатилетнему брату прокалывать себе язык, что вообще… Но, когда я уже вобрал воздух в легкие, глядя на сережку, он вдруг медленно провел языком по своей верхней губе, показывая сережку с обратной стороны, а потом щелкнул ей по ряду нижних зубов, после чегохрипло произнес: «Нравится?». Я стоял на расстоянии сантиметров пяти или десяти от его лица, склонившись над парнем, и не то, что сказать ничего не мог, я и дышать-то не мог. А потом произошло то, чего, правда, я меньше всего ожидал. Он медленно откинулся на спинку кресла и его губы растянулись в победной улыбке. Словно моя реакция только что подтвердила его догадки, словно мы с ним во что-то играли и он – выиграл. Я тогда просто выпрямился, отстранился и ушел к себе в комнату. Это сейчас я понимаю, что, скорее всего, это было мое больное воображение. Скорее всего он сказал «нравится?» абсолютно обычным тоном, скорее всего он просто показал мне сережку, скорее всего улыбался он потому, что у меня было смешное выражение лица, когда он это делал. Но в тот момент я был уверен, что он только что осознанно издевался надо мной, что он просто натурально дразнил меня и это самая настоящая провокация с его стороны. Сейчас я понимаю, что ему было всего пятнадцать, что он только начинал исследовать свою сексуальность, что ему хотелось казаться взрослым для своих сверстников, даже таким нелепым способом: показав, что он сам может пойти и проколоть себе, что вздумается. А тогда я сидел у себя в комнате и просто бесконечно, снова и снова прокручивал в своей голове, как блестящий металлический шарик стукается о ровный ряд зубов, как маленький острый кончик языка скользит по пухлой верхней губе. И знаете, когда я в очередной раз, уже лежа в кровати и ворочаясь с бока на бок, вспомнил это и, не выдержав, сжал пальцами под одеялом свой пах – вот тот самый момент, в который я потерял контроль. И маленький спойлер на все оставшиеся части: вернуть его я так и не смог.