Фотокарточки

–Том, не езжай никуда, – я слышу, как Билл замирает в дверях гостиной. Он прекрасно знает, что мне выходить через 10 минут на очередную встречу по работе, но, видимо, хочет, чтобы я сказал это ему ещё раз. –Принцесс, это важная встреча, я не могу, – печатая сообщение коллеге, я нарочно не смотрю на него. На него невозможно смотреть после душа: когда он весь раскрасневшийся, с каплями, которые падают с отросших чёрных волос на острые выпирающие ключицы. –Том, – хрипло произносит этот сорванец, и я краем глаза замечаю, как он опускается передо мной на пол на колени. Он,мой младший братик, подползает к дивану, на котором я сижу, и протискивается между моих колен, заставляя меня их раздвинуть. Мой шестнадцатилетний брат смотрит на меня, проводя тонкими пальцами по моим джинсам от коленей вверх, и хитро улыбается. Он медленно проводит языком по своим губам, заставляя меня задержать дыхание, а потом чуть прикусывает свою пухлую нижнюю губу, сжимая пальцами пряжку моего ремня. Я смотрю в его карие глаза и слышу отчётливо каждое его слово: «Останься со мной, а я сделаю тебе хорошо». Я резко выпрямляюсь и открываю глаза, сонно моргая и оглядывая гостиную. Бессонница. Вот как одним словом можно описать то, что происходило со мной дальше. Я не спал, кажется, больше полугода. В смысле, нет, не совсем не спал, там, знаете, глюки начинаются, если долго не спишь, нет. Я просто пытался устать до такого состояния, чтобы мне ничего не снилось. Чтобы не снилось то, что я рассказал выше, собственно. Я не мог спокойно смотреть на него, особенно последние месяцы. Я даже не пытался изображать какое-то негодование или злость, когда он влетел ко мне в комнату и стал показывать свою новую татуировку: звезду внизу живота. Вы понимаете? Он просто подходит ко мне, тыкает мне практически в нос своей татуировкой, а я смотрю на его выпирающие тазобедренные косточки и думаю о том, как удобно было бы взяться за них и притянуть его ближе к себе, чтобы... Я все меньше мог контролировать свои мысли и чувства рядом с ним. Поэтому я просто старался не появляться дома. И тогда моя съехавшая психика решила меня добить и стала подкидывать мне вот такие вот сны. Очень мило, да? Я был на грани: заливался литрами кофе, курил пачками, работал сутками – лишь бы не видеть его ни в реальности, ни в фантазиях. Но это мне не помогло. –Том, – Билл залетает ко мне в комнату без стука, и я только больше утыкаюсь носом в бумаги, сидя за столом, – я принёс тебе свое сочинение, чтобы ты проверил. А вот от такого поворота событий я даже удивлённо на него посмотрел. Потому что... Эм, в 16 лет принёс мне на проверку свое сочинение? Да я с Биллом уроки не делал класса с пятого, мне кажется. Мелкий подошёл к столу и положил тетрадку на него, глянув мельком на меня, а потом практически вылетел из комнаты. И это заинтриговало меня ещё больше. Отложив бумаги, суть которых я итак не понимал, я взял тетрадь и открыл её, находя сегодняшнее число. И уже от первых строчек у меня спёрло дыхание. «Любовь – это Том». Так начиналось его сочинение. А дальше – 5 страниц, исписанных аккуратным и мелким почерком на тему «любовь, о которой мечтает каждый». 5 страниц о том, как я обрабатывал любую его царапину и жалел его каждый раз, когда он ставил себе очередной синяк. 5 страниц убористо написанного текста о том, почему моя любовь к нему и его любовь ко мне – именно та любовь, о которой мечтает каждый. Чем дальше я читал каждое его слово, тем больше и больше кошки скребли на душе, правда. Я избегал его любыми способами. Еще пару месяцев назад мне снилось, как я хватаю его за волосы, нагибаю и просто трахаю так, что просыпался я с нехилым таким стояком. А он в это время вспоминает, как я дул на его коленку, намазанную зеленкой, когда ему было 9. Я сидел, смотрел на эту тетрадь и чувствовал себя просто омерзительно. Мне было настолько противно от себя, что, серьезно, в какой-то момент мне показалось, что меня реально вырвет. Постучав в дверь комнаты брата и услышав разрешение войти, я зашел внутрь, держа в руках его тетрадь. Он тут же выпрямился на кровати, глядя на меня во все глаза и, видимо, ожидая моей реакции. Я поднял на него глаза, чуть приподнимая тетрадь в своих руках, показывая ее ему, а потом положил ее на стол и произнес: «Ничего лучше не читал за последние 10 лет». Обернувшись, я встретился все с тем же прямым взглядом, только вот он из напряженного превратился в нежный и ласковый. Его губы расплылись в теплойулыбке, и я впервые, мне кажется, за последнее время увидел его: моего маленького Билла, моего младшего брата. Он сидел на своей кровати, в пижаме, без всей этой косметики, такой домашний и, как всегда, чуть ежился от холода – он у меня тот еще мерзляк. И мне стало так обидно, что я все последнее время не видел в нем этого, что я думаю о нем какие-то мерзкие вещи вместо того, чтобы смотреть вродные карие глаза и быть для него опорой. «Я рад, правда,» – он все еще улыбался, бегая взглядом по моему лицу, а потом произнес, – «у тебя очень усталый вид, Том, ты вообще спишь?». Я чуть усмехнулся, а потом подошел, натягивая одеяло на парнишку, который тут же лег обратно на лопатки. Опустившись на край кровати, я убрал прядь черных волос с его лица и произнес: «прямо сейчас пойду и лягу спать, мелкий. И ты засыпай, завтра отвезу тебя в школу». И, когда от этих слов он расплылся в такой улыбке, словно я ему сказал, что достал билет на концерт его любимой группы, мне стало еще болеегадко на душе. Я ведь всего лишь довезу его до школы, понимаете? А он так улыбается, словно это что-то невероятное! Знаете, я сейчас вспомнил, как, когда его забирали у меня в приют, я пообещал ему, что никогда его не брошу, как мама и папа. И ведь я два года боролся за то, чтобы мне его вернули. И все это было, чтобы из-за какого-то мимолетного помешательства все-таки бросить его, находясь так близко? Это была первая ночь, когда я пришел в спальню, разделся, отрубился и проспал до самого утра. Проснулся я от того, что Билл бьет меня подушкой по спине и говорит, что все прекрасно помнит и сегодня в его планы не входит спешить на школьный автобус, потому что сегодня у него свой персональный водитель и это – я.Не буду рассказывать, как мы собирались, как он просто без конца тараторил мне что-то: словно девчонка, которая встретилась со старой подружкой, уехавшей жить в другую страну. Не буду рассказывать о том, что я давно не видел его в таком хорошем настроении. Я лучше сразу перейду к самому смаку этой истории. – Спасибо, Том, что подвез, – Вильгельм вылезает из машины, и я, зачем-то, тоже выхожу. Сам не знаю, зачем, может, чтобы ответить ему. А может, чтобы лучше рассмотреть парней, которые взгляда не сводили с брата. – Не за что, мелкий, – я чуть улыбаюсь, опираясь плечом на машину, следя за тем, как младший достает с заднего сидения свой рюкзак. А потом перевожу взгляд, видимо, на одноклассницу Билла, которая мельком взглянула на меня и поздоровалась с пареньком. Я уже собирался сесть обратно в машину, как вдруг произошло то, что до сих пор заставляет меня невольно улыбнуться. – О, Эн, это мой старший брат, я тебе рассказывал, вот, Том, – он произносит это, все также счастливо улыбаясь, как и все сегодняшнее утро. Я смотрю на то, как он вцепляется пальцами в мой локоть, словно доказывая, что то, что он сказал – правда, вот, он может держать меня за локоть, и у меня сердце сжимается от того, с какой гордостью он все это произносит. Я смотрю на него, чуть улыбаясь, а он переводит взгляд на меня, медленно выпуская мою руку и чуть краснея, наверное, от осознания того, как по-детски выглядел его этот порыв: словно он хвастается игрушкой перед своей пятилетней подругой. Может быть, так и было. Но знаете, я, кажется, был вполне не прочь побытьигрушкой, которой так гордятся.